Читать книгу Не по сюжету - - Страница 1

Глава 1: Книга «Запретная Книга Заката…»

Книга пахла типографской краской и чем-то ещё, почти неуловимым, как утренний туман или дыхание за плечом в пустой комнате. Вэл держала её в руках, будто какой-то артефакт: гладкий том с тиснёной обложкой, обрамлённой узорами, напоминающими лунный свет, застывший на бумаге.

Она не помнила, как покинула презентацию. Всё было каким-то… разочаровывающим. Она надеялась – нет, была почти уверена, – что в этот раз увидит ту самую загадочную писательницу Николь Аэрлин, чьи книги стали для неё в юности чем-то вроде портала в иные миры. Но вместо этого на сцену вышел молодой мужчина с обаятельной, но раздражающе самодовольной улыбкой. Ни тебе плаща, ни волшебной ауры. Просто костюм, голос и несколько слов о «творческом пути». Какой путь? Где магия? Где легенда?

Вэл скрестила руки на груди, как маг, готовый к заклинанию возмущения. Она не хлопала. Не слушала. Получила книгу и ушла. Почти в обиде, почти в молчаливом протесте. Даже не дождалась окончания презентации.

Вечер был хмурым, не по погоде, по настроению. Дома она плюхнулась на диван, откинулась и уставилась в потолок. Потом всё же взяла книгу, как берут чашку кофе, зная, что тот может быть холодным. Обложка приятно охладила ладони. Название «Запретная Книга Заката» мягко звенело в голове, как знакомая мелодия, услышанная во сне.

Она открыла первую страницу. И мир изменился. Слово за словом, строчка за строчкой, роман расплетался перед ней, словно свиток с древними пророчествами. Но вместо пыли в нём рассыпался золотой песок времени. Вместо скучной экспозиции уже в первой сцене разворачивался поединок на вершине Храма, под небом, полным падающих звёзд.

Герои были живыми, диалоги искрились юмором, а магия текла между строк. Казалось, это не она читает книгу, а сама книга читает её.

Часы исчезли. Город остался за окном, как ненужный фон. Валерия пряталась под пледом, прижимая к себе книгу, как заклинание от обыденности, и шептала губами вслед за репликами героев. Она то хохотала, то замирала, то сжимала пальцы на краях страниц, будто боялась, что история ускользнёт.

Но Вэл только глубже зарылась в подушки, уже не замечая странного света, струящегося из-под обложки. Ведь всё самое волшебное всегда начинается тогда, когда мы забываем, что это всего лишь книга.

И всё-таки, несмотря на магию страниц, несмотря на зов мира, шепчущего между строк, реальность мягко стучалась в её сознание. Ненавязчиво, не требовательно, а словно старая подруга, которая тихонько трогает за плечо, напоминая: ты здесь, ты всё ещё здесь.

Жизнь, выстроенная из будней и маршрутов, из привычек, таких же надёжных, как старые ключи, не спешила сдавать позиции. И у этой жизни было своё имя: Ирэн. Даже если бы Валерия захотела забыть, где она находится, именно Ирэн оставалась тем якорем, который удерживал её в настоящем.

Они работали вместе: в одной компании, в одном отделе, на одном этаже как будто случайно, но неизменно рядом. И порой казалось, что они дышат одним воздухом, говорят на одном языке полуфраз, смеются над теми же шепотками, понятными только им двоим.

Ирэн была не просто близким человеком, она становилась отражением. Зеркалом в золотистой рамке, где Валерия иногда видела саму себя: чуть моложе, чуть смелее, чуть легче на подъём.

Дом они тоже делили. Нет, не саму квартиру, а архитектуру тишины, что витала в холле, отделанном мрамором и стеклом. Высокие потолки, золотистые лампы в форме распустившихся лилий, бархатные кресла у лифтов – всё это напоминало не столько об уюте, сколько об утончённости, в которой каждый гость чувствовал себя почти важной персоной.

Даже двор выглядел так, будто его нарисовали акварелью: ровный газон, по которому никогда не бродили кошки; дорожки из тёплого камня; лавочки, словно привезённые из старого европейского сквера; и фонари, излучающие мягкий янтарный свет.

Однажды они пили там кофе, сидя на кованой скамье и наблюдая, как редкие капли дождя, медленно стекали по стеклянной крыше над ними. В тот день они спорили о судьбе: теми спокойными интонациями, которые можно позволить себе лишь в месте, где ничто не угрожает, где даже дождь кажется декоративной деталью, придающей разговору глубину.

– Я всё-таки уверена, что судьба – это не что-то застывшее, – проговорила Валерия, аккуратно отпивая из чашки. – Это, скорее, сценарий, написанный карандашом. И стирать его можем мы сами.

Ирэн потянулась, облокотившись на спинку скамьи, и посмотрела на капли дождя, словно на падающие звёзды.

– Или перо у кого-то другого в руке. Например, у твоей любимой таинственной писательницы из «Запретной Книги Заката». Хочешь сказать, она пишет и нас?

– Если бы так, я бы потребовала переписать кое-какие главы, – хмыкнула Валерия, скосив взгляд на Ирэн. – Например, пятничные собрания. Слишком много трагизма, слишком мало драк с чудовищами.

– Ну, ты только попроси – я нарисую тебе монстра в блокноте и пущу в него офисный степлер.

Обе засмеялись. Их смех мягко отразился от каменных стен и растворился в вечернем свете фонарей.

– Помнишь, как в детстве ты говорила, что мы с тобой из одной книги, только на разных страницах? – спросила Ирэн после паузы. Голос её сделался тише, почти прозрачным.

– Помню, – кивнула Вэл. – И до сих пор не знаю, хорошо это или плохо.

– Это… по-фэнтезийному, – ухмыльнулась Ирэн. – Сначала встреча в приюте. Потом – офис. Потом – книга. И вот уже не понимаешь: ты персонаж истории или просто человек, которому хочется кофе.

Над их головами зажглись фонари, словно сцена сменилась, и кто-то там, за гранью мира, перевернул страницу.

Капли дождя танцевали на стекле, будто выводили заклинание нежное, монотонное, почти гипнотическое. Пластиковые крышки стаканов с кофе тихо потрескивали в пальцах, а воздух между ними наполнялся ароматом корицы, дождя и чего-то давно забытого… почти сказочного.

– Ты когда-нибудь думала, – задумчиво произнесла Ирэн, наблюдая, как вода собирается в тонкие ручейки на тротуаре, – о том, как странно всё началось?

– О том, как мы встретились? – Валерия повернулась к ней, и в её глазах отражался свет фонаря, будто в них пряталась маленькая вселенная. – Думала. Часто. Особенно когда читаю книги, где судьбы переплетаются в лесах, под звёздами или среди древних библиотек.

– А у нас был приют с облупленной штукатуркой и гулким коридором, – усмехнулась Ирэн. – Ты тогда стояла в дверях, такая… чужая. И я подумала: «Она уедет. Все уезжают». Но ты вернулась.

Валерия посмотрела вглубь дождя, будто пыталась разглядеть там ту девочку, которую однажды встретила в приюте: маленькую, с растрёпанными волосами и глазами, в которых пряталась тишина целого леса.

– Я тогда тоже думала, что просто выполню поручение, улыбнусь и уеду. Но в тебе было что-то… знаешь, как в книге. Страница, которую случайно открыл и уже не можешь закрыть, пока не дочитаешь.

Ирэн молчала. Ветер тронул её волосы, и в этом движении было что-то почти невесомое.

– Думаешь, нас и правда кто-то написал? – спросила она вдруг тем особым голосом, который всегда звучал у неё, когда она мечтала. – Ну, как в твоей «Запретной Книге Заката»?

– Возможно, – Валерия слегка улыбнулась. – Но, если это так, я надеюсь, что автор нас очень любит.

Дождь всё ещё шептал заклинания, а между ними жила память, доверие и та самая первая встреча, из которой выросла настоящая магия дружбы, сильнее тьмы.

Невольно вспомнились те, уже далекие дни, когда родители уезжали в очередную командировку с тем самым холодноватым «не волнуйся, ты у нас умница» и привычным перекладыванием ответственности на плечи дочери. Валерия знала: снова ей предстоит выполнить их благотворительную миссию. Неважно, что ей было всего пятнадцать. Неважно, что в это время ей хотелось сидеть в кресле с книжкой, а не изображать взрослую леди с важным лицом. Обязательства семьи Аурелинов всегда шли раньше.

И вот, словно актриса в театре странных взрослых обязанностей, она направлялась в приют с завораживающим названием «Дом Среди Забытых Снов». Это название звучало так, будто его вырвали из старой книги, затерянной между страницами реальности и фантазии. Словно место, где память засыпает, а сны просыпаются.

Валерия всегда ощущала лёгкий озноб, когда переступала калитку этого приюта. Будто воздух внутри был иным: плотнее, насыщеннее. В нём витал запах старых игрушек, пыли и чего-то неуловимо волшебного.

И каждый раз, когда Вэл заходила в приют, ей казалось, что стены здания что-то знают будто шепчутся друг с другом в тени. Особенно в комнате с книгами. Особенно в том углу, где стоял старый, потрёпанный шкаф словно из сказки, только без ручки. Когда-то, ещё маленькой, она почти поклялась бы, что слышала оттуда тихий голос, зовущий её по имени.

С тех пор она никогда не чувствовала себя в «Доме Среди Забытых Снов» просто гостьей.

Несмотря на свои странности или, может быть, благодаря им, у этого приюта была одна особенность: его поддерживали не просто спонсоры, а особые семьи. Среди них числилась и семья Эльсвортов – тех самых Эльсвортов, с которыми её родители были связаны не только деловыми узами, но и почти родственной близостью. Как кланы, что когда-то, возможно, заключили древний пакт за бокалом вина и несколькими ноликами на чековой книжке.

Семья Эльсвортов появлялась в приюте редко, но их приезды всегда напоминали визиты благородных домов из старинных хроник. Чёрный блестящий автомобиль, высокие силуэты в строгих костюмах и всегда двое сыновей. Они входили в «Дом Среди Забытых Снов» не как гости, а как те, кто, казалось, уже когда-то здесь жили. Или, может быть, всё ещё жили в каком-то ином слое времени.

Валерия была с ними знакома. В детстве ей казалось, что это знакомство навязали взрослые, будто кто-то, решил: «Вот, подружитесь. У вас родословные хорошие, вам суждено быть друзьями». Но она всегда держалась на шаг в стороне. Особенно от старшего.

Он был странным. Слишком тихим. В его взгляде было что-то холодное и глубокое, как если бы он знал нечто такое, чего ребёнок знать не должен. Или, может быть, знал слишком много. Он не улыбался, не смеялся, не бегал по коридорам, как обычные мальчишки. Он просто стоял и наблюдал. И когда его взгляд тяжёлый, прозрачный, пронизывающий останавливался на Валерии, ей становилось не по себе. Казалось, он не просто смотрит он читает её. Листает, как раскрытую книгу, где записаны её мысли, страхи и сны.

Младший же был его полной противоположностью. Он словно был соткан из солнечных лучей и шалостей. Легко вливался в детскую толпу, играл с малышами, катался с ними по полу, строил шалаши из подушек и спасал воображаемые королевства. Дети из приюта его обожали. И Валерия, наблюдая за ним издали, иногда улыбалась. Её даже однажды посетила мысль: «Он здесь, как луч света. А старший, как тень от этого света».

Но всё равно, при каждом их появлении у Валерии сжимался живот. И не из страха, нет, из предчувствия. Как будто где-то под кожей мира что-то начинало медленно двигаться. Как будто их приход был не случайностью, а частью чего-то большего того, что однажды непременно вырвется наружу. И каждый раз, когда она встречалась взглядом со старшим Эльсвортом, ей казалось, что он знает, когда.

Валерия не бывала в приюте долго. Экзамены, поступление, бесконечные курсы – всё это стало удобным прикрытием, чтобы не возвращаться туда, куда её словно манило и одновременно отталкивало само пространство. «Дом Среди Забытых Снов» – уже одно – это название будто шептало на грани сна, обещая странности, которых лучше не касаться.

Сначала она действительно радовалась: не нужно снова идти в тот выцветший особняк с витражами, где сквозь стекло всегда падал тусклый свет даже в солнечные дни. Не нужно слышать тихие голоса, шаги в странно пустых коридорах и этот запах: смесь старых книг, мела и чего-то еле уловимо фантасмагорического. Но с каждым днём облегчение медленно вытекало из неё, как тёплая вода из пробитой чаши. Где-то глубоко внутри росло ощущение вины. Или судьбы. Как будто, избегая этого места, она отказывалась от части себя.

Когда пришло сообщение от матери с короткой просьбой «съездить и навестить». Валерия не удивилась. Экран телефона мигнул бледным светом, и на секунду ей показалось, будто этот свет холоднее, чем обычно. Внутри всё сжалось, тихо, без боли, но неотвратимо. Словно кто-то невидимый затянул тугую верёвку вокруг её груди, чтобы напомнить: время пришло.

Ну конечно. Видимо, пора платить по счетам. Она знала это место не оставит её просто так. Приют не был обычным. Он дышал. Смотрел. Помнил. И, кажется, ждал.

«Наверное, это и есть моё наказание», – подумала она, сжимая в руках телефон, словно он сам был проклятым пропуском в давно забытую реальность.

Наказание – за что? Может, за страх. Может, за то, что сбежала, когда должна была остаться. А может, за то, что знала: однажды придётся вернуться.

Вэл, как обычно, приехала с водителем. Машина мягко качнулась, остановившись перед величественным, но слегка обветшалым особняком, в чьих окнах отражалось серое, задумчивое небо. Приют «Дом Среди Забытых Снов» – словно фрагмент сна, вросший в реальность, стоял, как забытая крепость времён, где прошлое не просто живёт, а наблюдает.

Она не спешила выходить. Сидела, упрямо держа руки на коленях и глядя сквозь запотевшее стекло. Мелкий дождь барабанил по крыше, будто кто-то сверху пытался уговорить её: «Ну давай. Всего один визит. Как раньше…»

– Мисс? – вежливо подал голос водитель.

– Да, сейчас… – выдохнула Вэл, но не шевельнулась.

Наконец, сделав глубокий вдох, она открыла дверь машины и выбралась наружу. Холодный ветер тут же вцепился в её волосы, закружив их вокруг лица, будто узнавая и дразня.

«Ну здравствуй, дом, полный теней», – подумала она, выпрямляя спину и натягивая на лицо дежурную улыбку.

У главного входа, прямо на старых каменных ступенях, стояла Маргарита Олеговна. Директриса приюта, в чьих глазах всегда было больше контроля, чем у любого банкира. Она привычно сжимала под мышкой папку с бумагами, и выражение её лица заметно изменилось в тот миг, когда она поняла: перед ней не Наталья Ярославовна, а её дочь.

– Здравствуйте, Маргарита Олеговна, – первой поздоровалась Валерия, стараясь звучать бодро.

– Здравствуйте, Валерия, – сдержанно кивнула та, пряча лёгкое разочарование за привычной строгостью. – Если честно, я ожидала увидеть вашу маму. У нас были вопросы по документам. Очень важные.

– Она собиралась приехать, но у неё срочное совещание, – ответила Вэл, подходя ближе. Запах старой каменной кладки и влажной листвы щекотал ноздри. – Я могу передать ей документы. Она обязательно с вами свяжется.

Маргарита Олеговна приподняла бровь, чуть колеблясь. Её пальцы крепче сжали папку будто она боялась, что Валерия уронит её в какой-то другой мир, откуда документы уже не вернутся.

– Надеюсь, вы всё же не просто курьер, Валерия.

– Я… – Вэл на миг замялась. – Я сегодня здесь не только ради бумаг.

Что-то в её голосе дрогнуло и, словно в ответ, из глубины здания донёсся лёгкий, едва уловимый шорох, будто книги в библиотеке шептались между собой. «Дом Среди Забытых Снов» помнил. И ждал.

Коридор встретил Валерию тишиной. Сквозняк лениво играл с занавесками на окнах, будто духи прошлого шептались на незримом языке. Приют не просто старел, он словно впитывал в себя чужие истории, пряча их в углах, накапливая, как часы собирают пыль времени.

И вдруг фигура у стены, почти слившаяся с тенью. Девочка. Она сидела на скамейке около окна, ссутулив плечи, глаза были опущены, будто она боялась, что её увидят, и ещё сильнее, что не заметят вовсе.

Валерия остановилась, внезапно почувствовав, как внутри всё оборвалось.

– А у вас… новый воспитанник? – вырвалось у неё с лёгким, почти неловким удивлением. Она не привыкла интересоваться такими вещами. Обычно всё это сливалось в однообразный поток чужой боли, казённой бумаги и равнодушия. Но сейчас всё было иначе. Эта девочка напоминала тихий колокольный звон в тумане, предупреждение.

Маргарита Олеговна обернулась, и её взгляд стал мягче. А Валерия вдруг почувствовала, как внутри что-то едва заметно дрогнуло, словно сердце на мгновение вспомнило забытый ритм. Нечто тихое, тёплое, похожее на жалость, но глубже, пробудилось где-то между вдохом и выдохом. И она, сама, не зная почему, не смогла отвести взгляд от девочки.

– А, это Ирэн, – женщина на миг замолчала, глядя на девочку, потом вздохнула. – Её родители погибли в автокатастрофе. Только чудом она выжила. Родственников не нашли. Некому её забрать, вот и привезли к нам. Жалко её… но что поделаешь. Такая судьба.

Слово «судьба» повисло в воздухе, как старинный потолочный светильник, медленно раскачивающийся в пыльном полумраке. Оно было тяжёлым, неизбежным и словно наполняло весь коридор тихим, невидимым присутствием, от которого нельзя было отвернуться.

– Можно… с ней поговорить? – тихо спросила Валерия, не сводя взгляда с девочки. В этом лице было что-то странное, не от этого мира. Казалось, её взгляд проходил сквозь стены, время и саму реальность.

Маргарита Олеговна чуть удивилась, но кивнула.

– Конечно.

Женщина пошла в сторону своего кабинета, оставив Вэл в коридоре, среди затхлой тишины и в компании с этой девочкой. Валерия сделала шаг, потом второй. И с каждым шагом ей всё сильнее казалось, что этот момент не просто случайность. Что эта встреча, как вырванная из книги страница, наконец вернулась на своё место.

Валерия подошла медленно, стараясь не спугнуть. Девочка даже не подняла голову, только сжала руки, что пальцы побелели. В этой позе было слишком много боли и потрясения пережившее такие события.

– Привет, – мягко сказала Валерия, присаживаясь рядом на деревянную скамью, которая скрипнула в знак протеста. – Тебя зовут Ирэн, да?

Молчание. Только ветер вздохнул где-то в глубине коридора, тронув пыль на витражных стёклах.

– У тебя очень красивое имя. Оно звучит как имя героини. Или волшебницы.

Медленно, совсем чуть-чуть, девочка подняла голову. Её глаза были цвета затопленного неба, серые, с примесью чего-то слишком взрослого. Она смотрела сквозь Валерию, будто искала в ней кого-то из прошлого.

– А ты кто? – наконец прошептала она голосом, будто запутавшимся между строчками забытой сказки.

– Я Валерия. Просто Валерия. Я… приезжаю сюда иногда. Помогаю. Смотрю, как у вас тут дела. – Она не знала, что ещё сказать. Обычно всё было проще: отчёты, формальные улыбки и выезд. Но не сегодня.

Ирэн слегка кивнула.

– Ты… другая. Не как они. У тебя внутри… шум. Но он не злой.

Эти слова заставили Валерию замереть. В них что-то вибрировало странной правдой, будто девочка не просто сказала, а увидела.

– Шум? – переспросила Вэл, стараясь не выдать тревоги.

– М-м.... как лес перед бурей. Всё дрожит. Но не от страха, от силы. – Ирэн отвернулась, будто сказала слишком много. – Мне так бабушка рассказывала. До того, как… исчезла.

Валерия почувствовала, как по коже пробежал холодок. Она инстинктивно сжала ладони, пытаясь согреться.

– Я рада, что мы познакомились, Ирэн, – мягко сказала она. – Хочешь, я загляну к тебе позже? Может, принесу что-нибудь интересное почитать?

Девочка на миг задумалась и вдруг кивнула. И впервые, едва заметно уголки её губ дрогнули в тени улыбки.

Валерия забрала папку с документами, поблагодарила директрису. Та кивнула рассеянно, уже утонув в телефонных звонках и административной рутине. Всё происходило как всегда буднично, предсказуемо, почти механически. Только внутри у Валерии что-то тихо сдвинулось, будто невидимая рука начала переписывать её собственный текст прямо по живому.

На заднем сиденье машины она сидела неподвижно, глядя в окно. Мир за стеклом растворился в дождевых разводах, превращаясь в акварельное марево. Капли стекали вниз, размывая линии улиц, и казалось, будто сама реальность тает, оставляя после себя только отражения, дыхание и предчувствие.

Ирэн. Имя звучало внутри, как незаконченная мелодия. Почему она так запомнилась? Валерия повидала множество детей в приютах у каждого своя боль, своя история. Но Ирэн… в ней было что-то иное. Что-то странное. Тонкое. Почти нереальное.

Её слова «У тебя внутри шум. Но он не злой». Как она могла почувствовать это? Ведь Вэл прятала этот шум всю жизнь. Привычка быть сильной, умной, собранной. Привычка не подпускать никого ближе, чем на вытянутую руку. А эта девочка просто заглянула внутрь, не глазами, а будто по пульсу души, считывая ритм из самой глубины.

Машина свернула в её квартал. Двор был пустынен, лишь редкие фигуры прохожих скользили в свете фонарей, как тени, забытые старым художником.

Валерия вошла в подъезд, привычно проверила, закрыта ли входная дверь, прошла до кабинета и уронила документы на стол. И подошла к окну, за которым продолжался дождь. Он стучал по стеклу. Вэл стояла у окна, будто ждала, что прямо сейчас оттуда на неё посмотрят серые глаза девочки, которую уже невозможно было забыть.

– Кто ты, Ирэн? – прошептала Вэл, прикасаясь лбом к прохладному стеклу.

За окном моросил дождь, но в его шорохе ей вдруг послышалось что-то иное – словно кто-то листал страницы. Не книги, а судьбы.

С тех пор Валерия стала приезжать в приют чаще. Не из долга и не потому, что «надо». Что-то необъяснимое, почти магнетическое, тянуло её туда. Водитель уже даже не спрашивал: просто поворачивал в нужный переулок – к старинному особняку с облупившимися колоннами и шепчущими в кронах старыми липами.

Ирэн встречала её у калитки, вечно в потертом кардигане, с волосами, запутанными в косу, и с книгой под мышкой. Валерия привозила новые томики: сказки, мифы, фэнтези, от которых у самой в детстве замирало сердце. Каждый вечер превращался в путешествие. Они садились в библиотеке приюта, где пахло старой бумагой и липовым чаем, и читали: одна вслух, другая – с широко раскрытыми глазами и лёгкой тенью недоверия на губах, словно не верила, что счастье может быть так просто.

Ирэн слушала, прижавшись плечом, задавала странные вопросы о существах из легенд, о волшебстве в людях, о том, почему в книгах добро не всегда побеждает. Валерия удивлялась, насколько взрослым иногда становился взгляд этой девочки. Словно Ирэн знала что-то такое, чего сама Вэл ещё не понимала. Но не пугалась. Наоборот, рядом с ней становилось тише внутри.

Они стали почти как сёстры. Хотя между ними была пропасть в семь лет, Валерия забывала об этом, как забываешь о дате на календаре, если душа говорит на одном языке. Ирэн тянулась к ней, а Вэл будто заново училась чувствовать.

Прошли годы. Время вытекало незаметно, как песок между пальцев. Ирэн подросла, голос её стал увереннее, а взгляд чуть задумчивее. Однажды Валерия застала, увидев Ирэн у своей двери с кипой студенческих буклетов.

– Ты правда хочешь пойти туда, куда и я? – спросила Вэл с удивлением, пряча улыбку.

– А куда ещё? – пожала плечами Ирэн. – Если ты прошла этот путь, значит, и я смогу. Ну…, наверное.

Она подмигнула, и на мгновение Валерия увидела в ней ту самую девочку из приюта с книгой в руках и глазами, в которых отражался целый мир.

А потом наступило утро. Новый день. Но не просто день, тот самый, когда Ирэн исполнился двадцать три года. Возраст, в котором кажется, что возможно всё: мечтать без страха, рушить старое, строить новое и верить, что мир ещё податлив под твоими пальцами. Университетская пора медленно перелистывала последнюю страницу своего повествования.

Впереди ждала взрослая жизнь: неопределённая, широкая, будто море перед штормом. Но мысль о том, что рядом будет Валерия, наполняла Ирэн тихим спокойствием. В этом будущем, каким бы оно ни было, уже не чувствовалось одиночества.

Сегодня без взрослой серьёзности. Сегодня был праздник. Её день. Комната в общежитии гудела, словно улей. Музыка играла так громко, что соседи, вероятно, уже успели пожаловаться вахтёру. А сама Ирэн металась между зеркалом и шкафом, то хватая одну серёжку, то теряя другую.

– Да где же она?! – простонала она, ныряя под кровать и вытаскивая оттуда одинокий, запылившийся кроссовок, но никак не свою драгоценную находку.

В этот момент раздался стук в дверь. Не громкий, но уверенный. Как будто тот, кто стоял снаружи, знал: ему откроют. Ирэн замерла, всё ещё стоя на коленях у кровати. Подняла голову волосы растрёпаны, глаза горят азартом праздника.

– Кто там ещё? – пробормотала она, приглаживая волосы и спешно поправляя платье.

Друзья должны были прийти позже. А Валерия всегда предупреждала заранее.

Она открыла дверь, и в тот миг музыка будто споткнулась на середине ноты. Воздух стал плотнее, время тише. На пороге стоял мужчина в идеально сшитом тёмном костюме. Его лицо было безупречно спокойным, слишком собранным для чужого праздника. Ни улыбки, ни намёка на жизнь. Только взгляд тяжёлый, сосредоточенный, как у того, кто пришёл не зря.

– Вы Ирэна Альден? – произнёс он, отчеканивая каждую букву так, будто взвешивал их на весах.

– Да, – неуверенно ответила она, всё ещё сжимая в пальцах найденную серёжку.

Мужчина слегка кивнул и протянул ей кожаную папку.

– После гибели ваших родителей, – произнёс он, и в его голосе мелькнуло что-то похожее на тень сожаления, – я, как представитель их наследия, передаю вам документы. Среди них есть один… особый. Его хранили в вашей семье много поколений. И, по-видимому, теперь он принадлежит вам.

Ирэн машинально взяла папку. Документы казались странно тяжёлыми, куда тяжелее, чем выглядели. Она подняла взгляд: в глазах мужчины по-прежнему не отражалось ничего. Ни жалости, ни радости, ни даже тени намёка на то, что всё происходящее может оказаться розыгрышем.

– Спасибо, – её голос дрогнул так, что она сама не сразу поверила, что это сказала именно она.

– Вот визитка, – мужчина протянул небольшой прямоугольник с чёрными буквами. – Если что, обращайтесь.

Он развернулся и ушёл так же спокойно, как появился.

Ирэн стояла на пороге, сжимая в руках папку и визитку, слушая, как его шаги растворяются в коридоре. Дверь мягко захлопнулась, оставив после себя странное ощущение пустоты.

Она всё ещё стояла в прихожей, сжимая бумаги так крепко, что побелели костяшки пальцев. Потом подняла взгляд к потолку туда, где, возможно, кто-то всё ещё слышал её.

– Вы решили, что я готова?.. – прошептала она одними губами, и внутри будто что-то шевельнулось в ответ.

С лестничной площадки донеслись шаги и громкий гомон друзей. Ирэн вздрогнула, будто её застали врасплох, и поспешно сунула документы в рюкзак, стоявший в прихожей, так, словно прятала не бумаги, а древний запретный артефакт.

В следующую секунду дверь распахнулась, и в комнату ввалилась весёлая компания, звонко переговариваясь, смеясь, таща за собой вихрь музыки и радости.

– О, нас уже встречают! – выкрикнул кто-то, и смех, как рой искр, разлетелся по стенам.

Ирэн моргнула, словно пытаясь стереть недавний образ строгого мужчины, тяжёлую папку, визитку в руке.

– Ну что, идём праздновать мой день рождения! – сказала она слишком бодро, почти с вызовом, и схватила рюкзак, где под ворохом мелочей лежали те самые бумаги.

Не давая себе ни секунды на раздумья, Ирэн сбежала по лестнице вниз вместе с друзьями, в свет, в шум, в простое человеческое «сейчас». Сегодня праздник. Сегодня нельзя грустить. А думать… она будет потом.

Поздним вечером, когда гирлянды погасли и смех растаял в воздухе, Ирэн стояла в квартире Валерии. Тишина легла на стены, плотная, живая, будто сама слушала. Девушка прижалась спиной к косяку, дыхание сбилось, глаза большие, блестящие, усталые, хранили слишком многое, чтобы сказать хоть слово. На мгновение показалось, что даже воздух вокруг неё дрожит, улавливая её мысли.

Потом Ирэн медленно осела вниз, оставив на стене едва заметный след блёсток. Как отпечаток исчезающего света.

– Что случилось? – обеспокоенно спросила Вэл, сразу присев рядом.

Ирэн закрыла лицо руками, пальцы дрожали. Вэл, не раздумывая, обняла её, прижала к себе и начала мягко покачивать, как ребёнка, как делала всегда, когда Ирэн переполняли эмоции.

– Вэл… – голос Ирэн прозвучал глухо, будто доносился не из комнаты, а из тьмы, где звуки превращаются в тени. – Я не ожидала, что двадцать три это не про свободу и шумный смех, а про то, что мир возьмёт и уронит на меня всё ЭТО сразу.

Она выдохнула, коротко, почти без звука, словно воздух по дороге превратился в стеклянные осколки. Плечи дрогнули. И на секунду стало ясно: праздник закончился, а взрослая жизнь вошла в комнату без стука, холодная и слишком настоящая.

Она запнулась, словно наткнулась на невидимую стену внутри себя. Слова не шли только тонкое дрожание в пальцах, закрывающих лицо. Сквозь них блеснули слёзы, прозрачные, как росинки на стекле, но они так и не сорвались вниз, застыв, будто удержанные чем-то извне. Воздух вокруг слегка сгустился, почти ощутимо, словно тишина слушала их, не мигая.

Вэл прижала её крепче и сразу почувствовала, как по позвоночнику медленно пробежал холодок тихий, необъяснимый. Будто за этим «ЭТО» таилась не просто проблема, не просто страх, а что-то большее, что уже шагнуло в их мир. И тень этой незримой вещи едва заметно легла на плечи обеих.

Ирэн дрожащими пальцами полезла в рюкзак и вытащила аккуратно сложенные документы. Бумага была плотная, желтоватая, будто её достали не из архива, а из какой-то старой башни с паутиной и забытыми сундуками. На первой странице чернел герб: вычурный, витиеватый, с переплетением ветвей, острых линий и странных символов, напоминающих то ли корону, то ли когти.

– Я теперь не бедная… – прошептала Ирэн, глядя на лист так, будто сама не верила своим словам. – У меня есть деньги.

В её голосе звучала странная смесь растерянности и горечи. Казалось, говорила она не о богатстве, а о тяжёлом бремени, которое вдруг оказалось у неё в руках.

– Когда погибли родители… я даже не ожидала, что всё обернётся так.

Вскоре усталость смела её, и она уснула прямо на диване, свернувшись клубочком, как ребёнок, прижав к груди подушку.

Вэл тихо вздохнула, подошла и бережно накрыла подругу пледом. Казалось, даже воздух в комнате стал плотнее и тише.

Она направилась в спальню, но документ так и остался у неё в руках. Сев на край постели, Вэл опустила взгляд на герб и почувствовала странный укол памяти: она уже где-то видела этот знак.

Пальцы невольно скользнули по бумаге. Чернила чуть поблёскивали в полумраке, и герб будто дрогнул, откликнувшись на её прикосновение. На миг мелькнула слабая искорка или это была всего лишь игра света?

Сердце болезненно кольнуло. Вэл раскрыла документ. Строки были сухие, деловые, пропитанные юридической педантичностью: «наследственные права», «доля владения», «обязательства». Но чем дальше она читала, тем сильнее хмурилась. Брови незаметно сошлись, взгляд скользил по строчкам, и Вэл вдруг почувствовала себя не то в адвокатской конторе, не то на заседании совета директоров.

«Объединение активов рода… Слияние интересов…» Это звучало не как завещание. Скорее напоминало договор о слиянии компаний, только вместо компаний упоминались кланы.

Буквы будто начинали рябить перед глазами, складываясь в слова, которые Вэл не хотела понимать. Но чем глубже она вчитывалась в документ, тем яснее становилось, что речь идёт не только о наследстве. В каждой строчке чувствовалась какая-то скрытая логика, слишком древняя для сухих юридических формулировок.

И тут её пронзило осознание. Её семья знала семью Ирэн. Не случайно. Не просто так. А ведь Вэл никогда раньше не встречала этих людей, не видела их и не слышала о них, но где-то в глубине памяти, на самом краю смутных детских ощущений, чувствовала их присутствие. Будто они всегда стояли в тени её прошлого, наблюдая издалека. Это казалось странным, нелепым и в то же время… пугающе правдоподобным.

Приют, куда её в детстве водили родители, внезапно перестал казаться случайным местом для демонстрации благотворительности. Нет. Точка пересечения судеб.

И её дружба с Алексом, Дареном, уже не выглядела простой игрой обстоятельств. Их свела не случайность и не детские прихоти. Их нити были переплетены задолго до того, как они впервые увидели друг друга.

Вэл опустила документ на колени. Дыхание убыстрилось. В груди стало тесно, будто какой-то невидимый механизм, долгие годы молчавший, вдруг начал шевелиться и приходить в движение.

Но зачем? И главное, кто тянул за эти нити?

Именно поэтому её всегда притягивало к тому приюту. Словно невидимая нить связывала Валерию с этим домом тяжёлым, мрачным, но каким-то необъяснимо манящим. Она не могла отделаться от ощущения, что за его стенами скрывается нечто большее, чем детские судьбы и запах старых коридоров.

И вот когда в её жизни появилась Ирэн, словно сама тень дома отступила. Приют отпустил её тихо, почти незаметно, как зверь, потерявший к ней интерес. Это было странно. Даже слишком.

Но теперь приюта не существовало. Его стерли с лица города, будто его и не было никогда. Зато Ирэн осталась. Живая, настоящая, упрямая, как сама жизнь. И теперь, куда бы Вэл ни пошла, взгляд всё равно возвращался к Ирэн. Она была рядом всегда: в дверях, за столом, в толпе. Всегда в поле зрения.

Иногда Вэл казалось, что это не просто случайность и не просто дружба. Будто что-то тянет их друг к другу неуловимое, тонкое, почти магическое. Порой, когда Ирэн смеялась или, наоборот, замирала в задумчивости, воздух вокруг будто дрожал, и тогда Вэл ощущала: их связывает сила, о которой ни одна из них пока не знает.

Валерия привыкла. Даже больше, она принимала это как часть своей жизни, как естественное состояние. Они были как сёстры, которых невозможно разлучить, две половины одной истории, связанные нитями, невидимыми для чужих глаз. И, что удивительно, Вэл это не пугало. Совсем. Она воспринимала это как данность. Как будто всегда знала, так и должно быть.

Прошло не так много времени, хотя самой Валерии казалось, что миновала целая жизнь. И вот Ирэн снова рядом. Только теперь не с косой, сбитой на бок, и не с книгой, спрятанной под мышкой. А во взрослом платье строгого кроя, с аккуратно убранными волосами и уверенным, спокойным взглядом.

Она вошла в офис как-то слишком легко, словно просто вернулась домой. В этом было что-то одновременно трогательное и немного тревожное.

– Ты пришла, – произнесла Вэл, всё ещё не веря своим глазам. – Серьёзно? Именно эта компания?

Ирэн усмехнулась и поправила на плече сумку.

– А куда ещё идти? Я ведь наблюдала за тобой всё это время.

Она подошла ближе и тише добавила:

– Ты научила меня быть сильной. Теперь моя очередь идти по этим коридорам.

Ирэн смотрелась в этом мире по-новому. В ней появилось что-то более сдержанное, собранное, словно она за последние годы выросла не только внешне, но и внутренне. В её взгляде чувствовалась уверенность, которой раньше не было, и именно это сильнее всего поразило Валерию.

– Странно, – сказала Вэл, пока они шли к лифту. – Я всегда думала, что ты выберешь что-то другое. Уедешь.

– Я выбрала тебя, – ответила Ирэн почти буднично, но от этих слов в груди у Вэл стало чуть теплее.

– А потом… кто знает? Вдруг в этом офисе скрывается проход в другую реальность. А начальник на четвёртом этаже – переодетый эльф.

– Тогда ты первая узнаешь, – усмехнулась Валерия. – Я в таком случае сразу уволюсь.

Лифт звякнул. Двери открылись. И в этот момент, всего на долю секунды, Валерии показалось: рядом с Ирэн, в отражении зеркальной стены кабины, стоит девочка. Та самая, из прошлого. С книгой в руках. С надеждой в глазах. Но когда Вэл моргнула, отражение исчезло, и она увидела лишь Ирэн взрослую, уверенную и всё ещё по-своему волшебную.

Валерию в компании уважали: серьёзная, собранная, всегда с документами под рукой. Она держала отдел в порядке и умела сохранять спокойствие там, где остальные теряли почву под ногами. И теперь рядом с ней появилась Ирэн более живая, более быстрая, будто с другим темпом внутри.

– Ты не заметила, – однажды сказала Вэл, устало отпивая кофе, – но ты перевернула отдел с ног на голову.

– А разве он до этого стоял на ногах? – спокойно уточнила Ирэн.

Коллеги поначалу держались настороженно. В каждом отделе есть свой порядок, свои негласные правила и привычные роли, и появление нового человека всегда нарушает баланс. Но Ирэн адаптировалась быстрее, чем от неё ожидали. Уже через неделю она знала ключевые связи между сотрудниками: кто проходит через тяжёлый развод, кто встречается с начальницей отдела кадров, а кто прячет в ящике сладости, чтобы пережить отчётный квартал.

Она не вмешивалась и не проявляла лишнего любопытства. Просто слушала, отвечала вовремя и сохраняла чужие секреты. Люди тянулись к ней не потому, что она была яркой, а потому что рядом с ней становилось проще говорить о том, что обычно прячут за формальными фразами и служебными письмами.

Но с её появлением в офисе будто изменилось само ощущение пространства, возникло чувство, что за пределами рабочих задач существуют и другие стороны жизни, о которых здесь обычно не вспоминают.

– Она ведь правда особенная, да? – как-то спросила коллега, многозначительно глянув на Валерию.

– Ага, – кивнула Вэл, наблюдая, как Ирэн пытается напоить кактус водой из кружки с пандой. – И очень… опасная.

Потому что Валерия знала: когда такие, как Ирэн, появляются в твоей жизни, мир уже не остаётся прежним. И, возможно, это было не так уж плохо.

Каждое утро они ехали на работу вместе, как обычно. Одна за рулём, другая с кофе. Казалось бы, ничего не менялось: радио тихо играло на фоне, за окном сонный город только просыпался, а светофоры переключались с тем же ленивым постоянством.

Но это было не то утро. В воздухе словно проскользнула едва заметная дрожь лёгкое, почти неощутимое смещение, как будто привычный порядок на секунду сбился, и что-то невидимое дало о себе знать тихим, тревожным эхом.

Рядом Ирэн болтала о чём-то обыденном, о новой девочке из отдела, о странной почте, затесавшейся в спам, о том, что лифт снова заедает на четвёртом этаже. Но её слова доходили до Валерии с приглушённой задержкой, будто сквозь стекло. Не потому, что Вэл не слушала. Просто внутри неё уже шёл другой диалог.

Между строками книги словно кто-то тихо звал её мягко, настойчиво, как будто из глубин памяти. Мысль вспыхнула неожиданно резкая, холодная. И не ушла. Она словно застыла в глубине сознания, наблюдая, выжидая, будто чужой взгляд, который ты чувствуешь, но не можешь определить, откуда он.

Валерия повернула голову к окну. Мир снаружи выглядел… тоньше. Как будто краски выцвели, и за стеклом была не улица, а старая акварель, которую достаточно тронуть, и она расползётся под дождём. Вэл сжала пальцы на руле.

– Всё в порядке? – спросила Ирэн, заметив, как та вздрогнула.

– Да…, наверное, – ответила Вэл, не отрывая взгляда от стекла. – Просто кажется, будто я проснулась не в том мире.

Ирэн чуть нахмурилась, но промолчала. В машине на секунду стало слишком тихо, как бывает в помещении, где внезапно выключили кондиционер. Эта тишина давила на уши.

Валерия снова взглянула на улицу. Люди переходили дорогу, машины сигналили, женщина тащила собаку, которая упиралась лапами… Всё привычно. Но что-то в этом движении казалось ей неестественным как будто мир работал по заранее записанному сценарию, а актёры забывали играть эмоции.

Руль в руках Вэл дрогнул едва заметно.

– Вэл… – тихо произнесла Ирэн. – Ты точно в порядке?

Валерия открыла рот, чтобы ответить, и осеклась. Слова не нашлось. Такое ощущение, будто её собственная мысль застряла, как нить, которую кто-то удерживает, с другой стороны. Она выдохнула, медленно, почти осторожно.

– Не знаю, – призналась она. – Честно. Не знаю.