Читать книгу Альфа - Группа авторов - Страница 1

Все началось в 2013-м, с возвращения.

Альмухарибд вернулся в наш родной городок Корделиеру,затерянный в сибирской глуши, пахнущий хвоей и ржавчиной. Встречать его приехал я, старший брат, Аббуба. Дорога домой тянулась, как кинопленка в старом проекторе. Он говорил, а за окном мелькали сосны-часовые. Он говорил о египетских пустынях, о динамических фантазиях, как он их называл – о барханах, ревущем багги и вкусах, которых нет в нашем мире. Его слова были яркими, почти неестественно яркими на фоне нашего вечного серого неба.

Мы свернули к придорожной забегаловке – храму искусственного света и запаха жареного жира. Я заказал бургер, этот пластмассовый идеал Америки, картошку фри, наггетсы. Спрайт. Ритуал обыденности, чтобы заземлить его истории. Поели в машине, в парке, где тени от голых деревьев ложились на асфальт странными письменами. Болтали ни о чем. Попивали шипучую сладость.

К ночи мы поехали домой. Улицы опустели, свет фонарей стал редким и выборочным, освещая лишь клочки реальности. В одной из таких темных провалов, между двумя островками света, я нажал на газ. Не знаю зачем. Просто чтобы промчаться сквозь эту темноту. Мы благополучно добрались. Разошлись по комнатам. И тогда ко мне пришел сон.

Не просто сон. Это было знание, просочившееся сквозь слой бытия. В доме, в самом его сердце, скрывалось нечто. Древняя книга. Альфа. Не о истории мира – о его слогане, об исчерпанном девизе, под которым он скрывается. Она говорила о забытой стране, о героях, чьи имена стерлись, о чудесах, которые предпочли не являться. Книга была странной. Тяжелой. Ее переплет был не кожей и не металлом, а чем-то третьим, холодным и неживым на ощупь. Я не смог ее открыть. Вернул на место в старый кейс. Щелчок замка прозвучал как приговор. И я не увидел, как из-под крышки, вслед за этим звуком, выскользнула и растеклась по полу тень. Я просто пошел спать.

На следующий день реальность пыталась вернуть свои права. Проснулись поздно. Еды не было. Снова забегаловка, снова бесцельное катание по городу – попытка убить время, которое, как мы знали, отсчитывает последние дни перед возвращением в ПТУ. Тринадцать дней. Казалось, это целая вечность.

Вечность оборвалась у Исторического музея.

Там,среди призраков прошлого, хранились вещи, которым мир не верил. Артефакты Атлантиды. Осколки неправды. Наша машина, будто наткнувшись на невидимую стену между мирами, резко понеслась. Я боролся с рулем, но он стал чужим. Мир замедлился. Правым бортом мы прошибли ограду, чиркнули по стене здания – тому самому, где лежал кусок корабельного дна с неопознанным кораллом, древним и острым, как проклятие.

И коралл нашел его.

Он впился в шею и плечо Альмухарибда,когда машину развернуло и швырнуло в дерево со страшной, окончательной силой. Звук был таким, каким должен быть звук конца света.

Потом – сирены. Машина с надписью «4ПП». Они двигались слишком уж слаженно, как будто ждали этого звонка. Меня вытащили. Ни переломов, ни даже порезов. Только синяки. Три странных, идеальных треугольника на груди, будто отпечаток какой-то скобы. Меня увезли, я отключился.

Они искали его долго. Нашли на дереве – не в салоне, а на дереве, будто сила выбросила его туда с тщательной жестокостью. Его тело не было похоже на себя. Кости, были переломаны, торчали из тела Алльмухарибда. Врачи «4ПП» боролись за него с каменными лицами, в то время как я очнулся в стерильной тишине больничной палаты.

Я лежал и слушал тиканье часов. И понимал, что та тень из-под крышки кейса… она добралась сюда. И она пыталась забрать не того брата. Или пыталась забрать его, чтобы что-то сказать мне. Книга была закрыта для меня. Но теперь она открывала свою историю через боль моего брата. И первая глава этой истории была написана кровью на сибирском асфальте.

2Глава

Прошло четыре дня.

Четыре дня с той жестокой и мистической аварии в сибирской глуши,новость о которой, словно черная вода, просочилась даже в столичные сводки. «Мистическое ДТП», – шептали они. Они не знали и половины.

Меня перевели в обычную палату. Если это можно было назвать обычным. Ее стены были белыми, пустынными, уходящими в

бесконечную, успокаивающую стерильность. Ложь. Они давили. А на моей груди, прямо над сердцем, три синяка – три идеальных, тускло-фиолетовых треугольника – не проходили. Они пульсировали. Глухая, ритмичная боль, не физическая, а какая-то более глубокая, как сигнал из темного места.

Неделя. Неделя в этом белом вакууме неведения. Ни слова об Альмухарибде. Мои вопросы отскакивали от врачей, как от каменных плит. «Мы сами не в курсе», – их заученный рефрен. Я начал следить. Записывал в блокнот время их приходов, направление, уловленные обрывки. Но больница «4ПП» была аномально тихой. Даже в полной тишине я не слышал шагов за дверью – только слабое биение своего сердца, аккомпанемент к пульсации синяков.

Как-то раз, когда милая новенькая медсестра зашла проверить меня, я попросил не закрывать дверь. Она мило улыбнулась, кивнула и лишь прикрыла ее. Щель в палец шириной. Просвет в реальность.

Спустя десять секунд температура в палате резко упала.Воздух стал густым, ледяным и мертвым. В коридоре – тишина абсолютная, как будто я висел в безвоздушном пространстве, в невесомости за гранью больницы. Давление сжало виски, мир поплыл и погас.

Очнувшись, я почувствовал странную, неестественную легкость, смешанную с холодной бодростью. Сел за стол. И начал писать. Выводил на бумагу все свои наблюдения: аномальную тишину, поведение персонала, этот ледяной шок. Это был мой якорь.

На следующий день пришла другая медсестра. Тоже «новенькая». С ней было что-то не так – ее движения были слишком аккуратными, отточенными, как у марионетки. Она не отвечала на вопросы, лишь выполняла процедуры и исчезала. Когда я спросил о первой медсестре у лечащего врача, он искренне удивился: «Кроме вчерашней, к вам никто не заходил».

Ступор.Холодок, более пронизывающий, чем в палате. Я записал и это. План начал формироваться сам собой, прорастая из паранойи и отчаяния. Мне нужно было увидеть коридор. Найти его.

Полторы недели белого ада. В одну из холодных ночей, во время смены дежурных, я вышел.

Туман.Не простой, больничный, а плотный, ледяной, пронизывающий до костей. Он обволакивал тело, замедлял движение, пытался загнать обратно в палату. Я плыл сквозь него, как сквозь темную воду.

Не дойдя до первого поворота, я увидел их. Трое в строгих костюмах черно-синего цвета, цвета ночного неба перед грозой. Они что-то подписывали, их разговор был тихим шипением. Я затаил дыхание, и сквозь шум в ушах поймал обрывки:

«…не то, что мы ожидали. Оба живы. Старшего выписываем через две недели. Со вторым… неизвестно. Нам нужно с ним поговорить, но заместитель директора… он не может говорить, и…»

В этот момент один из охранников, стальной жук в форме, тронул главного за плечо и указал пальцем прямо в мою тень. Взгляд человека в костюме встретился с моим сквозь туман. Он не крикнул. Он просто резко пошел ко мне. Не думая, я бросился назад.

Еле добежав до палаты, влетел внутрь. Через двадцать секунд мимо двери, не сбавляя шага, пробежали тяжелые, быстрые шаги. Я прислонился к стене, сердце колотилось о ребра, отдаваясь болью в тех самых трех точках. Затем, дрожащими от холода и адреналина руками, схватил блокнот. Но холод сковывал пальцы, мысли путались. Я лишь дополз до кровати, и чернота накрыла меня с головой.

Проснулся от того же внутреннего холода. И сразу – к записям. Люди в костюмах. Две недели. И самое главное: Альмухарибд жив. Он где-то здесь. Но с ним что-то не так. Он не может говорить.

В этот момент все оформилось в жуткую, кристальную ясность. Та авария не была концом. Она была дверью. И эту дверь теперь распахивала какая-то чужая, холодная воля. Тех беззаботных дней с братом не вернуть. Слезы подступили к глазам, горькие и бесполезные. Но сейчас не время для скорби.

У меня есть две недели. Четырнадцать дней, чтобы найти брата в этом лабиринте из белых стен и лжи. Четырнадцать дней, чтобы понять, что за тень вышла из той книги и почему она выбрала нас.

Медлить нельзя.

3 глава

Мне нужен был план. Я начал его составлять, выводя в блокнот пункты, похожие на обрывки бреда. Но информации было катастрофически мало. Карта реальности, на которой я находилс

я, состояла из одной комнаты. Мне нужно было узнать о коридоре, о геометрии этого места, о скрытой схеме больницы «4ПП».

Просыпался я, как всегда, в одно и то же время. Точность, отточенная до секунды. Через десять минут обычно приходил врач. Но в тот день он опоздал на полчаса. И это был не прежний, каменный. Это был новый. Доктор Гилберт.

Он излучал доброжелательность, был разговорчив, как старый приятель. Я понял – это шанс. Лазейка. Он начал приходить регулярно, ровно через двадцать минут после моего пробуждения. Когда я однажды спросил о такой пунктуальности, он лишь улыбнулся: «Совпадение. Вы просто как швейцарские часы просыпаетесь». Его слова должны были успокоить. Они заморозили кровь.

Я наблюдал за его руками. Движения были безупречными, эффективными, лишенными малейшего лишнего усилия. Такие же, как у той «медсестры». Механическая точность, скрытая под машкой человеческой теплоты. Это пугало. Но я собрался и спросил о выписке.

«Со здоровьем у вас всё идеально, – сказал Гилберт с обезоруживающей искренностью. – Я бы вас уже выписал. Но это решение не мое».

Когда он уходил, медленно открывая дверь, я увидел это. По полу из коридора, словно живая, дышащая субстанция, пополз белая пелена. Не дым, а что-то гуще, холоднее, похожее на взбитые, ядовитые сливки. Вместе с ней в комнату ворвался леденящий холод. И тогда, перед самым его уходом, я спросил его имя.

Он обернулся, на лице мелькнула та же нежная, отрепетированная ухмылка.

—Гилберт. Доктор Гилберт.

—Рад познакомиться, – выдавил я.

Он кивнул и растворился в сгущающемся за дверью белом тумане.

Раньше такого не было. Холод, эта аномалия, вошла в ритуал только после моей ночной вылазки. Совпадение? Я принял таблетки – маленькие, белые, без опознавательных знаков. Лег в постель. План на следующую ночь кристаллизовался в сознании, холодный и острый. Страх был плотным одеялом. Я боялся не того, что увижу. Я боялся, что увижу то, что уже начало видеть мое подсознание. С этим страхом я и провалился в сон.

Гилберт пришел, как по конвейеру. Мы болтали – об учебе, о жизни. Я узнал, что он изучал биологию в престижном университете в Краснообске, под Новосибирском. За тысячи километров от нашей сибирской глухомани, Корделиеры.

—Человек с таким образованием… в нашей маленькой больнице? – спросил я, стараясь, чтобы голос звучал просто любопытно. (Про себя же думал: я вообще никогда не слышал о больнице «4ПП» до того дня, как меня в нее привезли).

—А как вы сюда устроились? – продолжил я.

Его глаза на секунду потеряли фокус,улыбка не дрогнула.

—Знаете, я уже и не вспомню. Это было так давно. Просто… сложилось.

Завершив процедуры,он удалился с той же невыносимо доброй улыбкой. И оставил после себя шлейф холода.

Я понял. Все они связаны. Эта авария не была случайностью. Она была запланирована. Или они знали, что она произойдет. Они были готовы. Я вошел в их сценарий, и теперь они разыгрывали его вокруг меня, в этой стерильной ловушке.