Читать книгу Новая жизнь тихой Аннушки - - Страница 1
ОглавлениеГлава 1
– Пощади… отпусти… – хрипел несостоявшийся насильник, а затем и вовсе захныкал. А немного погодя моего носа достиг характерный душок.
Но чтобы и впредь неповадно было, я нащупала на его бедре чуть заметную ямочку и нажала на нее. Порядок! Неделю-две похромает, потаскает за собой ногу, зато наука пойдет на пользу. А то ишь что вздумал! Служанок к себе на конюшню силой таскать да пользоваться ими. Сам и угодил в свой капкан.
– Хромай отсюда, – я разжала захват и, развернувшись, пошла по тропинке к дереву.
Что нажалуется кому на меня – не боялась. Ну кто поверит, что хрупкая девушка, метр пятьдесят в прыжке, вместо рук вички, одолеет двухметрового конюха.
Турника здесь нет, поэтому приходится выкручиваться подручными средствами. Заодно и координацию потренирую, взбираясь на дерево. На дворе ночь, да такая, что глаз выколи. Облака затянули звездное небо, а другого освещения в этом мире нет.
Дом, где я прислуживаю кухонной, освещался только факелами, да и то на господской половине. А слуги с наступлением ночи либо передвигались по памяти в кромешной темноте, либо шли спать.
Вот и я, перед тем как пойти спать, отправилась на вечернюю тренировку. Сейчас комплекс упражнений сделаю, сполоснусь холодной водой из ведра, и можно спать.
Потому как вставать рано, с первыми лучами солнца. Жизнь здесь полностью подчинена световому дню. Весь дом просыпается так. Во сколько? Не скажу, часов тут нет. Вместо них люди ориентируются по колоколу монахов, что призывает на молитву.
Три раза в день. Первый – когда тетка Ванда подает хозяевам завтрак. Второй – в середине дня, и третий, когда хозяева ужинают.
– Опять по ночам шляешься, – недовольно пробурчала тетка Ванда, когда я уложилась на соседний топчан в служанской. – Дузанек охоту на тебя объявил, не ровен час подкараулит где, да и того…
– Не подкараулит, ногу он подвернул. Не до меня ему сейчас.
– Давай помолимся и спать.
И тетка начала речитативом:
– В руки твои, Пресвятая Дева, отдаю дух мой. Сбереги меня от глаза дурного, от хозяина злого, от хвори тяжкой. И Аннанкиэту мою, сиротку, не обойди милостью своей.
– Все, давай спать, – закряхтела она, переворачиваясь на другой бок.
– Разбуди меня завтра, как проснешься.
– Вот неймется тебе. Спала бы да спала. Дело-то молодое.
– Надо мне.
– Ну будь по-твоему. Все, спи.
Тетка просыпалась раньше всех, чтобы успеть приготовить завтрак для хозяев. А пока она готовила, я вставала на утреннюю тренировку.
Это сейчас у меня сила в мышцах появилась, а как вспомню первые дни в новом теле – прям ужас охватывает.
Глава 2
Я же была совершенно не приспособлена к жизни. Так повелось с тринадцати лет, когда я выиграла первенство города. А дальше пошло-поехало. Поначалу все заботы легли на плечи тренера и небольшой команды сопровождающих: медика, массажиста, организатора. Но по мере увеличения моих успехов штат разрастался. Переводчики, люди из компетентных органов, еще два тренера. Воспитатель по части укрепления любви к Родине.
Билет на самолет, машины для проезда, номера в гостиницах… Я ничего этого не касалась. Тренер командовал: «Поехали!» – и я ехала. Говорил: «Стоять!» – стояла, ждала. «Заселяться!» – брала ключи и поднималась в номер. Да я даже никогда себе еду не готовила. Чай лишь умела заваривать – из пакетика.
Но не я одна такая. И балетные, и концертные – все, кто достиг результатов, жили в одинаковом мире. О нас заботилось государство, и единственная наша работа заключалась в ежедневных тренировках или репетициях. Ну и, конечно, в выступлениях. Нельзя проиграть сопернику из капиталистической страны. Это особенно подчеркивалось. Своим, из соцлагеря, вроде как по-братски уступить победу куда ни шло. А американцам – лучше вообще с ковра не уходить. Либо победа, либо умри там же.
Только когда я ушла из большого спорта, начала постигать быт. Квартиру выделили в Москве. Чемпионка мира все же. Но дальше случился развал СССР, и все совпало – мой уход из спорта, кризис в стране. Деньги – да много ли их было? – превратились в фантики. Родные после распада оказались в другой стране. Семьей не обзавелась. Потому что никак она не вписывалась и в без того напряженный режим жизни. И вот я очутилась в совершенно незнакомом для себя мире в эпоху перемен. Смешно – временами не знала, где одежду моего размера купить, пятьдесят шестой нередко бывал маловат. Рабочий вес-то у меня сто десять при росте метр девяносто. Гора мышц. И страшно от незнания.
Благо соседка баба Клава помогла. Все началось с того, что внук к ней повадился с компанией лоботрясов захаживать. Все подчистую сожрут у старушки, пенсию отберут, и как ей выживать? Не смогла я допустить такого безобразия. Пришлось вмешаться. Провести беседу с показательной поркой внука. И у бабушки началась счастливая старость. А взамен она меня, как котенка, учила уму-разуму.
Пробовала я работать учителем физкультуры. Сколько школ сменила – не счесть. Везде одно – работай, а зарплату через полгода. Про тренерскую работу и речи не велось. Там и вовсе оплату не обещали.
Примерно через год объявился Валерка. Тоже из наших, но, как оказалось, он быстрее меня смекнул что к чему. Подался в КГБ, хорошо себя зарекомендовал, в чем-то поучаствовал, и ему полковничьи погоны практически в первый год легли на плечи.
Вот он и пристроил меня на тренерскую работу к себе в контору. Ее потом переименовали в ФСБ. Одно хорошо, там до последнего хранили традиции и опыт поколений. Не дали развалить такую машину. А с приходом Путина мы и вовсе вернули себе былую славу.
Как я оказалась здесь, в этом мире? Самонадеянность подвела. Переходила дорогу по зебре. Все по правилам. В суматошной Москве иначе нельзя. И тут черный внедорожник. Музыка орет, как на концерте, дым валит в открытые окна, из люка пьяные девицы высовываются. Мне бы ускориться, так ведь нет! Мое право! Моя земля! А им похрен на правила дорожного движения. Удар, темень – и вот я здесь.
Глава 3
Спасла меня только тренированная годами выдержка и тетка Ванда. Меня ведь соперники не зря прозвали «тихой Аннушкой». Все началось с первых тренировок, когда тренер Александр Семенович при всех меня отчитал:
– Ты и так баба, чего орешь при броске?
Жестко, но доходчиво. А весь спорт такой.
С тех пор я ни разу не пикнула на ковре. Руки ломали, суставы выворачивали – ни звука. Характер такой. Так и закрепилась кличка.
Дальше – больше. За границей рот держи на замке. Хоть с кем, потому что ты представляешь великую страну. Не дай бог показать необразованность или не так освятить событие. Поэтому интервью давали тренер и люди в штатском. А я привыкла молчать и улыбаться в объективы камер.
Вот и здесь – сжала зубы до боли и только слушала и делала все, что тетка Ванда скажет.
Вообще-то она мне не тетка. Когда мама моя, вернее, этого тела, да неважно сейчас, умерла, тетка Ванда по-соседки пожалела сироту и взяла к себе. Про отца моего слыхом не слыхала. Рассказывала лишь, что не видела возле моей матушки мужиков. Никогда.
А после мора ей повезло попасть поварихой в богатый дом. Ну и меня за собой потащила. Я и котлы чищу, и воду таскаю, и мусор выношу. Все на мне. Но зато сытая жизнь.
Для слуг здесь отдельно не готовят – много чести. Они доедают все, что остается от трапезы хозяев. Я когда первый раз увидела, как дерутся за обглоданную кость, волосы дыбом встали. Сначала вообще выходила из кухни на то время, как объедки приносят. Не хотела смотреть на это скотство.
Тетка Ванда заметила и стала откладывать нам двоим еду. Хозяевам положит, и мне ложку-две каши, или овощей тушеных с дичью, или кусок лепешки оставит со стаканом молока. А как все слуги наедятся отходов да разойдутся, мы с ней вместе садились в уголок передохнуть и подкрепиться.
Если она и заметила перемены во мне, то ни о чем не спрашивала. А другим до меня и дела не было.
Так мы и жили, пока сегодня меня не позвали к хозяевам. Впервые за месяц, что я в этом мире. Конечно, сердце ёкнуло. Зачем? Неужели Дузанек все же пожаловался? Ноги вырву и в реку выброшу!
– Ты с хозяевами не спорь. Не зыркай, как на меня и других. Больше кланяйся, да глаза в пол опусти. Так и стой, – наставляла тетка Ванда.
Она лично вызвалась меня проводить до хозяйских покоев, и пока мы шли темными коридорами, продолжала меня поучать. А возле самих дверей обняла и помолилась Пресвятой Деве о заступничестве за меня.
Я не без трепета шагнула впервые на хозяйскую половину. Здесь все иначе. Огромный зал с высокими потолками. Под ногами ковер, правда, прожженный в нескольких местах.
Большой стол, на нем несколько подсвечников с зажженными свечами. А за столом сидят двое. Хозин, его я знаю. Видела, как садился верхом на лошадь. И незнакомец – о ужас! – в коричневой сутане. Храмовник! Только не это!
Тетка Ванда и сама их опасалась, и мне велела держаться подальше от них. Потому как они наряду с королевской волей имеют право казнить и миловать. За что? Был бы человек – а повод найдется.
Глава 4
– Ты и есть Аннанкиэта, что с кухаркой сюда пришла?
Все пропало. Вопросы начал задавать храмовник.
– Да, святой отец, – пискнула я. Стояла согнувшись, руки опущены в замке, чтобы не выдать дрожь. Глаза в пол. Дышала через раз.
– А мать твою как звали?
Вопрос поставил меня в тупик. Покойница-то при чем? Или не за Дузанька карать пришли…
– Мичелла, святой отец.
– А про отца что тебе известно?
Чем дальше, тем непонятнее.
– Ничего, святой отец.
– Все сходится. Умер твой отец на днях. Барон Джоржио де Вильво его звали. А ты, выходит, его бастардка. Письмо он тебе оставил, в завещание включил, и вот, сто золотых монет тебе полагается.
Послышался звук металла, ударяющегося о столешницу.
Ничего себе новости! И сразу несколько. Папаша, значит, знатного рода, но отказался меня признавать. А про наследство… Так это вообще гром среди ясного неба. Только жизнь моя вошла в тихое русло. Привыкла ко всему, обжилась. И нате вам.
– Читать умеешь?
– Да, святой отец, – я не врала.
Тетка Ванда не умела, а меня, видимо, мать в детстве учила. Как-то попался на глаза обрывок пергамента, я без труда его прочла.
– Ну тогда сама все узнаешь. Возьми.
Я на негнущихся ногах подошла к храмовнику. Первым делом склонилась в пояс. Он протянул мне два свитка, запечатанных чем-то вроде сургуча. А вот мешочек с деньгами передавать не торопился.
– Мне плата полагается.
Ах ты черт жадный! Но вслух произнесла другое.
– Конечно, святой отец.
– Десять монет забираю из твоего наследства.
Котья мать! Целое состояние! У-у-у-у!
Он выудил монеты, а оставшиеся передал мне. Я взяла и снова поклонилась в пояс.
– Иди.
Пресвятая Дева! Неужели меня отпускают?
Я не поворачиваясь к ним спиной, в полупоклоне добрела до дверей. Вновь поклонилась в пояс. Попой толкнула дверь и юркнула в коридор.
Тетка Ванда дожидалась меня здесь. Оглядела мои руки со свитком и мешочком денег и прикрыла в испуге рот ладонями.
– Я не крала. Это мое наследство. Храмовник вручил, – заторопилась ее успокоить.
Тетка не молода. Не приведи Пресвятая Дева ее удар хватит. Я одна-одинешенька в мире останусь.
– Так откуда? Ты же безродная.
– А вот и нет, – я повыше подняла подбородок. – Я бастардка, а отец мой барон. Умер на днях, а мне оставил наследство, – я потрясла у тетки перед носом монетами. – И завещание, и еще вот свиток. Побежали читать?
– Пресвятая Дева заступница! – плюхнулась на колени бабка Ванда и, залившись слезами, принялась горячо молиться.
– Пойдем скорее. Знаешь, кто мне все это выдал? Храмовник!
– Да ты что! – всплеснула руками она.
Вытерла рукавом глаза. Я помогла ей подняться, и мы торопливо пошли к себе. Вернее, к тетке на кухню, где посветлее. Там читать и буду.
Глава 5
Я покрутила в руках оба свитка, по виду одинаковые. Наугад выбрала один, осторожно сломала печать и начала читать.
«Мои дорогие Мичелла и Аннанкиэта!
Пребывая на смертном одре, не могу покинуть этот мир, не покаявшись перед вами. Смалодушничал я, поддался на упреки и уговоры. Я виноват перед своей любимой Мичеллой и тобой. Не защитил вас, не уберег… отвернулся, предал.
Прощения просить поздно, но хочу смягчить вашу участь и включаю вас в завещание. Отдаю часть своих земель вам. Ах, почему нельзя повернуть время вспять и все исправить…
Барон Джоржио де Вильво».
Я дважды вслух перечитала послание и уставилась на тетку Ванду.
– Вона, значит, кто ты, – как в первый раз оглядела она меня с головы до ног. – И как я раньше не сообразила? Кость у тебя тонкая, кожа белая, ты явно не из наших, – она рассуждала вслух, обхватив пальцами подбородок. – Ну, чего тянешь? Второй читай, – кивнула она на запечатанный свиток.
Ах, да. Я задумалась о судьбе своей матери, вернее, матери этого тела, и совсем позабыла про завещание. Сломала печать.
«Я, барон Джоржио де Вильво, завещаю Мичелле и свой дочери Аннанкиэте надел земли на севере Павдии с тремя деревнями и лесами. А также мешочек золотых монет.
Моя воля. Барон Джоржио де Вильво».
Мешочек золотых? Нет чтобы сумму написать, вдруг обманут? Тоже мне батюшка…
– А где это, север Павдии? – обратилась я к тетке. Сама-то дальше хозяйского двора и не бывала.
– Я точно не знаю. Далеко, наверное, – задумчиво почесала она голову под чепцом.
– Три деревни, это ведь хорошее наследство, да?
Я не знала ни номинала здешних денег, ни размер богатств. Совершенно ничего. Откуда?
– Что ты! В деньгах купаться будешь. У нашего хозяина четыре. А посмотри, как живет.
Ну раз так…
– Тетка Ванда, собирайся! Поедем ко мне в наследные земли.
– Да куда мне? – замахала она руками. А потом грустно так вздохнула и добавила: – Не отпустит нас хозяин. Мы же ему принадлежим.
Это еще что за новости? Я сейчас сама хозяйка. Как это не отпустит?
– Мы его крестьяне. Родились и живем на его земле. Чтобы уйти, надо разрешение спросить. А что у тебя свои земли отныне появились – вольную это не подразумевает.
Крепостное право? И что делать?
– Выкупать себя надо. Ты обо мне-то не думай, не трать монеты. О себе позаботься.
Про последнее я и слышать не хотела. Как это не думать о своей спасительнице? Она обо мне, сироте, заботилась со смерти матери. А я ее на старости лет брошу? Не бывать такому! Деньги у нас есть. Ну, сколько хозяин попросит за двух женщин? Золотой? Два? После того как храмовник меня практически ограбил на десять, стерплю.
– Что делать надо? Как выкупать себя?
– То тебе с ним надо говорить. Пойди, поклонись. В ноги падай да проси вольную.
– Побежали обратно.
Мне пришла хорошая мысль. Вдруг храмовник еще не ушел? При нем и попрошу вольную. И пускай оба заверят, так надежнее. Неизвестно, что впереди нас ждет. А бумага – это уже документ.
– Да ты что? Надо же загодя, а не просто решила – и пошли?
– Пойдем! – зыркнула строго на тетку.
Я вообще воспринимала свой поступок как выход на очередной бой. Вначале страшно, но вовремя задави страх, распрями плечи, а дальше – только вперед к победе.
Да и что за предрассудки? Мы стоим на пороге новой жизни. Осталось лишь отпроситься. Мы уже наполовину свободные с ней. Сейчас обговорю условия, и можем собираться в путь. Уже утром выдвинемся в дорогу. Красота! И великое счастье.
– Ой, неладное ты задумала. Хозяин осерчает. Может, опосля? Завтра, например. Ну куда ты так торопишься? – причитала тетка всю дорогу до хозяйских покоев.
Но я была непреклонна.
– На свободу!
Возле уже знакомых дверей тетка опять принялась молиться. А я попросила служанку, что сидела на лавке у входа, сообщить о моем приходе.
Марка, конечно, с характером, потому как постель хозяину греет. Но лично у меня с ней никогда конфликтов не было.
– Зачастила ты сегодня… – криво усмехнулась она, но просьбу исполнила.
Постучавшись, зашла в двери, а вскорости вернулась и кивком пригласила меня войти.
Первое, на что я обратила внимание, – храмовник не ушел. На столе появился кувшин и пара бокалов. Пьют, значит. Здесь знать не употребляла чай, кофе или морсы. Только вино. Оттого, может, и жили недолго. Все же алкоголь – это яд. Никогда в рот не брала. Как тренер запретил – так и повелось.
– Ваша милость!
Вот же! Поторопилась и узнала лишь, как обращаться. А имя-то? Придется выкручиваться.
– Прочитала я письмо и завещание. Прошу вашего разрешения для себя и для тетки Ванды уехать в свои земли.
– Смотри, какая скорая. Не успела новость узнать, а уже ехать собралась, – со смешком, слегка ехидно обратился он к храмовнику. Не ко мне.
– Разбаловал ты их, ваша милость! – поддакнул тот и пригубил бокал. Собака! Меня, сироту, обокрал, еще и тявкает.
– А знаешь ли ты, сколько стоит вольная? – обратился хозяин уже ко мне.
– Никак нет, ваша милость.
– По двадцать золотых за каждую. Итого сорок, – смакуя каждого слово, произнес он.
Вот гад. Знает, что у меня есть монеты, оттого и цену такую взвинтил. Я больше чем уверена. Все хотят приложиться к наследству сиротки.
– А вольная, заверенная честь по чести, еще пять золотых, – влез храмовник.
Грабеж! Если бы не последствия… нет, к убийству я все же не готова. Хоть и знаю, как это сделать голыми руками и десятком разных способов. А что двое – так наплевать. Обездвижить – один удар. А дальше они в моей власти. Но нельзя.
Сорок пять золотых! Половина из того, чем я сейчас располагаю. Ну, твари настоящие! А какая альтернатива? Самовольно сбежать? Так выловят. Они же наверняка знают, куда мы направимся. А за побег – порка до смерти. Чтобы другим неповадно было.
– Я согласна. Вот монеты, – я тряхнула заветным мешочком.
И все быстро закрутилось. Хозяин послал Марку за пергаментом и писчими принадлежностями. Самолично написал, что дает мне и тетке Ванде вольную. Храмовник приписал, что свидетельствует об этом. Я отсчитала и отдала сорок пять золотых. Взяла бумагу и поклонилась.
– Чтобы к вечеру вас здесь не было. Чужие рты кормить не намерен.
Вот это удар на прощание. Тварь редкостная. Прекрасно же понимает, что некуда нам на ночь глядя идти.
– Мы сейчас же соберемся и уйдем.
Кланяться не стала. Много чести. Развернулась и вышла.
Глава 6
– Ну что там?
Едва я затворила за собой дверь, как тетка Ванда кинулась ко мне.
– Порядок. Мы с тобой отныне свободные люди, – я показала свернутый документ тетке.
– Пресвятая Дева! – И опять слезы лить.
– Но есть нюанс.
– А? – тетка не поняла моего словечка.
– Нам нужно уйти немедленно. Хозяин распорядился.
– Так ночь же скоро, куда мы пойдем? – прижала тетка в испуге руки к пухлой груди.
Она вообще вся такая… как невысокий бочонок на коротких ножках.
– По дороге решим, – я оглянулась на Марку, что, вытянув шею, вся превратилась в слух.
Еще бы, такое событие. Год обсуждать будут, и ей важно выведать все подробности, чтобы всем пересказать, посплетничать.
Я подхватила ничего не соображающую тетку Ванду под руку и потащила собираться.
Первое – все документы аккуратно сложила, обвязала тряпочкой за неимением пакета и сунула за пазуху. Из мешочка достала пару монет и спрятала в деревянные колодки. Они здесь вместо обуви, напоминают сабо: закрытый носок и открытая пятка. Просто сунула по монете вместо стелек и прижала ногами. Остальные – за пазуху.
Одежда здесь без прикрас. Нижняя рубаха с длинным подолом и рукавами. Сверху сарафан, который затягивается на поясе. Поэтому мои, вернее, наши, сокровища не потеряются.
Тетка связала свой сменный сарафан узлом по талии, вывернула, и у нас получился приличный мешок. Один на двоих. Потому что и добра не так много, и мне нужно руки держать свободными.
В мешок полетели две рубахи, моя и теткина, мой запасной сарафан. Тряпки, бережно хранимые теткой под ее травяным матрасом для сна. И на этом наше добро закончилось.
– Погоди, кружки да чашки возьму в кухне, – метнулась было она, но я остановила.
– Не надо нам чужого.
Вдруг начнут нас проверять на выходе по приказу хозяина? Решат, что своровали его добро, и втридорога денег сдерут. Или вообще прикажут отхлестать на конюшне. Не стоит так рисковать. Хозяин подлый, неизвестно, что ему в голову придет.
– Присядем на дорожку, – похлопала я ладонью по матрасу рядом с собой.
– А? – не поняла тетка Ванда.
– Просто сядь рядом, и помолимся, – я дала более понятное объяснение своему поступку.
– Дело говоришь. Негоже в дорогу без молитвы идти.
Пока тетка благодарила Пресвятую Деву за милость к нам, просила о заступничестве и прочее, я рассуждала, что делать.
Хорошо, если поблизости есть деревня, и мы до темноты в нее придем. Там попросимся на ночлег, надеюсь, не откажут.
А если деревни нет, то придется ночевать под деревом в лесу. Но это крайне опасно. Хозяин только с бабами, как мы, порядок навел. А на землях лихих людей видимо-невидимо. Нападают, грабят, и никто с ними не борется. Потому что на хозяйских землях сам хозяин должен поддерживать порядок. Таков приказ короля. А это надо нанять вооруженный отряд, кормить его, денег за работу платить. Дорого. Вот наш и экономит.
Я-то не боюсь открытой схватки. Но если навалится человек десять, здесь никто не устоит. А вот за тетку Ванду волнуюсь. Ну да ладно, разберемся. Главное, мы свободны и у нас впереди целая жизнь.
– Пошли, – я поднялась первая, увлекая за собой тетку.
И как в воду глядела. Едва мы вышли из служанской, как дорогу нам преградила Марка, а у нее за спиной маячили еще две служанки.
– Хозяин велел проследить, чтобы вы его добро не украли. Показывайте, что у вас в мешке?
– Да Пресвятая Дева с тобой… – начала причитать тетка Ванда.
– Покажи им, – коротко скомандовала я.
Сама же вытянула вперед пустые руки.
– Тряпки, конечно, хозяйские… – начала было Марка, но потом великодушно махнула тощей ладонью. – Так уж и быть, забирайте.
Уф! Дело ведь не в тряпках, а в самом факте. Этого я боялась больше всего. Но пронесло. Видно, и впрямь Пресвятая Дева за нас заступилась.
– Храни тебя Пресвятая Дева, – кивнула я Марке. А затем торопливо направилась к выходу.
Темными коридорами спустились по лестнице. Вышли через двери для слуг. Пересекли двор и покинули хозяйский дом. Двигались молча, слегка торопливо, как будто беспокоились, что нас остановят, вернут, невесть чего еще придумают. Но обошлось.
А уже за воротами я ощутила неимоверный подъем. Его можно сравнить только с победой на ковре. Масса эмоций переполняли меня. Первое и главное – это, конечно, сам факт свободы. Мне даже дышалось легче.
Второе – новая жизнь. Моя и тетки Ванды. Пришел конец хозяйскому произволу. Нет над нами его власти. Чем захотим – тем и будем заниматься. Я, конечно, ничего толком не умею, кроме боевого искусства. Но зато владею им на высочайшем уровне. Могу покалечить, а могу и сустав вправить. Строение человеческого тела – неотъемлемая часть моего ремесла.
А вот тетка Ванда – это золотая сокровищница жизненных знаний. Кроме того, она «рукастая». Все умеет, со всем справляется. Я ее постепенно буду подводить к тому, чтобы придумала, чем нам заняться в свободной жизни.
Деревни – это хорошо. Но забирать последнее у крестьян – не мой путь. Поэтому я вспоминала свою жизнь и отчаянно думала, думала. Продуктовый магазинчик открыть? Выставить красиво товар, чтобы руки сами тянулись его купить. Почему бы и нет?
А может, кафешку? Печь пироги тетка умеет. Будем продавать порционно с травяными взварами. Но здесь надо выбрать место подходящее, проходное. А какие у нас земли – мы пока не знаем. Добраться бы побыстрей.
– Ну что, пойдем навстречу новой жизни? – подбодрила я тетку.
А то она испуганно прижимала к себе наш мешок и озиралась по сторонам.
– Страшно мне. У хозяина все спокойно и размеренно. А как оно впереди?
– Хуже уж точно не будет.
И уверенно зашагала прочь. Солнце еще высоко. Нам надо ускориться и найти ночлег у людей.
Глава 7
– Скажи, Ванда, как добираться будем? И как узнать куда?
– То надо до города, Салм он называется. Полдня пешего пути до него. Там и справимся, куда дальше путь держать.
– До ночи не поспеем, – я подняла лицо к небу, наблюдая, как клонится к закату солнце.
– Не поспеем, – согласилась Ванда.
– И где ночевать будем?
– Так у сына моего. Ты и его позабыла?
Время от времени она устраивала проверки, все надеялась, что память ко мне вернется.
– Забыла, Ванда.
– Я почему к хозяину-то подалась… Мирко, сынок, значит, мой старшой жену в дом привел. А при нем же еще две младшие дочки мои. Теснота, шум. Вот я и надумала взять тебя да пойти к хозяину прислуживать. Считай, на два рта меньше, может, изловчится он да приданое сестрам справит. Без приданого не возьмут. Так и останутся в девках. А в девках, это, считай, как монашеньки. Ни дитя своего на руки взять, ни мужнину рубаху понюхать. Плохо это. Лучше уж сразу в монастырь. Но и там не все гладко. Говорят, монахи только богачам рады, те приходят вместе с деньгами. А от простых нос воротят. Да и далеко тот монастырь, ехать надо…
– Подожди, тетка Ванда. Потом про дочерей.
Она у меня болтушка. Как откроет рот, так и рассказывает до самого сна и про тех, и про других, все истории от сотворения мира вспомнит.
– Куда нам идти? Дорогу к сыну показывай. Надо засветло дойти.
– Так мы ведь по ней и идем. Сейчас спустимся до речки, перейдем по мосточку, затем развилка будет. Налево – это в сторону храмовников. Монастырь они себе там построили. Богатый. Говорят, святынька у них там хранится…
– Тетка Ванда, потом про святыньку. На развилке-то куда нам?
– Прямо, потому что направо не надо. Там лес плохой. Лихие люди его облюбовали. Марка недавно рассказывала, что ее тетка сплетничала, будто на соседского барона в том лесу напали. Охрана разбежалась, он один отбивался. Да куда ему одному супротив пяти. Ограбили, карету с лошадьми отобрали, еле сам ноги унес. А ведь наш-то говорил ему, чтобы верхом ездил. Карета словно манок для разбойников. Вот, помню, случай был…
И она пустилась рассказывать. Ну, пусть болтает, главное я узнала. Ночлег у нас будет безопасный да и сытный. Хоть похлебкой на воде, да покормят. Путников вообще уважают. Это я из рассказов тетки поняла. Стараются разместить получше и обязательно накормить. Такие вот правила.
– …Да не устояла она перед соблазнителем и поддалась на уговоры. А когда жених-то вернулся, так и выгнал ее. Она камень на шею повязала да утопилась в речке от горя. А жених на другой женился, и ладно так стали они жить.
Тетка Ванда заканчивала очередную душещипательную историю.
– Ванда, а у сына твоего телега есть? Или как нам до Салма-то добраться? Одним идти боязно.
– Зачем телегу-то гонять? – искренне удивилась она. – Сами пойдем, с обозом. В нем хорошо. Монету заплати, и хошь, как богачка, на телеге едь, только головой по сторонам крути. Но мы-то пешком, конечно, пойдем. Так дешевле выйдет. Вот помню, я…
– Подожди. Расскажи про обоз и деньги.
– А чего про деньги говорить, у тебя же целое состояние.
– А сколько стоит проезд в обозе?
– Десять медных с носа. Но это если по-богатому. А самой идти, то пять.
– А в одном золотом сколько медных монет?
– Многуще. Говорю же, ты богачка.
Совершенно не информативно. Начала расспрашивать детально и все же выяснила. В одном золотом – сто серебряных. А уже в серебряном – сто медяшек.
С этим разобрались. А что сколько стоит?
– Коза может и золотой стоить, и десять. Зависит от многого, и в первую очередь от того, сколько дает молока. Вот помню, соседке моей…
– А кроме козы?
Благо тетка Ванда не обижалась, когда я ее на полуслове обрывала.
– Кувшин молока сколько стоит? Рубаха нижняя, как на нас с тобой?
– А кувшин большой, на семью, али маленький? – прищурилась она.
– Про оба рассказывай.
– Маленький, тот монетку, а большой – три или четыре.
– Рубахи? – продолжила я, пока тетка не вспомнила очередную историю.
– Так их не продают. Самой шить надо. По крайней мере, у нас в деревне так заведено. А вот для того чтобы сшить, надо ткань купить. Рулон. Это в городе отрез можно взять, а у нас одна мера. Но ткань ткани рознь. Богачи, те берут тонкую, мягкую, выбеленную. Оно, конечно, к телу-то приятней. Только и срок ей меньше, чем нашей. Это же еще Марка рассказывала, как у хозяина нашего…
– Хорошо, рулон, а он сколько стоит? И сколько рубах из него выйдет?
– Так я же тебе и говорю. По-разному стоит. Но дешевле тридцати монет не найти. – Ванда задумалась, даже шаг приостановила, а потом утвердительно кивнула. – Не найти.
– А что касаемо рубах, то зависит от величины. Вот взять тебя, рубах на семь тебе рулона хватит. А мне только на три. А ведь в молодости я была тростиночкой, как ты. Помню, все парни на меня заглядывались, да отец строгий у меня был. Дальше забора не пускал. А чуть что – хворостиной меня, да поперек спины, да с размаху… Но однажды я все же исхитрилась…
С ее слов выходило, что цены здесь незначительные. И судя по всему, я и вправду богачка. Но сразу возник вопрос – где поменять золотой на мелкие монеты? Вряд ли в деревне удастся это сделать? Да и трясти богатством – лихих людей привлекать.
Кроме того, неизвестно, что нас ждет на моих землях. Звучит-то как! Может, дом строить придется, стадо коз покупать или приспособления какие для магазинчика. А все это уже не медные монетки, и даже не серебряные. Поэтому, где возможно, будем экономить и никому не говорить про себя лишнего. Оно так надежнее.
– Вот и пришли мы с тобой, Аннушка, за разговорами.
Имя мне досталось – язык сломаешь. Аннанкиэта. Так что я попросила тетку называть меня Анной или Аннушкой. Так привычнее. Она, конечно, удивилась, но спорить не стала.
Глава 8
Мы давно уже миновали речку, за разговорами я забыла в ней умыться. Прошли нескончаемые поля, на которых что-то колосилось. Миновали редкий пролесок, поднялись на пригорок, спустились с него, как темнеть начало, и, наконец, пришли.
– Вот в этом доме Бранко жил, правда, сейчас к Пресвятой Деве отправился, но по молодости сильно за мной ухлестывал. Даже родителей подбивал, чтобы сватать меня шли, да не судьба. Они богаче моих жили и нашли ему в жены дочку мельника. А та балованная, ленивая. Так мой Бранко и на поле робил, и по дому. Зачем женился только? Над ним вся деревня смеялась.
– А в этом доме, – она ткнула в пустое место, заросшее высокой травой, – вся семья в одну ночь угорела. И младенчик с ними. Потом долго он пустовал, пока наши не растащили бревна по своим хозяйствам.
– А вот здесь – видишь? Сарайка одна только и осталась. Так это твой дом когда-то был, а следующий – мой. Пришли мы, Аннушка.
Ну наконец-то, а то я уже напряглась историю каждого дома выслушивать. А улица длинная..
Тетка Ванда уверенно сняла хомут, что придерживал калитку, и шагнула к дому.
– Запри дверь, – кинула мне через плечо, а сама быстро направилась в дом.
Распахнула двери и заголосила со слезами в голосе:
– Родненькие мои!
В ответ что-то упало, причем неоднократно, а затем поднялся нестройный вой в ответ:
– Матушка! Пресвятая Дева позволила свидеться! Радость-то какая!
И вся куча-мала застряла в дверях. На тетку Ванду навалились три девицы, поверх рослый мужик обнимал и девиц, и тетку, а под ногами на четвереньках ползали еще двое детей. Надо ждать, пока слезоразлив поутихнет.
Плакали, причитали, обнимались. Пока не спохватились.
– Что мы в дверях-то тебя держим, будто в дом не пускаем?
И пробка из людей втянулась внутрь. Ну и я за ними.
Дом представлял собой одну большую комнату, разделенную печью на две части. В одной части сейчас была суета. Ванду усадили за стол. Опять облепили. Потом отлипли, и одна из женщин начала хлопотать возле печи.
А во второй части – только лавки вдоль стен с накинутым поверх тряпьем.
– Да что ж это я… Аннушка, проходи. Садись рядом. Вот спасительница моя, – тетка вскочила и за руку притащила меня к столу. – Помните ее?
В ответ все неопределенно покивали головами.
– Выкупила она нас. Наследство от папаши получила. Баронской дочкой оказалась. Землю и целый мешок денег получила. Вот сейчас в ее земли и направляемся.
Заболтала Ванда меня по дороге, и я забыла провести инструктаж, чтобы не распространялась обо мне да о себе. А сейчас уже, видно, поздно.
Суета смолкла, все замерли и круглыми от удивления глазами разглядывали меня.
– Здрасте вам!
– Мирко, когда обоз-то мимо пойдет? – обратилась тетка к сыну.
Он здесь был единственный мужчина, остальные – молодые женщины. Может, тетка Ванда и поняла, что сболтнула лишнего, а может, в подтверждение серьезности наших намерений спросила про обоз.
– Так ежели вы сейчас богачки, зачем обоз дожидаться? Карету купите, охрану наймите и сами поезжайте, – разумно предложил Мирко, косясь на меня.
Тетка Ванда посмотрела на меня взглядом побитой собаки. Дескать, прости, не сдержалась.
– Я не знаю, в каком состоянии земли, даже где они – не знаю. Не исключено, год добираться до них придется. Да и с обозом надежнее.
– Так оно… Вы на богачек-то не похожи. Возможно, и не убьют вас с обозом, не ограбят, – задумчиво почесав густую черную бороду, вернее подбородок, «успокоил» сын Ванды.
– Ну так когда обоз? – вернулась я к главной мысли.
– Два дня еще ждать.
– Ну, это не до осени. Два дня можно и подождать, – и я с намеком глянула на хозяина.
– О чем речь, конечно, оставайтесь, – спохватился он.
Вскоре на столе появился горшок с чуть теплой кашей и кувшин с молоком.
Кашу нам с теткой положили в одну тарелку, но выдали каждой по ложке. А из кувшина налили молока в щербатые чашки.
Пока ели, хозяева не отходили от нас и все расспрашивали одно и тоже. Как нам жилось у хозяина? Какой у него дом? Вкусно ли кормили? Про меня и наследство никто не произнес и слова. Но эта тема витала в воздухе, и, казалась, он скоро начнет искрить. А то и вообще вспыхнет.
После ужина я попросила ведро воды, чтобы умыться перед сном, все же пыльная с дороги. Затем нам с теткой выделили одну лавку на двоих. Широкую. Я улеглась к стене, а на другой половине дома до середины ночи хозяева с Вандой о чем-то шептались.
Я же задумала утром переговорить с Мирко о помощи. Конечно, хорошо бы не разделять тетку с семьей… только денег на выкуп всех у меня нет, а зная аппетиты хозяина, глядишь, и землю придется отдать взамен их свободы.
Приданое, это я еще в дороге решила, по два золотых каждой теткиной дочери оставлю. Дальше сами пусть решают, как ими распорядиться. Но остается Мирко. Может, козу им надо? Или телегу купить, или посуду? Один-два золотых я готова на него потратить. Матушка-то его меня не бросила, как о родной заботилась. Значит, и они все мне не чужие.
А что деньги, как вода, сквозь пальцы уходят – так то обстоятельства и жадность бывшего хозяина с храмовником. С другой стороны, у меня есть земли с тремя деревнями и надежда на благополучное будущее. А что есть у этих людей?
Глава 9
Я проснулась вместе со всеми, едва в проеме окна забрезжил рассвет. Умылась, оделась, а дальше что делать? Если в хозяйском доме работа расписана по часам, то сейчас я предоставлена сама себе. А ведь так будет отныне всегда. Следовательно, надо самоорганизовываться.
– А Мирко где? – я отвлекла Ванду от приготовления завтрака.
– Во дворе, – ответила она, и я направилась туда.
Странно, что не встретила его, когда умывалась. Вышла и начала обходить двор. Беспорядок здесь, конечно, повсюду. Сваленный хворост, половина колеса от телеги, осколки черепков. Столько баб в доме? Почему бы не устроить субботник да не убрать весь мусор?
– Что, ваша светлость, не подготовились мы к вашему визиту? Не убрали двор, еды не наготовили. Вы уж не серчайте на нас.
Мирко вышел из пристроя, стряхнул с ноги остатки грязи и встал руки в боки.
– Смешно шутишь. Весело.
– Где уж нам до шуток. Мы же сейчас вам не ровня. У вас и земли, и деньги, и вольная, а у нас вот вся жизнь здесь пройдет, – он пнул стену сарая и сплюнул в сердцах на землю.
Во дурак! Можно подумать, я изменилась с получением наследства. Да и заслуг моих, по сути, нет. Мама, вот кому было адресовано оно, а я так… Но продолжать разговор в таком тоне, а уж тем более предлагать помощь мне расхотелось.
На завтраке мы уселись за одним столом, но никто не разговаривал. Тишина угнетала. Только Ванда время от времени обращалась к детям с вопросами – подвинуть, отодвинуть, в общем, суетилась.
Я ощущала себя совершенно лишней здесь. Даже тетка словно стеснялась меня. Поэтому я решила расставить все точки над i и вызвала ее после завтрака прогуляться.
– Через день нам выезжать.
– Да, – с тяжелым вздохом отозвалась тетка.
Сегодня она была немногословна, чем немало меня удивила. Обычно ее рассказы не прекращались ни на минуту. А сейчас молчит. Голову опустила и старается не встречаться глазами. Что с ней?
– Ванда, скажи, ты хочешь поехать со мной или предпочтешь остаться со своими?
Перемены случились после того, как мы пришли к ее детям. Может, в этом все дело? Сделала я предположение и угадала.
– Так ведь ты меня выкупила. Как я останусь?
– Стоп! Я дала тебе свободу и право выбора. Тебе решать. Неволить не буду.
– А как ты одна-то?
– Не пропаду.
– Да нет, в долгу я перед тобой. Поеду, – отвела взгляд, а сама чуть не плачет.
– Нет у тебя передо мной никакого долга. Ты меня не бросила после смерти матери, заботилась, кормила. Считай, вольной я с тобой расплатилась. Но это еще не все. Я оставлю тебе шесть золотых. По два в качестве приданого дочерям. И два тебе. Как хочешь, так и распоряжайся ими.
Вопрос мне виделся решенным. Ей тяжело рвать связь с детьми. К тому же неизвестно, когда в другой раз увидятся. Поэтому я тянуть не стала. Разом выложила свои намерения относительно приданого и помощи им по хозяйству.
Тетка залилась слезами, упала на колени, обняла мои ноги и причитала про спасительницу и благодетельницу, что до конца жизни за меня молиться станет.
– Прекрати, поднимись, мы же родня с тобой, пусть не по крови…
Не могла оторвать ее от себя, поэтому опустилась рядом и тряхнула за плечи. Не успокоится – придется отвесить пощечину. Но тетка, проревевшись, утерла лицо рукавом.
– А ты-то как без меня? Ты же мира не знаешь, людей опять же, – спохватилась она.
– Так и ты мира кроме своей деревни не знаешь. Хватит реветь. Подумай, что мне в дороге потребуется, где купить и как разменять монеты. Мелких-то у меня нет. А золотом трясти – лихих людей привечать.
– Тут ты права. Айда вначале к старосте, что он присоветует. Вряд ли здесь у кого столько монет найдется, чтобы выменять тебе. Дело это не быстрое, успеть бы до твоего отъезда.
И она оказалась права. Ни у старосты, ни даже у мельника таких деньжищ не оказалось. Но тетка Ванда сдаваться не собиралась. Уж не знаю, как ей это удалось, но она отправила старосту к барону, тому самому, что дал нам вольную. С целью обмена денег. И накануне отъезда проблему все же решили.
Затем кинулись по соседям, рынок уже закрыт, собирать мне с собой еду, рубахи. Все эти два дня для меня превратились в сплошной поток рассказов об устройстве мира. Из которого я вынесла только одно – кто знатен и богат, на стороне того и правда.
Споры решались в суде посредством… поединков. Кто сильнее – значит, тот и прав. Радовало, что инквизиции здесь не было. Вопросы храмовники решали постом и длительной молитвой. Пресвятая Дева открывала имя невиновного. Но при этом считалось хорошим тоном сделать богатый подарок в церковь. Для надежности.
И про обозы, и про придорожные таверны – про все мне тетка Ванда успела рассказать. Голова пухла от обилия информации. Но, с другой стороны, я все больше соответствовала местным меркам. Отличалась, конечно, от других. Но и здесь не унывала. Приеду я в другие земли, там пусть немного, но не похожи порядки и устройство жизни на наши. Тем и буду отговариваться, что в местности, откуда я родом, было принято по-другому. Отсюда все мои странности.
А накануне отъезда мы собрались за праздничным ужином. Я накупила вкусняшек, поблагодарила всех за участие, особенно тетку Ванду. Раздала золотые ее дочерям и ей два. Как и обещала.
Она вспоминала матушку этого тела, всплакнула и все повторяла, что будет за меня молиться каждый день.
С Мирко я больше не говорила, он продолжал смотреть на меня волком. Разбираться в его голове я не намерена.
А утром со слезами и причитаниями тетка Ванда проводила меня до развилки. Вместе дождались обоза и крепко обнялись на прощание. Вряд ли когда свидимся вновь.
Глава 10
Вот я и осталась одна. Все повторяется. Как и в той, другой жизни. Что бы это могло означать? Не выполнила программу там, не сдала экзамен, и меня отправили на переподготовку?
Что там после большого спорта ничего я не понимала в жизни, что сейчас. С той лишь разницей, что там жизнь перевалила за половину, а здесь, со слов тетки Ванды, мне семнадцать зим. Все впереди.
До ближайшего городка, Салма, два дня пути и две ночи. На утро третьего дня охранник в обозе предупредил, что подъезжаем. Так что я ехала, смотрела по сторонам, болтала с соседями по телеге и радовалась первому в жизни отпуску.
Обоз двигался настолько медленно, что можно было слезть с телеги и идти рядом. Скорость примерно одинаковая. А все оттого, что не все имели деньги заплатить за комфорт. Многие следовали за обозом пешком. Потому что на дорогах небезопасно, а здесь все же охрана.
С бытом тоже все было разумно устроено. Котлы для варки каш, дрова и посуду везли на отдельной телеге. Стоянки делали два-три раза в день, но готовили еду только утром и вечером, перед сном. Каждый скидывался припасенными запасами: горсть крупы, корешки для аромата, луковица – вот и готова каша. Раскладывали по тарелкам, а после отправлялись на ближайший ручей или речку мыть посуду. Вот и весь быт. В остальное время каждый был предоставлен себе.
Спали кто как. Кому сильно повезет, как мне например, доставалось место на телеге. Другие под ней или просто на траве рядом. Благо дождей не было, и вообще климат здесь солнечно-жаркий. Я так его охарактеризовала.
Я же никак не могла придумать, куда мне следует двигаться дальше, в какой город, чтобы добраться до своих земель. Спросила соседку по телеге – молодую женщину с двумя погодками-непоседами, примерно трех и четырех лет. Она и дала дельный совет.
– Ты у охранника спроси. Они ведь по всему королевству с обозами ездят. Авось и подскажут чего.
Точно! И на ближайшей стоянке я обратилась к одному из них с вопросами про север Павдии.
– Зачем тебе туда? Места там нехорошие. Народ больше оттуда бежит, чем туда. Даже обозы перестали ходить, – огорошил он меня.
Да как же так? Причины нехорошести я сама выясню, когда прибуду на место. Вот только как добраться?
– От Салма до Вайса – городка, ближайшего к северу Павдии, – обоз ходит. Мы приедем, а он должен через день-другой тронуться. Ты с ним и добирайся. А дальше… не знаю, может, телегу найми или с торговцами на рынке сговорись, как тебе добраться.
– Спасибо большое. А где обоз тот искать? В Салме-то?
– У городских ворот. Там же будет, где мы остановимся. Не переживай, девка, покажу да устрою тебя.
По началу я напряглась от такой неожиданной заботы. Не потребовал бы чего взамен. Но вскоре Перо, так звали охранника, рассказал, что у него дочь моих лет и я ее напоминаю ему. Оттого и взялся помочь. Ну раз так, то я усмирила тревогу и остаток пути провела в созерцании полей, рек и небольших деревень, через которые следовал наш обоз.
В одной даже изловчилась, спрыгнув с телеги, купить крохотный кувшин молока, что продавали у дороги, и, догнав своих, с удовольствием пообедала свежим молоком и сухарями.
А когда подъехали к Салме, охранник меня расстроил.
– Обоз ушел рано утром. Следующий через десять дней.
Катастрофа! Чем я заниматься буду? А сколько денег проем и проживу здесь? Как все плохо складывается. Я стояла и кусала губы, готовясь к неизбежному промедлению. Когда Перо неожиданно спросил:
– Деньги-то у тебя есть?
Я, признаться, сразу напряглась. Разговоры о деньгах на пустом месте не заводят.
– Да не пугайся ты так. Смотри, обоз ушел полдня назад. Скорость у него такая же, как у нашего. Понимаешь, к чему я клоню?
– Догнать? – я даже подпрыгнула на месте от радости.
– Только надо лошадей поменять на свежих, но с этим проблем не будет – нам бесплатно замена положена. А вот за помощь тебе…
– Ну говори, сколько просишь?
Взрослый мужик, а мнется, как девушка. Еще и время тянет.
– Один серебряный. Но мы поедем вдвоем с Горкой, и плюс тебе лошадь нужна. Ее за деньги возьмем.
Хм… их двое, это не страшно. Что касается денег… Сколько я проем и проживу за десять дней? Всяко больше. Тут и думать нечего, надо соглашаться. Вот только…
– Я верхом не умею. Но я согласна. Деньги есть.
– Со мной тогда поедешь, возьмем коня покрепче да заскоро догоним обоз твой.
На том и порешили. Они поменяли лошадей, Горка, охранник помоложе, тощий и высокий, привязал мой мешок к своему седлу. Перо подсадил меня на своего коня, затем запрыгнул сам мне за спину, и мы помчались.
Первые шаги, скажу я вам, были пострашнее боя в полной темноте, когда ориентируешься только на слух. Но зато прекрасно прокачиваются врожденные инстинкты.
Держаться не за что. Опоры под ногами нет. При каждом прыжке коня меня мотыляет из стороны в сторону с критической амплитудой. А удары попой о спину животного? Это же прямой путь к травме позвоночника.
– Ты чего не держишься? Руками за гриву хватайся, ноги прижимай плотно к крупу, – Перо устал меня ловить и подсказал, как следует держаться верхом. Вскоре я приловчилась и думала только о том, что эта дикая скачка – только чтобы догнать обоз. Час-два, не больше. А дальше вновь спокойное путешествие в телеге.
Но не тут-то было. Выскочив из-за очередного поворота, Перо натянул поводья и остановил коня. Прямо пред нами на дороге шел бой.
На обочине стояла карета, дверца распахнута, вокруг затихает сражение между людьми, одетыми в одинаковую голубую с красным и белым форму, и какими-то оборванцами. Правда, оборванцев больше, и, кажется, они побеждали.
– Чего встали? Скачи на помощь! – скомандовала я.
Понятно же, что лихие люди напали на благородных. А если там дети? Женщины? Тут и думать нечего, надо помогать.
Перо отмер, и мы помчались навстречу полезному адреналину.
Глава 11
– Ты, девка, вот что… Беги в лес да на дерево взбирайся, пока мы порядок наводить будем.
Перо на скаку соскочил с коня, сорвал меня и толкнул в сторону леса.
– Я с вами, меня отец драться учил.
– Да кой тут драться… – начал было он, но я уже неслась в бой. Потом поговорим.
Одного из «наших», так я определила мужчин, одетых в форму, приперли к карете двое оборванцев. А третий готовился воткнуть в спину кинжал. Вот его я свалила на землю ударом стопы в область груди в прыжке. Динамики предостаточно, точность тренирована годами, эффектно. Устоять невозможно. Он кулем повалился на землю. Потом короткий удар в область шеи – и готов. Нет, не убила, просто обездвижила.
Кинжал отпнула под карету – зачем он мне? – и поспешила отбить служивого от двух нападавших.
Надо признаться, что своим появлением я обескуражила всех.
– Беги скорее, я задержу их! – крикнул мне служивый.
А я, воспользовавшись замешательством нападавших, хлестанула от души ребром ладони одного по шее, а второго ногой между ног. Беспроигрышный вариант.
Минус три. Где же дети и женщины? Кого спасать? Заглянула в карету – пусто.
– Господина оглушили и в лес уволокли, – пояснил спасенный мной служивый.
Должно быть догадался, что я пришла творить добро.
Шум схватки стихал. Видимо, разбойники удовлетворились своей добычей и отступили. Даже показать мастерство в схватке не дали. Скучно.
– Чего ждем? Побежали догонять вашего господина.
– Ты бы все же осталась, – попробовал разубедить меня мужчина, которому я только что спасла жизнь.
– Ага, сейчас. Показывай, в какую сторону они побежали, – безапелляционно заявила я командным голосом.
Он и еще двое кинулись в лес, ну и я следом. По дороге не рассчитала с обувью и заметно отстала, зато на глаза попалась добротная дубина, вернее палка. Неизвестно, что там впереди. Ножи и прочее я с детства презирала – они для нанесения проникающих увечий, а у меня другая техника. Вот дубина в самый раз.
Бежали долго, мое-то тренированное дыхание быстро вошло в норму, а служивые вскоре сбавили скорость. И тут впереди послышался шум.
Я обогнала коллег и чуть прибавила ходу.
На открытой поляне догнала трех бандитов, которые волокли бессознательного мужика. Трое? Почему так мало? Опять развернуться не дадут.
Я с ходу дубиной глушила одного, второго, пока он разворачивался, ткнула этой же дубиной в солнечное сплетение. От души так ударила. Помереть не должен, но сопротивление долго не сможет оказывать.
А вот до третьего дотянуться не успела. Он свалил господина на землю и приставил кинжал к его горлу.
– Я убью его, убью! – кричит, а у самого руки дрожат и в глазах паника.
– Да зачем это тебе? Смотри, я выбрасываю дубину.
Я развернулась к служивым, что замерли в трех метрах от меня, и показала ладонь в предостерегающем жесте, чтобы не мешали.
Затем крутанулась к бандиту. Развела демонстративно руки в стороны и сделала маленький шажок в его сторону. Дескать, смотри, я безоружна.
Нас разделяло метра два. При всей моей подготовке и умении я не достану его отсюда. Точнее, достану, но господин может пострадать.
– Тебя как звать?
В ФСБ мне разрешали посещать тренировки других специалистов. Для расширения знаний. Кроме того, каждый день появлялись новые приемы и техники боя, чтобы уметь отвечать на вызовы со стороны преступников, без устали придумывающих самые изощренные способы. И, понятное дело, мы не могли стоять на месте. А еще я обязана была раз в месяц беседовать с психологом. Обычная практика, всех без исключения касалась.
Вот сейчас все знания разом вспыхнули в моей голове, и я приступила к переговорам.
– Тебе зачем? Я убью его! Не подходи.
– Меня зовут Аннушка. Ну, не кричать же нам друг другу, – я сделала еще шажок.
Здесь две тактики. Либо бить сразу, но тогда жизнь господина окажется под угрозой. Либо успокоить преступника, заболтать, а потом выждать момент и нанести единственный верный удар. Желательно в голову. Вот этим я сейчас и занималась. Подбиралась ближе и усыпляла его внимание.
– Я же здесь случайно оказалась. Бабье любопытство подвело. – Еще шажок. – Опоздала на обоз, попросила его догнать, сама-то я верхом не умею. – Шажок.
Сейчас надо остановиться, давить ни к чему. Пусть привыкнет к расстоянию, а я продолжу.
– А куда надо-то тебе?
Победа! Бандит включился в разговор. Успокоился. Перестал орать, грозить убийством заложника, в руках дрожь прошла.
Я сделала еще шаг и предложила:
– Присяду на землю? Устала я чего-то.
Два хороших шага, и села почти у плеча лежавшего господина.
– Еду на север Павдии. Бастардка я. Папаша умер и оставил мне в наследство земли. Вот и хочу посмотреть, что там. Если понравится – жить останусь, а нет – то… – Закатила глаза вверх, а когда опускала, резким ударом сложенных пальцев приложила бандита в переносицу. – Продам, наверное, – тем же спокойным голосом закончила фразу.
Бандит зарычал, схватился за лицо, из носа хлынула кровь. Перелом носа – это всегда очень больно. Но сам напросился.
Махнула рукой служивым, дескать, бегите на помощь. Они оказались менее человеколюбивы. Перерезали горло всем троим преступникам, подхватили под руки своего господина и потащили его обратно к карете.
По пути к ним подскочили еще двое в помощь, да и сам господин начал приходить в себя. Насколько я могла судить, его оглушили ударом по голове. Хорошо бы рентген сделать, исключить сотрясение. Но чего нет, того нет.
– Ты кто такая есть? – обратился тот, которого я спасла у кареты.
– Аннушка я, обоз свой догоняла, а тут вы. Не бросать же вас в беде, – улыбнувшись, я развела руками.
Этим я правду говорить не буду. Отнимут еще бумаги, и поминай как звали. У богатых ведь как заведено: простолюдины обязаны их спасать. А что касается вознаграждения – плетей не получите, вот и вся награда. Мне этого не нужно, да вон уже и карета между деревьев виднеется. Возле нее Перо копошится. Помогает развернуть и бревно с дороги убрать. Вот, значит, как ее остановили.
Господин начал что-то невнятно бормотать, а я тихонько шмыгнула к своим. Сколько времени потеряли. Опять нагонять обоз в бешеном темпе.
Глава 12
– Стой, девка, как тебя там… Аннушка, – донеслось мне в спину.
Эх, не успели мы смыться. А обоз тем временем все дальше. Мы с Перо переглянулись и, не сговариваясь, вернулись к карете.
На полу которой сидел спасенный господин и растирал виски руками. Молодой, между двадцатью и тридцатью. Сейчас чуть бледный, но, возможно, это черные кудрявые волосы создавали такой эффект.
Камзол лежал рядом, он же остался в белой рубашке с широкими рукавами и в жилете, расшитом золотыми нитками. На руках перстни.
– Господин? Посмотрите на меня, – я присела на корточки напротив него и выставила два пальца. – Сколько пальцев?
– Два, – на автомате ответил он и только потом удивился, аж вскинул густые, вразлет брови.
– Голова кружится? Тошнит вас? – Дежурные вопросы после травм.
– Ты кто?
Вот ведь. Я помочь ему хочу, а он… С другой стороны, если не заговаривается, начал задавать вопросы, значит, мозг и не поврежден.
– Аннушка.
– Это ты меня отбила?
– Мы вместе с вашей охраной.
– Она это, господин, мы лишь потом горло всем перерезали, – охранник, которого я спасла первым, тут же меня сдал.
– Маркиз Винченте де Ромарио, – неуклюже привстав, господин приложил ладонь к груди. – Я должен тебе монеты за спасение, но разбойники все забрали. Где тебя найти, чтобы расплатиться?
Вон оно как? Позвал, чтобы отблагодарить? Зря я про него нехорошо подумала.
– Я далеко еду. – Правду говорить все же поостерегусь. – За предложение спасибо, только некогда мне. Надо обоз до Вайса догнать.
Монеты, конечно, нужны. Но это ведь как – начнутся расспросы, беседы, кто учил драться, откуда родом, и прочее. Я же ничего по сути об этом мире не знаю. Выдам себя, а там как бы хуже не стало. Поэтому лучше не связываться с господами. Опыт-то есть об их непорядочности и жадности.
– Я тоже туда направляюсь. Хотите со мной, в карете?
Заманчиво, конечно, но уж лучше я буду держаться от господ подальше.
– Благодарю, но я сама.
– Ну как знаешь, Аннушка, – улыбнулся он.
А ведь красив, зараза. Темные внимательные глаза, тонкий нос и четко очерченные губы. Еще и выбрит начисто, что выделяет его из общей массы мужчин. Даже бывший хозяин носил неопрятную бороду и усы.
Я пошла к нашим лошадям, которых все это время держал Горка и внимательно за нами наблюдал.
– Девка-то огонь, – пошутил он.
Перо помог мне забраться на коня, сел за моей спиной, и мы помчались. Ехали без остановок, благо других происшествий по дороге не случилось, и когда я напрочь отбила зад, наконец показался хвост обоза.
Перо окликнул одного из охранников, судя по добродушной перепалке, они оказались знакомы.
– Ты вот что… Аннушку пристрой получше да приглядывай за ней в дороге. Позаботься о сироте.
– Сделаю, дядька Перо, в лучшем виде, – улыбнулся охранник.
Я выдала Перо деньги, поблагодарила за помощь, и на этом мы с ним простились.
Мирко, так звали молодого охранника в обозе, подхватил мой мешок, и я за ним поковыляла на негнущихся после долгой скачки ногах до телеги, на которой мне предстояло продолжить путь.
Устроилась и вздохнула с облегчением. Вот я еще на один шаг приблизилась к своему наследству.
Со мной на телеге ехала говорливая селянка Марта. Чем-то она напомнила мне тетку Ванду. Оказалось, едут с мужем на рынок, но у мужа полная телега, вот она и пересела.
Быт был мне знаком: пара остановок днем и ночлег под открытым небом.
К вечеру первого дня остановились в деревеньке и только запалили костры, как нас нагнала знакомая карета в сопровождении охраны. И нет бы им ехать дальше, так остановились, давай выгружаться, договариваться на постой в придорожной гостинице.
Я спряталась за телегой и издали наблюдала, как маркиз ощупывает взглядом обоз. Меня ищет? Нет, мне его внимание ни к чему.
Тут как раз стремительно опустившиеся сумерки послужили мне надежной защитой. А утром, еще по прохладе, мы двинулись в путь. Вскоре карета с маркизом нас обогнала и умчала вперед, поднимая облака пыли. Так мы и не встретились.
По дороге я расспросила охранника Мирко, как мне добраться до севера Павдии. И выяснилось, что лучше всего с торговцами, что привозят оттуда свои товары на рынок.
Сразу договорилась с соседкой Мартой, что она покажет дорогу до рынка, и повеселела. Как все у меня ладно складывается, еще немного – и приеду в свои земли. Зря пугали, что дорога окажется тяжелой. Или это тетка Ванда, не переставая, за меня Пресвятой Деве молится?
Остаток пути прошел без происшествий. И вечером второго дня мы прибыли в Вайс. Здесь Марта предложила не торопиться. Заночевать у городской стены, под охраной, чтобы деньги не тратить в городе, а поутру отправиться прямиком на рынок.
Конечно, так лучше. И мы остались снаружи городской стены. А едва забрезжил рассвет, сварили походную кашу, наелись и, заплатив пару медяшек, прошли в городские ворота.
Ох и грязно здесь у них. Отходы выливают прямо под ноги прохожим, а то и на голову. Движение по улицам хаотичное, у кого голос громче да карета дороже, тот и прорывается вперед. Прохожие стараются держаться стен домов, но там помои…
Мы с Мартой шли по проезжей части, за их с мужем телегой. Недолго. Буквально пару кварталов вперед, а потом еще три влево. И очутились на базарной площади.
– Вот и пришли. Иди, Пресвятая Дева тебе в помощь. Ищи торговцев до куда надобно, – на прощание благословила меня Марта, и я направилась вглубь моря людей.
Мешок перехватила покрепче, вон везде мальчишки снуют, только и смотрят, у кого что стянуть.
Прошла по рядам торговцев скотиной. Козы жалобно блеяли, а куры, те, наоборот, воинственно кудахтали. Но никто здесь не ехал на север Павдии.
И торговцы тканями, овощами, да вообще никто не собирался в нужную мне сторону.
– Ты у храмовников спроси. Они давеча оттуда приехали по делам к местным. Может, и возьмут тебя с собой, – пожалел меня торговец гончарными изделиями. Горшки и кувшины были разложены у него прямо на земле.
Ох, вот это задача. Самой идти на эшафот? Страшно-то как. Но прежде чем принимать окончательное решение, я спросила, где найти храмовников.
– Так вон, видишь, шпиль храма, – показал добрый человек вдаль. И правда, увидела. – К нему и иди. А там уж спроси, тебе подскажут.
Поблагодарила его и отошла в сторону. Мне нужно все взвесить. Храмовников я до жути боюсь, да и жадные они очень. Но одной пешком добираться – не вариант. В общем, решила разузнать все про храмовников. Пусть будет запасной вариант. Мне так спокойнее искать подходящих торговцев.
Договорившись с собой, я направилась к храму.
Глава 13
Один вопрос меня мучил – что сказать им? Зачем мне надо на север Павдии? Правду ни в коем случае открывать нельзя – цену заломят непомерную.
Но тогда что? Зачем одинокой молодой девушке туда? К родне? А как спросят имя? Соврать-то я могу, а вдруг они там всех наперечет знают?
В общем, надумала легенду такую, чтобы не очень отходить от реальности. Дескать, осталась сиротой, а мама перед смертью сказала, что отец мой туда переехал, когда бросил нас с ней. Имя знаю примерно, возраст тоже, вот и рассчитываю к нему в дом попроситься. Другой родни у меня нет, а выживать как-то надо.
Доберусь, а там распрощаемся, и поминай как звали. Ну а когда в наследство вступлю, там уже другой разговор будет.
Но все равно колени мелко дрожали при приближении к храму.
Располагался он на большой площади, и, что я сразу отметила, ни конных, ни карет, ни тем более телег здесь не было. Все останавливались на прилегающих улицах и шли пешком.
Ну вот пришла я к храму. А дальше что? Внутрь заходить, как в пасть к тигру. Но снаружи храмовников и не видно.
Так и я стояла, размышляла да разглядывала храм. Он поражал своим величием. Если все дома в Вайсе были сложены из песочно-светлого камня, то собор построен из обожженной глины. Сколько этажей? Возможно, четыре, но точно определить сложно. Потому как окна расположены без должного порядка и имеют разную величину. Начиная от узких, как бойницы, до ровных круглых под самой крышей.
И тут зазвонили в колокола. Это время за середину дня перевалило? Мало того что я ела только ранним утром, так еще и надо искать себе место на ночлег. Если здесь такой же распорядок служб, что и у нас, то скоро начнет темнеть. А я одна в незнакомом городе. И судя по всему, придется мне здесь пожить какое-то время, пока не найду, с кем ехать в свои земли.
В храм заходить не хотелось, но я все же сделала это. Огромные – три меня ростом – двойные двери, но одна из них поддалась достаточно легко. Внутри полумрак, прохлада и красота, сбивающая с ног.
На гладко отшлифованных каменных стенах изображения немыслимых размеров, и везде главным персонажем выступает женщина, голова которой покрыта платом. То она протягивает хлеб ребенку, то прикасается руками к старику, изъеденному безобразными ранами. От ее рук исходит золотистое свечение, и едва оно касается язв, те затягиваются.
Между фресками по стене пущен орнамент из цветов, переплетенных с гроздьями винограда. Я заметила вдоль стен ряд ящиков, в которые заходившие люди кидают монеты. Ну раз так следует поступать, кинула и я. Попросив при этом Пресвятую Деву о помощи в переговорах с храмовниками и заступничестве.
И тут ко мне подошел храмовник, узнала его по коричневой хламиде.
– Вижу, ты не из этих мест, дочь моя.
Как он это узнал?
– Да, – склонила я голову в ответ.
– Со скорбью или требой пришла ты в храм?
– Я даже не знаю. Мне нужно добраться до севера Павдии. Обозы туда не ходят. С рынка никто не едет. Подсказали, что святые отцы оттуда прибыли. Вот и разыскиваю их. Может, возьмут с собой?
– Так-то тебе брат Киприано нужен. Пойдем, он здесь. Провожу тебя.
Ой, не к добру такая ласка в голосе, наверняка усыпить мою бдительность хотят, а потом огорошить непомерной ценой. Но я не собираюсь соглашаться с первого раза. Возьму время на обдумывание и пойду искать другие варианты.
Держа все это в уме, я с опущенной головой шла вслед за храмовником. Он пересек роскошный зал, утопающий в картинах, живых цветах и золоте. Подвел меня к боковой дверце и велел ждать.
Рядом стояла лавочка. Хорошо-то как, а то за день ноги гудят. Я присела, мешок на колени, сверху подбородок. Хорошо. Век бы так просидела. Правда, пить очень хотелось, и поесть не мешало бы.
– Дочь моя…
Я все же задремала в полумраке и прохладе, так что мужской басистый голос застал меня врасплох. Вскочила. Уронила мешок. Подняла. Поклонилась.
Передо мной стоял седовласый старец с копной взъерошенных волос и добродушной улыбкой. И глаза его тоже смеялись, а расходящиеся морщинки лишь подчеркивали лучистость глаз.
– Святой отец, мне сказали, что с вами, вернее, с храмовниками… – говорила я путано, сбиваясь на каждом слове. – Можно добраться до севера Павдии. Так это?
– Правильно сказали. Мы должны были сегодня выехать, но Пресвятая Дева задержала. Может, чтобы тебе помочь? – лукаво прищурился он.
Я лишь хлопала глазами, не зная, что сказать. Да и не понимала я его игру, а значит, лучше промолчать.
– Остановиться нашла где на ночь?
Зачем он спрашивает? Про помощь еще не ответил, а уже моим ночлегом интересуется. Я напряглась еще больше.
– Нет, святой отец, – снова поклонилась.
– Тогда оставайся у нас, на женской половине для путников. А завтра сразу после утренней молитвы выезжаем.
Как? Меня не только берут с собой эти добрые люди, а еще и приют предоставляют? Я сразу вспомнила, что храмовники ничего не делают бесплатно.
– А сколько это стоит? Хватит ли мне монет?
– За дорогу мы с тебя ничего не возьмем. А ночлег… Брат Иоганн, – обратился к другому храмовнику. И когда тот подошел, сказал немыслимое для меня: – Сирота с нами завтра уезжает. Устрой ее на ночлег, покорми да место определи. А мы всей братией помолимся за тебя.
Что это значит? Я никак не могла взять в толк.
– Устрою, брат Киприано. И покормим, и завтра разбудим, чтобы помолилась со всеми.
И ни слова про монеты. Бесплатно, что ли?
– Ступай, дочь моя, отдыхай, увидимся завтра, – отец Киприано чуть подтолкнул остолбеневшую меня.
– Спасибо, святой отец, – я поклонилась в пояс и заторопилась за братом Иоганном.
Он вышел из храма через двери, завернул направо и начал обходить храм снаружи. Ну и я за ним.
– Ночлег путникам мы предоставляем в доме при храме. Он разделен на женскую и мужскую половину. Трапезная одна для всех. Еду подают утром и вечером.
– Дорого это стоит?
Разговоры храмовников между собой я не поняла и решила уточнить.
– Две монеты за ночь, но за тебя просил брат Киприано, поэтому платить ничего не нужно.
Разве бывает такая щедрость от храмовников? Ночлег, питание – и все бесплатно?
Глава 14
Удивление сменилось настороженностью. Нет, я не верю. Здесь наверняка кроется подвох. Но буду решать проблемы по мере их поступления. Брат Иоганн пообещал бесплатное проживание и питание. Случись что, к нему и буду посылать с вопросами, если что-то пойдет не так.
Мы обогнули собор и вошли в примыкающее к нему с обратной стороны здание. Вытянутый прямоугольник правильной формы, а вот цвет стен тот же – из красного обожженного кирпича. Но, в отличие от собора, на фасаде дома отсутствовали какие-либо украшения. Ровные стены, узкие стрельчатые окна и обычных размеров двери.
Вслед за храмовником я вошла на первый этаж. Воняло прогорклым жиром, кислятиной, подгорелой выпечкой и еще чем-то противным.
– Здесь у нас трапезная.
Храмовник свернул направо.
Длинное, большое помещение. Сейчас в нем было практически пусто, не считая двух людей, скоблящих столы. Им здесь работы на неделю, а то и на месяц. Столы стояли во всю длину, располагались буквой П, а возле них такие же грубо сколоченные лавки.
– Второй этаж предназначен для храмовников, туда тебе нельзя, – мой провожатый направился к лестнице, продолжая вводить меня в курс дела.
На третьем этаже, а он был последним, вправо и влево вели двери. Вот где духота и парилка, как в печи.
– Направо – мужская половина, женщины проходят налево, – показал мне храмовник. – Мне туда нельзя. Найди свободный топчан и смело его занимай. А вечером спускайся на молитву, после нее подадут еду. Затем сон. Утром молитва, еда, а затем братья поедут домой и тебя с собой заберут. Все поняла?
– Да, святой отец, – поклонилась я в ответ.
– Тогда располагайся, – он положил мне на голову руку, что-то прошептал, затем повернулся и ушел вниз по лестнице.
А я набрала в грудь побольше воздуха и шагнула на женскую половину. Общее помещение, метров тридцать в длину. И все заставлено широкими матрасами из грубой холстины, сквозь которую пробиваются сухие травинки. Судя по ширине, один матрац предназначен для нескольких женщин.
Узкие окна почти не проветривают помещение. Душно, жар спускается с крыши и заполняет собой все пространство. Нижнее платье на мне враз стало влажным от выступившего пота.
Женщин не так чтобы много. Несколько групп по два-три человека. При моем появлении они подняли головы, окинули меня взглядом и вернулись к разговорам и разбору вещей.
Я поправила мешок на плече и по тесному проходу направилась в дальний угол, туда, где возле спальных мест отсутствовали чужие вещи.
– Ты одна, что ль? – заговорила со мной немолодая грузная женщина, когда я проходила мимо нее.
– Да, – сухо ответила я и продолжила идти к выбранному месту.
Она поморщилась, окинула меня недовольным взглядом. А что, собственно, происходит?
– И далеко ты одна направляешься?
– Вон, в уголок. Хочу прилечь, отдохнуть перед молитвой.
– И где же это ты так устала?
Нет, это уже переходит всякие границы. Она явно на что-то неприличное намекает. Я остановилась. Поставила мешок на пол и просверлила ее взглядом. Товарки, что сидели рядом с ней, замерли и с интересом наблюдали за развитием событий.
– Твое ли дело задавать мне вопросы? И если уж отче Киприано и брат Иоганн не задались вопросами моего одиночества, кто ты такая, чтобы судить обо мне?
Я говорила нарочито тихо, руками уперлась в бока и нависала над ней, сидящей на топчане. Давила, в надежде заткнуть ее рот.
– В святом месте, а никакого почтения к старшим, – буркнула она, идя на попятную.
А сама глазами ширк-ширк на товарок в ожидании поддержки от них. Но те молчали и лишь прислушивались к нашему разговору.
Я так решила, что баба эта обладает склочным характером и ей до всего и до всех есть дело. Есть такие. Скажи ей больше, тут же кинется учить жизни.
Посчитав, что вопрос снят с повестки дня, я подхватила мешок и все же дошла до выбранного места. Так. В мешке у меня только немного еды и сменные рубахи. Но все же не хотелось, чтобы в него заглядывали посторонние. Поэтому вытащила одну рубаху и разложила ее на топчане с краю. Дескать, место занято. А мешок заберу с собой.
Нет, ну что ты будешь делать. Эта противная баба поднялась и направилась ко мне.
– Ты про меня худого не думай. Откуда мне было знать, что ты с самим старцем Киприано путь держишь. А что спросила, так ты прости меня, – без разрешения усевшись рядом, она извинилась.
Все, конфликт исчерпан. Сейчас можно и поговорить.
– На север Павдии я еду. Отца разыскиваю. После смерти матери лишь он у меня и остался. Может, не прогонит. Одной-то мне тяжело, – выдала я заготовленную легенду.
– Плохое то место. Сама не бывала, но, говаривают, трудно там жить. Люди злые, земли скудные, но самое гадкое – местный судья. Уж больно он жадный до чужого добра, и никакой управы на него нет.
Хм, новый персонаж нарисовался. Интересно, кто он по статусу? Об этом и спросила ее.
– Надсмотрщик над землями. Поставлен властями. Сам вершит там суд. А откуда ты пришла, такого не было? – с удивлением обратилась она ко мне.
Ой… а если и было, откуда мне знать…
– У нас барон вершил свое право.
– Ну так земли, видно, евонные были. А Северная Павдия, по слухам, бесхозная, вот там судья всем и заправляет. Дрянь человек. Не повезло твоему отцу там оказаться.
Вот я все и узнала. Как приеду, распрощаюсь с храмовниками – и напрямую к судье. Покажу бумаги на собственность и вступлю в наследство. Делов-то!
Кто бы знал, насколько далека была я от достижения цели.
Глава 15
– А я Ларга. Сынок сильно занемог. Вот и отправилась по святым местам исцеления для него вымаливать. Здесь переночуем и с обозом пойдем в Калию. Там монастырь с платом Пресвятой Девы. Говорят, о чем его не попросишь – все исполняется.
Правда? Как давно вещи научились исцелять? Мир другой, а рассуждения людей неизменные. Прикоснись к тряпочке – и будет тебе счастье.
– Анна, – представилась я в ответ.
Поучать вслух не стала – не мое это дело.
– Ты тогда отдыхай, а как на молитву позовут, вместе и пойдем, – поднялась она с моего места.
– Ларга, расскажи, где здесь туалет и где можно перед сном помыться.
Она недоуменно на меня посмотрела, потом до нее дошло.
– Горшки там, – показала на незаметную дверцу в нише. – А мыльни здесь нет.
– А из горшов куда выливать?
Насколько я поняла, здесь нянек и слуг не было.
– Так там же и выливай. Через дыры оно на улицу стечет.
Фу, какая гадость. Но что поделать, мир такой.
Я поднялась и прошла в указанном направлении. Открыла дверь и охнула от вони. Даже глаза защипало. Но делать нечего. Схватила горшок почище, сделала в него дела и выплеснула в углубление в полу. Простите, люди, если вы в этот момент проходите внизу.
После чего я вернулась и с удовольствием легла на топчан. Желудок напомнил о голоде, и у меня с собой была еда, но есть в уголке одной мне стыдно. А если делить на всех присутствующих, тогда и самой не останется. Надо воды попить, тогда потерплю и до вечера. Но спускаться вниз… Решила – полежу немного и спущусь.
Усталость взяла свое, и, несмотря на духоту, я вскоре задремала. А разбудили меня удары грома. Подскочила и не сразу сообразила, где я. Ах да, это на молитву всех созывают.
Подхватила мешок и направилась со всеми на выход. По дороге все же забежала в трапезную и напилась воды. У входа стояла огромная бочка и черпак. Один на всех. Каждый подходил, набирал им воду и пил. Антисанитария полная. Но что делать… Напилась и поспешила в храм.
Здесь уже собирался народ. В самом большом зале установлены деревянные скамьи, с прямыми, неудобными спинками. Но лучше сидеть, чем стоять, и я опустилась на ближайшее место. Едва успела выдохнуть, как меня попросили в достаточно грубой форме освободить место.
– Крестьянское место у стены, а здесь господа изволят сиживать, – через губу выговаривал мне старик в обшарпанном камзоле. Рядом с ним старушка буквально пускала пар из ноздрей, глядя на меня.
Спасибо, что не ударили. Молча встала и отошла к стене. Оглянулась и увидела, что мне рукой машет Ларга, подзывая к себе. Кивнула и пробралась к ней.
– Подвинься, – бесцеремонно толкнула она одну из товарок и показала на освободившееся место.
– Спасибо, Ларга, – я улыбнулась и присела рядом.
Молитва оказалась недолгой. Может, с полчаса. Храмовники выходили перед народом на возвышение и протяжно пели на незнакомом языке. Время от времени кланялись нам. Тогда момент мы вставали и кланялись им в ответ. Очень удобно, тело не затекало от долгого сидения.
После окончания молитвы храмовники выстроились в линейку, и к ним потекло людское море. Вначале роскошно одетые горожане, затем попроще, кто с сидячих мест, и уже в конце мы. Храмовники возлагали на головы людей руки, многие останавливались и начинали о чем-то спрашивать. Нет бы переждать, когда все пройдут, и подойти с вопросом. Так что все проходило вяло. Завершение молитвы по времени растянулось в два раза дольше самой молитвы.
И вот наконец-то дошла моя очередь. Я прошла всех, кланялась в ответ, а когда поравнялась с отцом Киприано, он неожиданно напутствовал меня:
– Мир тебе. Как звать тебя?
– Аннушка, – я захлопала глазами. Надо же, запомнил меня.
– Отдыхай, Аннушка, завтра в дорогу.
Я подняла на него взгляд и удивилась в очередной раз его лучистой улыбке. Совершенно искренней, без налета лицемерия или подобострастия. Не верится, что передо мной храмовник. Просто добрый дед.
С этим настроением и направилась к выходу. Но меня тут же нагнала любознательная Ларга.
– С таким заступником, как отец Киприано, тебе ничего не страшно.
– С чего ты это взяла? Ну, что он мой заступник.
– Так слышала, как он с тобой разговаривал.
Ну да, я вспомнила, как храмовник в баронском доме со мной говорил, когда обкрадывал. И этот. Действительно, небо и земля. Но не верю я в искренность его. Странно, что увидев меня, сироту, он тут же проникся любовью и решил взять под свое крыло. Ох, неспроста это.
Пока шли в трапезную, спросила у новой знакомой, чем знаменит этот храмовник.
Оказалось, что он с братьями добровольно ушел создавать монастырь на север Павдии. И все у них ладно получилось. И люди к ним шли толпами, да потом братия из монастыря Калии попросила у них плат Пресвятой Девы. А что дальше случилось – никто не знает. Только плат не вернули, а поток людей иссяк.
Обманули, значит, доверчивого старика. Ну, что делать, я не понаслышке знаю о коварстве храмовников.
На ужин нам давали серый клейстер из непонятной крупы. Выстроилась очередь к раздаче. Одну тарелку наполняли на двух-трех человек, ложки мы сами брали со стола рядом. Во всем мне сильно помогла разобраться Ларга. Она направляла, куда идти, что делать, нашла место, куда мы присели и ели с ней из одной тарелки.
Больше ничего не предложили поесть. Ни лепешек, ни лука, ни овощей. Да что уж там, даже пить не предложили. Все пили из той же бочки. Ох, не подцепить бы заразу какую.
А после ужина я попросила свою новую товарку о помощи.
– Где бы мне найти кувшин, чтобы набрать воды да обмыться?
– Лика, сходи-ка наверх, принеси мой кувшин из мешка. Аннушке помощь требуется.
