Читать книгу Лев Зернов, детектив, о правде и предательстве. «Зерно истины» - - Страница 1

Эпиграф (со стены в кабинете Зернова, придуманный им самим):

«Ложь сложна и плодовита. Правда проста и одинока. Задача детектива – найти ей компанию».

Кабинет Льва Зернова находился не в престижном бизнес-центре, а в старом, «списанном» здании бывшего НИИ, где сейчас ютились студии дизайнеров, архивы и маленькие издательства. Его комната была аскетичной: книжные полки с томами Уголовного кодекса, финансовыми справочниками и классикой, стол, два стула для клиентов и один – его собственный, потертый, но удобный. На стене – большая маркерная доска, сейчас чистая, и та самая цитата в простой рамке. Запах – бумага, пыль и едва уловимый горьковатый аромат свежесмолотого кофе из турки на маленькой электроплитке.

Лев проверял статистику своего блога «Финансовый детектив». Пост о мошенничестве с микрозаймами набрал тысячи просмотров и десятки благодарных, а порой и злых комментариев. Внезапно в дверь постучали – нежно, но настойчиво. Так не стучали курьеры или назойливые продавцы.

На пороге стояла она. Элеонора Витальевна. Лет семидесяти с хвостиком, в аккуратном пальто цвета хаки, с прямой спиной и взглядом светлых, необычайно ясных глаз. В её руках – не сумка, а старомодный портфель из потертой кожи.

– Лев Григорьевич Зернов? – голос был тихим, но дикция безупречной, «ленинградской».

– Да, проходите. Кофе предложить?

– Благодарю, не стоит тратить. У меня, пожалуй, нестандартное дело.

Она села, положила портфель на колени, не расстегивая. Осмотрела кабинет взглядом, в котором читалась привычка оценивать пространство и людей.

– Я читала ваш блог. Вы пишете о мошенничествах умно, но без снобизма. Мне нужен человек, который умеет видеть разницу между забывчивостью старухи и воровством.

Зернов отложил ноутбук в сторону. Его взгляд стал собранным, «включенным».

– Расскажите. С самого начала.

История лилась, как в хорошем, печальном романе. Элеонора Витальевна, бывший архитектор-реставратор. Живет одна в квартире на Литейном, доставшейся от родителей. Полгода назад после небольшого инфаркта ей потребовалась помощь. Через агентство пришла Анна – женщина лет пятидесяти, тихая, внимательная, с медицинским образованием. Она готовила, покупала продукты, сопровождала на прогулках. Между ними возникли не деловые, а почти родственные отношения. Анна называла её «мамочка», Элеонора Витальевна узнала о её проблемном сыне-студенте и даже помогала деньгами.

– Месяц назад мне нужно было лечь в санаторий на профилактику, – продолжала женщина, и её пальцы слегка сжали портфель. – Квартиру оставить было страшно. Анна предложила оформить генеральную доверенность – чтобы могла платить за коммунальные услуги, встречать сантехника, следить за порядком. Я… я доверилась. Это была моя ошибка.

– Что именно пропало? Деньги? Ювелирные изделия? – спросил Зернов, делая первые пометки в блокноте.

– Нет. Деньги на карте нетронуты. Ювелирные изделия матери в сейфе на месте. Пропали картины.

Она открыла портфель и дрожащими руками вынула старый альбом. На пожелтевших страницах – черно-белые фото: гостиная, кабинет. На стенах в рамах – небольшие живописные работы.

– Это этюды моего деда, Петра Игнатьева. Он не был знаменит, но вращался в кругу интересных художников начала века. Писал для души. После его смерти осталось семь работ. Они для меня – не имущество. Это окна в моё детство, в его мир. Они всегда висели на своих местах.

Она перелистнула страницу, где были уже современные цветные фото, распечатанные на принтере. Те же стены. Пустые. Лишь едва заметные тени на обоях.

– Я вернулась три дня назад. Анна встретила меня, всё было убрано, она даже купила мои любимые пирожные. Я заметила пустоту только вечером. Сначала подумала – она сняла для уборки. Спросила. Она посмотрела на меня такими удивлёнными глазами: «Элеонора Витальевна, какие картины? У вас тут всегда были обои. Вы, наверное, устали с дороги».

«Вы, наверное, устали». Эта фраза, сказанная с искренним, как показалось тогда, участием, была страшнее любой агрессии. Ей мягко указали на дверь в страну старческого маразма.

– Я вызвала участкового, – голос Элеоноры Витальевны дрогнул от унижения. – Молодой человек был вежлив. Осмотрел, спросил у Анны, та снова сделала удивлённое лицо. Он сказал, что без доказательств, описей, чеков за давностью лет, это бесперспективно. Посоветовал «отдохнуть». Анна на следующий день сказала, что у неё срочные дела, и ушла. Больше не появлялась. Телефон не отвечает.

Лев отложил ручку. Он смотрел не на фото, а на её лицо. Он видел не жадность старухи, цепляющейся за добро, а глубокую, свежую рану от предательства.

– Вы уверены, что не дарили, не отдавали на реставрацию?

– Абсолютно. Они были частью дома. Как стены.

– Доверенность вы аннулировали?

– В первый же день. Но она уже исполнила свою роль.

Зернов кивнул и поднялся.

– Тогда начнём с самого начала. Поедем к вам. Мне нужно увидеть место преступления и… «почувствовать» вашу квартиру.

Квартира на Литейном встретила их тишиной, пахнущей воском, старой бумагой и сухими травами в вазочках. Это был музей одного человека, аккуратный и живой. Зернов, сняв пиджак и оставшись в жилетке, медленно прошелся по комнатам. Он не искал отпечатков пальцев – это дело полиции. Он искал впечатление.

– Покажите мне места, где они висели.

Она водила его от стены к стене. Лев включал мощный фонарик и водил лучом под острым углом. На дорогих виниловых обоях в гостиной он сразу увидел едва заметные, но идеально очерченные прямоугольники чуть более выцветшей ткани – картины висели там десятилетиями, защищая обои от света. А вокруг этих прямоугольников – крошечные, аккуратные отверстия от гвоздей. Новые. Старые гвозди, на которых всё держалось, были вынуты.

– Снимали бережно, – пробормотал он. – Не срывали, не царапали. Знали ценность. Или боялись шума.

В спальне он задержался у стола. На столешнице, среди книг и очков, лежала открытая пачка дорогого чая «для гостей». Рядом – две чистые чашки на блюдцах.

– У вас были гости перед отъездом?

– Нет. Я уже собирала вещи.

– Анна могла пить чай одна?

– Нет, не в гостиной. И двумя чашками…

Зернов метнул взгляд на соседнее кресло. На его бархатной обивке он разглядел несколько коротких, светлых волосков. Не Элеоноры Витальевны (у неё седые, длинные) и не Анны (та была брюнеткой). Он аккуратно пинцетом (всегда был с собой в кейсе) извлёк один волос и положил в бумажный конверт.

– У Анны есть близкий друг? Мужчина?

– Она о личном почти не говорила. Только о сыне.

Следующая остановка – мусорное ведро в кухне. Лев, к легкому ужасу хозяйки, вытряхнул его содержимое на газету. Среди обычного мусора его взгляд выхватил смятый чек из строительного магазина. Датированный днём после её отъезда. Была куплена упаковка скотча, коробка больших мусорных пакетов и… перчатки хлопчатобумажные, белые.