Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
Учитывая огромный ажиотаж, который возник в связи с Днями толерантности в среде, так называемых, дворянских организаций, отделам ведомства «Три кашалота» генерала Бреева было вменено в обязанность взять под особый контроль до десятка подобных клубов, где, безусловно, интересы многих членов так или иначе вращались вокруг каких-либо сокровищ, фамильных кладов и даже залежей драгоценных металлов. Отделу «Сармат», возглавляемому капитаном Крыншиным, было поручено продолжить изучение имеющегося рукописного жизнеописания Ивана Протасова и в нагрузку… клуб «Наследников вождя Монтесумы». Тем более, что в Москву ожидалось прибытие делегации из Мексики и других стран Центральной Америки. Должны были также приехать французы, англичане, исландцы и голландцы, итальянцы, греки и турки – потомки тех, кто когда-либо служил русской императорской семье. Разумеется, Москва и Санкт-Петербург были богаты на наследников и тех, кто восставал против царской власти, «пугачевцев», «крайне левых революционеров», «троцкистов» и прочих, и поныне призывающих бросить русский народ в топку мировой революции. Всем в Дни толерантности была предоставлена возможность провести свою акцию. Единственным условием было – установить бюст или памятник своему любимому царю, вождю, предводителю. Не позволялось это лишь в отношении тех личностей, кто выступал против интересов России. Однако это решение власти не всем показалось любезностью, кто-то посчитал его провокацией, ибо вопрос о том, что в истории считать к пользе России, а что к ее вреду и являлся самым главным камнем как истины, так и ее преткновения.
Кто-то стоял за княгиню Ольгу, умертвившую собранных на пир гостей под предлогом подписания мирного соглашения и, тем самым, укрепившую Русь и открывшую ей путь к православию. Кто-то считал ее кровавой злодейкой, не сдержавшей данного слова и совершившей убийство сначала одних, а на их поминках – еще и многих их поминавших. На что дворяне «рюриковичи» клуба «Праведность княгини Ольги» возражали: князь Игорь был сам виноват, не довольствуясь полученной данью от древлян, сказал дружине: «Идите с данью домой. А я возвращусь и похожу еще». И отпустил большую дружину домой. А сам с малой дружиной вернулся, желая большего богатства. В ответ древляне с князем Малом порешили: «Если повадится волк к овцам, то вынесет все стадо… если не убьем его, то всех нас погубит, и, выйдя из города Искоростеня, убили его». Так излагались те события в «Повести временных лет» Нестора-летописца. Другие сохранившиеся данные свидетельствовали о свирепой расправе над князем Игорем: «захватили в плен, привязали к верхушкам деревьев, разорвав надвое». После древляне приплыли на лодке по Днепру в Киев – двадцать «лучших мужей» посватать княгиню Ольгу их князю Малу в жены. Велев оказать честь послам и торжественно донести их на лодках до ее дворца, княгиня бросила их в вырытую яму под крики ужаса и мольбы о пощаде. Затем спросила их, глядя в яму: «Хороша ли вам честь?» И услышала: «Горше нам Игоревой смерти», а потом закопала их заживо. Якобы удовлетворившись местью, Ольга согласилась на замужество и попросила прислать знатных людей княжеского рода, купцов и бояр, а затем сотворила «молвь» – истопила гостевую баню, с условием «измывшеся» идти к ней затем на смотрины. Но заперев в «истобъке», подожгла ее и сожгла избранников заживо. Затем направилась с дружиной к древлянам с песнями и музыкой, сказав: знатные люди ваши идут следом, а мы устроим состязания в игрищах – кто из вас еще чудо-богатыри, дворянкам моим в женихи годные. А после напоила их всех, восхваляя, а как бросили все оружие, сраженные ее красой и добротой, приказала убить и их тоже. Через год, когда не смогла взять все древлянское царство, вдруг попросила не дани, а в знак примирения «от каждого двора по три голубя и по трое воробьев… ибо утомились вы в осаде, потому дайте мне лишь сие малое». А затем, как стемнело, привязала к каждой птице трут, подожгла его и пустила на волю. Когда во время пожара в своих домах древляне покидали город, княгиня ловила их в поле и в лесу и убивала, и отдавала в рабство. А кто остался жив, на тех наложила дань, – как писал летописец, – «дабы перекрыли дань золотом за годовую задолженность, о которой никем из древлян, «помимо того, где мед и меха», княгине Ольге сообщено не было». Эту информацию железный мозг «Сапфира» выделил особо. Теперь становились более понятными ее мотивы так яростно пытать взбунтовавшихся подданных. Драгоценности, собранные дружиной ее мужа князя Игоря словно растаяли в воздухе. «То есть, – радостно потер руки Крыншин, – мы имеем то, что несколько возов с золотом и серебром до сих пор лежат где-то в тайнике!.. Как сказано: «было все перерыто окрест и в полях, и в лесах, и в домах, и в беличьих дуплах», но ничего не нашли, «рази кости еще перестлать да тем не надоумилась», а велев все погосты крестить и церкви ставить и бить в колокола, «дабы строитца миру Святыя Троицы и бысть пастве руска пред ни стояв в колени молится».
.....
Ай да Крыншин! Но как он, Бреев, сам не додумался до этого, тогда как давно известны примеры, когда люди почти совсем не спят, но за какое-то мгновение, к примеру, лишь повернувшись на другой бок, успевают вполне отдохнуть в мире снов.
Пластинки эти имели на себе тисненые знаки геометрических фигур; на некоторых из них их было до десятка и даже сотни и в тончайшем резном исполнении. Все они казались вылитыми в искусных формах, как переплавляют в плоские бруски добытые горки золота и серебра, которые иные старатели сначала прячут в кушаках, а потом над ними мастерски трудятся чеканщики. В древности каким-то народам, – думал Иван, – они могли служить деньгами, и каждая имела свое особое достоинство. Но эти пластинки могли быть и чудесной летописью каких-то неведомых загадочных событий.
.....