Читать книгу Правдивая история про снег, Новый год и древнюю магию - - Страница 1
ОглавлениеПролог.
– Пригляди за ними!
– Зачем?
– За всё время такого не случалось. Всё может пойти непредсказуемо.
– Что я за это получу?
– А что ты хочешь?
– Свободу!
– Невозможно.
– Тогда память.
– Хорошо.
Глава 1.
Ничто не предвещало катастрофы
За окном валил снег. На стене тоненький отрывной календарь гордо оповещал: «Двадцать девятое декабря». Всего два дня до Нового года.
В углу гирляндой весело подмигивала искусственная ёлка: раз-два-три, зажигались огоньки: красный, зелёный, синий… И снова красный, зелёный, синий – попробуй догони! Переливались, отражаясь в стеклянных шарах, шишках и бусинах!
Готовя ужин, на кухне колдовала мама. По квартире плыл аромат жареной картошки и курицы в чесночном соусе. Из телевизора доносилась весёлая песня про серпантин и хлопушки, которую исполнял артист в блестящем костюме. А в воздухе чувствовалось приближение праздника и новогоднего волшебства.
Вот только настроение у Димы было непраздничное. Он сидел на вращающемся компьютерном стуле посередине их общей с младшим братом комнаты и смотрел в потолок. В наушниках гремела музыка, а в голове – обидные мысли: «Всё ей не так: моя комната и носки мои. И какая разница, где они лежат? Главное, я знаю, где их взять, если нужны будут. С чего бы им не место на столе под учебником математики? Орёт, ругается, пылесосить заставляет. И папа туда же. Сами сидят, уткнувшись в свои телефоны, а мне только час выделили: хочешь – играй, хочешь – чат читай, а потом родительский контроль всё блокирует. Вот бы программу, чтобы им телефоны тоже отключала. Бац – и чёрный экран».
В душе у Димки песчаной бурей поднималась злость: «Ничего нельзя!!! Напридумывали себе ерунды разной и меня заставляют по своим правилам жить! В семь утра – вставай, в девять часов – спать ложись, иди туда, делай то, не делай это! Ненавижу уборку! Ненавижу будильник! Не хочу вставать в семь часов, хочу вставать, когда высплюсь, и делать, что интересно. Откуда вообще это слово дурацкое появилось – «надо»? А это папино любимое "никто кроме нас"?»
И обида накрыла его тяжёлым, душным одеялом, и стало так горько, что реветь захотелось.
Но реветь-то, конечно, Дима не стал. Ему уже девять лет, через полгода исполнится десять. Разве ревут мужчины в его возрасте?
«"Плачут только девчонки!" – так папа говорит. Разве мальчишки не люди, что ли? Им не бывает обидно или больно? Вот в прошлом году дело было: с велика упал, коленки обе разбил. Отец только и сказал: «Не реви. Ты же мужик!». Коленки помазал йодом – стало только больнее. А мама пожалела, обняла, подула. Видно, что любит меня, а чего ругается постоянно? Ничего с этими взрослыми не понять. Глупые они. Вырасту – так делать не буду. НИ-КОГ-ДА!..»
Так с досадой думал Дима Соколов, ученик третьего класса, продолжая крутиться на стуле и рассматривая люстру на потолке. С люстры свисала на ниточке белая бумажная балерина с изящно вскинутой назад ножкой и в объёмной серебристой юбочке-пачке, вырезанной из фольги от конфеты. Дима подул на неё – танцовщица закружилась в невесомом танце.
Рядом на ковре спиной к Диме сидел младший брат Серёжа и собирал из конструктора крепость. Замок получился красивым, с разноцветными башнями и нарядным жёлтым балконом. Вот только рыцарь, чьей обязанностью было охранять королевство от шестиглавого, нет, от двенадцатиглавого дракона, отсутствовал. А какой же настоящий замок без рыцаря? И Серёжа сейчас обдумывал, из пластилина или картона сделать ему фигурку.
Часом раньше Сергей тоже ощутил на себе мамин гнев и получил нагоняй за брошенные в прихожей рюкзак и школьную форму, но в основном – за краски. Свои он потерял и взял без спроса у брата – прямо из рюкзака, поэтому Дима пришёл в школу ни с чем и принёс домой двойку, а вместе с ней – запись в дневнике красной ручкой: «Не готов к уроку!!!». Мама узнала об истории из громких криков, доносившихся из комнаты, и почти успела к началу драки, но потом… В итоге досталось всем и за всё: обоим заблокировали телефоны и запретили смотреть телевизор.
– Миритесь. И наведите наконец-то порядок на столах! И под ними тоже. Рюкзаки разберите. – И мама, рассерженная и хмурая, закрыла дверь в комнату, в которой остались поссорившиеся и лишённые благ цивилизации братья.
Димка быстро смахнул со своего стола всё без разбору в верхний ящик, создав тем самым видимую чистоту, потом надел наушники и погрузился в свои мысли, решив, что с братом первым не заговорит.
Серёжа, вздохнув пару раз, тоже занялся своими делами: полежал на не убранной с утра кровати, нашёл под подушкой книгу, полистал её и только потом направился к столу.
В отличие от брата Серёня (так его ласково дома называли родители) не умел долго злится и обижаться, тем более на маму. То ли в силу характера, то ли в силу возраста (он был младше брата на два года) и недовольство мамы воспринимал проще, быстрее забывал плохое и обидное и дуться больше десяти минут подряд не мог, а если честно, не хотел: есть дела интереснее и важнее.
– Пошли гулять. Чего дома-то киснуть? – вопреки своему решению не разговаривать с Серёжкой окрикнул брата Дима. – Во дворе кто-нибудь да есть. Смотри, сколько снега навалило. Можно крепость построить.
Серёжа не ответил. Замок был достроен. А вот как дракона собрать со столькими головами, он придумать никак не мог.
– Телефоны всё равно заблокированы, – после паузы, вздохнув, с сожалением добавил Дима.
– Не хочу. Занят я, – отозвался Сергей, не отвлекаясь от конструктора.
Дима подсел к брату на ковёр. Рассматривая замок, взял в руку красную детальку и хотел уже прилепить кубик к крыше, но передумал и бросил её назад в кучу к другим таким же разноцветным пластмасскам.
«Сломать, что ли? Серёжку позлить. Разревётся. Мама прибежит, отругает. Ну и пусть ругается. Уж лучше кричит, чем совсем внимания не обращает, будто и нет меня вовсе», – размышлял Дима. Он уже готов был как бы случайно толкнуть конструкцию, но вдруг резко передумал. Встал, взял висевшую на спинке кресла толстовку, из-под кровати извлёк штаны. Там же нашёлся один носок. Второй, как назло, пропал без вести: ни под кроватью, ни под столом. Дима на всякий случай выдвинул все ящики стола и заглянул в них.
«Ну и ладно, – подумал он, достал из шкафа чистую пару, а носок-одиночку забросил обратно под кровать. – Тут полежи, покуда не вернусь».
Так и не придумав, как слепить дракона, Серёжа уже в коридоре догнал брата:
– Меня подожди! Я с тобой пойду.
Дима скривил недовольную мину, но про себя обрадовался компании. Хотя они с братом и часто спорили по любому поводу, но дружить умели.
Серёжка быстро натянул куртку, синюю шапку, на шею намотал того же цвета шарф.
– Перчатки возьми, – напомнил Дима и крикнул маме: – Мам, мы во дворе будем!
Мама выглянула из кухни, посмотрела на одевшихся детей, вздохнула. Лицо её было печальное и спокойное: она уже не злилась.
– Дим, телефон взял?
Сын кивнул.
– Не дольше часа. В шесть ужин. Варежки намокнут – идите домой: не хочется с температурой каникулы провести.
Последнюю фразу Дима дослушивал, стоя на лестничной площадке.
– Ключи, – донеслось из квартиры.
Пришлось вернуться.
Лифт ехал долго. Судя по табло, он повёз сначала кого-то с четвёртого этажа на первый и только потом неторопливо задвигался вверх. Когда терпение мальчишек почти иссякло, двери открылись. В кабине стоял мужчина в серой куртке и чёрно-белой полосатой шапке, в руке у него светился телефон.
– Здравствуйте, – поздоровался Дима.
– Привет, пацаны! Вверх? Вниз? – отозвался незнакомец.
Дима уже собирался шагнуть внутрь, но Серёжа дернул его за рукав и потянул в сторону квартиры:
– Мы не поедем! – твёрдо сказал он.
Мужчина пожал плечами, нажал кнопку на панели лифта, и двери закрылись.
– Ты чего? – удивленно спросил Димка.
– А ничего! Можно с незнакомыми в лифте ездить? А?
– Гонишь, что ли?! Нам теперь сколько ждать, чтобы лифт снова приехал?
– Мама всегда повторяет, чтобы мы осторожные и внимательные были, – стоял на своем Серёжка. – Давай по лестнице! Кто быстрее! Догоняй!
И он рванул к ступенькам. По подъезду разнеслось гулкое эхо быстро удаляющихся шагов.
Дима в ответ на вызов сморщил нос, кривляясь, недовольно покачал головой, на удачу нажал ещё раз кнопку лифта и, убедившись, что тот опять где-то в районе первого этажа, побежал вслед за братом.
Серёжка, запыхавшийся и раскрасневшийся, выскочил из подъезда первым. У него была значительная фора во времени, и Дима не имел шансов его обогнать.
«Один-один!» – мысленно ликовал Серёжа.
Негласные соревнования шли между братьями всегда, сколько Сергей себя помнил: кто быстрее пробежит, первым оденется, выше прыгнет, под водой дольше продержится (оба занимались плаванием), и так во всём до бесконечности. Дима чаще выигрывал, нередко применяя хитрость.
Через несколько секунд из двери подъезда не спеша вышел Димка. Щёки его алели, сердце бешено стучало, как дятел по стволу дерева. Конечно, он изо всех сил пытался догнать брата, но на этот раз тот оказался шустрее. Проигрывать Дима терпеть не мог. А кому это понравится, что кто-то лучше тебя? Поэтому он и сделал вид, что не особо торопился.
Тяжелое, белёсо-серое небо гигантской перьевой подушкой нависло над землёй. Ветер затих. Снег полностью не прекратился, но плотная его стена сменилась редкими, безмятежными, медленно летящими снежинками, огромными, с детскую ладошку. Они легко и размеренно кружились над двором, городом, миром и падали, падали, падали.
Серёжа, стоя у подъезда и задрав голову вверх, любовался этим искрящимся великолепием. Тем временем проказницы-снежинки садились ему на нос, щёки и тут же таяли, превращаясь в малюсенькие тёплые капельки.
Во дворе на детской площадке стайка девчонок, щебеча, как птички, лепила снеговика. Из футбольной коробки доносились весёлые возгласы и победные крики.
– Вон мяч гоняют. Пошли к ним! – крикнул уже на ходу Дима, рванув к футбольной площадке.
Во дворе всегда кто-нибудь да гулял. Их дом был просто гигантом: 18 этажей, 8 подъездов, 1552 квартиры. Точное количество квартир Дима узнал, когда ходил к однокласснику на день рождения. Тот жил в последнем подъезде на восемнадцатом этаже в той самой последней в доме квартире под номером 1152. После праздника Дима посчитал на калькуляторе, что если в каждой квартире живёт примерно по два человека, то всего у них не меньше 2304 соседей. Этой информацией он поделился с братом, чем очень того удивил. А удивляться самому и удивлять других Диме нравилось.
В центре двора располагалась футбольная площадка, огороженная высокой сеткой. Круглый год, независимо от погоды, на ней гоняла мяч разновозрастная команда. Зимой площадку чистили сами: хочешь играть – тащи лопату. Обычно в игре малышню ставили на ворота, а нападающими становились ребята постарше.
Серёжа, как самый маленький на поле, встал в ворота, Димку приняли в команду противника.
Пока гоняли мяч, на улице совсем стемнело. По периметру двора включились фонари. Окна домов дружно засветились, перемигиваясь гирляндами, будто приветствуя друг друга. На поле игроков оставалось всё меньше: многие из ребят разошлись по домам.
Футболка Димы под курткой давно промокла от пота, хоть отжимай, как говорится, а уходить не хотелось. Вот она свобода, командная игра и азарт.
– Гол!!! – закричал Дима, победно вскинув над головой руки. – Пацаны, мы домой. Серёга, пошли!
– Давай останемся на десять минут? – в ответ крикнул Серёжа, но Дима уже шёл через поле к выходу.
Серёжа прощально махнул своей команде и побежал за братом.
Сырыми были не только футболки, но и штаны и, конечно, перчатки с прилипшими на них комками снега, вот-вот готовые на морозе превратиться в нечто несгибаемое и обледенелое.
– Смотри! Я вулкан!
Серёжа сдёрнул шапку. От головы шёл густой пар.
– Я тоже, – поддался Дима настроению брата, сдёрнул свою, но тут же опомнился и натянул обратно. – Не чуди, заболеешь. Погнали домой!
Глава 2.
Так не бывает!
Дима приложил ключ к домофону. Но ничего не произошло, и дверь не открылась. Поднёс ещё раз. В тот же момент панель домофона замигала и пискнула, а из приоткрывшейся двери сначала показалась узкая рыжая мордочка, за ней – короткое тельце, заканчивающееся пушистым колечком хвоста. Обнюхав блестящим чёрным носиком Димины ботинки, собачка породы шпиц звонко гавкнула.
Следом за ней, на ходу натягивая на руку перчатку, вышла её хозяйка.
– Здравствуйте! – Дима придержал дверь, выпустил из подъезда соседку и пропустил вперёд брата.
Первым к двери родной квартиры подошёл Дима и требовательно постучал. Серёжа, уставший и сырой, плёлся сзади.
Но встречать их никто не спешил. Димка нетерпеливо занёс руку для нового стука и уже почти коснулся чёрного металлического полотна, как щёлкнул замок и дверь открылась наполовину. На пороге стояла мама. Дима сразу заметил, что что-то случилось.
Мама не улыбалась, а, прищурив глаза, с вопросом смотрела на мальчиков. Одета она была не так, как днём, в домашнюю футболку и брюки, а в вечернее чёрное платье с блёстками. На её шее переливался большой золотой, с изумрудом медальон, подаренный папой в день их свадьбы. Локоны волос, уложенные в высокую прическу, и макияж не оставляли сомнения, что мама собралась на какое-то мероприятие.
– Вы куда? – ошарашенно проговорил Дима.
Он не помнил, чтобы родители говорили ему, что куда-то собирались уйти вечером.
Димка хотел шагнуть в квартиру, но мама с порога не двигалась и всё так же вопросительно смотрела на мальчиков.
– Дай пройти! – Дима заглянул маме в глаза.
Красивые зелёные, как изумруд на маминой шее, глаза смотрели на него холодно и удивлённо.
– Куда пройти? – спросила мама.
– Ну домой, конечно! – сказал Серёжа и засмеялся. – Прикалываешься, да?
Он толкнул Диму в спину, мол, чего встал, иди! Димка качнулся вперёд, но в дверях по-прежнему стояла мама и перекрывала вход в квартиру. На миг Диме показалось, что дверь сию минуту захлопнется перед ним.
– Мальчики, вы кто? И почему я должна вас пустить в свою квартиру?
Дима и Серёжа синхронно открыли рты и так же одновременно их закрыли.
Мама перевела взгляд с Димы на Серёжу и обратно, ожидая ответа.
– Мам, ты всё сердишься? Да? – спросил Серёжа, снизу вверх смотря на мать. – Не простила нас, да?
Теперь рот открылся и закрылся у мамы. Она нахмурила брови. Повисла пауза. И вдруг мама ни с того ни с сего рассмеялась. В этот миг из ванной (и Дима, и Серёжа точно знали, что оттуда) донёсся папин голос:
– Я готов. Поехали.
Секундой позже дверь широко отворилась. За спиной мамы появился отец. Большой, выше жены на целую голову. Выглядел он нарядно, как будто собрался в театр или на вечеринку: белая рубашка, чёрные классические брюки с металлическим отливом, на запястье – часы, механические, в тяжёлом серебряном корпусе. Отец надевал их редко, только по особым случаям, предпочитая им простой и лёгкий фитнес-браслет.
– Пацаны, чего надо? – пробасил он.
– Да не смешно! – уже обиженно протянул Дима.
– А вон жене моей смешно!
Мама по-прежнему улыбалась, подняв правую бровь.
Мужчина тоже улыбнулся:
– Ну, так что? Раз ничего, то всего доброго!
Отец потянул на себя дверь и хотел уже закрыть её, но тут Дима неожиданно для себя и всех присутствующих вставил ногу между створкой и косяком.
– Мама, папа, хорош! Ну виноваты, наверное. Что, звонили? Я трубку не взял? – И он поспешно расстегнул молнию куртки, чтобы достать из внутреннего кармана телефон.
– И у меня ни одного пропущенного звонка! – Серёжа протягивал маме свой аппарат. – Смотри. Почему вы так странно себя ведёте и нас домой не пускаете?
– Стоп! – выставил вперёд ладонь в останавливающем жесте отец. – Мальчишки, мы с супругой опаздываем. Я не понимаю, кому это кажется смешным и вообще что за шутки такие. Хотя мы в детстве тоже всякую ерунду придумывали, но чтобы чужую женщину мамой называть! А незнакомого мужчину – папой! С меня хватит. Домой идите! К СЕБЕ!
И папа, давая понять, что разговор завершён, отстранил маму вглубь квартиры и потянул на себя дверь со словами:
– Ногу убери, парень! По-хорошему говорю!
В голосе мужчины звучали нетерпение и раздражение.
Дима убрал ногу. И дверь захлопнулась.
– Так нельзя с детьми! – спустя мгновение закричал Дима и зло забарабанил в дверь. – Нельзя! Слышите? Нельзя!
Дверь открылась, отец шагнул на лестничную площадку. На его лице читалось, что разговор будет быстрым и неприятным.
– Минута объяснить, что вам двоим нужно. Время пошло!
Мальчики переглянулись и затараторили:
– Подрались сегодня.
– Косячим каждый день.
– Орали друг на друга.
– Поругались.
– В комнате бардак.
– Серёгу обманул.
– Димку пнул в коридоре, а он меня в туалете закрыл и свет выключил.
Братья наперебой вываливали неприглядную информацию.
– Ну что теперь, сразу из дома выгонять? Мы же ци-ви-ли-зо-ван-ные… – Голос Димы дрожал. – Детей нельзя просто так выкинуть на улицу, как мусор.
– И разлюбить, – добавил Серёжа, вот-вот готовый расплакаться.
Диме с каждым словом становилось всё страшнее и страшнее. Он совсем не понимал, что происходит, за что папа с мамой так с ними поступают и неужели на самом деле можно вот так просто выгнать детей из дома.
– Па-а-ап, объясни нам. Что не так? Простите нас!.. Меня! Я не буду так больше! Честное слово, не буду! Никогда!
Дима эмоционально размахивал руками, разводил ими в стороны, наконец, отчаявшись окончательно, сдёрнул с головы шапку, волосы под которой были мокрыми, как после душа.
Он замолчал. Рядом, глядя на отца огромными, блестевшими от наворачивающихся слёз глазами, притих Сергей.
Все объяснения мужчина слушал, поджав губы и скрестив руки на груди, не перебивая. Когда фонтан слов и признаний иссяк, в повисшей тишине отчётливо стало слышно тиканье часов на его запястье.
– Значит, так. Мы уже выяснили, что ваша шутка не смешная. Это раз. Но вы были правдоподобны. Хвалю. Это два. И у меня, это самое главное, – прочеканил он отдельно каждое слово, – нет детей. Это три! Или, может, полицию вызвать? Пусть они разбираются, кто вы такие и где ваши предки. Мой вам совет, шуруйте домой. Вон какой вспотевший, – кивнул он на Диму. – Заболеешь на самый праздник. Родители не обрадуются. С наступающим Новым годом, пацаны!
Отец повернулся к двери, собираясь зайти в квартиру.
– А мы? – Тут по щекам Серёжи водопадом потекли слёзы.
Мужчина остановился.
– Что вы? – спокойно переспросил он.
– Я Серёжа, а это Дима… Вы с мамой?.. Да? С мамой? Разлюбили нас, да? Да?
Мальчишка схватил отца за руку:
– Папа, ты чего? Чего?
Отец резким движением отдёрнул руку и медленно стал наклоняться к самому лицу мальчика.
В тот же миг Дима заслонил собой брата.
– Не тронь! – не сдерживаясь, закричал он в полный голос. – С ума сошли, что ли! Уйдём мы! УЙДЁМ! НАСОВСЕМ!
Эхо разнесло его крик отчаяния по подъезду, и снова наступила тишина.
Дверь в квартиру напротив приоткрылась. Потревоженная шумом и подгоняемая любопытством, из-за двери выглянула худенькая, маленькая, как первоклашка, старушка в белой косынке и халате в розочках. Вместе с ней вырвался наружу аромат домашней выпечки, щедро сдобренной корицей и ванилью.
– А, Артём? Чего расшумелись-то? – обратилась она к отцу.
– Тётя Маша, добрый вечер! Вот скажи, у меня с Катюшей дети есть?
Дима замер, перестав дышать, и ждал ответа.
– Дети? Разыгрываешь? Я ещё в своем уме, память – дай Бог каждому… Ты не заболел, случаем? Вопросы какие-то чудные у тебя. А? Ты подожди, я вас с Катенькой сейчас булочками угощу…
Что ответил отец, мальчишки слушать не стали: Серёня впереди, Дима за ним – не оглядываясь, они бежали вниз по лестнице. В ушах у обоих стучали тысячи молоточков, сердца глухо бухали, отдаваясь болезненной пульсацией в горле.
Мама к ним из квартиры больше не вышла.
Глава 3.
Когда ничего не понятно
Сидя на корточках, прижавшись спинами к горячей батарее на площадке между третьим и четвёртым этажами, братья, потрясённые случившимся, молчали. Рассеянный свет фонаря проникал сюда через мутное окно, разбавляя темноту и делая её не вязко-чёрной, а лилово-сумеречной. Лампочка в подъезде не горела, она включалась датчиком движения, но ни один из мальчишек не шевелился.
Сырые шапки и шарфы разложили тут же, на радиаторе. Прежде чем развесить варежки, Дима несколько раз скрутил их в попытке отжать воду. Но даже после этих стараний с рукавиц на пол всё равно падали грязные капли.
– Дим, я ничего не понимаю! – нарушил тишину Серёжа. – Совсем-совсем ничего! Не может мама ТАК обидеться, чтобы нас выгнать из дома на улицу! Да и папа тоже! Она бы уже десять раз позвонила и мне, и тебе спросить, всё ли хорошо. А тут такое! Дим, но объясни! Объясни!
И он толкнул брата в бок так, что тот на секунду потерял равновесие, покачнулся, но всё-таки удержался на ногах. Свет включился.
– Не знаю, – коротко буркнул Дима. – Думаешь, я что-то сам понимаю и молчу?
Он понизил голос до шёпота, почему-то испугавшись эха, зловеще отразившегося от пустых стен и лестничных ступеней.
Всё это время Дима пытался объяснить себе, что всё-таки случилось с родителями.
– У тебя ноги сухие? – ни с того ни с сего спросил Дима, мысленно сказав спасибо папе за обувь, купленную в специальном магазине для зимней рыбалки, и отругав себя за то, что поленился надеть шерстяные носки.
Кто ж знал, что они попадут в такую историю!
– Вроде сухие, – шмыгнул носом Сергей.
На нём были точно такие же высокие ботинки из грубой кожи на толстой резиновой подошве со шнурками спереди и натуральной овечьей шерстью внутри.
– Ну вот и хорошо. Сейчас вещи подсохнут, и пойдём к дяди Славе, – на правах старшего брата решил Дима.
– Грибы! – невпопад выпалил Серёжа.
– Что грибы? – не понял Дима.
– Я в новостях видел, что от грибов эти… как их?.. галлюцинации случаются, – с трудом выговорив трудное слово, произнёс Серёжа. – Может, мама такие грибы купила, не нарочно, и что-нибудь из них приготовила. Салат, например. Мы-то с тобой эти мухоморы не пробовали, а они с папой съели. Вот им и мерещится теперь всякое: ну там, что у них детей нет, они нас не знают и всё такое.
– Ага, а баба Маша тоже этими грибами лакомилась? – ехидно уточнил Димка.
– А-а, – протянул Серёжа, ещё больше расстроившись, что его догадка потерпела крах.
Он уже успел забыть, что соседка их не признала.
– Тогда сам скажи, если такой умный! – с вызовом бросил он брату.
В отсутствие движения свет в подъезде снова погас. Сидеть в темноте было немного жутко, и Серёжа взмахнул рукой. Под потолком загорелась лампочка.
– А может, мама и бабу Машу угостила, – не оставлял попытки хоть как-то объяснить ситуацию Серёжа. – Давай в интернете посмотрим, как долго эти грибы действуют.
Он достал телефон, в верхнем углу экрана тревожно мигала красная батарейка, предупреждая хозяина, что неплохо бы подзарядиться.
– Ещё чуть, и отрубится. Всего двенадцать процентов. А у тебя?
– Семьдесят четыре. Пока хватит, – отозвался Дима, проверяя телефон: ни одного пропущенного, ни одного сообщения.
Вернув телефон во внутренний карман куртки, он безнадёжно опустил голову, обхватив её руками.
«Может, сплю? – подумал Дима и незаметно ущипнул себя за мочку уха. – Нет. Не сплю. Всё взаправду. Да как же так?!»
– У меня интернета нет почему-то…
Серёжа недоумённо водил пальцем по слабо мерцающему экрану телефона.
– Идея! – радостно воскликнул он. – Чего мы сидим? Бабушке звонить надо.
– И правда! – оживился Дима. – Как мы сразу не догадались? Она им быстро мозги вправит, что так с детьми нельзя! С нами что угодно может случиться… Ещё и ночью.
Серёжа уже искал в справочнике номер бабушки.
– Ваш номер временно не обслуживается, – равнодушно ответили в трубке.
Мальчики удивлённо посмотрели друг на друга.
– Как это? А ну, попробуй со своего!
Но и другой телефон голосом автоответчика повторил то же самое.
– Ерунда какая!
– Есть уже хочется, – кивнул Серёжа.
Как бы в подтверждение его слов в животе громко заурчало.
– И мне. Ура, хоть карта с собой! – с облегчением вздохнул Дима, вытаскивая из-под чехла телефона пластиковый прямоугольник. – На ней рублей пятьсот по-любому есть. А у тебя?
Каждый понедельник мама пополняла карты: фиксированная сумма на проезд в автобусе и столько же на карманные расходы.
– Дома осталась, – с сожалением отозвался Серёжа. – Погоди.
И он начал быстро выворачивать карманы своей куртки. Как оказалось, хранилось в них немало. Что откуда взялось, скорее всего, Серёжа и сам вспомнить не смог бы. Сначала из одного кармана, потом из другого он выкладывал содержимое на протянутую Димкину ладонь. Сперва появились кусок жёлтого ластика, фигурка человечка из конструктора «Лего», затем пять фантиков от разных конфет, два апельсиновых леденца, смятый календарик, гаечный ключ от конструктора, остатки лопнувшего синего шарика, огрызок красного карандаша и то, из-за чего, собственно, и начались эти археологические раскопки, – несколько монет. Под монеты Дима подставил другую ладонь. Серёжа сгрёб свои сокровища с руки брата и отправил их обратно в карман.
– Семьдесят восемь рублей. Негусто, – тем временем посчитал Дима. – Хоть сколько, и то пригодятся.
Если совсем честно, у Димы между чехлом и самим телефоном лежали две сторублёвые купюры. Он стал их носить с собой после неприятной для него истории в автобусе. В тот раз его чуть не высадили из транспорта прямо где-то между остановками. А всё потому, что карта, которой он пытался оплатить проезд, не сработала. Денег у него с собой тоже не оказалось. Получилось, что без билета он обычный «заяц». А таких, как сказала на весь автобус грубым голосом женщина-контролёр, они не возят. На выручку пришла какая-то незнакомая девушка. Она сидела у окна и неожиданно для Димы протянула свою карточку:
– Вот, за мальчика.
Дима сконфуженно пробормотал:
– Спасибо.
Всю оставшуюся поездку он чувствовал себя скверно, щёки и уши горели. Отвернувшись к окну, Дима доехал до своей остановки, так и не решившись взглянуть ни на сварливую контролёршу, ни на других пассажиров. С тех пор у него всегда с собой были наличные деньги.
– Ну чего? Пошли?
– Пошли, – подскочил с места Серёжа.
Следом поднялся Дима.
Братья, наскоро собрав с батареи ещё не успевшие высохнуть вещи, заспешили вниз по лестнице, перескакивая через две, а то и три ступеньки.
Тусклые лампочки безразлично загорались на лестничных пролётах, по мере того как мальчишки перебегали с одного этажа на другой, и так же абсолютно равнодушно гасли, провожая детей.
Глава 4.
План № 1
Дядя Слава, родной младший брат отца, жил недалеко, в этом же районе. Дорога от дома до него занимала не больше пятнадцати минут: через два двора наискосок, потом повернуть за угол, на светофоре перейти на другую сторону проезжей части, дальше – вдоль длинного панельного дома, нырнуть в арку, ещё раз за угол – вот и подъезд.
Арка, которая под домом превращалась в длинный, как тело таксы, плохо освещённый туннель, всегда была излюбленным местом для игр. Проходя здесь, ребята всегда специально останавливались и громко что-нибудь выкрикивали. Эхо, подхватывая забаву, много раз отражалось от стен и отвечало что-то неожиданное и чудное. Крикнешь: «Смех!», а эхо спорит: «Мех, мех, мех…»
Сегодня же ни один из братьев даже не подумал остановиться, чтобы покричать в арке.
К дяде братья ходили часто. Иногда мама оставалась дома, а они втроём, как говорил папа, шли в гости суровой мужской компанией. Крутая видеоприставка и куча игр к ней, много неполезных, а потому запрещённых дома вкусняшек: чипсы, сухарики, лапша быстрого приготовления и разноцветная газировка – всё, чем угощал их дядя, делало эти походы необыкновенно сказочными. Дома такого великолепия не было, мама занудно твердила, что это вредно и опасно для детей: в лимонаде – одна химия, в чипсах и сухариках – усилители вкуса, а от компьютерных игр возникают психические расстройства, портится зрение и умирает фантазия.
Снег навязчиво лез в лицо, пытаясь набиться в глаза, нос и рот, мешал не то чтобы разговаривать, но даже глядеть. Поэтому всю дорогу до дядиного дома братья шли молча, смотря под ноги. Объяснения, хоть как-то проясняющего ситуацию, ни у кого всё равно не было.
Около подъезда братья переглянулись.
– И дядю Славу подговорили? – спросил, доверчиво посмотрев в глаза брату, Серёжа.
– Бред, – отмахнулся Дима, хотя его этот вопрос мучил не меньше. – Ну не могли они всех родственников подговорить в таком сумасшествии участвовать! Это очень серьёзно. Если с нами что-то случится, маму с папой в тюрьму посадят. Понимаешь?
Он набрал на домофоне номер квартиры и замер в напряжённом ожидании.
Согласившись с братом, Серёжа утвердительно кивнул.
Домофон, прозвенев тремя мелодичными трелями, заговорил знакомым насмешливым голосом с нотками раздражения и недовольства:
– Наконец-то! Проходите! Заждался. Третий этаж.
Серёжа, обрадовавшись, что их ждут, даже подпрыгнул на месте:
– Вот видишь. Сейчас всё закончится. Мы пойдём домой ужинать.
– И у мамы с папой обязательно прощения попросим, – добавил Дима, дёрнув открывшуюся дверь, в душе надеясь, что всё так и будет.
А следом мелькнула мысль: «Зачем всё-таки дядя Слава назвал нам номер этажа? Мы и без напоминания это прекрасно знаем. А что, если он ждёт кого-то другого, а не нас?
С такими тяжёлыми думами Дима побежал по ступенькам вслед за братом.
Дверь в дядину квартиру была приоткрыта. Сам он, одетый по-домашнему – в клетчатые синие шорты и чёрную майку, нетерпеливо переминался с ноги на ногу на придверном коврике с хулиганской надписью «Как жаль, что вы наконец-то уходите», вертя в руке банковскую карту.
– Дядя Слава! Привет! – радостно закричал Серёжа, когда до дяди оставался ещё целый лестничный проём.
– Привет! – прокричал, догнав брата, Дима.
– Здорóво, – как бы между делом бросил мужчина, шагнув от двери к перилам.
Он перегнулся через них, явно кого-то ожидая, но внизу никого не было.
– Дядя Слав, тут такое дело, – выравнивания дыхание, начал Дима скороговоркой. – Мама с папой того… совсем, не знаю, с ума сошли, или обиделись, или проучить нас зах…
– Вам чего? – оборвал его мужчина на полуслове. – Вы ж не пиццу мне привезли.
Он, смерив мальчишек хмуром взглядом, ухмыльнулся:
– Мелковаты для курьеров будете. В дверь вы мне трезвонили?
– Мы.
– Зачем? И откуда ты меня знаешь?
– Как откуда, дядя Слав? Дядя ты нам, брат нашего папы!
Димка не поверил собственным ушам.
– И мой крёстный! – робко добавил Серёжа.
– Кто-кто? Крёстный? Дядя? Шуршите отсюда! Тоже мне племяннички!
Дядя Слава, не собираясь продолжать нелепый разговор, шагнул назад в квартиру и хлопнул дверью. Из-за стены тут же раздалась мелодия: кто-то позвонил в домофон.
«Пиццу ждал, а не нас!» – подумал Дима, прикусив губу.
– Нам здесь делать нечего. Та же ерунда! Пошли отсюда! – мотнул он головой в сторону лифта, из дверей которого появился молодой человек, не по погоде одетый в ярко-жёлтую ветровку и в такого же цвета кепку.
– Доставка пиццы! – бодро и жизнерадостно оповестил он, будто по его внешнему виду и головокружительному, волнами расходившемуся от торбы за плечами аромату свежей выпечки, колбасок и сыра было непонятно, кто он такой.
Щелчок. Дверь открылась. Дядя Слава вышел навстречу курьеру.
– Вы всё ещё здесь, племяннички? Шуршите отсюда. Не подаю я по пятницам. Катитесь колбаской по Малой Спасской! Пока не помог! – бросил он через плечо, расплачиваясь за еду.
Бережно забрав из рук доставщика стопку коробок, дядя Слава, довольно насвистывая что-то себе под нос, скрылся за дверью.
Курьер, молодой человек лет двадцати, с интересом посмотрел на мальчишек, которые, несмотря на угрозы мужчины, никуда не ушли. Любопытство подталкивало его спросить, что тут произошло и нужна ли его помощь. Но, вспомнив, что в машине остывает пицца и он опаздывает на другой адрес, передумал. Закинув за спину пустую сумку, курьер заспешил вниз по лестнице с таким же лёгким, как и его переноска, сердцем. Какое ему, собственно, дело до этих детей? У детей есть родители, вот пусть они и заботятся о своих отпрысках. Какой там следующий адрес? Где-то около площади Победы?
Когда курьер сел в свою крошечную тарахтящую машинку, он уже, конечно, и думать забыл про двух мальчишек, оставшихся растерянно стоять в подъезде серого блочного многоэтажного дома, вокруг которого всё больше злилась и бушевала метель.
Глава 5.
Новая беда
– Чего стоять? Пошли, – скомандовал Димка, повернулся спиной к дядиной двери и, не оглядываясь, двинулся вниз.
Ничего не говоря, за ним последовал Серёжка.
Когда братья вышли из подъезда на улицу и тяжёлая дверь медленно закрылась за ними, Димка почувствовал такую тоску и одиночество, будто во всей Вселенной они с Серёжкой остались вдвоём. Он уже хотел взять брата за руку, как совсем маленького, испугавшись, что тот внезапно исчезнет, но передумал. Сойдя со ступенек крыльца, Дима присел на краешек лавочки, кем-то совсем недавно расчищенный от снега.
Метель, не прекращаясь ни на минуту, то затихала, собирая силы для нового удара, то, завывая, превращалась в буран, будто хотела проглотить весь город с домами и жителями. Она с завидным упорством засыпала снегом всё вокруг. Снежинки, подгоняемые ледяным ветром, острые, как стекло, больно кололи лицо. Серёжа натянул шарф на самый нос, а шапку – на брови так, что между одеждой осталась лишь тонкая щёлка, через которую смотрели испуганные голубые глаза. Дима, ёжась, глубоко опустил подбородок в воротник куртки и исподлобья глядел на брата.
– Дальше-то что? – спросил Сергей и, не дожидаясь ответа, сам предложил: – Пошли в магазин! У меня уже желудок к позвоночнику прилип, как есть хочется. Слышишь, бурчит? – И он выставил вперёд живот.
– Пошли… – Дима, отряхиваясь, встал со скамейки. – Сначала и правда надо поесть. А потом нам нужен план. Что бы ни случилось, нам надо разобраться, что произошло и почему мама с папой так странно себя ведут, а вместе с ними и дядя Слава с бабой Машей. Ситуация, конечно, волшебная прямо, сказка какая-то, что происходит. Больше на сон похоже, кошмар, фильм, розыгрыш – что угодно. Как можно взять и забыть, совсем-совсем? Мы же вот – настоящие! – Димка вытянул вперёд руку и похлопал ей по голове брата.
Арка, вновь возникшая на пути, теперь показалась зловещей, угрожающей, пугала чёрными стенами. На другом конце туннеля светились теплом фонари и спешили по проспекту машины, которые, всего на мгновение появляясь в её проеме, так же быстро исчезали.
Братья прибавили шаг, а секунду спустя припустили бегом, чтобы как можно быстрее очутиться на людной улице.
– А может, их заколдовали? – уже перейдя на другую сторону улицы, предложил новую версию приключившейся с ними беды Серёжа. – По телеку, я видел, показывали. Программа была, забыл, как называется. В ней истории ещё разные про снежного человека, про пещеры, где люди с ума сходили, про НЛО, ну и про всё такое рассказывают… Помнишь? Там один человек другому сказал, что он лягушка, так тот чудик прыгать стал совсем по-лягушачьи и квакать. Так и гонялся за комаром по комнате, пока его обратно не расколдовали.
Серёжа громко квакнул, похоже изображая земноводное. Дима от неожиданности споткнулся и чуть не упал.
– Димка, слышь? Точно заколдовали!
– Гипноз это, а не колдовство, – вспомнил Дима мудрёное слово из телевизора. – Наука целая. Мы эту программу тогда вместе смотрели.
Если честно, Дима из той программы особо ничего не понял. Хотя после окончания сюжета очень серьёзный бородатый учёный в очках долго объяснял, как что-то включается (или, наоборот, выключается, Дима точно не помнил) в нашем мозгу, а может, даже ломается. После этого человек делает всё, что ему говорят, а иногда рассказывает страшные секреты.
– Ещё скажи, маги, волшебники, колдуны! Кто там бывает? Эльфы, гномы, феи…
На этих словах он насмешливо закатил глаза, всем своим видом показывая, что уже взрослый и во всю эту сказочную чепуху не верит.
Серёжа не обиделся и даже не обратил внимания на артистичную гримасу брата. Он шёл, сосредоточенно смотря под ноги, низко опустив голову и чуть наклонившись вперёд, всеми силами борясь с порывами ветра, так и норовящими опрокинуть на землю, и летящим в лицо снегом.
– Пусть гипноз. Вот теперь понятно!
Серёжа, ошарашенный догадкой, встал посередине дороги как вкопанный.
– Родителей заколдовали!
– За-гип-но-ти-зи-ро-ва-ли, – поправил брата Димка.
– Какая разница! Называй, как хочешь! – отмахнулся Серёжа, и они пошли дальше.
– Хорошо, загипнотизировали их. А дядя Слава? А баба Маша? Чего, забыл? Они нас тоже не узнали! Что ещё придумаешь? Где они все вместе этого… гипнотизёра встретили?
– А нечего придумывать! Всё просто. Они по телику его увидели или… – Серёжа сделал паузу, – в интернете видео посмотрели. Упс – и того: всё забыли. Ну почти всё.
– Логично. Может, и так.
Дима удивился, как это брату удалось найти такое простое объяснение, в которое легко вписались и дядя с соседкой.
В конце здания наконец-то засветилась неоновая вывеска «Продукты у дома». Братья поднялись по ступенькам крыльца. Двери перед ними бесшумно раздвинулись, впустив двух замёрзших детей внутрь.
– Время восемь двадцать. Зарядка почти на нуле, – притормозив, Серёжа по привычке достал телефон. – Нам надо один телефон выключить! Чтобы на дольше хватило! Как мы сразу не догадались? Вырубай свой!
Дима, согласившись, кивнул, извлёк из кармана ставший теперь бесполезным аппарат и зажал кнопку питания. Экран мигнул и тут же погас.
Всё это время охранник, беззаботно болтавший с девушкой за кассой, подозрительно прищурившись, смотрел на мальчишек.
– Пойдём скорее, – перехватив его взгляд, шепнул Дима Серёже. – На улице темно. Начнут ещё спрашивать, чего мы здесь без взрослых слоняемся.
И быстрыми шагами он направился вглубь магазина. Серёжа поспешил следом.
– Чего брать будем? Надо сэкономить! Деньги понадобиться могут, кто знает… – идя между стеллажами, полушёпотом рассуждал Димка. – Кефир и батон, самые дешёвые, – уточнил он.
– И сосиски, – остановился Серёжа напротив витрины, плотно заставленной колбасами и другими мясными деликатесами.
Рот сам собой наполнился слюной, и он сглотнул.
– Роскошь, обойдёмся.
Понимая, что брат прав, Серёжа спорить не стал.
Нужные продукты нашлись быстро.
К кассе ребята подошли с двумя бутылками кефира и батоном. Женщина-кассир со скучающим видом равнодушно пробила покупки.
– С вас сто тридцать четыре рубля. Пакет нужен?
– Нет, – одновременно ответили мальчишки.
Димка со знанием дела достал телефон, а из кармашка его чехла-книжки – банковскую карту и поднес её к терминалу, который противно пискнул, выдав на табло совсем неожиданную фразу: «Недостаточно средств».
– Как так-то? – возмутился Дима. – Были же деньги! Можно ещё раз попробовать?
Женщина пожала плечами, не спеша нажала на кассовом аппарате кнопку отмены операции и, как робот, повторила:
– С вас сто тридцать четыре рубля. Пакет нужен?
Димка молча поднёс карту к терминалу и замер. Сердце под курткой стучало, как электровоз, готовое выпрыгнуть, щёки и уши неприятно зажгло. Рядом Серёжа, не отводя глаз от карты в руке брата, по привычке сжал кулачки наудачу, мысленно повторив: «Только б сработало!»
Но на экране засветились всё та же надпись – «Недостаточно средств» – и грустный смайлик.
Женщина вопросительно подняла бровь, явно не желая больше тратить время, и с нетерпением спросила:
– Наличные?
Дима уже хотел достать из тайника заветные двести рублей, но тут же передумал: «Неизвестно, что завтра будет. Поберегу пока».
Он отрицательно мотнул головой:
– Пойдём на место поставим.
И направился обратно к стеллажам, ломившимся от еды и напитков на любой вкус и кошелёк, таких вкусных и недоступных. За ним след в след засеменил Сергей.
В это время к кассе, отдуваясь и тяжело дыша, с трудом толкал тележку, чуть ли не доверху наполненную всякой всячиной, мужчина. Кассир, переключившись на нового покупателя, забыла про двух мальчишек, которые не смогли расплатиться за самый дешёвый в магазине кефир.
«Всё бы съел!» – посмотрев на содержимое тележки, с завистью подумал Серёжа.
Проходя мимо полок с консервами, Дима с горечью вспомнил, как привередливо вёл себя дома за столом, демонстративно кривляясь перед тарелкой с тушёной зелёной брокколи или салатом с помидорами. От таких мыслей в животе заурчало ещё громче. «Вот дурак! Сейчас бы не отказался вообще ни от чего!» – мысленно отругал он себя.
В молочном отделе, с сожалением вернув кефир на полку холодильника, Дима вздохнул:
– На что у нас хватит? Семьдесят два рубля. Мда…
– Батон возьмём. Ну и воды обычной. Пойдём посмотрим, сколько стоит.
И они завернули в соседний ряд. В конце стеллажа нашлись бутылки с водой.
– Давай быстрее. Берём вот эту, за тридцать семь рублей. Она большая, нам на двоих хватит. И батон за тридцать два. Сколько всего получается?
Дима на мгновение задумался.
– Шестьдесят девять, – быстрее брата посчитал Серёжа.
Не зря же ему учительница Татьяна Олеговна пятёрки по математике ставит, он эти примеры на раз-два щёлкает как орешки (это он подумал, конечно же, про себя).
– Шестьдесят девять, – повторил Дима, – да. Давай здесь деньги отсчитаем, чтобы на кассе внимания не привлекать. Видел, охранник косился? А потом бегом побежим домой.
На слове «домой» Дима запнулся.
– Ну, в общем, в подъезде переночуем. Всё равно деваться некуда, – объяснил он, что имел в виду под словом «дом». – Идёт?
Серёжа достал из правого кармана горстку монеток, отсчитал нужную сумму и отдал Диме. Остальное вернул на место. Теперь в кармане лежали всего четыре монетки: один пятачок, двушка и пара потёртых рублей.
Поспешно расплатившись на кассе за покупки, мальчишки заторопились к выходу. У дверей полусонный охранник подозрительно сощурился и хотел было их окрикнуть, но почему-то передумал, широко зевнул и отвернулся.
Автоматические стеклянные двери, медленно разъехавшись в стороны, выпустили братьев из мира тепла и света снова в холодную, колючую и враждебную метель.
Ветер утих, но снег всё падал и падал, густо и душно, как будто кто-то сверху сыпал из банки овсяные хлопья. Значительно похолодало, и в плохо просушенных вещах было зябко и неуютно. На улице не было ни души. Даже любители собак, гуляющие со своими питомцами в любую погоду, куда-то подевались. Вообще никого. Только снег и тишина. И стало страшно, просто так, без причины, как в тёмной комнате. Из-за угла появилась машина, совсем бесшумно, как в видеоролике с выключенным звуком, проехала мимо и исчезла в почти непроницаемой белой завесе.
– Бежим, – еле слышно проговорил Серёжа, прижав бутылку с водой к груди, и они побежали что есть силы туда, где ещё утром их любили, жалели, а самое главное, помнили.
Около подъезда первым оказался Серёжа. Димка остановился посередине двора, согнулся пополам, схватившись за бок, в котором нестерпимо закололо. Дыхание сбилось, сердце стучало где-то в горле, отзывалось в желудке и пульсировало в голове. Он крикнул брату, прося подождать его, но тот не услышал. И когда у подъезда Серёжа оглянулся, Димы рядом не было.
– Дима, – испуганно позвал он брата.
Снег, превратившись в отвесную стену, окружил его со всех сторон. Только жёлтые пятна фонарей да свет из окон оставались подтверждением того, что где-то мир ещё существует.
– Димка!!! – что есть мочи завопил Серёжа. – Где ты?
– Тут я, чего разорался.
Дима появился перед ним так резко, что Серёжа ойкнул.
Брат шёл не спеша, держась правой рукой за бок, весь облепленный снегом и от того похожий на ожившего снеговика.
Серёжа шагнул к нему и, к удивлению обоих, крепко обнял.
– Я так испугался, что больше тебя никогда не увижу!
– Сейчас, вот размечтался, – хмыкнул Дима, отстранив от себя брата. Потом серьёзно, совсем как это делала мама, когда говорила о чём-то важном, медленно произнёс: – Я всегда рядом с тобой. А ты со мной. Мы братья. Мы справимся и во всём разберёмся. Понял?
– Понял. – Серёжа улыбнулся. – А батон где?
Дима похлопал себя по плечу:
– Тут. В рукав убрал.
Он, как мог, отряхнулся и шагнул под козырёк подъезда. Снег набился и сюда, запорошил дверь и домофон. Судя по отсутствию следов, долгое время здесь никто не проходил.
Дима достал связку ключей: два золотистых ключа от дома, брелок с рыбкой и пластмассовый кругляшок от домофона. Последний Дима и приложил к двери в надежде, что он, возможно, заработает и замок откроется. Но чуда не произошло: домофон грустно пиликнул в ответ и, как и пару часов назад, не сработал.
– Намочил, наверное, вот и сломалась открывалка, – попытался объяснить ситуацию Дима, ведь всему должно быть объяснение.
– Дай-ка я.
Серёжа сунул бутылку с водой брату, забрал у него ключи, поднёс к домофону. Писк – дверь закрыта. Снова писк – не открывается.
– И правда, не фурычит.
Он вернул ключи хозяину.
– Придётся ждать. Сейчас… сколько времени?
– Восемь пятьдесят четыре, – отозвался Серёжа.
– Значит, так, – спрятав ключи в карман, повторил Дима, – будем ждать! Здесь без вариантов. Кто-нибудь со своим блохастиком гулять пойдёт, ну, или домой. Мы тогда пройдём.
Только он это произнес, как домофон ожил, замигав красным глазком. Дверь широко распахнулась, и на крыльцо выбежал пушистый, словно игрушечный, рыжий шпиц. От ошейника на его шее тянулся тонкий золотистый поводок, другой конец которого держала одетая в серую шерстяную перчатку рука, придерживающая дверь.
– Здравствуйте!
Женщина вышла из подъезда и, не дав двери захлопнуться, упёрлась в неё локтем.
Мальчишки сразу узнали даму. Кому же в их доме она не знакома?
Их соседку с первого этажа знали абсолютно все! Чудаковатая и странная особа, одетая летом в нарядную белую блузку с янтарной брошью-цветком на груди, со шпицем в одной руке и вышедшим из моды ещё в начале прошлого века потёртым ридикюлем – в другой, а зимой – в длинное клетчатое драповое пальто с меховым воротником и пушистый махровый берет, украшенный замысловатой разноцветной композицией из перьев и ленточек.
Непонятным был и её возраст: может, пятьдесят, а может, и семьдесят. Но самое главное – она, казалось бы, знала всё и про всех в доме, хотя ни с кем из соседей не общалась. Жила соседка одна, не считая питомца, на первом этаже в их подъезде, от лифта направо. Выгуливание шпица, наблюдение за обстановкой во дворе из окна своей квартиры и недовольное бормотание у почтовых ящиков в адрес тех, кто приносит ненужные рекламные листовки и буклеты с бесконечными предложениями пиццы, интернета и услуг шпаклёвщика были её основными занятиями.
Знакомство с этой неприятной бабушкой в один из дождливых осенних дней запомнилось Серёже на всю жизнь. Как-то вечером в дверь квартиры постучали. Отец озадаченно поднял бровь, встал с дивана и пошёл открывать незваным гостям. Когда он вернулся в комнату, лицо его было пунцовым от гнева, но в то же время удивлённым и расстроенным. Оказалась, что Серёжа на стене в тамбуре подъезда написал «Димка лопух». О талантах отпрыска и поведала эта самая соседка. Родители, как ни странно, не ругались, спокойно выдали сыну тряпку и отправили отмывать сочинение. Но, как назло, маркер был качественный, яркий и смываться ни в какую не захотел, а только размазался в неприличное грязно-синее пятно. История эта произошла ровно за неделю до Серёжиного дня рождения. И как же был удивлён именинник, когда, с предвкушением сорвав шуршащую блестящую упаковку с подарочной коробки, внутри обнаружил банку бежевой краски, кисточку и строительные перчатки вместо долгожданного нового самоката.
С тех пор мальчишки знали, что за ними неустанно, беспрерывно и пристально кто-то следит. А Серёжа, хоть и понимал, что сам виноват в случившемся, но на соседку дулся и злился. Настоящего её имени не знали даже родители братьев. Мама как-то сказала:
– Почему-то мне неудобно спросить, как её зовут. У неё такие необычные глаза, колдовские, что ли, и грустные. Не пойму никак.
А папа после того случая называл соседку не иначе как Бабушка Штирлиц, за глаза, конечно, в разговоре с мамой.
– Здравствуйте, – сказал Дима, бочком проходя в открытую дверь.
– Добрый вечер, – добавил Серёжа, пробираясь следом.
Шпиц, до предела натянув поводок, торопил свою хозяйку. Но та как будто не спешила. Собачка подняла острую мордочку и звонко тявкнула.
Не обращая внимания на призывный лай своей любимицы, Бабушка Штирлиц внимательно посмотрела сначала на одного мальчика, потом на другого. Она так и стояла в дверях подъезда. Дима успел нажать кнопку вызова лифта, то тот никак не спускался.
Под этим невыносимо пристальным взглядом находиться не хотелось, но деваться было некуда.
– Да… – протянула Бабушка Штирлиц. – Дети, вы одни? В такую непогоду? Где родители?
И она замерла в ожидании ответа.
– А мы в машину нашу бегали, я там телефон забыл, – быстро соврал Серёжа, – мы в магазин ездили. Всякой еды накупили…
– Нас дома родители ждут, сказали – бегом, а то волноваться начнут. Времени уже много. До свидания. Серёга, давай по лестнице. Так быстрей будет! – И Дима быстро завернул за угол к лестничному пролёту, скрывшись из виду.
– Родители ждут, – медленно, будто о чём-то задумавшись, повторила женщина. – И вам доброго вечера.
Она приподняла пушистый воротник, спрятав в нём большую часть лица, и, шагнув следом за шпицем со ступеней крыльца, растворилась в метели.
Подняться без лифта до семнадцатого этажа, как оказалось, очень непросто: до пятого бежали бегом, до девятого шли бодро, потом всё тяжелее и медленнее, а между четырнадцатым и пятнадцатым решили окончательно устроиться на ночлег: дальше сил двигаться уже не было. Дима нёс предусмотрительно прихваченную им коробку, обычно стоявшую под почтовыми ящиками, в которую жильцы выбрасывали ненужную почту. Листовок в ней было немного, и Дима решил забрать коробку вместе с ними. Сейчас, вытряхнув бумагу в угол, он разорвал коробку и постелил её на пол возле батареи.
– Так в кино делают, – пояснил Дима, хотя и без этих слов всё было понятно. – Вещи надо хорошенько просушить.
Серёжа уже выложил из кармана на горячую трубу мокрые варежки и шапку и плюхнулся на постеленную братом картонку.
Дима, развесив свои вещи, сел рядом.
– Ужин подан!
Он достал из рукава батон и, аккуратно разломив его на две половинки, одну протянул брату, другую спрятал в карман.
– Эту тоже разделим, – кивнул Дима на часть, в которую Серёга тут же с жадностью запустил зубы. – Ну-ка, дай!
Брат нехотя разломил часть ещё на два куска.
– Пока так. Это, – Дима хлопнул себя по боку, – на завтрак прибережём.
Хлеб исчез в пустых голодных животах за считанные секунды.
– Быстро закончился, – с разочарованием вздохнул Серёжа, запил ледяной водой свой скудный ужин и передал бутылку брату.
Дима на мгновение прислушался: в батарее шуршала вода, разнося тепло людям, и время от времени туда-сюда катался, шелестя тросами и поскрипывая дверями, лифт.
– Я устал, – сонно пробормотал Серёжа, подбирая со свитера упавшую крошку. – Что делать будем?
– К бабушке ехать надо, она разберётся, что тут за цирк. Других вариантов нет. Да? Серёж?
Но Сергей его уже не слышал: он сладко посапывал, наивно и доверчиво положив голову на плечо брата.
– Да, – сам себе подтвердил план Дима. – Завтра к бабушке.
И он стал проваливаться в блаженный успокоительный сон. Перед глазами закружились в едином танце снежинки, рыжий шпиц, лицо Бабушки Штирлиц, смеющаяся мама в красивом вечернем платье. «Неужели соседка нас узнала?» – молнией промелькнула мысль и бесследно затерялась в карусели переживаний уходящего дня, не успев зацепиться и остаться в памяти.
Через мгновение Дима крепко уснул, так и не ответив на этот самый главный для него с Серёжкой вопрос.
Глава 6.
План № 2
Серёжа проснулся от неприятного покалывания в пальцах. Так всегда бывает, когда подложишь ладонь под щёку, особенно ночью, во сне, потом словно сотни муравьев в твоём теле начинают забег, и ты трясёшь рукой, пытаясь сбросить их с себя, с трудом сжимаешь и разжимаешь пальцы. О чудо, по руке разливается волнами приятное тепло, и она снова становится твоей.
Не открывая глаз, он вытянул обе руки вверх, сжал кулаки и начал вращать ими в воздухе, как на разминке перед заплывом в бассейне. Резко вытянул ноги.
– Чего брыкаешься? – услышал он сонный голос Димы.
С запозданием в ответ на движение мальчика моргнула и зажглась на стене лампочка.
Сергей открыл глаза и с удивлением на неё уставился. Первую минуту после пробуждения он никак не мог сообразить, куда делась красивая синяя люстра в форме штурвала под потолком. Где золотистые кораблики на обоях, неустанно подгоняемые ветром и борющиеся с волнами? Куда пропала вся мебель, а главное – его любимая кровать с подушкой, тёплым одеялом и плюшевым медвежонком Ромкой, обычно сидящим углу? И почему сам он в куртке, штанах и ботинках лежит на полу?
Серёжа моргнул, сжался, как пружинка, рывком сел, огляделся и всё мгновенно вспомнил.
Рядом, потягиваясь, разведя руки в стороны, протяжно и неторопливо зевнул Димка, посмотрел на Серёжу и снова зевнул. Он так и проспал всю ночь сидя, прижавшись спиной к батарее. От неудобной позы тело онемело и теперь отзывалось болью. Он повёл головой из стороны в сторону. Шея слушалась с трудом. Притянув плечи к ушам, он отвёл их назад, при этом не переставая зевать.
Серёжа, вечером уснувший на плече брата, ночью долго, не пробуждаясь ото сна, ворочался, а успокоился только тогда, когда по привычке свернулся уютным калачиком, поджав под себя ноги и положив под щёку сложенные ладошки.
– Да-а-а, – протянул Дима. – Дела…
В голове закрутились события прошедшего дня.
– Сколько времени? Глянь!
Дима продолжал двигать руками и ногами в попытке размять не желающее подчиняться тело.
– Больше не аллё.
Серёжа покрутил телефон в руке и положил рядом на картонку.
– Мой готов. Давай свой врубай.
Пока телефон, шипя и мигая, включался, Дима встал на ноги, сделал пару наклонов вперёд и в стороны. Достав из кармана пакет с оставшимся хлебом, он разломил его пополам и протянул брату.
– Так, посмотрим. Время почти семь. Давай-ка ещё раз бабушке попробуем позвонить. Вдруг получится.
Серёжа, жуя белый мякиш, только кивнул в знак согласия.
Но телефон, как и вчера, нудно твердил, что абонент не обслуживается.
– Без толку, – цокнул языком Дима. – Надо двигаться. Хорош сидеть, как тыква на грядке!
Он отвинтил крышку на бутылке с водой, с удовольствием сделал несколько небольших глотков и протянул Серёже.
В подъезде ещё стояла предрассветная тишина: не хлопали входные двери, выпуская своих хозяев в темноту и неприветливость зимнего утра, не скрипели ключи, поворачиваясь в замках, не грохотал лифт, становясь безумно занятым и важным.
– Хотя… Нам нужен план. Что у нас есть? – загнул большой палец Дима. – Первое – родители, дядя Слава и соседи нас не узнают. Второе – телефоны не работают, позвонить никому не можем, интернета нет.
– Третье – карта заблокирована, и у нас осталось девять рублей, – добавил Серёжа.
– У меня есть ещё двести, – нехотя признался Димка.
Он достал телефон из кармана, открыл чехол и показал под пластиком сложенные гармошкой розовые бумажки. – Вот. Совсем на крайний случай.
– Так чего ты вчера в магазине… – не договорив, примирительно махнул рукой Серёжа. – Проехали. Думаешь, нам этих денег на два билета хватит? А ещё на автобус ведь надо.
– Схитрить придётся…
Дима даже поморщился, вспомнив ту ситуацию, когда оказался в автобусе зайцем.
– Знаешь, что мама говорила? Сейчас есть закон, что детей из автобуса выгонять не имеют права. Если карта не работает и денег нет, всё равно нельзя. Вот так и сделаем. Врать – оно, конечно, плохо. Но у нас ситуация такая… экстренная. Идти пешком далеко. Приложим карту, а потом скажем, что у нас другой нет и денег тоже нет, в общем, доберёмся до вокзала.
– А дальше как?
– Так же, – ответил Дима.
Как ни удивительно, но на автобусе в другой город ни тому, ни другому путешествовать ещё не приходилось. На скором поезде они несколько раз ездили, даже однажды две ночи спали в нём, на скоростной электричке «Ласточка» – тоже, на машине – конечно. Поэтому, мечтая добраться до бабушки, братья не догадывались, что без билета и без сопровождения взрослых никто их в междугородний автобус не пустит и в другой город не повезёт.
– А если и бабушка нас выгонит? Тогда что? – задал Серёжа вслух мучивший Диму вопрос. – Куда нам потом?
– А потом будет суп с котом! – Другого ответа у Димы не было. – Пока бабушку не увидим – не узнаем. Пошли.
Он снял с батареи свои вещи, успевшие за ночь основательно просохнуть, поднял бутылку с водой и зашагал по ступенькам вниз.
– Коробку захвати! Не будем же мы в подъезде мусорить, – напомнил он брату.
Серёжа сгреб с радиатора шапку с перчатками, поднял с пола картонку и заторопился следом за братом.
Глава 7.
Утро неприятных открытий
Дверь подъезда открылась с трудом: на крыльцо за ночь намело снега столько, что Сергей провалился в него почти по щиколотку, едва перешагнув порог.
Дорожки вдоль дома исчезли, погребённые под снежным пуховым одеялом. Вокруг – ни души. Только искрящаяся в бледном свете фонарей белизна и безмолвие: деревья в белых косынках, на парковке – строгий ряд сугробов – автомобилей, лавочек с урнами ни на сантиметр не видно, будто никогда они не существовали.
Может, и правда люди, очарованные наступившими новогодними праздниками, расслабились и не торопились, как обычно, по школам и работам, сидели по домам, а может, непрекращающаяся метель мгновенно слизывала появлявшиеся на идеально гладком белоснежном покрове следы – доказательства того, что в мире ещё остался кто-то живой. Без ветра снежинки падали вертикально вниз, ложились одна на другую – башней из миллиона снежинок. Миллиарды снежных башенок.
Натянув шапку пониже на уши, Димка стоял под окнами родной квартиры и, задрав голову вверх, смотрел на горящее тёплым светом окно на семнадцатом этаже.
«Наверное, мама яичницу жарит… – подумав об этом, Дима даже почувствовал чудесный аромат поджаренных яиц, услышал, как скворчит масло на сковородке и льётся из чайника вода. – Какао горячий в кружку свою любимую с розовой кошкой налила для себя, для папы – кофе… А про нас забыли? Выгнали! Ни одного пропущенного звонка! Как так? Хоть бы бабушка во всём разобралась. Только бы до неё доехать!»
Серёжа остановился рядом с братом и, как заворожённый, тоже смотрел вверх. И думал он о том же, всей душой желая, чтобы этот кошмар немедленно прекратился, мысленно обещая маме, что больше никогда-никогда не бросит школьный рюкзак в коридоре, будет без напоминания чистить вечером зубы, а по утрам выносить мусор. Но этих обещаний, видимо, было мало: мама, как и этот свет в окне, была равнодушна к нему и недосягаема.
– Пошли скорее, – дрожащим голосом прошептал Серёжа и дёрнул Димку за рукав. – За нами, кажется, следят. Вон занавеска в окошке Бабушки Штирлиц дрожит, по-любому шпионит. Видишь? Я её боюсь.
Дима перевёл взгляд на окно первого этажа. Слегка уловимое движение занавески, а за ней тёмная фигура – этого оказалось достаточно, и мальчишки рванули с места.
Только завернув за угол дома на проспект и точно зная, что находятся теперь вне зоны видимости, они остановились, тяжело дыша и выравнивая сбившееся дыхание.
В двухстах метрах от них с горбатым сугробом на козырьке возвышалась автобусная остановка. На ней стояли две женщины и о чём-то переговаривались. В обычное утро на дорогу до остановки Дима тратил не больше пяти минут.
Но сегодня тротуар, за одну ночь превратившийся в рыхлую манную кашу, не позволял даже быстро идти: впереди Дима, глубоко проваливаясь, с трудом вытягивал каждую ногу, за ним почти след в след пробирался Серёжа, оставляя после себя узкую дорожку тёмно-синих следов.
– Смотри, как старается, – указал Дима на появившуюся на дороге колонну грейдеров.
Снегоуборочные машины, выстроившись лесенкой, неторопливо и величественно, как на параде, синхронно ползли друг за другом по широкой проезжей части улицы. Оранжевые маячки на их крышах мигали в едином темпе, задавая ритм. Первый из них, массивным ковшом сдвинув пласт снега от разделительной полосы в сторону, передавал его, будто эстафетную палочку, второму, второй – третьему, и так до последнего по цепочке. Там, где проехали эти гиганты, вдоль обочины безмолвным зрителем, поднимаясь, словно волна в море, росла крепостная снежная стена.
Следом за колонной по освобождённой от плена, расчищенной дороге еле-еле тащились машины.
К тому времени, как сквозь падающий снег замаячили вдали квадратные фары автобуса, братья успели порядком замёрзнуть: носы и щёки, как ни отворачивались дети от ветра, заледенели и покраснели.
– Наконец-то!
Дима, чтобы согреться, постукивал одной ногой о другую.
– Эх, не тот! – с сожалением протянул Серёжа, когда автобус поравнялся с остановкой и стал различим номер его маршрута на табличке.
Женщины зашли в открывшиеся двери, оставив мальчишек в абсолютном одиночестве.
Следующего автобуса ждать пришлось недолго. Подрулив к остановке, он проглотил замёрзших и счастливых детей и двинулся дальше.
В автобусе всё получилось так, как и говорил Димка. Карта не сработала. Женщина-контролёр средних лет, с уставшим лицом и пучком-картошкой на голове, бормоча под нос что-то об обнаглевших детях и безответственных родителях, направилась на своё место рядом с водителем и там, склонив голову и не переставая ворчать, кажется, уснула.
– Пойдем вон туда, – жестом показал Серёжа в конец салона. – Первый раз в пустом автобусе еду. Круто!
И правда, кроме них, других желающих кататься по городу ранним утром тридцатого декабря не оказалось. Все места, за исключением водительского и того, на котором ссутулилась контролёр, пустовали.
– Врать нехорошо! Но что делать? Пришлось, – как бы в очередной раз оправдываясь, шепнул Дима на ухо брату и отвернулся к замёрзшему окну.
Стекло за ночь, пока автобус стоял в депо, успело покрыться толстым слоем инея, по которому во все стороны причудливым узором расползались серебристые веточки, ледяные цветы и весёлые завитушки.
Дима долгим выдохом подул на окно – снег под струёй тёплого воздуха потемнел, и нерукотворный рисунок, растаяв, превратился в бесформенное пятно. Дима поскрёб его ногтем, освободив пятачок стекла от снега. В нём замелькал хоровод серых скучных домов, сонно мигающих светофоров, фонарей и деревьев, от подножий которых тянулись длинные костлявые тёмно-синие тени.
Пока брат занимался окном, Серёжа крутил головой, рассматривая салон. По потолку автобуса над рядами кресел сёстрами-близняшками протянулись две полоски пушистой блестящей мишуры, через одинаковые промежутки провисавшие тонкими улыбками. В её длинных иголочках, искажаясь, отражались подвешенные к ней красные глянцевые шары, которые мерно покачивались в такт движению.
Автобус, петляя по улицам, сворачивал то вправо, то влево, останавливался и снова продолжал движение. Серёжа, разморённый теплом, уже начал дремать, когда хриплый голос из динамика оповестил: «Вокзал. Конечная».
Автобус остановился, выпустил мальчишек на улицу и, сделав круг по привокзальной площади, отправился в обратный путь.
– Думаю, нам туда, – указал Дима рукой на двухэтажное здание слева от них.
– А почему не туда? – кивнул Серёжа на здание напротив.
– Забыл, что ли? Мы оттуда на юг прошлым летом уезжали. Значит, он для поездов. А этот, получается, автобусный.
На полукруглой площади, заканчивающейся въездом на парковку, друг напротив друга стояли два вокзала: справа – железнодорожный, слева – автобусного сообщения.
Жёлтое здание автовокзала с высокими прямоугольными узкими окнами возвышалось над братьями, прокалывая острым, как игла, шпилем небо. Вдоль фасада ровным рядом величественно выстроились белые колонны, по две с каждой стороны, поддерживающие портик. Широкие ступени крыльца упирались в дверь. До неё от остановки тянулась расчищенная и заботливо посыпанная песком дорожка. Над входом висели часы. Обе золотистые ажурные стрелки на их циферблате застыли на девяти.
За двойными стеклянными дверьми потрескивала рамка металлоискателя. За ней, скрестив руки на груди, сидел на пластиковом синем стуле охранник.
– Вы одни? Без взрослых? – одернув вниз фирменную чёрную куртку, приподнялся он, перекрыв собой вход.
Димка открыл рот, чтобы сказать, что им очень-очень нужно пройти, но не успел.
– Не положено! До четырнадцати лет вход несовершеннолетних только в сопровождении взрослых! – сухо пояснил мужчина и поправил правой рукой висевшую на ремне дубинку.
– Но… – Дима не знал, что сказал.
– Что «но»? – не сдвинулся верзила с места.
Вытянув шею, Дима заглянул за спину мужчины. Внутри вокзал был огромный: мраморные, белые в чёрных прожилках стены и пол, высокий серый тяжёлый потолок, разделённый на ровные квадраты выпуклыми перегородками. В центре каждого квадрата – массивный шар люстры.
Ряды жёлтых кресел, расставленные как по линеечке, под потолком – большое, в полстены, табло с мигающим расписанием и пять окошек под ним, три из которых светились, в одном углу – наряженная красными шарами ёлка – всё, что увидел Дима.
Зал был практически пуст: несколько скучающих человек да группа детей во главе с двумя взрослыми.
Один из них держал в руке альбомный листок бумаги и выкрикивал фамилии. Его голос раскатисто разносился по пространству зала:
– Крапивин? Так. Макаров? Ага.
И тут Диму осенило:
– Конечно, мы со взрослыми! Я же только в третьем классе учусь! А он вообще во втором. Вон наша группа и тренер. На соревнования едем!..
Охранник повернулся всем телом назад, разглядывая людей.
– Морковкина, – прозвучала очередная фамилия.
Охранник, сделав неопределённый жест рукой, то ли приглашающий детей пройти, то ли отгоняющий муху, вернулся на свой стул, потеряв к мальчишкам всякий интерес.
– Опаздываем! Двигайся уже! – подтолкнул брата в спину Серёжа.
Дима понимал, что действовать надо быстро. Бдительный дядька мог передумать и засомневаться в правдивости услышанной истории. А что будет, если он окликнет мужчину, которого минутой раньше ему представили тренером, Дима думать боялся.
Идти по залу уверенно и не торопясь было непросто. Ноги сами ускорялись, стремясь перейти на бег. Серёжа опасливо оглянулся на охранника. Ему, как и Диме, казалось, что за ними наблюдают, не упускают из виду и вот-вот уличат во вранье. Но в зале до них никому не было дела.
