Читать книгу Эликсир счастья - Группа авторов - Страница 1

Предупреждение читателю: все совпадения в книге с реально существующими местами, людьми и событиями являются случайными.

Por una cabeza*

* В переводе с испанского фраза имеет два толкования: первое – потеря победы лошадью на скачках «из-за одной головы (на голову отстала)», второе – неудача лирического героя «из-за головы», опьяненной страстью и азартом.

Вы когда-нибудь думали о себе в третьем лице? Не из-за того, что вы шизофреник в диссоциативном расстройстве, а чтобы сменить ракурс, попытаться найти выход из безвыходной ситуации. Не сказал бы, что моя ситуация совсем уж безвыходная, но застрял я капитально и, куда выруливать, совершенно не понимаю. Вот и представляю себе, будто изучаю ситуацию как бы со стороны, глядя в монитор, как охранник в супермаркете средствами объективного контроля. Я же взрослый, психически зрелый мужчина, умный, эрудированный как минимум. Значит, способен к саморефлексии, то есть к беспристрастному наблюдению себя со стороны. Про взрослого и психически зрелого – это я не сам догадался, мне об этом наша штатная психологиня сегодня два часа томным голосом рассказывала, вдохновляла, как говорится, на производственные подвиги.

Зачем они так делают? Обращали внимание, какие эти психологини всегда внешне прилизанные и успешные? А под фасадной сеткой – бесконечный ремонт здания. Вот наша Кристина Иванько (которую за глаза все называют Ебанько) ровно такая. Худая блондинка с высокой грудью, на шпильках, дорогой офисный костюм, юбка-карандаш, имиджевые очки без диоптрий и отбеленные зубы. Симпатичная, чего там, но от настоящей бабы тепло идти должно, а от этой фронт холода морозит. Мне в целом без разницы. Видимо, действительно хреново выгляжу, раз меня к ней отправили под угрозой увольнения.

Кабинет оказался почти пустой. Пара кресел, стоящих вполоборота друг к другу, низкий столик с упаковкой бумажных платков, колодами каких-то карточек и графином с водой. Пустые бежевые стены и компьютерный стол в дальнем углу с кипой разных бумаг и большим принтером на полу. Пришлось два часа рассказывать приукрашенную версию своей биографии, а потом слушать про мою зрелую целостную идентичность и интернальный локус контроля. То есть, по версии Кристины, я якобы вхожу в те 2.5% населения Земли, которые с рождения верят, что сами отвечают за свою жизнь и все происходящее в ней. В том числе не списывают жизненные неудачи на внешние обстоятельства, а считают долбанавтами лично себя.

Короче, излагала гладко, явно не в первый раз, но особо легче от этого не стало. Может, из-за того, что не очень-то я с ней откровенничал. По двум причинам. Во-первых, мужчины инстинктивно не любят плакаться симпатичным женщинам о том, как мощно они лоханулись, а во-вторых, я еще не настолько двинулся, чтобы рассказывать любовнице нашего директора, что в критические моменты жизни у меня почти раздвоение личности и я начинаю мысленно смотреть на себя со стороны. Только не надо обвинять меня в распространении сплетен: если вы знаете другое объяснение, зачем на молокозаводе, пусть даже и крупном, психолог, то, как принято сейчас говорить, делитесь в комментариях. Лучше вернемся к моему почти раздвоению личности.

Так вот, у меня опция самонаблюдения включается автоматически, примерно как сигнализация предельного параметра в какой-нибудь технической системе, стоит только жизни макнуть меня хорошенько мордой в грунт. Вот как сейчас: еду в машине и описываю сам себе картинку, будто я некое всемогущее существо и наблюдаю какого-то не слишком социально успешного мужика со стороны. Лет ему уже немало, возраст Будды Гаутамы, как принято говорить в тостах, то есть в переводе на русский 36 лет, в апреле будет 37. В супергерои, которые потрясают окружающих дам лоснящимися мышцами, персонаж уже не годится. А вот у второго я, которое наблюдает со стороны, все гораздо лучше.

В самой этой опции самонаблюдения заложено что-то такое с ароматом всемогущества. Как в компьютерной игре, когда смотришь на героя и решаешь, куда ему дальше: в бой с мантикорой идти или кристаллики собирать на полянке с единорогами. Ну или как в книге о приключениях.  Вроде того, что я некий всемогущий автор и рассказываю читателю про своего персонажа, а мне самому при этом не больно, не холодно и не страшно. Герой при этом такой, не из главных, который, скорее всего, загнется по-глупому где-нибудь в середине или ближе к концу книги, чтобы проиллюстрировать какую-нибудь спорную нравоучительную концепцию автора. Мол, зря ты, мужик, не послушал батю и не пошел на токаря в техникум, а пошел, наоборот, на юриста в университет. Оно для понтов и самолюбия университет, конечно, покруче будет, но для субъективного ощущения счастья надо было фрезерный станок осваивать. Живи теперь умный, со всеми пальцами, но несчастный.

Короче, не знаю, откуда у меня такая привычка, но появилась она еще в детстве. Только тогда мне нравилось представлять, будто я иду по улице, а про меня снимают кино. Старался, чтобы кадры получались красивыми, а зрители наслаждались положительными качествами главного героя, то есть меня. И теперь, как у настоящих актеров бывает, у меня возникли сложности с выходом из образа. Постоянно соскальзываю в этот режим наблюдения за жизнью актера. Объясняю тем, что это мой личный способ борьбы со стрессом, возможность понять свое состояние в режиме реального времени. Только я не картинки представляю, а как в сценарии, кручу в голове текст.

«Ночь и дождь, ну что за чу́дное сочетание для аварии», — думал Иван Дмитриевич Чуйков, гоня свой японский бизнес-седан по едва освободившейся от пробок Москве к недавно сданному в эксплуатацию дому. Всего за каких-то три месяца мужчина потерял право называть собственноручно купленную новостройку в пяти километрах от МКАД "своим домом". Юридически это все еще была его квартира, но только тепло семейных отношений делает для человека дом "своим домом"».

Как вы уже поняли, Иван Дмитриевич Чуйков – это я, а семейные проблемы – это то, что со мной происходит, если можно назвать развод семейной проблемой. Больше похоже на семейную катастрофу. Поэтому в своем виртуальном сценарии я стараюсь быть максимально пафосным, чтобы на фоне выдуманных сильных эмоций чувство катастрофы не растоптало меня в мелкодисперсную пыль. В конце концов, кто меня за это осудит? Так что продолжим.

«Обломки тревожных мыслей, бородатых анекдотов, воспоминания из детства, как льдины на вскрывшемся Енисее, медленно сталкивались в его голове, налезали друг на друга, чтобы на какое-то время освободить пространство для блаженного безмыслия».

Ну нормально же получается, а главное – правда, в голове действительно творится бардак, и мои озабоченности по разным вопросам буквально врезаются друг в друга: «резина уже три сезона отбегала, лысая совсем… и дорога скользкая… за квартиру не заплатил… премию на работе не дали, левая форсунка омывателя опять засорилась…».

Потом почему-то всплыло воспоминание о безразмерной скуке в начале летних каникул в 6 классе… Как же давно это было. 6 класс, это, получается, 13 лет мне было. А сейчас 36.

Целая вечность прошла. Общим во всех этих бурлениях ума была настройка мозга на какой-то очень невеселый канал вселенского радио, по которому, вопреки мнению нашей штатной психологини, транслировались мотивы угасания и бренности всего сущего, беспомощности человека перед валом жизненных проблем и неблагоприятным стечением обстоятельств…

«Какая на х#й пробоина? Какая в п#зду ватерлиния?» – думал капитан самолета, неумолимо приближаясь к земле… Переход на ненормативную лексику и рассказывание самому себе анекдотов для меня означает только одно: уровень психического истощения ушел в красную зону. Теперь одному не выбраться, нужна помощь зала, друга, хоть кого-нибудь. Зато, я, кажется, понял в чем смысл акынских песен. Эти бродячие поэты просто переизобрели способ снимать накопившееся напряжение. Но зубы у них все равно плохие. Интересно, это все же из-за высокого уровня стресса, или у них там просто вода мягкая, без солей. Какая только чушь в голову не начинает лезть. Я попытался выправить стиль своей виртуальной книги в более классическое русло, а-ля городской роман про жизнь москвичей в целом и меня как не совсем удавшегося москвича в частности:

«Порой весна пробуждает в душах жителей мегаполиса, тайно или явно ненавидящих свой город, какие-то положительные эмоции, склоняет их к принятию своей счастливой, с точки зрения руководства города, доли. Но Иван Дмитриевич, главный технолог одного из крупных московских молокозаводов (а я, между прочим, главный технолог), думал сегодня исключительно о своих неудачах, о крахе своих амбиций, своего безупречного жизненного плана, рассчитанного на 50–60 лет неплохой жизни. Его мир не наполнялся весенними красками пробуждающейся природы, а, наоборот, выцветал в серое и унылое, в гравюру, не окрашенную эмоциями причастности. Он будто наблюдал мир со стороны со всеми его бессмысленными краткосрочными радостями и столь же бессмысленными потерями. Весна была дождливой, и грязные листья на асфальте, почему-то не успевшие перегнить с осени, откатили внутреннее ощущение времени и пространства к октябрю».

Ну как-то так.

Может мне и правда начать книги писать?

Есть у меня один дружок-графоман, Женька Поспешилов, наверное, я от него нахватался такого слога пафосного. Он, правда, музыкант, то есть по определению творческий человек, так что ему графоманство простительно – это такой профессиональный грех, можно сказать. Главное, после этих упражнений в мысленном книгописательстве, становится реально полегче, отпускает, так что продолжим.

«Естественно-научный принцип минимума общей потенциальной энергии в отдельно взятом человеке выразился в том, что именно сегодня, 22 марта, состояние апатии и самоуничижения насели на Ивана Дмитриевича с особым энтузиазмом. Последние две недели он не работал, а просто ходил на работу, изображая разумную деятельность и выполняя давно заученные движения и операции на автомате. Он намеренно давал себе возможность всецело погрузиться в сладостные волны лени и прокрастинации, так как чувствовал, что период бездействия необходим ему как воздух. Такое уже случалось с ним раньше, и каждый раз нужно было не упустить время. Особый момент, когда накопится импульс, энергия, внутреннее понимание того, что именно нужно делать, и появятся ресурсы, чтобы двигаться дальше, преодолеть потенциальную яму, не дающую душе вырваться на свободу. А сейчас нужно просто залечь на дно, подождать, пока затянутся раны, и убедить самого себя, что не случилось ничего страшного, ведь он все еще дышит, все еще способен куда-то стремиться, придумывать цели, пусть и не с таким энтузиазмом, как до развода. Еще Иван прекрасно понимал, что долгое бездействие может привести его к полной потере себя, своего места в мире, расползтись по всей жизни болотной жижей и перерасти в глубокую депрессию, растянутую на годы, выбраться из которой можно только чудом. В прошлый раз таким чудом оказалась Аля».

Вроде и понимаю все головой, вот только не легче от этого. Ну какое на хрен чудо… Что с Алей, что без Али – ни тепло, ни холодно. С этой Алей, как с холодной батареей. Вроде как положено греться, но она не работает, нет любви: сплошные нравоучения, манипуляции и рассказы, какой я чудак на букву М. Многовато я что-то материться стал. Пусть лучше моя книга будет из категории 12+, будут же у меня когда-нибудь дети, так что нужен навык написания мемуаров, ну чтобы они, вроде как, на мои грабли не наступали. Следовательно, нужно сентиментальности побольше, а мата поменьше.

«Аля больше не будет ни его спасительницей, ни частью его жизни. Рядом с ней он чувствовал такую же унылую апатию и обесточенность, как и вдали от нее. Аля больше не поставляла в цилиндры его душевного мотора даже те базовые искры человеческой любви, которые всегда возможны между мужчиной и женщиной и которые когда-то соединили их траектории».

Бля, ну нет, самому тошно от такого стиля. Надо как-то проще.

«Все, чего ему хотелось сейчас, – это убежать от первого большого поражения в своей логически выверенной и наполненной целями жизни. Эта цель оказалась ему не по карману, и чем дольше он затягивал окончательное принятие краха своей семейной идиллии, тем больше ощущал рост своей задолженности в банке жизни. Иван Дмитриевич считал себя человеком исключительно разумным и рациональным. Но в действительности, приняв в детстве идеалистическую картинку о братстве и равенстве всех народов земли, оказался не готов к встрече с реальностью. По его собственному выражению, он «элементарно просчитался», и сейчас волны самоуничижения толкали качели его гордыни в сторону тотального непринятия себя.

Любить себя в этом состоянии Чуйкову было решительно не за что, ведь он ошибся, а значит, потерял право на любовь и внимание и от себя, и от других людей. План выглядел идеально. Наблюдая за моральным разложением российского общества в период очередной смуты, он подумал, что женщина, воспитанная в кавказской семье, будет хорошей хозяйкой, вдохновительницей и поддержкой для него, но сбылось только первое. Под видом бесконечного дружелюбия и заботы вперемешку со столь же бесконечной критикой любых его действий работал столетиями отточенный комбайн разрушения жизни мужчины. Знаменитая китайская пытка, которая встроена во всех женщин с рождения и активируется автоматически, когда они понимают, что их не любят: "смерть от тысячи порезов". Планомерно отрезая его от друзей, родственников и маленьких мужских отдушин, вроде рыбалки и походов по выходным в бар, супруга загоняла Чуйкова в режим полного подчинения, постановки всех его способностей и ресурсов на реализацию своих личных капризов из области комфортной жизни. Сначала он не мог поверить своим логическим выводам, идя на поводу таких прочувствованных речей о заботе, ответственности и прочих высоких материях, но, узнав поближе семью Алины и разглядев этот же шаблон отношений в семье тещи, где у главы семейства, снабженного множеством болезней, оставались силы только на лежание на диване и просмотр одного канала по телеку, понял, что такая же машина по откачке энергии заработала и против него, а главное – винить в этом совершенно некого, кроме себя».

Ну вот так примерно, хотя получается перекос. Вроде как я, такой белый и пушистый, а виновата во всем баба. Чисто рядом стоял. Но получается и правда неплохо. Дома на диване так складно мысли не складываются, а вот когда куда-то идешь или, лучше, едешь на машине, то как-то само выстраивается. Наверное, поэтому мы так любим автомобили. Они дают чувство собственной силы, иллюзию управления чем-то мощным и надежным. Иллюзию, потому что с управлением собственной жизнью у меня сейчас совсем плохо.

В приключенческих романах у героев всегда полно идей, знаний, которые они без особых размышлений бодро перерабатывают в активные действия, собирая плоды жизни в виде ярких эмоций, приключений в экзотических странах, множества красивых и умных друзей, не менее красивых и умных врагов. Ну и собирают по пути свой маленький гарем, где все дамы без ума влюблены в главного героя и с восхищением заглядывают ему в рот в ожидании указаний и мудрых изречений. Если вы старше 30, то, скорее всего, можете возразить, что жизнь порой закручивает сюжеты более жесткие, чем в любом романе, и, возможно, вы сами из тех людей, кто предпочитает в любой сложной ситуации действовать. Не заниматься самокопанием и подсовыванием всем под нос своих душевных травм ради скрытой выгоды. Ну хотя бы для переноса ответственности за происходящий бардак на несправедливый внешний мир, родителей или в поисках чувства жалости к собственной персоне у доверчивых граждан, готовых тратить свое время и деньги на ваше спасение ради права считать себя «хорошим человеком». Но как мы уже узнали в начале истории, у меня интернальный локус контроля, так что за свою жизнь я отвечаю сам.

Точнее, в полной мере огребаю от жизни из-за того, что сам не заметил, как фальшивая забота без настоящих чувств и мое стремление потерпеть «пока само не наладится», привели к тому, что я потерял «чувство направления», которым так гордился с детства. Я с детства всегда знал чего хочу, легко определял, куда нужно мне и даже окружающим. А почему бы и нет, заманчивая штука: раздуться от чувства превосходства из-за того, что видишь дальше и шире, чем окружающие. Меня же хлебом не корми, дай только советами умными кого-нибудь покормить. Это всезнайство уже превратилось в одну из основных точек опоры господина Чуйкова. А теперь, когда мой жизненный план и образ успешного человека благополучно рухнули, где-то там под этими руинами теперь нахожусь и я сам. Очень это неудобно, и ненадежно, и до противного банально оказалось: строить самоуважение на внешних атрибутах успешности.

Я думал, будет легче. Недавно с университетским другом Вадиком Червяткиным разговаривал. Он развелся со своей два месяца назад и ходит, сияет, как елка новогодняя, нахваливает холостяцкую жизнь в новой квартире. И мне захотелось так же, как Вадик, на свободу, побыть собой, а не представлением жены, каким мне нужно быть. Документы на развод заполнил в ЗАГСе еще месяц назад. Алине даже не придется менять большинство документов, т. к. она осталась Эминовой, как и до замужества. По официальной версии, чтобы не терять имя и репутацию, заработанные в профессиональной искусствоведческой среде. По мне, так очень странный аргумент. На момент свадьбы у Али было всего две или три профессиональных публикации. Хотя сейчас речь не об этом. Мой эмоциональный подъем от «свободы» выдохся уже через два дня, когда Аля тоже подписала документы на развод. Я набрал Вадику как более опытному товарищу, чтобы он подсказал мне, что делать, поделился секретом хорошего самочувствия, но Вадик трубку не взял. Тогда я позвонил Татьяне Олеговне, вечно позитивной и энергичной маме Вадика, которая воспитывала Вадика и его младшего брата в одиночку. Тут и выяснилось, что мой друг опять запил. Среди инженеров в России запойное пьянство не так чтобы редкость. Теперь получается, что и у Вадика нет рецепта категории «как развестись весело и непринужденно». Да, мрачновато получается, самое время автору добавить здесь хвалебный абзац своему герою, то есть, собственно, мне самому.

«Он начал думать, тяжело и основательно, как настоящий бывший ученый. Он думал днем и ночью, запустив на полную мощность свой неординарный интеллект и остатки силы воли, чтобы найти выход из тупика, понять, что его так тянет назад в эти однозначно деструктивные отношения. "Перевести проблему в задачу", как он всегда напутствовал своих сотрудников. Мысли метались по клетке разума, тайно осознавая свою полную некомпетентность в ситуации, но все дальше наращивая свои усилия по истощению владельца мозга».

Что же реально делать-то? Простую человеческую заботу друг о друге и выполнение бытовых обязанностей называть любовью совсем уж тупо. Я как паралитик рядом с ней или шизоид в кататоническом ступоре. Видел такого однажды на Щукинской, вызвал скорую, они мне и объяснили, что, мол, все нормально, бывает так. Застыл в позе дерева и привет землянам. Короче, если я даже в таком разобранном состоянии все про нас понимаю, то и любой дурак поймет, что если в нашей с Алей паре и было какое-то разумное совместное движение, то оно давно словило клин. Да, я все еще могу сохранить семью, и даже остаться в живых, если заведу любовницу, чтобы хоть как-то поддержать душевное равновесие, но для меня такой выход не подходит. Это будет та же самая хрень, что и сейчас, только растянутая во времени. Мне нужна настоящая любовь, а не имитация или еще одна временная замена. Да и Аля тоже все понимает, и не своим накачанным в баталиях гуманитариев умом, а женской природой, даже не став со мной разговаривать вчера.

Как последний идиот из американской мелодрамы, я предложил ей поговорить, слава Богу «не об этом», а просто поговорить. Но Аля лишь горько усмехнулась в ответ, теребя какую-то тряпку, и умелыми отточенными словами привычно погнала меня в чувство вины напополам с обнулением и обесцениваем моей тушки в качестве мужа. И звучало это, между прочим, очень пафосно и наигранно, меня даже передернуло от театральности:

– С кем? С кем мне говорить? Душа твоя закрыта, а прочее меня не интересует. Уходи. – И еще обозвала меня тупым травоядным. Мол, острый ум и острый взгляд не зря связывают с хищниками, и я вроде как бесхребетное жвачное. Видимо, этот ответ подразумевал, что ей нужен такой же хищник, как она сама. Тигр там или волк.

Как вам такой замысловатый ответ от не совсем уже простой, но девчонки с Кавказа? А потом первая развернулась и ушла опять же довольно пафосно плакать на кухню.

Да я все понимаю, что это манипуляция чистой воды, баба совсем не дура и насобачилась в этих вопросах до 80 уровня, может, превзошла свою маман. Мы ведь даже разок к семейному психотерапевту ходили, но потом Аля отказалась, сказав, что этот детский сад ей не нужен. Психолог мне перезвонила и заявила, что у Али пограничный уровень функционирования психики в сочетании со злокачественным нарциссическим типом личностной организации. Это можно скорректировать, но первых результатов ожидать раньше чем через пять лет интенсивной работы не стоит даже при полной комплаентности, то есть всесторонней поддержике со стороны пациента. На вопрос «что делать?» она однозначного ответа не давала, но в конце добавила, что если бы такое случилось с ней, то она просто убежала бы как можно дальше от подобного человека, поменяв телефонный номер и электронную почту.

Так что понимаю все головой. Понимаю, что Аля просто хочет сохранить меня как ресурс, и на ее преподавательскую зарплату в Москве особо не разгуляешься. С одной стороны. А с другой стороны, она все равно почему-то родная, и я для нее тоже, срослись уже как-то, почти на одной волне, вроде как. Ведь у каждого человека есть душа, есть что-то чистое внутри, что невозможно испачкать. Можно это все как-то разбудить или нет? Разве не из-за этого я сейчас в таком глубоком пике́, что пытаюсь спасти здоровую часть наших отношений? Ведь что угодно могу ей рассказать, и она мне, наверное, тоже. Хотя здесь пожалуй мимо, моя откровенность в данном случае – это скорее необоснованная доверчивость, а ее – отсутствие чувства такта. То есть получается, что я просто тупой. Но мне бы хотелось, чтобы у меня с кем-нибудь было настоящее доверие.

Должно быть. Будет!

Возможно, нужно было пойти и утешить ее, но это было бы окончательной глупостью. Не потому, что она не поверила бы и не простила, а потому, что было бы неправдой. Нельзя забывать о том, что ее слезы – это просто уловка, чтобы удержать меня рядом, пока она не определится сама, как действовать дальше и как поступить. Я даже знаю, что она будет делать при нашей следующей встрече, то есть сегодня. Увидев, что слезы не работают, она будет обвинять меня во всех смертных грехах, принижать мое мужское достоинство и всячески проявлять свой кавказский темперамент. Почему я так думаю. Да просто потому, что все это уже было множество раз, просто в меньшем объеме.

Мы ходим по кругу. Это тихая война, которая убивает нас обоих. Так что, в сущности, наш очередной «последний» разговор перед официальным расторжением брака и расставанием ничего не значит и не решает. Вы можете подумать, что это просто кризис среднего возраста, но, мне как-то рановато вроде. Смущает только, что чувства самонереализованности хватит, пожалуй, на троих сорокалетних, и это сильно меня поджимает по жизни. Тут можно сделать еще один кадр.

«Проходя мимо зеркальных витрин магазинов, он заглядывал в них, пытаясь рассмотреть, не прихватил ли с собой Магомед ту гору, к которой так стремился?»

Классная фразочка, да? Но внешне я выгляжу вполне пристойно для жителя большого города. Да, трехдневная щетина и уставшие серые глаза на не выспавшемся, но вполне еще красивом лице с правильными чертами. Я не хвастаюсь, просто это объективно так, девчонки меня всегда замечали, спасибо прабабушке-немке, сбежавшей с родителями от войны в Казахстан. А может, и второй прабабушке – якутской татарке, поехавшей за мужем строить БАМ. Немного поседевшие виски и, может, многовато морщинок под глазами, но пока не критично. Прямые темно-русые волосы аккуратно уложены набок, скрывая слегка высоковатый лоб и небольшие залысины. Фигура почти спортивная, хотя регулярный спорт давно забросил, все пропорционально и дорогой костюм-двойка не смотрится на мне как на вешалке, все на своих местах, даже животом не успел обзавестись, так как до сих пор избегаю часто передвигаться за рулем. Ежегодные медосмотры за счет фирмы тоже твердят, что горы нет. Ее не впишешь в анамнез.

И что мне остается делать? Прибегнуть к древнерусскому способу снятия накопившейся на душе тяжести? То есть сесть на берегу реки и водить по глади раздвоенным прутиком, рассказывая ей все свои печали? Или к другому русскому средству? Нет, это я всегда успею, и, судя по остаткам сил, уже скоро. Еще эти дурацкие сны, где я все время на грани, но как-то по-глупому. Сегодня мне снилось, что я не очень успешный кавээнщик, зарабатывающий на жизнь тем, что катаюсь на расшатанных американских горках без всякой страховки с еще двумя такими же идиотами на потеху публике. И мои спутники постоянно меняются, не в силах усидеть в своих креслах. Сегодня ночью я тоже чуть не выпал. И что было бы тогда? Просто проснулся бы?

Сползти в хандру и немного поныть было невыносимо заманчивым, в этом направлении мысли катились как бы с горы, совершенно без усилий, и внутренний диалог с монотонным усердием, но не очень последовательно и разборчиво, подвывал что-то вроде: «Да я, наверное, вообще самый большой лузер из тех, кто набрал десять по шкале Апгар при рождении». Вот и верь после этого акушерам. Успешность в жизни совсем не зависит от индекса Соловьева у мамы и удачных родов. У человека всегда есть шанс запороть даже самый успешный стартап на любом этапе. Вот все эти люди вокруг в других машинах, они, наверное, счастливы. Ну как-то по-своему. Едут, уставшие, с работы и размышляют, как им крепить дурацкую вагонку на даче: на кляммеры или на финишные гвозди. А я еду без цели. Как долбаный метеорит в безвоздушном пространстве. Просто лечу в темноте, пока не удобрю поверхность единственного доступного мне космического тела своей неполной таблицей Менделеева.

Может, я тоже был рожден, чтоб «быть кассиром в тихой бане»? Да хоть бы и кассиром, хоть бы и в бане, лишь бы не эта высасывающая душу пустота. Может, просто надо научиться жить, никуда не торопясь, как те бабки, которым я утром помогал донести сумки до подъезда. Как в Москве можно достигнуть такого дзена, чтобы, зная, что можешь помереть в любую секунду, неспешно с удовольствием и смаком все тридцать минут, что мы тащились до их дома, рассказывать соседке про тупую кошку, которая упала с пятого этажа на первый и застряла в решетке. Как можно растянуть эту историю на полчаса, да еще так, чтобы собеседница с неподдельным интересом слушала, вкрадчиво и спокойно вставляя важные комментарии про неловкость у кошек вообще и этой неудачливой в частности? Да, наверное, все дело в этом. Наверное, вся моя потерянность оттого, что я сам заузил себе горизонт и не вижу счастливый мир какой-то части человечества, существующий у меня под боком. Скажем, клуб борцов с морковной мухой или нет, пусть будет что-нибудь более мирное, общество фанатов выращивания артишоков на балконе. Хотя нет, артишоки точно не мое, может, пальмы какие. Я слышал, что в Подмосковье отлично растут финики и всякая субтропическая экзотика, вроде хурмы, винограда. Неплохая мысль, надо обязательно запечатлеть в моем сценарии.

«Весь этот клубок из мыслей и чувств катался по подмерзшей душе Чуйкова, собирая на себя новый мусор и превращая маленький снежок в огромный снежный ком. Так и получилось, что ночь и дождь на улице, в действительности, не сильно беспокоили Ивана Дмитриевича Чуйкова, гораздо больше его волновали ночь и дождь, поселившиеся с недавних пор где-то глубоко под грудиной. Они нашептывали ему, что двигаться вперед нужно очень осторожно, иначе будет как в прошлый раз, ты улетишь в кювет обиды и разочарования».

Или реально врежусь в фонарный столб. Левая форсунка омывателя стекла забилась, и дворник плохо чистил часть окна, как назло, прямо перед глазами. Пожалуй, это тоже надо отразить.

«Помедленнее нужно ехать, торопиться некуда, опоздать просто невозможно. Эти постулаты Иван придумал еще во времена студенческой юности и повторял себе каждый раз, когда внутреннее беспокойство и внешне ничем не мотивированная тревога толкали его вперед, заставляя обгонять впереди идущих прохожих или прижимать правую педаль своей хонды к кнопке кикдауна. Торопиться было некуда. За свои тридцать шесть лет, проведенные на Земле, он понял, что Господь всегда дает достаточно времени, чтобы дойти до своей цели спокойно и успеть. Не нога за ногу, а именно спокойно, без спешки и суеты. Если же, идя спокойно, ты видишь перед собой «хвост» удаляющегося поезда, значит, это просто был не твой поезд и тебе в действительности не нужно быть в нем. Убеждался он в этом множество раз, стараясь, несмотря на свою осведомленность, успеть на все запланированные умом поезда и события».

Вот така фигня, малята. Сел в итоге не на свой поезд и уехал хрен знает куда. А я ведь еще до свадьбы чувствовал, что Аля не мой вариант, и все равно тащил этот паровоз за собой, боясь показаться идиотом в глазах окружающих, осуждения родственников. Надо было слезать с этого поезда на ближайшей станции, чтобы не было в итоге так дорого возвращаться. Вот в чем правда. Действительно, дорога делает с людьми удивительные вещи, очень проясняет ум. Если вы в тупике, обязательно куда-нибудь уезжайте. Сейчас мне катастрофически не хватало той ясности мысли, которая появляется при полной занятости тела самим собой, как при пешей прогулке или вождении машины по хорошо знакомой дороге или хотя бы при справлении малой нужды, когда уже натерпел. И тут бинго, в голову тебе приходит решение вопроса, который так долго тебя мучил. Думаю, многим людям знакомо это полумедитативное состояние, и в каждом человеке есть эти две части сознания: одна часть немая, бездумная, но всеведущая, наблюдает за мыслительным процессом второй своей части, бесконечной бубнилки из мыслей, мечтаний, недавних разговоров. Обычно мы держим фокус внимания только на второй, которая вертит в голове различные варианты альтернативных ответов или реакций при общении с другими людьми.

Я в таких случаях обычно убеждаюсь в бесполезности этой мыслемешалки, т. к. почти всегда убеждаюсь, что те слова, которые были сказаны в реальности, или действия, которые я предпринял, оказывались наиболее оптимальны и наименее травматичны для меня и окружающих. Так случалось почти всегда, но не сегодня. День не задался с самого утра.

Встать пришлось очень рано на почти внеплановое совещание. Почти, потому что на самом деле совещание вполне предсказуемое. Два раза в году на осеннее и весеннее равноденствие случается аврал. Закваска для сметаны каким-то непонятным образом перестает работать, и производственный план летит псу под хвост. Это повторяется из года в год, но руководство упорно игнорирует закономерность, выговаривая сотрудникам за несоблюдение техпроцесса. А тут еще краситель для томатного сока застрял на таможне. Еще два дня, и придется прекратить отгрузку или вводить моду на прозрачный и бесцветный томатный сок. Ладно, самое время вставить в мое «кино» кусок про утренние сборы на работу.

«Зайдя в ванную, он долго смотрел в отражение и опять на смог осознать смысл всего, зато отчетливо понял, что осетрина второй свежести все-таки существует.

Если бы не кофе, он, возможно, вообще не нашел бы в себе сил пойти сегодня до завода. Несмотря на все бури и невзгоды, сложную душевную организацию и социальные установки, мы все еще остаемся химическими компьютерами, и утренний кофе с шоколадкой методично наполняет душу человека прозрачной нежностью, так необходимой, порой, для продолжения игры. У нас тут не Испания, и культ потребления кофе пока не дошел до повсеместного выставления на барные стойки учреждений питания одноевровых стаканчиков с горячим напитком, чтобы спешащие на работу люди могли быстро их разобрать, не отвлекаясь от бездумного проживания жизни».

Нда, так производительность труда в России точно не поднимешь. Для нас потребление кофе – это все-таки процесс, как, впрочем, и любое другое физическое усилие, так сказать, важная и существенная часть рабочего времени.

«Весь оставшийся день после совещания мысли в голове Чуйкова циркулировали по странному маршруту между привязчивой песенкой с ненормативной лексикой, услышанной накануне в подземном переходе, и тем шагом, на который он копил силы и решимость несколько лет. Ему нужна была уверенность и железобетонное доказательство того, что он поступил верно, что их отношения были лишь привязанностью и взаимной зависимостью, но не любовью. Как пасьянс, он выкладывал перед собой только факты материального мира, потому что выкладывать ощущения ему было все еще слишком больно. Он рассказывал свою историю кому-то незримому, и тугая пружина внутри нехотя распрямлялась, куски и целые пласты с горой ответственности, наваленных на самого себя, ссыпались с его души, обнажая внутреннее устройство Ивана Дмитриевича Чуйкова».

Было ясно как день, что пресловутый быт тут совершенно ни при чем. За три года совместной жизни, пузырящиеся на коленках трико, майки-алкоголички и халат на бигуди так и не успели добраться до нашей семьи. У многих кавказских девушек с этим до сих пор все в порядке, и Алина не была исключением. Их с сестрами с детства приучали к необходимости регулярной смены обстановки в доме и разнообразию в стиле одежды и макияжа. Упрощенный вариант кавказского домостроя. Впрочем, может быть, основная причина именно в этом. Она – дагестанская лезгинка, не из религиозных, а, я – русский. Жениться на индейской принцессе вовсе не такая шикарная и радужная идея, как может показаться из диснеевских мультиков. Скорее, даже наоборот, эта разница менталитетов очень сильно все усложняет, хоть она и выросла в Москве.

Причем мне, дураку, все говорили о том, что я поступаю глупо – и родители, и тетя Паша, которая на нашу свадьбу отказалась приходить. И даже моя временная работодательница, деканша факультета Биотехнологии Этери Исхиловна Елизарова почему-то очень прониклась ко мне симпатией и всячески отговаривала меня от женитьбы. Этери Исхиловна когда-то потеряла сына в бандитской разборке и в некотором смысле взяла меня под крыло. Горская еврейка по происхождению, Этери была страстной патриоткой и фанаткой всего русского. Даже в кругу коллег она просила называть себя Ириной Ивановной, а мне на разные лады твердила, что нельзя жениться из вежливости: «Куда ты лезешь, Ваня, это ж… Кавказ, там таких, как ты, русских дурачков, едят на завтрак! Это Кавказ! Там нет сверхценной идеи государства и справедливости для всех, как у нас, русских. Справедливость должна быть лично для них, для их тейпа, родни. Раньше было не так. Были заветы предков. А сейчас кто сильнее – тот и справедливость, за тем и правда. Сейчас ты не сильный, не лезь туда, Ваня! Будь уже по-мужски! Прям сердце болит за тебя, что ты так потерялся? Не можешь пандури от балалайки отличить». Когда я все же назначил дату свадьбы, мы поссорились, и Этери тоже не пришла меня поздравлять. В итоге, у нас получилась классическая смешанная свадьба, где на десять русских родственников сотня родственников с Кавказа.

В любом случае мой этнографический поход в другую культуру хоть и был крайне полезным для воспитания и пробуждения моей мужественности, все же оставил на душе неприятное ощущение, будто я вторгся в чужую вселенную как завоеватель-исследователь, а в итоге по неосторожности сильно помял свою. Впрочем, падение в чувство вины у меня никогда не бывает долгим. Спасибо солнечному Дагестану, что научил меня разворачиваться в падении. Я теперь как тот кот из подслушанного рассказа двух бабок.

Если смотреть правде в глаза, весь Алин мир мне совершенно чужой. И хуже того, абсолютно неинтересный, а потому особенно невыносимый. Для меня были одинаково пустыми и дежурные полушутливые разговоры за столом о гяурах и кафирах в исполнении Алининых родственников, и вялотекущий богемный треп о тонкостях голубого и розового периода Пикассо между однокурсниками Алины. Впрочем, иногда эти споры срывались на воинственные до пены у рта споры, и какое-то время это было довольно занятно. Однокурсники Алины, как и она сама, в большинстве своем были краснодипломными, но безработными выпускниками института культуры. Так что посиделки обычно происходили у нас на кухне. Я в целом не очень люблю гостей, но старался уважать кавказское гостеприимство Али, закрывая глаза на довольно беспардонное поведение гостей, которые воспринимали наш дом как собственный и порой вели себя на грани фола. И дело не в том, что наша кофемашина не отдыхала, а капучинатор досасывал к утру второй литр купленного мной молока. Больше всего меня бесили все эти бесконечные поцелуйчики и обнимашки с манерными ухоженными мальчиками дрищеватого вида. Я просто не знал, как на это реагировать, и терпел.

Особенно бесил Толик в своих вечно зауженных джинсах и толстых очках, который все время норовил сесть вплотную к Алине и терся о нее своим бедром. В какой-то момент я просто закипал и предательски дрожащим от раздражения голосом прямо спрашивал Толика, почему он лапает мою женщину? Толик поправлял пальцем очки, бросал на меня полный недоумения невинный взгляд и давал вялый, как вчерашний салат, ответ в пренебрежительно-заумном стиле. Что-то вроде: «Сорян, бро, ты чего такой агрессивный? Это все просто гребная эпидерсия, у нас так принято бро, твоя тяна, мы просто друганы. Мы просто всех любим, бро, даже тебя. Но вообще ХЗ, что она в тебе нашла. Мы тут на серьезные темы трем, это сближает. Духовное родство, понимаешь? Про теорему Геделя слышал? По факту это корректное доказательство существования Бога, но всем пофиг, бро. Это грустно. В любой аксиоматической системе есть абсолютно верное, но недоказуемое решение. Вот так-то, бро».

Моя агрессия после таких откровений изрядно сдувалась: что взять с убогих? Но проблему это не решало. Я продолжал терпеть и до бесконечности объяснять себе логичность и естественность всего происходящего. После одной из таких посиделок впервые подумал о том, что наш брак как проект все еще сохраняется, но называется фирма «Закат».

Родители запихнули Алю в институт культуры из соображений увеличения добавочной стоимости невесты в глазах соотечественников, но вышло иначе. Богатый муж не случился в жизни Алины, и даже выбранная родителями Кафедра экономики культуры, на которой она делала диплом, не спасла положение, свадьба со мной состоялась.

Я до сих пор удивляюсь, как она вообще попала в такое злачное заведение. После распада Союза, когда в вузах сохраняли обязательные места для представителей республик, Аля была то ли третьей, то ли четвертой, поступившей в этот институт из республики Дагестан по собственной воле. Уже по этому показателю Алина точно была незаурядной личностью, и, может, поэтому ей удалось каким-то образом подобрать ключи к моей страдающей и наглухо закрытой после двойного жизненного удара душе. Тогда, в 29 лет, я, по выражению дяди Васи (расскажу о нем попозже), «поджег свечку с двух сторон», то есть ушел и из лаборатории, где проработал 7 лет, и расстался с девушкой, которую внутренне уже назначил своей будущей женой. При этом Алине как-то удалось пробраться к смысловому центру моей души и существенно повлиять на него способами, не поддающимися алгоритмированию и даже описанию. Может, конечно, все дело тупо в гормонах, а может, в том, что Алина оказалась хоть и не моей, но настоящей женщиной – то есть живым непредсказуемым хаосом, в попытке познать который мужчина уходит в неведомое, раздвигая границы ойкумены, то есть познанного мира.

Входя в отношения со мной, Алина, с одной стороны, явно не гналась за деньгами. Какие там деньги у безработного, я тогда еще только собирался устроиться преподавателем в университет. С другой стороны, жених я все-таки выгодный для любого приезжего, так как являюсь коренным москвичом, хоть антропологи и утверждают, что после нескольких поколений в мегаполисе коренные москвичи заканчиваются по причине хронического бесплодия. Может, это и правда: дети у нас с Алиной так и не появились, несмотря на все попытки. Впрочем, медицина говорит, что все в порядке, да и московские корни мои слегка за уши притянуты. Когда дед-метростроевец поселился в этом районе, тогда еще не в Москве, а пригородной деревушке, с экологией все было гораздо лучше. МКАД был двухполосной бетонкой, а гиперболические параболоиды башен градирни, закрывшие вид на замкадные поля со свеклой, построили еще позже, уже когда мама пошла в школу.

Нет, не то, родители Али жили в частном доме на Рублевке, купленном на деньги от проданной в Дагестане большой гостиницы. Скорее уж меня самого можно было заподозрить в погоне за богатствами. Впрочем, меня и заподозрили, но это к делу не относится.

«Еще в институте, до встречи с будущей супругой Чуйков был большим поклонником Ницше и женщин, но именно Алина помогла ему осознать простую мысль: если женщине, к которой ты идешь, нужна плеть, значит, это не та женщина. Алина в этом смысле была той, его женщиной. Она почти не обижалась на него в короткий конфетно-букетный период, даже если он не стремился удовлетворять ее нелепые требования быть более эмоциональным или чаще дарить цветы. Она была верной, а это качество в наше время стало большой редкостью в женщинах. И, все же, Чуйков уже тогда понимал, что Алина вряд ли останется с ним на всю жизнь, и не только потому, что они по большому счету не любили друг друга. Просто они изначально понимали, что их союз — это способ пережить ядерную зиму, в которой пребывали их души, выжить в беспощадной борьбе, в которую превратились их жизни в большом городе, не приспособленном для живых существ. Каждый сражался за что-то свое, но нуждался в простой теплоте и заботе другой человеческой души.

Поэтому их расставание не было переполнено упреками и обидами. Да, все присутствовало, но в рамках приличия, без мордобоя и длинных истерик. Между ними, может, и была та любовь, которая часто случается просто между людьми, но она явно не дотягивала до того уровня, который должен существовать между супругами, когда любовь встпыхивает между душами людей как дуговой разряд. Только такая любовь и может преодолеть все препятствия и противоречия, которые неизбежно возникают в любой паре».

Примерно так я и объясняю себе происходящее. Но на душе все равно мерзко. Сначала мне казалось странным, что, когда мы решили расстаться, и Алина перестала считать меня своим мужем, она стала вести себя так, как это изображали в плохих американских фильмах про идеальные семьи с бесконечно заботливыми и понимающими женами и мужьями. Например, она стала спокойно разрешать мне отлучаться по субботам для встреч с друзьями или ходить в горные походы, которые я так люблю с юношеских лет. Она не перестала называть мои отлучки на природу побегом от семьи и от себя самого, но сильно не противилась им. Потом и эта тактика действий вписалась в мои представления об инстинктивных попытках жены манипулировать моей свободой через «хорошее» поведение и взывание к подсознательному чувству вины.

Даже понимая все это, расставаться было тяжело и энергозатратно. Непонятно почему так происходило, но сил хватало только доплестись кое-как до работы и потом назад в съемную квартиру деда на Теплом стане, в бывшем общежитии коридорного типа. Я к тому же еще и идиот. Зачем-то пошел на благородный жест и решил с таким трудом купленную квартиру в одном из отдаленных новостроечных дивертикулов Москвы оставить Алине. У ЖК было претенциозное французское название, предполагающее принадлежность обитателей к финансовой элите, и множество мелких деталей обустройства фасадов как бы намекало на это. Пустотелые декоративные накладки «под гранит», англосаксонская система нумерации этажей с граунд флор и пентхаус флор. Последняя, видимо, должна была сломать в головах северного народа ложное представление об известных дополнительных трудностях, связанных с проживанием на первом и последнем этажах в многоквартирных домах. Несмотря на все эти изыски, по парку автомобилей во дворе наш ЖК честнее было бы назвать Ренодастерово или Фордофокусово, чем Рэнджроверово или Мерседесово.

Хотя Алина и сказала, что я могу забрать свои вещи в любое удобное ей время, с момента официального развода, то есть вот уже две недели, я там не появлялся и пока не планировал, хотя запас вещей у меня был минимальный. Я решил не заезжать в «Перекресток» и сразу вырулил к новостройке где жила Алина. У подъезда крутился Вачик. Я познакомился с ним еще в мой первый приезд в этот дом в начале января. Этот еще не старый армянин лет 50 восхитил меня тогда, как обладатель незаурядной упертости. Каждое утро, ожидая порицию капучино из кофемашины, я наблюдал в окно за тем, как он пытается оживить свою заледенелую, вмерзшую в январь газель с неработающей печкой. Как только в лобовом стекле оттаивал хотя бы небольшой участок, через который можно было смотреть, Вачик с постоянством метронома выезжал на овощную базу в Фудсити за товаром. Примерно с такой же упертостью он держался за свою супругу, регулярно пытающуюся прогнать его из дома за какие-то проступки. Мне такие отношения казались странными и когда я в шутку спросил его как они до сих пор не развелись, он с очень серьезным видом объяснил, что у армян не принято разводиться. Наверное, это очень разумно, когда традиции помогают справиться с особенностями национального характера, например со страстным взрывным темпераментом как у армян. Может, и мы с Алиной смогли бы как-то разрулить?

От этой мысли мне опять стало не по себе и домой идти совершенно расхотелось. Неужели любовь действительно умерла в нашем обществе одноразовых предметов. Нужно выпить. Да, без этого все же не обойтись. И не от безысходности, а как раз из сугубо практических целей. Применить старинный русский метод для связи с тихим голосом всезнающей чуйки, который некоторые называют интуицией. А если не получится, то хотя бы немного растопить мерзлый комок, засевший где-то в районе груди. К тому же, это простая логика: чтобы не получить несовместимую с жизнью травму, надо расслабиться. Ведь падают пьяные с 5 этажа без переломов. Потому что они расслаблены. И вроде я читал, что горнолыжников, которые занимаются слаломом, учат полностью расслабляться при падении. Видимо, психика работает по тому же принципу.

Я уже давно не употреблял алкоголь в достаточных для сильного опьянения количествах, но сегодня хотелось пойти именно в какое-нибудь злачно-недорогое заведение и залить спиртосодержащим наркозом болезненно стягивающее душу слово «бывшая». Надо было как-то отключить этот вечно тикающий прибор под названием головной мозг и хотя бы на время стать чем-нибудь совсем простым и счастливым. Маленьким беспозвоночным с элементарной нервной системой. Никаких крупных скоплений нервных клеток. Примитивный диффузный плексус и щупальца для захвата ритуальной посуды для текилы, водки и, возможно, недорогого виски. Сложный вопрос о выборе безопасной для диффузного плексуса алкогольной продукции я обычно решаю с помощью дяди Васи Авенариуса. Русскому человеку в минуту душевной невзгоды нужен друг, который может дать другой ракурс на ситуацию, расширить угол обзора беспрсветной на первый взгляд «жопы». И дядя Вася подходит для этого вполне идеально.

Конечно, Васиилй мне вовсе не дядя, это просто форма обращения, которую он сам себе выбрал. Мы познакомились на прошлой работе три года назад, когда я пытался подрабатывать преподаванием в университете. Мы сидели на праздновании Нового года за одним столом, и так получилось, что быстро нашли общий язык. Тогда Дядя Вася, по образованию физик-ядерщик, работал завхозом, но до этого отпахал инженером двадцать лет на заводе Кристалл и вполне мог бы назваться Вергилием в скрытом от глаз посторонних мире алкогольных путешествий. Дядя Вася владеет сверхспособностью распознавать источник происхождения спиртов, которые используются для изготовления сильноалкогольных напитков современности, и легко отличает качественный спирт растительного происхождения от различного рода ректификатов, то есть спиртов, полученных из нефти. И никакие возмущенные крики барменов вроде: «Да это же односолодовый сингл-баррел!» не могли сбить дядю Васю с курса. Безупречность его вердикта мы многократно проверяли, отдавая образцы на изотопный анализ.

Так что дядя Вася – настоящий профи, но сегодня он оказался абсолютно недоступен. Причем недоступен по обидному поводу. Хотя дядя Вася страше меня лет на десять, он только недавно встретил первую, по его собственному утверждению, «настояющу женщину» и, как назло, вчера улетел в Бангалор, к тете Васе, то есть своей официальной невесте по имени Василиса и ее сыну от первого брака Коле. Тетя Вася работала медсестрой в какой-то частной московской клинике и заставляла Василия ежедневно делать зарядку. Учитывая, что раньше Васька посылал подальше всех дам, которые пытались внести в его жизнь улучшения и оптимизаторские предложения, мы поняли, что Василий для нашего небольшого общества любителей сплава на байдарках, скорее всего, потерян надолго. Я раньше думал, что мужчина вполне может прожить свою жизнь счастливо и один. Об этом же нам талдычат всякие восточные учения, типа соедини в себе мужское и женское и возносись себе спокойно в нирвану. Но по факту так не получается. Да и просто нелогично и глупо было хоть богу, хоть эволюции городить весь этот огород с мужчинами и женщинами, если это что-то не сильно нужное. Уж я-то это точно знаю как бывший научный сотрудник: в природе не существует ничего мусорного, если оно есть, значит, точно обладает важным функционалом.

Вот и в мужской душе есть какое-то пространство, предназначенное природой для женщины. А без этого ни один мужик не будет чувствовать себя полноценным, как бы ни утверждал обратное. Как говорит наш директор, если на предприятии вас не окружают красивые женщины, значит это место нельзя считать качественным. В этом смысле на нашем заводе все хорошо, красоток хватает. Есть даже две девчонки, которых я хотел бы узнать поближе, такие прям неземные, Катя и Арина. Батя мне в 6 утра сегодня звонил и тоже пытался как-то поддержать, пообещал, что найдет мне «разведеночку подходящую». Меня чуть не перекосило от такого предложения. Может японцы правы и горе не надо выставлять на показ, оставляя его дома как старое рваное платье. А с другой стороны, хоть и злюсь на батю, но на душе легче. Просто не могу я пока в новые отношения. Сейчас даже мысль, что я буду распушать перед какой-то другой женщиной хвост, вызывает отвращение. Да, конечно, тут дело не в любви, а в биохимии, рефлексах. Не верю я как-то в то, что у мужика есть только одна баба на земле, которая ему подходит. Я скорее из тех для кого любовь – это что-то типа гиперстимуляции нейронов миндалевидного комплекса лимбической системы. Просто время для новой любви еще не пришло, и сейчас кажется, что и не придет никогда.

Распутывать и дальше этот клубок скопившихся переживаний одному было просто невыносимо. И к родителям, чтобы пожалели, тоже не хотелось – они сами в разводе. Просто не надо усложнять. Зачем распутывать узел, который можно разрубить? Зачем я все опять усложняю, это глупо. И бензин жечь, катаясь по городу, тоже глупо и нерационально. Размышлять тут не о чем. Когда есть любовь – есть повод для размышлений, можно рассуждать, разговаривать с ней и с собой, можно все исправить и все легко простить. Но если любви нет, то любое размышление, самобичевание или осуждение бессмысленно, нет предмета разговора. А на нет и суда нет, вступать в артель «Напрасный труд» – это как-нибудь без меня.

В книжных историях всегда подкупает способность героя анализировать свои чувства и профессионально разбираться в них. В реальной жизни это совсем не так просто. Когда на вас наставлено оружие, вашим первым импульсом не будет желание абстрагироваться от ситуации. Бей, беги или замри – вот три вида реакций любого нормального человека, который попал в серьезный замес. Он не будет пытается осознавать внутренние переживания, анализировать, какой жизненный урок пришел к нему через человека с пистолетом. Не будет размышлять о том, чтобы сделать свою жизнь более осознанной и счастливой. Когда речь идет о ситуации, требующей немедленных действий, вы вообще не будете думать, вы будете действовать, удачно или нет – это другой вопрос.

Скорее всего, вы будете действовать наиболее эффективным и правильным способом просто потому, что в критические моменты жизни голос разума уступает место гораздо более осведомленному в таких случаях голосу интуиции. Или, как объясняла Кристина на утреннем сеансе, включаются давно позабытые, но дремлющие до поры, скопленные миллиардами лет эволюции рефлексы и инстинкты. Гораздо хуже обстоит дело, если затруднительная история, в которую вы попали, не требует от вас немедленных действий, а предполагает нудную и долгую работу по очистке души от груза обид, решения бытовых проблем при дефиците ресурсов. А ведь еще надо на работу ходить при полном отсутствии желания туда ходить и выполнять прописанные в контракте должностные обязанности. Короче, сегодня во мне смешался коктейль из самых поганых чувств, доступных человеку. И обида на бывшую жену, и желание обнять хоть кого-то более теплого и близкого, чем кошка. Хотя сегодня подошла бы даже кошка. Эх, дядя Вася, совсем не вовремя ты улетел в Индию.

Я уже выбрался на Профсоюзную, но до дома было ехать еще далеко, даже до Академички еще не добрался. Решил бросить машину и ехать на метро, там хотя бы люди рядом. Припарковался на только что освободившееся место во дворе напротив здания Роснано и пошел вдоль пятиэтажки, стараясь вообще ни о чем не думать, тупо разглядывая машины других обладателей хорошей парковочной кармы. Без опытного проводника в мир алкогольных путешествий я чувствовал какую-то совершенно неадекватную беспомощность. Но для прохожих, наверное, выглядел просто как спокойный, хорошо одетый молодой человек. То есть никто, такой же незаметный, как капли этого непрекращающегося дождя. Теперь еще и костюм попорчу.

Я непроизвольно остановился, пытаясь понять, что привлекло мое внимание. И даже скорчил скептическую гримасу. Дурацкая привычка смотреть на номерные знаки припаркованных машин и загадывать, через какой номер вселенная пошлет мне знак. Не то чтобы верил в разумность вселенной, но играть в это мне иногда нравилось. Психиатр на профосмотре сказала, что такого рода параноидальные явления нормальны для шизоидного типа личности, но что эти врачи вообще знают? Их теории строения личности меняются чаще, чем поколения студентов в медвузах. Пару лет назад я увидел на книжной полке у Васи Авенариус книгу по нумерологии, и где-то вначале было написано, что в числе 147 заключено имя Бога. Видимо, того самого, сотворившего Небо и Землю. С тех пор я стал невольно обращать внимание на номера машин с номером 147 и в шутку говорил себе, что это знак поддержки со стороны высших сил. Так вот, именно число 147 значилось на номерных знаках сразу трех ближайших ко мне машин. Причем все три автомобиля явно принадлежали владельцам с разным достатком. ВАЗ 2106, свеженький мерс и гибридная тойота приус. Вот те на! И что все это значит?

Предположим, что это какой-то знак, ну так, чисто в порядке бреда. Знак чего? Вон там впереди вывеска продуктового. Знак купить бухло и идти домой? Так, 22:17, извините господа высшие силы, алкоголь в это время мне уже не продадут.

Что тогда? С ума схожу?

Вот живет себе человек и думает, что просто так припарковал здесь машину, потому что было свободное место, а на самом деле нет. На самом деле он участвует во вселенской программе по углублению и расширению моей паранойи.

Настроение само собой заметно улучшилось. В душе появилась какая-то призрачная надежда, что план все же существует, ситуация под контролем, и моя жизнь, катящаяся под откос, всплывет под лучи божественного солнца, которое, как известно, светит для всех. Похоже, мой недосып начинает явно себя проявлять. И дело даже не в том, что я сильно похудел за последний месяц, а коллеги загнали меня к психологу из-за высокого уровня рассеянности. Я на полном серьезе начал оглядываться и рассматривать окрестности, чтобы понять, что за знак посылает вселенная. И даже нашел, что привлекло мое внимание и худо-бедно тянуло на то, что я искал: яркую вывеску какого-то ресторанчика или кафе, которая служила единственным источником освещения на другой стороне двора.

Правильно, в ресторанчике я могу выпить в любое время. Вот о чем мне пыталась сообщить интуиция. Я двинулся по направлению к заведению, пока в голове навязчиво крутилась на повторе песня, которая играла по радио перед тем, как я выключил двигатель: «Это не любовь, это дикая охота на тебя…». Ноги сами понесли меня в неведомое, и я наконец вспомнил ту мутную фразочку, подсмотренную в блокноте у психологини на утреннем приеме: «склонность к контринстинктивному поведению».

Встреча в баре

Когда кто-то катится с горы или взбирается на гору, не зная, куда он доберется, события навязываются ему как цель его пути. Воистину, события – это цель для бесцельного и история для беспутного.

 Николай Сербский

Когда я подошел ближе, мне стало как-то не по себе. Заведение оказалось пивным баром, о чем свидетельствовал новенький рекламный стенд выше моего роста справа от входа. На стенде был изображен темный профиль какого-то индийского то ли храма, то ли дворца, а поверх этого профиля светящейся темно-зеленым краской было написано:

«Бар Маха Сомадхи, закрытие сегодня!»

Какое еще закрытие? Я же тут гулял неделю или две назад, этого бара вообще не помню, вроде как не было его. Или это копирайтер такой креативный попался, решил поймать обывателей на противоходе мозговых усилий? А может, все гораздо банальнее и слова «открытие» и «закрытие» тупо перепутали по злому умыслу или по уловке подсознания. Может, уволиться человек решил и вот так незатейливо хлопнул дверью, а может, просто задумался о чем-то своем полиграфист, которому давно уже хочется закрыть что-то конкретное или вообще все закрыть в этом городе к чертям собачьим. Ну не набирали же они текст в смартфоне, который проклятым автозаполнением решил испортить праздник новым хозяевам точки честного отъема денег у населения. Фух, сколько мусорных мыслей поднимает в голове всего одно неосторожное слово. В любом случае бар – это еще лучше, чем кафе. Кафе обычно оккупируют офисные сотрудники, функционирующие на топливной смеси из кофе с неадекватно дорогими пирожными или псевдосвежей выпечкой. Ну или парочки студентов из тех, у кого родители побогаче.

В московских барах публика приличней. На этой мысли процесс пустых рассуждений оборвался, т. к. классифицировать обнаруженное заведение было крайне сложно. Объект не влезал в шаблон и не вмещался в мой шкафчик реальности. Как-то слишком дорого-богато для бара в спальном районе. Откуда здесь такое шикарное заведение? Хотя до главного офиса Сбера метров четыреста и чуть больше до совсем не бюджетного ресторана Анджело, куда Вася Переверзев водил нас на дегустацию своего любимого Gewurztraminer после одного из байдарочных походов. Сам я по таким заведениям не хожу, теряюсь в этих морских гребешках и омарах в аквариуме. Получается, что чисто теоретически и в этом дворе мог появиться шикарный бар. Так что, может, Москва и правда то ли похорошела, то ли зажралась. Заметьте, это я еще не вошел вовнутрь, а уже было от чего присесть на задние лапы.

Сначала я подумал, что вход выполнен в стиле классического архитектурного портала, как в итальянских палаццо эпохи Возрождения, но, подойдя ближе, понял, что это какая-то дикая эклектика. Пять лет брака с искусствоведом кого угодно заставят разбираться во всей этой архитектурной требухе. Оказалось, что конструкция по факту довольно эклектичная. Общая компоновка портала действительно напоминала фасад античного храма в миниатюре, но были и существенные отличия. По бокам от входа расположились две массивные стилизованные под деревья колонны, вырастающие из гранитных сфинксов, с головами, повернутыми на посетителя. По коже невольно пробежали мурашки: сделаны эти львы с человеческими головами были довольно натуралистично. Стволы деревьев-колонн явно отливали золотым металлическим блеском, то есть, скорее всего, кто-то заморочился и покрыл их нитридом титана, имитирующем золото, как на куполах некоторых православных храмов. На колонны опирался вполне классический треугольный фронтон с какими-то золотыми орнаментами внутри. Остальная часть портала облицована белоснежным мрамором с закрепленными на крупных плитках гербами из похожего на нефрит камня. Ко всему этому великолепию прилагалась массивная двустворчатая дверь, окованная металлическими полосами в форме окружностей с расположенными внутри равносторонними крестами.

Антураж явно требовал хоть какой-нибудь охраны или хотя бы швейцара на вход. Хотя о чем это я, тут, наверно, все пространство метров на двести камерами высокого разрешения простреливается и следит за хозяйством не дед с ТОЗом, а бывший спецназовец с левой, а может, и не левой лицензией на огнестрел. Странное место. Подойдя вплотную и задрав голову, я смог разглядеть фронтон более подробно. Оказалось, что внутри находятся не просто растительные орнаменты, а выложенное золотыми буквами четверостишие, которое как-то не очень вязалось с названием заведения:

Страдай, если хочешь наслаждаться;

Опустись, если хочешь подняться;

Теряй, если хочешь получить;

Умирай, если хочешь жить.

Ну навертели! Я забил текст в поисковик, чтобы проверить свою интуицию, и оказалось, что это текст старинной испанской коплы, то есть народной песенки. Что ж, для бара вполне в тему. Вот, а если бы не пять лет с Алей, я бы подумал, что это просто вычурный стишок из больного воображения личинки олигарха, в голове которой родилась гениальная мысль открыть очередной пивной бар в аляповато-безвкусном стиле. Жизнь с дипломированным искусствоведом имеет свои плюсы. Меня, вообще-то, хлебом не корми, только дай покритиковать и опустить чью-то работу. Так-то ведь бар и не аляповатый вовсе, даже с претензией. Наверное, поэтому мне не по себе. Слишком вычурное все какое-то и амбициозное для пивного бара.

Рассуждать дальше было бессмысленно, нужно было идти внутрь или уходить. Второй вариант представлялся более разумным решением, но когда это я поступал разумно? Надо ж как-то оправдывать звание «склонного к контринстинктивному поведению».

Неожиданно массивная дверь открылась почти без усилий. Не из-за того, что была бутафорской, а из-за какого-то гениального уровня центровки петель. Сам бар, похоже, располагался в подвале, но лестницу явно переделали: спуск был прямым, с широкими ступенями, внизу просматривался кусочек хорошо освещенного холла. Ступени не меньше метра шириной и застелены толстым ковром. Приятно, но как-то расточительно, на улице грязища. Уровень внутренней тревоги стал более существенным.

А по карману ли мне вообще заведение с такими толстыми и явно ухоженными коврами? Зачем в принципе делать дорогую ковровую дорожку в проходном месте, где ее моментально загадят посетители? Отсутствие логики пугало, и я попытался хоть как-то объяснить себе увиденное. Есть расхожее мнение, что невозможно объяснить логику непрофессионалов, но те, кто создавал это место явно что-то имели ввиду так вкладываясь в детали антуража. Получается, что вот они где настоящие храмы современности. Места, где собраны золото, благовония и мраморные статуи. Сюда люди несут свои надежды и сбережения, пытаясь умилостивить бога алчности и заглушить трагедию разделенности человеческих судеб. Разделенности, потому что в бары редко идут запивать радость. Хотя тут можно и поспорить. На звание «кафедрального собора», где великий Мамон, повелитель ночного светила, собирает свою паству, вполне могут претендовать и гипермаркеты. Там тоже золото и мрамор, туда люди относят свои мечты, чтобы поменять их на вещи. Впрочем, это меня, похоже, от страха и волнения понесло, будто я подросток какой. Не дрейфь, Ваня, на кофе денег тебе в любом случае хватит, а может, и на что покрепче, ты по нынешним временам не сильно бедный парень.

Мысль, призванная успокоить бешено колотящееся сердце, почему-то не подействовала, внутреннее напряжение только росло.

Заболеваю, что ли? Озноб какой-то и потею, как капитан Кук, опознавший ближайшие перспективы как неблагоприятные. В голове опять включился голос моего внутреннего сценариста:

«Скорее всего, он слишком долго проработал в одном из институтов бывшей Академии наук, и его внутренний мир просто не мог смириться с несистематизированными явлениями природы, в ряды которых прямо-таки рвалось это заведение. Исправить положение вещей можно было только изнутри, тем более что желание непременно напиться никуда не делось, прочно обосновавшись в моменте сейчас.

В стороне от питейных заведений Чуйкова держала вовсе не привычка к бережливости, сохранившаяся в виде атавизма со времен работы в сфере российской науки с ее миниатюрными зарплатами, а развитый природный инстинкт самосохранения. По этой же причине в свое время он покинул и научное поприще. Сначала Иван наивно полагал, что все научные сотрудники живут в одинаково бедственных условиях с робкой надеждой опубликовать одну-две статьи в каком-нибудь скромном журнале типа Annals of Urology, но оказалось, что все не так. Руководители, когда-то попавшие на вершину государственных финансовых потоков, благополучно перенаправляли основную их часть себе в карман, а это уже жгучая несправедливость, которая была для Ивана самым веским поводом для разрыва отношений в любой сфере жизни».

Можете считать меня меркантильным. Да, кто-то может так работать, когда начальник катается на свежем мерсе, а сотрудники доедают последний хрен без соли и придумывают, как поставить эксперименты на реактивах, оставшихся от СССР с давно вышедшими сроками хранения. Но я не мог помочь. У меня этот датчик справедливости выкручен на максимум. Я считаю, что отсутствие равноценного энергетического обмена между работодателем и работником является не только крайне эффективным средством уничтожения продуктивности любого дела, но и плохо сказывается на всех видах здоровья человека. Впрочем, возможно, именно так все и было задумано. Как здесь конкурировать с западными лабораториями, когда вместо того, чтобы взять чистый реактив с полки, нужно самому перекристаллизовывать акриламид в хлороформе или перегонять грязный фенол на открытом огне?

Есть, конечно, люди, фанатично преданные науке, готовые работать совершенно бесплатно и даже доплачивать за возможность ковыряться в молекулах, но цена такого рода фанатизма для обычного человека, к которым я, конечно, отношу и себя, непомерно высока. Фух, разошелся я что-то сегодня. Я постарался сосредоточиться на том, чтобы пройти последние ступеньки и улыбнуться в ответ молоденькой гардеробщице, скучающей по поводу отсутствия у большинства посетителей верхней одежды, мне тоже было нечего отдавать в гардероб, и я присел на пуфик у зеркальной стенки завязать шнурок. Внутренний сценарист упорствовал.

«Прикрываясь принесением блага человечеству или даже рассуждая о христианских добродетелях, многие научные руководители ничуть не стесняются обращаться с окружающими до крайней степени потребительски, выжимая из них все соки, дабы достичь свою эфемерную цель. Поняв это, Иван не стал, подобно многим другим, уезжать за границу, хотя возможность уехать была. Он написал заявление об увольнении, даже не имея примерных мыслей, чем будет заниматься. Никто о причинах увольнения спрашивать не стал, девчонки в бухгалтерии вяло пошутили по поводу еще одной жертвы МРОТовирусной инфекции, на том все и закончилось. 

Что касается питейных заведений, то ситуация была все же не столь однозначная. Чуйков был человеком тоски, и в его душе, даже во время веселья, вечно звучало заунывное португальское фаду. По счастливой случайности или по тонкому расчету судьбы, в юности Чуйкову не были знакомы ни Амалия Родригес, ни португальские портвейны с труднопроизносимыми по музыкальному красивыми названиями, иначе его душа, найдя физический эквивалент своей тоски, никогда не выпустила бы юное и неопытное тело Чуйкова из оков беспробудного пьянства».

Фух, вроде отпустило. Как-то странно на меня девушка из гардероба смотрит, похоже, я действительно подзавис тут со своими фантазиями. Встал и пошел по холлу дальше. После гардероба холл расширялся.

Охранник в заведении все же был, но я не мог заметить его раньше из-за выступа, образованного гардеробом. Здоровый парень под два метра в приличном костюме, но при этом в армейских берцах, выглядывающих из-под штанов. Он почтительно кивнул, умудрившись изобразить дружелюбие без улыбки.

Холл вполне соответствовал по обстановке вычурному входу в заведение: тканевые зеленые обои, декоративная золоченая лепнина и двери на каждой из трех стен. Все три двери высокие, с позолоченными рельефными орнаментами на белом фоне и плотно закрыты. Прямо, очевидно, находится вход в какую-то рабочую зону, так как дверь с «пуш-баром», то есть из тех, что открывают надавливанием на ручку животом, когда руки заняты. Опять эклектика. Пуш-бар на дворцовой двери – это, на первый взгляд, что-то из раздела седла на корове. Но в действительности позолоченная деревянная ручка пуш-бара смотрелась вполне гармонично. Такие механизмы иногда ставят на аварийные выходы, но, судя по приятно будоражащему запаху еды, это не тот случай. Слева доносилась едва слышимые крики людей и посвистывания в такт дребезжанию стен, которые таранили басы какой-то натужной русской попсы в исполнении то ли Лепса, то ли кого-то его изображающего.

Я обернулся к охраннику и спросил, куда мне.

– Да куда хотите. В главном зале сегодня свадьба, но они вроде как и всех посетителей из малого, то есть из бара к себе перетаскивают, традиция у них такая. В малом сейчас никого, но свадебные иногда и туда заглядывают.

Подтвердив мои догадки, из двери напротив меня вышел официант с большим подносом из нержавейки заполненным вычурными закусками. При этом сквозняком приоткрыло неплотно закрытую дверь, ведущую к бару. Звуки на несколько секунд стали громче и из приоткрытого прохода, будто из другого мира, полилась тихая молитва пятой октавы электронного японского фортепьяно. Официант открыл дверь слева и величественно прошествовал в главный зал, шум из которого заглушил музыку. Двери по обе стороны от меня закрылись почти одновременно и стало снова тихо.

Куда мне?

Секунд пять я задумчиво рассматривал себя в зеркале на потолке. Благо охранник отвернулся и не торопил меня с выбором. Вытянутое худое лицо и трехдневная щетина. На свадебного генерала или даже рядового не очень тяну, но все же в офисном костюме, вполне приличной двоечке и дорогой кремовой рубашке с расстегнутой верхней пуговицей, ботинки из плетеной коричневой кожи от лори блю – вполне нормальный вид, чтобы раствориться в московской свадьбе и забыть о своих проблемах на этот вечер. То есть сбежать от решения, отложить на потом, не брать ответственность за свою жизнь, за последствия хотя бы сегодня вечером. Спрыгнуть с этой сказки-неотвязки. Нет ничего плохого в том, чтобы на время замаскировать раздирающие тебя противоречия. Или есть?

Может, права была Этери, и мне просто надо «быть по-мужски»? Поступить как мужик, что-нибудь сделать. Вот хотя бы выбрать другую сторону бара. Ту, где играет оркестр. Скажете, это не поступок и не выбор. А вот и нет, очень даже выбор. Может, прозвучит пафосно, но между плясками на чужом празднике и скучной классической музыкой есть одно важное отличие. Попса – она как маскировочная сеть, накрыл ей весь внутренний бардак, и вроде как ничего не видно, нормально себя чувствуешь. А классическая музыка и поэзия, если они настоящие, – это всегда путь, всегда призыв переставлять ноги. И если этого не делать, то скрипки и виолончели вызывают только раздражение. Бонус в том, что классическая музыка – это тропинка, которую кто-то уже протоптал, путеводная нить, по которой можно дойти до той точки, куда смог добраться автор. И чаще всего это какие-то очень прекрасные места, где свет и тепло для заблудившихся в земном лабиринте.

Но надо ли туда мне? Куда мне?

Вопреки сложившимся стереотипам относительно мужской природы, налево я не пошел.

Внутри помещения оказалось очень мило и комфортно. Пианистка, стройная крашеная блондинка в черном с блестками концертном платье, аккуратно складывала ноты, и необходимость ее присутствия в практически пустом заведении действительно вызвала сомнения. Посетителей, считай, не было, только я и обнимающаяся в дальнем темном углу парочка, по всей видимости забредшая не ради пива или гастрономических утех, осколок свадебного гуляния. Из явно очень дорогих аудиофильских динамиков негромко выливалась в пространство зала Stabat Mater dolorosa Перголези, что уже само по себе и шокировало, и в то же время успокаивало, резонируя с моей внутренней депрессией. Очень меланхоличная, супергрустная и в то же время поднимающая настроение с точностью математического действия, переводящего произведение двух отрицательных членов в позитивную бесконечность.

Я пристроился за столик рядом с баром, чтобы не мешать парочке и быть поближе к динамикам. Бармен сам принес мне меню и попросил нажать на кнопку вызова, когда буду готов сделать заказ. Гости из свадебного зала заглядывали в бар то ли в поисках туалета, то ли в поисках передышки и собеседников. Меня пока никто не трогал. Может быть, просто не замечали в дымном от индийских благовоний помещении бара. Еще сюда заходили, чтобы забрать тех, кто отлынивал от своих обязанностей на свадебном пиршестве. Я тупо пялился в меню и не мог выбрать, найти хоть одно знакомое название. Похоже, придется спрашивать совет у бармена-официанта. Чтобы не выглядеть совсем уж глупо, я попросил принести кофе с тирамису. Высокий и полноватый молодой человек в черном фраке и с кудрявым шаром волос на голове был особенно настойчив и явно пытался поделиться своей бесшабашной радостью с максимальным числом сбежавших гостей, вследствие чего одного за другим физически уносил прячущихся в баре людей обратно в большой зал. Я постарался скорчить максимально недружелюбное лицо в стиле «не подходи» и, к счастью, пока не попал в зону внимания этого великана и других свадебных гуляк. В действительности не хотел себе признаваться, что втайне завидовал их умению искренне веселиться без оглядки на окружающих. Ну не драться же с ними в самом деле, если меня тоже прихватят. Даже если бы я помнил из частых юношеских походов на татами все двадцать основных движений окинавского каратэ, устраивать в баре побоище не стал бы, пошел бы с этим кудрявым или с любым другим, кто утащил бы меня. Моя свадьба, как и почти все свадьбы, на которых я был, являли собой довольно мерзкую смесь из вымученного, почти фальшивого веселья и штампованных пошлых мероприятий, вселявших в брачующихся одно-единственное желание: дожить до вечера и остаться наедине.

Перголези в динамиках сменился четвертой прелюдией Шопена. И я понял, что вечер, когда я напьюсь, случится со мной сегодня.

Я вспоминал, как мы познакомились с Алей, и она допрашивала меня с пристрастием при каждом удобном случае.

– Почему я? Это ведь не любовь с первого взгляда.

А я, как надутый индюк, пытался сказать ей что-то умное и, как мне тогда казалось, глубокомысленное:

– Ну да, сначала ты мне просто понравилась. Мне нравятся люди, у которых радость не зарыта глубоко.

– Как это?

– Сама знаешь. Тебя очень легко сделать счастливой, хоть и ненадолго. Засунуть шоколадку в карман пальто или встретить с работы, и ты уже радуешься как ребенок совершенно искренне.

– Но ты уверен, что теперь ты меня любишь?

Тогда я был не уверен, но зачем-то соврал. И она тоже. Зато сейчас уверен, что, будь у меня возможность ответить снова, твердо сказал бы нет. Но это ведь не значит, что она стала для меня пустым местом? Все равно близкая. Что такое вообще это «любишь»? Связь, единение или нет, не так. Осознание своей глубинной, какой-то изначальной связи с чем-то или с кем-то. Но это в теории. В реальности все обычно тупо сползало на уровень банального природного притяжения между разнополыми объектами.

Я нажал на кнопку вызова официанта и заказал водку и маленькие бутерброды с селедкой с каким-то замысловатым названием. Беспроигрышный вариант. Пива не хотелось.

Шопен уступил место второй части четвертого концерта Бетховена для фортепиано с оркестром, и я понял, что выбрал напиток правильно. Буду «тихонечко жахать», как говорил робкий алкоголик Лева на моей первой работе в НИИ. Он был радиохимиком и любил делиться за химическим стаканчиком с рябиновой настойкой какими-нибудь фактами из своей профессии. «А вот вы знаете, молодые люди, что урана в морской воде гораздо больше, чем железа? – с пристрастием спрашивал Лева, корча умное выражение лица. – И вот теперь, когда вы знаете, тихонечко-тихонечко… жахнем!!!». Если не было начальства, то последнее слово Леня кричал очень громко, пугая молодых сотрудников, проходящих по коридору. Когда-то Леня сделал громкое открытие, и в институте его терпели, а потом он не стал удовлетворять каким-то показателям по числу публикаций, и его уволили прямо перед моим уходом.

Робкие касания пальцами клавиш, и железобетонные перекаты оркестра умело вытаскивали откуда-то из нутра все, что застоялось, весь липкий гной жалости к себе, сковавший душу. И получается, что я опять расклеился и у меня опять выбор без выбора. Под такую музыку можно только пить, пить и еще раз пить. Может, даже до утра. Надо же так влипнуть на ровном месте. Кто мог предвидеть такой подвох. Вечер классической музыки в пивнушке, да народ же разбежится. Похоже, уже разбежался. Кроме таких идиотов, как я. Сюр какой-то.

Думать ни о чем не хотелось. Бесконечные внутренние диалоги с самим собой очень вымотали за последнее время. Пытаясь собрать себя в какую-нибудь приличную человеку форму, постарался пустить раскручивающийся маховик мыслей куда-нибудь ближе к насущно-бытовому. Опасно, потому что и не совсем, так сказать, естественно, порнокомедия самокопания легко может погрузить в такую депрессию, из которой выползать придется месяцами, так что надо поближе к реальности вернуться. Когда бродишь по лабиринтам своей души, важно сфокусироваться на том, что здесь и сейчас, на том, что под носом, точнее, под ногами. В душе тоже бывают открытые люки, и в один из них я только что чуть не свалился.

Чтобы заглушить бормотание внутреннего голоса, я начал осматриваться, пытаясь сосредоточить ускользающее внимание на обстановке заведения.

Вроде ничего особенного. Длинная барная из какого-то полимера под малахит. За ней витрина до потолка с алкоголем всех видов. Я так думаю, что дорогим, потому что все бутылки необычные. Не похоже, что только сделаны под старину. Никаких тебе малибу и бэйлисов, полустертые этикетки и вроде как даже пылью покрыты местами. В остальном почти обычный пивбар. На стенах желтые шелковые обои с выдавленным рисунком каких-то то ли лилий, то ли лотосов. Никаких скатертей на массивных столах, покрытых темным лаком. Такие же крепкие деревянные стулья с мягкими вышитыми подушками. И совсем уж некстати в дальнем углу вместо дежурного фикуса Бенджамина манекен, одетый в полный самурайский доспех с маской, изображающей лисицу-оборотня кицунэ. Исключительно из-за сходства со сленговым названием котиков, я даже вспомнил, что наручи к этому доспеху называются котэ. Присмотревшись к небольшим гравюрам на стенах, понял, что все они тоже, так или иначе, относятся к персонажам японской мифологии. Если быть точным, то к разного рода демоническим сущностям, из которых я узнал только енотов тануки с безразмерной многофункциональной мошонкой и рогатых демонов о́ни. Похоже, владельцы бара – какие-то великовозрастные любители аниме. Не смогли отказать себе в маленькой слабости. Совсем уж странно.

Осознав, что водка в графинчике закончилась, я снова нажал на кнопку вызова, но официант не пришел, а за барной стойкой появился сменщик – лысый мужичок лет тридцати, который, вопреки шаблону, не занимался картинным натиранием одного из чистых стаканов, а тихо сидел с другой стороны и терпеливо ждал заказа. Ладно, мы люди не гордые, сам подойду и закажу, раз официантов где-то носит.

Высоких стульев вдоль стойки было штук десять, но, кроме меня и бармена, никого.

Нужно как-то взбодриться, а то до утра я так не дотяну. От самого себя уже тошно, опять «художник нам изобразил глубокий обморок сирени». Вечная русская сентиментальность, над которой так любят постебаться наши западные «партнеры». А что бодрит лучше всего душу русского человека? Конечно же, вискарик. Не какой-нибудь понтовый односолодовый скотч, а простой бюджетный купажик. Гордон там или РэдЛэйбл. Текилу тоже можно, но для бодряка надо пить по колхозному, слизывая соль, насыпанную между большим и указательным пальцем с поставленной ребром ладони, и еще лимончиком стакан натереть. Вся эта мыслительная шелуха пронеслась в голове в одно мгновение. Еще я успел подумать, что странно заказывать виски в пивбаре, но в итоге опытный бармен каким-то образом сам понял мои потребности.

– Виски сауэр?

– Я, вообще-то, коктейли не очень люблю, особенно такие, где много льда и мало алкоголя, но на этот раз не стал спорить и просто кивнул.

– По закускам что-нибудь посоветуйте.

– Сушеное мясо индейки с соусом дзадзики?

– Да, нормально, и сразу повторите.

Через пару минут передо мной появился стакан с коктейлем, отдельно маленькая пиала с яичным желтком, тарелка с мелко наструганным сушеным мясом и маленький соусник.

Будто отвечая моему внутреннему настрою, классика из колонок угасла, уступив место чему-то романтично-эстрадному. Я попробовал вспомнить название, но потом подумал, что это глупо, потому что названием был кусочек самой песни. Лара Фабиан пела про любимого, пришедшего к ней, как и все любимые «не отсюда», «не из этого здесь и сейчас». Да, подумал я, вроде и попса, особенно после того, что было до этого, но можно написать одну такую песню и больше вообще ничего не делать в этой жизни, долг этого человека перед Творцом, перед человечеством оплачен сполна. Проблема в том, что для того, чтобы написать такую песню, нужно почти умереть. Что тогда говорить о Шопене и Перголези. Это вообще какая-то непрерывная аннигиляция, закольцованный Данко, выдирающий горящее сердце из груди.

– Думаю, вы ошибаетесь, – сказал непонятно откуда взявшийся человек, заерзавший на стуле слева, – человек ничего не должен Творцу.

Похоже, я уже выпил больше, чем рассчитывал, т. к. не заметил, что начал говорить свои мысли вслух. Комментатором оказался вовсе не расторможенный алкоголем и удравший со свадьбы гость, как я предположил вначале, а вполне респектабельного вида мужчина. Мужчина почему-то был в мокром плаще такой же мокрой фетровой шляпе-федоре, как у американских гангстеров начала двадцатого века. Дождь, что ли, начался? Возраст его определить было довольно сложно при таком освещении. Я на вскидку решил, что ему от сорока до шестидесяти. А что вы хотите, морщин вроде нет особо на лице, но почему-то ощущение как от пожилого человека, да и полумрак не способствовал точности. Единственная большая люстра в центре сводчатого потолка, сходящегося лепестками с четырех сторон, имитировала что-то старинное замковое со множеством свечей. Свечи были слишком уж условными – белые цилиндрики со светодиодами внутри торчали по краю изукрашенного резьбой и подвешенного на цепи тележного колеса.

Незнакомец приподнял шляпу в приветственном жесте, приоткрыв зачесанные назад седеющие волосы, но прочие части этикета проигнорировал, оставив головной убор на голове. Пальто было старомодным и местами потертым. Наверное, он все же старше, чем кажется. Пожилые люди с большим пониманием относятся к изношенным вещам и не спешат их выбрасывать, даже когда не стеснены в средствах. Скорее всего, ему шестьдесят, может, больше, но ненамного. В моем внутреннем каталоге человеческих архетипов он наиболее близко соответствовал образу какого-нибудь начальника инженерной службы в большом советском НИИ. Никаких «инженерских усиков» у новоприбывшего не было. Наоборот, новоприбывший был очень тщательно выбрит. Про себя отметил, что хорошая гладкая кожа без дефектов для такого возраста большая редкость.

В остальном вроде обычный человек: слегка вытянутое лицо, высокий лоб, длинноватый нос с небольшой горбинкой, узкая полоска губ и довольно выраженная носогубная складка. Одежда тоже вполне вписывалась в мою концепцию «инженера»: не новые, но удобные и идеально выглаженные рубашка и штаны, спокойная самоуверенность специалиста высокого уровня в манере держать себя и вечно насмешливый взгляд человека, привыкшего управлять другими. Нет, с глазами не все так просто, во взгляде незнакомца было что-то совершенно неестественное и вызывающее тревогу. Во-первых, глаза «инженера» оказались неестественного фиолетового оттенка. Во-вторых, яркая, как у юноши, радужная оболочка почему-то не создавала ощущения молодости, а наоборот, оставляла впечатление чего-то древнего и, скажем так, повидавшего жизнь, как бывает у старых евреев. Может, мое воображение слишком разыгралось, но был в этих глазах хитрый отблеск чего-то потустороннего. На какое-то мгновение мне даже показалось, что на меня смотрит старый умный черт.

Разговаривать совсем не хотелось, тем более спорить. Я ответил скорее по инерции и довольно грубо.

– А вы-то откуда знаете? Или вы этот, один из упоротых мистиков-проповедников, осознавших смысл всего после чтения эзотерической беллетристики? – Ответить хотелось еще грубее, но ничего путного в голову не приходило. – Иди, мужик, не до тебя, правда.

У меня не было никакого желания проверять: мужику просто поболтать захотелось или это все же какой-нибудь перекодированный ньюэйджер-хипстер, отрекшийся от фенечек, но все еще рекламирующий очередной самый короткий путь к Богу под новым брендом. В наше время по внешнему виду ни хрена не понять про человека.

– Напрасно вы так, как это ни банально, но я действительно хорошо вас понимаю.

– Не мелите чепухи, я вообще не уверен, что один человек в состоянии понять другого на сколь-нибудь пристойном уровне.

– Отчасти вы правы, если говорить про ваших современников, но ведь и я не человек в привычном вам понимании.

– Ого. Не человек. Сверхсущество, надо думать? Ну тогда, валяйте, изреките что-нибудь эдакое, обескураживающее до изумления, так сказать, откройте мне глаза на реальность. – «Вот так ему, знай наших, – я чуть сам не засмеялся от остроумности своей фразы, ай да я, могу еще…»

– Чего же вы желаете услышать?

– Ну не знаю, что-нибудь утешительное и жизнеутверждающее, вроде истории о том, что где-то во вселенной существует Говномир 1620, который еще хуже, чем наша Земля, но даже там люди умудряются быть счастливыми. Совсем редко и недолго, но все же им иногда везет.

– Разумеется, такой мир существует, и даже не один, но я бы на вашем месте не стал фокусироваться на указанных мирах. Во избежание, так сказать. Вы и представить себе не можете, как легко образуются все ваши привязанности.

– Ага. Глубокомысленно. А главное – это никак не проверить.

– Проверить можно, но именно в силу закона везения, проверять вам ничего не придется.

– Закон везения?

– Один из фундаментальных законов вашей вселенной. Каждый человек хотя бы раз в своей жизни сталкивается с неимоверным везением на грани статистической невозможности, но большинство людей совершенно не обращают внимание на это чудо. Собственно, в этом нет ничего удивительного. Вы, возможно, вспомните из институтского курса философии, что, согласно учению древних греков, обладает тремя измерениями: первое измерение хронос – просто последовательность событий в прошлом, второе измерение циклос – это способность увидеть закономерности в потоке времени и наконец третье измерение – это кайрос, то есть удача или особый случай. Та самая точка, которая один цикл развития системы соединяет с последующим. Именно в этой точке удачи вы сейчас и находитесь.

– То есть прямо сейчас мне в жизни неимоверно повезло, примерно как герою какого-нибудь фантастического романа, который из-за дикой случайности приобрел в личное пользование суперкрутой космический крейсер и полетел пачками спасать красавиц, которые рубятся за право возлечь с капитаном?

– Уверяю вас, вам повезло гораздо больше. Вы встретили меня.

– Да ну, думаете, я всю жизнь мечтал встретить сумасшедшего лысеющего мужика в баре, и вот сбылось? Скучно, дядя. Не то. Я даже не хочу дослушивать до того момента, когда вы денег начнете просить. Или вы бессребреник и сначала предложите мне сидеть двадцать лет в позе рака с целью открытия третьей чакры в восьмом ряду? Этот спор не для меня, мужик.

Накопившиеся за время развода тревоги и агрессия наконец-то начали выливаться из меня на незнакомого мужика, и на душе становилось светлее. После пары драк, в которых мне хорошо проехались по морде, страха перед физическими конфликтами у меня поубавилось, да и этот старый пень не тянул на бойца ММА, с ним я точно справлюсь.

Это только внешне мой развод выглядел почти мирно с контрибуцией якобы пострадавшей стороне в виде квартиры в новостройке. На самом деле я чувствовал себя избитым и опущенным. В голову лезли всякие обидные высказывания в мой адрес со стороны братьев Алины, когда они начинали вслух рассуждать в стиле: «Душка́ у вас, у русских, нет». Понятно, что парень был тогда пьян, да и не хотелось конфликта поднимать на ровном месте, чтобы объяснять пьяному разницу между «нет душка» и «не дай бог разбудите». Дед Алины тогда треснул малому подзатыльник, и на этом все закончилось. Я посмотрел на мужика в шляпе на соседнем стуле, а он, как оказалось, не ушел и с интересом рассматривал меня.

– Я знаю, Иван Дмитриевич, что вы некоторым образом уверены, что мечтали не о встрече со мной. Но наша, скажем так, трудность в общении связана в большей степени тем фактом, что вы вообще редко мечтаете. Не сочтите за критику, это просто констатация того, что вы погрязли в унылых материальных целях. Вот вас жизнь немного и подстегнула, так сказать, помогла отпустить привязанность к материальному, в которой застряла ваша душа. Выпьете что-нибудь?

После такой тирады я разрывался между желанием все же дать этому доморощенному демагогу по роже и заказать такси до моего нового дома, сбежать от этого тупого разговора. Но в итоге решил потроллить этого навязчивого деда. Побить его не физически, а словом.

– Да, пожалуй, я бы не отказался от эликсира счастья, но у них тут такого нет.

На лице «инженера» появился неподдельный интерес.

– А вы представьте, что есть. Ну так, просто, как говорит молодежь, ради фана. Вот получили вы эликсир счастья, и что дальше? Формально это даже не противоречит логике вашего мира: внутренний запрет на счастье вполне можно снять и в кабинете психоаналитика лет за 10, но, допустим, вы сделали это мгновенно. Что вы будете делать дальше? Для чего вам такой напиток?

Отвечать назойливому «инженеру», разумеется, не следовало, вполне возможно, что он был уже слегка навеселе, и, скорее всего, отвязаться от этого любителя поболтать ни о чем и выпить на халяву потом будет проблематично, и все же чувство раздражения пересилило эту вполне реальную опасность.

– Очевидно, для того, что… что я чувствую себя не вполне счастливым.

– Не сердитесь на мое вторжение. Поверьте, я вовсе не собираюсь вас задерживать дольше, чем вы сами того пожелаете.

– Журналист?

– Что-то в этом роде. Так в чем, собственно, причина? Несчастная любовь.

– Скорее, ее отсутствие.

– Можно на ты? А то в том месте, откуда я пришел, на вы обращаются только к врагам.

– Валяйте, то есть валяй.

В этот момент к «инженеру» со сложенными лодочкой руками подошел бритый мужик в оранжевом балахоне, которого я мог идентифицировать только как буддийского монаха, руководствуясь голливудскими шаблонами. Разве что лицо у него было вполне себе русское. В благоговейном поклоне он приблизился к мужику в шляпе, которого я про себя стал называть «инженером», и, запинаясь и давясь модуляциями голоса, начал нести какую-то чушь про истинный Путь.

– Вот, держи!

С этими словами псевдоинженер снял свою шляпу и не глядя сунул в руки новоприбывшему. Тот буквально просиял и, пятясь и непрерывно кланяясь, удалился в сторону выхода.

– Эх, эти молодые души всегда начинают с буддизма и неизбежно испытывают трудности в понимании различий между сутрой, тантрой и дзогчен.

– Вы что, буддист?

– Боже упаси. Просто тибетские йогины с чего-то решили, что существует только три пути. Что, конечно же, не так, вот теперь у них сформируется четвертый способ борьбы с омрачениями.

– С чем? Какими еще помрачениями?

– Не бери в голову. Эти ребята считают, что с факторами, которые приводят к затемнению души, можно поступать только тремя способами: отстранить от себя, преобразовать или забить болт, говоря по-русски.

– И что, есть и другие способы?

– Разумеется. Бесконечно много. Об этом вообще не стоит переживать, у этого зверя есть много хвостов, и все их рано или поздно находят.

– У какого зверя?

– У счастья, конечно, или просветления, называй как хочешь. Это всего лишь образ. В твоем текущем положении хвост даже искать не надо, он уже у тебя в руках. Все как в сказке про красную шапочку: дерни за веревочку, дверь и откроется.  Если бы ты не поставил себя в такую жесткую зависимость от успешности своей карьеры и семейной жизни, ты был бы совершенно неуязвим. Не болтался бы в маятнике гордыни между «я – чмо» и «я – великий технолог молочного производства», как… цветок в проруби. Самое разумное, что может сделать человек в текущей фазе космического цикла, – это забить на социальную успешность. Отказ от ожиданий и предположений очень облегчает путешествие из пункта А в пункт Б. Не нужно больше бегать от себя, в том числе в алкоголь, или в книги, или в классическую музыку. Только хардкор, только прямая магистраль к нам, а потом дальше.

Очень странно, но желания послать мужика почему-то не возникло, в компании этого странного человека было приятно находиться, несмотря на весь бред, который он нес, и я решил не отказывать себе в удовольствии пообщаться с качественным собутыльником. Будет мне заменитель Васи на случай его командировок с супругой.

– К кому это – к вам?

– Скажем так, к твоим не таким уж дальним родственникам, как бы невероятно это ни звучало. Я бы сказал, что это тема отдельного разговора. Так что предлагаю вернуться к теме счастья. Ты можешь сказать, что лично тебе мешает быть счастливым?

– Непростой вопрос. Я бы сказал, инструментария не хватает. Для зацепления этого вашего хвоста. Невозможно оставаться собой, живя в городе. А если не можешь сохранить себя, то и счастье невозможно. Это я сейчас думаю, что меня баба под себя подмяла, а по факту ведь без разницы, кто именно. Я помню, какой-то репортаж смотрел по телеку, где рассказывали про эксперименты по групповому конформизму, то есть сколько нужно людей, чтобы человек, повинуясь мнению большинства, которые, грубо говоря, назвали черное белым, тоже начал повторять за ними. У самых упертых испытуемых было что-то вроде 40 человек, потом и они говорили как все. Так что счастье в социуме априори невозможно по условиям задачи. Оно существует только в мире абстрактных идей.

– Так все дело в этом?

– Разумеется. Знать, как правильно поступить, и действовать аналогичным образом – это совсем разные вещи. Вот мы все и живем в мире масок, социальных ролей. И нет способа их все соскоблить, они уже часть нашей личности. Как там было у Басе, обезьяна в маске обезьяны. А в итоге единственным честным местом встречи выпускников остается кладбище. Все карты на столе, но и game уже over.

– Ну, во-первых, ты упомянул, что пути и методы человечество все же придумало. Просто ты сам не готов сидеть годами в медитациях для достижения счастья или делать пранаямы. И путь отшельничества, чтобы отойти от социума, как монашествующие, тебя тоже не устраивает. Во-вторых, ты просто боишься признаться себе, что ищешь легкий путь, не требующий личного труда. Так сказать, проехать на чужом бензине к раю. Халява, раз – и уже там.

Почувствовал, что моя голова довольно сильно закружилась, и я на какое-то время отключился. По ощущениям прошло всего мгновение, но что-то неуловимо поменялось в окружающей обстановке. Очнулся я оттого, что какой-то мужик называл меня по имени-отчеству и снисходительно, как бы похлопывая по плечу, разбирал по косточкам мою жизнь. Потом память резко вернулась, и я понял, что это не какой-то мужик, а «инженер», и мне, видимо, пора притормозить с напитками.

– Ну вот вечно ты так, Иван Дмитриевич, начинаешь лепить трагедию из того, что тебя кто-то не любит или что-то в твоей жизни идет не так, как ты задумал. При этом сам говоришь и вполне искренне, что никто не обязан соответствовать твоим запросам к жизни, даже ты сам не обязан. Я с большим уважением отношусь к твоей жизненной позиции не списывать на других ответственность за ошибки и неудачи, но не это мешает твоему продвижению вперед. Ты с чего-то решил, что ты в принципе не имеешь право на ошибку, и через бесконечное самоедство скачиваешь всю свободную энергию на самоугандошивание. В то время как ваша планета в определенном смысле и была разработана для обучения, то есть возможности совершать любые ошибки с минимальными последствиями.

– Ни хрена себе минимальные последствия. Я тут, по-твоему, просто так отмокаю в этом баре. Нет, не просто так, а потому, что не знаю, как мне с этим жить. Можешь обвинить меня в подростковом максимализме, но не уверен, стоит ли вообще с этим жить, то есть жить без возможности разделить с кем-то свою любовь.

– Была бы любовь, а возможность разделить ее с кем-нибудь завсегда найдется. Просто вы, люди, уж очень склонны изолировать себя от потока любви и делать вид, что находитесь в несуществующем любовном вакууме. Этот свет человек может погасить только самостоятельно и включить, кстати, тоже. Но ты прав в том аспекте, что без женщины включить свой свет действительно трудно. Кроме того, для этого требуется хоть капля любви к себе. Вот с этим у вас у всех проблема: где найти любовь к себе, если вас у себя нет, а есть те самые маски, о которых ты так проникновенно говорил. То есть, по сути, животный образ жизни в иллюзии.

– Очень уж правдоподобная иллюзия.

– Если бы было иначе, то иллюзия не имела бы ни смысла, ни цели, а они есть.

– И какие же.

– Их много. Например, со временем человек должен осознать, что настоящая любовь всегда взаимна. От того, что вы берете чужое, оно не становится вашим, но вы как упертые бараны ищете не свою женщину, а социально приемлемую для вашей маски. Вот и страдаете почем зря. А я ведь тебя много раз предупреждал, много раз еще до вашей свадьбы, но ты не услышал. Так что предупреждать по большому счету бессмысленно, но положено по правилам игры. Люди не дорожат истиной, если не нашли ее сами. Так что каждый должен сам почувствовать, что жизнь с протезом или чужой конечностью – это совсем не то же самое, что жизнь с тем, что принадлежит тебе по праву.

Я уже почти потерял нить повествования, голова довольно сильно кружилась.

– Погоди. Зачем же тогда ты мне сейчас сообщаешь все эти ваши страшные тайны? Вот так, запросто?

– Потому что все, о чем мы болтаем, ты и так уже вполне осознал.

– Что-то мне так не кажется, не представляю, куда двигаться дальше. Тупик, брат. Вакуум, как ты говоришь.

«Инженер» улыбнулся, обнажив неестественно ровные и белые мелкие зубы, будто бы позаимствованные у какого-нибудь 16-летнего североамериканского подростка.

– Ты в кризисе. А кризис – это точка выхода системы из равновесия, то есть именно то, что нужно для шага вперед или назад, в зависимости от того, осознал ли человек по итогу жизненного урока. Если принял и осознал, то прекрасно, есть возможность, так сказать, выйти за флажки, обрести новую силу. Ну а если нет, то на повторный круг, тоже ничего страшного, но цена будет выше.

– И что же я осознал? Твоя версия, так сказать?

– Ты квартирку бывшей жене оставил? Оставил. Значит, не морочь мне голову, как минимум ты осознал, что счастье проистекает за пределами материальных объектов. Или тебе все еще не хватает каких-то материальных благ?

– Да хватает в целом. Для получения материальных благ мужчине в России достаточно просто оставаться в живых достаточно долго. Несмотря ни на что. Думаю, мне просто было лень судиться и делить шмотки. Наверное, я просто устал. Мне бы отдохнуть.

– Какой тебе еще отдых? Вы на этой планете уже одновременно и в путешествии, и на отдыхе. Так сказать, активный отдых для особо одаренных, готовых к семейной жизни и ускоренному развитию души в условиях непрерывного накопления противоречий.

Язык все больше заплетался, и моя попытка встать на ноги оказалась неуспешной. Со мной такое было только один раз в юности, когда мы в дружной студенческой компании дегустировали массандровский портвейн и выяснили, что он очень эффективно отключает ноги при сохранении достаточной ясности сознания. Впоследствии я неоднократно пользовался этой особенностью напитка, чтобы подольше пообщаться с понравившимися мне девушками, но теперь сам угодил в такую же ловушку своего тела. Делать нечего, надо ждать, пока эффект ослабнет. Я решил посидеть еще немного и протрезветь до обретения способности не только вызвать такси, но и дойти до него самостоятельно.

– Посто-о-о-ой, друг. Если мы тут все на Земле на отдыхе, зачем вы или они сделали так, что мы тут страдаем? Это ведь явный инженерный просчет. Вот смотри, инженер. Что такое человек? Это, прежде всего, химическая машина, химический компьютер. Так? Так. А значит, все наши состояния – это химия. Тогда скажи, что нам мешает просто поменять химию несчастья на химию счастья? Так сказать, немного срезать на поворотах? Я в данном случае не про алкоголь или наркотики. Это все суррогаты. Я про настоящую биохимию. Чтобы раз – и отключить модуль несчастья. У вас там, в небесной канцелярии, или откуда ты там, наверняка ведь есть такая штука? Но только так, чтобы без последствий, какая-нибудь там дофаминовая таблетка? То есть окей, я согласен, что некоторые люди выглядят довольно счастливыми. Это долгий путь, брак, дети там, вся фигня, но должен же быть и короткий путь? Я, может, не хочу проходить эту игру на сложном уровне, хочу упрощенку.

– Это действительно интересно, но то, что ты называешь упрощенкой, по итогу может оказаться усложненным вариантом.

– Так, ну это уже демагогия. Ты можешь просто ответить на вопрос: есть у тебя эликсир счастья или нет? Если есть, наливай.

– Тут есть одна сложность. К счастью тоже надо быть готовым. А ты не готов. Даже в соседней комнате, где люди искренне радуются и веселятся, нет ни одного человека, готового быть счастливым, а тут ты со своим разводом. Не подумай, что я отказываюсь, эликсир счастья у нас действительно есть, примерно такой, как ты описываешь, без последствий для здоровья тела во всех его аспектах. Но есть нюансы, связанные с тем, что человек – это не только тело. Чтобы тебе было понятно, скажу так: твои представления о нормах поведения в значительной степени изменятся.

Я уже вполне понял, что, как я и ожидал, «инженер» начнет юлить и всячески уходить с темы. Но сейчас все равно был не особо в состоянии куда-то идти, так что решил подыграть мистику с его идиотским эликсиром счастья.

– Да, это, пожалуй, проблема. Сдвиг нормы – это даже серьезная проблема. Вон, во времена Ирода считалось в порядке вещей поубивать всех окрестных младенцев в целях профилактики появления альтернативных царей Иудейских. А теперь такое поведение абсолютно неприемлемо.

– Боюсь, что вы просто плохо информированы на этот счет. Но я имел в виду скорее личностный уровень понимания нормы. Ты ведь знаешь такую актрису, как Ванесса Паради, у которой большая диастема, щель между передними зубами. Для многих людей такого рода особенность развития воспринимается как уродство. Ванесса воспринимает щель между зубами как свою фишку и не устраняет ее. Ты так же будешь воспринимать свое состояние, как очень естественное и правильное, но для большинства окружающих людей это будет нечто сродни уродству.

– Вы напрасно меня стращаете. Большинство ведь не значит, что все люди? Меня это вполне устраивает. У меня батя вообще прекращал споры, когда речь заходила о количественных оценках. Он какое-то время работал в статистическом отделе, и когда люди начинали говорить о шансах и статистике, всегда повторял: «Любые ваши доводы просто не могут быть достаточно аргументированы». Так что мне ваши доводы сейчас тоже не особо заходят. Или ты сейчас намекаешь, что мне надо бы покинуть город и отправиться жить на лоно природы? Не разочаровывай меня, инженер. Я уже как-то привык к мысли, что ты – не один из этих сумасшедших, рвущихся ближе к природе, в первобытно-общинный строй, подальше от городов.

– Нет, я не из этих. Я вообще не вижу большой разницы между городом и не городом. Вся эта урбанизация очень эфемерна.

– Любопытно, поясни.

– Конечно. Людям кажется, что они покорили это место, заставив его бетонными коробками. Но они и понятия не имеют, как легко счищается эта тонкая пленка цивилизации с поверхности Земли. Мы сейчас сидим почти в центре мегаполиса, безжизненном и унылом, но всего 200 лет назад прямо на этом месте был овраг, в котором тек ручей, вокруг зеленели леса и бродили дикие звери. Эта земля помнит те времена, помнит, как она цвела. Десятки и сотни тысячелетий это место почти не встречалось с человеком и так же спокойно выбросит в мусор все ваши дворцы из стекла и стали, как только люди уйдут отсюда.

– А, ну конечно, я же забыл, ты один из этих, которые меряют все масштабами вселенной и вечностью.

Я чувствовал себя уже вполне комфортно. И чего раньше пренебрегал случайными знакомствами. Нормальная тема оказалась. Вроде у этого «инженера» с головой не все в норме, но на поехавшего свидетеля Иеговы или просто зануду, начавшегося брошюрок кришнаитов, тоже непохож. Кто знает, может. Мы даже подружимся.

– Слушай, друг, кто же ты все-таки такой? Ты, случайно, не какой-нибудь психотерапевт или гуру Ринпоче с Кайласа? А то была тут у меня уже утром одна.

– Я бы сказал, что я нечто среднее, в некотором смысле и то и другое.

– Слушай, друг, раз уж ты так твердо решил присесть мне на уши, тогда уж угости выпивкой, тем более что вы, то есть ты, мне это обещал.

Вместо ответа произошла очередная смена музыкального фона в баре. Из боосовских колонок полилась музыка, которая, несомненно, выиграла бы все конкурсы на сопровождение сделок с нечистой силой по отчуждению прав собственности на душу. Третья часть восьмой симфонии Шостаковича. Возможно, вы предпочли бы Palladio Карла Дженкинса или имперский марш, сопровождавший прилет Дарта Вейдера на «Звезду смерти», но у Шостаковича точно было бы первое место в конкурсе, устроенном лично для меня. Мой уровень тревоги сразу подскочил на новой порции адреналина. Я даже немного протрезвел. Это что, такое не слишком тонкое издевательство? Или… какая-то подстава. Предчувствие какого-то подвоха кольнуло неприятным подозрением все еще принадлежащую мне душу, но и узнать, чем все это продолжится, уже было невыносимо интересно.

– Иван, я ни в коем случае не отлыниваю от предоставления тебе напитка, я лишь делаю все возможное, чтобы процесс прошел максимально гладко. Вы же сами, будучи человеком с неплохим образованием, изволили назвать вашу жизнь «адским адищем» и «говнистым говнищем». И теперь хотите вот так запросто сразу перепрыгнуть в счастье.

– Да ладно, друг, не парься. Я, честно говоря, стрелял по-македонски, от бедра, наудачу, так сказать, не был уверен, что у тебя есть такой редкий напиток. Черт, надеюсь, ты хотя бы не клофелинщик, потому что тырить у меня все равно нечего.

– В некотором роде я хозяин этого заведения. А что касается напитка, то в естественной природе его действительно практически нет, но у меня тут эксклюзивные напитки на любой вкус и кошелек. Ты же понимаешь, что каждое приключение имеет свою цену и не всегда есть возможность узнать ее в начале путешествия.

– Слушай, честно говоря, по нынешним временам твоя речь звучит как-то двусмысленно, мягко говоря. Я бы сказал, что один в один как барыга сейчас разговариваешь, который паленую наркоту сливает. Но тут с общим антуражем заведения явно неувязочка, если это действительно твой бар. Слушай, а можно, например, не счастье заказать, а скажем, какие-нибудь сверхспособности? Ну там, по воде ходить?

– Можно, конечно, но сразу скажу, что тебе такое сейчас не по карману. И почти никому на этой планете не по карману, потому что есть разница между получением сверхспособностей и сверхкачеств, как в твоем заказе.

–То есть в целом абсолютно каждый человек может стать счастливым при желании?

– Совершенно верно, если посетит мой бар.

– А вот, например, взаимная счастливая любовь?

– Никаких проблем. Такой заказ тоже относится к сверхкачествам, а не сверхспособностям. Еще великий Чехов говорил, что не существует такого урода, которому не нашлась бы пара. Правда, это он говорил про писателей и читателей, но к отношениям между мужчинами и женщинами это тоже относится в полной мере. Проблема несчастливой любви совершенно надумана в вашем обществе. Я уже говорил тебе сегодня, что настоящая любовь бывает только взаимной. Впрочем, для тебя эта информация сейчас не очень актуальна. Таковы правила, один заказ за вечер, а ты свой выбор уже сделал.

– Товарищ инженер, ну вы хотя бы понимаете, насколько это ваше предложение об эликсире счастья антинаучно, – сделал я последнее слабое усилие сопротивляться приключению, пусть и такому дурацкому, а заодно слегка вывести самоуверенного «инженера» из себя.

– Попытки ваших ученых заглянуть на технический этаж мироздания – всего лишь еще одно из бесконечных отражений их заученной тупости. С тем же успехом червяк может делать вид, что ему доступно понимание устройства адронного коллайдера, и претендовать на полноценное участие в международных проектах по его использованию. И да, есть еще один нюанс, о котором ты должен знать. Напиток сработает только в том случае, если твои намерения чисты.

– В смысле? Нет, ну все это уже превращается в натуральный фарс. Опять какие-то дополнительные условия.

– О нет, я бы даже не предложил тебе напиток, если бы считал, что ты ищешь легко жизни. Это прямой путь на новый круг перерождения.

– А я чего ищу?

– Себя, конечно.

– Слушай, ну реально, чего ты вола… тянешь. Сколько можно этой болтовни?

– А ты чего хочешь, чтобы я просто так дал тебе стакан с напитком, который кардинально изменит твою жизнь? Типа расписался в журнале за выданный артефакт, поставил дату и прощай?

– Ну да. Точнее, погоди, ты про журнал серьезно сейчас?

– Нет, шутка.

С этими словами фальшивый инженер обошел барную стойку, за которой уже никого не было. Я огляделся вокруг, и отметил, что в зале тоже пусто, кроме нас, никого нет. Когда я повернулся назад, то увидел в руках моего собеседника одну из пузатых бутылок и пустое место на витрине, откуда он ее, по всей видимости, взял. Инженер прищурил один глаз, достал откуда-то из-под стойки бокал и наполнил его чуть меньше, чем наполовину слегка вязкой фиолетовой жидкостью. Цвет напитка меня не сильно удивил, красители сейчас любые делают, но вот сама посуда для напитка оказалась необычной. По форме это был скорее небольшой кубок из прозрачного стекла. Красивый золотой узор на тонких стенках бокала изображал замысловатый цветочный орнамент. Странным было то, что поверхность бокала при этом оставалась совершенно гладкой на ощупь, будто узор размещался непосредственно внутри стекла.

– Оно?

– Да.

– А почему половина?

– Больше нельзя, ты пить собираешься? Мы, вообще-то, сегодня закрываемся, ты что, объявление на входе не видел?

Дальнейшую тираду и бормотания «инженера» я почти не слушал. Похоже, было уже совсем поздно, и вдруг понял, что очень хочу спать.

Я взял напиток и на всякий случай понюхал его. Не так, как проверяют новые запахи обычные люди, а как учат химиков: подогнал к себе воздух над бокалом ладонью свободной рукой. Пахло вполне обычно, каким-то разбавленным алкоголем и немного синильной кислотой. Бог мой, чего ж они сюда намешали? С тех пор как был студентом, не пил пафосных коктейлей, единственная честная цель которых состояла в том, чтобы позволить человеку максимально быстро напиться, как правило, с тяжкими утренними последствиями для организма в виде пустыни Сахара во рту и разобранного на огромный пазл агонизирующего мозга.

На вкус коктейль оказался еще хуже, чем на вид. Эликсир счастья был слишком явной бутафорией. Обычное полусладкое шампанское и довольно невысокого качества. А я ведь почти ему поверил. Ну и дельцы, хорошо, что не мне платить за эту дрянь. Как-то даже не солидно после всех этих разговоров о высоких материях. Похоже, опять обманулся внешностью. Я все же немного расстроился такому банальному окончанию приключения и разрешил мыслям ползти в любом угодном им направлении и, похоже, опять проговорил свои мысли вслух.

– Знаешь друг, а красивые тут у вас стаканы.

«Инженер» ответил, что это на память, то ли об Александре, то ли об Александрии. Вслушиваться уже не было сил, через меня будто начал протекать и уносить с собой невидимый мощный поток, а я изо всех сил сопротивлялся этому потоку. Я даже поднял руку к лицу, чтобы убедиться, что тело мое осталось стоять на месте и попробовал как-то сформулировать нахлынувшие на меня чувства.

– После шампанского хочется писать, а любовь стоит того, чтобы ради нее рисковать. Правда ведь?

– Правда, мой друг. До встречи на другой стороне.

– Если бы все было так просто.

Он не ответил. Музыка прервалась.

Жизнь на свободе

Я проснулся в своей съемной квартире и лежал на разложенном диване с закрытыми глазами в полной уверенности, что каким-то образом могу видеть комнату и все происходящее в ней в мельчайших деталях даже через закрытые веки. Вот мой диван, спереди окно, задернутое бордовыми плотными шторами, слева открытая дверь в коридор, потом телек на тумбе со стеклянными дверцами, за которыми стоит батарея оставленных хозяевами DVD-дисков, сзади шкаф-купе из ИКЕИ во всю стену. Передо мной задернутые плотные бордовые шторы, на полу – вытертый ковер.

Почему-то я видел все эти предметы обстановки одновременно, а в голове вертелось сразу несколько потоков мыслей, которые удивительным образом распараллелились и не мешали друг другу. Я вспоминал свое детство, как мы долго жили вместе с папиными родителями в старенькой пятиэтажке на втором этаже. Особенно вспоминал бабушку Веру. Почему-то именно ее, а не деда Илью, начальника железнодорожной станции, которым бабуля с ее 4 классами образования безбожно крутила как хотела. Сидя на темно-желтом продавленном диване, Вера любила рассказывать мне про старые времена, про родственников ни одного из которых я не знал, про их испытания и как им удавалось выжить, спасаясь то от войны, то от голода, то от доносов соседей. Сейчас эти истории всплывали в моей голове одна за другой, а я не мешал им, смотря как кино на жизнь многих поколений своих предков.

Однажды бабуля раздобыла краску и покрасила стены в их квартире в Пензе. Бабуля была очень творческим человеком, поэтому она не стала красить стены обычным способом, а использовала в качестве трафарета старый тюль. Получилось очень красиво. Когда соседи это увидели, они написали на бабулю донос, что она беглая дворянка и прячет золото. Деда тогда забрали в милицию и продержали 8 месяцев в тюрьме. Но потом, конечно, отпустили, потому что никакого золота не нашли, его просто не было. Еще бабуля говорила, что у них в семье было принято одну из девочек называть именем Вера. Это странно, потому что ее родители по происхождению были немцами, а какие в германии могут быть Веры? Разве что только Вероники?

Параллельно с этим я смотрел и другую историю, которую рассказывала мне бабушка. Вот родители бабушки Веры – Иосиф и Бронти. Они едут в длинном пыльном обозе, спасаясь от Первой мировой войны. Иосиф старается не отходить от телеги, где спрятаны дорогие коллекционные охотничьи ружья. Вот он вынимает из кармана пиджака большую связку ключей и грустно так, с удивлением улыбается:

– Вот ведь странно, жена, ничего этого уже нет, а ключи остались.

Да, ничего уже нет. Уезжая из Польши, они подожгли свое поместье и мельницу, крупицы огромного состояния родителей, которые достались Бронти в наследство как самой младшей. Но это все в прошлом, ни Польши, ни Германии она больше не увидит – впереди бесконечные степи Узбекистана, сложная беременность и пыльная захолустная Арысь, где она умрет от заражения крови после тяжелых родов. И пусть сияющее над головой солнце уже знает об этом, сейчас Бронти еще жива и красива, а я чувствую, как она радуется согревающим лучам солнца, и ей почти не жаль, что ничего уже нет, что тяжелая связка ключей брошена в дорожную пыль и что бесконечная дорога запружена телегами беженцев, что музыка наполняет пространство. Музыка? Нет, что-то другое, для чего нет слова в языке людей, но ближе всего все же музыка. Музыка красоты мира, музыка бесшумных шестеренок ткани, из которой сотканы пространство и время. Музыка благодарности за существование, пронизывающая все слои реальностей в бесчисленных вселенных, наполняющих разум Творца.

И эта музыка сейчас жила во мне, я и есть музыка Творца. Как такое может быть, что со мной произошло? Я чувствовал себя и пылинкой, сверкающей в луче солнца, и одновременно огромным солнцем, наполняющем пылинку светом изнутри.

Бахрома нитей в душе из когда-то оборванных связей и обид соединилась в целостное полотно спокойной радости, пронизывающей все, что существует во всех вселенных, бережно играющих в иллюзии пространства и времени, то есть меня самого. Вы думаете, что это звучит слишком… как-нибудь, но это не имеет значения, т. к. вполне отражает ощущения в открывшемся мне бесконечно длящемся сейчас.

Каким-то образом мне вот так вдруг удалось отвязаться ото всех столбов, к которым успевает привязать себя человеческая личность с момента рождения. Понял, что только я сам являюсь необходимым и достаточным компонентом своего гармоничного состояния, субъективно трактуемого как счастье и не зависящего от того, что происходит во внешнем окружении.

Я чувствовал изменения, произошедшие со мной, и в то же время разумом понимал, что они абсурдны с точки зрения любого вменяемого человека. Ведь им для счастья нужен повод, внешняя причина, в которой они будут пытаться разглядеть себя, не понимая, что все это совершенно необязательно. Зачем пользоваться батарейкой для фонарика, если Братская ГЭС стоит у тебя под окном и дом электрифицирован на стадии строительства. Это же просто нелепо.

Только не подумайте, что я потерял способность мыслить и анализировать. С этим все было в порядке, так что разум занимался привычным для себя делом: попытался понять, что произошло с моими чувствами и ощущениями. Может, мне просто что-то вкололи, какой-то долгоиграющий наркотик, вызывающий эйфорию? Или какое-то производное скополамина, которым пользуются военные для внедрения ложной экранной памяти. Да, мысли никуда не делись, они по-прежнему привычно роились в моей голове. Хотя роились – не вполне подходящее слово. Что-то все же изменилось. Мыслей было, как обычно, очень много, но теперь их движения скорее напоминали льдины на вскрывшемся Енисее. Да, их было много, они наталкивались друг на друга, подминая под себя цепочки размышлений и раскалываясь на фрагменты, но все это стало каким-то более плавным, а сам я, вечный обитатель фарватера, теперь переместился на берег и наблюдал величественное проплывание мыслей в моей голове как бы со стороны.

Похоже, есть только один способ проверить, что со мной произошло, если это состояние пройдет, значит, оно индуцировано какой-то химией, и, может, меня даже попытаются подсадить на какой-нибудь новый наркотик, но я подумаю об этом позже, когда выяснится, в чем дело.

Я ходил счастливым целый день, и хотя мое состояние счастья стало не настолько ярким, как при пробуждении, оно как бы закрепилось и зацементировалось во мне. Чувствовал абсолютную устойчивость своего состояния. Потом мое внимание постепенно стало распространяться и на окружающий мир. Я ходил по улицам и наслаждался наблюдением за окружающим миром и за собой. Не могу сказать, что чувства замкнулись на мне самом, и я перестал сопереживать другим людям. Но моя психика будто выстроилась каким-то новым способом, при котором она не травмировалась при контакте с чужим горем или со своими собственными неудачами. Пожалуй, это можно сравнить с выстраиванием рациональных углов бронирования на танке, при котором снаряд рикошетит от поверхности, не причиняя значительного вреда, несмотря на огромную кинетическую энергию. Только в моем случае под рациональными углами пересобралась вся психическая оболочка моей личности. Например, вместо чувства горечи и собственной неполноценности я почувствовал глубокую благодарность ко всем женщинам, которые когда-либо отвергли меня.

Сосредоточив внимание на этом моменте, я даже понял, что могу в общих чертах сформулировать за что именно: за то, что они оказались честнее и мужественнее меня на тот момент времени; за то, что помогали мне увидеть и осознать мои слабые места, помогали стать лучше и сильнее. А главное, я в полной мере осознал, что для любви и счастья не нужны условия. И это было настолько ярко и очевидно, что я рассмеялся. Ну действительно. Разве ребенок, который ест мороженое, менее счастлив, чем миллиардер, который может купить все, но получает от траты своих денег лишь слабую тень от того наслаждения, которое испытывает ребенок от мороженого или конфеты, или от того, что мама погладила по голове. Иллюзия того, что счастливым меня сделает что-то конкретное и одно больше не довлела надо мной.

Сейчас я в полной мере ощущал бесконечное множество путей для счастья, доступных лично мне и прямо сейчас. На работу, естественно, не пошел, т. к. это действие не отвечало внутренним потребностям моей души на текущий момент. То есть можно было бы попробовать искусственно повысить внутренний уровень тревожности и стресса в организме, но я почему-то был уверен, что это не сработает. А тратить время на пустые разговоры и действия в моем нынешним состоянии было бы совершенно неинтересно, а значит, необоснованно.

Анализируя свое состояние, я пришел к выводу, что стал иначе слышать людей. Стал понимать не внешнюю сторону произносимых ими слов и фраз и внутренний смысл того, что они пытались донести. Подобно тому как человек незнакомый, с английской морской лексикой, услышав команду «allhandsup!!», просто поднимет руки, а если рожден в России, то еще и промотает в голове какие-нибудь неприятные ассоциации с нацистами, поймавшими партизан и ведущими их на расстрел. В действительности, эта команда – просьба о помощи, точнее, даже приказ о необходимости присутствия всех, имеющих руки на палубе из-за наличия срочной работы всему экипажу. Так и я, слыша человеческие жалобы на жизнь, ругань, или обычную болтовню ни о чем, стал понимать внутренний смысл разговоров, содержащих просьбы о помощи, благие пожелания, страхи за будущее, нежелание жить. Я сам удивился, вдруг осознав, что половина московских ламберсексуалов, бодро подруливающих к барбершопам на гироскутерах, моноколесах и электросамокатах, тайно мечтают застрелиться от бессмысленности своего существования на балконе облезлой хрущевки, чтобы не смотреть на комнату, которую так и не удалось превратить в лакшери лофт успешного стартапера, поднявшегося на арбитраже крипты.

Были и обратные истории, когда внешне мрачные и тяжелые разговоры на самом деле сияли внутренней правдой и ранее незаметными для меня связями и смыслом, которые еще больше наполняли меня внутренней радостью.

В целом, пока все протекало очень благополучно для меня. Я позвонил на работу и взял отпуск за свой счет на две недели. Мне нужно было адаптироваться к своему новому состоянию, т. к. некоторые его недостатки начали проявляться еще в мой первый день счастья. Первая сложность заключалась в том, что мне ничего не хотелось. Я был полностью удовлетворен своим положением на всех уровнях пирамиды Маслоу. Точнее, даже не так, меня вполне устраивала и перевернутая пирамида, то есть я был удовлетворен не только сытостью, но и голодом, не только безопасностью, но и столкновением с возможной опасностью, не только богатством, но и нищетой. Я был вполне удовлетворен даже всем множеством своих жизненных коллизий и даже легкой тоской по прошлой дисгармонии. В этой ситуации, мой разум, утратив свое доминирующее положение в системе управления, переключился на один из немногих оставшихся в его распоряжении видов деятельности – чисто теоретические изыскания в области обоснования моего существования на Земле. Если у меня теперь все есть, то тогда зачем я? Этот вопрос меня не мучил, а скорее, представал в формате занятого парадокса, загадки, которая служила своего рода якорем, удерживающим меня от полного мотивационного разобщения с миром людей. Вопрос «зачем я» люди обычно задают, когда попадают в условия относительного комфорта с хотя бы частично заполненными уровнями потребностей пирамиды Маслоу. В остальном моя жизнь превратилась в чистое наслаждение состоянием «быть здесь и сейчас». Было совершенно невозможно делать что-либо социально полезное в таком состоянии счастья, и я начал понимать, что именно лежит в основе способности людей создавать объекты материального мира. Как же прав был Лев Николаевич, сказав, что ему не хватает для создания нового романа энергии заблуждения. Все верно, миром движет иллюзия неудовлетворенности, иллюзия недостаточности.

Разумеется, мысль о том, что тело мое скоро погибнет при таком раскладе, нисколько меня не печалила. Чтобы лучше изучить себя, я начал заниматься тем, что мне давно хотелось и на что постоянно не хватало времени, но все это было как бы между прочим.

Я мог целый день бродить по городу или наслаждаться ничегонеделанием, сидя на лавке в каком-нибудь дворе, и наблюдать за играми детей на площадке, бездомными собаками или просто каплями дождя. Мне понравилось гулять в центре Москвы. И только потом стало понятно, почему именно здесь. На тот момент времени мне даже не приходило в голову, что окружающие тоже стали относиться ко мне иначе.

Через три дня после своего нового рождения я опять пошел на прогулку по Тверской, останавливаясь, чтобы рассмотреть каменные завитушки и скульптурные композиции на домах. Мне понравилось сидеть на краю фонтана у памятника Пушкину. Потом я просто долго стоял перед памятником, пытаясь почувствовать, как жил этот человек и как он накопил такой мощный потенциал неудовлетворенности? Через некоторое время я очнулся от своих мыслей и почувствовал, что за моей спиной кто-то стоит. Человек прошел немного вперед и встал рядом со мной плечом к плечу.

Я чуть не подпрыгнул, когда оказалось, что незнакомец – давешний инженер-осчастливливатель из бара.

Он старательно изобразил удивление на лице, будто оказался здесь совершенно случайно, и моя персона нисколько его не заботила. Псевдоинженер был в том же костюме, но без шляпы и с длинным зонтом-тростью в руках. Спокойно осматривая памятник, псевдоинженер, судя по легкой полуулыбке на лице, предавался каким-то приятным для себя воспоминаниям.

– Между прочим, вы совершенно правы, считая, что погибнете от своего ничегонеделания. И да, вы правы, Александр Сергеевич мучился и тяготился от чудовищной внутренней неудовлетворенности. Но знаете, сумел найти изящный выход из этой ситуации, известный, впрочем, любому монаху любой конфессии. Он мастерски научился владеть своим вниманием, сосредотачивая его на правильных мыслях и действиях. В ваше время такой навык обычно называют медитацией.

Внутри меня все оставалось спокойным, и я еще раз понял, какое это наслаждение – общаться с другим существом, не пытаясь понравиться или показаться умным, просто делиться своими мыслями.

– Про Пушкина – это явно какая-то байка, он не мог заниматься медитациями, если только вы не дали ему тоже чего-нибудь выпить.

– Во-первых, предлагаю вернуться к общению на ты. Во-вторых, Иван, уверяю тебя, поить Пушкина не было никакой необходимости. Сам Саша описывал свой талант иначе, он говорил, что вдохновение – это умение привести себя в рабочее состояние. Суть от этого не меняется.

– Немного странно общаться на ты, когда я даже не знаю твоего имени. Про себя я называю вас инженером или Асмодейчиком.

–А вот это зря. Слова вовсе не так безобидны, как люди привыкли думать. Лучше не давать явлениям, которые ты не понимаешь, необдуманные имена, это может иметь очень негативные последствия.

– Так как тебя зовут на самом деле?

– Много как. В моей звездной системе меня называют именем из 84 букв, ты его не запомнишь. В большинстве миров я известен как Мархаб, Дхритараштра, Мефисто и даже Симеон.

– Тогда я буду называть тебя Мефисто. Чему ты улыбался, когда смотрел на памятник? Я подумал, что ты вспомнил о чем-то приятном.

– Так и есть. Я вспомнил, как открывали этот памятник. Достоевский тогда произнес такую прочувствованную речь, что мы все чуть не расплакались, а Тургенев так вообще сразу побежал к Федору Михайловичу, чтобы уж окончательно и бесповоротно помириться. Поверьте, нечасто памятники поэтам возводят на деньги, собранные у простых людей, а вот для Саши собрали. И совершенно заслуженно, по всем конам.

Мефисто замолчал на какое-то время, потом продолжил.

– Многие люди могут написать хорошие грустные стихи, но вот стихи, полные радости, если говорить о хороших стихах, – большая редкость. Их мало даже у Пушкина, а ведь он был настоящим пророком. Нынешним даже близко к нему не приблизиться. Саша с таких высот доставал правила жизни, что для вашего провинциального мира это можно расценивать как истинное чудо.

– А что, сейчас тоже есть пророки?

– Конечно. Пророки есть всегда. Это ведь не титул, а функция. И если бы никто эту функцию не выполнял, то ваш мир давно бы погиб… с вашей-то жаждой… приключений. Вот зачем, спрашивается, вы вздумали переставлять этот памятник? Мне больше нравилось, когда он смотрел в другую сторону, на Страстной монастырь, в этом был определенный символизм и глубокий смысл. А теперь поэту приходится вечно смотреть в свое прошлое, на Тверской бульвар, по которому маленький Саша гулял в детстве.

Было похоже, что Мефисто просто дурачится, т. к. с его лица не сползала лукавая усмешка. Мне веселиться вовсе не хотелось.

– У Пушкина и вправду много сильных мыслей. Можно даже назвать их пророческими, но в то же время мы, люди, очень аккуратно относимся к присвоению таких регалий. Я бы не стал называть Пушкина пророком, во всяком случае, не буквально.

– И напрасно. Я еще раз хочу подчеркнуть, что пророк – это вовсе не регалия в смысле некоего титула, это функция сотворения нового, которую могут осуществлять очень немногие люди, особенно в ваше время. Кто мысль божественную на Землю смог провести – тот и пророк. Никак иначе.

Впервые за время моего счастливого существования внутри шевельнулось какое-то чувство противостояния. Мне по какой-то причине не хотелось, чтобы он оказался прав, и в то же время я чувствовал азарт, связанный со спортивным интересом переспорить кого-нибудь. В моем поведении не было тяжелой мстительной жажды самоутвердиться. Скорее, я увидел в Мефисто достойного соперника, т. к. и сам любил поразмышлять на тему «роли личности в истории» в своей прежней жизни. Кажется, я нашел себе интересное развлечение на ближайшие пару дней.

– Ты просто играешь терминами, почтенный Мефисто. Совсем необязательно выдумывать из Пушкина какую-то хтоническую сущность, притаившуюся от начала мира, дабы излить в самый неподходящий момент всю правду на человеческое стадо. Тебе ведь знаком принцип бритвы Окама. Так вот, все твои мысли можно сформулировать гораздо проще, без мистики и пафоса. Просто за людьми талантливыми всегда стоит способность к сильным мыслям. В смысле, к таким мыслям, которые способны сами прокормить себя энергетически, сами прийти в жизнь, материализоваться и стать частью жизни, частью общества людей.

– Прокормить себя энергетически.

Мефисто будто пробовал эту фразу на вкус. Он заулыбался во весь свой рот.

– Неплохо, очень неплохо. Кажется, я в тебе не ошибся. И после этого ты упрекаешь меня в склонности к мистике. Вот уж действительно, эликсир счастья не делает людей более логичными.

– Кстати, об эликсире. Мефисто, в чем причина твоего появления. Мне вполне хватает логических способностей, чтобы понять, что ты здесь не просто случайно гулял, а я тебе зачем-то нужен. Ты же в курсе, что мне и без тебя хорошо, и без таких, как ты, если ты представляешь какую-то организацию.

– Да, знаю.

– Тогда почему ты просто не оставишь меня в покое? Найди себе какого-нибудь собеседника поважнее или поумнее, если это твой способ развлекаться, я простой человек.

Мефисто на несколько секунд явно задумался, будто пытаясь подыскать правильные слова.

– Скажем так, я и сообщество, которое я представляю, видим этот вопрос несколько иначе. В соответствии с нашим пониманием вопроса, не бывает простых людей и непростых. Превосходство одних людей над другими абсолютно иллюзорно. Каждый человек как кусочек мозаики в большом пазле. Он может не знать своего места, но оно есть и его кусочек картинки ничем не хуже и не лучше других. Без него вся картина сразу станет незаконченной, неполной и с большой непоправимой дыркой.

– Ну? А я-то вам зачем, мне нет дела до дырок и выпуклостей.

– На твоем месте я не стал бы так опрометчиво спешить с выводами. По нескольким причинам, о которых смогу рассказать тебе немного позже. Пока я просто прошу тебя очень серьезно относиться к своим словам и мыслям, т. к. они из-за твоего нового состояния имеют существенно больший вес в общем балансе, чем мысли обычного спящего человека. Сегодня я пришел поговорить с тобой о другом. Хотя там, в баре, ты сам попросил меня об эликсире счастья, вмешательство с моей стороны в твою жизнь было значительным. То есть я некоторым образом вмешался в положение твоего кусочка мозаики в общей картине мира. Это значит, что ты перестал выполнять свою функцию на том месте, где находился, и в то же время не начал выполнять новую функцию, которая соответствует твоему состоянию.

– То есть ты теперь хочешь меня припахать еще и к достижению каких-то своих целей? Напомни мне, если я ошибаюсь, но насколько я помню, никакого контракта кровью или там хотя бы устно мы на этот счет не подписывали, и я тебе ничего не должен.

– Да, не подписывали. Все верно. Но это не отменяет того факта, что наше совместное действие нарушило равновесие системы. Рисунок калейдоскопа изменился, но один кристаллик как бы завис в воздухе и пока не приземлился, не встроился в общий рисунок. В отличие от калейдоскопа, для мира такая ситуация довольно опасна. Поэтому я должен убедиться, что ты вполне совпадаешь со своим новым местом во вселенной.

– И в чем же, по-твоему, мое предназначение в этой мозаике?

– В этом заключается еще одна трудность нашей ситуации. Я не могу сказать тебе об этом, в некотором роде об этом вообще бессмысленно говорить. Могу лишь помочь тебе почувствовать, это допускается правилами.

– Ну раз должен, помогай, а я уже решу, мое это место или нет.

– Собственно, сегодня я только хотел поделиться с тобой мыслью одного умного человека, которую вспомнил на досуге: «Нет более жалкого и бессмысленного существа на Земле, чем женщина, которая забыла, как любить, и мужчина, который забыл, как мечтать».

– Вообще-то, это не один умный человек, а это моя фраза из студенческого дневника, который я вел на первом курсе в универе. Я тогда был влюблен и глуп.

– Всего хорошего. Еще увидимся.

Мое «постой» было обращено уже к пустому месту. Он вроде бы и не пропадал, а будто бы просто привиделся мне, т. к. его исчезновение не внесло в окружающую картину абсолютно никаких изменений. Дети с мамами продолжали кормить голубей. Голуби совершенно спокойно прохаживались по тому месту, где только что стоял человек. Точнее, не человек, а кто-то так убедительно изображающий из себя человека.

Пытаясь обдумать и прокрутить в голове только что состоявшийся разговор, я побрел в сторону Кремля. Дошел до Александровского сада. Конец марта, земля была еще холодной, но уже сухой, я уселся под одним из деревьев, прислонившись к стволу. Оставленная кем-то картонка, на которой я расположился, еще хранила тепло человека, примостившегося тут до меня.

Ну и странный этот Мефисто. То чопорным всезнайкой притворяется, а то вдруг в сентиментальные воспоминания ударяется из не такой уж далекой истории. Может, это просто дух какого-нибудь не в меру сентиментального масона, застрявшего между миром живых и мертвых? Какой-нибудь ловец душ из неудачно погрузившихся в мир оккультизма? Что-то уж больно часто он всяких масонов поминает. Взять хотя бы Пушкина.

Уголком глаз я уловил еле заметное движение, и Мефисто оказался в мгновение ока сидящим рядом со мной. Трава под ним оставалась не примятой, будто он совсем ничего не весил. Может, у меня все же галлюцинации, и я просто шизофреник?

– Извини, было срочное дело.

Мефисто бесцеремонно ущипнул меня, и на руке остался след в виде глубокого белого контура пятиконечной звезды.

– Вот видишь? Никакой шизофрении, чистая объективная реальность. Разумеется, я не сентиментален в человеческом понимании, просто мой диапазон видения значительно шире, чем ваш, и я пользуюсь этим инструментом, чтобы делиться с тобой информацией, необходимой для твоего выживания. Ты и представить себе не можешь, какой это адский труд: помогать вам приоткрыть ваше собственное сознание. Благо у меня есть для этого все необходимое, я нахожусь на гораздо более высоком уровне эволюции.

– И в чем конкретно это выражается? Приведи пример.

– Например, сейчас, глядя на этот газон, где мы сидим, ты видишь только траву, кусты и туристов, а я вижу время, протекающее через это место, прошлое и возможные варианты будущего. Я вижу и этот подстриженный газон, и, например, болотистые берега Неглинки под стенами Кремля, оставшиеся для вас в далеком прошлом. Для меня все происходит одновременно и прямо сейчас. Я вижу, как бурный весенний поток облизывает массивные опоры Троицкого моста, и бабы с опаской полощут в нем свежевыстиранное белье. А ты можешь лишь теоретически знать о том, что в трубе под Александровским садом находится жалкое подобие почти умершей реки.

–То есть вас там в мире духовных сущностей не учат, что подглядывать за чужими мыслями нехорошо? Или наше человеческое прайвеси – право на личную жизнь – для вас ничего не значит?

– Какое может быть прайвеси в бане и в мире бесконечного единства?

– Ну тогда приставать ко мне тем более не имеет смысла, если вся ткань времени уже соткана, так сказать.

– Все вовсе не так однозначно. Логика творца довольно сильно отличается от человеческой и даже от логики таких, как я. Только он может держать все в балансе и видит все процессы в объемной логике. Понять ты это не сможешь, но получить представление о логике Творца возможно. У китайцев есть такая пословица: полководец проиграл сражение потому, что на его похоронах не был соблюден ритуал. Вот на что похожа логика Творца. Твоя текущая ситуация довольно запутанная, и даже я пока не очень понимаю, что происходит. Далеко не всеми процессами, которые я вижу, могу управлять. С тобой в баре вышло примерно так. Я старался максимально избежать воздействия на твою судьбу, но по некоторым признакам в результате нашей встречи ткань времени получила повреждения из-за моего вмешательства в твою судьбу. По всей видимости, система сочла нашу встречу в баре нарушением баланса сил. Если этот разрыв поедет дальше, как стрелка на женских колготках, это может привести к очень нежелательному сценарию для Земли.

– Прямо для всей Земли? И как же ты такое допустил?

– Это сложно объяснить. Как это ни странно звучит, но мне нужно больше времени, чтобы разобраться в возможных последствиях. Для этого мне понадобится твоя помощь. Сейчас твое состояние очень яркое, и ты многое не замечаешь. Пожалуйста, обращай внимания не только на свое состояние, но и на то, как ты влияешь на окружающих людей. Твое состояние тоже играет большую роль, но сейчас нам, именно нам, важно разобраться в том, как ты резонируешь с окружающими людьми. Это все, что я хотел сказать тебе. До встречи.

С этими словами Мефисто исчез в той же манере, как и в прошлый раз.

Честно говоря, я не придал его словам большого значения.