Читать книгу Нежность - Группа авторов - Страница 1

Как люди просыпаются? Все по-разному. Более того, один и тот же человек способен перейти из мира грёз в суровую реальность с завидным разнообразием.

Снился мне сегодня сон, или нет, не помню.

Яркий свет бьёт в глаза. Лежу. Понимаю, что веки не помеха слепящим лучам. Попытка приоткрыть глаза не принесла успеха, яркое солнце вызвало нестерпимую боль. А так хотелось ещё поспать.

Передвинусь правее.

Нет, не помогает, левый глаз в тени, а в правый светит.

Тогда левее.

Я на середине, теперь в два глаза…

Ещё левее.

Чёрт, опять в два…

Лягу на живот.

Так дышать тяжело.

Да и вообще уже спать неохота. Вернее хочется, но не здесь, не в своей кровати, не в своей комнате, окна которой повёрнуты на восток.

И именно в этот важный день, когда всё должно идти по плану, когда надо выспаться и быть в хорошем настроении, такая незадача.

Казалось за весь год солнце, накопив силы в сумраке дождливых дней, выдало всю свою мощь в «мой день». Ибо он был «мой», только «мой». Самый главный, самый важный день. Сегодня моя жизнь разделится на «до» и «после».

«До» – сын нищего охотника-неудачника, которого, по иронии судьбы, слопали в лесу волки. Ну как поехать за дровами и не взять ружьё? Это как повесить табличку на грудь «Я сегодня не охотник, я сегодня дровосек». Меня трогать нельзя. Проходите мимо, лохматые соседи.

«После» – зять Самого богатого человека в деревне – мельника. Наследник и будущий хозяин Самого большого сокровища в мире – мельницы.

С раннего детства она была центром моего мира, моей вселенной. Маленьким я считал, что «Там» живёт Бог.

И вот теперь я стану владельцем этого несметного сокровища. Ибо я считаю себя уже таковым, хотя формально, конечно, мельница будет оставаться собственностью тестя до самой его смерти.

Но это мелочи. У мельника нет сыновей, только единственная дочь. И по деревне давно ходили слухи, что мельник присматривается к молодым парням, выбирая себе наследника, того, кто женится на его дочери, и унаследует всё его состояние. Поэтому нет семьи с сыновьями, кто бы не прислал сватов, лишь только она достигла необходимого возраста для венчания.

Свесив ноги с кровати, и опёршись на руки, можно посидеть немного и подремать. Тем более всё равно глаза ничего пока не видят. Лишь яркое пятно пляшет перед ними, закрывая собой все предметы в комнате.

Не знаю, сколько я так просидел, достаточно, чтобы задремать, и клюнуть головой вперёд. Резко включились мышцы, удерживая тело в вертикальном положении, и этого было достаточно, чтобы прогнать остатки сна.

Солнце поднялось достаточно высоко, пора идти на «охоту». Это была традиция. Все женихи в «этот самый день», с утра, ходят на охоту, заставляя своих мамочек и невест как следует поволноваться.

Мне эта «охота» вообще была не нужна, но желание быть «как все», быть в «центре» не оставляло выбора. Я и так выделялся из всей молодёжи, и не самым лучшим образом.

Перекинув ноги через подоконник, вылезти в окно было делом одной минуты. Обойдя дом с обратной стороны, заглянул в сарай. Да, отцовское ружьё, приготовленное ещё с вечера, на своём месте.

И через несколько минут, никем не замеченный, я уже уходил от деревни в сторону леса. Я не хочу охотиться. Я сын, который неспособен пойти по стопам отца, продолжить его дело. Вся проблема заключается в жалости, любви к зверюшкам. Будь то кошка, поросёнок, птичка какая и да, даже серый волчишка. Ну не поднимется рука с ружьём, не нажимает палец на курок. А особенно, когда видишь глазки, в которых, будто сквозит душа, хотя церковь твердит: «Бездушные твари!».

– Нет, нет, и ещё раз нет – есть у них душа. Так же, как человек чувствуют они боль, так же привязаны они к своим деткам.

Но традиция требует исполнения.

Что ж, значит сымитируем. Я мужчина, я не хлюпик, и мне плевать на венчание, на все эти женские «ахи» и «охи».

– Что?.. Я опоздаю к началу церемонии?.. Ну, подождёте.

Отыскав уютное сухое местечко в тени под дубом, сел так, чтобы было видно солнце. Всё же не хотелось опаздывать критично. Утро тянулось непривычно долго. Отыскав в траве длинную крепкую палочку, от нечего делать, стал чертить на песке закорючки. Вот появились длинные уши, мордочка, усики – получился зайчишка. А рядом выпученные глаза, ещё пара штрихов и готова жаба. Все, кто видел мои рисунки, в один голос говорили, что у меня талант.

А мельник даже попросил украсить стену мельницы, и привёз из города специально для этого дела настоящие краски и кисти. Когда я увидел всё это богатство, стало боязно и интересно одновременно. Ведь я никогда ещё не рисовал красками. Но справился на «ура!». Даже сам не ожидал, что так хорошо получится. Всё вышло, как настоящее: и облака, и лес, и луг, и даже краешек моря с пенными шапками волн, как я их себе представлял.

Наконец солнце поднялось прямо над головой.

Полдень.

Вдали послышался звук церковного колокола, а может его отсюда не слышно, и это лишь разыгралось воображение. Во всяком случае, сделав два залпа в воздух (не возвращаться же с чистым ружьём), припустил во весь дух домой. Подбежав к ограде, остановился отдышаться, и унять стук сердца.

Через минуту вышла мама:

– Джордж, господи, где ты ходишь, церемония вот-вот начнётся.

– Да, мама, я иду переодеваться.

– Ты совсем не бережёшь мои нервы.

– Берегу, мама, берегу, я только этим и занимаюсь.

Свадьба прошла весело. Впервые в жизни я был в центре внимания – это мне понравилось, каждый хотел со мной выпить, и к ночи я изрядно поднабрался.

Когда стемнело, я куда-то полетел. Это необычное ощущение, меня ещё никогда не носили на руках. Было одновременно и весело, и страшно до щекотки в животе. Страшно не ощущать твёрдую землю под ногами. И весело по той же причине, просто отдаться воле чужих людей. Может они меня сейчас уронят, может отнесут на утёс и сбросят в пропасть, может выкинут в море. Хотя какой утёс, и какое море в нашей равнинной, слегка холмистой местности, поэтому всё обошлось.

Молодые люди громко распевали свадебные песни. Рядом появилась невеста, теперь уже жена, её так же нёс на руках поток людей.

Я коснулся её руки, но она не заметила, взять её ладонь не получилось, люди разошлись, нас разъединили. И тут вся толпа вошла в какой-то дом. Стоял полумрак.

Несколько мгновений, и вот я уже лежу на кровати. Да это же моя комната. Но кровать не моя. Вместо узкой, дребезжащей койки, – широкая кровать с новым, мягким матрасом, набитым свежим сеном и, да, могу поклясться, две подушки с настоящим пухом внутри.

Исполнив ритуал, гости ушли, весело перемигиваясь и отпуская скабрезные шуточки, оставив молодожёнов одних.

Я лежал неподвижно, вслушиваясь во всё удаляющийся гул голосов, пока всё не стихло и не стали слышны кузнечики, стрекочущие за окном. Лето, жара, занавески были закрыты, а окно открыто настежь.

А я всё лежал и боялся посмотреть на свою супругу. Наконец повернул голову и увидел, что она тоже лежит, вытянувшись в струнку, и смотрит неподвижно в потолок.

У девушки была золотистая кожа, на щеке темнела родинка. Я лишь коснулся пальцем этого тёмного пятнышка.

Боже, какой вопль! Как кошка она отпрыгнула в угол комнаты. В её криках невозможно было ничего разобрать. То ли проклятья, то ли все казни египетские призывала она на мою голову.

Я испугался, я ожидал чего угодно, только не этого. Подошёл, чтобы попытаться успокоить её, но она завопила ещё громче. Тогда я вернулся, лёг на кровать и стал молча смотреть в потолок.

«Я урод», – пронеслось в голове. Девушка сидела в углу комнаты и тихо всхлипывала.

День, насыщенный событиями, выпитый алкоголь сделали своё дело. Усталость и эти монотонные всхлипы подействовали убаюкивающе. Я думал, что не усну в такую ночь, но дремота незаметно подкралась, и я провалился в глубокий сон.

Проснулся с первыми лучами солнца, тревожное чувство, сразу сжало сердце. Сел на кровати так же, как накануне, свесив ноги и опёршись кулаками в постель. Можно ещё чуть-чуть подремать, не открывая глаз. Воспоминания о вчерашнем дне медленно заползали в голову. Оглянулся, девушка так и сидела, скрючившись на полу, в углу комнаты.

– Почему ты кричишь? Не бойся, я тебя не трону.

Повисло гробовое молчание. Может она спит?

Привстал с кровати и услышал:

– Нет.

Ну что ж, она не спит. Сел обратно:

– Говори, что вопишь? Я ничего не понимаю.

– Если ты тронешь меня, я убью себя.

– Почему? Я урод?

– Да, урод. Ты огурец?

– Огурец?

Она залилась слезами, рассказав ему, что в деревне его кличка «огурец», за глаза, конечно. И что, выйдя замуж за огурца, она пала на самое «дно».

И тут пазл сложился в моей голове. Сколько раз я слышал это – огурец, и сам смеялся со всеми, я и подумать не мог, что смеются надо мной.

Стало больно и стыдно за себя, за свою недогадливость.

– Я хочу, чтобы ты исчез, чтобы тебя вовсе не существовало.

Я лёг на спину и прикрыл глаза рукой. В висках стучала кровь. Злость (кажется, впервые в жизни я разозлился по-настоящему), досада терзали меня.

– Что делать дальше?

Если она выйдет из комнаты нетронутой, мне конец. Я и так не в чести. Насмешки, издёвки, – воображение очень живо нарисовало мне эту картину.

Но действовать силой не мог, не умел, да и не хотелось. Я сам был без опыта, слабо представляя, что надо делать, так, в общих чертах.

И тут решение пришло само, вернее она мне подсказала. Бежать. Куда глаза глядят. Вылезти в окно, как вчера утром. Вряд ли я кого-то встречу в такую рань, после пьянки, и уйти из деревни насовсем. Мозг был отуманен, как в бреду. Побег. Сесть на корабль и путешествовать по морям, как я давно мечтал.

И вдруг всё стало ясно и просто в голове, и в сердце, дурман прошёл.

Мысленно прикинув, на сколько хватит сбережений, заработанных на мельнице. А там платили звонкой монетой. Желающих, конечно, было много. Но мельник брал меня в помощники всегда, без раздумий.

Мама, конечно, не раз пыталась разыскать мои деньги, но у неё не хватало сообразительности сдвинуть доски на полу под сундучком и открыть тайник.

Я решительно встал. Девушка взвизгнула:

– Да замолчи ты, нужна ты мне больно.

Подошёл к ней, девушка ещё больше забилась в угол. Рядом с ней стоял заветный сундук с тайником.

– Иди, ляг на кровать, – приказал ей, и откуда у меня взялся командный голос? В нём сквозило раздражение и злоба. Она медлила:

– Быстро, – рявкнул на неё, и она опрометью бросилась в кровать.

Сдвинув сундук, снял доску с пола, вытащил холщовый мешочек, в котором так сладостно брякнули монетки. Пересчитывать не стал, сунул за пазуху. Вытащив из сундука сменные штаны (неслыханное богатство для жителя деревни), сделал из них свёрток, обул сапоги, надел парадный свадебный пиджак.

Обернулся на секунду:

– Привет.

И выпрыгнул в окно.