Отрывок из книги
Париж просыпался лениво, сдержанно, словно не желая расстаться с дрожащим предрассветным сумраком. Мокрые брусчатые улицы ещё хранили в себе дыхание ночного дождя, а воздухе витал аромат жжёного каштана, старого кофе и чего-то тонкого, почти забытого, напоминающего запах пыли времени. Город, казалось, жил не по часам, а по памяти: каждый угол, каждый оконный карниз здесь напоминал не о настоящем, а о том, что уже случилось – и что ещё может повториться.
Александр Морель стоял на левом берегу Сены, возле букинистической лавки, приютившейся между антикварной галереей и полуразрушенным кафе. Рынок на набережной Сен-Мишель, казалось, существовал вне времени. Здесь дни текли иначе – как в архиве, где ему приходилось проводить недели: шепчущие страницы, облупленные папки, ржавые печати и имена, давно исчезнувшие из живой речи. Он умел видеть ценность в вещах, которых другие уже не замечали. Его взгляд скользил по привычному хаосу на витрине: чернильницы с разбитыми крышками, карты с латинскими подписями, старинные ключи, не подходящие ни к одному замку. И вдруг среди всего этого он заметил серебряные часы, с едва заметной гравировкой. Не броские, не редкие на первый взгляд. Но в их корпусе было что-то – не в форме и не в цвете, а в тишине, которую они словно излучали. Он поднял их, будто инстинктивно узнав в них то, что давно искал. Крышка открывалась туго, скрипя пружиной, как дверь в заброшенной комнате. Внутри нацарапаны были три буквы: “Ф.М.Д”. Почерк старинный, почти стертый, но уверенный.
.....
– Ещё бы вы понимали, – ответила она так, будто разговаривала не с ним одним, а с многими, кто задавал ей этот вопрос прежде. – Вы привыкли думать, что время – это дорога. Прямая, извилистая, но односторонняя. Мы все так думаем. Нам так удобно.
Она подошла ближе, и в этом не было ни угрозы, ни навязчивости – только простое, человеческое движение. Словно кто-то садится рядом на пустую скамейку.
.....
