Читать книгу Тот, кого забыли - Группа авторов - Страница 1

Слава, разбуженный дребезгом будильника на краю стола, разлепил глаза и лениво потянулся. Его слепила яркая полоса света, пробивающаяся сквозь тонкие ситцевые занавески. Утренняя прохлада вынудила накрыться одеялом с головой. Тело умоляло поспать еще пять минут.

«Проснись, – уговаривал Слава сам себя. – Пять минут тебе судьбу не решат».

В комнате стоял запах свежести и чего-то сладкого, цветочного. Он посмотрел в заросшее девичьим виноградом окно: сквозь пыльные лучи вырисовывались очертания деревьев, сада, огорода. Буйно цвела середина лета. Слава взял телефон: часы показывали семь утра. Бабушка уже проснулась, включила радио и вовсю гремела кастрюлями на кухне, не давая ему уснуть обратно.

Слава по привычке открыл галерею и стал рассматривать старые фотографии, вспоминая их истории.

«Какая у меня ужасная стрижка была год назад», – думал он, смотря на свою старую бесформенную причёску, похожую на гнездо.

Он наткнулся на фотографию месячной давности, снятую на одной из заброшек, на которой Марк с хищной ухмылкой, держащий ведро воды, стоит рядом с горящим диваном, который на другой фотографии уже полностью обугленный. Слава не знал, смешно ему было в тот момент или страшно. Подобных снимков за лето накапливалось штук двадцать-тридцать, и ни родители, ни бабушка не знали о их существовании.

Слава, готовый снова отключиться, лёг на бок, но тут раздался стук в окно. Мальчик вскочил с кровати, подошел к окну и увидел довольное лицо Марка.

– Марк, ты чего так рано? – спросил Слава, открыв окно и впустив в комнату шквал запахов.

– А мы разве планировали не в семь? Я даже опоздал немного, – бодро отрапортовал Марк.

– Мы хотели в восемь.

– А-а-а… Ты всё равно встал.

– Ладно, сейчас выйду.

Слава встал, быстро оделся и выскочил из комнаты, минуя аппетитный аромат блинов и эстраду из радио. Бабушка, стоящая у плиты, остановила его.

– Доброе утро! Слав, ты уже идёшь? – спросила она, помешивая что-то на сковороде. – Я тут блины с мясом готовлю.

– Бабуль, мы ненадолго! – ответил Слава, стоя в дверях.

– Точно?

– Точно-точно.

– Ну ладно, хорошо. Через пару часов приходи, родители приедут.

– До встречи! – он выскочил из дома, пригнувшись, чтобы не задеть ветку старой яблони.

Слава забежал за участок в тень, где его уже ждал Марк. Они поздоровались, пожав друг другу руки.

– Ну что, готов? – Марк похлопал друга по плечу.

– Готов, – ответил Слава.

Они направились в сторону выезда из деревни, за которым находился густой лес. Путь лежал через дачи: ребята проходили мимо небольших аккуратных домишек, здороваясь с улыбчивыми дачниками.

Слава посмотрел на Марка, идущего впереди: тот представлял собой худого, высокого для двенадцати лет черноволосого мальчика в вечно заляпанной чёрной футболке и выцветших серых спортивных штанах. Он напоминал молодого волчонка – неловкого в своей угловатости, неуклюжести, но уже чувствующего силу в длинных ногах. Резкий, громкий и всегда готовый к приключениям Марк был воплощением их общего бунта и свободы.

– А что это за дом-то хоть? – спросил Слава

– Говорят, там жил мизантроп, – ответил Марк.

– Мизантроп?

– Ну, тот, кто ненавидит других людей.

– А-а-а…

– Ходят слухи, что, когда он умер, его не похоронили, а оставили там, заколотив двери и окна. С того момента дом проклят.

– А как мы туда залезем, если там все заколочено?

– Серый говорил, что недавно какие-то подростки туда залезли, а после выскочили, как ошпаренные.

У Славы прошел холодок по спине.

– И мы собираемся туда залезть?.. – спросил он.

– Конечно! А ты что, боишься? – Марк ухмыльнулся и хлопнул друга по плечу.

– Конечно не боюсь! Я просто думаю, стоит ли…

– Стоит, – отрезал Марк. – Не боись, бесов не существует.

Слава опустил голову.

Они шли молча ещё минут десять, лишь изредка перекидываясь незначительными фразами. Наконец, они вышли за пределы деревни. Тут жизнь цвела по-другому: мир буйно сверкал зеленью, не нарушенной дачными участками, и лишь шоссе, вдоль которого шли ребята, давало знать, что это место обитаемо.

– О, земляника! – сказал Марк и, нагнувшись, сорвал с земли ягоду.

– Нельзя же есть с земли, – тихо сказал Слава. – Тут шоссе…

– Ничего страшного, – отрезал Марк и протянул ему ягоду. – Хочешь? Тут её много!

– Я, наверно, не буду…

– Ты что, слабак?

– Нет, нет, конечно!

Слава взял ягоду и положил её в рот. Прожевал и, поморщившись, проглотил.

– Горькая…

– А мне вкусно! – Марк усмехнулся и закинул в рот горстку ягод.

Наконец, из-за холмов показался густой возвышающийся лес, рядом с которым располагалась одинокая хижина. Она была похожа на надгробие безымянной могилы, на пугало, стоящее среди поля. От ветхой серой древесины, поросшей мхом, веяло гнилью. Двери и окна действительно были плотно заколочены.

Ребята сошли с дороги и начали пробираться сквозь высокую траву. Спустя пару минут они, все в волдырях от крапивы и искусанные насекомыми, вышли к заброшке.

– Проверь, на спине у меня клещей нет? – спросил Марк.

Слава подошел сзади и проверил спину друга.

– Вроде нет.

– Отлично.

Вблизи дом казался мертвецки тяжёлым, громоздким и неуклюжим. Казалось, он сейчас рассыпется, как карточный домик, стоит только прикоснуться. Рядом с ним пахло сыростью, пылью и чем-то трупным. Марк обошёл заброшку со всех сторон и, наконец, подозвал Славу к себе, указав на дыру в одном из окон.

– Вот сюда лезем, – сказал Марк.

Он ловко запрыгнул на окно и в несколько движений оказался в доме. Слава сглотнул и начал неуклюже лезть. Он несколько раз чуть не расшиб себе лоб, пытаясь взобраться на окно. В конце концов помог Марк, схватив его за руку и втянув за собой.

Слава разразился кашлем. Наконец, они были внутри. Были внутри застывшего во времени чрева мёртвого чудовища. Тусклые, пыльные полоски света, пробивающиеся сквозь заколоченные окна, почти не освещали дом. Мусором: бутылками, старыми тряпками, битым стеклом – был усеян весь пол. Тут стоял сладковатый, затхлый запах разложения.

Марк включил фонарик телефона. В комнате стоял вспоротый диван, шкаф с зеркалом, неплохо сохранившийся стул, на полу среди мусора лежал ковёр.

– Какой кайф, – прошептал Марк, переступая через битое стекло.

– Да… – Слава чувствовал то ли радость, то ли ужас.

– Надо найти бумагу.

– Зачем?

– Костёр разведём, – Марк достал из кармана зажигалку. В темноте блеснул огонёк.

– Ты уверен, что стоит?..

– Да, уверен! Помнишь, мы диван подожгли? Восторг же был!

Слава не мог противиться.

– Да, помню… – сказал он, опустив голову.

Марк прошел дальше, Слава послушно шёл за ним. В другой комнате стояли стол, распахнутый кухонный шкаф, столешница с разбитыми чашками, под потолком висела люстра. В центре комнаты лежала гора старых газет.

– О, вот и бумага! – воскликнул Марк и присел на пол. Он взял одну из газет и поджёг её, комната наполнилась светом и горячим дымом. Слава закашлялся.

– Если душно, можешь идти, – сказал Марк, пытаясь поджечь гору бумаги.

«Не смей уходить, слабак! – кричало что-то в голове Славы. – А то до конца жизни будешь изгоем».

– Я останусь, – выдавил он сквозь кашель.

Марк, пожав плечами, встал. Гора бумаги горела не хуже Собора Парижской Богоматери. Горячие, сверкающие огненные лепестки пожирали чернеющую и меняющуюся бумагу, отрыгивая зловонный дым и вихри белых пепельных хлопьев. Марк уставился на огонь, заворожённый игрой адских цветов. На лбу выступил горячий пот, он смахнул его дрожащей рукой.

– Красиво, – прошептал Марк. Слава промолчал.

И в этот миг, сквозь треск огня и собственный стук в висках, Слава услышал это. Сперва – шорох, сухой и осторожный. Потом – приглушённый, влажный звук. Кашель. Не скрип. Не писк. Именно кашель. Человеческий? Звериный?

– Это что? – спросил Марк.

– Крысы, наверное… – ответил Слава.

– Крысы не умеют кашлять!

Внезапно что-то с огромной скоростью рвануло из-под стола и с грохотом впечаталось в кухонный шкаф. Раздалось приглушённое блеяние – звук, не принадлежащий ни одному знакомому ребятам существу. Они отшатнулись. Марк на рефлексе посветил фонариком телефона и увидел скомканную, трясущуюся фигуру небольшого роста, с ног до головы покрытую взъерошенной тёмной шерстью. В тусклом свете блеснули два мокрых мутно-желтых глаза.

Ребята рванули к окну не с криком, а в гробовом, леденящем молчании, которое было громче любого вопля. Адреналин выжег в них всё – и страх, и мысль. Остался только древний, животный импульс: бежать.

Марк, не оборачиваясь, кубарем вывалился в чёрный прямоугольник окна и приземлился на мягкую траву с глухим звуком. Его тело сработало на чистом рефлексе: он тут же вскочил, развернулся и протянул руку назад, в чрево дома.

Слава же застрял. Его ноги, ватные и неверные, заплетались о мусор на полу, который минуту назад был невидимым. Сердце колотилось так, что в ушах стоял сплошной гул. Он видел только вытянутую в темноте руку Марка, белую, резкую. Он ухватился за неё, и Марк рванул на себя с такой силой, что Слава почувствовал, как хрустят суставы. Он вылетел из окна, перевалился через подоконник и рухнул на землю рядом с Марком, впиваясь пальцами в прохладную, живую влагу травы.

Полежав буквально две секунды, они рванули сквозь поле. Они бежали, не оглядываясь, пока дом за спиной не растворился в дымке. Наконец показалось шоссе, можно было отдышаться.

У Славы текли слёзы по лицу от напряжения и страха, было невыносимо стыдно. Марк присел, тяжело дыша, и упер взгляд в землю. Они молчали так полминуты.

– Что это было?.. – спросил наконец Слава.

– Не знаю, – ответил Марк. – Пойдем дальше.

Они вышли на просёлочную дорогу. Шли молча и, достигнув деревни, посмотрели друг на друга. На одежде Славы были тёмные пятна от земли и травы. У Марка на щеке краснела свежая царапина, которую он, видимо, получил, вылетая из окна.

Наконец, показались участки Марка и Славы. Последний уже протянул руку для прощания, но Марк остановил его.

– Никому ни слова, – глухо процедил он, приблизившись к другу, в голосе зазвучали остатки воли. – Неважно, что это было. Бомж небось или кошка.

Слава послушно кивнул. Он и не собирался рассказывать ни бабушке, ни родителям. А что он им скажет? Какие слова подберет?

– Все, бывай, – сказал Марк и, пожав руку Славе, направился в сторону своего дома.

Слава проводил его взглядом. В конечности все еще отдавала мелкая дрожь. Он прошел на участок и, увидев на веранде родителей, сидящих за обеденным столом, остановился. Хотелось провалиться под землю от стыда.

– Слава! – воскликнула мама, увидев сына. – Ты где был?

– Упал, – робко ответил Слава, опустив голову.

– Упал? Ты что, кубарем скатился в овраг?

– Да…

– Как так вышло?

Молчание.

– Ты в своем репертуаре, – сказала мама, нахмурившись. – Переодевайся и садись есть, еда стынет.

Слава переоделся и сел за стол. Бабушка положила ему в тарелку три блина с мясом и налила горячего чая в стакан. Воздух наполнился густым домашним запахом ароматом.

– Приятного аппетита, – сказала мама, в голосе прозвучала язвительная усмешка.

Семья приступила к еде. Мама попивала чай, разговаривая с отцом о каких-то рабочих вопросах, деньгах, налогах и о чем-то, что Слава не понимал. Мальчик сидел молча, надеясь, что он доест и останется в одиночестве.

– Вот Маринкин сейчас думает, как поступать. Он собирается на бюджет, но боится, что баллов не хватит, – сказал отец, положив в рот большой кусок блина.

– Это у которого золотая медаль? Ему нечего бояться, – ответила мама. – Не то что нашему. Да, Слав?

Слава обернулся.

– А что ты смотришь? Почему у тебя такие оценки отвратительные? Четыре тройки в году! Вот у Коли Павлова почему одни пятёрки? Потому что он хочет учиться!

Слава молчал.

– Мне учителя говорят, что ты умный, способный, но ленивый до ужаса, ничего не делаешь, – продолжала мама.

– Свет, может, и не надо? У Коли, я слышал, проблемы в семье… – вступил в разговор отец.

– Да нет там никаких проблем, зачем ты слухам веришь?

– Ты уверена?

Слава почувствовал себя жалким. Пока мама спорила с отцом, он встал и вышел с веранды, оставив еду нетронутой.

Он прошел в спальню и, закрыв дверь, рухнул на кровать. В голове роились сотни мыслей, носились по черепной коробке, и Слава не мог поймать за хвост ни одну. Он всем телом томился в какой-то особенно сильной усталости.

«Что это было? – думал он, смотря в потолок. – Кошка? Бес? Домовой?»

Постепенно мысли слиплись в один склизкий комок. Славу окутала темнота, и он погрузился в тяжелый, беспокойный сон.

***

Ему ничего не снилось. Лишь мелькали обрывки образов и воспоминаний: заброшка, запах гари и чего-то несъедобного, звериного. Его разбудил шквал сообщений. Еле выползший из сна Слава, разлепив глаза, взял телефон. На часах было два часа дня.

– Ты там спишь? – спросил Марк несколько раз.

– Что такое? – ответил Слава.

– Нам нужно встретиться.

– Прямо сейчас?

– Да, прямо сейчас.

– Зачем?..

– Нужно, блин!

– Хорошо-хорошо, я жду тебя.

Спустя минут десять раздался стук в окно. Слава вскочил с кровати и, выглянув, увидев запыхавшегося Марка.

– Что такое? – спросил Слава. – Ты чего так резко?..

– 

Нам нужно вернуться в тот дом, – отрезал Марк.

Одна только мысль вызвала у Славы приступ тошноты. Вернуться. Туда. В тот дом, пахнущий мертвечиной.

– Ты с ума сошел?.. – промямлил мальчик.

– Нет! – прошипел Марк. – Я не хочу быть трусом! Это ты у нас постоянно всего боишься, а я – нет! Меня никакая крыса не сможет напугать. И я докажу это!

Славу эти слова укололи в самое сердце. Глаза намокли. Неужели он, как ни старайся, всегда будет трусом?

– Н-но подожди, мы ведь не можем…

– Можем! – глаза у Марка блестели одержимостью. – Я иду прямо сейчас. Либо ты идешь со мной, либо я иду один, а ты так и останешься изгоем.

Последнее слово повисло в воздухе лезвием гильотины. Слава замер. Стать изгоем в их общем мире было страшнее, чем любое чудовище на заброшке.

Мальчик почувствовал, как пол уходит из-под ног. Выбора не было. Вернее, он был, но оба варианта вели в пропасть. Он посмотрел на Марка – на своего друга, который вдруг стал чужим, одержимым, опасным. И кивнул. Медленно, почти неощутимо.

– Я… я оденусь, – тихо сказал он.

Слава оделся и тихо вышел из дома, минуя взгляды родителей и бабушки, стоящих где-то в огороде. Они шли молча, по той же самой тропинке, что и утром. Но сейчас всё было иным. Солнце палило с безразличной яростью, стрекозы стрекотали в густой траве, и мир вокруг был нарочито обыденным, почти враждебным в своём спокойствии.

Слава плелся следом, ощущая каждый камень под ногами, каждый треск ветки. Звуки леса, вчера ещё бывшие фоном для их смеха, сегодня казались приглушёнными, будто кто-то выкрутил громкость мира. Он видел знакомые приметы – кривую берёзу, куст шиповника, канаву с ржавой трубой, – но теперь они выглядели как вехи на пути к эшафоту.

Они свернули с дороги. И вот он – дом. Он стоял на том же месте, точно такой же: тяжёлый, облупленный, молчаливый. Ребята прошли сквозь траву и остановились в двух шагах от окна. Марк, пытаясь унять дрожь в сжатых кулаках, в несколько движений запрыгнул на оконный проем.

– Готов доказать? – обернувшись, спросил он у Славы.

Тот неуверенно кивнул. Марк помог ему залезть.

Они снова внутри. Тот же запах пыли и смерти. Теперь это место казалось враждебным. Оно с минуты на минуту должно было захлопнуться, прожевать и переварить ребят, которые посмели посягнуть на его территорию. Марк, не оборачиваясь, продвигался вперед сквозь мусор. Слава плёлся за ним, и его мир схлопнулся вокруг дергающегося света фонарика.

Он присел, направив луч под старый кухонный стол. И тут же вздрогнул всем телом, словно его ударили током, и отпрыгнул назад, спотыкаясь о мусор.

– Чёрт! – вырвалось у него, скорее инстинктивно, чем от испуга.

Слава, парализованный страхом, не двинулся с места. Но Марк, охваченный уже не любопытством, а истеричной решимостью доказать что-то самому себе, шагнул вперёд и ткнул фонариком под стол, чтобы осветить дальний угол.

В этот момент что-то в темноте дёрнулось.

Не существо. Это был сам Марк. От неожиданности он резко дёрнул рукой назад, и телефон выскользнул из его потных пальцев. Он с глухим стуком упал на пол, свет закатился под тот самый стол, оставив их в почти полной темноте.

– Твою мать! – крикнул Марк

В панике Слава сделал неосторожный шаг в сторону телефона. Его нога соскользнула с какой-то скользкой поверхности. Он потерял равновесие и тяжело рухнул вперёз, пытаясь смягчить падение вытянутой рукой.

Раздался глухой, мокрый звук, который он почувствовал скорее костями, чем услышал. Острая, белая, ослепительная боль взорвалась в запястье и рванулась вверх, к локтю. Слава ахнул, но звук застрял в горле, вырвавшись лишь тихим стоном. Он замер, лёжа в пыли и осколках, прижимая травмированную руку к животу. Мир сузился до пульсирующей, огненной точки в запястье. Что-то прошло по запястью, оставив кровоточащую рану.

Марк, нащупывающий в темноте телефон, обернулся на стон.

— Слав? Ты что?

В этот момент из-под стола, точно из самой тёмной сердцевины дома, выдвинулось нечто. Не стремительным прыжком, как вчера, а медленно, осторожно. Свет телефона выхватил из мрака низкую, сгорбленную фигуру, покрытую взъерошенной бурой шерстью. И те самые глаза – мутно-жёлтые, светящиеся собственным тусклым сиянием. Марк застыл, обмирая.

Слава увидел существо во всей красе: от монстра пахло землей, шерстью и чем-то древним, лесным. На голове у него возвышались загнутые назад козлиные рога. Вместо копыт у него были странные, почти человеческие пальцы с небольшими коготками, покрытые шерстью. Существо подползло к Славе, держа что-то в руке.

– Отойди от него! – крикнул Марк и направил фонарик в сторону существа. То, издав испуганное блеяние, отпрыгнуло, Луч выхватил в темноте предмет в руках монстра. Это был сверток, похожий на бинт.

До Марка и Славы несколько секунд доходило очевидное: существо не было злым. Оно хотело помочь.

– Не свети, пожалуйста! – вскрикнуло существо человеческим голосом, высоким, похожим на детский. – Не свети!..

– Ты умеешь говорить?.. – спросил Марк, не опуская фонарик.

– Конечно умею! – оно обратилось к шокированному Славе. – Позволь мне…

Слава был настолько напуган, что даже не понял, что существо подползло к нему. Оно ловким движением когтя отрезало полоску бинта и обмотало её вокруг порезанной руки.

– Я просто хотел помочь… – прошептало существо, отползая обратно под стол.

Ребята смотрели на монстра, протирая глаза в попытке понять, снится им это или нет. Живое существо. Человекоподобный козёл.

Они стояли, переглядываясь, полминуты.

– Кто ты такой? – спросил Марк.

– Я? – ответило существо. – Я Лютик. А вас как зовут?

– Это Марк, а я Слава…

– Приятно познакомиться, Марк и Слава! – хихикнув, сказал Лютик.

Молчание, натянутое, как струна, лопнуло от этого странного, нелепого приветствия. Слова «Приятно познакомиться» прозвучали противоестественно в этом затхлом склепе.

– Ты… ты что, здесь живёшь? – спросил Марк.

– Да, здесь. И в лесу тоже. Весь лес – мой дом! Там тихо, – он говорил немного странно, растягивая гласные и подбирая слова, будто язык был ему не совсем родным.

– Я не знал, что такое бывает… – прошептал Слава.

– Что бывает? Ты что, впервые видишь козлёнка? – спросил Лютик.

– Козлёнка? Сколько тебе лет? – спросил Марк, и в голосе все ещё звучал оттенок угрозы.

– Много! Гораздо больше, чем вам. Но я все равно остаюсь козлёнком, потому что я не старею!

– Как это?

– А вот так!

Лютик выпрыгнул из под стола и рассмеялся. Теперь его можно было разглядеть: ростом он был примерно полтора метра, вместо ног по полу цокали копыта. На нём был старый кожаный плащ, порванный в нескольких местах.

– Я совсем-совсем не старею! Я видел много-много раз, как листья падают с деревьев. Не знаю, насколько много… Ко мне в лес приходили дети, спустя много лет – ребята, похожие на них. Я помню каждого!

Марк и Слава стояли с открытыми ртами.

– Закройте, а то муха залетит! – Лютик хихикнул.

– Это все какой-то бред собачий… Слав, вставай, пойдем отсюда, – сказал Марк, развернувшись.

– Постой! Я не хочу пока уходить, – что-то держало Славу тут. От существа веяло какой-то особенной аурой, такой сильной, что мальчик даже мог противиться воле Марка.

– Ты издеваешься?

– Нет. Посмотри на него. Он же только что помог мне!

Марк медленно, как на шарнирах, повернул голову. Его взгляд скользнул по Славе с перебинтованной рукой, потом упёрся в Лютика. В желтых глазах не было ни злобы, ни хитрости. Была открытость, которая сбивала с толку сильнее любой угрозы.

– Он… Оно… Оно, может быть, притворяется! Может быть, мы ему нужны как еда! Может быть… – затараторил Марк.

– Эй! – искренне возмутился Лютик. – Я не ем людей! Я ем ягоды. И грибы. И иногда кору… А вы, люди, пахнете странно.

– Видишь? – сказал Слава. – Он… он же как маленький. Только старый.

– Старый, который не стареет, – мрачно констатировал Марк. Он сделал шаг назад, к ним, но не присаживался, оставаясь настороже. – Ладно. Объясни. Ты… Лютик. Ты сказал, видел других детей. Что с ними стало?

Лютик присел на корточки, устроившись поудобнее.

– Они выросли, – сказал он просто, как о чём-то само собой разумеющемся. – Сначала приходили часто. Потом реже. Потом… перестали. Они забывали дорогу. Или им становилось неинтересно. Взрослым, – он произнёс это слово с лёгким недоумением, – всегда неинтересно. У них есть другие дела. Важные, говорят они.

В его голосе не было обиды. Была констатация печального факта, будто он говорил о смене времен года.

– А ты помнишь всех? – спросил Слава.

– Да, всех! Сашу, который свистел постоянно, рыжую девочку Иру… Они дарили мне блестяшки! – Лютик указал на медную бусину, прикреплённую к краю плаща.

– И что, ты всегда будешь один? – спросил Марк, и его голос потерял всю агрессию, став просто усталым.

– Не один, – Лютик улыбнулся, обнажив ряд мелких, довольно тупых зубов. – Со мной лес. И птицы. И теперь… вы. На время.

Слава почувствовал, как что-то сжимается у него внутри. Не страх. Щемящая, незнакомая нежность. К этому странному, вечному ребёнку в теле козлёнка.

– Мы… мы можем приходить, – неожиданно для себя сказал он. – Пока мы здесь, в деревне.

– Ты что, совсем?!.. – прошипел Марк, резко обернувшись. Слава лишь посмотрел на него влажными глазами.

– Правда? Вы правда будете приходить? Я покажу вам все свои любимые места! Вы не поверите, сколько у нас в лесу всего интересного!

Марк выдохнул. Он понимал, что возражать бесполезно. Аура существа была слишком сильной.

– Ладно, ладно, хорошо! Только без внезапных прыжков, договорились?

– Договорились! – хихикнув, ответил Лютик.

Помолчав полминуты, Марк сказал:

– Нам пора, – он не понимал, хотелось ли ему уходить.

Лютик не стал уговаривать остаться. Он лишь кивнул с той же грустной мудростью, что и прежде.

– Вы придёте завтра?

Слава кивнул. Он не мог не кивнуть.

– Завтра, – сказал он. – Завтра увидимся.

***

Слава вернулся домой. Блины на столе остыли, родители что-то спрашивали, бабушка ворчала. Он отвечал автоматически, улыбался, кивал. А внутри у него горел один-единственный, ослепительный и тревожный огонёк. Он лёг в кровать, закрыл глаза и уже не видел страшных теней заброшки. Он видел жёлтые, добрые глаза в темноте и слышал смешок, похожий на блеяние.

И пока Слава засыпал, на краю леса, у старой сосны, стояла невысокая, козлоногая фигурка в рваном плаще.

Лютик ждал. Он был очень хорош в ожидании.