Читать книгу Император 2.0 - - Страница 1

Боль.

Боль. Она впивалась в череп, пульсируя глухими ударами, словно молот палача. Он открыл глаза, но мир перед ним был размытым, мутным, как зеркало, покрытое испариной. Свет бил прямо в лицо, резал глаза. Где он? Что это за место?

Он попытался пошевелиться, но тело не слушалось. Руки были тяжёлыми, будто свинцовые, а в груди холодело от странного, липкого чувства – чуждости. Не только место было незнакомым… Сам он был чужим.

Шорох. Голоса.

– Очнулся. Быстро зови врача.

Женский голос. Современный, быстрый, отрывистый. Кто она? Что за наречие? Слова простые, но в интонации было что-то, чего он не мог разобрать.

Очнулся? Он?

Он с трудом вдохнул и попытался заговорить, но пересохшее горло выдало лишь хрип. Тогда он попробовал вспомнить. Последнее, что он помнил…

Михайловский замок.

Ночь.

Рывок. Руки, хватающие его за ворот. Запах пота и вина. Удары. Хруст костей.

И боль. Он умер. Но тогда… что это?

Он снова открыл глаза и увидел перед собой отражение в стеклянной панели. Бледное лицо, покрытое повязками. Чужие черты. Не его.

Он не знал, кто он теперь. Но он знал одно. Его звали Павел.

Павел Первый.

Он закрыл глаза, сосредоточился, пробежался по телу.

Пальцы – есть, но какие-то длинные, худые. Грудь – поднимается в такт дыханию, но слабее, чем раньше. Кости… другие. Это не его тело.

Резкий звук. Дверь открылась.

– Доброе утро, – голос врача был ровным, но в нём слышалась лёгкая настороженность. – Как вы себя чувствуете?

Он не ответил.

Как он себя чувствует?

Как человек, которого убили.

Как император, который проснулся в мире, где его имя – лишь пара строк в учебнике.

Врач подошёл ближе, внимательно глядя ему в глаза. Молодой, коротко стриженный, в белом халате. За ним в дверях маячила женщина в форме медсестры.

– Вы помните, как вас зовут?

Вопрос резанул по нервам.

Помнит ли он?..

– Павел, – выдохнул он, ощущая, как имя обретает вес.

Врач кивнул, делая пометку в планшете.

– Хорошо. А фамилию?

Он сглотнул. Губы чуть дрогнули.

И вот теперь перед ним первый выбор.

Он сжал кулаки под тонким больничным одеялом. Врач ждал.

Фамилию.

Если он скажет: Романов, его примут за сумасшедшего. Если солжёт, это станет первой ложью в новом мире.

Он отвернулся к окну. За стеклом – странный серый город, высокий, без куполов, без шпилей, без дворцовых фасадов. Только стекло, бетон и тонкие металлические конструкции.

– Я… не помню, – сказал он наконец.

Врач взглянул на него внимательнее.

– Потеря памяти после травмы – не редкость. Ничего страшного. Вас нашли без документов, но, возможно, со временем всё восстановится.

Павел сжал зубы. У него нет времени на "восстановится". Он должен выяснить, что произошло в ту ночь.

И главное – почему он здесь?

Он молчал. Врач что-то говорил, медсестра суетилась с аппаратами, но все это было фоном. Главное сейчас – слушать себя. Разобраться в том, что не так.

Его пальцы – тонкие, но жилистые. Не те руки, что он помнил. Вены на запястьях – видны, кожа бледная, но без привычных мозолей от

клинка. Он провел языком по зубам – непривычно ровные, без зазубрин и следов от застарелых травм.

Взгляд скользнул по комнате. Странные, незнакомые вещи. Аппараты, что моргают светом, но без ламп. Тонкая коробка, похожая на зеркало, но в нем не было отражения. Даже воздух другой – без привычного запаха свечей, пудры, масла, железа.

– Скажите, вас кто-то ждет? – спросил врач, снова смотря на него с легкой улыбкой.

Павел едва не рассмеялся. Кто его ждет? Двести лет спустя?

Он сжал челюсти. Голова гудела. Он должен думать.

– Какой сейчас год? – спросил он наконец.

Медсестра переглянулась с врачом, тот кивнул.

– Две тысячи двадцать шестой.

Холодок пробежал по позвоночнику. Он надеялся услышать что угодно. Но не это. Не целую бездну времени, отделяющую его от той ночи, когда его задушили собственным шарфом.

Он не знает, зачем он здесь. Не знает, кто он теперь. Но знает одно – он найдет ответ.

– Две тысячи… – он повторил одними губами.

Медсестра уже записывала что-то в карту, врач продолжал говорить, но слова стали гулом, бессмысленным шумом. Две тысячи двадцать шестой. Больше трёх веков. Он умер в Михайловском замке – и вот он здесь. В чужом теле. В чужом времени.

Он глубоко вдохнул, стараясь взять себя в руки. Мысли метались, выстраивая хаотичные цепочки. Как? Почему? Чья игра? Заговор? Новый заговор? Но против кого?

– Я хочу встать, – резко сказал он.

Врач нахмурился.

– Пока рано. Вам нужен покой, восстановление… Он сжал кулаки.

– Я сказал, я хочу встать.

Одеяло слетело на пол, он резко сел – и мир взорвался болью. Голова гудела, будто по ней ударили палицей, мышцы пронзила острая слабость. Грудь сжало, воздуха не хватало. Тело было живым, но оно не слушалось его.

Руки медсестры легли ему на плечи, мягко, но настойчиво укладывая обратно.

– Вам нельзя вставать, правда. Дайте организму время.

Он замер, глядя на неё. Девушка молодая, волосы убраны под шапочку. Лицо уставшее, но внимательное.

– Как меня зовут?

Она удивилась.

– Вы правда не помните?

– Скажи мне.

Медсестра быстро взглянула на врача, тот кивнул.

– Вас зовут…

Дверь в палату внезапно распахнулась.

– Простите, но мне нужно срочно с ним поговорить, – сказал новый голос.

Павел перевёл взгляд.

На пороге стоял человек, которого он никогда раньше не видел. Но тот знал его.

В этом Павел был уверен.

Павел перевёл взгляд на вошедшего. Мужчина был в странном одеянии – не кафтан, не мундир, но явно не простолюдин. Взгляд прямой, уверенный, но слишком свободный для слуги.

– Кто ты таков? – голос Павла прозвучал резко.

Врач и медсестра одновременно нахмурились, а вошедший мужчина на секунду замер, будто услышав нечто неожиданное.

– Меня зовут… – он назвал имя, но Павел едва его воспринял. Зато заметил, как тот внимательно его изучает.

– Мне ведомо, что ты хочешь со мной говорить, но не пристало ли сперва представиться, коли в палату чужую входишь? – Павел выдержал его взгляд, будто проверяя.

Медсестра удивлённо моргнула. Врач поднял брови.

– Кажется, у пациента не только амнезия, но и… некоторые расстройства речи, – тихо сказал он.

Павел внутренне напрягся.

"Проклятье. Нужно быть осторожнее".

– Извините… – он прочистил горло. – Голова… путает слова. Я… долго спал.

Врач кивнул, но подозрительность осталась.

– Вот именно поэтому вам нельзя вставать. Вам нужно время…

– Я в порядке, – твёрдо перебил Павел, вновь переводя взгляд на незнакомца. – Если есть дело – говори.

Тот прищурился, будто решая что-то про себя.

– Тогда оставьте нас, – сказал он врачу.

– Но…

– Прошу. Это важно.

Пауза. Затем врач устало кивнул медсестре.

– Ладно. Пять минут. Но если что – зову охрану.

Когда дверь за ними закрылась, Павел медленно выдохнул.

– Ну? – холодно спросил он. – Кто ты и что знаешь?

Незнакомец подошёл ближе, не сводя с него глаз.

– Прежде чем я отвечу… – он на мгновение замолчал, будто выбирая слова. – Вы действительно не помните, кто вы?

Павел почувствовал, как внутри всё сжалось. Ложь? Проверка?

Он чуть наклонил голову, как делал всегда, когда присматривался к собеседнику.

– Я помню многое, – осторожно ответил он. – Но не знаю, что от меня хотят.

– Значит, не всё так плохо, – мужчина кивнул и усмехнулся.

Павел не отвел взгляда. Он уже понял, что этот человек знает больше, чем говорит.

– Отвечай прямо, – твёрдо сказал он. – Кто ты и что тебе ведомо?

Незнакомец подошёл к окну, мельком взглянул на улицу и снова повернулся к нему.

– Я… скажем так, человек, который давно тебя ищет.

Павел прищурился.

– Давно?

– Достаточно, чтобы знать, что твоё появление здесь – это сенсация.

"Сенсация?" Слово было ему знакомо, но звучало странно. Он чуть склонил голову.

– Продолжай.

– Но сначала… – незнакомец подошёл ближе и тихо спросил: – Какой сейчас год, по-твоему?

Павел не отреагировал сразу.

– Это проверка?

– Просто хочу знать, что ты сам помнишь.

Он мог бы солгать. Но что-то подсказывало – этот человек не поверит.

– Одна тысяча восемьсот первый, – сказал он медленно, внимательно следя за выражением его лица.

Незнакомец замер, а затем выдохнул, будто подтвердил для себя что-то важное.

– Значит, правда…

Павел почувствовал, как внутри всё напряглось.

– О чём ты говоришь?

Мужчина посмотрел прямо в глаза.

– О том, что ты, судя по всему, действительно Павел Петрович.

Тишина в палате стала осязаемой.

Павел не отвёл взгляда.

–Что ты сказал?

Виктор Лазарев медленно выдохнул, словно окончательно убедился в своей догадке.

– Я сказал, что если ты назвал 1801 год, значит, ты действительно Павел Петрович… Император Российской Империи.

Он произнёс это почти шёпотом, но слова прозвучали, как удар молота.

Павел не пошевелился, но внутри всё застыло.

Этот человек знал.

Но как?

– Кто ты? – голос его был холоден, почти бесстрастен.

– Виктор Лазарев. Профессор нейронаук.

– Нейро…

– Ты… не в своём времени, – Лазарев выдержал паузу. – Сейчас 2026 год.

Павел не ответил. Лишь моргнул.

Секунда. Другая.

Потом тихий смешок.

– Ты… шутишь.

Лазарев покачал головой.

– Боюсь, что нет.

Павел хотел сказать что-то ещё, но внезапно понял: в этом человеке нет сомнений. Он не пытался его запутать. Не проверял. Он просто сообщил факт.

И тогда в первый раз с момента пробуждения Павел почувствовал подлинный страх.

Павел почувствовал, как его дыхание стало медленнее, тяжелее.

– Ты хочешь сказать… – он сжал кулаки. – Что всё это…

– Было 325 лет назад, – спокойно подтвердил Лазарев.

Павел замер. В висках застучала кровь.

Нет.

Этого не может быть.

Он закрыл глаза. Но вместо темноты увидел лица.

Пален. Беннигсен. Зубовы.

Они стояли в его опочивальне, пьяные, разгорячённые.

«Ты подписал свой приговор, Павел!» Чей это был голос?

Руки, схватившие его за плечи. Удар.

Вспышка боли.

Шаг назад.

Ещё один.

Оглушающий звон в ушах.

Воздуха нет.

Падает.

Падает.

Чёрт… – Павел резко выдохнул и открыл глаза.

Он сидел на кровати, сжимая простыню так, что побелели костяшки пальцев.

Перед ним стоял Лазарев, не отводя взгляда.

– Ты помнишь, – тихо сказал он.

Павел не сразу ответил.

А потом…

– Они убили меня, – его голос был ровным, но в нём звенело что-то, от чего даже Лазарев слегка напрягся.

– Да.

– Все.

– Да.

– Мой собственный сын.

Лазарев задержал дыхание.

– История говорит, что Александр не знал…

– История?! – Павел резко посмотрел на него. В его глазах вспыхнуло что-то опасное.

Лазарев замолчал.

Павел выдохнул.

– Значит, история говорит, что он не знал… – он медленно провёл рукой по лицу. – Ну что ж. Проверим.

Павел поднял взгляд.

– Скажи мне, профессор, что ещё говорит ваша история?

Лазарев медлил.

– Что ты был… – он осторожно подбирал слова. – Тираничным правителем. Что твои реформы вызвали недовольство. Что ты подозревал заговоры повсюду… и был прав.

Павел усмехнулся.

– Заговор был, значит?

– Да.

– А кто его организовал?

– Пётр Пален, Леонтий Беннигсен, братья Зубовы… Павел закрыл глаза.

– Значит, всё так и осталось.

Он вспомнил тот вечер.

Как Пален уверял его в верности. Как Беннигсен клялся в преданности. Как Александр…

Павел стиснул зубы.

– И что говорит ваша история о моём сыне?

Лазарев напрягся.

– Она говорит… что он не знал.

Тишина.

А потом – тихий смех.

– Не знал… – Павел медленно встал с кровати. – Не знал… Он посмотрел на Лазарева.

Значит, я умер. И через три века очнулся. Чтобы узнать, что моего убийцу оправдали.

Лазарев молчал.

Павел шагнул ближе.

– Ты понимаешь, что это значит, профессор?

Лазарев сглотнул.

Павел улыбнулся, но в этой улыбке не было тепла.

– Это значит, что я должен узнать правду.

Он посмотрел в окно.

Современный мир гудел за стеклом.

– Все тайны. Все ответы. Все лица, что скрывались в тени.

Он снова посмотрел на Лазарева.

– Мне нужен список. Все, кто был причастен. Их семьи. Их потомки.

Лазарев чуть заметно нахмурился.

– Ты хочешь…?

– Я хочу знать. Всё.

Павел поднял брови.

– Разве не этого требует ваша наука, профессор? Истина?

Лазарев смотрел на него несколько секунд.

Потом медленно кивнул.

– Хорошо.

Павел медленно прошёлся по комнате, разминая пальцы, чувствуя, как в груди снова загорается тот огонь, который, казалось, давно угас. Он вспомнил… Всё. Каждую деталь.

Профессор, ты хоть понимаешь, с кем имеешь честь разговаривать?

– его голос стал тише, но в нём звучала неприкрытая сталь.

Лазарев открыл рот, но Павел не дал ему слова вставить.

– Я – Император Всероссийский. Государь и Самодержец. Я правил страной, когда тебя и твоих учёных в помине не было. Когда ваши технологии были немыслимы. И я требую объяснений, – он резко повернулся. – Где список? Где имена? Где доказательства их подлости?!

Лазарев моргнул, но затем кивнул и быстро достал планшет. Пальцы пробежались по экрану, и вскоре он заговорил:

– Основными заговорщиками, как известно, были Пётр Пален,

Леонтий Беннигсен, Никита Панин, братья Зубовы…

– Пален, – Павел резко остановился. – Этот гнида. Сладкоречивый, хитрый. Умел улыбаться, клясться в верности… а потом вонзить нож в спину.

Лазарев кивнул.

– Он был главным организатором. По официальной версии, он хотел заставить тебя подписать отречение… Павел горько усмехнулся.

– Отречение? Ложь! Никто не собирался оставлять меня в живых.

Он снова зашагал по комнате.

– Дальше.

– Беннигсен, – Лазарев взглянул на него. – Он руководил нападением в ту ночь. Он был первым, кто вошёл в твою опочивальню.

– Ганноверец. Английский ставленник, – Павел нахмурился. —

Значит, британцы были в этом замешаны…

– Есть теория, что английский посол Уитворт поддерживал заговор. Он имел связи с Ольгой Жеребцовой…

Жеребцова… – Павел сжал челюсти. – Сестра Зубовых. Эти ублюдки.

– Да. Платон Зубов был фаворитом Екатерины, а после её смерти его влияние упало. Он жаждал мести.

– А его брат?

– Николай Зубов. Был одним из тех, кто наносил удары.

Павел резко обернулся.

– Значит, он держал в руках орудие убийства?

Лазарев медленно кивнул.

Павел выдохнул и снова сел на кровать, потирая висок.

– И мой сын…

Лазарев замялся.

– Историки считают, что Александр не знал о том, что его отец будет убит.

Павел усмехнулся, но в его взгляде не было веселья.

– Да? И в это верят?

Лазарев вздохнул.

– Он всю жизнь мучился чувством вины.

Павел посмотрел на него.

– Вина… – он медленно покачал головой. – Разве это меняет что-то?

Лазарев промолчал.

Павел резко поднялся.

– Где они теперь?

– Простите?

Их потомки, профессор. Где они?

Лазарев напрягся.

– Ты… хочешь их найти?

Павел посмотрел на него так, что профессор почувствовал холодок по спине.

– Я должен знать, – тихо сказал Император. – Должен увидеть, во что вылилась их подлость. Их кровь.

Лазарев сглотнул. – Я могу узнать… —

Узнай.

Павел отвернулся к окну.

Ночь сгущалась за стеклом. Современный город сиял огнями, полными тайн.

Но главная тайна ждала его впереди.

– Узнай всё, профессор, – прошептал он. – Я не намерен оставлять этот мир без ответов.

Павел на мгновение закрыл глаза, сдерживая бурю эмоций. Всё внутри него кипело, но он не мог позволить себе терять самообладание. Открывая глаза, он холодно посмотрел на Лазарева.

– Профессор, кажется, вы забываетесь.

Лазарев напрягся.

– Простите?

– Ваш тон, – Павел слегка склонил голову. – Я не потерял память, не стал другим человеком. Я всё тот же Император. И пусть теперь мне придётся подстраиваться под этот мир, пусть я вынужден соблюдать осторожность, но одно остаётся неизменным – я требую должного уважения.

Лазарев молча кивнул.

– В приватных беседах вы можете обращаться ко мне «Ваше Величество» или «Государь». Но публично… Вынужден допустить, что времена изменились. Так что «Павел Петрович» будет приемлемым компромиссом.

Лазарев сглотнул.

– Я понял.

– Прекрасно, – Павел прищурился. – Теперь ответьте мне.

Он шагнул ближе, его голос зазвучал низко и угрожающе.

– Что стало с моей империей?

Лазарев глубоко вздохнул.

– Россия… – он помедлил. – Она больше не империя.

Павел медленно выпрямился, на лице его не дрогнул ни один мускул.

– Разъясните.

– Империя пала в 1917 году, во время революции. Династия Романовых была свергнута, Николай II отрёкся от престола.

Павел нахмурился.

– Николай II?

– Последний российский император. Ваш потомок.

Павел молча смотрел на него.

– Его убили, – Лазарев сжал пальцы в кулак. – Его семью тоже.

Повисла тишина.

Павел шагнул к окну, вглядываясь в огни города.

Кто?

– Большевики.

– Кто? И что теперь?

– Теперь Россия – республика. Её возглавляет президент.

– Президент… – Павел процедил слово, словно пробуя его на вкус. – Какой он по счёту?

– Двадцатый.

Павел чуть качнул головой.

– Двести лет… И всё разрушено.

– Не всё, – осторожно сказал Лазарев. – Россия по-прежнему великая страна. Она прошла через многое: войны, кризисы, перемены. Но она существует.

Павел медленно повернулся к нему.

– И она всё ещё принадлежит Романовым?

Лазарев отвёл взгляд.

– Нет.

Император усмехнулся, но в его глазах не было веселья.

– Значит, настало время узнать, кто стоит во главе моего народа… И понять, какую роль я должен сыграть в этом новом мире.

Павел стоял у окна, его силуэт был чётким на фоне света города. Он смотрел вниз, на проносящиеся машины, на неоновые вывески, на суету улиц, но не понимал. Это не был его мир.

Он повернулся к Лазареву.

– Большевики, говорите?

–

– Да.

– Что это?

Лазарев провёл ладонью по лицу, понимая, что предстоит долгий разговор.

Большевики – это радикальная политическая группа. Они верили, что власть должна принадлежать рабочему классу, что нужно свергнуть царей, аристократов, дворян…

– И кто же они такие, чтобы решать судьбу Империи? – Павел сжал руки в кулаки.

– Их лидером был Владимир Ленин, – осторожно продолжил Лазарев. – Он создал новую идеологию – коммунизм. Согласно её принципам, все люди должны быть равны, не должно быть монархии, богатства, а власть должна принадлежать народу.

Павел усмехнулся.

– Очередные мечтатели. Всякий, кто утверждает, что все люди равны, либо лжец, либо глупец. Мир не может быть построен на равенстве. Он строится на порядке.

Лазарев пожал плечами.

– Возможно. Но большевики не просто говорили. Они действовали. В 1917 году произошла революция. Николая II свергли, династия Романовых пала.

– Революция… – Павел помолчал. – Меня хотели свергнуть, и вот спустя более чем столетие мой потомок разделил мою судьбу. Случайность?

– История любит повторяться, – тихо сказал Лазарев.

Павел кивнул, обдумывая услышанное.

– И что стало с этим вашим Лениным?

Он умер в 1924 году.

– Так быстро?

– Болезнь. Но после него страной правил другой человек – Иосиф Сталин.

– Немец?

– Грузин.

Павел недоумённо поднял брови.

– Грузин? Во главе России?

– Тогда это уже называлось не Россия, а Советский Союз.

Павел вздохнул и сел в кресло.

– Профессор, вам предстоит разъяснить мне очень многое. Я слушаю.

Лазарев сел напротив.

– Хорошо. Начнём с главного. С того, как этот мир стал таким, каким вы его видите сейчас…

Лазарев сделал глубокий вдох.

– Ну что ж, начнём. После революции Россия изменилась. Советский Союз стал огромной страной, с новыми законами, идеологией, а главное – с железной властью.

– Железной? – Павел прищурился. – Надеюсь, не в буквальном смысле?

– Почти, – усмехнулся Лазарев. – Сталин правил жёстко, многих противников режима уничтожили. Страна развивалась, но ценой огромных жертв.

–

– Опять кровь. Опять предательства. История не меняется, – Павел покачал головой. – Но что дальше?

– После Сталина были другие правители, но ключевым моментом стала Вторая мировая война.

– Вторая? – Император резко выпрямился. – Значит, была и первая?

– Да.

– Ладно, к чёрту хронологию, – махнул рукой Павел. – Вы уж простите, профессор, но я едва привык к мысли, что минуло три столетия, а вы уже сыплете войнами, революциями и какими-то грузинами во главе Российской Империи.

Лазарев усмехнулся.

Держитесь, ваше величество, дальше будет ещё интереснее.

– Надеюсь, не настолько, чтобы меня хватил удар.

– В наше время болезни хорошо лечат.

– О, хоть какое-то достижение! – Павел откинулся в кресле. – Ладно, продолжайте.

Лазарев улыбнулся.

– После Второй мировой Советский Союз и Америка стали главными мировыми силами. Это привело к Холодной войне.

– Опять война?

– Эта была без боевых действий. В основном гонка вооружений, шпионаж, идеологическая борьба.

– Ясно. Противостояние.

– Именно. И это продолжалось до 1991 года, когда Советский Союз распался.

Павел недоумённо поднял брови.

– Распался?

– Да.

– Просто… взял и распался?

– Ну, не так буквально, но да.

Император покачал головой.

– Выходит, всё это строительство нового мира, революции, войны – и в итоге всё развалилось?

– Именно.

Павел на мгновение задумался, потом хмыкнул.

Так, может, стоило оставить меня на троне? Глядишь, и без таких потрясений обошлось бы.

Лазарев рассмеялся.

– Возможно, ваше величество. Возможно.

Павел вздохнул.

– Ладно, теперь расскажите мне, что у вас тут ещё новенького. Вижу, свечей не жгут, но улицы освещены, карет нет, но всё движется…

– О, ваше величество, добро пожаловать в век технологий! – улыбнулся Лазарев. – Тут вас ждёт много сюрпризов.

Лазарев достал из сумки чёрную прямоугольную пластину и положил перед Павлом.

– Ваше величество, знакомьтесь. Это планшет.

Павел нахмурился, покосился на предмет, потом осторожно дотронулся до гладкой поверхности.

– Что это за… штуковина?

– Устройство для работы с информацией.

– Вижу, что не серебро и не золото. И даже не драгоценные камни. Олово?

Лазарев усмехнулся.

– Нет, пластик, стекло и сложные микросхемы.

– Ох, уж эти ваши… «микросхемы». Ладно. Что с ним делать?

Лазарев нажал кнопку, и экран ожил. Павел резко отдёрнул руку.

– Черт побери! Оно светится!

Конечно. Это экран. На нём можно читать, писать, смотреть изображения и даже слушать музыку.

– Магия?

Технология.

Павел нахмурился, потом осторожно потянулся и коснулся пальцем экрана. Картинка сменилась. Он резко отдёрнул руку снова.

– Как?!

Лазарев улыбнулся.

– Чувствительный экран. Он реагирует на прикосновения.

Император снова медленно провёл пальцем, наблюдая, как изображения меняются.

– Похоже на книгу.

– В каком-то смысле, да. Только здесь хранятся тысячи книг.

Павел задумался.

– Гм… Полезная вещь. И что тут можно посмотреть?

Лазарев набрал в поиске «Павел I».

Император застыл. На экране появился его портрет. Его!

– Это… – Он медленно посмотрел на Лазарева. – Как?

– Здесь есть всё, что о вас известно. Ваше правление. Политика. И… – Профессор посмотрел на него внимательно. – Заговор.

Павел долго смотрел на экран.

Ну что ж, – тихо сказал он. – Давайте посмотрим, что обо мне написала история…

Павел медленно водил пальцем по экрану, читая строки. Лицо его каменело с каждым новым словом.

– «В ночь с 11 на 12 марта 1801 года Павел I был убит нетрезвыми офицерами во вспыхнувшей драке в Михайловском замке…» Глаза метнулись к Лазареву.

Драке?!

Профессор кивнул.

– Так написано в источниках.

Павел скрипнул зубами и продолжил читать вслух:

– «В организации заговора участвовали Осип де Рибас, скончавшийся ещё до убийства императора…» – Он нахмурился. – То есть, выходит, заговор был подготовлен заранее.

– Именно.

Павел читал дальше.

– «Вице-канцлер Панин, командир Изюмского полка Беннигсен…» – Он замолчал, сжал губы. – И этот тоже!

Лазарев молчал. Император листал дальше.

– «Главным организатором и руководителем заговора был генералгубернатор Пётр Пален…» Рука сжала планшет.

– Этот… старый лис!

Лазарев чуть подался вперёд.

В статье указано, что он играл двойную роль, рассчитывая в случае неудачи отойти в тень.

Павел усмехнулся, но в его усмешке проблеснула острая как сталь ненависть.

– Двойная роль… – Павел задумчиво провёл пальцем по экрану. – О, как же хорошо мне знакомы эти игры.

Воспоминания нахлынули стремительно.

Михайловский замок. Его резиденция, его крепость, его оплот. Казалось, что за этими стенами он был в безопасности. Но именно здесь, в его собственной опочивальне, его и настигли палачи.

Он помнил, как в ту ночь дверь распахнулась с грохотом. В комнату ворвались люди – разгорячённые, с диким блеском в глазах, с тяжёлым дыханием. Пьяные? Возможно. Но главное – решившие, что вправе вершить судьбу Императора.

– Господа! – Павел резко встал, стараясь сохранить достоинство, но в груди уже нарастала тревога. – Что означает эта дерзость?

Ответа не последовало. Вместо слов – шаги, окружившие его. Кто-то схватил его за руку, кто-то толкнул в грудь.

– Ваша светлость… – прозвучал чей-то издёвкой отравленный голос. – Вам пора отдохнуть.

Павел ударил первого, кто оказался вблизи. Удар пришёлся точно в скулу, человек отшатнулся. Император уже потянулся к шпаге, но чейто кулак врезался в его живот. Воздух вышибло, мир качнулся, он отступил, но не упал.

– Изменники! – Голос сорвался на яростный крик. – Грязные крысы!

Но уже было поздно. Кто-то ударил его чем-то тяжёлым по голове. Мир превратился в кровавый туман.

И вот теперь он сидел здесь, в этом странном месте, держа в руках светящуюся табличку и читая о своей смерти.

Павел зажмурился, в висках стучало.

– А они?.. – Его голос был глух, но в нём слышалась сталь. – Эти предатели… что с ними стало?

Лазарев помедлил, затем снова набрал что-то на планшете.

– Сейчас узнаем…

Павел склонился ближе, не сводя глаз с экрана. Сердце стучало в груди, словно он вновь оказался в той роковой ночи, среди предательства и темноты.

Лазарев медленно читал:

– Пётр Пален… лишён всех постов, отправлен в ссылку в своё имение, умер в 1826 году.

Павел усмехнулся.

– Значит, не долго радовался.

Павел усмехнулся.

– Леонтий Беннигсен… после убийства сохранил влияние, воевал с Наполеоном, командовал русскими войсками… умер в 1826 году в Ганновере.

Император скривился.

– Подданный английского короля… – тихо проговорил он. – А всё равно вершил судьбу России.

Лазарев продолжил:

– Никита Панин… был в опале, отправлен в своё имение, но до конца жизни считал убийство позором.

– Грязный лицемер, – Павел сжал кулаки. – Он не участвовал в самой резне, но был одной из змей, подготовивших заговор.

Лазарев сделал паузу. – Император Александр I…

Павел резко поднял взгляд.

– Мой сын…

– Да. Он принял власть после вашей смерти.

Император откинулся в кресле, всматриваясь в слова, бегущие по экрану.

– Читал ли он, что его отец пал не в случайной драке, а от рук предателей? Знал ли он всю правду? Или просто принял версию, которая была удобна?

Лазарев молчал. Павел откинул голову назад, вглядываясь в потолок.

– Я должен знать всё, – твёрдо сказал он. – Не только о тех, кто убил меня. Но и о том, что стало с Россией. Моя империя… Она жива?

Лазарев снова что-то ввёл на планшете, затем медленно поднял взгляд.

– Россия есть… но это уже не та империя, что вы знали.—

Павел склонился ближе, его глаза сверлили экран, словно могли проникнуть сквозь цифровые строки в саму суть времени.

– Границы… – пробормотал он. – Что стало с моей Россией?

Лазарев вздохнул, пролистнул карту, развернул её во весь экран.

– Вот современная Россия.

Император подался вперёд, изучая очертания. Он провёл пальцем по границам, нахмурился.

– Почему… почему земли так урезаны? Где Польша? Где Финляндия?

– Потеряны, – спокойно ответил Лазарев. – Финляндия стала независимой в 1917 году. Польша ещё раньше вышла из состава империи.

– Аляска?! – внезапно выдохнул Павел, будто заметил страшную рану.

– Продана.

Император резко вскинул голову.

– Что значит продана?!

Лазарев нажал на кнопку, высветился новый текст.

– В 1867 году Российская империя продала Аляску Соединённым Штатам Америки за 7,2 миллиона долларов.

Павел вскочил.

– За гроши?! Эти земли были открыты, освоены, залиты русской кровью! Что за безумие?

Лазарев пожал плечами.

– Считали, что удерживать территорию слишком дорого.

Павел схватился за виски, как от головной боли.

– Я не верю… Россия никогда не сдавала свои земли так бездарно.

– А потом ещё больше потеряла, – сухо добавил Лазарев. – В двадцатом веке империя рухнула, а затем и Советский Союз… Павел замер.

– Советский… Союз? – он медленно сел, осмысливая незнакомые слова. – Что это ещё за зверь?

Лазарев открыл новую страницу, повернул планшет к Павлу. На экране высветилась красная звезда, серп и молот.

– Советский Союз, или СССР – государство, появившееся после революции 1917 года. Оно объединило бывшие территории Российской империи и просуществовало с 1922 по 1991 год.

Павел нахмурился.

– После революции? Значит, бунтари не просто захватили власть, но и создали новое государство?

– Да. Причём колоссальных масштабов, – кивнул Лазарев. – В его состав вошли пятнадцать республик: Россия, Украина, Белоруссия, Казахстан, Узбекистан, Грузия, Армения, Азербайджан, Литва, Латвия, Эстония, Молдова, Туркмения, Киргизия и Таджикистан.

Император скользнул взглядом по карте.

– Значит, земли сохранили… Даже Кавказ и Среднюю Азию удержали.

– Более того, – Лазарев пролистнул дальше, – СССР стал второй сверхдержавой мира, противостоя США. У него была мощнейшая армия, флот, передовая наука, собственная космическая программа.

Павел вскинул брови.

– Космическая?

– В 1957 году СССР первым в истории запустил искусственный спутник Земли – «Спутник-1». В 1961-м первый человек, Юрий Гагарин, отправился в космос.

Император медленно выдохнул.

– Люди… полетели к звёздам…

– И этот человек был русским, – Лазарев улыбнулся. – Для советских людей это была эпоха великих свершений. Впервые крестьяне получили землю, рабочие – права. Все дети могли учиться бесплатно. Наука, культура, промышленность – всё развивалось.

– Значит, народ таки выдохнул? – задумчиво спросил Павел.

– Да, – кивнул Лазарев. – Они верили в светлое будущее. Мечтали о коммунизме – мире без богатых и бедных, где всё общее, а люди равны.

Император скептически хмыкнул.

– Звучит слишком уж сказочно.

– Это и была сказка… – Лазарев посмотрел в сторону. – Но она не продлилась вечно.

Лазарев кивнул, вновь повернул планшет к Павлу.

– Советский Союз просуществовал почти семьдесят лет. Он прошёл через индустриализацию, войну, послевоенный расцвет и, в конце концов, рухнул в 1991 году.

Павел слегка сжал губы.

– Почему?

– Слишком много факторов. Экономика, политические кризисы, гонка вооружений… Но в конечном итоге – борьба за власть.

Император пристально посмотрел на Лазарева.

– Всё рушится из-за борьбы за власть.

– Верно, – профессор кивнул. – Страна ослабла, начались протесты, республики объявили независимость… Союза не стало.

Павел перевёл взгляд на карту.

И что теперь?

Лазарев провёл пальцем по границам.

– Теперь Россия – самостоятельное государство. Самое большое по территории в мире. Но без Польши, Финляндии, Прибалтики, без Средней Азии…

Император медленно закрыл глаза.

– Значит, мои потомки растранжирили империю…

Лазарев не стал спорить. Он знал, что это только начало шока.

– Россия остаётся сильной державой. Но больше не владычица Европы, не центр мира.

Павел усмехнулся, но в этом смехе было что-то холодное.

– Значит, мечта Петра Великого… канула в Лету.

– Отнюдь. Россия всё ещё великая страна. Но теперь у неё другие вызовы.

Павел наклонился вперёд.

– И кто теперь в мире первый?

Лазарев чуть улыбнулся.

– Россия по-прежнему одна из сильнейших держав. Но теперь в мире есть и другие крупные игроки.

– Например?

– Китай, Япония, Америка… Европейцы и вовсе объединились в один союз и теперь бегут вперёд, изучая новые технологии, ресурсы, возможности.

Павел медленно провёл пальцами по карте, задержавшись на Европе.

– Объединились… И кто же ими правит?

У них нет одного монарха, как у вас было. Это союз государств.

Европейский Союз. Они работают вместе, но у каждого свои лидеры.

Император покачал головой.

– Без сильной руки всё рушится. И ты мне скажешь, что это работает?

Лазарев усмехнулся.

– По-разному. Но пока держится.

Павел вглядывался в карту, словно пытался разгадать что-то большее.

– Век прошёл, а всё то же самое. Те же игры, те же амбиции… Люди не меняются. Только теперь у них новые игрушки.

Лазарев кивнул.

– Хорошо. Раз уж мы говорим о власти и могуществе, стоит начать с момента, когда человечество впервые осознало, что может уничтожить само себя.

Он открыл новую страницу на планшете, выбрал изображение. Павел наклонился, разглядывая чёрно-белую фотографию: грибовидное облако поднималось над пустынным ландшафтом.

– Это… что?

– Первое в истории применение ядерного оружия. 6 августа 1945 года. Город Хиросима, Япония.

Павел всмотрелся в фото.

– Это оружие?

– Да. Создано с помощью расщепления атомного ядра. Взрыв колоссальной мощности. Одна бомба уничтожила почти весь город за несколько секунд.

– Какой… дьявол это создал?

– Человек. Группа учёных, работавших над проектом в США. Они понимали, какую силу приручают, но всё же сделали это.

А зачем?

Лазарев вздохнул.

– Война. Вторая мировая. Япония отказывалась сдаваться, и американцы решили продемонстрировать силу. Через три дня сбросили ещё одну бомбу – на город Нагасаки. После этого война закончилась.

Павел молчал, разглядывая экран.

– Значит, один взрыв – и целый город исчезает?

– Да.

– И у кого теперь есть это оружие?

– У нескольких стран. Россия, США, Китай, Великобритания, Франция, Индия, Пакистан, Северная Корея… – Они его используют?

– Пока нет. Но создают всё новые и новые.

Император прикрыл глаза.

– Дураки. Убивать, чтобы править над пеплом…

– Мир стал сложнее, Павел Петрович. Теперь война – это не только армия, пушки и флот. Это ещё и гонка технологий. Тот, у кого сильнее наука, тот и держит мир за горло.

Лазарев задумчиво провёл пальцем по экрану, открывая новую страницу.

– Хорошо. Если вы хотите понять современный мир, нужно знать, какие у него инструменты.

Он вывел на экран изображение массивной подводной лодки.

– Это российская атомная подводная лодка класса «Борей». Несёт на борту межконтинентальные баллистические ракеты. Одна такая может уничтожить целый континент.

Павел нахмурился.

Под водой?

– Да. Такие лодки способны скрываться в океанах месяцами. Их невозможно обнаружить, пока они не выпустят ракеты.

– Значит, война может начаться из морских глубин?

– Именно. И не только оттуда.

Лазарев перелистнул изображение. Теперь на экране парил металлический силуэт, напоминающий стрелу.

– Это гиперзвуковая ракета. Скорость – более пяти тысяч километров в час. Может преодолеть тысячи километров за считанные минуты, меняя траекторию, избегая систем защиты.

– Кто её использует?

– Разные страны. Россия, Китай, США. Все разрабатывают своё оружие, все хотят быть быстрее, мощнее, точнее.

Павел Петрович медленно кивнул.

– В моё время сила была в армии, в людях, в их преданности. Теперь сила – в этих… дьявольских игрушках?

– Именно так. И не только в них.

Лазарев открыл следующее изображение: человек в военной форме, но без лица. Вместо головы – система датчиков и оптики. В руках – винтовка, а рядом дроны, похожие на хищных птиц.

– Это уже будущее. Боевые роботы, беспилотные системы, искусственный интеллект, решающий, кого убить и когда.

– Машины воюют вместо людей?

– Да. Люди становятся лишь операторами, а потом и вовсе уйдут из этого уравнения.

Павел прикрыл глаза.

– Как же вы дошли до этого?

Лазарев усмехнулся.

– Медленно. Но неизбежно.

Лазарев взглянул на Императора, его глаза блеснули искорками интереса. Он знал, что это тема, которая потрясёт даже такого выдающегося человека, как Павел I.

– Всё это, – он снова ткнул пальцем в экран, – называется «технологической гонкой». Каждая страна хочет не просто выжить, а стать сверхдержавой, обладающей оружием, которое будет контролировать всю планету.

Павел Петрович с затаённым дыханием следил за каждым движением Лазарева, его ум всё ещё пытался переварить массы информации, как нескончаемый поток, не дающий времени на осознание.

– Я… я не могу понять, – сказал Павел. – Как такое возможно? Мы не могли бы представить себе нечто подобное. Это не война, а искусство смерти. Выражение страха, маскирующееся под прогресс. В своём времени я видел, как соратники готовы были жертвовать многими, чтобы захватить власть. Но не такое… не так.

Лазарев вновь переключил экран, и на нём появилось следующее изображение – сеть спутников в космосе, соединяющая всю планету.

– Да, вы правы. Это не война. Это борьба за контроль, за ресурсы, за будущее. Спутники, расположенные в космосе, теперь могут следить за каждым шагом на Земле, фиксировать каждое движение. Это не только оружие, но и система наблюдения. Данные. Безопасность.

Павел задумчиво смотрел на экран, переваривая сказанное.

– Прежде чем вы отправились в эту тёмную эпоху, я был окружён могущественными, мудрыми людьми, и все мы искали путь. Путь, что приведёт нас к победе и процветанию. Но я не мог и представить, что вы, люди, придёте к тому, что называете «основой» этой новой войны.

В этом и состоит парадокс, – Лазарев ухмыльнулся. – Ваша империя была могущественной, и вы использовали силу, чтобы доминировать. Но теперь сила и власть зависимы от информации, технологий, и… даже больших данных.

Император разочарованно откинулся в кресле.

– Величие страны теперь не в армии, не в силе духа и могущества народа… а в том, сколько данных о людях может собрать враг?

– Это не враг, а просто другая реальность. Технология превратилась в инструмент. Некоторые говорят, что она должна служить людям, но вы уже сами понимаете – это не так просто. Ресурсы, информация, технология – всё это стало частью оружия.

На экране появился следующий слайд. Теперь это были дроновые армии – тысячи маленьких аппаратов, работающих как единое целое. Они могли маневрировать с невероятной скоростью, нейтрализуя любые угрозы.

– И это ваша армия? – спросил Павел.

– Да. Человек всё меньше необходим для выполнения операций. Мы разрабатываем технологии, которые позволяют достичь гораздо больших целей с меньшими потерями среди людей.

Лазарев замолчал, позволяя Императору впитать всё сказанное. На экране появился последний слайд. Беспилотники в небесах, здания, управляемые роботами, целые города, где всё подчиняется алгоритмам.

– Всё это… словно восстание машин. Но не против людей, а за контроль. Сами люди – часть программы.

Император поднял взгляд, его лицо стало мрачным, как облака перед бурей.

– И как, в конце концов, вы правите этими машинами? Ведь они могут восстать и без вас. Кто даст мне гарантию, что вы не потеряете контроль, когда эти машины будут думать быстрее и действовать точнее?

– Это вопрос доверия, – ответил Лазарев. – Мы пытаемся установить строгие правила. Но вы правы. Всё это… потенциально опасно. В этом мире контроль – это иллюзия.

Император тяжело вздохнул, его мысли всё больше ускользали от понимания.

– Знаешь что, профессор… мне нужно больше времени. Эти… машины… оружие… Это всё звучит как кошмар. Но мне нужно понять, как это работает. Мне нужно узнать, как эти люди, это будущее, с которым я столкнулся, смогут управлять этим чудовищем.

Лазарев кивнул. Он знал, что каждое слово, каждый шаг были для Императора как часть головоломки. Необходимо было не просто рассказать, но и помочь осознать, до конца.

– Я помогу вам, Павел Петрович. Но помните одно. Мы все – находимся на грани. Вопрос не в том, кто из нас сильнее, а в том, кто сможет выжить в этом мире.

Император ещё раз посмотрел на экран. И снова его взгляд поглотили мерцания цифр и символов. Мир, который он знал, исчез. На его место пришёл другой. Тот, в котором оружие больше не было просто физическим – оно стало абстракцией, частью самой реальности.

– Я должен это понять, – прошептал он себе под нос. – Это не может быть моим поражением. Я обязан найти способ управлять этим.

– И всё это у вас называется прогрессом? – голос Императора звучал холодно.

– Технический прогресс – да. А вот моральный… – Лазарев развёл руками.

Павел посмотрел на экран, где мелькали изображения гиперзвуковых ракет, автономных боевых дронов, роботизированных солдат.

Расскажи мне про этот ваш… гиперзвук.

– Представьте себе снаряд, летящий в пять, десять, двадцать раз быстрее скорости звука. Он не просто пересекает небо, он оставляет за собой огненный след, словно комета. И его невозможно перехватить – он маневрирует так, что никакая система защиты не успевает среагировать.

Император задумался.

– Значит, у вас теперь есть оружие, от которого нельзя защититься?

– Можно. Но для этого нужны технологии, годы работы и… очень много денег.

Павел нахмурился.

– Значит, война теперь – привилегия богатых?

– По сути, да. Кто владеет технологиями, тот диктует правила.

Император усмехнулся.

– Это не ново. Просто раньше всё решали армии и полководцы, теперь – инженеры и финансисты.

Он провёл рукой по экрану, заставляя изображение смениться. Перед ним появился огромный военный корабль, похожий на плавающую крепость.

– А это что за чудовище?

– Авианосец. Гигантский плавучий аэродром. На нём десятки самолётов, сотни ракет, тысячи людей экипажа. Такие корабли патрулируют океаны, демонстрируя силу.

– И кому же принадлежат эти… монстры?

– В основном Америке. Но и другие страны пытаются догнать.

Павел нахмурился.

– Значит, даже моря теперь принадлежат тем, у кого больше кораблей?

– Всегда так было, – Лазарев усмехнулся. – Просто теперь ставки выше.

Император молчал.

– Мы всегда создавали оружие, – наконец сказал он. – Я строил армию, обучал солдат, сражался. Но это… Он снова взглянул на экран.

– Это уже не война. Это безумие.

Император лёг на жёсткую больничную койку, но сна не было. В голове вихрем носились мысли. Мир изменился до неузнаваемости, технологии шагнули вперёд, границы сдвинулись, а Россия… – Кто управляет Империей? – негромко спросил он, глядя в потолок.

Лазарев молчал, будто не решаясь ответить.

– Говори.

– Президент. У нас республика.

Павел резко сел.

– Республика?! – Голос сорвался на хриплый шёпот. – Опять республика?!

– Демократия. Народ выбирает правителя на несколько лет.

Император медленно поднялся.

– Народ… выбирает?

Да. Голосованием.

Павел провёл рукой по лицу.

– И что, каждый может править?

– В теории – да. В реальности же правят те, у кого есть власть, деньги, влияние.

– А дворянство? – Павел чувствовал, как что-то внутри него сжимается.

– Нет дворянства.

Император медленно подошёл к окну.

– Значит, всё, что мы строили веками, исчезло?

Лазарев вздохнул.

– История меняется, Павел Петрович. Вы же сами знаете. – А кто главные враги?

– У каждой эпохи свои враги. Но сейчас Россия окружена соперниками. Америка, Китай, Европа, новые экономические союзы… У всех свои интересы, технологии, амбиции.

Император сжал кулаки.

– Значит, война продолжается. Просто теперь она… другая.

Лазарев ничего не ответил.

Павел снова взглянул в окно. Москва сияла тысячами огней. Но для него этот город был чужим.

«Кто я теперь? Император без трона? Солдат без армии? Человек вне времени?»

Он закрыл глаза. Боль. Злость. Разочарование.

«Я должен узнать всё. И я должен вернуть своё».

Павел Петрович так и не сомкнул глаз. Мысли теснились, сплетались в хаотичный узор, перепрыгивали с одного на другое. Империя исчезла. Власть у каких-то президентов. Дворян нет. Вокруг враги с новыми технологиями.

В какой-то момент он понял: лежать бесполезно. Сон не придёт.

Он поднялся и подошёл к столу. Там всё ещё лежал планшет.

– Ещё вопросы, Павел Петрович? – голос Лазарева был спокойным, но внимательным.

Император взял устройство.

– Да. Покажи мне, кто правит сейчас.

Лазарев кивнул, сделал пару движений пальцами по экрану. Через секунду появилось изображение – мужчина, костюм, строгий взгляд, за ним флаг.

– Это и есть… царь?

– Президент.

Павел всмотрелся в лицо правителя.

– Сколько лет правит?

– Достаточно. Несколько сроков.

– Значит, народ избрал его много раз?

– Можно сказать и так.

Павел молчал. Странная система. Вроде бы и избирают, но почему тогда один и тот же человек? Он нахмурился.

Покажи прошлых. Кто правил до него?

Лазарев пролистал экран. Появились другие лица. Разные. Но всех объединяло одно – власть.

– И каждый правил сколько хотел?

– Нет. Есть ограничения. Время на посту.

Павел усмехнулся.

– Ограничения… глупо.

Лазарев только покачал головой.

Император продолжал смотреть на экран.

– А народ? Он доволен?

Лазарев ответил не сразу.

– У народа всегда есть мнение.

Павел почувствовал подвох.

– Значит, не все довольны?

– Не все. Как и в любое время.

Император задумался. Люди меняются, но власть всегда остаётся самой сложной игрой.

– Ладно, – наконец сказал он. – Дальше. Покажи мне армию.

Лазарев кивнул.

На экране появились кадры: огромные военные парады, современная техника, самолёты, ракеты, солдаты в броне, спецназ. Павел прищурился.

– Сильны?

Да.

– А насколько?

Лазарев посмотрел прямо в его глаза.

– Достаточно, чтобы считаться одной из самых грозных сил в мире.

Император кивнул.

– Значит, у меня ещё есть армия.

Лазарев хотел было что-то сказать, но промолчал.

Павел повернулся к нему.

– Теперь скажи мне главное.

– Что именно?

– Кто мой самый опасный враг?

Лазарев посмотрел на него с лёгкой усмешкой.

– Вам стоит переформулировать вопрос, Павел Петрович.

– Почему?

– Потому что теперь ваш главный враг… это время.

Павел долго смотрел на экран. Россия воевала. Четыре года. И не с каким-то далёким врагом, а с соседями, с теми, кто когда-то был частью его Империи.

– Украина… – пробормотал он, вспоминая старые карты. – Малороссия?

Лазарев кивнул.

Почти. Теперь это отдельное государство.

Император помолчал.

– И зачем война?

– Политика, ресурсы, влияние… Игра сильных мира сего.

– Глупость. – Павел покачал головой. – Это ведь наши люди. Наши братья.

Лазарев посмотрел на него долгим взглядом.

– А вы думали, что за двести лет что-то изменилось? Всё то же самое. Просто масштабы больше.

Павел сжал кулаки.

– Кто стоит за этим?

Лазарев молчал.

– Говори!

– Все. И никто. Политика – это шахматы. Кто-то двигает пешки, ктото жертвует фигурами. Важно только одно – чей король устоит в конце партии.

– И чей он?

Лазарев усмехнулся.

– Вы правда хотите знать?

– Да.

Тогда вам придётся прожить в этом мире немного дольше. Иначе не успеете разобраться.

Император глубоко вдохнул. В голове всё ещё кипела злость, но он понимал: Лазарев прав.

Время изменилось. Войны изменились. Но суть осталась той же.

Шахматная доска была расставлена.

Вопрос был только в том, какую фигуру займёт он сам.

Павел взял стакан воды, выпил жадными глотками. В груди горел огонь – не от войны, не от политики, а от беспомощности. В его время он мог приказать, собрать армию, выступить походом. Теперь всё иначе. Теперь всё решалось в кулуарах, кабинетах, финансовых потоках и чёрных чемоданах с миллиардами.

Павел усмехнулся.

– Избранный… – в голосе прозвучала насмешка.

Лазарев пожал плечами.

– Ваша Империя хоть и другая, но кое-что вы узнаете сразу. Власть любят удерживать.

Павел вздохнул.

– Он правит, но кто стоит за ним?

Лазарев пристально посмотрел на него.

– Вы хотите узнать правду или хотите услышать версию для народа?

– Лазарев, ты меня недооцениваешь.

Профессор кивнул, подошёл ближе.

Тогда слушайте внимательно. Мир давно принадлежит не царям и не президентам.

– А кому?

Тем, у кого есть деньги. Настоящие деньги. Не мешки с золотом, а контроль над экономикой, технологиями, рынками, войнами.

Павел сжал подлокотники кресла.

– И они же развязали эту войну?

– Они же и закончат её, когда решат, что пришло время.

Император глубоко вдохнул.

– Значит, мне предстоит сразиться с теми, кто скрывается во тьме?

Лазарев улыбнулся.

– Если вы готовы к этому бою.

Павел взглянул на ночной город за окном.

Готов ли он?

У него не было выбора.

Лазарев выждал паузу, наблюдая за Императором.

– Вы так и не спросили, зачем я это сделал, – сказал он, скрестив руки на груди.

Павел медленно повернул голову.

– Я не задаю вопросов, на которые мне всё равно придётся найти ответ самому.

Лазарев усмехнулся.

– Это достойно правителя.

Павел молчал. Лазарев подошёл к шкафу, достал тонкую папку и бросил её на стол.

– Вы не воскресли. Ваше тело мертво. Но ваш разум… – профессор сделал паузу. – Жив.

Император нахмурился.

Говори яснее.

Лазарев вздохнул.

– Ваша ДНК была обнаружена много лет назад. Исследователи брали образцы из усыпальницы в Петропавловской крепости. Генетические тесты подтвердили подлинность. Но ДНК – это только биология. Душу не воскресить.

Павел сжал губы.

– Значит, я – не я?

Лазарев покачал головой.

– Вы – это вы. Ваш разум, ваша личность, ваш опыт – всё настоящее. Просто носитель другой.

– Как?!

– В своё время я изучал механизмы сознания. Искал способ перенести человеческий разум из одного тела в другое. Долгие годы экспериментов, поисков… И однажды я наткнулся на архивные записи.

Павел смотрел внимательно.

– Архивные?

В середине двадцатого века начались эксперименты с записью человеческого сознания. Данные хранились в глубоко засекреченных архивах. Официально их не существовало.

Император невольно напрягся.

– И ты… нашёл меня в этих архивах?

Лазарев улыбнулся.

– Почти. Я нашёл аномалию. Кодированный фрагмент, который не соответствовал никаким известным образцам. Долгое время он оставался загадкой, пока я не понял: это не просто случайный набор данных. Это чей-то разум.

Павел замер.

Мой?

– Ваш.

В комнате стало тихо. Только шум города за окном напоминал, что мир продолжает жить.

– Как это возможно?

– Никто не знает. Возможно, ваше сознание каким-то образом сохранилось в момент смерти. Возможно, кто-то в прошлом проводил эксперименты, о которых мы ничего не знаем. Но факт остаётся фактом: я нашёл вас. И теперь вы здесь.

Павел медленно выдохнул.

– И ты не ответил на главный вопрос. Зачем?

Лазарев посмотрел ему прямо в глаза.

– Потому что этот мир катится в пропасть. Потому что Россия не имеет истинного хозяина. Потому что вам ещё не суждено покоиться с миром.

Император молча смотрел в окно, за которым раскинулся ночной мегаполис. Тысячи огней, сотни проносящихся машин, неоновые вывески на зданиях. Современный мир жил своим ритмом, и в этом ритме не было места для него. Пока что.

Он глубоко вздохнул и повернулся к Лазареву.

– Хорошо. Допустим, я поверил тебе. Допустим, ты действительно перенёс мой разум. Тогда скажи мне: кто сейчас управляет Россией? Кто решает её судьбу?

Профессор подошёл к стене, коснулся панели, и на встроенном экране вспыхнула карта.

– Президентская власть. Демократия.

– Демократия? – Павел скривился.

– Народ выбирает правителя.

Какой народ? Бабы да купцы?

Лазарев усмехнулся.

– В каком-то смысле, да. Власть переходит через выборы.

– Выборы? – Император поморщился. – Это что, балаган?

– Таковы реалии, – профессор пожал плечами.

Павел медленно сел в кресло.

– И давно так?

– Более века.

Император устало потер переносицу.

– Значит, самодержавие уничтожено.

Полностью.

Император закрыл глаза.

– И кому же досталась Аляска? – Америке.

– Всё-таки этим янки… Лазарев пожал плечами.

– Тогда это казалось разумной сделкой.

– Разумной?! – Павел резко встал. – Они купили землю, на которой, как ты говоришь, потом нашли золото, нефть и кто знает что ещё!

– Так и есть.

Император медленно прошёлся по комнате.

– Россия теперь одна?

– Официально у неё есть союзники.

Кто?

– Китай, Индия, ряд других стран.

Павел провёл рукой по подбородку.

– Мир изменился.

– Мир всегда меняется.

Император встал.

– Тогда мне пора делать то, что я делал всегда.

Лазарев приподнял бровь.

А именно?

Павел подошёл к карте, провёл пальцем по границам.

– Собирать земли. Объединять. Восстанавливать порядок.

Он повернулся к профессору.

– Но для начала, мне нужно знать всё. Абсолютно всё. И ты мне в этом поможешь.

Павел Петрович снова ходил по комнате, заложив руки за спину. Думал. Анализировал. Москва? Он остановился и взглянул на профессора.

– Что значит «в Москве»? – холодно спросил он. – Вы сказали, что Россией правит человек в Москве?

Лазарев осторожно кивнул.

– Именно так. Президент страны работает и живёт в Кремле, в Москве.

Император нахмурился.

– В Кремле… Значит, его вновь возвели? Он пал ещё при Борисе Годунове…

Профессор едва заметно усмехнулся.

Кремль стоит на том же месте, Ваше Величество. С 1918 года Москва снова стала столицей России.

Павел нахмурился ещё сильнее.

Наступила тишина. Император смотрел в одну точку, обдумывая услышанное.

– Столицу вернули в Москву, – наконец произнёс он. – И что теперь?

Петербург разорён?

Нет, – поспешил ответить профессор. – Санкт-Петербург остаётся важным городом. Он стал культурной столицей России.

– Культурной? – Павел приподнял бровь. – Значит, там теперь… театры?

– И театры, и музеи, и университеты.

Павел Петрович вздохнул.

– И кто же сейчас управляет Россией?

Император усмехнулся.

– Значит, цари вам больше не нужны?

– Всё изменилось, Ваше Величество. Мир больше не тот.

Павел задумался. Он вернулся в мир, где нет Императоров. Мир, где его трон пустует уже более двухсот лет.

– Как вернуть власть? – спросил он наконец.

Лазарев вздохнул.

– Это не так просто. Сейчас на престол не сесть по праву рождения. Здесь всё решает народ.

– Народ? – Павел фыркнул. – Когда это народ был способен править?

– Теперь это реальность, – профессор пожал плечами. – И если вы хотите вернуть своё место, вам придётся… стать популярным.

Популярным? – Император нахмурился. – Что за чепуха?

Лазарев задумался. Как объяснить человеку XVIII века, что власть теперь держится не только на силе, но и на информации?

– В наше время люди получают новости из интернета, – начал он.

Из чего?

– Представьте газету. Но она мгновенно разлетается по всей стране. Более того – каждый человек может высказать своё мнение, и его услышат миллионы.

Павел задумался.

– И что же мне делать? Выпускать указы в этом вашем… интернете?

– Почти, – усмехнулся Лазарев. – Вам нужно стать известным. Говорить так, чтобы вас слушали. У вас есть опыт управления, знания, харизма. Но чтобы вернуть власть, вас должны поддерживать люди.

– То есть, прежде чем взять Империю в руки… нужно убедить крестьян, что они сами этого хотят?

– Именно так.

Император улыбнулся.

– Хитро… Очень хитро.

– Вы можете начать с малого. Открыть свой канал в интернете, делиться мыслями, изучать современный мир. Это ваш шанс.

Павел Петрович задумался.

– Значит, путь к власти теперь лежит не через дворцы… а через эфир? – Через эфир, – подтвердил Лазарев.

Император прикрыл глаза. Мир изменился. Время изменилось. Но суть власти осталась прежней: побеждает тот, кто умеет вести за собой.

И он научится.

Павел Петрович нахмурился.

– Что значит эфир?

Лазарев усмехнулся.

– Эфир – это пространство, где люди теперь получают информацию. Где правители становятся правителями, а бунтари – бунтарями.

– Пространство? – Император прищурился. – Нечто вроде газеты?

– Гораздо больше, – профессор достал из кармана мобильный телефон. – Теперь новости не пишут на бумаге. Их записывают на видео.

– Видео?

Лазарев разблокировал экран. Телефон ожил, засветился, заиграл мягким голубоватым светом.

Павел Петрович подался вперёд. В глазах его мелькнуло любопытство, но тут же сменилось подозрением.

– Что это за устройство?

– Это… как окно в мир, – улыбнулся профессор. – Здесь есть всё:

книги, газеты, объявления, картины. Это зеркало человечества.

– Лишь безумец станет верить зеркалу, – хмыкнул Император.

– В каком-то смысле, да, – согласился Лазарев. – Но это зеркало, которым можно управлять.

Он открыл камеру и включил запись.

– Вот смотрите, – профессор навёл объектив на Императора. – Сейчас я записываю ваш образ.

Павел Петрович заметно напрягся.

Что за дьявольщина?

– Просто запись, – профессор нажал на кнопку воспроизведения, и телефон показал только что снятое видео.

Император вздрогнул.

На экране был он.

Но не тот Павел Петрович, каким он себя знал.

Не Император Всероссийский, не Государь, не самодержец в расшитом кафтане… а чужой человек в бинтах, с лицом, которое не было его.

– Что за… мерзость?! – голос его сорвался. Он резко отпрянул, едва не опрокинув стул.

Лазарев молча выключил запись.

– Я же говорил, – спокойно сказал он. – Вы… теперь в другом теле.

Павел Петрович смотрел на телефон, как на отрезанную голову, швырнутую к его ногам.

– Этого не может быть…

– Может, – тихо ответил профессор. – И вы должны это принять.

– Но… как? – в голосе Императора звучало недоверие. Страх. Гнев.

– Я использовал метод пересадки сознания, – объяснил Лазарев. – Это сложный процесс, но суть в том, что ваше истинное тело… было найдено.

– Найдено?

– В склепе. В Петропавловской крепости.

Павел замер.

Вы… раскопали мой прах?

Лазарев отвёл взгляд.

– Не я один. Была целая экспедиция. У нас были фрагменты ваших останков. Мы извлекли ДНК.

– ДНК?

– Код жизни. Ваши частицы, ваши гены… —

И вселили в это… это… тело?!

Лазарев кивнул.

Император стиснул зубы.

– Чьё оно?

Профессор замолчал.

– Чьё это тело?! – повторил Павел Петрович, голос его стал опасно низким.

– Неизвестного пациента, – наконец ответил Лазарев. – Мужчина. Найден в Склифосовском институте. Полностью потерял память. В коме.

Император тяжело дышал.

– Значит, я – не я. Я – заблудшее тело из больницы.

– Вы – вы, – твёрдо сказал Лазарев. – Ваш разум, ваш дух…

– А его? – Павел Петрович пристально посмотрел на профессора. – Что с ним? Где его душа?

Лазарев промолчал.

Император вдруг усмехнулся.

Вы даже не знаете, да?

– Павел Петрович…

– Вы играли с жизнью и смертью, но не знаете, что стало с тем, кто был здесь до меня.

– Этот человек был пуст, – тихо ответил профессор.

Император медленно сел.

– Значит, теперь я – призрак в чужой оболочке.

Лазарев кивнул.

Павел Петрович провёл пальцами по лицу, будто впервые ощущая его.

– Так что теперь?

– Теперь… вам нужно выбрать.

Император поднял взгляд.

– Вы хотите вернуть власть? Вам нужно стать известным. Вам нужно выйти в этот мир.

Павел усмехнулся.

– Вы хотите сказать, что мне… вести хронику?

– Именно.

– Записывать свои мысли? Свои указы?

– Да.

Павел встал, подошёл к окну.

За стеклом шумел современный мир.

И в этом мире его не существовало.

Но он изменит это.

Профессор ушёл, оставив Императора одного в полумраке палаты. Тишина давила, только редкий шум за окном напоминал, что мир снаружи живёт своей жизнью. Павел Петрович провёл рукой по бинтам, словно проверяя – не сон ли всё это? Внутри него бушевала буря.

Мысли, как распоясавшиеся музыканты, плясали в хаотичном ритме. Россия. Империя. Враги. Союзы. Войны. Куда всё это привело? Он старался собрать разорванные обрывки сознания в единое полотно, но чем больше размышлял, тем сильнее путался.

Он зажмурился. В голове вспыхнули картины прошлого. Зимний дворец. Долгие вечера при свечах, когда он склонился над бумагами. Величественные приёмы, затаённые взгляды заговорщиков. Степенные разговоры с генералами, их уверенность, их ложь. А потом – холод, предательство, темнота… И вот он здесь.

Павел Петрович резко сел, насколько позволяла его новая, непривычная оболочка. Сердце стучало, как барабан. Кем он теперь был? Императором в теле безымянного человека? Или тенью себя самого?

Он оглядел палату. Незнакомые приборы, стерильные стены, мерцающий синий свет под потолком. Всё это было чужим, враждебным. Но страх быстро сменился гневом. Разве не он, Павел Петрович Романов, рожден был управлять? Разве не он должен был вершить судьбы? Пусть этот мир другой. Пусть здесь его имя забыто, а трон давно прахом развеян. Всё можно вернуть.

Мысли плескались, сталкивались, дробились, словно ноты под пальцами на струнах гитары. Вот только инструментом теперь был он сам, а мир играл свою, непонятную мелодию. Но если так, он научится её разбирать. Он подчинит её своей воле.

Сквозь пелену тревожного сна пробился свет. Не резкий, но настойчивый – утро брало своё. Павел Петрович медленно открыл глаза.

Голова гудела, мысли спутались. Он попытался собрать их в кучу, но они, как неуловимые духи, скользили прочь. Новая реальность вновь давила на него всей своей чуждостью.

А затем раздался звук – негромкий, но чёткий. Стук каблуков по полу. Дверь тихо приоткрылась, и в палату вошла женщина.

– Доброе утро, – произнесла она с лёгкой улыбкой, ставя поднос на столик.

Павел Петрович прищурился. Молодая. Высокая. Чистая кожа, русые волосы собраны в небрежный пучок. Глаза – живые, насмешливые, но внимательные. Брови чуть изогнуты, словно всегда готовы к неожиданному повороту событий.

– Мария, – представилась она. – Или просто Маша, как вам удобнее.

– Мария… – Император медленно повторил имя, пробуя его на вкус.

– Какое простое и милое имя.

Ага, мне тоже нравится, – она усмехнулась и склонилась ближе, изучая его с любопытством. – Что-то вы неважно выглядите. Спали плохо?

– Сон? – Павел Петрович прикрыл глаза. – Сон мне не ведом. В голове – тысячи голосов, тысячи вопросов. Времена смешались, и этот мир… он… он отвратителен и удивителен одновременно.

Маша хмыкнула, поправляя на подносе приборы.

– Философское утро? Это похвально. Но лучше начните его с завтрака.

– Она поставила перед ним тарелку с овсянкой и кружку чая.

Павел Петрович недоверчиво уставился на еду.

– Это… пища для больных?

– Ну, технически – да, но мне повезло, и я вас сегодня кормлю. Поэтому постаралась сделать съедобнее. – Она подмигнула.

Император отложил ложку и взглянул на неё пристальнее.

– Вы… иной человек, нежели вчерашний ваш коллега.

– О, вы про дядю Витю? Да, он у нас старой закалки. Я ж другая – моложе, наглее, но зато веселее.

Её улыбка была лёгкой, но в глазах мелькнуло что-то ещё. Интерес. Внимание. Возможно, даже капля сочувствия.

Павел Петрович вдруг понял, что это первый человек, который смотрит на него не как на странного пациента, не как на объект эксперимента, а как на… обычного мужчину. Пусть в бинтах, пусть потерянного, но всё же мужчину.

– Так что, будете есть? Или сразу продолжим философские размышления?

Император вздохнул и взял ложку.

– Хорошо, Мария… но после еды вы мне кое-что объясните.

– О, с удовольствием! Только учтите, я не профессор, а простая медсестра.

Иногда простая медсестра знает больше, чем целый Совет учёных.

Она улыбнулась.

– Ну, проверим. Ешьте, Павел Петрович. А потом поговорим.

Маша сидела на краю кровати, скрестив ноги, и с любопытством смотрела на Павла Петровича. Он доедал овсянку, тщательно пережёвывая, будто пытаясь разобрать её состав на элементы.

– Ну что ж, питаетесь вы прилично. Значит, можно и поговорить, – улыбнулась она, подперев подбородок рукой.

Павел Петрович отставил тарелку и склонился ближе.

– Мария… Вы в курсе, кто я?

Она на секунду задумалась, потом пожала плечами:

– В курсе. Но не настолько, как вам хотелось бы. Я знаю, что вы необычный пациент, знаю, что Лазарев сделал что-то невозможное. Ну и слышала кое-что про личность, которую вы… э-э… ну, скажем так, теперь представляете.

– Вы осторожны в выражениях, – отметил он.

– А вы – проницательны, – подмигнула Маша.

Император задумался. Она молода, не так искушена в науке, как профессор, но всё же допускается к нему. Почему? Она не просто медсестра. Лазарев мог бы оставить его под наблюдением автоматизированных систем, но выбрал живого человека. Значит, Маша играет роль. Какую?

– Вы слишком спокойны, – заметил он. – Видите перед собой человека, в котором совмещены две жизни, два сознания, и… никаких эмоций?

– Эмоции есть, – усмехнулась она. – Но у меня работа такая. Если бы я впадала в ступор от каждого необычного случая, меня бы отсюда давно турнули.

– Вы давно здесь?

Пару лет. Сначала работала в реанимации, потом меня привлекли к проекту Лазарева. Ну а теперь вот… слежу за вами.

Павел Петрович внимательно её изучал.

– Вас сюда назначили или вы сами вызвались?

Маша на секунду замялась, но быстро взяла себя в руки.

– Допустим, сама.

– Почему?

Она вдруг усмехнулась:

– Интересно же. Кто ещё может похвастаться, что ухаживает за человеком, который… ну, скажем так, очень давно умер?

Император медленно кивнул.

– Значит, вы здесь не просто так. Но всё же ваши знания ограничены.

– Да. Мне не всё рассказывают, но и вас держать в неведении не станут. Всё, что вам нужно знать, вы узнаете.

Павел Петрович усмехнулся.

– Но ведь мир познаётся не через то, что нам позволяют знать, а через то, что мы находим сами.

Маша взглянула на него с новым интересом.

– Глубоко копаете.

– Я привык не довольствоваться малым, – улыбнулся он. – А теперь скажите мне, что я должен знать прямо сейчас?

Она чуть наклонилась вперёд, её глаза сверкнули.

– То, что вы теперь не просто человек… Вы – загадка, а может быть, и ключ к чему-то большему. И знаете, Павел Петрович, я хочу увидеть, к чему это приведёт.

Император долго смотрел на неё, прежде чем медленно произнести:

Хорошо. Тогда я тоже хочу это увидеть.

– Мария, – Павел Петрович сложил руки на груди, прищурился. – Вы… как это… глашатай?

Девушка моргнула, потом рассмеялась:

– Что?

– Ну… тот, кто рассказывает людям важные вести.

– А-а, вы про блогеров?

– Вот именно! – Император чуть подался вперёд. – Вы не из них, случайно?

Маша загадочно улыбнулась:

– Может быть.

– О чём рассказываете?

– О науке. Простым языком объясняю сложные вещи. Беру беседы у учёных, показываю, как устроен мир.

Павел Петрович кивнул, задумавшись.

– Выходит, вы занимаетесь просвещением народа?

– Можно и так сказать.

– Тогда научите меня. Я должен понять, как теперь всё устроено. Маша ненадолго задумалась, а потом достала из кармана телефон.

– Хорошо. Начнём с простого. Видите этот экран? Это… э-э… место, где можно узнать почти всё.

– Почти?

– Ну, да. Кто-то решает, что показывать, а что нет.

– Значит, знания всё ещё под надзором.

В некотором смысле. Но узнать можно куда больше, чем раньше.

Вот, смотрите…

Она быстро провела пальцем по экрану, и перед Императором замелькали строки.

– Это свежие вести.

Он наклонился ближе, читая: «Политический кризис», «Конфликт на границе», «Гонка за власть»…

– Хм… – нахмурился он. – Выходит, мир изменился, но суть осталась той же.

– Можно и так сказать, – вздохнула Мария.

Император посмотрел ей в глаза.

– Скажите… если теперь всё решает вот эта штука, можно ли с её помощью прийти к власти?

Маша приподняла брови.

– Вы быстро соображаете.

– Власть – это знание. А знание теперь здесь.

– Логично, – кивнула она.

Павел Петрович медленно улыбнулся.

– Тогда научите меня говорить с этим миром.

Дверь в палату приоткрылась, и в проёме показался Виктор Лазарев.

– Доброе утро, Ваше… э-э… Павел Петрович, – он кивнул, заходя внутрь.

Император окинул его взглядом, отметил тёмные круги под глазами и легкую сутулость – профессор явно провёл ночь за работой.

– Виктор, мы тут с Марией изучаем этот ваш… как его… экран с тайными знаниями, – он кивнул на телефон в её руках.

Интернет, – поправил Лазарев. – Всемирная сеть информации.

– Да, интернет! – Павел Петрович постучал пальцем по подлокотнику. – Вы вчера уже говорили о нём, но теперь я вижу, как он действует.

– Прогресс, – ухмыльнулся профессор. – Вы быстро учитесь.

Мария, по-прежнему держа телефон, спросила:

– Виктор Викторович, а вы не могли бы объяснить подробнее? Павел Петрович хочет понять, можно ли с помощью интернета прийти к власти.

Лазарев хмыкнул.

– Вопрос интересный… Теоретически, да. Информация теперь – главный инструмент влияния. Если люди верят вам, следуют за вами, поддерживают вас, вы можете добиться многого. Император задумался.

– Значит, если я захочу вернуть свой престол…

– Официально у вас нет никакого престола, – усмехнулся Лазарев. – Но если вы убедите людей, что имеете на него право, всё возможно.

– И как это делается?

– В современном мире? – Профессор откинулся на спинку стула. – Через общественное мнение. Через выступления, ролики, статьи. Через воздействие на массы.

Павел Петрович кивнул.

– Тогда начнём. Научите меня говорить с этим миром.

Лазарев взглянул на Мариию, затем снова на Императора и вздохнул:

– Хорошо. Урок первый: как управлять вниманием толпы в XXI веке.

Лазарев провёл пальцами по экрану своего телефона, выбрал приложение с красной иконкой и развернул его к Императору.

Вот это – платформа для видео. Здесь миллионы людей выкладывают записи, а другие их смотрят.

Павел Петрович прищурился: на экране мелькали лица, сцены из повседневной жизни, громкие заголовки.

– А вот тут, – профессор прокрутил ленту вниз, – самые популярные. Политики, журналисты, блогеры.

Император склонился ближе, его взгляд задержался на одном из видео.

Ведущий что-то увлечённо объяснял, размахивая руками.

– Этот человек… он что, правит?

Мария тихонько хихикнула.

– Нет, но у него миллионы подписчиков. А значит, его голос слышат и обсуждают.

– Миллионы? – Павел Петрович нахмурился. – И вы хотите сказать, что теперь вот такие… глашатаи… заменили министров?

– В каком-то смысле, да, – признал Лазарев. – Они формируют общественное мнение. А политики вынуждены с этим считаться.

Император откинулся назад.

– Значит, чтобы вновь обрести влияние, я должен сначала… стать таким же глашатаем?

– Вовсе не обязательно, – профессор пожал плечами. – Но если вы хотите, чтобы вас услышали, нужно начинать с этого.

– И каков следующий шаг?

Лазарев улыбнулся.

– Камера. Запись. Первое обращение к народу.

Павел Петрович задумался, а затем медленно произнёс:

– Хорошо. Тогда научите меня говорить с этим миром. По их правилам.

Лазарев усмехнулся, покачал головой и поднял телефон.

– Хорошо, Император, для начала – как вас представить? Павел Первый? Павел Петрович? Просто Павел?

Император задумался.

– Павел… – он произнёс это имя словно впервые. – В этом мире нет более Павла Первого. Значит, буду Павлом Петровичем.

Мария с интересом наблюдала за ним, её губы тронула лёгкая улыбка.

– А обращение? Кому вы говорите? Людям? Власти? Всем?

Император сложил руки на груди, его взгляд стал твёрже.

– К моему народу. К тем, кто ещё помнит, что значит честь, достоинство, долг.

Лазарев кивнул и запустил камеру.

– Когда будете готовы, просто говорите.

Павел Петрович посмотрел в объектив, словно через него пытался заглянуть в сердца людей по ту сторону экрана.

– Меня зовут Павел Петрович, – его голос звучал уверенно. – Вы меня не знаете. Но, возможно, уже скоро узнаете.

Он сделал паузу, обдумывая слова.

– Я – человек из прошлого, оказавшийся в вашем времени. И я хочу понять этот мир. Узнать, чем живёт мой народ. Я вижу, как многое изменилось, но вопросы остались прежними. Кто мы? Куда идём? Что ждёт нас впереди?

Его глаза вспыхнули.

– Я ищу ответы. И, быть может, найду их вместе с вами.

Лазарев остановил запись, кивнув:

– Верное решение, Император. Преждевременные заявления без доказательств могут лишь вызвать сомнения.

Мария поддержала его:

В современном мире одно слово может вызвать бурю, но без доказательств никто не поверит. Нужно подготовиться.

Павел Петрович прикрыл глаза, обдумывая их слова. Он привык, что царское слово – закон. Теперь же мир требовал от него не слов, а фактов.

– Хорошо, – произнёс он твёрдо. – Значит, сначала нужно встать на ноги. Убедиться, что я – это действительно я.

Лазарев удовлетворённо улыбнулся.

– В этом мы вам поможем. Время у нас есть. А пока… продолжим обучение?

Император взглянул на него внимательно:

– Да. Мне нужно узнать этот мир. Всё, что возможно. Всё что важно. Понять что именно управляет простыми людьми.

Всю прошлую ночь Император ворочался, и в голове снова и снова вспыхивал один вопрос, затмевая все прочие мысли.

Есть ли в живых мои потомки?

Может быть, где-то ходят мои правнуки? Или их дети? Как сложилась их судьба? Неужели род Романовых угас, стёрт, забыт?

Он помнил своих сыновей, особенно Александра. Каким же он был, когда Павел видел его в последний раз? Спокойным, хладнокровным, но слишком мягким, податливым… Легко ли ему было? Как долго он правил?

Павел Петрович закрыл глаза, но перед ним всплывали картины прошлого: дворцовые залы, строгий взгляд Екатерины, разговоры о династии, о будущем.

А потом – темнота.

Лазареву он не стал ничего говорить, но утром, когда профессор пришёл снова, Император твёрдо спросил:

– Мои потомки. Они есть? Или… род угас?

Лазарев, казалось, ожидал этого вопроса. Он слегка наклонил голову, задумался, а потом глубоко вздохнул.

– Ваш род, государь, долго оставался на вершине власти. После вас правил ваш сын, Александр. Он… Павел Петрович напрягся.

Что он?

– Он правил долго, империя при нём расширялась, укреплялась. Но, увы… после него начались перемены. Время не щадит никого, даже династии.

Лазарев говорил осторожно, но Император чувствовал: что-то скрывают.

– Говорите прямо, профессор, – голос Павла стал твёрже. – Каков конец моего рода?

Лазарев взглянул на него серьёзно.

– Ваши потомки правили Россией ещё целое столетие после вас. Последним из династии на престоле был Николай Второй.

– Последним? – брови Павла нахмурились. – Что значит «последним»?

– Его свергли. А затем… его и всю его семью убили.

Император замер.

Тишина в комнате стала гнетущей. Лазарев молчал, медсестра Мария опустила глаза.

Павел медленно сжал кулаки.

– Всю семью… – повторил он хрипло.

Сердце застучало в ушах.

– Это… – он перевёл дыхание. – Это было сто лет назад?

– Да.

– Значит, других потомков не осталось?

Лазарев покачал головой:

– Род Романовых не прервался полностью. Многие потомки избежали гибели, эмигрировали, живут за границей. Сегодня по всему миру есть люди, ведущие родословную от вас.

Павел прикрыл глаза.

Потомки живы… Но трон утрачен.

Он глубоко вдохнул, потом выдохнул, осознав новый вызов.

Мне нужно знать всё. Кто они? Где они? Кто сейчас управляет Россией?

Он открыл глаза и взглянул на Лазарева твёрдо.

– И самое главное: можно ли вернуть утраченный трон?

Виктор Лазарев молча достал телефон, несколько секунд что-то искал, а затем повернул экран к Павлу.

– Вот, смотрите.

Император увидел лицо человека, сидящего за массивным столом. За его спиной висел флаг с двуглавым орлом. Голос был твёрдым, спокойным, но в то же время властным. «Граждане России…»

Павел вслушивался в слова, но больше наблюдал за манерой, интонациями, взглядом.

– Кто это? – наконец спросил он.

– Владимир Путин. Президент России.

– Президент? – Павел слегка нахмурился.

– Да. В России больше нет царей. Теперь страной управляет избранный народом лидер.

Император молча продолжал смотреть. Лазарев не торопился добавлять подробности, давал возможность осмыслить.

Павел кивнул на экран:

– Он правит как самодержец?

– Не совсем. У него есть определённые ограничения, Конституция, парламент… Но его власть велика.

Император внимательно изучал выражение лица Путина, его жёсткий взгляд, чуть замедленные, но уверенные жесты.

– Он говорит с народом, но говорит сверху, – наконец заметил Павел. – Как отец с детьми.

Лазарев усмехнулся:

– Некоторые считают его «отцом нации».

Павел провёл рукой по подбородку.

– И давно он правит?

– Более двадцати лет.

Император резко вскинул брови.

– Двадцать?!

Лазарев кивнул:

– Россия сильно изменилась при нём. Одни его обожают, другие ненавидят, но никто не сомневается в его влиянии.

Павел Петрович задумался.

– Он бы мог быть моим министром, – пробормотал он себе под нос.

Мария тихонько хмыкнула, но промолчала.

Император перевёл взгляд обратно на экран.

Новый мир. Новые правители. Новые вызовы.

И, возможно, новый шанс.

А что сейчас в Германии? Там у меня были родственники.

–Павел Петрович, в настоящее время Германия является парламентской республикой, состоящей из 16 федеральных земель. Глава государства – федеральный президент, выполняющий в основном представительские функции, тогда как реальная исполнительная власть сосредоточена в руках федерального канцлера, возглавляющего правительство.

В последние годы политический ландшафт Германии претерпел значительные изменения. Партия «Альтернатива для Германии» (AfD), известная своими правыми взглядами, добилась существенных успехов на региональных выборах, особенно в восточных землях, таких как Тюрингия и Саксония. Это вызвало обеспокоенность среди традиционных политических партий, которые усилили «санитарный кордон» против крайних правых, включая в него и популистские левые силы, чтобы не допустить их прихода к власти.

Что касается ваших родственников в Германии, стоит отметить, что после революции

1917 года многие представители династии Романовых эмигрировали в Европу, включая

Германию. Некоторые из них обосновались там и их потомки продолжают жить в различных странах Европы. Однако конкретная информация о ваших прямых потомках в Германии требует более детального исследования.

Если вы хотите узнать больше о текущем положении ваших потомков, мы можем организовать поиск генеалогической информации и связаться с соответствующими архивами и организациями, занимающимися историей династии Романовых.

–Павел Петрович, после событий 1917 года многие представители династии Романовых эмигрировали за границу и обосновались в различных странах, включая Германию. Сегодня потомки рода Романовых проживают в разных уголках мира.

Существует Объединение членов рода Романовых, основанное в 1979 году, которое объединяет большинство представителей династии. На 31 марта 2023 года президентом этого объединения является князь Ростислав Ростиславович Романов.

По состоянию на октябрь 2022 года, в живых насчитывается 11 потомков императора Николая I по мужской линии. Среди них выделяются две основные ветви:

•

"Кирилловичи": Эта линия представлена Марией Владимировной и её сыном Георгием Михайловичем.

•

"Михайловичи": К этой ветви принадлежат все остальные живущие ныне Романовы-мужчины, младший из которых родился в 2013 году.

Для более детального поиска ваших прямых потомков, необходимо обратиться к генеалогическим исследованиям и архивным данным. Объединение членов рода Романовых может предоставить необходимую информацию и помочь в установлении связей с ныне живущими представителями династии.

Прошло несколько дней. В палате стало привычно – ежедневные осмотры, разговоры с Лазаревым, иногда Мария приносила свежие новости, объясняла, что происходит в мире. Император многое уже понимал, но некоторые вещи казались ему по-прежнему невероятными.

Но главное – он не знал, каким стал.

И вот настал момент. Лазарев и Мария пришли, чтобы снять бинты.

– Готовы? – спросил профессор.

Император молча кивнул.

Мария аккуратно, слой за слоем, убирала бинты. Лицо сначала показалось мутным пятном, но потом взгляд сфокусировался. Он увидел себя в зеркале.

Не того самого Павла, каким был прежде. Другие черты. Чужое лицо.

Но взгляд… В глазах всё ещё был он.

Бинты падали на пол один за другим. В зеркале сначала отразилась только бледная кожа, затем очертания лица, и наконец – чужой, но живой облик.

Император замер.

Лазарев и Мария наблюдали, затаив дыхание.

Он провёл рукой по щеке, по подбородку, изучая себя. Лицо было моложе, чем он ожидал. Без морщин, без следов старости и прожитых лет. Черты немного резче, чем в юности, но всё же… крепкие, уверенные.

Он улыбнулся. И тут же удивился – улыбка ощущалась иначе, чем прежде.

– Неплохо… – произнёс он, пробуя голос.

Мария рассмеялась:

– Вам идёт!

Лазарев только хмыкнул, наблюдая за реакцией.

Император встал и подошёл ближе к зеркалу. Глаза. Они были его. Полные осознания, власти, спокойной уверенности.

Всё остальное можно было принять. Главное – он жив. Он вернулся.

– Неплохо, – повторил он, расправляя плечи. – Даже очень неплохо.

Лазарев кивнул:

– Теперь самое время двигаться дальше.

Он смотрел на себя – и видел не только новое лицо, но и силу, скрытую в этом теле.

Рост – под метр девяносто. Высокий, но не слишком. Статный, крепкий, выправка не утрачена, спина ровная, как у военного.

Лицо резкое, но благородное. Выразительные скулы, прямой нос, уверенный взгляд. Брови чуть нахмурены – привычка человека, привыкшего думать и принимать решения.

Глаза. Глубокие, живые, серо-стальные, как холодная вода Невы в промозглый осенний день. В них и тяжесть прошлого, и свет нового пути.

Волосы густые, тёмные, с лёгким отливом. Не длинные, но и не короткие – идеально подчёркивают черты.

Кожа светлая, но не бледная. В ней есть здоровый оттенок силы и жизни.

Руки. Мощные, но без излишеств, ладони твёрдые, но не грубые.

Грудь крепкая, дыхание ровное, глубокое. Сильный человек, человек дела.

Тело нового правителя. Императора.

Пока он смотрел на себя, пока анализировал – ощущение укреплялось. Это тело способно вершить судьбы.

Он провёл ладонью по щеке, почувствовал силу мускулов под кожей, крепкие кости.

"Идеально."

Да, неплохое тело выбрал для него этот Лазарев.

Павел Петрович, несмотря на всю неожиданность своего положения, понимал: чтобы начать что-то менять, сначала нужно стать частью этого мира. Лазарев был прав – без документов, без официального статуса, без хоть какой-то базы его никто не воспримет всерьёз.

–

Значит, мне нужна работа, – заключил он, сидя на краю больничной койки. – Век назад я был Императором, а теперь…

–

Теперь пациент без документов, – сухо заметил Лазарев. – Но у нас есть варианты.

Мария, стоявшая у окна, хмыкнула.

–

Варианты? Хм, ну да, есть один…

Павел Петрович с любопытством посмотрел на неё.

–

Слушаю вас, сударыня.

Она закатила глаза.

–

Не сударыня, а просто Мария. Я подумала… Если он остаётся здесь, почему бы не устроить его санитаром? Работа несложная, нагрузка умеренная, зато он будет на виду и легализуется.

Лазарев задумался.

–

Звучит разумно. А документы я оформлю через знакомых. Назначим тебя стажёром, допустим, после амнезии. Никто не будет ждать от тебя многого.

Император задумался.

–

Санитар… Значит, ухаживать за больными, поддерживать порядок, помогать врачам…

–

Именно, – кивнула Мария. – На первый взгляд работа простая, но она даст вам возможность наблюдать, учиться и… адаптироваться.

Павел Петрович усмехнулся.

–

Из Императора в санитары… Любопытная трансформация.

Лазарев пожал плечами.

–

В этом мире власть принадлежит не тем, кто родился в царских палатах, а тем, кто умеет правильно сыграть свою роль.

Император задумчиво кивнул.

–

Что ж, начнём.

Первые недели прошли в адаптации. Павел Петрович внимательно слушал, наблюдал, изучал новые реалии. Лазарев дал ему ускоренный курс современного мира, а Мария – практические советы по работе.

И вот настал его первый настоящий рабочий день.

– Ну что, стажёр, готов? – ухмыльнулся высокий парень в зелёной форме. – Я Костян, старший санитар. Сегодня ты в моей команде.

– Павел, – кивнул Император, теперь уже в стандартной форме санитара.

– Просто Павел? Без отчества?

– А зачем? – усмехнулся он.

Костян хмыкнул:

– Ну ладно. Сегодня будешь катать тележки с инструментами, работа не пыльная, но важная. Главное – не роняй ничего.

Первая половина дня прошла в бесконечных перемещениях по коридорам. Павел Петрович быстро освоился: хирурги ждали инструменты, он привозил их вовремя, ассистентки благодарно кивали.

В одной из операционных ему даже позволили задержаться. Хирург, пожилой мужчина с усталыми глазами, обратился к нему:

– Ты новенький?

– Да, Павел.

– Лазарев говорил о тебе… Ну что ж, не бойся, если вдруг увидишь что-то неприятное.

Император кивнул. Он уже видел кровь и смерть, но в совершенно других обстоятельствах.

После обеда он познакомился с ещё одним санитаром – худым парнем с умными глазами.

– Никита, – представился тот. – А ты откуда взялся?

– Долгая история, – усмехнулся Павел.

– Ну и ладно. Главное, что не лентяй.

Потом был очередной коридор, новые пациенты. Один из них – пожилой генерал в отставке.

– Молодой человек, – окликнул он Павла. – Вы здесь недавно?

– Совсем, – подтвердил он.

– Хм… Вижу в вас что-то… необычное.

Павел Петрович задержал на нём взгляд.

– Что же именно?

Генерал усмехнулся:

– Вы держитесь не как санитар. Скорее как… полководец.

Император лишь улыбнулся.

– Что ж, возможно, когда-то так и было.

Павел Петрович сидел в своей маленькой коморке на койке, взгляд потухший, словно он снова погружался в свои мысли, в странные воспоминания, приходящие к нему по ночам. Этой ночью они были особенно яркими.

Ему снова явились те тёплые дни, когда он был молодым Императором. Суматошный Петербург, вечные заботы, подписи, указы, но что важнее всего – дома ждала семья. Он помнил, как встречал свои родные покои, наполненные детским смехом.

Вспоминался его старший сын, Сашенька. Как Павел Петрович смотрел на него с гордостью, как с самого детства он был настоящим наследником, воплощением его надежд и мечт. Саша был первым, кому он передал знания, кто разделял с ним всю тяжесть короны. Часто, возвращаясь домой, он видел, как сын резво бегает по дворцу, носит свои первые военные эполетты, делает свои первые шаги в правлении.

– Александр, – тянул он к нему руки, когда тот приходил к нему в кабинет, – ты будешь великим.

Он знал это, чувствовал, и в этих воспоминаниях не было ни капли сомнений. Помнил, как наивно он доверял своему первенцу, как гордился каждым его успехом, каждое слово хвалил. Его сердце переполняло тепло, когда он вместе с детьми гулял по паркам, обучал их, а те весело скакали вокруг, выкрикивая слова, которые он учил их с гордостью.

И вот, сидя на троне своей семьи, в окружении этих маленьких и таких же великих людей, Павел чувствовал свою силу, свою значимость.

Но вот снова реальность вернулась. Он открыл глаза и оглядел свою коморку в больнице. Мир был жесток. В этой тускло освещённой комнате он сидел на маленькой узкой койке, его ноги свисали, не помещаясь в этой бедной, неуютной больничной обстановке. Потолок едва не касался его головы, а сама комната напоминала клетку, которая лишала его пространства, свободы, привычного величия.

Лампа на тумбочке тускло горела, отражая свет на старом планшете, который лежал на краю кровати. Ему не хватало воздуха, но ещё больше не хватало того, что он когда-то имел – семьи, царства, людей, которые смотрели на него с восхищением и страхом одновременно.

Теперь же он был всего лишь санитар, которого никто не знал. Никаких политических интриг, никаких семейных бесед, только пустые, безликие стены больницы и старый планшет с непонятными записями, которые ещё предстояло разгадать. Но в его груди всё ещё горело желание, жгучая уверенность, что где-то там, на горизонте, была его Империя, его власть. И он не собирался останавливаться.

Прошёл месяц, наполненный переменами и новыми впечатлениями. Павел Петрович, после нескольких недель , проведённых в больнице, окреп и адаптировался к новому миру, который ему предстоит исследовать и освоить. Его тело было всё ещё непривычным для него, но сознание, как и прежде, было острым, готовым к открытию. Это было время перехода от внутренней борьбы к реальному взаимодействию с окружающим миром.

В апреле 2026 года, когда весна уже накрыла Москву своим тёплым дыханием, Павел Петрович вышел на улицы этого нового мира. Он чувствовал, как его ноги ступают по асфальту, отталкиваясь от земли, которая теперь ему казалась чуждой и знакомой одновременно. Всё было настолько по-другому.

Московские улицы не были похожи на те, которые он знал. Громадные здания, словно из какого-то другого времени, возвышались вокруг. Из каждой стороны улицы витал запах кофе и свежей выпечки, но также чувствовался и воздух нового времени – запах машин, электронных экранов, из которых долетали странные голоса и шумы. Люди спешили по своим делам, погружённые в свои устройства, которые поначалу казались Павлу странными. Чуть ли не в каждой руке был телефон с экраном, и люди не могли оторваться от этих экранов даже на несколько секунд. Павел останавливался, чтобы разглядеть, как они пролистывают страницы, касаются пальцами чего-то невидимого, а на экране сразу появляются загадочные символы.

Он видел несколько ярких, современных автомобилей, двигавшихся по улицам. В этих машинах сидели люди, которые, как ему казалось, едва ли обращали внимание на окружающий мир. В этих ярких стальных конструкциях были экраны, как и у людей в руках, а внутри сидели люди, поглощённые чем-то важным только для них. Множество автомобилей, множество людей, но они были как чуждые друг другу. Павел вспомнил, как в его дни цари ездили на каретах с конями, а люди встречались и общались без лишних промежуточных слоёв.

В воздухе раздавались не только голоса, но и чудесные звуки – от звука песен, до громких голосов из кафе и уличных музыкантов. Город был живым, каким-то особенным, и этот город, как и сам Павел Петрович, оказался здесь, вне времени.

– Время быстро меняет мир, – прошептал он себе под нос, останавливаясь у одного из торговых киосков, где продавались устройства и аксессуары, которые он не мог понять. Но постепенно, шаг за шагом, он начинал воспринимать их как часть этой реальности.

И вот, сделав несколько шагов в сторону парка, Павел почувствовал, как воздух стал свежим, как распустившиеся листья деревьев наполняют пространство теми самыми запахами весны, которые были ему знакомы в далёком прошлом. Он стоял в центре парка, среди людей, но внутри он ощущал пустоту, пустоту, которую нужно было заполнить. Эти новые технологии, здания, машины и люди – всё это было слишком чуждо ему. Но, несмотря на это, Павел чувствовал, что он на пороге чего-то нового.

Итак, пришло время научиться жить в этом мире, – произнёс он вслух, делая глубокий вдох и двигаясь дальше. Это была не просто прогулка по Москве, а знакомство с тем, что стало его новой реальностью.

Павел продолжал свой путь по московским улицам, каждый шаг приближал его к тому, чтобы освоить эту новую реальность. Несмотря на его внутреннюю борьбу с воспоминаниями и переживаниями, внешний мир оставался неизменно захватывающим. Он не мог не отметить, как многое изменилось за последние 325 лет: здания, автомобили, устройства. Всё это было совершенно новым для него, но что-то всё-таки чувствовалось знакомым.

Он остановился у одного из зданий, поглощённого неоновыми огнями. Это был торгово-развлекательный комплекс, места, где люди могли провести свободное время. Павел задумался, насколько мир стал быстрым, насколько всё изменилось. Люди в магазинах выбирали товары, разговаривая с продавцами через экраны, которых Павел не мог понять. Это была новая форма коммуникации, наверное, более удобная, но и более отчуждённая. Вспомнив свои годы, он подумал, что в его времена, когда император мог повелеть своим подданным, не было нужды в таких сложных системах.

Вдруг он услышал звуки музыки, исходящие из одного из кафе рядом. Он заметил, как молодые люди входили туда, смеясь и разговаривая, поглощённые своими гаджетами. Неожиданно его взгляд зацепился за женщину, сидящую у окна, погружённую в свой экран. Она выглядела по-своему загадочно, как персонаж, который мог бы появиться в его воспоминаниях. Эта встреча, как будто, напомнила ему о доме, о детях, о России, которую он потерял. Вспомнил свою семью, старших сыновей, с которыми они вместе проводили дни в саду и лесах, что было так естественно в те времена. Он не мог не ощутить тепло этих воспоминаний, хотя они и были болезненными, ведь они касались тех времён, которые больше не существовали.

Но чем больше Павел терзался воспоминаниями, тем яснее становилось, что он не может оставаться в прошлом. Этот мир требовал от него перемен и, возможно, даже привилегий, которые ему были бы чужды, если бы он не решился бы на преодоление.

Он продолжил свою прогулку по городу, замечая больше деталей:

молодёжь, погружённую в гаджеты, здания, которые высоко тянулись в небесах, и даже странные магазины, в которых продавались устройства для людей. Он не мог понять, как это работает, но постепенно чувствовал, что его способность видеть в этом смысле не просто механистическую цель, а культурную составляющую, стала шире.

К нему подошла женщина, заметив его затмённый взгляд.

– Простите, вы потерялись? – спросила она с интересом.

– Нет, – ответил Павел, слегка удивлённый её вниманием. – Я просто осматриваю мир. Удивительный, но… необычный.

Она улыбнулась.

– Сильно отличается от того, что вы привыкли видеть, да?

Он кивнул и продолжил разговор.

– Могу я узнать, как здесь всё устроено?

Она охотно взяла на себя роль проводника, рассказывая ему о новейших достижениях в области технологий, электрических машин, самоуправляемых автомобилей и других возможностей. Павел был поражён. Он привык к совершенно другой системе, и этот мир казался ему ещё более сложным, чем он мог себе представить.

– А как же человек в этом? Как ему найти своё место в этой системе? – спросил он.

Женщина задумалась и ответила:

– Именно так и есть. Человек, как и раньше, всё равно остаётся важным. Он может управлять этим миром или быть частью этого мира, но главное – ему нужно адаптироваться. С помощью этих технологий человек всё больше может концентрироваться на внутреннем развитии, на своих идеях и на том, что важно для него.

Павел нахмурился, переваривая услышанное. Вдруг его взгляд упал на пару старинных книг, выставленных в одном из местных магазинов. На обложке – авторы, имена которых он знал, но не мог точно вспомнить, когда они писали свои труды.

Эти книги… – произнёс Павел. – Почему их не заменили новыми, цифровыми?

– Некоторые вещи, – ответила женщина, – не должны исчезать. Люди по-прежнему читают эти книги, потому что они важны. Традиции не исчезают так просто.

Его сердце немного замерло. Это было как знакомство с самим собой, с теми традициями и теми мыслями, что когда-то были его жизнью. Но мир двигался вперёд, и ему нужно было стать частью этого движения. Вопрос был в том, как именно это сделать, и что он мог бы принести в этот мир.

– Благодарю за информацию, – сказал он. – Мне нужно продолжить свой путь.

Она кивнула и пошла дальше, а Павел побрел по улицам города, только лишь малой частью этого мира, поглощённого яркими огнями и технологической реальностью.

Павел продолжил свой путь по московским улицам, но вскоре его мысли вернулись к Виктору Лазареву. Вчерашний разговор с ним, его необычная способность объяснять сложные вещи простыми словами, впечатлили его. Он не мог забыть те моменты, когда Лазарев с увлечением рассказывал о науке, о возможностях, которые открывает современная технология.

Павел вернулся в больницу, надеясь на встречу с этим гениальным человеком. Лазарев, как и обещал, должен был продолжить своё объяснение. Виктор был не просто учёным, он был первопроходцем, который своими руками переместил сознание человека в новое тело.

Это открытие могло означать многое, но что именно – Павел ещё не знал.

Он вошёл в коридор больницы и направился к кабинету профессора. Лазарев был занят, но обещал, что скоро освободится.

Время тянулось медленно, и Павел решил немного погулять по больнице. Он зашёл в небольшой дворик на заднем дворе, чтобы подышать свежим воздухом. На этом фоне весь московский мир казался отдалённым, как если бы он был в другом времени, в другой реальности. Но что-то здесь было родное, знакомое.

Через несколько минут он вернулся в холл, где его уже ждал Виктор.

Лазарев стоял у окна и что-то писал на планшете, когда заметил Павла.

– Как вам прогуляться по миру? – спросил он с лёгкой улыбкой. – Успели хоть немного привыкнуть?

– Привыкнуть к этому миру? – Павел усмехнулся. – Мне кажется, я только начал его осознавать.

– Это нормально. Всё новое требует времени. Но мы с вами, кажется, на правильном пути. Время, которое вы провели в изоляции, – это не просто пауза, это процесс адаптации. Давайте поговорим, продолжим обучение.