Читать книгу Матриарх - Группа авторов - Страница 1

1

.

Бал

Бухту Пасти Величайшей обдувал крепкий, влажный, но тёплый морской ветер. Вечер опускался на шумную столицу и её порт, окрашивая очень высокие белые здания в мягкие тона летнего заката двух звёзд, называемых Близнецами, одаривая бликами и оранжевыми всполохами множество работающих фонтанов района Золотых Шипов и циклопического по размерам дворца королевы драконов. Корабли в порту под энергичные крики докеров сворачивали снасти и вставали на прикол. Корабельные инженеры балансировали на ночь шары торговых дирижаблей, в воздушной части порта, также мечтая уже о заслуженном отдыхе. Богатый многолюдный город постепенно затихал, отдыхая от житейских дел своих. Становилось всё темнее, и городская жизнь сосредоточилась в многочисленных тавернах, кальянных и площадях, где давали самые разные представления артисты Гильдии Трубадуров.

Отдельно светил огнями почти из всех окон, подавляющий своими размерами окружающий город, королевский дворец. Что было неудивительно, ибо королева организовала большой бал в честь праздника сбора урожая Мабон. Это был общий праздник для знати, на который приглашались и драконы королевы и её гуманоидные вассалы. Последние нечасто имели возможность посещать королевский дворец. Это считалось большой честью – быть приглашёнными. Никому и в голову бы не пришло оскорбиться подобным разделением. Это было естественно, ибо владели этими богатыми землями драконы. Величайшая была изначально городом драконов. И огромный захватывающий дух дворец, с его арками, барельефами, огромными дверями и окнами, был создан для драконов – самими драконами. Как и множество других вещей в этой стране. Лечебницы и театры. Мосты и дамбы. Школы и университеты. И даже – церкви. Асхи – для людей. Иши – для эльфов. И Гааладоса – почитаемого полуросликами, дворфами, гномами и, неожиданно – орками. Во что верили сами могучие звери, разительно различающиеся друг от друга по виду и анатомии, но одновременно – все такие похожие, для большинства представителей младших рас было загадкой. Драконы не ставили каких-либо мест поклонения для себя. В личных же тихих беседах большинство соглашалось, что богиней, идолом, отцом, матерью и всем остальным – для местных драконов была только их королева. Матриарх Восточных племён, Королева Драхескара и Евлужии, Владычица Саам.

В вечерний дворцовый парк продолжали подъезжать кареты с гостями. Прилетали всё новые драконьи пары и крупные семьи, иногда даже со своим молодняком. Широкие и светлые коридоры дворца были рассчитаны на больших существ, однако и было всё необходимое для удобства гостей и прислуги обычных размеров. В грандиозном бальном зале в королевской ложе владычица приветствовала новоприбывшие драконьи семейства и очень немногих – представителей других рас. В основном же всё огромное количество гостей встречали супруги матриарха. Золотистый поджарый Икиир, чья ярко выраженная мускулатура странно контрастировала с мудрым насмешливым взглядом изумрудных очей. Сонного вида, широкий красный Фаацин с высоким костяным гребнем на голове, массивными крыльями и толстым хвостом, что сейчас производил впечатление неуклюжего простака, но все присутствующие знали, что это совершенно не так. И совсем еще подросток Ююм-Дова, совершенно непохожий на большинство местных драконов. Покрытый короткой темно-зелёной шерстью с такого же цвета оперением на своих сильных крыльях, c большими мягкими ушками, лесной дракончик был болезненно стеснительным, но порученное ему задание выполнял со всем старанием. И хоть он и считался третьим супругом матриарха, взрослые драконы в королевстве сомневались, что Саам пригласит его к себе в спальное логово в ближайшие лет триста. Это был скорее боевой трофей королевы, бывший заложник которого угораздило влюбиться в свою тюремщицу. Все трое следуя многовековому протоколу, приветствовали пришедших на бал, сильно разгружая свою супругу. На королеве и так висели все постоянно прибывавшие на праздник драконы и немногие важные, по тем или иным причинам, представители других рас. Минутное приветствие самой Саам могло вознести вверх по карьерной лестнице и открыть новые связи и возможности в обществе счастливчику. И наоборот – не поступившее к сроку приглашение на бал было частой причиной самоубийств среди знати.

После того, как поток гостей иссяк – даже дисциплинированная не одной сотней лет Саам не сдержала лёгкий выдох облегчения. Королева произнесла с ложи приветственную речь всем присутствующим, поздравив всех с праздником урожая, а так же открыла бал, первым танцем, выбрав своего Икиира в партнёры. Драконы взлетели и начали красивый воздушный танец. Дьявольски внимательный к замученной открытием празднества царствующей жене, самец властно взял её в лапы, изрядно перегрузив собственные крылья. Этикетом подобный вид воздушного вальса не был запрещён, и королева могла хоть и ненадолго – расслабиться в объятиях, с нежностью глядя в глаза первого мужа, о котором она знала абсолютно всё. Удвоенный вес заставлял самца совершать фигуры и пируэты значительно быстрее, дабы не свалиться на пол со своей драгоценной ношей и королева, уже через минуту, глазами полными благодарности и любви, велела изнемогающему мужу вернуться к их обоюдному синхронному полёту.

Драконы разъединились, держась за лапы и плавно кружа на месте под музыку вальса, без участия сознания – на глубинном уровне мышечной памяти тел друг друга. Королева сосредоточилась, наполняя дрожащие мышцы золочёных крыльев супруга бодростью и силой, а Икиир просто уговаривал себя не свалиться на мраморный пол или на головы смотрящих внизу гостей после своего сурового физкультурного подвига. Наконец танцующие расцепили свои лапы и принялись танцевать совершенно синхронно, зеркально отображая движения партнёра, постепенно вздымаясь к сводчатому потолку бальной залы и завершая тем самым свой вступительный вальс. Кульминацией стали воздушные объятия супругов в сочетании с глубоким страстным поцелуем, вызвавшим внизу настоящий фурор. Царствующие драконы плавно спустились вниз под крики гостей, уступая другим крылатым и бескрылым парам возможность потанцевать.

Фаацин ждал их внизу в королевской ложе, и в нарушении всех правил – всучил им по огромному фужеру тарабарского вина. Будучи супругом матриарха он мог позволить себе такую вольность, которую бы не простили кому-либо ещё. Впрочем, по виду красного здоровяка можно было сказать, что тому начхать на чьё-либо мнение. Икиир жадно осушил всю чашу, вложив всю свою благодарность в выразительный взгляд своих изумрудных очей, получив ответную сонную ухмылку от царственного соложника. Матриарх пила изящно, на публику. Её манерами и позой просто можно было любоваться. Если уж нарушать традицию, то, пусть хоть злыдни щиплют чешую – делать это должно красиво. Что не помешало ей, как и своему золотому напарнику по танцам выдуть всё немалую чашу со спиртным до дна.

– Вы как дети малые, – фыркнул красный гигант. Несмотря на внешне отсутствующий вид, взгляд его внимательно ощупывал распаренных драконов. Мужчину – безрассудным воздушным танцем, женщину – изрядной потерей сил потраченных на приведение мужа в достаточно сносное для дальнейшего праздника состояние.

– Прости, папа, мы плохо себя вели, – очень натурально, по-детски пища, пролепетала Саам, не менее артистично хлопая ресницами своих больших голубых глаз. При этом она немного присела и чуть-чуть развела крылья и белоснежные перья на них в притворном извинении.

– Каюсь, мой могучий наставник, в том, что не достиг ещё величия мудрости Вашей житейской и опыта великого… – Первый муж, причитая и блестя своей золотой чешуей, звякнул украшениями на своей короне, поклонившись второму мужу Матриарха, более фривольно, чем сдержанная королева, сверкая всеми зубами в сардонической улыбке.

– НЕТ ПРОЩЕНИЯ ВАШЕМУ НЕДОСТОЙНОМУ ПОВЕДЕНИЮ! – красный дракон принял осуждающую позу, умудряясь играть голосом так, что оставаясь очень тихим, он был достаточно внушительным и даже громоподобным. Его сонный вид на короткое время исчез, как ненужная маска и ближайшие гости могли бы осознать, почему этот могучий бронированный зверь имел право на свою царствующую самку. Но магия королевской ложи достаточно надёжно гасила ненужное любопытство, а существам посильнее напоминать о приличиях не было нужды.

– В НАКАЗАНИЕ МОЯ ЖИЗНЬ ЛЕТИТ ВМЕСТЕ СО МНОЙ НАВЕРХ К ПОСЛАМ! А ТЫ, НИЧТОЖНЫЙ БРАТ МОЙ ПО РАЗУМУ, ПОЙДЁШЬ ПРИНИМАТЬ ГРУЗ С РУХ, ЧТО НАМ ПОДАРИЛИ!

– Не-е-ет! – оба кающихся дракона картинно прикрыли глаза лапами, а Икиир еще – и крыльями, и уже все трое тихо рассмеялись, стараясь не привлекать внимания.

Избежать внимания бы не получилось в любом случае, все же королевское семейство и давало бал, и к ложе уже летел на личном лесном драконе и одновременно – любимом друге, дворцовый мажордом. Богато разодетого полурослика почти не было видно в его башенке наездника, заваленной всякими, несомненно, нужными в дворцовых делах вещами и бумажками, но все трое достаточно ясно увидели выразительную мимику и жесты, обещающие все мыслимые кары их шеям, крыльям и хвостам, если они сорвут расписание праздника. Как провинившиеся школьники три самых могущественных существа на добрые семьсот килохвостов вокруг, резко выпорхнули из ложи, опасаясь праведного гнева сердитого малыша. Его скакун Арпаай-Алво элегантно висел на одном месте, филигранно работая крыльями, так что положение в пространстве его и наездника оставалось неизменным. Мажордом вздохнул и нежно погладил меховую шею дракона через специальное отверстие в башенке и, убедившись, что эти большие коронованные дети наконец-то занялись тем, что должно – отправил своего пернатого друга к банкетным столам, проверять всё ли в порядке.

Собственно, как и говорил Фаацин, он вместе со своей белой драконицей обвешанной, как и положено на Мабон, дорогими украшениями, полетел к бельэтажу бальной залы, где расположились сотрудники посольств разных стран работающих в их королевстве. В основном люди и эльфы. Отдельно выделялись тёмная эльфийка в военном мундире Тарабара, которая громко смеясь, бесцеремонно объедала гусиную ножку, с жутким мастерством обдирая её при помощи телекинеза. Возвышающийся над прочими гуманоидами и тепло улыбающийся собеседникам высокий непс – посланник Яна-Призывателя, что ел мало, но с большим интересом поддерживал беседу с другими послами на всех мыслимых языках, и вертел своей совиной головой, ненавязчиво оглядывая всех вокруг. И эффектный, очень красивый чёрный дракон, сидящий в самой глубине, который не притрагивался к еде и мрачно ждал чего-то. На нём не было праздничного наряда, из украшений на правой лапе небрежно болтался серебряный браслет, который могучий зверь носил, видимо лишь из-за необходимости.

Королевская чета приветствовала дежурными фразами послов с отработанными столетиями теплотой в голосах и неподдельным вниманием к каждому собеседнику. Даже эльфийка успевшая в последний момент, чудесным образом спрятать своего гуся неизвестно куда, удостоилась внимания драконов и элегантно поблагодарила их за бал и угощение. Было стойкое ощущение, что во дворце разыгрывался грандиозный спектакль, где не было зрителей, и каждый был первоклассным актёром. Однако мрачный чёрный дракон, к которому подходили правители этой земли, всем своим видом показывал, что не собирается любезничать.

Что никак не смутило хозяев замка. Саам легко дёрнула левым крылом, окутывая окружающее стол, за которым сидел угрюмый дракон, пространство, пологом незначительности. В разы более могучим, чем тот, что был на зачарованной ложе. Теперь интереса к отдалённому месту на бельэтаже не проявлял вообще никто.

– Доброй ночи вам, мы ожидали здесь другого дракона из ваших земель. Я – Саам, что правлю тут, это возлюбленный муж мой, Фаацин. Пожалуйста, назовите себя. – Голос королевы был мягок, благожелателен, но наполнен той силой, что не даёт игнорировать его собеседнику.

Гость на секунду напрягся, но тут же расслабился. Фаацин молча стоял статуей за своей супругой. Его кожистые крылья были небрежно полураспущены, образуя полукруг, прикрывающий матриарха сзади и с обеих сторон. Спокойный, но очень внимательный взгляд янтарных глаз могучего красного самца просто подавлял. Если у пришельца и были реально мысли о нападении, то они умерли об этот взгляд. Саам качнула своей изящной головой украшенной золочёными рогами, образующими что-то вроде короны и стрельнула своим фирменным насмешливым синеоким взглядом. Черный самец, однако, не смутился и молчаливым жестом пригласил собеседников сесть за стол. Предложение приняла только белая дракона, её самец остался стоять за её спиной, не меняя позы и положения крыльев, и только прикрыл глаза в показной дрёме.

– Моё имя Ушааф из Карфа. Меня послали на замену, высланного вами Джаана из Синего Леса, королева.

– Увы, увы. Я бы с удовольствием оставила его подольше тут. Не уважаю, знаете ли, отравителей. Но порядок есть порядок. Жизнь посла священна. Надеюсь, ему хватит ума не появляться на территориях моих владений и у моих вассалов, – щебетала матриарх, мило улыбаясь, – к сожалению это досадный инцидент никак не поспособствует улучшению отношений между моими и вашими драконами.

– Нас не интересуют… – начал было закипать опасно прищурившийся гость.

– Интересует. Иначе бы тебя тут не было, – грубо и холодно прервал гостя красный дракон. Поза и взгляд его были очень жёсткими. Пришелец с горечью осознал, что он все же слабее одного из хозяев дворца.

– Саам улыбнувшись чуть шире, вытянула голову влево и назад, запрокинув её и мягко укусила за лапу мужа. Тот вздрогнул и бросил на жену извиняющийся взгляд, возвращаясь к роли сонной статуи. Гость же жадно смотрел на точёную длинную шею самки, покрытую аккуратной чешуей с мелким зерном, в мыслях видя её в своей сжимающейся до боли пасти. Дракона тем временем прижалась к супругу посильнее, сладко и захватывающе потягиваясь всем своим длинным телом в объятиях мужа, опустив мордочку к собеседнику и с нежной ленцой во взгляде глядя на гостя. Зрелище было очень сильным и разъярённый, в первую очередь на самого себя, гость чувствовал известное шевеление в ножнах внизу и предательский прилив тепла к крыльям и морде. Добила же его понимающая ухмылка в его адрес от красного дракона, что нежно удерживал свое сокровище в обеих лапах, баюкая шаловливую самку ещё и крыльями.

Чёрный дракон на несколько секунд закрыл глаза и невероятным усилием воли всё же пришёл в себя. Раунд за ними. Ладно.

Гость неожиданно ловко взял супницу и налил себе в пиалу пряного харчо с бараниной. Степенно поставив ей на место, филигранно ухватил хищно выглядевшими пальцами с серебряными рунами на когтях, дорогой цветной фарфор пиалы и стал размеренно пить, немного запрокинув голову задумчиво смотря на пару из-под полуприкрытых век. Взгляд, полулежащей в руках мужа Саам, прилип к его ритмично ходящей гортани, длинные щелевидные ноздри на её носике немного раздулись. Фаацин одобрительно фыркнул. «В эту игру можно играть вдвоём, женщина» – мстительно подумал гость, с удовлетворением наблюдая за живым интересом хозяйки дворца. Теперь его душевное спокойствие восстановилось, хоть и не полностью. Правда, зато смущало, что оба супруга смотрели на него теперь гораздо теплее и дружелюбнее чем раньше. Мягко говоря, он совсем не ожидал подобного ни от их встречи, ни от их необычного общения. Теперь жёсткий ультиматум, который он собирался выдвинуть, выглядел бы откровенно неуместно, и пришелец, теперь опустошая за второй проход большую пиалу от харчо, быстро планировал свою дальнейшую речь.

– Вождь… недоволен происшествиями с крепостями гномов, – гость бы сильно удивился ещё полчаса назад, если бы ему сказали, что он начнет речь настолько спокойно. – Это произошло в нарушение старых договорённостей и настолько… вопиюще, что он серьёзно подумывает о войне.

Саам плавно перетекла обратно в сидячую позу. Её тёплый взгляд грел почти физически. Красный её страж снова занял обычную позицию, закрывая её сзади от любых невзгод. Черный дракон с хорошо скрываемым удивлением увидел, что янтарный взор самца, который он не сводил с него всё время их разговора, с колючего и оценивающего сменился на откровенно сочувствующий. «Что за ловушку готовит мне эта женщина?» – холодной змеёй промелькнула в его голове мысль.

– Прежде чем я отвечу на ваши претензии, вы позволите задать вам вопрос? – Гость был впечатлён, насколько искренне и живо улыбалась матриарх, несмотря на неприятную тему. Он сделал идеально выверенный приглашающий жест мощной лапой, показывая, что культура не чужда даже такому воителю как он.

– Ваша тамга, на лапе слишком свободно болтается. Допустим, вы нарочито не стали закреплять её. Но даже в этом случае вы признаёте этим, что вы не дипломат, а кто-то другой, – Саам закатила свои хитрые очи вверх, разглядывая там картину с рыцарем на потолке бельэтажа.

– Ты явно старался сдерживаться, но всё же был груб со всеми, начиная с пограничников, – добавил Фаацин будничным голосом, напротив прикрыв глаза, – особенно с теми, кто не являлся драконами. Ты осмелился хамить матриарху, ну и повёлся на слух, что Икиир улетел на Сомбрио, о чём болтали исключительно в вашем людском монастыре.

– Мы делаем вывод, что перед нами ни кто иной, как вождь племени Льда и Серы, защитник Свирлоу, патриарх Дымных Пиков, Аарко из Алантура, – неожиданно в унисон произнесли супруги, так же синхронно кланяясь одними головами. Связь между ними была даже большая, чем изначально предполагал пришелец.

Он нервно крутил болтающийся на запястье браслет.

– Ну да. Я – Аарко. – нехотя признал гость. Скрывать смысла это не имело, и могущественный чёрный владыка деспотично правящий горными княжествами, родным племенем и еще двумя вассальными, теперь находился в сердце совершенно недружественной для него территории под взглядами владык, что были явно сильнее его. То время, которое он провёл рядом с матриархом, позволило ему понять хотя бы приблизительно уровень и её силы. И прогноз на их дуэль был неутешителен. Саам, за время последнего сильно устаревшего отчёта, стала в разы сильнее. Белая пернатая самка была хоть и не слишком большой, но была гибка, физически крепка, неестественно вынослива. Она была необычна даже для своего, до недавних, по меркам драконов, пор, вымирающего рода певчих драконов Евлужии. А если учесть, что тамошние аборигены еще от природы были сильными магами, то границы возможностей королевы в волшбе вообще было сложно представить. Впрочем, даже один псионический щит, что она небрежно кинула на их столик взмахом крыла, внушал. К ним не то, что не подходили все эти жалкие гуманоиды – о них забыли, похоже, вообще все во дворце. Аарко прекрасно сознавал собственные возможности. Он был великолепным воином, отлично обученным боевой и смертоносной магии стихий. Благодаря опыту, собственно и осознавал, что и Фаацин и Саам смогут прекрасно противостоять его атакам и способностям. Чего не скажешь про него. Стихийная устойчивость не спасёт от псионики королевы, а Фаацин когда-то был вождём даже более великим, чем Аарко. Он вёл за собой несколько племён красных и бурых драконов, а так же оберегал поселения драконов-фей в собственных лесных владениях. Было бы глупо рассчитывать на его беспомощность. От первого же мужа матриарха, Икиира, на животе чёрного гостя остался шрам до самого паха, портящий узор его чешуи. Золотой самец оказался просто нереально быстрым и безжалостным, несмотря на свой фирменный кроткий щенячий взгляд, от которого текли драконочки всех рас… и не только они. Второй такой встречи можно было и не пережить, а чёрный тиран никогда не повторял прошлых ошибок.

– Мы вас внимательно слушаем, владыка Аарко, – неожиданно мягко произнёс громадный красный дракон. Гость не смог сдержать удивления и снова напрягся, но королева, с живым вниманием во взгляде и, улыбаясь со всей теплотой, сделала руками с длинными золочёными когтями на них изящный приглашающий жест. Аарко не был уверен в искренности своих уж очень артистичных собеседников, но выглядела эта пара более чем достойно, и он непроизвольно успокоился, собираясь с мыслями.

– Три моих дворфских крепости вдоль Реки Пустоты подняли восстание. Уверен – вы полностью осведомлены, – белый и красный драконы снова синхронно кивнули чёрному, – дворфы как обычно собираются долго, но основательно. Они тщательно подготовились к осаде, и заморить их голодом не выйдет. Я могу лишь полностью разрушить крепости, уничтожив всех мятежников, что меня хоть и не устраивает, но в качестве показательной демонстрации остальным я был готов пойти на эту жертву. Однако все три короля кланов независимо друг от друга обратились о вассалитете к вашей общей дочери – Самфаане, конкубине Танцующего Пламени. Правительнице земли полуросликов Сол-Сол.

– И после серии мелких стычек, вы имели неприятность встретиться с моим Первым супругом, – кивнула матриарх, а гость недобро оскалился, – Я не одобряю подобных методов, но согласитесь – вряд ли вы бы послушали в тот момент словесные аргументы. Ваша армия была почти в два раза больше, и я не могла оставить свою дочь в беде. Хоть она оказалась недостаточно дальновидна – это не повод драконам лишаться жизни.

Чёрный тиран помрачнел, машинально потерев шрам на брюхе.

– Да… я сильно недооценил вашего соложника. Вы хорошо разбираетесь в мужчинах, матриарх, и умеете выбирать лучших, – кисло заметил гость, аккуратно потирая себе лоб и глаза краешком крыла, – В любом случае, если вы планировали избежать резни среди драконов, поздравляю. Пустили кишки только одному из них.

В янтарных глазах красного Фаацина что-то промелькнуло. Уважение? Аарко откровенно не понимал этих странных драконов. Он облажался – а его за это хвалят?

– Мы заключали договор с племенем Танцующего Пламени семьсот лет назад, владыка Фаацин! – Черный зверь подался вперёд, карие его глаза смотрели на супруга королевы с неподдельным возмущением.

– Вы заключали договор не с племенем, а с его вождём, – мягко и даже – нежно, напомнила дракона, – поймите, Аарко, он перестал быть вождём красных драконов Танцующего Пламени после того как его зубы держали мою шею. Вы же знаете, владыка, что при матриархате не супруги правят землями, а их общие дети, – взгляд королевы излучал странную смесь мягкости и силы.

– Вы не находите это политической эквилибристикой? – желчно ответствовал гость из последних душевных сил пытаясь не утонуть в этих очаровывающих тёмно-синих магнитах обрамлённых ресницами, что так таращились на него. У него опять предательски потеплели перепонки крыльев и щёки. – Вы стали матриархом, почти сразу после того как я стал патриархом, предварительно дождавшись соглашения между мной и Фаацином. Драхескар фактически воспользовался лазейкой в обычаях, причём я уверен, что готовили вы охоту на своего красного мужа, вторгнувшись на его территорию, ещё очень давно.

Фаацин старательно изображал статую красного дракона с закрытыми глазами, легонько улыбаясь. Инфракрасное зрение черного позволило увидеть румянец на щеках «статуи» что в очередной раз повергло чёрного в изумление. Что не так, во имя Бесконечности, с этими драконами?!

Драконица фыркнула и, не выдержав, засмеялась колокольчиком, прикрывая рот выверенным движением белого оперения крыла и стреляя в гостя проникновенным взглядом из-под ресниц. Сердце чёрного дракона ухнуло, куда-то вниз, щеки просто стали гореть. Он снова начал злиться, но уже – на играющую с ним, как с подростком, Саам.

– Вы нас раскусили, владыка! Ваш опыт впечатляет.

– Куда уж мне, дикарю, до законодателей драконьей культуры в мире, – саркастически парировал Аарко, недобро прищурившись.

Хозяева дворца почувствовали смену настроения пришельца и тут же сменили тактику. Дракона подняла вверх лапы в знак поражения и, ловко ухватившись за шею стоящего сзади мужа – перетекла к нему на спину. Теперь от королевы была видна только искренне извиняющаяся мордочка, выглядывающая из-за могучей шеи мужа. Аарко почувствовал, что Саам действительно стало стыдно, и развеселился. И снова мог связно мыслить, его легендарная чёрная ярость, приводящая в трепет врагов, снова отступила в глубины подсознания. Фаацин вместе с женой, которую баюкал крыльями, сел на место королевы и продолжил беседу.

– Горные княжества, что вы контролируете, бедны и тот доход, что вы получали с налогов от торговли через мосты пропасти, был невелик. Еще немного давала торговля через ваши земли с некромантами. Но это всё ерунда. Дворфы, как известно в массе своей не любят драконов. Чёрных особенно. По сути, вся ваша восточная граница вдоль пропасти – клоака предателей и саботажников, – спокойно объяснял красный дракон.

– Мы предлагаем вам обмен. Мы отдадим вам под контроль Сомбрио вместе с торговой факторией и портом. Взамен вы отдадите нам все три моста через Реку Пустоты. Вместе с крепостями и их обитателями, разумеется. – Фаацин закончил предложение и выпрямился.

Тиран глубоко задумался. Остров не граничил с его владениями, но крылатым драконам анклавы сложностей не доставляли. Это был его ключ к богатству и влиянию. Две сотни лет назад он потерял последний выход к южному, и что важнее – судоходному, побережью океана, что сильно ослабило как влияние чёрных племён в секторе, так и их материальное благополучие. Возмужавшая и набравшаяся опыта Саам тогда доказала всем, что «королевой драконов» её называют не из лести. Тем временем эту самую королеву драконов сильные красные лапы по-хозяйски стащили со спины и теперь держали в руках как большую плюшку. Недовольная дракона висела в его руках, полностью расслабившись, изображая мёртвую, что ни капли не смутило тихо смеющегося Фаацина.

Фактория на острове давала бы деньги. Много денег. И влияние. Останавливало лишь то, что это слишком щедрое предложение сильно смахивало на унизительную подачку.

Красный дракон тем временем взял безвольно свисающую голову жены и, поднеся к своей пасти, принялся языком искать её губы. Саам возмущённо пискнула, перестав притворяться и с возгласом «ах так!» обернула голову, всё так же лёжа в руках мужа, к гостю.

– Отставить. Владыка Аарко. Я предлагаю вам мыс Рабов вместо острова.

У обоих мужчин отвисли челюсти. Выглядело это презабавно, но тема была совсем не смешной.

Фаацин закрыл рот. Потом открыл. Не произнеся ничего, снова закрыл. Аарко очень осторожно спросил, немного наклонив голову будто беседовал со спятившим.

– Владычица имеет в виду мыс… целиком? С городом?

– Верно. – Ответ был спокоен и холоден, не оставляя возможностей для двусмысленности.

Глаза красного дракона так же покраснели, он снова открыв рот. Его дыхание участилось, вертикальные зрачки сузились в щёлочки. Саам села ровно и прижалась головой к груди там, где у её мужа бешено заколотилось его большое сердце, и бесконечно нежно обняла его. Тиран впервые в жизни с сочувствием посмотрел на кого-то другого. Он отлично понимал красного. Фактически матриарх одним этим предложением перечеркивала достижения военной кампании самого Фаацина двести лет назад. Красный сгорбился, но жену не выпускал. А Саам начала петь для него. У неё был чудесный, трогающий душу, грудной голос. Она пела ему древнюю любовную песню своего народа джунглей, вкладывая в неё всю себя и вжимаясь в широкую грудь сокрушенного её решением самца. Куплет за куплетом она пела о терпении и расставании, о встречах и надежде. У песни, что пела Саам, был хороший конец. В оригинале все песни её родичей были трагедиями. Но эта упрямая белоснежная евлужианка переделывала их все на добрый лад.

Со Второго мужа Матриарха наконец сошёл первоначальный шок. В членах снова появилась сила, и он перехватил сползшую с задних ног и хвоста жену поудобнее.

– Ваше… решение?.. – взгляд красного дракона был тускл и страшен, словно у мертвеца. Аарко думал недолго, ибо идиотом не являлся.

– Я согласен, э… – Гость запнулся, внезапно ясно и отчётливо поняв, что любая шпилька или даже безобидный комментарий от него сейчас может привести его к бесславной гибели.

– Да будет так, – спокойно резюмировала матриарх.

– И… пожалуйста,… покиньте Драхескар… немедленно, – не глядя на него добавил красный гигант. Чёрный дракон тут же встал, снова впервые в жизни вежливо задвинув со всей аккуратностью резной драконий стул к столу и отвесив безукоризненный поклон правящим драконам, взлетел на месте и направился к выходу из бальной залы.

Вождь Льда и Серы, патриарх Дымного Гребня тиран Аарко стрелой несся от побережья океана вглубь материка в сторону своего домена, стараясь побыстрее покинуть столь недружественные владения Матриарха. По сути, не потеряв ни одного дракона, он выиграл целую кампанию, и его сердце должно было быть переполнено радостью. Но этот необычный разговор со счастливыми друг другом драконами, чего никогда не было у самого Аарко, при всём его могуществе.… И главное – душевное ранение сильнейшего красного самца этого мира решением собственной госпожи, вызывало у смущённого новизной чувств чёрного дракона сочувствие и понимание, как солдата и как – командующего. А так же его разум терзало смутное сомнение в том, что эта невыносимая, избалованная, коварная и… такая живая – женщина сделала это по сиюминутному капризу, просто желая наказать мужа. По крыльям, несмотря на холодный ночной воздух высоко над землёй, разлилось тепло. Аарко фыркнул, правда, уже не зло, подумав, что не очень приятно ощущать себя игрушкой в чужих когтях.

2. Парк

Прошло два дня со времени Бала Урожая. Матриарх вместе со своим красным самцом, которого она не отпускала от себя всё это время, находилась во внутреннем дворцовом дворе и играла с самыми младшими из дворцовых детей. Третий её супруг, Ююм-Дова, который по возрасту не сильно далеко ушёл от весёлой ребятни, в газебо, стоявшим немного в стороне, обучал двоих девочек постарше азам псионики. В серьёзно охраняемых яслях были малыши и дворцовой прислуги, а так же дети ключевых семейств Королевства. Этот драконий детский сад являлся самой защищённой зоной в Драхескаре и даже маниакально бережливые к своим отпрыскам Высокие Драконы не боялись оставлять тут своих детей. Под двором было теплое логово-инкубатор для яиц, где как раз сменили оборудование на новое. За невылупившимся потомством избранных подданных Матриарха так же бережно и неусыпно следили. Где держала собственные яйца Саам – не знал никто кроме Икиира. Уникальная дракона была живородящей, как и все певчие драконы, что были родственниками лесным. Но для получения потомства от других драконьих видов – умела перестраиваться на откладывание яиц.

Фаацин сражался против целой оравы восторженно верещавших дракончиков. Выглядел красный гигант гораздо лучше, чем два дня назад. Весь следующий день после злополучного бала Саам не выпускала его из своего логова во дворце, периодически принося ему еды и питья. Золотой Икиир, хоть как было общеизвестно – являющийся любимым супругом королевы, с кротким смирением и пониманием отнёсся к временной потере внимания к своей скромной персоне. Собственно, самый старший в семействе Матриарха самец и подбирал самую желанную для подавленного Фаацина снедь, которого знал лучше, чем кто-либо другой. За исключением, разумеется, самой Саам.

Драконе первое время приходилось просто заставлять полностью угнетённого красного самца кушать, тихими уговорами, песнями и ласкою. Ближе к вечеру, переосмысливший произошедшее дракон, стал отзываться на терпеливое внимание супруги уже по собственной воле. Всё же он беззаветно любил и бесконечно доверял своей жене. А на следующее утро выплеснул остатки собственной горечи и гнева на мирно спящую супругу. Саам проснулась от того что её грубо обхватили не давая свободы движения, с ясными как утреннее солнышко, намерениями. Ещё не полностью проснувшаяся самка сонно улыбнулась, расслабившись и подаваясь навстречу мужу. Красный, рыча сношал её в ритме машущих на подъём крыльев, терзая изящное белое тело супруги. Драконе было не очень приятно такое пробуждение, да и грубое постельное поведение редко когда ей нравилось, если только она не была под афродизиаками, но у неё отлегло от сердца, увидев изменения в поведении, доселе жутко апатичного, мужа. И синие её глаза смотрели с радостью и теплотой в обиженные янтарные глаза мужа, что заставляло последнего рычать ещё злее и двигаться резче безо всяких изысков, вминая женщину в ложе. Наконец наступила кульминация, во время которой белый хвост ловко гладил напрягшийся красный, а Саам почувствовала себя бабочкой пришпиленной к собственному лежбищу. Собственное её удовлетворение было довольно вялым, что, разумеется, в этот момент никакой роли не играло. Больше грел её душу энергичный крик утомленного мужа, что яростно излился в неё и медленно опустился на ложе, не выходя из тела жены. Обняв её и, перевернувшись на спину – положил её на себя сверху. Через полминуты, не спавший всю ночь самец, заснул. Матриарх не посмела освободиться из объятий обессиленного мужа и приняла мудрое решение спать с ним дальше. Всем известно, что драконы славятся своим искусством дрыхнуть по поводу и без. Красный дракон мирно спал на спине, широко раскинув взмокшие перепонки своих крыльев на всё ложе. На нём одеялком из белых перьев дремала белая дракона.

– Мама, ты совсем меня не слушаешь! – королеву, погружённую в воспоминания, боднула недовольная, пока ещё совсем короткая кремовая головка с перьями на ушках и миндалевидными зелёными глазами своего отца.

– Ты напрасно так наседаешь на Скоонджу, Икииса. Парень просто пугается твоего напора, – засмеялась дракона, беря дочь на руки.

– Хах! Слабак! Какой же из него будет супруг, если он так пугается девочек? – Дочь в руках матери, совершенно точно повторила потягивание самой Саам лежащей на Фаацине, на прошедшем балу, так же бессознательно бросив расслабленный взгляд из-под полузакрытых век и фыркнула.

– И ты не слушала меня. Ты слышала, но не слушала, – мордочки девочки не было видно, но её хитрую и добрую улыбку матриарх чувствовала очень хорошо. У Икиисы были великолепные задатки и перспективы. Саам было совсем не стыдно показать дочь Икиира матери на островах. Впрочем, Старейшая архипелага Евлужии, президент торгового консорциума, бывший матриарх, Аам-Дона, души не чаяла во всех своих внуках, при этом, будучи весьма невысокого мнения об их родителях.

– Мне приходится думать и о других вещах, Ушки, – улыбнулась белая дракона.

– Ага, вроде какого-то сильного длинного красного хвоста, что пришлось так старательно гладить? – невинно спросила бежевая малявка, стреляя волооким изумрудным взглядом из-под ресниц и, тем самым снова неосознанно пародируя собственную мать.

Могущественная дракона сильно загорелась и молча опустив голову, хорошенько так прихватила зубами маленькое пернатое ушко – разумеется, в воспитательных целях.

– Ай. Ой! Мама, извини, я не хотела, чтобы на тебя все смотрели! – заверещала было озорная девочка, но почувствовав, что переходит за край, замолчала и обняла мать. Какое-то время две драконы большая и маленькая так похожие друг на друга просто были рядом, тихо улыбаясь. Ещё маленькая дочь, не совсем понимая ту бурю, что случилась на балу между её сводным отцом – «оотой», и матерью, просто стирала остатки плохих воспоминаний у по прежнему чувствующей себя виноватой перед Фаацином, королевы. Икииса, конечно не была пока настолько хороша, как её мать, но понимание того, что Саам никогда ничего не делает просто так, придавало ей то, что в псионике ценится очень высоко – уверенность в своей правоте и своих возможностях помочь. Мать улыбалась, подозрительно блестя глазами с благодарностью впитывая нежные эмоции девочки.

Свою душу матриарх настолько открывала лишь ей и её отцу. Несмотря на малый возраст Икииса понимала что это и величайшая честь, и великая ответственность. Но её младшая дочь от Первого мужа хоть и была во многом похожа на неё саму, характер взяла от Икиира. И в ней она всегда видела отражение своего самца, в которого по-прежнему была, как идиотка, влюблена по уши – мудрого и внимательного, проницательного и чуткого. И таким парадоксальным образом рядом с собственной маленькой дочерью владычица Драхескара и Евлужии, так или иначе контролирующая чуть меньше половины известного драконам мира – чувствовала себя в полной безопасности. Хотя королева и осознавала, что её разветвлённый разум великого псионика содержит и недоступные даже им глубины.

В свою очередь, гораздо более сильная дракона, во всех подробностях увидела очередную неуклюжую попытку дочери подружиться со Скоонджей. Чёрный юноша, дракон-нянь из Инкубатора под ними, был нелюдим, но безукоризненно вышколен, как и полагается всему дворцовому персоналу. Несмотря на явный талант и немалую силу у избалованной всеобщим вниманием маленькой инфанты, все её ухищрения разбивались о скорлупу идеальной вежливости взрослого юноши, что приводило её в ещё большее возбуждение и желание сломать защиту иронично смотрящего на всё это, дворцового слуги. Саам видела, что Икииса рисковала влюбиться в упрямого паренька. Но не вмешивалась, а лишь иногда давала советы и своё видение проблем дочери. Последняя всегда прислушивалась к словам матери.

– Что я делаю не так? – маленькая дракона внимательно и серьёзно смотрела в глаза королевы.

– Ты у меня как зелот горных княжеств, Ушки. Нет цели – только путь, – Саам одарила дочь тёплой улыбкой, поднявшись на задние лапы и неся своё дитя в передних, к краю двора, там, где на постаменте лежало жуткое дымчатое подобие дракона, от которого веяло могильным холодом. – Сначала определись. Чего ты хочешь от отношений со Скоонджей. Кто он для тебя?

– Ну… Он прикольный. Крутой, не то что… эм, извини, мама, – пернатые ушки испуганно прижались к голове.

– Не Ююм-Дова? Не волнуйся, я не обиделась за мужа, Ушки. Ему эта вся крутизна нужна как пятая нога зубрам, – засмеялась мать, подойдя вплотную к жуткой пародии на дракона. Призрак поклонился и массивный постамент, на котором он лежал, легко взлетел, открывая путь вниз. Матриарх принялась спускаться по ступеням.

– Он какой-то злой. Не похожий на остальных. Да и бесит он меня своей вежливостью… – ворчала погружённая в себя инфанта, устраиваясь поудобнее в материнских лапах и обняв свой хвост, нервно кусямкала его за кончик. Саам не мешала дочери думать о первом самце, который осмелился не заглядывать в рот маленькой миленькой драконьей принцессе.

– Этот взгляд. Разбойника, да! Но, мама, он так нежен с чужими яйцами, так заботлив. Ощущение что это сын Маатафлер. Он никогда не устаёт ухаживать за кладкой – Тут инфанта вспомнила про великую няню Матриарха, которая реально была зла и холодна ко всему на свете кроме вверенных ей матриархом детей и кладки.

У драконьей мелочи принялись гореть щёчки. Королева очень осторожно ухмыльнулась про себя, так чтобы не почуяла собственная дочь.

– Мне кажется, мама, что он намного круче, чем показывает всем вокруг. Я хочу чтобы он доказал всем что я права. Он вредный, колючий, холодный как привидение сверху, но он классный! – закончила свою мысль девочка, снова поглядев в лицо матери. Саам усмехнулась уже в открытую. Да, чёрные драконы такие чёрные. Икииса воевала со слугой и собственным сердцем уже давно, а вот её личная партия ещё только начиналась.

– Ты хочешь обрести друга, Ушки.

– Да, маама.

Дракона спустилась по лестнице и отпустила дочь на подогреваемый пол покрытый неизвестным и не скользким материалом. Дальше обе шли уже ногами.

– Раз определилась – так и действуй. Согласись, флиртовать или обольщать того в ком видишь друга не очень уместно. Равно как и пытаться задирать парня, провоцируя его. Поверь мне, Скоонджу, как и всех в яслях, отбирала лично, а в драконах и драконицах я секу получше многих, – весело фыркнула королева, – Вывести из себя его сможет, наверное, только столь нелестно упомянутый тобой, мой Третий супруг.… Предлагаю тебе терпеливо поработать тут – в Инкубаторе. Рядом с ним. Поверь, если ты будешь делать это хорошо, ты заслужишь гораздо больше уважения и внимания даже у такого бессердечного мальчишки, как сын Джаана.

Драконьим зрением Саам видела, что у дочери горит, кроме щек, еще и шея и даже перепонки крыльев. Кажется, всё-таки Икииса влюбилась в ясельного слугу. Они были абсолютными противоположностями во всём. Но по сути, разве не в этом предназначение любви – быть тем, кто заполняет недостающее друг в друге?

– Гхм! Я поняла, мама, спасибо. И я… боялась,… что ты вышлешь Скоонджу вслед за его отцом… – пернатые ушки снова прижались к голове.

– Напрасно. Я исчерпывающе знаю о клане Падшего Камня, откуда эти драконы родом. Клан верно служит тирану Аарко и в принципе я не удивлена, что Джаан решился на столь грубую провокацию в нарушение всех правил. И была готова к этому. Эту верность вождю я могу понять. Но не простить, – королева задумчиво смотрела куда-то вдаль. – Как заведено у западных племён, он внешне равнодушен Скоондже. Хотя по некоторым фразам бывшего посла, что проскакивали во время моих бесед с ним, думаю, что в действительности это не так. Мне кажется, он втайне гордится сыном. Но его сын, будучи доверенным опекуном наших кладок, теперь глубоко презирает отца за эту выходку. Ну и кроме высылки из Величайшей посла, это ничего не дало тирану Дымных Пиков. И даже в случае удачного убийства я бы не повелась на столь грубую провокацию, как изначально планировал Аарко. Большой войне между Западом и Востоком не бывать…. Нет, Ушки, Скоонджа не будет отвечать за глупости взрослых.

Тем временем драконы подошли к шестигранникам инкубатора. Икииса поклонилась куда-то в пустое пространство, аккуратно разведя крылышки в стороны как воспитанная девочка.

– Мир вам, старшая госпожа Маатафлер!

Её мать тихо фыркнула, ограничившись поклоном головы. Более глубоким, чем обычно. Перед ними появилась из невидимости не очень большая чёрная дракона, с которой, однако предпочитали держаться уважительно даже правящие огромными землями оба старших мужа матриарха.

– Здравствуй Маатафлер. Я вижу, что новую платформу уже установили? – произнесла Саам со всем возможным теплом в голосе и покосилась на новое круглое сооружение с большими шестигранниками гнёзд в ней, в верхней своей части, живо напоминающую гигантскую пельменницу. В гнёздах в своих подстилках была заботливо уложена вся кладка, руны были активны и в записи о каждом семейном гнезде аккуратно размещены в предназначенных для этого местах. Защита платформы была поднята и еле слышно гудела. Это место могло легко пережить даже прямое нацеливание осадного дезинтегратора. Так же глубоко в основании стояли ячейки генераторов обратного просмотра, подарок, привезённый тем самым непсом, что был на балу. Безумно дорогой подарок от Яна Призывателя, отношения с которым однозначно охарактеризовать было сложно даже самой Саам.

– Да, моя госпожа, – маленькая голова с выцветшими за тысячелетия глазами и длинной шеей низко поклонилась повелительнице. Голос её был шипящ и хрипл. – Это лучшая печь для выводков, что мне доводилось видеть. Мне по-прежнему жаль, что Вы решили не оставлять свои собственные яйца во дворце….

Королева покачала головой.

– Мат, так лучше для безопасности гнёзд. Ты знаешь, сколько желающих украсть именно мою кладку. Нет нужды подвергать ненужной опасности это место. А о своих детях я смогу позаботиться.

– Я понимаю, моя госпожа. Это мудрое решение, хоть не очень безопасное.

– Няня? Я не ошибаюсь там… Ооксия? – у девочки отвисла челюсть.

– М? Принцесса не знала? – Старшая няня наклонила голову, алмазной волей остановив инфанту вознамерившуюся было подойти поближе. Икииса не привыкла к такой мощи. Её мать никогда не останавливала детей настолько грубо. Девочка пискнула и осталась лежать на полу, разъехавшись всеми ножками. Саам прищурилась глядя на няньку. Маатафлер сильно вздрогнула как от удара хлыстом.

– Прошу прощения за невольную грубость, – хищная чёрная дракона опустила голову на пол перед маленькой принцессой лежавшей кучкой кремовых перьев с ушками вразлёт. – Но любопытство к матерям в этом месте будет совсем неуместно.

– Всё… в порядке, я понимаю…. Извините и меня, Великая, и… спасибо. Я могла совершить глупость, – псионический укол пусть даже по одарённой дочери Матриарха довольно сильно выбил девочку из колеи. Одна она нашла в себе силы для вежливого ответа. Которым были удовлетворены и матриарх и, поднявшаяся с пола, старшая няня.

– Хм. Мат, а можно позвать Скоонджу? Я думаю, он поможет оградить это недоразумение от дальнейших неприятностей, – тихо засмеялась королева.

– Маама! – возмущение девочки было неподдельным.

– Мы только недавно закончили перенос кладок, госпожа, он спит. Славный мальчик он многое сделал за эти сутки. И Ооксия нам помогла.

– Ты доверила чужие яйца Ооксии – Кровавые Фонтаны, Маатафлер? – Саам умела ухмыляться очень страшно, скаля свои ровные острые белоснежные зубы. И получила в ответ не менее хищную ухмылку от чёрной няни со злым взглядом.

– А вы просто последите за ней, моя королева.

– И то дело. Но вот Икиису…

– Я пригляжу за ней, моя королева. – За спинами женщин раздался скучный сонный голос. Чёрный драконий юноша, медленно моргал, пытаясь согнать сон. Он был в мятом переднике и шапочке драконьей няни и при этом частично в адамантовой броне гвардейцев матриарха. Набор выглядел странно, но по-своему мило.

– Шёл бы ты спать, – начала было Старшая няня, но внезапно остановилась.

– Я буду о-очень тебе признательна, зо-олотце, – солнечно и от всего сердца улыбнулась и пропела Саам. Обычно мрачный чёрный юноша мгновенно проснулся окончательно, непроизвольно посветлел сам и робко улыбнулся в ответ. Он кивнул и посадил себе на спину, ставшую подозрительно послушной и молчаливой рядом с ним, инфанту. Вместе они ушли от инкубатора в ясельные палаты, где держали самых маленьких обитателей Дворца.

Взрослые же взлетели и направились примерно к середине платформы, где в одном из гнёзд свернувшись, спала громадная чёрная дракона, чьё тело состояло, кажется из одних шрамов. Они ещё даже не долетели до её гнезда, когда воительница мгновенно проснулась, вздёрнув изуродованной головой и хищным безумным взглядом сверля подлетающих. В этом ещё сонном взгляде полном ярости и отчаяния явственно читалось, что шрамы у женщины были не только на теле.

Но наполовину безумная воительница уже узнала женщин. Это были те немногие, кто могли безопасно находиться рядом с ней в этом месте. Ооксия успокоилась приветственно заурчав. Речь после сильного возбуждения ей пока давалась с трудом. Маатафлер заурчала в ответ, а Саам, приземлившись рядом, ласково обхватила лапами большую голову. Печально известная по всему миру дракона, как жуткая массовая убийца, расслабленно прикрыла глаза. Таким доверием пользовалась только матриарх. Королева что-то очень тихо и нежно шептала на ухо воительнице, та сопела в ответ и немного приоткрыла объятия своего тела и хвоста, показывая своё величайшее сокровище – изумрудного цвета яйцо.

Это была идея Икиира. Он сам предложил себя. Мужу своему она доверяла полностью, считая его гораздо мудрее, чем она сама. И надо сказать золотой муж её оказался прав. Материнство просто исцеляло безумную мятежницу Льда и Серы, несущую смерть всему живому. Её яростно визжащую, эскортировали в Величайшую, закованной в узду из нептулония, которую она с кровавой пеной из пасти неистово грызла. Самец, заплативший немыслимые сокровища в процессе сбора любой информации об этом трофее Матриарха, который собственно он сам и изловил – терпеливо, как с диким зверем заслуживал доверие искалеченной внешне и духовно воительницы, в чьей жизни до этого не оказалось вообще ни единого светлого момента. Он сам кормил её, никогда и ни разу не доверяя это никому другому, даже самой Саам. Он был первым, кто расковал её из нептулона. Первым, кто вывел её на свежий воздух, рискуя тем, что опасная для мира самка просто улетит.

Не улетела. В течение долгих десяти лет её злость на него постепенно сменялась на удивление и уважение, на интерес, на дружбу, на доверие. И наконец – очень непривлекательная и изуродованная огромная чёрная самка крайне робко, с не менее зыбкой улыбкой, осторожно подставила шею красивейшему золотому самцу Королевства. И не смотря на весь свой опыт, Икиир не решился действовать в одиночку, рискуя как-то ранить очень хрупкое сознание Ооксии. Рядом с ним в голове незримо была его Саам, следящая за состоянием чёрной самки, которую она параллельно изучила вдоль и поперёк, и дающая советы. Такой себе тройничок, но золотой дракон был бесконечно благодарен жене. Измученная судьбой воительница была впервые в жизни счастлива, а когда поняла, что зачала – наконец стала походить на нормальную самку.

Теперь она умела улыбаться, и из её красных глаз постепенно уходило безумие. Она уже знала и о роли Матриарха в её жизни и испытывала к ней большое уважение. Сама она ничем делиться бы не стала, тем более – любимым мужем. Теперь она была частью королевской семьи, что сметало в камин любые требования о её смерти. Все послы Драхескара ровно отвечали на это тем, что в качестве подданной Матриарха она не нарушила ни один закон королевства, а выдавать своих граждан в Драхескаре как-то не принято. Это было не очень любезно политически, и не гуманно по отношении к реально огромному количеству погибших от лап чёрной драконы по всему миру – зато очень доходчиво.

Она охраняла Дворцовый парк, живя в Водопаде, что питал оранжерею, дворцовые сады и собственно парк, сильно облегчая работу гвардейцам. Ибо её слишком хорошо помнили и желающих рискнуть жизнью, ведя себя неподобающе, не находилось. Иногда Икиир забирал её в качестве телохранительницы. А иногда Саам. Но чаще всего это делал третий муж матриарха Ююм-Дова. Рядом с тихим и задумчивым подростком она чувствовала себя на удивление мирно. Он был единственным, кто мог ездить на ней верхом, обнимая шерстяными лапками её рассеченную шрамами шею. Ну и Фаацин с Ооксией знали друг друга давно, и каждый уважал в другом великолепного бойца, но по-настоящему подружиться они не пытались.

Воительница успокоилась полностью и наконец, стала способна говорить. Голос у неё был тихим, что сильно контрастировало с её ужасающим и громоздким внешним видом. Ооксия попросила Саам перевести её в постоянные телохранители Ююм-Дове, на что королева отметила, что самому лесному дракону будет неуютно быть под постоянным вниманием. Чёрная дракона подумав, согласилась с этим, разочарованно улыбнувшись рассечённым в двух местах ртом. Белая, обеими лапами гладя шею чёрной, утешила её тем что, как и раньше её Третий муж может свободно забирать её с поста в парке. Пернатая дракона медленно и изящно вытянула шею, чтобы нежно поцеловать скорлупу яйца Ооксии. Большая изуродованная дракона мелко задрожала, в красных глазах её была и радость от такого внимания, и гордость за свою кладку. И надежда на будущее.

Наконец пришелицы оставили бывшую мятежницу в покое и, взлетев – направились вглубь подземного комплекса, переключившись на обсуждение уже бытовых вопросов снабжения ясельной зоны Дворца. Попутно королева договорилась о временном зачислении Икиисы в драконы-няньки. Её дочь уже проходила практику в яслях, это было обязательной частью абсолютно всех королевских отпрысков, так что Маатафлер не надо было беспокоиться насчёт поведения и обучения драконочки. Единственное – Саам просила её устроить рядом с черным нянем, а это был Инкубатор, а не Ясли, куда ревнивая и сверхосторожная Старшая няня отбирала только тех, кого сама проверяла тысячу раз вдоль и поперёк. Пожилая драконица недовольно фыркала, но матриарх умела уговаривать и Маатафлер сдалась.

– Только если он сам не будет спускать с неё глаз! Если она ему надоест – и пера её тут не будет! – заявила чёрная. Белая согласно кивнула, смотря своим фирменным взглядом, хлопая ресницами и улыбаясь. Щёки старой драконы потеплели, в её выцветших глазах было написано бесконечное недоумение. И через секунду молчания обе невежливо заржали. Одна – хрипло каркая, вторая – быстро звенящим колокольчиком.

– На что вы подписали парня, моя госпожа? – отсмеявшись няня, пришла в редкое для неё хорошее расположение духа.

– Ничего страшного, он унаследовал упрямство отца и пылкое сердце своей матери. Справится, – Саам прищурилась глядя куда-то вдаль.

– Вы целенаправленно продолжаете набирать мой вид в самое сердце страны. Вы не боитесь волнений, моя госпожа? Мы ведь на грани войны с Аарко. Семейства боятся за свои кладки. Вдруг мы их тут сожрём.

– Я что-то пока не вижу ни одного, кто бы забрал свою кладку из моего дворца, Маатафлер, – прищур матриарха сменился с задумчивого на недобрый.

– Хм-м…. Не хотят расстраивать вас? – ухмыльнулась во всю зубастую пасть драконья няня.

– Вот и пусть не хотят. Да, чёрных считают самыми отвратительными родителями среди драконов. А я, вот, считаю тех, кто так считает самыми тупыми созданиями на планете, что ж теперь – повиснуть на хвосте? – пернатая собеседница так же на миг показала белые зубы.

– Вы так уверены в себе, моя госпожа, – это звучало утверждением, а не вопросом и старая чёрная дракона отвесила низкий поклон, белоснежной евлужианке. Та неожиданно ласково обхватила крыльями её морду и посмотрела прямо в глаза.

– Я уверена в том, что я делаю, до тех пор, пока вы все уверены во мне, – безмятежный взор синих глаз Матриарха был наполнен великой силой помноженной на знания о существах, что она опекала. Это был редкий момент, когда взгляд чёрной старухи смягчился.

– Что ж, моя королева. Продолжу беречь вашу уверенность здесь – под землёй. Не самое худшее занятие в этом мире, – усмехнулась дракона-нянька, на чьей совести были многие десятки тысяч убитых по всему миру. Она деликатно освободилась от нежных крылатых объятий белой драконы и, не оборачиваясь, полетела к подсобкам инкубатора, стараясь не показывать слезы, что выступили на блеклых от времени и кровавого прошлого, глазах.

3. Чужие воспоминания

На следующий день, ещё затемно, к вящей радости Ооксии в инкубатор явился, Ююм-Дова и, обняв яйцо большой драконы, которое та доверчиво полностью открывала для лесного подростка – кротко приказал той выдвигаться с ним. Иссечённый шрамами бронированный зверь тут же оставил гнездо, коротко проревев для Маатафлер и еще двух драконов-нянек, означая этим, что она покидает гнездовье. По уровню доверия Третий Муж Саам стоял между отцом её будущего ребёнка и матриархом. Ооксия не понимала, что влекло её к этому еще даже не самцу, а практически ребёнку, и куда больше не понимала – что этот робкий, очень интеллигентный и весьма ладный, даже по изломанным меркам чёрной самки, представитель млекопитающих драхов нашёл в ней. Двухтонная уродливая гора мускулов с перекорёженной от множества переломов мордой, с выжженным безумными тренировками с самого рождения практически в ноль, сознанием. Завершал приятную глазу картину совершенно дикий взгляд красных, горящих как фонари на торговых дирижаблях, глаз, от которого шарахались практически все драконы, не говоря уже о представителях Младших рас. Ооксия-Живоглотка, Ооксия – Кровавые Фонтаны, Хвостодёрка – и другие милые имена вполне хорошо отражали её мрачный жизненный путь. В довершении всего, лесные драконы издревле были естественными врагами чёрных, еще со времён Игры Хаоса. При прочих равных, пернатый подросток стал бы лёгкой утренней закуской для самки – по размерам он ей достигал только живота и мог свободно пройти под ней, ну может, только наклонив к низу голову.

Спокойный мальчик вполне буднично вёл за собой огромную самку по дворцу. Гвардейцы на постах, хоть и сами были боевой элитой, смотрели вслед, нервно подёргивая крыльями, но кое-кто отдавал и воинскую честь, уважая непревзойдённое мастерство смерти полубезумной воительницы.

Они дошли до ворот в подземный уровень. Но створки были закрыты, и горел красный фонарь светофора – видимо шла разгрузка дирижабля. Драконы остановились. Ююм-Дова усадил чёрную воительницу, легко вспорхнув, развернул зеленые крылья и, упав ей на плечи – обнял за шею лапками, обернув как платком ей, своими зелёными крыльями, грудь. Ей шло подобное украшение. И хоть и одарённый – подросток оставался маленьким ребёнком, которого приводила в восторг полная власть над этой жуткой самкой, что была раз в пять старше его. Икиир в процессе приручения Ооксии заставлял изучать её и Ююм-Дову, которого взял в ученики. Замкнутому молодому лесному дракону было немного удивительно желание короля, но отказываться он не собирался. Мальчик был отличным псиоником от природы и всегда был открыт для нового. Процесс восстановления из осколков сломленной души Ооксии затянул обоих самцов – и большого и маленького. Ююм-Дова был вторым драконом, кто смог коснуться чёрной драконы, хоть это случилось и гораздо позже, чем это сделал Икиир. Ещё по прошествии изрядного количества времени, золотой дракон так же попросил их общую супругу поговорить прямо о чёрной самке с младшим мужем, объясняя и рассказывая о тех сторонах сознания и души воительницы, о которых может рассказать только женщина. Матриарх тогда ещё устроила в процессе целый экзамен своему маленькому супругу, задавая разные ситуации, которые могут приключиться с Ооксией, спрашивая мальчика о её возможной реакции, и что он будет в этих случаях делать. Ююм-Дова был уже и не рад, что ввязался и после четырёх часов вербальных истязаний, вывалился тогда из Батута, где тогда держали воительницу, мокрый как мышь. Но в конце получил благословление от самой Саам. И ясное осознание ответственности за это крылатое неуправляемое оружие массового поражения.

Теперь он знал об этой большой изуродованной женщине вообще всё, что только было во власти драконов Матриарха возможно узнать, включая те вещи, которые пока не очень понимал, хоть и был умным мальчиком. И чувствовал себя не совсем уютно от осознания этого. Как будто его поставили управлять огромным сложным военным дирижаблем и несколько тысяч душ, что он несёт, зависят только от него. Но он умел читать сердца и, хоть и не понимал этого – любил это делать. А Ооксия давно для него стала кем-то очень близким, кто, каким-то непостижимым для него образом, понимала и его чувства и его желания. О том, что лукавая Саам аж трижды рассказывала большой, покрытой шрамами, драконе всё, что только знала о своём самом младшем супруге – он, разумеется, в курсе не был. Может бывший берсеркер чёрных и была с расколотым сознанием, но глупой она никогда не являлась.

Рядом друг с другом эти абсолютно разные существа чувствовали себя увереннее в окружающем их мире. Ооксия закрыла глаза наслаждаясь теплыми мягкими лапами на своей шее, мягким платком крыльев на груди и нежными касаниями к своему сознанию от Ююм-Довы, что безжалостно выдувал из её головы ошмётки кровавых кошмаров, что почти постоянно мучали боевую дракону по ночам. Она понимала, что Саам не станет отдавать ей Икиира, отлично видя, насколько он важен для влюблённой в него королевы, да и для всех драконов мира в целом. Ей подарили ещё не рождённого малыша от него, и уже за это она была нижайше признательна королевской семье. Но вот Ююм-Дова… «Сия, он должен повзрослеть и подарить нам как минимум одного малыша. Только после этого я смогу безопасно отпустить его». Слова Саам сказанные во время одной из их бесед, давали ей надежду и мощный стимул развиваться самой. А пока они просто были рядом, и она неосознанно выполняла все его желания на столь глубинном уровне, что лежал за границами полёта мысли. Мальчик был великолепным ведущим, а она жаждала быть его ведомой.

Сигнал сменился на зелёный, и створки стали медленно разъезжаться. Чёрная дракона встала и зашла со своим пернатым наездником на территорию склада. Мальчик сел ровно на плечах телохранительницы, опасаясь кривотолков, которые могла вызвать его фривольная поза. На складе кроме кладовщика-дворфа были ещё и его помощники – орки. Ююм-Дова мысленно поприветствовал первого. Тот махнул рукой, блеснув в свете ламп громадными очками на носу, на секунду посмотрев на драконов, и тут же снова уткнувшись в свиток накладной, который выглядел бесконечно. Орков же молодой владыка пригласил к себе и уже голосом вежливо попросил достать транспортную башню для Ооксии. Орки последней нравились, ибо по характеру были похожи на бывшую берсеркершу. Любили хорошо подраться и поесть. Жили одним днём и совсем не боялись её, опираясь на простую философию: чему быть – того не миновать. Весело переругиваясь, они достали из одного из более мелких помещений, входы в которые были натыканы по всему периметру огромного основного зала склада, сбрую на дракона и собственно детали башни. Ююм-Дова застёгивал сбрую на своей большой подруге и сам собирал башню телекинезом. Там где детали не входили свободно в стыки – весьма неизящно забивал их собственной лапой, вызывая одобрительные комментарии орков, что пользуясь перерывом, по очереди прикладывались к большой деревянной фляге, поглядывая на всякий случай в сторону, дабы не спалиться перед весьма строгим дворфом. К большому огорчению складских рабочих парень был и аккуратен и быстр, а самка своевременно поворачивалась и подставляла себя максимально удобно для её снаряжения, и их перерыв прискорбно быстро закончился. Фляга была спрятана и зеленокожие, подтрунивая друг над другом и над странной парой, повели драконов примерно в середину большого склада. Через сознание своего лесного дракончика чёрная самка видела, что их эмоции к ним светлы и не несут оскорбительно оттенка и душа её оставалась безмятежной, чего раньше невозможно было представить.

Ооксия улеглась на каменный пол и её стали загружать розовыми мраморными блоками оба орка с помощью крана и Ююм-Дова своим телекинезом. Впрочем, кран оказался выносливей пернатого парнишки и тот, после третьей глыбы сдался, благо женщина почувствовав его усталость, ухватила его за шею и посадила себе между передних ног, нежно прихватив зубами за большое мягкое ушко как собственного ребёнка. Тот пискнул и затих, потерявшись в вихре чувств и мыслей. Если бы это увидел кто-то кроме этих простых работяг, то у чёрной драконы могли быть очень крупные неприятности. В теории подобное поведение по отношению к супругу Матриарха можно рассматривать как вызов за самца. А мудрая белая евлужианка была самым последним существом, с которым Ооксия хотела бы сражаться.

Погрузка была завершена и дракона осторожно встала. Дракончик и рабочие внимательно обследовали крепления блоков в башне и остались довольны. Ююм-Дова повёл гружёную воительницу к выходу из зоны склада. На внутренней площади перед складом дракона, взяв короткий энергичный разбег, взлетела, расправив могучие крылья, рассчитанные и не на такие нагрузки. Но маленький напарник к её огорчению, предпочел лететь рядом, а не в башне, не желая нагружать свою телохранительницу больше чем уже есть. Они взяли курс из Величайшей на запад там, где на сумрачном холме зеленел совсем ещё молодой лес. Древнее место казни бывшего Солнечного Племени золотых драконов, которое ушло в историю, влив свою благородную кровь в то, что теперь известно как Драхескар. Место, проклятое словами и пролитой кровью множества казённых драконов за продолжительный период существования родного клана Первого мужа Матриарха. Мрачный безжизненный холм сильно контрастировал со сказочной воздушной столицей построенной значительно позже. Ооксия мерно работая крыльями, в очередной раз просматривала воспоминания маленького короля, которые были всегда открыты для неё Ююм-Довой как её любимая книга. И как это обычно и было, читать эту книгу было сложно. Воспоминания путались, расслаивались, перетекали одно в другое, уходя от первоначальной мысли…

… Падение мёртвой матери. Её идеальных пропорций голова шмякается о тронный камень, с неё валится несуразный цветастый головной убор. В остекленевших розовых глазах навечно застыл безумный ужас. В десятке метров от нее распушившая вперёд крылья белая самка дракона-ангела, что медленно разводя их в стороны, приземляется и приходит в себя после пси-боя. В её глазах – голубое неземное сияние, которое постепенно сходит на нет, открывая, неожиданно похожие на его собственные, синие глаза. Всё. Матери больше нет. Никто не будет дёргать его каждую минуту, постоянно держать рядом с собой, подвергать массе бессмысленных и болезненных процедур и ритуалов. Мальчик нервно затрясся и дико огляделся. Кругом были драконы. Много. Его сородичи, смятённые совершенно неожиданной для них гибелью собственной владычицы от лап белой пришелицы – пятятся от принца, понимая, что он сейчас будем следующим. И куда больше чужих драконов. В основном красных и бурых. Решительных и готовых к бою во славу владычицы уже своей. Отдельно среди них выделяются два – красный гигант спокойный на фоне всеобщего возбуждения и золотой красавец, чей мягкий сочувствующий взор неожиданно успокаивал на фоне творящегося вокруг малыша безумия. Ююм-Дова неосознанно двинулся к нему, спотыкаясь и опираясь на крылья. И когда большое золотое крыло закрыло его от беснующейся вокруг реальности он тихо заплакал.

… Всё племя кланяется новой владычице. Те немногие кто отказался – безжалостно изгоняются из её домена. Почти наверняка – навстречу смерти от зубов чёрных драконов. Он – отныне заложник убийцы своей матери и, как самый старший из помёта падшего матриарха племени – должен отправиться в логово его новой владычицы как трофей. Гораздо позже он понял, что это было плохое решение для Саам. Пока он был жив, лояльность к ней его сородичей была весьма сомнительной. Правильно было бы вырезать и его и его младших сестёр. Остальных его родственников, включая отца, извела сама его деспотичная и параноидальная мать ещё до этих событий.

Ооксия размышляя, неосознанно примеряла ситуацию и к своей невесёлой жизни. Отличий конечно хватало. В частности, в обществе чёрных предпочитали не множить сущностей и проблемы решали максимально просто. В основном – насилием. Общество лесных же загибалось от тонн всевозможных причудливых поверий, примет и ритуалов регулирующих абсолютно всё в их жизни. Для чёрной самки было чудом, что старший сын правящей драконы не сошёл с ума, поскольку все эти нелепые традиции для него следовало возводить в квадрат. Процент самоубийств среди молодых лесных драконов впечатлял.

«… Но королева не ограничилась пленением принца. Всему племени было приказано оставить все их странные фетиши и одежды и под конвоем гвардейцев Матриарха все они были депортированы в Величайшую и поселены на Водопаде и под ним. В их родных лесах остались лишь заставы Матриарха. Саам запретила и отменила всю ту нелепицу, что нагородили за множество поколений её далёкие пернатые родичи. И, разумеется – получила абсолютно апатичный народ, потерявший смысл к существованию, оторванный и от своих корней и от родной земли. Королева и Икиир терпеливо говорили абсолютно с каждым из лесных драконов, собирая всё, что могли о народе, что они пленили. В результате самым полезным для них оказался маленький принц. Будучи забитым, по прихоти судьбы, мальчиком, он при этом, был крайне внимателен, осторожен и умён. В сочетании с врождёнными пси-способностями это делало Ююм-Дову крайне ценным учителем для короля и королевы. Тот был польщён таким вниманием и изо всех сил старался им помогать. Со временем это переросло в уважение к большим владыкам. Саам стала заниматься мальчиком отдельно, упорядочивая его знания о псионике и Силе в целом, а со временем – давая основы логики и матанализа. А Икиир так же постепенно подтягивал юноше алгебру и преподавал психологию, для чего стал регулярно брать его в Батут, где они целеустремлённо исцеляли повреждённый разум Ооксии.

Ююм-Дова по просьбе королевской семьи создал новый уклад жизни для собственных сородичей, выбирая то немного хорошее, что было в ворохе бессмысленных ритуалов его погибающего народа. Большой красный Фаацин внёс в него вполне житейские и простые нормы важные для нормального развития самцов. Саам добавила всё то, что позволяло самкам оставаться самками, а не невесть чем. Икиир – суммировал свод, приведя его положения в короткую и понятную всем форму».

А в день, когда было назначено торжество, Ююм-Дова впервые убил сородича.

Наан-Але́фа бросила ему вызов, объявив семейство Дов в измене традициям. Взрослая самка была явно сильнее мальчика и собиралась закончить дело быстро. Но вереница нелепых ритуалов вызова на бой, просто уже вшитых в психику, заставили её упустить драгоценное время. Всех лесных драконов потрясло то, что Саам умела телепортироваться, равно как и её золотой супруг. Их простое присутствие тут резко снижало шансы кандидатки в матриархи лесных драконов, сильно деморализуя её саму и её сторонников. И куда важнее, что мальчик, взяв себя в лапы, составил план, который привёл его к победе. Пока Наан-Алефа неистово тратила силы на попытки разумом уничтожить его виртуозно реалистичную проекцию, настолько, что она обманула даже взрослую лесную самку – невидимый для неё подросток, собрав все свои душевные силы, неистово ударил ментальным молотом по самке. В глазах лопнули сосуды, из ушей и ноздрей у него брызнула кровь, но поражённой самке было гораздо хуже. Она, упав на спину, вслепую билась в конвульсиях, ломая свои крылья и разбрасывая во все стороны перья. Ююм-Дова бросился на неё, пытаясь разгрызть ей горло, смыкая и размыкая до рвущей боли, челюсти и обламывая свои хоть и острые, но ещё очень тонкие детские зубки. Это было мучительно и для атакующего и для жертвы. Пытка затянулась минут на десять. Но никто не двигался с места. Наконец несчастная дракона затихла в луже крови, на ней с окровавленной мордой, безысходно рыдал истощённый морально и физически лесной принц. Молчание громадного количества бывших изначально и подошедших позднее драконов просто сводило с ума.

Саам вышла вперёд и, сняла мальчика с убитой самки, взяв к себе на лапы, и укрыла крыльями. Он впервые увидел её истинную силу. Она держала абсолютно всех, кроме своих мужей и его самого, в узде своей воли запрещая им двигаться. При этом, в отличие от него совершенно не напрягаясь. Около пятиста крылатых существ повинуясь ментальной команде, синхронно сели там, где стояли. Улыбка на морде матриарха была крайне загадочной, Ююм-Дова не смог дать ей хоть какого-то внятного определения. Королева спокойно села, не снимая контроль с окружающих, и принялась лечить израненного собственными атаками ребёнка. Она пела тихую песню низким голосом, слова которой мальчик не понимал, но вибрации от которой пробирали его душу. Икиир же, совсем не смущаясь грозной супруге, бесцеремонно раздвинул её крылья и, достав невесть откуда взявшиеся туалетные принадлежности – принялся приводить в порядок грязную мордочку лесного принца. Сломанные зубки это конечно не вернуло, но постепенно неестественная пелена во взоре ребенка, так похожая на ту, что была у его матери, ушла. Синие глаза Ююм-Довы теперь смотрели смущённо и виновато, но это был взгляд нормального юного дракончика. Саам гневно посмотрела на лесное племя. Те вжались в землю. С раздувшимися от чувств ноздрями королева объявила общий сбор тут же в это же время на следующий день. Всем лесным. После полог воли Матриарха был снят и все драконы облегчённо и поспешно покинули злополучное место.

Дабы послушно собраться на следующий день. Происшествие имело широкий резонанс в столице. Драконов и множество других существ под Водопадом собралось в три раза больше чем в тот злополучный день. На этот раз Саам была при всех королевских регалиях в сопровождении обоих супругов. Ююм-Дова был наряжен хоть и далеко не в тот абсурдный набор, который раньше предписывалось ему носить, но всё же достаточно понятно и традиционно для лесного пернатого общества. Он выглядел гораздо лучше. После его жуткой дуэли Саам увела его к себе в покои, где оставшуюся часть дня вкрадчиво расспрашивала о всякой всячине, внимательно слушая ответы мальчика, какими бы они не были. Параллельно белая евлужианка его искупала и окончательно привела в порядок, расчесав и подобрав наряд на завтрашний сбор. Парень заливался соловьём, когда самка постепенно находила приятные ему темы и, с живым интересом задавая ему наводящие вопросы. Это была псионика, телепатия, природное волшебство, что не было магией, а было особенностью именно лесных драконов. И как узнал дракончик – ещё и певчих. Ну и разумеется – Ооксия, её дрессировка и лечение на пару с Икииром. Парень расслаблялся за беседой и не сопротивлялся очень деликатным касаниям к своим воспоминанием от старшей собеседницы. Он даже был по своему рад, что самые мрачные стороны его жизни ему не придётся озвучивать вслух перед королевой.

Вечером Саам кормила принца и рассказывала истории из своей жизни, весёлые и не очень. Впрочем, совсем мрачных среди них не было, а парень был неглуп и понимал, что этого добра в прошлом той, кто подмяла под себя полмира, было вдосталь. Из воспоминаний мальчика о королеве теперь и Ооксия знала вкратце о детстве и возвышении нынешнего Матриарха. Как она стала владычицей сначала в родной Евлужии, у которой были проблемы похожие на те, что были у его родного племени, но в гораздо больших масштабах. А после начала мирную экспансию на материк. Как познакомилась с Икииром. Того, кто и заразил её стремлением толкать вперёд в будущее всех драконов мира независимо от цвета и вида. В которого она по прежнему была влюблена, словно оставалась той девочкой, которую однажды унесло бурей с родного архипелага, и которую вынес из неё в своих лапах, долго и терпеливо опекающий хоть и милую, но вусмерть избалованную принцессу певчих, её будущий Первый муж. Да-а… молодая Саам ангелом не была. Колкая и вредная Икииса, по сравнению с ней просто идеальный ребёнок.

В чужих воспоминаниях полетела серия мелких стычек с бурыми патрулями. Саам с мужем и немногочисленными золотыми и певчими драконами умудрилась построить форт прямо во внутренних землях Сол-Сола – Солнечных Долинах, под постоянными провокациями со стороны красных и бурых драконов. Который впоследствии, стал крупным городом Доона-Вахой. Что фактически вынудило Фаацина – тогда еще Патриарха Драконов Солнечных долин, Болот Свирлоу и Защитника Магии выступить из тени. Большой и величественный красный самец уверенной лапой держал сразу три племени красных и четыре бурых, так же выступая защитником гнёзд легендарных драконов-фей. Он, как и супруги не был заинтересован в резне среди драконов и, поэтому, наивно решив действовать дипломатией – был обречён с момента, когда встретил лично этих двоих. В лице Икиира он обрёл старшего мудрого и сердечного друга, который казалось, был в состоянии решить любую житейскую проблему. Ну а Саам…. Есть воспоминания, которые врезаются в жизнь навсегда. И образ белой пернатой драконы лежащей под ним на ложе из парковых цветов, со взглядом что был предназначен только для него одного – был таковым. Пылкая любовь матриарха к Фаацину была не похожей на влюблённость в его старшего товарища. Но от этого она не была менее слаще для красного гиганта. Он никогда не уставал пить её и всегда жаждал больше.

Она покорно подставила шею великому красному дракону. Он мог бы принять этот дар своей новой самки полностью, переведя все её и свои владения в обычный патриархат. Икиир бы остался мужем Саам, хоть и в урезанных правах. А он стал бы без преувеличения величайшим драконом планеты. Но красный чемпион вернул дарованное доверие этой прекрасной, непредсказуемой, удивительной дщери драконов архипелага Евлужия, согласившись просто стать её Вторым мужем. О чём никогда не жалел впоследствии. Так появился Драхескар – Земля Драконов Востока. И Саам стала самой могущественной женщиной известного мира.

«… Нервничающий Ююм-Дова сам был одарённым псиоником и уже подкованным психологом и, не смотря на малый возраст, в отличие от окружающих зрителей и участников представления, уже понимал, куда идёт дело. Что не добавляло ему душевного равновесия. Большие синие глаза лесного дракончика глядели на тепло улыбающуюся ему Матриарха и ободряющие улыбки от обоих её мужей с испугом и смущением».

Саам медленно вышла в центр площадки внизу водопада и элегантно уселась на брусчатку. Оба её мужа легли по обе стороны от неё, положив свои головы на передние лапы. Знак покорности. Королева мысленно попросила мальчика подойти поближе. Тот деревянной походкой приблизился к белой самке. У него горело всё, что только могло гореть, крылья не могли лежать плотно и были вальяжно полураспущены. Ушки были прижаты к голове. До зрителей начало постепенно доходить, что им собралась демонстрировать матриарх и стал нарастать оживлённый гул, который превратился обратно в тишину с хлёстким ударом о брусчатку хвоста белой драконы. Саам прищурилась на секунду, смотря вдаль и прикусив нижнюю губу. Лесной дракончик, хорошо изучивший за время, проведённое вместе, повадки королевы, знал, что она готовится к решению очень сложной задачи и набирается уверенности. Он понял, что волнуется и смущается здесь не только он, и непроизвольно по-разбойничьи ухмыльнулся белой пернатой самке. Зардевшиеся щёки на её прекрасной мордочке изрядно так повысили самооценку и уверенность, обычно болезненно робкого, парня, и его мягкие ушки постепенно поднялись обратно. Королева на секунду одобряюще сверкнула зубами, стрельнув озорным взглядом и, опять же мысленно – попросила прощение за то, что будет дальше, снова застав мальчика врасплох и в недоумении.

Величественная самка легла на бок, вытянув задние и передние ноги, оголяя подошедшему вплотную принцу свою грудь и живот. Крылья её были плотно сложены, а положение всех четырёх ног было необычайно привлекательно для задрожавшего всем телом впечатлительного парня. Он знал, что певчие драконы ещё могут манить жертву, играя голосом, о чём в Драхескаре ходили легенды, но видимо королева решила пощадить психику и так бывшего на грани сгорания от стыда и возбуждения, мальчика. Но вот взглядом полным жизни, страсти и надежды на будущее она его манила как взрослого самца. Так не него никто никогда не смотрел. И вряд ли посмотрит. Этот взгляд обещал большее, чем ложе с той, о ком грезили многие драконы, но по-настоящему она принадлежала только двоим из них. Он обещал дружбу и понимание, поддержку и давал лесному принцу цель, что вела саму Саам вперёд. Будущее для всех драконов, что неумолимо угасали, почивая на лаврах своей неоспоримой власти в этом мире. И лесной принц, чью мать убила эта женщина, смог разглядеть через ритуал соблазнения красивейшей евлужианки в мире её истинное желание. И принял решение.

Уже не смущаясь неудобной походкой из-за выскочившего из своих ножен мужского естества, ни тем, что за ним следит аудитория числом с небольшой амфитеатр, лесной дракончик властно стал перед значительно большей, чем он самкой. Та подняла свободное белое крыло, распушив его. Он впервые в жизни увидел бледную ауру воли, что окутала крыло воочию. Матриарх в ритуальной демонстрации своей полной силы приподняла телекинезом абсолютно всех присутствующих кроме самого Ююм-Довы. По зрителям пошёл шорох, но возмущаться громко не посмел никто.

– Серпом Баал и бубнами Близнецов! Когтями ветров крылатых и влажными мечами грозы! – торжественно заговорила королева, не отводя своего пылкого взгляда от поражённого в самое сердце подростка, – Я есть Саам. Матриарх Восточных драконов. Владычица королевства Драхескар и торгового альянса Евлужия. Защитница Магии и старшая советница Литрезенского Круга Жизни.

После короткой паузы она продолжила.

– Ююм-Дова, что есть сын Дююра и Меелькат Дов. Принц племени Журчащей Воды, что в честном поединке вчера доказал всем своё величие и подтвердил своё право называться владыкой!

Снова короткая пауза, которая была для всех уже почти физически мучительной.

Белая самка покорно вытянула голову с намерением положить её на камни перед лесным драконом, и Ююм-Дова инстинктивно не дал этому случиться, рванувшись к ней. Он опомнился только тогда, когда уже лежал рядом с белой самкой, бережно удерживая на своем боку её голову и шею. Она нежно и ободряюще смотрела своими синими глазами, что были так похожи на его собственные. В них был бесчисленный океан эмоций предназначенных исключительно для потрясённого подростка. Саам полностью расслабилась, уткнувшись носом в зелёное оперение крыльев парня, поддерживающих её голову и тихо, но явственно закончила формулу:

– Я та, что Саам, прошу принять сердце моё и силу мою, дабы служить тебе супругой твоей, принц Ююм-Дова…

Женщина опустила крыло. Вместе с ним аккуратно приземлились на свои места все зрители. И сняла силовой барьер со своего тела. И хоть Ююм-Дова не видел этого глазами, но уже хорошо чувствовал Икиира и ощутил, как болезненно напрягся Первый Супруг, Фаацин же еле слышно рычал. Шанс на то, что на матриарха нападут здесь, был мизерный, но…. Перед ним была беззащитная длинная шея красивейшей пернатой драконы, о которой он когда-либо слышал. Мальчик затаив дыхание наклонил голову и, широко раскрыв пасть, нежно ухватился за белую покрытую мелкой чешуёй гибкую шею правящей самки. Он толком не знал, что вообще ему положено делать в этом случае и просто прикрыл глаза обуреваемый смерчем из чувств. Женщина медленно и очень осторожно водила шеей, легонько насаживая её на зубки принца. Ничего более возбуждающего Ююм-Дова и представить не мог.

Он потерялся во времени и очнулся от бешеного рёва вокруг. Окружающие радостно приветствовали нового мужа Матриарха. Он отпустил шею Саам и та, сев на задние ноги и смеясь, по-матерински сгребла его себе в объятия, укрыв большими крыльями полностью, оставив только горящую теплом сконфуженную мордочку, украшенную робкой, но совершенно счастливой улыбкой. Зелёному малышу стало гораздо уютнее за весь этот безумный день. Саам одела на его шею сердечное колье в изысканном строгом стиле, похожи на те, что были на старших её супругах. Сама она носила на шее массивный торк, украшенный так же стилизованными ромбами драконьих сердец. Теперь рубиновых сердец на торке стало три. Неосознанно, новоиспечённый муж заставил, по прежнему полностью податливую ему, самку поднять обратно свой псионический щит. Что пришедшая в ещё больший восторг правительница покорно сделала. Одобрение его приказа от обоих взрослых супругов Саам чувствовалось почти физически. Снимать защиту как выяснится позже, ритуалом не требовалось вообще.

«Племя лесных драконов Журчащей Воды признало полную власть Матриарха, и союза с ней в лице принца Ююм-Довы, её Третьего Мужа. Соответственно склонялся перед королевой и весь клан Дов. Окончательно контроль над четырьмя сотнями пернатых млекопитающих драконов и лесными площадями Старых Холмов Саам получит, когда родит первого ребёнка от нового мужа. Этот ребёнок будет по умолчанию их новым вождём. Или конкубиной племени, если это будет самка». Теперь Ооксия хорошо понимала слова Матриарха о будущем мальчика. И была готова ждать вечно. Стараясь, стать лучше. Для него и ради него.

Тем временем гружёная боевая самка подлетала уже к молодому лесу, что покрывал некогда безжизненный холм. На терпеливо очищаемом от тысячелетней скверны холме сновало окрепшее племя принца. Оно стало больше за счёт беженцев и приглашенных Матриархом одиночек. Первый серьёзный разговор между ним и пленившей его самкой был на тему их нового дома. Мальчик, пылко аргументируя, утверждал, что лесные вымрут, оставшись без места, которое могут назвать своим, как бы хорошо за ними не ухаживали. Фаацин, что в тот момент был рядом с Саам, поддержал пленника. Пернатая дракона возразила на это, что любой подарок территории будет воспринят как подачка и эффекта это не возымеет. Ююм-Дова опустил ушки, понимая правоту мудрой самки. Но неожиданно ему помог красный гигант, предложив этот холм древних казней. «Ценится особо то, что добыто с трудом великим». Объём работы планировался гигантский, подачкой это явно бы не выглядело, а вот грубым издевательством – вполне. Поселить млекопитающих драконов Жизни в оскверненной земле. Так и сделали. Саам издала буллу заявляющее племени, в лице его принца, исключительное право управлением холмом Казней, сделав его наследуемыми племенными владениями, с правом устанавливать свои законы и налоги, а так же самостоятельными решениями в области строительства будущего пригорода столицы. Взамен она повелела очистить проклятую землю и привести этот самый пригород в соответствующий столице драконов вид. Королевский указ был воспринят не совсем однозначно но, по крайней мере, у племени появилась достойная цель. Они испытывали инстинктивное отвращение к скверне и мусору и принялись трудиться с энтузиазмом. Депрессивные мысли особенно у молодняка стали постепенно отступать. А после боя Ююм-Довы и последующего за этим взятия им белой самки – всё племя воспаряло духом, почувствовав себя нужным и важным в большом и разношерстном драконьем обществе Матриархата. Завершило реформы торжественное принятие тремя самыми старыми лесными драконихами нового Свода племени, что вручил им заслуживший уважение Ююм-Дова, к созданию которого приложили лапы все члены его новой семьи. Молодняк стали воспитывать по новому, лесные перестали шарахаться учителей других видов и рас, а так же научились не пугаться чёрных драконов Матриарха. У Саам наконец отлегло от её беспокойного сердца. Будущее зелёных пернатых драконов с большими, похожими на кошачьи, ушками – было в надёжных лапках её, пока что маленького, Третьего супруга.

Тот тем временем вернул чёрную подругу из объятий своих и чужих воспоминаний на грешную землю. Ооксии предстояло надолго зависнуть в воздухе в довольно узкой расщелине наверху холма, где другие юркие драконы, забирая блоки, что привезли эти двое, ставили их телекинезом в пазы, собирая перекрытие, дабы закрыть уродливую щель. На этом месте планировалось возвести амфитеатр для представлений на свежем воздухе. А позже, когда позволят финансы – и использовать пустоту щели дабы построить полноценный театр внизу. Лесные, хоть и побаивались жуткую дракону, но зная как она неразлучна с их принцем – привыкли к ней. Некоторые даже приветливо улыбались Ооксии, заставляя загораться её уродливую голову. Она робко улыбалась в ответ. Выглядела на её переломанной пасти это жутко, но легко компенсировалось беспомощным выражением красных глаз берсеркерши. Тонкие эмпаты, они чувствовали неуклюжее желание самки понравиться, и по возможности поддерживали её в этом. В племени было негласное правило не обижать Ооксию. Её историю знал каждый лесной дракон Матриарха. И ощущали со стороны лучше, чем сам принц – как много она стала значить для него. Конечно, было много и тех кто, так или иначе, пострадал от легендарной чёрной драконы. Но при массе своих недостатков у лесных драконов было от природы доброе сердце. Это не было прощением, скорее – перевёрнутой страницей в их жизнях. И сейчас им по-своему даже льстило, что сильнейшая самка чёрных драконов робко ищет дружбы с теми, кто за пределами Матриархата воспринимается ими как обед.

Строительство затянулось довольно надолго. За это время, по прежнему висящую на одном месте дракону, кормил на лету её маленький напарник, аккуратно вкладывая в её рот куски столь любимой ею баранины и поя её эликсирами, что он готовил ей лично. Снадобья укрепляли её нервы и успокаивали сердце. Думать становилось легче, а говорить – проще. И лишь ближе к вечеру уставшая дракона взяла курс обратно во Дворец. Мальчик лежал в полудрёме, распластавшись по её шее и свесив с нее крылья. Ооксии было уютно, чешуёй шеи она чуяла текстуру его сердечного колье – символа его власти над их Владычицей. Последним воспоминанием, которая она осторожно решила пересмотреть, немного загоревшись, был вечерний разговор в день взятия мальчиком Саам в жёны.

Ююм-Дова полулёжа, опирался на свою новую супругу лежавшую полукольцом вокруг него. Прошёл вечерний банкет праздника их Сердечных Уз. Он знал, что после него обычно супруги уединяются ото всех и его щёки горели. Но у него было сердце бойца и, преодолев робость, он пожелал посмотреть в лицо своей жене. Та моментально отозвалась и обратила на него мягкий и ожидающий взор, постичь глубину которого было слишком сложным для маленького дракона.

– Саам? – в глазах лесного дракончика паника удивительным образом сочеталась с решимостью.

– Да, муж мой? – спокойно и серьёзно отозвалась королева. Она не улыбалась, но взгляд её был мягок.

– Я… могу потребовать то, что мне полагается? – подросток сделал подрагивающим крылом тот манёвр, что планировал, наверное, почти всю вечеринку, что они сидели рядом, и на изобретение которого ушли все его душевные силы.

Саам, прикрыв глаза, нежно глядела на часто дышащего дракончика, что дрожащим крылом проводил по длинной белой шее самки.

– Да, муж мой. Но сам ты – чувствуешь ли себя готовым к этому? Я умею ждать и никуда от тебя не денусь, маленький мой владыка…. – тут она потянулась всем своим роскошным телом, сменив взгляд с нежного на откровенно похотливый и странно внимательный. Картинно поменяла позу, показывая себя во всём великолепии.

Гиперчувствительный Ююм-Дова понял, что не готов. Ему, возможно, было положено расстроиться, однако он с облегчением улыбнулся и просто крепко и тепло обнял за шею свою новую супругу.

– Умный мальчик… Обожаю умных самцов, – с удовольствием ответила на объятия красивейшая из самок. На мордочке Саам расцвела довольная улыбка.

4. Серая крепость

В сердце горного массива Алантура на его высочайшей вершине находилась серая крепость, что испокон веков являлась резиденцией всех тиранов этих земель. Это была единственная драконья крепость Льда и Серы. Остальные давно уже превратились в развалины. Дорога по земле до неё была далека и, учитывая принципиальный отказ местных драконов заниматься «низким трудом» снабжение её было затруднено. Бессильно злой Аарко видел и это и многое другое, что упорно губило его народ, но сделать что-то с этим он ничего не мог. Все его попытки в лучшем случае приводили к полумерам. В худшем – к трупам мятежников. Упрямые сородичи его – ненавидели перемены, по-прежнему считая себя как минимум – директорами жизни, самыми достойными, сильными, умными и красивыми одновременно.

Неуклонно сокращалось и количество зелотов – человеческого монашеского ордена фанатично обожествляющих чёрных чешуйчатых тварей, без которых Сера и Лёд не отличались бы от грязных, больше похожих на зверей, соседей. Доходы от буквально драконовских поборов неуклонно падали. Горное население сокращалось, не выдерживая сурового климата и непомерной дани. Фактически от вымирания этой зимой их спасла уступка Матриарха в праздник урожая. Причём Аарко с болью в сердце был вынужден отдать возвращённый ему мыс Рабов и его портовый город в аренду всё тому же Фаацину. Деньги нужны были здесь и сейчас. И красный чемпион отдал изрядную долю своих личных сокровищ, заплатив за три года аренды вперёд, чем сильно облегчил свою казну и свою душу. Главное для драхескарцев, что их избавили от мучительного переселения, а там – как кривая выведет. Но земля таки принадлежала Аарко, что было подтверждено буллой Саам, передающей права на сектор, которую, вместе с ещё неподписанным агреманом предоставила первый посол Матриарха в Серой Крепости – довольно пухлая чёрная дракона Анооши. Тирану понравился выбор Саам. Посол в принципе мог быть любой расы, но, разумеется – и отношение бы к нему было разным. Чёрный дракон, посланный к Владыке чёрных драконов, означал как минимум, уважение к другой стороне и желание вести диалог на равных. К тому же фракция, которая могла себе позволить себе в качестве посла такого могучего зверя кое-что значила в принципе. Аарко обычно не разрешал в своих землях никаких представительств других фракций, но в качестве извинения за грубую авантюру своего собственного посла в Величайшей, и в связи с заключением межгосударственного соглашения – дал своё согласие на посольство Драхескара.

Он поговорил с Анооши, она оказалась умна и со специфичным чувством юмора. Немного рассказала о себе, вскользь упомянув, что её кладка находится во Дворце матриарха. Это означало, во-первых, что с настолько приближённым к Саам драконом можно говорить серьёзно, ибо редкая самка в Матриархате была удостоена такой чести. Во вторых – посол была абсолютно неподкупна и верна своей госпоже. Хоть простаки и говорят, что чёрные бросают яйца там, где они выпали – и пусть сами выживают, тиран прекрасно знал, что это не так. Самки чёрных неистово оберегали свои кладки, а в хороших условиях – и детей. Но спартанское воспитание в кланах не оставляло места родительскому вниманию и ласке. Аарко и так добился того что под Крепостью появилось логово, слабое подобие сложной инженерии того, что было под Дворцом Королевы драконов. Он потратил всё, что было в казне на тот момент. Силой и страстным убеждением он обходил каждую из своих зачавших воительниц пытаясь заставить их гнездиться в сравнительной безопасности крепости, где нет ревнивых самцов, разбивающих кладку, полностью спятивших драконов любящих полакомиться яйцами сородичей и прочих милых прелестей мирного быта чёрных драконов. Результатом стала лишь дюжина женщин, которые согласились на прихоть владыки. Безропотно согласились на это лишь три его собственных наложницы, у которых были кладки. Такое себе, конечно, достижение.

Анооши в свою очередь ничем не отличалась от других чёрных самок. Для неё не существовало других сокровищ кроме собственной кладки. Если красного дракона можно было иногда купить, те умели и любили копить и приумножать, то чёрному на богатства было начхать огнём. Они предпочитали отбирать у других силой то, что им нужно, а не создавать что-то самим, что собственно и создавало фундаментальную проблему для выживания домену тирана. Таким образом, плотненькая дракона была идеальным послом для своей страны, и усмехнувшийся Аарко подписал её агреман, утвердив её на своей должности как чрезвычайную и полномочную.

Домен пережил зиму благодаря отмене налогов на полгода и закупки продовольствия для замерзающих горных аулов на деньги Фаацина. Как бы ни пренебрежительно относились чёрные драконы к людям, их тиран тумаками, зубами и злым кислотным огнём, внушал воинам племени простую мысль, что без них они позорно сдохнут в собственной парше и экскрементах. Злой вообще на всех Аарко был вынужден лично таскать мешки с продовольствием на собственном хребте сквозь лютые бураны к горным аулам, подавая пример другим. Его драконы ворчали, но часть из них всё же по примеру вождя помогали изнемогающим людям. Зима в горах была суровой и заснеженной, что обещало хороший урожай в долинах, но до него ещё надо было дотянуть.

Дотянули и благополучно засеялись. Редкие улыбки и шутки горцев, немного успокаивали мрачного Владыку патрулирующего свои владения и напряжённо думающего. Он уже потратил две третьих той суммы, что отдал ему Фаацин. А зелотов больше не становилось. Без зелотов думать об увеличении племени путём захвата соседей было бессмысленно. Фанатики были трудолюбивы, истово верили в служение драконам, но они всё же были обычными людьми. Они занимались всем хозяйственным трудом, включая самый тяжёлый, что был в крепости, и при этом ещё и ухаживали за драконами. Всякий зелот прошедший посвящение, удостаивался чести служить конкретному дракону – самцу или самке. В хорошие времена их могло быть даже и по четыре человека на каждого дракона. Но эти времена давно прошли. Да, пойти в зелоты означало и карьерный рост и, если не уважение, то, как минимум – страх соплеменников. А так же неплохое жалование. Но жизнь зелота могла легко оборваться или на тяжёлой работе либо от одного из драконов. Хоть Аарко под страхом быть изувеченными им лично, пытался защитить и так пугающе сокращающийся монашеский орден – подобное происходило с печальной периодичностью. Люди драконов мыли, лечили, учили и кормили их наглых и спесивых подростков, занимались уборкой, это не считая утомительного снабжения крепости. А получали за это, как было принято, в лучшем случае – снисходительную улыбку. Жизнь зелота была тяжела.

Им не доверяли, и хоть люди драконов покорно принимали это, Аарко полагал, что их коробит подобное отношение. Людей никогда не было в Логове – их не допускали к кладкам и свежерождённым, там хозяйничало три старых драконицы, за нападение на каждую из которых недвусмысленно полагалась мучительная смерть. Людей никогда не катали верхом, хоть и Аарко отлично знал, что между зелотами и теми за кем они ухаживали, зачастую образовывались и особые связи. Но подобное поведение было бы расценено как слабость. А слабым нет места среди таких идеальных и могущественных существ. Зелотам просто платили золотом там, где они хотели быть по зову сердца, принижая и опошляя их стремление к драконам. Аарко всё это видел, но и как повлиять на существующее положение вещей он не понимал. Особенно в свете постоянно истощающейся казны.

Тиран закончил облёт и взял курс обратно к своей серой крепости. Последнему крупному сооружению чёрных не помешал бы ремонт, но рук не было. Нанимать рабочих со стороны было дорого и не комильфо им, великим. А самим пачкать лапы соплеменникам не желалось. Аарко душила злоба на собственных драконов, но попытки заставить обычно просто приводили к очередным трупам. Сила тысячелетних традиций была сильнее Владыки чёрных.

Он спустился на балкон где увидел ожидающую его Анооши. Прошло полгода с момента её появления в крепости, и мечущийся всю зиму по владениям тиран почти не встречал посла Матриархата. Но он знал от монахов, у которых везде были уши, обо всём, что она делала. В принципе, хоть её любопытство к быту клана Льда и Серы было повышенным, но попадающим в рамки её прав и обязанностей как посла, а не шпиона. Она была дружелюбна к людям, особенно к зелотам драконов, уважая их труд и не стесняясь спрашивать о тонкостях их работы с драконами. Иногда даже помогала шокированным драконьим монахам и монахиням там, где они ей это позволяли. Сконфуженные замковые фанатики попадали в двусмысленную ситуацию. С одной стороны эта была иностранка, да ещё и страны, с которой возможность войны была не так уж и иллюзорна. С другой – это была, по-прежнему, самая драконистая из чёрных дракон, да ещё и искренне интересующаяся ими, что было немыслимо для местных. По крайней мере – так явно. Были, конечно, и те, кто сторонился её, но большинство таяли от внимания одного из своих объектов поклонения и охотно отвечали на все её вопросы.

Говорила она и с его сородичами. Но это было гораздо сложнее. Ей не доверяли и побаивались. Но нападать на посла никто бы не стал. Всё же традиции иногда бывали полезными. Анооши не огорчалась, ненавязчиво и терпеливо ища новых знакомств. Ещё один раз за эти полгода Аарко вызывал её к себе для передачи сообщений старшей дочери Саам и Фаацина – конкубине красных драконов племени Танцующего Пламени, Самфаане, организовывая демаркацию новых границ вдоль гигантской древней трещины на востоке своих владений. Один из его офицеров вместе с почётным караулом снял все посты у Реки Пустоты и подтвердил новые границы разделения подписанной буллой чёрного тирана, с поклоном вручённой лично капитаном, большой, прекрасно сложенной, красной самке с томным и уверенным взглядом и громадным роскошным оперением, что было уникально для вообще-то перепончатокрылых красных драконов.

И вот сама госпожа посол впервые напрашивается на аудиенцию. Любопытно. Аарко надеялся, что эта беседа хотя бы развлечёт его и отвлечет от насущных проблем. Крылом он пригласил её следовать за собой. Женщина вежливо поклонилась. На шее блеснул кулон по стилю похожий на те, что носили драхескарские королевские конкубины, но вместо большого рубинового драконьего сердца на украшении был хищный сапфировый драконий глаз. Посол последовала за хозяином крепости Драконы вошли в крепость и спустились на нижний уровень. Тут воздух был влажнее и тяжелее. Если Анооши и была удивлена, то по её виду понять это было невозможно. Драконы спустились в купальню тирана. Полуголые люди топили колонку, ещё одна весьма крепкая горянка ждала у купальни полностью нагишом с банными принадлежностями. Аарко прищурившись, милостиво кивнул всем троим, получив земной поклон ото всех сразу, и грузно залез в купальню. Тиран был грязен и сильно устал, и было правильнее либо принять посла позже, в идеале – завтра, либо сначала помыться, а потом уже принимать. Но он хоть и был сильнейшим чёрным самцом в западном домене, но пределы прочности были даже у него. К тому же вождю было интересно понаблюдать за реакцией драконы Матриарха на это нарушение всех дипломатических и культурных норм, которыми так славится народ Драхескара.

Он подставил крыло для спустившейся в купальню зелотки. Та взяла мочалку и стала аккуратно протирать перепонку крыла и с немалым знанием проходить ею вдоль мышц конечности. Аарко расслабленно прикрыл глаза. Понимая, что сейчас может банально заснуть, громко произнёс, с усилием разлипая тяжёлые веки и устало поглядев на Анооши:

– Вы хотели меня увидеть, посол. Ваше желание исполнилось. Я слушаю.

Та невежливо приоткрыв рот, с диким интересом смотрела на необычное мытьё чёрного дракона. В домене Матриарха всякий приручался самостоятельно решать бытовые вопросы и если и с чьей-то помощью – то с помощью другого дракона. То, что она видела, подкупало своей новизной и экзотикой. Тиран с иронией подумал, что возможно всезнайке Саам есть чему поучиться и у «кровожадных чёрных варваров».

Тем временем горянка перелезла на спину тирана, фактически оседлав его. Во время купания это делать не возбранялось. Теперь она чистила скребком драконову шею, периодически обрабатывая её пихтовым маслом. Аарко очень грациозно выгнул её, довольный тем, что у обычно непробиваемого посола ярко загорелись щёки. Самец знал, что он весьма красив хоть и строгой красотой. Для чёрных самок он вообще считался идеально сложенным драконом. Покрасневшая драконья монахиня, сидевшая на нём, тоже сглотнула и задержалась на секунду, но тут же принялась за работу дальше. Чёрный дракон весело фыркнул, на одинаковую реакцию от таких совершенно разных женщин. Спать ему расхотелось, что уже было неплохо.

– Я смотрю, госпожа, вам нравятся некоторые наши обычаи? – насмешливо поинтересовался самец в купальне.

– К великому сожалению, Владыка – лишь прискорбно малое их количество, – ровно улыбнулась дисциплинированная дракона, но с подозрительными искрами во влажном взоре.

– А не желаете ли присоединиться? – озорно и подкупающе улыбался чёрный самец.

Следить за внутренней бурей пухленькой драконы было чистым удовольствием. Аарко уже не жалел о том как прошёл сегодняшний, в целом отвратительный день. Железная дисциплина, вбитая в неё Икииром, кто занимался подготовкой всех дипломатов Матриарха, боролась с профессиональным и личным любопытством, а так же природным гедонизмом чёрных драконов. Все три зелота так же ненавязчиво смотрели за душевными терзаниями гостьи, непроизвольно улыбаясь. Через пару десятков секунд Анооши выпалила:

– ДА! То есть, да! То есть… извините, Владыка… – теперь у неё горела и шея и перепонки крыльев, что не видели люди, но прекрасно видел дракон в купальне. Но зелоты всю жизнь жили бок о бок со своими бронированными божествами, и для понимания реакции самки им не нужен был видимый румянец.

Дружелюбный смех тирана чёрных, что она никогда до этого не слышала, стал призом для её ответа. Фанатики, разумеется, смеяться не собирались, ограничившись вежливыми улыбками. Самец приглашающе повёл крылом, и госпожа посол робко приблизилась к краю купальни. Она суматошно принялась спускаться по ступеням, но толстенькие её задние ноги с непривычки поскользнулись, и пискнувшая чёрная самка съехала всем своим приличным весом в купальню хвостом вперёд. Поднялась нехилая такая волна, окатившая тирана полностью. Тот задержал дыхание, пока не сошла вода, неосознанно прикрывая крылом человеческую женщину, что так же неосознанно прижалась к его шее, обняв за неё и зажмурившись. Все банные принадлежности горянки теперь плавали вокруг драконов. Воды в бассейне уменьшилось на треть, всё вокруг было мокрым, добавляя влажности и духоты.

На Владыку чёрных драконов смотрела, вытянув голову из под воды, лежащая хвостом вперёд, в самой неприличной из возможных поз, госпожа посол. Её взгляд был сокрушённым и несчастным. Аарко разобрало на истерический хохот, что ещё больше ранил самку рядом с ним, но тиран никак не мог остановиться, выплёскивая накопившийся за долгое время стресс. Он продолжал неестественно хохотать, как вдруг почувствовал ласковое и настойчивое давление за обоими своими ушами. Горянка, встав ногами на спину дракона, энергично тёрла чувствительную шкуру на его голове. Истерика самца резко пошла на убыль, и покосившийся на драконью монахиню тиран украдкой бросил ей взгляд полный благодарности. Взор маленькой женщины посветлел от счастья, и она поспешила поклониться, опустив голову к его спине.

Теперь дико гореть пришло время вождю племени Льда и Серы. Он осторожно крылом ссадил с себя зелотку на край купальни, дав знак подождать и обняв самку, вернул её в нормальное положение. Неожиданно нежно для «злого повелителя», потеревшись своей чёрной шеей об её, тихими спокойными словами в прижатое к голове посла ушко, извинился за свой неуместный смех. Хоть и потрясённая инцидентом, Анооши была действительно хорошо вымуштрована и, быстро собравшись, с неподдельной благодарностью приняла и помощь и извинения, немного потерянно улыбаясь и поднимая свои уши обратно. Монахи принялись заново наполнять несколько опустевшую купальню горячей водой. Женщина тем временем вылавливала в купальне всё, что у неё унесло падением драконы, заново готовясь ухаживать за своим повелителем. Тиран, сосредоточившись, вызвал из своей груди небольшого огненного элементаля в виде своей уменьшенной копии, приказав тому высушить всё, что залило вокруг бассейна. В глазах посла промелькнул шок от удивления, который тут же исчез под воздействием чьей-то в разы более сильной воли. Это не заметил ни занятый хозяин замка, ни его слуги, но подметил ещё один зелот, о присутствии которого гостья не догадывалась. Глаз украшения на груди Анооши мерно проблескивал, и соглядатай, сидящий в тайной обзорной камере забыв, о чём собирался записать в протокол наблюдения, задумчиво застыл.

Маленький огненный дракончик на удивление ладно справлялся со своей задачей, быстро убирая воду с камней купальни и просушивая вымоченные полотенца. Посол с восторгом смотрела на маленькое чудо, забыв про недавние неприятности.

– Никогда не думала, что увижу такой уровень владения стихиями воочию, владыка Аарко. Полагала, что в наше время в Алантуре не осталось хороших магов…

– А вы ведь сами родом с этих мест, Анооши? – спросил чёрный дракон, улыбаясь. Горянка залезла в воду, возвращаясь к своему господину, и была поднята крылом на его спину.

– Да, владыка, примерно триста лет назад я покинула эти места, мигрировав на восток за своим супругом, – кивнула дракона, снова легко потеплев, увидев, что один из фанатиков-мужчин так же вооружился всем необходимым и поплыл к ней.

– Не волнуйтесь так, госпожа, монахи прекрасно знают, что нужно делать, – Аарко улыбался всё сильнее, следя за гостьей. Последняя обречённо застыла с беспомощным выражением во взгляде.

Зелот, показав многолетнюю сноровку, ловко забрался на нервно подрагивающую самку. Кинув взгляд в глаза владыки, прочёл его пожелания, почтительно кивнул и стоя ногами на спине – принялся растирать шею гостьи, начиная с затылка и далее вниз.

Самка прикрыла глаза, прислушиваясь к себе и привыкая к новизне чувств. Какое-то время в купальне стояло молчание, разбавляемое гулом огня в колонке, тихим шипением делового огненного дракончика, что бодро заканчивал уборку. А так же характерным звуком энергично растираемой драконьей чешуи. Разбирающиеся, на слух могли бы определить – насколько крупное зерно чешуй у шкуры конкретного дракона. У горца, что массировал и чистил её, были неожиданно сильные руки. И весьма нежные. Посланница Матриарха начала потихоньку расслабляться. Горянка же ухаживала теперь за левым, расправленным для её удобства, крылом повелителя.

У чёрной самки участилось дыхание. Ситуация была слишком ненатуральна для её воспитания Восточных драконов. Подобное ожидалось от представителей её вида, но то что делали эти маленькие люди, отличалось даже от того что могли сделать её сородичи. Зелот принялся деликатно выминать ей мускулы крыльев, оседлав её, и Анооши вообще поплыла в пространстве. Аарко с огромным удовольствием следил за смесью стыда, интереса и удовольствия у своей гостьи. Так же тиран внимательно смотрел на посольскую регалию на груди самки, не без оснований полагая, что это не просто украшение, но и повода избавиться от него не было никакого. «Что ж, если за нами и следят, то так возможно даже к лучшему» – мысленно усмехнулся вождь драконов. Огненный дракончик, тем временем, закончил работу и вернулся в уютную для него теплоту груди чёрного дракона.

Хозяин крепости был немного в замешательстве. Ему следовало задавать вопросы, но и прерывать удовольствие для гостьи ему не хотелось. Неожиданностью стало для него, что посол начала говорить первой, прервав затянувшееся молчание.

– Я… предлагаю вам пока поглядеть на это, – распаренная внешне и внутренне самка опустила лапу к своему колье посла и в ней материализовалась крупная жемчужина светящаяся изнутри молочно-белым. «Еще и сумка» – с удовлетворением подумал чёрный дракон. Он взял драгоценность себе в лапу и поднёс к своей морде. Камень памяти. Хорошо. Тиран сосредоточился, проникая в суть маленького предмета и…

… глазами кого-то другого увидел себя в Месте Крови клана Трёх Когтей. Этот клан не был соседним с его владениями, но граничил с его вассалами – кланом Падшего Камня. Забавная, однако, разведка у Драхескара. Грамотно зачарованная магическая запись надёжно защищала шпиона от раскрытия, вырезая всё то, что могло определить его личность, путая в воспоминаниях, в том числе, и его положение в пространстве. Единственное, что Аарко мог сказать наверняка – это был, очевидно – какой-то драх, ибо другие расы могли там находиться только в качестве пищи, но не очень большой по размерам, судя по расстоянию от глаз до земли.

… Сначала было много крыльев, спин и хвостов. Стоял возбуждённый гул, воняло немытыми телами. Наблюдатель пытался выбрать более удобную точку обзора, пробегая, как ящерица, на четырёх ногах вокруг грубой арены. Наконец шпион запрыгнул на кривое нагромождение из четырёх каменных глыб и повис на них, затихнув и обращая свой взор, а значит и взор Аарко на происходящее внизу.

Взору открылась панорама из кургана собранного из огромных каменных глыб в подобие форта, и не менее грубой круглой площади перед ним, чья безжизненная земля была проклята, ибо служила клану кроме арены ещё и местом казней. Далее были видны голубоватые вершины южной части хребта Алантура, где собственно и была зона контроля означенного клана. Ну и высокогорный лес перед ними. В самой арене кругами медленно ходили два чёрных бойца. Среди чёрных и редких зелёных тел зрителей, ярко выделялись белоснежное и золотое, что сидели у самого края боевого круга, прикрытые с обеих сторон четырьмя чёрными драконами в полной броне и шлемах драхескарских офицеров. На серой поверхности арены бы видна тень от носа военного драконьего дирижабля. Аарко было дико интересно поглядеть на него, но, к сожалению, у шпиона были другие задачи.

Хм. Похоже крошка Саам решила сделать очередной ход и наехала на Трёх Когтей. Это было немного странно. Они никак не граничили с её доменом, но это было не так важно. Анклавами драконьих владык не удивишь. Но сама цель была, мягко говоря, не заслуживающей, по мнению вождя Льда и Серы, затраченных сил. Да, они не были вассалами Аарко, так что по сути ничто ей не мешало наложить на клан лапу. Да вот только «клан» этот давно стал сборищем опасных, наполовину одичавших тварей, которые даже по меркам чёрных драконов выглядели мерзко. У них постоянно менялись «вожди», уж, на что привычные к подобной жизни, самки не выдерживали и бежали в более адекватные кланы. Да, парни там были реально крутые. Но кроме этого у них не было ничего. Лишённые воспитания, целей и маломальской поддержки эти дурно пахнущие и страдающие от множества болячек, драконы уже мало чем отличались по повадкам от гигантских сомбрийских варанов греющихся на пляжах Евлужии.

Взор соглядатая Матриарха обратился непосредственно на арену. По ней по-прежнему вышагивали, не отводя друг от друга глаз, два чёрных дракона. Один из них был молодым, гибким и хорошо сложенным. Большие карие глаза внимательно следили за своей, гораздо более старшей, монструозной копией, бугрящейся мышцами и покрытой белесыми наростами на крупной чешуе по всему телу. У его прищурившегося противника была нарочито ленивая походка, он вальяжно шаркал всеми четырьмя ногами. Булава его хвоста чертила борозды на серой пыли лобного места.

Так-так. Премудрый ангелочек захотел себе четвёртого самца. И надо понимать -поставила на сына вождя Трёх Когтей. Вождя он знал хорошо. Очень крепкий мужик, с незапамятных времён разучившийся говорить. Соответственно никто не знал его настоящего имени, и звали его просто Валуном. Отличный боец, пересекались – и не раз, полагающийся на инстинкты и природную быстроту. Обычный противник не мог даже представить, что такая туша может двигаться настолько молниеносно. Собственно благодаря ему клан и не был вассальным Льду и Сере. А сейчас, с учётом того, что зелотов у Аарко становилось всё меньше, об экспансии он и не думал.

Мальчика он знал, но не лично. У него были свои соглядатаи, хоть не такие как у Матриарха, но это этого не менее эффективные. Решительный и думающий парень, у Аарко на него были некоторые идеи, но не было времени реализовывать. Он напоминал тирану его самого. Старался как-то улучшить жизнь в клане. Но, пройдя множество дуэлей, смог это сделать только для своей единственной наложницы, отобрав её у семьи и поселив в своей пещере. При этом ему пришлось сражаться, собственно, кроме спятившего папаши – ещё с матерью и с двумя её братьями. В конце концов, он был вынужден вообще отослать её в другой клан хоть и подальше от себя, но главное – подальше от дремучей клановой атмосферы. Аарко уже достаточно знал лукавую белую королеву драконов, чтобы понимать, что молодой самец из первобытного клана в жизни бы не устоял перед ней и её речами. Не зря же на родном Западе певчих называли «драконы-ангелы».

В общем, этот задуренный «самой соблазнительной драконой в мире», как говаривают в льстивых байках про неё, молодой сын вождя таки решил бросить вызов собственному отцу за контроль над кланом. Ну-ну. Владыка чёрных тут поставил бы на Валуна. Но с другой стороны Матриарх очень хорошо разбиралась в самцах. Либо кое-что знала, что не знал он. В любом случае эта женщина умела и любила играть в сложные игры.

Бой неожиданно затянулся. Сын хорошо изучил стиль отца и легко избегал быстрых и смертоносных атак родителя. Очень тяжёлый Валун начал выдыхаться. Он злился и чаще ошибался. Один раз даже порезал себе висок шипованным концом собственного хвоста, вызвав презрительный смех белой драконы, что неотрывно наблюдала за поединком. Вождь рассвирепел и попытался неожиданно атаковать сына слёту, разогнавшись в три скачка и работая полусвёрнутыми крыльями, взлетел. Но уставший дракон уже стал гораздо медленнее. Молодой дракон, набрав в грудь воздуха, выпустил огненное облако в морду противника и тут же стал поворачиваться всем телом размахиваясь булавой на своём хвосте. Огонь практически не причинял вреда чёрным драконам, но вождь был вынужден зажмуриться… и его морда смачно соприкоснулась с природным оружием на хвосте собственного сына. Валун полетел кубарем, разбросав все конечности в стороны и падая на спину. Его и так узкие глаза с ненавистью сощурились в две щёлочки, видя последние секунды перед решающим броском собственного сына. Тот, закончив удар хвостом, с двух своих сильных ног прыгнул на отца, так же помогая себе крыльями. Но его правая лапа попала в, засыпанную мягкой пылью, трещину в окаменевшей почве лобного места и, вывихнув лапу, он упал на живот слева от отца.

– Ха! – в энергичном коротком возгласе вождя эмоций было больше чем в какой-нибудь цветастой балладе. Тяжёлый шипованный хвост отца описал широкую хлёсткую дугу, и с отлаженной веками точностью ударив в голову сына – разбил её.

На морде Икиира было то, что Аарко никогда ещё не видел – смятение и шок от нелепой смерти юноши. На саму Саам было страшно смотреть. Её глаза были полны горечью и болью, голова медленно клонилась к земле. Она нелепо скрючилась как горгулья. Тем временем победно надсмехающийся Валун поднялся и, животно урча, могучими лапами стал раздирать горло и грудь убитого сына, принявшись лакомиться свежим мясом.

Золотой дракон не успел остановить жену. Певчая дракона телепортировалась к вождю в нарушении всяких обычаев. Валун лишь успел поднять свою довольную окровавленную морду к евлужианке, после чего в звуках, которые он стал издавать не было и признаков разумной жизни. Очи Саам горели неземным голубым светом, бледно светящимися крыльями она энергично рубила воздух, своей волей, с пугающей лёгкостью отрывая от повисшего перед ней громадного самца всё, что только выступало из его тела, кроме головы. Несколько крупных самцов бросились было на арену, но дракона прижав уши, широко раскрыла рот. Крика никто не услышал, зато конус перед её головой теперь состоял из поваленных как кегли чешуйчатых существ – воинов шедших на помощь своему владыке и массы зрителей, что были за ареной. Опомнившийся Икиир расправил свои большие крылья и потусторонне завыл, призывая эманации Шаардана. Магический ужас обычно не действующий на нормальных чёрных драконов был достаточно эффективен против одичавших. Все четыре чёрных гвардейца охраны бесцеремонно резали одного прорвавшегося к матриарху самца, что избежал боевого крика, буквально на куски, своими зазубренными клинками, закреплёнными вдоль их бронированных лап. Шпион бесстрастно фиксировал, как в панике чешуйчатые существа бросились прочь, топча друг друга, подальше от этого места.

На месте казней почти никого не осталось. Дракона с бессильно опущенными крыльями стояла на задних ногах, сжав правую лапу в кулак. Перед ней висело истекающее остатками крови тело вождя. В его глазах кроме бесконечной боли было только непонимание происходящего. Саам глядела в эти пустые обиженные, полные боли, глаза несколько мгновений. Потом страшно закричала. Уже слышимо. Картина воспоминаний, что видел тиран, помутнела и задрожала. Попадали на этот раз все вокруг, включая не ожидавшего этого золотого дракона. Матриарх сжала лапу в кулак окончательно и изо рта изувеченного чёрного дракона, выплеснулся кровавый поток, попавший на стоявшую вплотную пернатую самку, который, быстро иссяк. Женщина упала в пропитанную свежей кровью пыль арены, скорчившись и тихо скуля. Через несколько секунд останки вождя грудой мяса шмякнулись рядом с ней.

Золотой дракон встал первым и, тряся оглушённой головой, решительно направился к жене. К ней же стали медленно подходить четыре самых крупных самца клана, уже наизготовку. Недооценивать певчую дракону теперь никто бы не стал. За сильнейшими стала медленно собираться толпа из остальных членов племени. Икиир взял свою жену и усадил на себя, укрыв крыльями полностью оставив только убитую горем и поражением мордочку Саам. По бокам встали все четыре чёрных дракона Матриарха. На их мордах была написана мрачная решимость драться за свою королеву, во что бы то ни стало. Икиир жутко ухмыльнулся, покатав в оскаленной пасти сгусток жёлтой плазмы. Он сплюнул перед самцами, и та с шипением ушла сквозь камень арены куда-то вглубь. Четверо остановилось. Один из них вышел вперёд.

– Убила. Сама. Нехорошо, – говорил чёрный ящер с трудом, но понять его было можно. – Валун победил честно. Самка убила подло. Самке не быть вождём клана.

Матриарх прикрыла глаза. С громадным усилием воли и в крепких объятиях мужа, она пришла в себя и медленно открыла глаза. Взгляд её был хоть и был по-прежнему расстроенным, но уже спокойным.

– Мне не нужно быть вашим вождём. Тот, кто должен быть им – погиб.

– Нарушила обычай. Женщине – покинуть нас. Не возвращаться, – осуждающий глухой голос бил по барабанным перепонкам драконы. – Защитник твой проиграл. Но ты победила. Выбирай трофей. И убирайся.

На секунду мордочкой дракона прижалась к груди Икиира. И ответила:

– Две самки. Два самца. И я признаю величие вашего клана.

Говоривший с ней поглядел направо. Потом повернул голову налево. Возражений особых не увидел и мрачно кивнул.

– Так и будет. Выбирай и убирайся, подлая женщина, – зверь развернулся на всех четырёх лапах и вышел с круга. За ним вышли и остальные, недоверчиво поглядывая друг на друга. Обстановка тут снова медленно накалялась. Драхескарцы не теряя времени выбрали четыре молодых дракона из той немногой молодёжи что ещё оставалась в Трёх Когтях. Ни Икиир, ни Саам не церемонились и просто волей подавили робкое возражение своих свежих трофеев. Старшие же клана больше переключались друг на друга – назревал бой за освободившееся место вождя. Матриарх и её свита вместе с пленниками взлетели вверх – к дирижаблю. Аарко помянул соглядатая незлым словом – он опять не поднимал голову вверх и не показывал инженерное чудо Драхескара. Шпион же продолжал своё дело, несмотря на то, что основные актёры, участвующие в драме покинули сцену.

Дальше воспоминания уже были обрезаны, поединки были вырезаны, показаны лишь смертельные удары сражающихся и причудливо развороченные трупы еще пятерых самцов. Шестой победитель терзал плоть павших объявляя себя новым вождём Трёх Когтей. Клан ослаб после аферы Матриарха, но по-прежнему представлял опасность.

Владыка Аарко вынырнул из воспоминаний. Задумчиво вертя и подбрасывая жемчужину, он не сразу осознал, на что он смотрит. Уже изрядно уставший монах, сидя на разомлевшей самке, задом наперёд – массировал ей хвост, проводя от крупа в сторону кончика. Зелот не смел отвлекать занятого просмотром артефакта повелителя, а горянка, что видимо была старшей хмурилась, запрещая ему останавливаться. Дракона же находилась в прострации, мелко дрожа всем телом с каждым проходом гудящих от усталости рук человека. Одной лапой Анооши держалась за край купальни, вторая уходила куда-то в воду под её живот. Мужчина не знающий, что ему делать дальше, умоляюще глядел на владыку.

От такого зрелища злость на Саам погубившую, своими игрищами хорошего дракона быстро сошла на нет. Да и увиденное достаточно явно показало, что матриарх и так мастерица наказывать саму себя. Тиран собрался и выдал достаточно громкий, но максимально мягкий фырк носом у ушка посла. Буквально на грани простого выдоха. Анооши вздрогнула и просто загорелась вся целиком, осознав, что всё это время делала она, и что делали с ней.

Хозяин замка вылез из купальни, подав послу сильное полусложенное крыло.

– Нас сейчас оботрут и смажут маслом, госпожа. Не смущайтесь так. Я искренне рад, что вам понравилось, – голос его был мягок и ободряющ. Тиран умел быть обходительным. Конечно, не как восточники, но всё же – не из варановой ямы вылупился.

Самка осторожно ухватилась за предложенное крыло обеими лапами, оценив силу и сложение Аарко. Усилие от не самой лёгкой драконы было значительным, но мышцы крыла даже не задрожали. Было видно, что тиран ей сильно понравился. Что не мешало ей в её работе. На этот раз полненькие ножки, хоть и разнеженные водными ласками вынесли по ступенькам свою хозяйку без приключений. Самец отвёл гостью к тёплой колонке, где грели воду для купальни, усадив её на циновку перед ней и сев рядом. Зелоты принялись вытирать драконов и осматривать чешую на предмет болячек и сколов.

– Что ж. Я оценил представление, которое дала ваша госпожа, – мрачно начал тиран, отдавая послу жемчужину. Та поднесла её к своему колье, и она исчезла. – Минус семь самых сильных драконов клана. Достойный результат для той, кто ставит жизни драконов превыше всего.

Монахи протирали драконов, а зелотка неожиданно нежно нажав на мышцы правого крыла, заставила удивлённую дракону непроизвольно раскрыть его. Горянка достала мазь из горных трав и мумия и стала втирать её в, порванную недавним неудачным приземлением в кустарник, перепонку.

– И такое эмоциональное признание своей неудачи. – Аарко наблюдая за послом, продолжал размышления. – А так же такое грубое раскрытие своих методов разведки, мы ведь на грани войны, так? Или уже нет? Ваша певчая птичка никогда ничего не делает просто так. Что это, госпожа? Знак доверия к грубому варвару с Запада? Во всяком случае, это точно не глупость.

Анооши раскрыла левое крыло уже самостоятельно, тепло улыбнувшись горянке. Та, в отличие от дисциплинированных мужчин, блеснула белыми зубами в открытой улыбке и, найдя внизу перепонки еще дырок, принялась обмазывать их края.

– Госпожа не давала приказа как-то комментировать то, что вам передали. Она приказала передать.

– Полагаю, вы видели содержание артефакта?

Удивление посла было искренним.

– У нас как-то не принято совать нос в личную переписку. Это унижает в первую очередь смотрящего. Тем более в переписку королевской семьи, – взгляд Анооши был таким, будто она увидела на самце жирную кляксу. Ну да, чёрные драконы обычно такими моральными костылями не обременены. Извините, госпожа посол. Аарко фыркнул.

– Но, поверьте, как глас своей госпожи, в общих чертах я, разумеется, в курсе произошедшего. И полагаю, что – не только того, что было сохранено в артефакте. Я компетентна для дальнейшей беседы с господином тираном, иначе бы я не просила о ней, – Дракона Матриарха уже сложила крылья и отвесила поклон владыке чёрных драконов. Фанатики тем временем протирали свежевымытых драконов пихтовым маслом. Чешуя при этом меньше собирала грязи, была лучше защищена от паразитов и в принципе становилась податливей и чувствительней, не теряя броневых качеств. Скорее наоборот: длительный уход за ней позволял избегать разломов чешуин в бою, делая их более упругими и эластичными.

– Ладно, – согласился самец, – Зайдём с другой стороны. Что хочет от меня ваша синеглазая пагуба молоденьких мальчиков и старых опустившихся амбалов? Надо сказать, в последней ипостаси белая птичка мне прямо таки понравилась. Был в ней этакий огонь…

Губы Аарко тронула нарочито плотоядная улыбка. Дракона потускнела, и самец тут же пожалел о своей выходке. Всё же Анооши была ему симпатична. А после того как её закончили обрабатывать маслом пухленькая дракона стала выглядеть даже эффектно.

– Простите меня, Анооши, – голова хозяина крепости отвесила элегантный поклон в извинении. Тиран даже уши прижать не забыл, – это была очень грубая шутка.

– Всё в порядке. Просто… поверьте,… моя госпожа… глубоко скорбит о собственной неудаче… – что-то в ответе посла было такое, что заставляло Аарко насторожиться. Мысли появлялись разные. «Но подозрениями сыт не будешь, так что – продолжим» – подумал хозяин крепости.

– Вернёмся к теме.

– Матриарх предлагает вам… несколько расширить взаимное сотрудничество, кроме аренды мыса. Это смягчит наши пока ещё напряжённые отношения и возможно даст импульс к их развитию, – осторожно начала дракона.

– Интересно. И что же она предлагает?

– Вы были правы насчёт наших возможностей разведки. Фактически лично мне и не нужно было шпионить, – тонко улыбнулась тирану посол.

– Я прекрасно об этом осведомлён, – Аарко вернул такую же улыбку Анооши. Но женщина не смутившись, продолжала.

– Ваши достижения, каковы бы они не считались, опираются на них, – тут она кивнула на уставших людей, которые сели в углу и просто глазели на драконов. – Да, вы можете возражать, что вы могущественны сами по себе, но согласитесь, Владыка, вокруг вас полно таких племён, что живут «сами по себе».

Недавно подсмотренные воспоминания были тому хорошим примером.

– Я мог бы встать в позу, но я не глуп, посол. Пусть так. Продолжайте, пожалуйста.

– Матриарх предлагает основать ещё один монастырь. На юге хребта.

– Простите, что? – вот чего-чего, а вот драконьего патриарха с отвисшей челюстью Анооши видела впервые. В углу раздалось тихое людское хихиканье. Посол отметила, что личным слугам Аарко позволял гораздо больше, чем прочие драконы своим зелотам.

– Владычица Драхескара и Евлужии предлагает отобрать и отправить колонистов в предгорья южной части Алантура, – ехидно улыбнувшаяся самка стала, как несмышлёному маленькому дракончику менторским голосом озвучивать свою мысль. – Там будет основан новый монастырь Чёрного Дракона. Он будет отличаться идеологически, но базовый принцип останется тем же. За чёрными драконами будут так же ухаживать. И мы рассчитываем, что даже лучше.

Лучше бы она этого не говорила. Три ревнивых взгляда от зелотов испепеляли её на месте. В их глазах посол матриархата упала очень низко. Анооши с искренним извинением поглядела в их сторону, но твёрдо продолжила.

– Ваши монахи, чудесные люди, которые беззаветно вас любят. Я не хочу сказать, что их не ценят, особенно лично вы. Но не вам мне говорить о существующей тенденции с человеческим населением в вашем домене, Владыка…

Удивление Аарко прошло, тема была очень серьёзной, и он обратился во внимание, не смотря на то, что всё это звучало абсолютным безумием.

– Продолжайте.

– На юге есть плодородные долины. Монастырь будет не просто обслуживать себя, но и процветать. Не сразу, конечно, но начнёт приносить доход и что важнее – привлекать новых последователей чёрных драконов.

– Во-первых, я так понимаю, что эти новые зелоты будут принадлежать не мне, а Падшему Камню, потому что с югом хребта мои личные владения не граничат, – самец задумчиво выпустил колечко дыма из носа, поиграв маленьким огоньком во рту и затушив его языком.

– Ничто не мешает вам ассимилировать клан вождя Эхтеена. Он с радостью согласится стать обычным капитаном, если это поможет его драконам.

И это была правда. Старик был по-прежнему смертоносен, хоть и выглядел как ожившая мумия. И что важнее – с высоты бесчисленно прожитых лет гораздо лучше Аарко понимал, в какую пропасть идут чёрные драконы. Это был редкий из вождей, который добровольно дал вассальную присягу Аарко, игнорируя до этого не то что отца тирана, но даже его могущественного деда – Дэймооса. Самки и самцы из Падшего камня часто крутились вокруг Серой Крепости, беспокоя зелотов. Впрочем, лишённые собственных, гости крайне осторожно относились к фанатикам, чего нельзя было сказать о местных драконах. Хотя ревность к своим людям заставляла уже его драконов, медленно но – переосмысливать их традиционное пренебрежительное отношение к монахам.

Да… это возможно в теории. Но оставался второй немаловажный вопрос.

– Мило конечно, если забыть, что в тех краях живёт какой-то пустяшный клан, что заставил вашу госпожу так убиваться.

– Матриарх ничего не забывает, Владыка Аарко. Из двенадцати чемпионов её… появление… оставило клану только пять.

– Так-так. Любительница жизни и всего такого даёт мне благословление на геноцид моих же сородичей? – развеселился тиран.

– Верно. – Ответ посла был чёток, краток и холоден. Аарко перестал улыбаться. И задумался. Надолго. Анооши даже начала клевать носом, когда пришедший в себя самец извинился и высказал свое решение.

– В общем так. Мне нужно подумать самому. Но вам следует поговорить с верховными ламами в монастыре. И рассказать о вашей задумке. У нас как-то не принято спрашивать мнения у зелотов, но зато принято у меня лично. Ступайте к ним.

– Я не могу этого сделать, – кротко ответствовала самка. Тиран был неприятно удивлён. – Это совершенно не моя компетенция. Я уверена, что после моего ночного доклада в Величайшую Матриарх примет решение о высылке Высокой делегации в ваш монастырь.

– Очаровательно! Самое время для показухи! И как они, позвольте спросить, пролетят через все земли чёрных драконов? – раздражённо показал зубы Аарко.

– А это уже, наверное, не наши проблемы, могучий владыка, – ехидно улыбнулась Анооши. Улыбка это так же кольнула его память чем-то знакомым. – В конце концов, главными выгодоприобретателями будете именно Вы.

– Ага. Выгода получить потенциальный мятеж у своей южной границы, от своего самого сильного из вассалов. Вы ведь не будете отрицать, что люди, которых вы пришлёте, будут лояльны в первую очередь, нашей ангельской птичке?

На последнюю фразу уголки губ чёрной драконы на секунду дёрнулись вверх.

– Разумеется. Это долгосрочное вложение в наши же межгосударственные отношения, – посол закатила глаза, невинно улыбаясь.

– Ха-ха!.. Ха. – Аарко, однако, принял решение.

– Кровь свою я дать не могу, вы, я думаю, понимаете.

– Разумеется, Владыка, да и я бы отказалась сама. Подобная ответственность – не по моему статусу. – Самец впервые видел пухлую дракону немного испуганной.

– Хм.… Значит… – тут самец скептически осмотрел свои когти и, выбрав один из пальцев на левой лапе, тончайшим ледяным потоком из правой – отсёк коготь на нём, не задев пульпу. Тем же ледяным клинком немного заровнял края у остатка на лапе. Отрезанный чёрный коготь с серебряными узорами на нём отправился к послу.

– Это, думаю, подойдёт. Передадите своим… «делегатам». Учтите, если их эскорт будет слишком большим, я не гарантирую вам отсутствия стычек. Пусть избегают полета над территориями, не являющимися моими вассальными. Надеюсь, не стоит напоминать лишний раз, что любой объект, не являющийся драконом, будет считаться в этих землях однозначно враждебным.

Вряд ли бы Саам пошла на столь грубый шаг, но откровенно говоря, сложная машинерия Драхескара пугала тирана. Сражаться с громадными драконьими дирижаблями совершенно не хотелось. Чёрный патриарх по возможности избегал сражений с противником, о котором знал мало. Дуэль с Икииром лишь укрепила его в правильности подобного подхода.

Аарко изящно повел хвостом медленно справа налево, показывая, что аудиенция окончена.

– Я обязательно доведу это до сведения в Величайшую. Посол встала и поклонилась, немного разведя такие теперь ухоженные крылья, и с благодарностью посмотрела на фанатиков Аарко. Те, хоть и сильно обиженные на её слова, всё же улыбнулись в ответ. Хозяин крепости вывел её на балкон, где дракона взяв ножками небольшой разбег, оторвалась от земли и, энергично работая крыльями, принялась спускаться ниже. Под крепостью была небольшая пещера, выделенная для посольства, куда и отправилась Анооши.

Чёрный дракон сел, облокотившись передними лапами о каменный борт балкона и глядя в прохладное ночное небо. Горянка, завёрнутая в шерстяную бурку, оббитую чёрной чешуёй, вынесла ему драконий фужер с вином, держа его двумя руками.

– Благодарю, Нина. Что скажешь про посла? – Тиран, не оборачиваясь, взял бокал, сделал первый глоток и опустил вниз крыло. Женщина ловко забралась по нему и улеглась на спине. Чёрный дракон поднял крылья и теперь обнаружить, что на нём кто-то есть, стало возможно, лишь только находясь в упор.

– Бестолковая. Суматошная. Добрая. Не похожая на нас, – тихо послышалось со спины. Гладкие женские руки медленно проводили по большой шее с обеих сторон. Дракон сделал ещё глоток.

– У меня есть основание думать, что эта была не аудиенция, а разговор троих. Если не больше. От этих чёртовых псиоников можно ждать любых фокусов, – проворчал Аарко.

– Мы не обнаружили ничего необычного.

– Я бы очень удивился обратному, Нина, – хохотнул владыка, – но я не обвиняю тебя. Просто имел ранее, такое себе удовольствие, встречаться с восточниками.

– Я лишь ваша жалкая рабыня, владыка, – Самец почувствовал, что укрытая крыльями горянка уткнулась лицом в место между крыльями. Очень чувствительное, в обычной ситуации предназначенное для драконьих мордочек. По большому телу прошла непроизвольная дрожь и он, отставив фужер на перила балкона, потянулся, выгнув спину дугой. Женский голос за его шеей закончил мысль. – Но за то время, что она тут, мы не увидели в чужачке желания навредить нам.

– Но я не вижу и причин помогать мне. – Патриарх был задумчив. Он снова почувствовал, что уставшая женщина нежно и сонно водит из стороны в сторону лицом и понял, что надо уже идти спать. Он встал и осторожно понёс заснувшую на нём драконью монахиню в тёплые глубины крепости. День был слишком богат на события, и будущее обещало быть не менее крутым, чем Серые Пики. А здоровый сон, как известно – лучший друг любого дракона.

5. Река Пустоты

Стояло раннее утро. У дворцового причала ждала личная гондола матриарха. Саам с плохо скрываемым волнением и наполовину опущенными ушками уже в третий раз инструктировала лесного дракона. Ююм-Дова тихонько улыбался, покорно слушая супругу. Чуть в стороне стоял Икиир с Ооксией. Их шеи были переплетены, золотые крылья укрывали обоих драконов. У него так же был собственный разговор к королевской телохранительнице. Рядом с ними стоял смущённый Скоонджа уже в полной броне гвардейца Драхескара, при полной экипировке. Рядом шмыгала носом зарёванная Икииса. Мать категорически отказалась отпускать младшую дочь в поход. Попытка заручиться поддержкой отца, что сейчас ворковал с берсеркершей, ни к чему не привела. Теперь инфанте оставалось лишь хлюпать носом и несчастно хлопать своими большими глазами глядя на мнущегося чёрного няня.

Лесной дракончик ещё не попадал в ситуации, когда ему приходилось успокаивать королеву. Обычно всё было с точностью наоборот: чувствительного принца успокаивала Саам. Но не сегодня. Уже не смущаясь ни самой самке, ни её размеров, Ююм-Дова, гладил её шею, спину, перьями крыльев нежно протирал ей влажные глаза и носом терся о её нос. Матриарх читающая своего маленького мужа, как открытую книгу, разумом понимала, что он готов к путешествию гораздо больше чем кто-либо ещё. Но сердце упрямо пыталось придумать тысячу причин, отменить очередную её собственную авантюру. Потеря молодого дракона, который так и не стал её супругом, была ещё слишком свежа в памяти. Погибший сын вождя, даже не имевший своего имени в том проклятом выродившемся клане, явно заслуживал лучшей доли.

С Ооксией Саам говорила вчера. Сегодня она не решилась даже подходить близко к чёрной драконе опасаясь заразить её, к сожалению, пока ещё не совсем здоровую психику, своей тревогой, оставив все последние инструкции перед походом на отца будущего ребёнка воительницы. Скоонджу, хоть он был слишком молод, матриарх отправляла по нескольким причинам, которые не озвучивала. Королева умела закрывать своё сознание лучше любого из известных псиоников. И умела закрывать в других то, что считала необходимым. Хмурый внимательный замкнутый парень подходил для этого идеально.

Фаацин не мог присутствовать и пожелал лёгких ветров всем вчера вечером, мрачно пошутив, что у отряда из двух детей и великого чемпиона драконов, несомненно, будут незабываемые приключения. За что, нервно смеющийся гигант немедленно получил весьма болезненный укус в основание крыла от бывшей как на иголках, королевы. Второй муж рвался составить компанию Третьему, но это было невозможно. Красный владыка нужен был в стране, кроме всего прочего для помощи Матриарху в реализации ещё одного, даже более безумного плана.

Наконец взяв волю в кулак, Саам объявила, что время на прощание вышло. Пернатая самка, взяв крыльями голову, не ожидавшего этого Ююм-Довы, нежно поцеловала мальчика в губы. Тот коротко вздохнул от неожиданности но, приоткрыв рот, неловко ответил своей жене. Их ментальные объятия получились гораздо теснее, чем довольно скромно выглядящий прощальный поцелуй. Лесной дракончик осознал, как ему будет не хватать своей мудрой и чуткой супруги, по сути, сейчас, скорее бывшей ему матерью, а не женой. И он сделал свой первый подвиг ещё в самом начале непростого похода – смог перебороть могучую Саам и властно своей волей успокоить свою самку. Их поцелуй в результате несколько затянулся и когда они влажно разъединились, у обоих на мордочках были одинаковые странные, но довольные улыбки.

Икиир аккуратно и глубоко целовал Ооксию. Несмотря на то, что рот боевой самки был перекорёжен, золотому мужу матриарха не составляло никакой сложности ласкать свою телохранительницу. Та была на седьмом небе от счастья. Сильнейшая чёрная самка известного мира была собрана и готова защищать тех, кто ей был дорог и быть проводником в землях своей неласковой родины. Золотой дракон, в отличие от Саам, был внешне более спокоен. Он буквально собирал сознание и душу Ооксии по кусочкам долгие годы и был уверен в том, что она справится. Что не мешало кончику его хвоста, размеренно бить по площадке воздушного пирса.

Скоонджа же совершенно потеряно посмотрев на заплаканную кремовую девочку, механически, но с годами отработанным изяществом, поклонился глубже, чем требовалось этикетом, развернулся и направился на борт гондолы.

– ВОТ И ОСТАВАЙСЯ ТАМ, БОЛВАН ЧЁРНЫЙ! ТЕБЕ ТАМ БУДЕТ ЛУЧШЕ! – выпалила инфанта и мощно всхлипнула, роняя горькие слёзы из зелёных глаз. Молодой чёрный самец остановился. Повернул голову назад. Выражение его обычно бесстрастной мордочки было невозможно однозначно охарактеризовать. В течение пары секунд его жёлтые глаза смотрели в злые зелёные и мокрые. Потом юноша развернулся, решительно подошёл к опешившей девочке, поднял её на передние лапы, ловко и нежно провёл своей правой стороной носа по левой стороне её носика. Потом, с властным усилием, ласково сделал это уже для правой стороны носика девочки. Икииса ахнула, пернатые ушки её пошли в разлёт, глаза затянула подволока. Тонкая улыбка пробилась через вечную маску вежливости дракона-няньки, он аккуратно посадил девочку обратно на пирс и ушёл в гондолу, уже не оборачиваясь. Горящая везде, где только можно драконья принцесса осталась сидеть, где посадили.

Гондола отчалила. Путешественники провожали взглядом пирс, где крепко обняв друг друга, стояли два дракона – золотой и белый, так же с волнением провожающие их взглядами. Бежевая Икииса сидела между родителями и неистово махала передними лапками, стараясь выглядеть на удаляющемся дирижабле чёрного няня.

Ююм-Дова задумался. Супруга поручила ему несколько важных заданий, и посвятила его частично в детали куда более опасного плана, который как он полагал, не знал ещё даже Икиир. И зная Первого мужа матриарха, лесной дракон был уверен, что ему сильно не понравится идея их общей супруги. Свои инструкции получила и Ооксия и, как ни странно – Скоонджа. Мальчик не был посвящён в детали, но полагал, что роль молодого чёрного самца заключается не только подстраховке контроля над берсеркершей, если вдруг с самим Ююм-Довой что-то случится.

Рядом тихо лежала большая чёрная дракона, не мешая своему принцу думать. Вчера в логове, Саам нервничала настолько, что впервые самой воительнице пришлось неуклюже успокаивать королеву. Как ни странно у неё получилось и певчая дракона, наконец, оставила в покое несчастные перья на крыльях, что нервно выдёргивала. После её ухода Ооксия собрала их и положила под своё яйцо. На удачу. За своё гнездо она не волновалась. Свирепая Маатафлер была хоть и стара, но очень могуча, хитра и прозорлива, великолепно знала все возможности инкубатора и имела право командовать всей гвардией Дворца в обход всех капитанов. Таких же фанатичных нянек подбирала себе в помощники. Один из них сейчас задумчиво лежал с левой стороны от неё.

Скоонджа был слишком молод, но достаточно хорошо обучен. Формально он не мог бы стать гвардейцем Драхескара в силу юного возраста, но ответственность быть драконьим нянем заставила его проходить военное обучение наравне со взрослыми драконами. Икиир не даровал Ооксии чин, поскольку она ещё не была полностью дееспособна, но недвусмысленно указал молодому гвардейцу, что большая боевая самка – его командир. Исключая случаи, когда она может потерять контроль над собой, либо уже его потеряла. Определять отношения между лесным драконом и бронированной берсеркершей золотой дракон, разумеется, не стал. Она просто была продолжением робкого лесного мальчика, что делало её душу – счастливой, а сознание – ясным. Сам Скоонджа, в отличие от Икиисы, лесного принца воспринимал нормально. Эти два, довольно похожих друг на друга интроверта, уважали в каждом умение без лишних слов решать проблемы, аналитический ум и умение читать чувства других драконов. Чёрный нянь довольно часто работал бок о бок с обоими мужьями матриарха, ухаживая и за Ооксией и за её гнездом.

Почти весь день драконий транспорт берёг силы путешественников перевозя их на своем борту через всю страну к северо-западной границе Драхескара в первый пункт их путешествия – Солнечную Долину. В которой на красной скале, что была на краю усеянной деревнями и полями местности, была система пещер, принадлежащая нескольким поколениям вождей племени Танцующего Пламени. А иногда – даже владык красных драконов. В настоящее время богатыми пахотными землями Сол-Сола с этой самой скалы правила дочь матриарха, Самфаана.

Королевская гондола проплывала мимо лоскутов полей засеянных пшеницей, люцерной для скота и чем-то фиолетовым. Маленьких аккуратных деревенек, и пещерных посёлков у подножий бесконечных гор, что покрывали почти весь материк Драага, вокруг которых как грибы-трутовики торчали залитые водой рисовые поля. Сол-Сол был землёй полуросликов, что признав в древности власть красных драконов, упорно и терпеливо приводили и себя и их к процветанию и богатству. Дочь же Фаацина, он сам когда-то, а до них – его отец и бабка, в свою очередь защищали маленький предприимчивый народ, не душа его поборами и строго следили за порядком и соблюдением законов и обычаев. В том числе – и самих полуросликов. Красные драконы кроме любви к накопительству отличались вниманием к деталям и педантичностью, и порядки своих маленьких протеже знали назубок. Это было наверно одно из самых плодотворных сожительств драконов с другими расами. В долинах Сол-Сола жили крестьяне и торговцы, а в горах вокруг располагались сторожевые посты бурых высокогорных драконов и жилые посёлки красных драконов клана Танцующего Пламени. Воинов-полуросликов в Сол-Соле не было. Драконы никогда не давали свое население в обиду и нужды в рекрутах не возникало.

Их дирижабль, наконец, подплыл к пирсу, выбитому в массиве красной породы Скалы Вождя. Пришлось ждать очереди – разгружался другой, торговый дирижабль с Евлужии, привёзший тонны морепродуктов, сахара, ткани и каучука для племени. К сожалению, на их собственной, хоть и не большой, гондоле так же были грузы из Величайшей и просто улететь в природную крепость, бросив корабль они не могли. Зато путешественники могли понаблюдать какое-то время на столичное поселение Самфааны сверху. Весь верх скалы был срезан в ровный причал для дирижаблей. Он был не сильно меньше того с которого они начали своё путешествие, но разгружаемый торговый корабль просто подавлял своими раблезианскими размерами, заняв собой почти весь причал. У него было аж шесть шаров параллельной генерации, вместо обычных даже для военных кораблей – трёх. Вместо обычных мачт шары были установлены прямо в корпус, лишь с необходимыми для нормальной работы отступами, как это делалось на военных драхескарских машинах. У белой изящной, как игрушка прогулочной гондолы Саам, с которой пришельцы обозревали Солнечную Долину, были не менее изящные три мачты под каждый из шаров.

Солнышко уходило на закат, освещая пёструю долину и поджигая красную резиденцию дочери Фаацина просто в огненные цвета. Разгрузка монстра внизу грозила затянуться надолго, как вдруг на гондоле появилась сама правительница. Несмотря на то, что личный транспорт матриарха был защищён от чужой телепортации, всё трое изрядно струхнули. Телепортация в принципе была довольно редким навыком. Особенно среди драконов. Впрочем, по старшей дочери Саам и Фаацина было видно, что она – суть лучших качеств королевской пары. Большая очень сильная самка со средним зерном чешуи, гордо посаженной длинной и крепкой шеей с жёлтыми глазами отца, смотрящими томно и уверенно, и роскошным красным оперением на больших сильных крыльях.

Ююм-Дова непроизвольно покраснел, глядя в прищуренные глаза хозяйки этих земель, что смотрели на него столь знакомым взглядом. У него было ощущение, что он смотрит в глаза собственной супруги. Ооксия покосившись на мальчика, недовольно и ревниво рыкнула, впрочем – очень тихо. Глупости тут были недопустимы. Это ей внушал Икиир, Саам и она сама себе. Всё только ради её мальчика.

Ошарашенный эффектной и необычной красной самкой, Скоонджа очень низко поклонился, разведя крылья. Таких дракон он никогда не видел. Самфаана была больше собственной матери раза в полтора, сохранив её красоту, хоть и растеряв немного в грации.

– Мир вам, дорогие мои! – Я есть Самфаана, и я рада видеть вас тут. – Она волей подтянула пискнувшего Третьего мужа матриарха и спрятала его полностью в пернатых объятиях. На всякий случай мальчик тут же внушил телохранительнице не вмешиваться. Берсеркерша легонько дёрнулась, но уже и сама поняла, что всё хорошо. Более того – тискать своего ооту Самфаана могла сколько угодно по праву.

Ююм-Дова смеялся, пытаясь высвободиться из таких ласковых и не стесняющих особо, но очень цепких объятий сильной драконы. Он был в Сол-Соле несколько раз, равно как и конкубина племени Танцующего Пламени достаточно часто была в морской столице. Самфаана растаяла с первого взгляда, как увидела его, и охотно играла с ним, как с равным. В действительности, подросток, на кого с рождения свалились взрослые, и зачастую – жестокие обязанности, был рад такому отношению и охотно резвился с той, кто, по сути, стала ему старшей сестрой.

Владычица опустила морду в крылья и фыркнула в барахтающегося лесного дракона вызвав очередной взрыв хохота. Ооксия до этого видела красную дочь Матриарха только издали. Здесь она была впервые, а балы с её внешностью и ангельским характером она, разумеется, не посещала. Но чувствуя эмоции своего Ююм-Довы – твёрдо записала эту необычную большую самку в свои союзники. Самфаана почувствовала это и обратила свой улыбающийся взор на нервно топчущуюся на месте большую уродливую чёрную дракону, что смотрелась в этом царстве тёплых огненных и солнечных красок мрачно и неуместно. Красные глаза Ооксии встретили янтарный взгляд конкубины, и воительница медленно и низко поклонилась ей, опустив шею но, не отводя горящий внутренним огнём взгляд. Взор Самфааны стал нежным и понимающим, уверяя в любви к мальчику и в отсутствии каких-либо претензий на него. Загоревшаяся аж до шеи чёрная самка, робко улыбнулась, и с этого момента в отношениях между двумя очень сильными женщинами воцарился прочный мир.

Наконец хозяйка долины прекратила баловаться и отпустила полностью взъерошенного и распаренного мальчика, и с низким грудным урчанием копируя собственного отца, приводила его в порядок, как маленького. Ююм-Дова спокойно принимал все касания взрослой падчерицы, подтверждая для чёрной телохранительницы высокий уровень доверия к красной самке. Оставив мужа матери в покое, Самфаана, наконец, обратила свой оценивающий взор на чёрного драконьего няня. Скоонджа никогда не видел ранее Владычицы красных драконов, но осознал, что шерстит его разум она не хуже чем мать. И далеко не так аккуратно как Саам. Впрочем, это было её право. Чёрный юноша покорно склонился, но в сердце его кольнуло, он уже отвык от такого обращения, хотя вежливая маска идеально отработанная за годы дворцовой службы, по прежнему верно служила своему хозяину. И вздрогнул, почувствовав мягкий ворох красных перьев вокруг себя, нежный поцелуй в лоб и, подняв голову, увидел два больших янтарных глаза с прищуром, что так невинно и одновременно – виновато, смотрели на него сверху вниз. Выглядело это настолько комично, что тут Скоонджа не выдержал и насмешливо фыркнул, глядя в эти шкодные очи. И теперь понял реакцию Ююм-Довы на эту женщину: он видит перед собой друга. Большая красавица ободряюще улыбнулась в ответ и, отпустив последнего гостя из объятий, вернулась к роли конкубины племени.

Она приказала команде гондолы облететь скалу и сесть у терминала, где перегружались наземные повозки. Гвардейцы, послушно маневрируя, посадили аппарат в означенное место, благо площадка была свободная. Из ворот выкатилось штук шесть крикливых полуросликов и за ними степенно вышла пара драконов – крупная бурая, покрытая шерстью, самка и красный чешуйчатый самец чуть поменьше. У драконы на рогах было два зеленоватых браслета, у дракона такой же по стилю, на передней правой лапе. То есть принимать груз вышла супружеская пара. Ююм-Дова забрал Ооксию – помогать в разгрузке, и временно освободил Скоонджу, велев не улетать далеко от красной резиденции и вернуться в скалу с заходом солнца.

Молодой чёрный нянь нерешительно посмотрел на тут же забывших про него драконов, поглощённых рутинными делами и взлетел, медленно набирая высоту и вертя головой во все стороны. Вокруг красной скалы драконов, которую терпеливые полурослики обработали настолько, что она уже походила на огромный замок, а не природное образование, образовался целый город. С высоты полёта Скоонджи множество двух и трёхэтажных зданий без единого острого угла, что располагались ровными рядами, напоминали кольца проклюнувшихся грибов вокруг большого неровного пня. Ноздри юноши затрепетали: внизу жарили баранину. Сглотнув слюну, он наполовину сложил крылья, планируя к источнику запаха. Им оказался маленький базар, где хоть и торговали в основном полурослики, но были и широкие дорожки и места для драконов. Хотя в основном для дракониц. Местные красные и бурые девушки были очень падки на яркие украшения, как заметил Скоонджа. На южной оконечности Драаги больше любили рядиться в красивые одежды. У столичного побережья самки носили только минимум украшений и весьма тщательно их подбирали. А ещё дальше – евлужианки носили исключительно себя, прекрасных. Образ маленькой упрямой Икиисы с её пернатыми ушками цвета сгущёнки, вызвал энергичный фырк из носа и прилив тепла в груди.

Источником ароматного запаха служил большой мангал, где хозяйничали два юрких лесных подростка чуть младше, чем чёрный дракон. Скоонджа вежливо кивнул своей дежурной улыбкой бойким торговцам и достал из нагрудного кармана родиевую шестёрку, насильно вручённую ему Саам перед вылетом, вопросительно поглядев на парней. Те ухмыльнулись и попросили господина гвардейца разменять хотя бы на пятёрик. Бараны конечно у них хороши, но такой выручки не наберётся даже за неделю. Столичный дракон смутился и нервно запустил в нагрудную сумку лапу и выудив оттуда два золотых четвёрика. Один из лесных незло ухмыльнувшись, взял одну крупную и квадратную драконью монету, ловко завернув в хрустящую бумагу барашка стянув его с мангала, перед этим посыпав его горными специями, и вместе с одним серебряным треугольником отдал покупателю. Его напарник укладывал на освободившееся место на мангале следующего.

Усевшись на большой скамейке, юноша приступил к трапезе, ненавязчиво посматривая на ловких дракончиков. Чуть дальше мангала стоял фургон, где виднелась спина еще одного лесного взрослого, который очевидно и был хозяином или хозяйкой уличного бизнеса. Внимательный чёрный углядел в ушках по несколько крупных белых жемчужин, то есть всё же – хозяйка. Скоонджа подумал, что всего лишь четыреста лет назад он бы сюда мог попасть исключительно пленником. И ел бы не баранов, а таких вот весёлых и нагловатых продавцов. Он вздохнул. Время для драконов бежало слишком быстро. Впрочем, и вспоминать свое невесёлое детство в родном Алантуре, чёрный дракон не собирался. Хотя и согласился на просьбу матриарха посетить его снова. И не только на это. Сердце в груди сжалось, губы на секунду скривились, но усилием Скоонджа выбросил всё из головы и переключил своё внимание на поглощение остатков мясного угощения. Наконец юный гвардеец встал, выкинул бумажку в мусорный бак больше по размерам напоминающий бочку и подошел к питьевому фонтану и, встав на задние лапы, помыл в чаше лапы. Потом, взяв посеребрённую изнутри кружку, прикованную цепочкой к основанию чаши, в которой чувствовалась водная магия и, набрав воды из струи, которая текла из мраморной пасти хищного единорога – налил себе воды, чтобы утолить жажду.

Поужинав, юноша пешком немного побродил по базару, наткнувшись на необъятную по габаритам розовую дракону с большими зелёными глазами, просто источающими оптимизм, что торговала волшебными амулетами, талисманами и просто зачарованными забавными безделушками – купил для Икиисы солнечный шар. Если игрушку потрясти в ней начинали летать бабочки и мотыльки из света. Псионики, вроде драхескарской принцессы могли даже менять их вид на то, что захочется. А он – чёрный дракон, будучи чувствительным к хаосу стихийной магии, мог заставить шар светиться очень долго, подзаряжая его, и фактически превращая его в небольшой ночник.

Напоследок Скоонджа посмотрел летнее представление актёров гильдии Трубадуров гастролирующих в Сол-Соле. Для самых маленьких полуросликов показывали сказочные истории драконы Аноом. Парень прищурился, утратив нить повествования на сцене, вспоминая, насколько поучительной стала жизнь и смерть его знаменитого сородича. Давным-давно сказочница была чёрной драконицей, которую за независимые взгляды изгнали в земли Тарабара. Как это ни странно, она смогла заслужить любовь и доверие пестрого по видам, расам и убеждениям народа большой страны, сильно повлияв на культуру тарабарцев и их соседей, сделав их во многом куда более терпимыми к могучим соседям живущим в горах. Она создала множество историй для детей, была прекрасным воспитателем и учителем. К сожалению, в олигархии Тарабара всегда хватало и бездушных властителей, и однажды Аноом была убита по заказу, одним из паладинов ордена Света. Её убийство возмутило все младшие расы без исключения, в самом Тарабаре произошёл очередной дворцовый переворот, а так же цепь других, незначительных с точки зрения драконов, событий. Что стало значимо, так это то, что после печального инцидента тарабарцы стали относится к драконам гораздо спокойнее. В частности местные комесы в предгорьях принялись нанимать красных и бурых драконов, для защиты от регулярных нападений чёрных и зелёных. А уже после официального налаживания уже при Саам, торговых связей, что сильно пополняло мошны олигархов, (и не в меньшей степени – казну Драхескара,) Тарабар стал единственной страной с удовольствием нанимающих себе красных и бурых драконов – как и умелых мастеров, так и могучих воинов. Высоким же драконам: певчим, лесным, золотым, водным и их разнообразным метисам – наёмничать было не комильфо. Чёрные же обычно всё решали силой и без чьей-либо поддержки. Зелёные избегали постороннего внимания, мирно живя на своих болотах, но в случае нужды помогали чёрным соседям. Тем, что ещё не одичали полностью. Были, конечно, среди черных драконов, и исключения, вроде патриарха чёрных драконов Аарко, но тиран контролировал, так или иначе, по самым оптимистичным прикидкам, лишь половину племён. Да и как помнил Скоонджа, отношение ко всем гуманоидам на его родине всегда было пренебрежительным. Это – в лучшем случае. Обычно – как к закуске. Даже своих зелотов драконы тирана скорее терпели, чем любили….

Тем временем заходящее солнце уже цеплялось за горные вершины, и юноша покинул летний театр. Отойдя на достаточное чтобы никому не мешать на земле, расстояние – взлетел и взял курс на природный замок красной владычицы. Скоонджа решил сразу лететь к главному входу в замок. У него он вежливо поинтересовался у стражи, где можно найти членов королевской семьи с телохранительницей. Те не знали наверняка, но предположили, что ужинают внизу и пояснили, как пролететь дальше через холл и большой зал и пройти пешком на нижний этаж. Поблагодарив, чёрный нянь развернул крылья и последовал указаниям красных драконов. Однако спускаться ему не пришлось. У тронного камня, разумеется – красного, но конечно не из обычной скальной породы, а из тавескарского красного гранита, он увидел тех, кого искал. Ююм-Дова с очень серьёзным видом разговаривал с двумя бурыми драконами. Самфаана так же беседовала в сторонке с несколькими красными, так же без обычной улыбки. Рядом с юным лесным королём, свернувшись, спала Ооксия. Это было очень странно, учитывая, насколько ревниво относилась к охране Ююм-Довы его взрослая подруга. Скоонджа пришёл к выводу, что это было сделано намерено. Супругом Матриарха или её дочерью, дабы не перегружать голову берсеркерши лишней информацией, которая, как учат мудрецы – лишь множит скорбь нашу.

Он подлетел поближе, но так чтобы не слышать сути бесед, которые судя по его мирно спящему сородичу, таки были приватными. Но увидев его, и хозяйка земель этих и её царственный гость, завершили свои разговоры и стали прощаться с драконами. Отпустив посетителей, что неспешно полетели к выходу, Самфаана подлетела к Ююм-Дове, который поцеловав спящую Ооксию в темечко между рогов, разбудил её. Та сонно открыла глаза, тут же криво улыбнувшись, увидев знакомую зелёную мордочку. С её перекорёженным ртом по-другому и не получалось. Большая чёрная самка тихо радовалась пробуждению без кошмаров. Ююм-Дова если был рядом, то тщательно оберегал обычно изнуряющий сон воительницы. Скоонджа, наконец, подлетев к ним, решил, что и усыпил свою телохранительницу сам маленький муж Матриарха. Чёрный нянь не был псиоником, но зато много лет ухаживал за драконами. За молодняком в основном, но и за Ооксией в том числе. Тоже в каком-то смысле птенец. И поведение большой чёрной самки читал неплохо.

– Предлагаю вам поужинать и укладываться спать, дорогие мои, – сказала Самфаана, хитро прищуриваясь, – а то завтра вам крыльями работать, мамину гондолу я же маме верну, вдруг она захочет с Икииром уединиться подальше от мирской суеты?

– Если именно они захотят, то вместе прекрасно перенесутся и без яхты куда угодно, Фаня! – фыркнул мальчик.

– Сразу видно, что мал ты и глуп ещё, о, юный король, – скорчив умное выражение мордочки, преувеличенно надзирательным тоном, загундела красная дракона, передразнивая Икиира. – Ведь только в небе среди пушистых облаков раскрываются наши сердца и души!

– Вот именно, что я твой король, Фаня! Так что веди себя, как подобает! – засмеялся Ююм-Дова. Чёрные драконы с удивлением смотрели на свободное общение и смех обычно очень неуверенного и тихого лесного дракона. Даже рядом со своей телохранительницей он был более сдержан. Внешне. Ооксия легонько покраснела. Что почувствовал уже Ююм-Дова и тоже покраснел. Разумеется, всё это не прошло мимо такого сильного псионика как Самфаана:

– Та-а-ак!.. Чую я, что что-то лишнее у вас раскрывается, сладкая парочка. Всё – марш вниз, на ужин!

Хозяйка замка повела гостей, вниз попутно ухватив за ушко мальчика и что-то ему ехидно прошептала. У бедняги потеплела даже шея, и он попытался укусить конкубину, которая с хихиканьем грациозно увернулась. Ооксия не услышала о чём речь но, чувствуя смятение подростка, осуждающе покосилась на эту большую красную девочку, валяющую дурака, и от души радующуюся своим редким гостям. Скоонджа вежливо улыбался, стараясь как обычно быть максимально незаметным.

Чёрный драконий нянь был удивлённым и объевшимся. Он никогда не ел столько не мясных блюд, да ещё и с таким удовольствием. Его уважение к этим весёлым, как их правительница, лилипутам поднялось очень высоко. Полурослики умели и любили готовить, причём в условиях высокогорья, где к скоту относились бережно, основной упор был на растительные продукты и молоко, преимущественно – козье. Подсадив на последнее за много поколений и всех местных драконов. В долинах драконы предпочитали баранину, а коз трогали лишь в крайне редких случаях, держа их ради молока. У каждого крылатого поста были свои отары мекающих и блеющих существ. Взрослый дракон запросто мог за день выдуть и двадцать литров сладкой жидкости – дай только дорваться. Нередки были забавные картины, когда маленькие женщины в своих традиционных передничках, гоняют посохами в три своих роста, смущённо удирающих от гневных полурослиц, могущих зверей. О чём поведала ему Самфаана: «Ибо нефиг воровать ведёрки со свежим молоком!»

Баранину же, маленький народ приручил жарить со специями, даже обычно предпочитающих парное мясо, гигантов. Да и в целом: по манерам, украшениям и даже речи местные драконы сильно напоминали тех, кого они берегли. Однако полурослики никак не участвовали в личной жизни своих защитников. В этом отношении драконы Самфааны были типичными драхескарцами, ухаживающие друг за другом самостоятельно. Но как полагал Скоонджа, это было связано в основном не из-за идеологических соображений. Красные и их родственники – бурые драконы, всегда были очень практичными существами и тараканы в головах не являлись для них чем-то таким важным. А скорее с тем, что полурослики были слишком малы в размерах, чтобы реально как-то ухаживать за драконами. Впрочем, как он понял конкубину, она, сама воспитанная в Величайшей, придерживалась взглядов своей матери и золотого отчима о важности ухода самими драконами друг за другом, для укрепления социальных связей, знания о самих себе и понимания всех других видов их древней расы. Самфаана задала несколько вопросов о, легендарных и возбуждающих нездоровое любопытство у восточных драконов, зелотах родного племени тирана чёрных, что ухаживали за местными драконами. Тот, извинившись, что давно не был на родине, вежливо отвечал, лишь так, как помнил. Он заметил, что Ююм-Дова никак не прореагировал на довольно интересную тему. Впрочем, он, во-первых – кормил с лап абсолютно счастливую этим чёрную воительницу. Во вторых – как, не без оснований, полагал юноша, мальчик, будучи мужем Матриарха, вероятно располагал куда как более обширной и актуальной информацией на эту тему. Что больше заинтриговало чёрного дракона – так это сами очень выверенные вопросы хозяйки скалы. Было ощущение, что Самфаана пытается донести до него какую-то мысль, но он пока не понимал какую. Причём не внушением, что она могла сделать с лёгкостью. А значит – не привлекая внимания юного отчима. На досуге он подумает над этим.

Время ужина заканчивалось. И гостей повели спать. Юношу завели в его тёплую комнату, где над небольшим, горящим по-домашнему уютно, камином висело древнее полированное драконье копьё. Вымотанный до смерти Скоонджа, покорно дал себя раздеть небольшой юркой болотной драконе в униформе горничной, с нежным и томным взглядом в янтарных глазах. Он, едва сложив крылья, заснул на круглом мягком лежбище почти сразу. Последнее, что он запомнил, это как его заботливо укрыли одеялом. Тем временем другая горничная, на этот раз – покрытая бурым мехом, растерянно смотрела, хлопая длинными ресницами, на насупившуюся большую чёрную самку. Та отказывалась идти в гостевую комнату без своего короля. Ююм-Дова на секунду растерялся. Но извинился перед девушкой, попросив оставить их вместе. Та была шокирована, но перечить не стала, сконфуженно пригласив обоих в гостевые покои. Вспыхнувшую горничную сразу отпустили, и она выпорхнула от них с облегчением, тихо закрыв за собой дверь. В обычной обстановке мальчик не стал бы баловать Ооксию, твёрдо приручая её к тому, что у него так же есть потребность быть одному. Но ситуация требовала полного контроля над берсеркершей, и лесной дракон принял решение не рисковать понапрасну психикой своей взрослой подруги. А совсем не глупая и всё это прекрасно понимающая чёрная самка, теперь очень довольная укладывалась бронированным кольцом в уютную круглую кровать, оставляя место в середине для своего маленького владыки. Ююм-Дова обречённо фыркнул, с мягким укором посмотрев в эти, показушно-наивные светящиеся красным светом, глаза на жуткой порубленной морде, не выдержал и рассмеялся, нырнув в нежные объятия драконы. Уставший, он заснул довольно быстро, не забыв воздвигнуть маяк на разум драконы, для предотвращения скатывания воительницы в иссушающие её сознание кошмары. Ооксия какое-то время разглядывала маленького спящего лесного дракона с шевелящимися во сне ушками, в объятиях её монструозного тела, увлажнившимися глазами. После положила голову, полностью тем самым замыкая своё туловище вокруг мальчика, и так же погрузилась в беспокойный сон.

Утром гостей разбудили уже знакомые им горничные по их же вечерней просьбе. В лапах у них были тазики щётки и полотенца, а так же сложное по составу драхескарское масло для чешуи. Зелёная горничная Скоонджи аккуратно протирала гостя мокрым полотенцем, болтая на отвлечённые утренние темы. Тот, давно уже привычный к дворцовой жизни относился к этому спокойно. Зато Лифтеейл, как звали девушку, с подозрительным блеском в глазах, жадно осматривала удивительного в этих краях ладного молодого самца чёрного дракона. Выглядела болотная дракона очень даже ничего и при наличие времени Скоонджа даже был бы не против удовлетворить её любопытство полностью. В Величайшей у него не было серьёзных романов, но будучи чёрным драконом, женским вниманием он не обделялся, иногда проводя досуг то с одной, то с другой столичной самкой. Ну, не считая этой пернатой малявки, что упрямо пыталась его то соблазнить, то как-то вывести из себя а, однажды отчаявшись – даже контролировать. Своё отношение к принцессе юноша не определил даже сам. Маленький одарённый избалованный ребёнок. Которым сам Скоонджа никогда не был. У которого не было ни любящей семьи, ни уюта родного очага, как у кремовой инфанты. Одновременно похожая и на прозорливую мать и на выдающегося отца. Упрямо, борясь с собой и собственными ошибками, терпеливо добивающаяся его внимания. Лучше всего у неё получалось то, что она делала неосознанно. Но внимательный драконий нянь видел, что и сама Икииса закономерно меняется, в стремлении подобрать ключ к его сердцу.

Лифтеейл нежно ворковала ему что-то на уши, ловко работая губкой, смазывая чешуйчатую кожу дракона перед длительным воздушным походом в суровых условиях западных гор. Чёрный самец с максимально искренним сожалением в глазах и мягкой понимающей улыбкой, изящно показал ей лапой жест времени. Горничная согласно опустила ушки. Времени действительно не было, но она оценила, что такой ладный столичный юноша был совсем не против её желания познакомиться поближе. Она закончила ухаживать за гостем, помогла одеть весь его гвардейский адамантин и напоследок повела шеей, не отрывая от него нежного взгляда – приглашая продолжить знакомство, как будет возможность. На что получила медленно опущенную голову с таким же, неотрывным от её собственного, мягким взглядом. Вполне довольные собой оба дракона вышли в коридор.

В это же время Ююм-Дова уложил свою телохранительницу на пол и обрабатывал её побитую практически везде шкуру собственным маслом, что он составлял в своей лаборатории дома. Бурая горничная Дальнаад, понюхав его терпкий букет, прониклась значительно большим уважением к маленькому алхимику. Они разделили обязанности. Девушка обтирала чёрную самку, а он смазывал её. Чужие прикосновения Ооксия ещё терпела. Но вот на попытку расчесать её драгоценного мальчика бедная Дальнаад получила крайне неприятный оскал боевой самки. Испуганная горничная глядела растерянно и обиженно. Лесной дракон рассердился. А сама воительница расстроилась, увидев, что натворила и опустила уши. Но поделать с собой она ничего не могла.

Ююм-Дова задумался над тем, как ему поступить. Берсеркерша его молчание интерпретировала по своему, раскрыв объятия и освобождая маленького короля для застывшей с гребнем горничной, став ещё более несчастной угловатой черной горой рядом, с головой положенной на пол. Мальчик, поджав губы, волей положил тяжёлую голову своей взрослой подруги на свои ноги. После сбивчивых извинений от воительницы адресованных донельзя изумлённой происходящим горничной, порешали, что расчёсывать малыша будут честно обе самки. Так и сделали. Маленький дракончик лежал головой к своей телохранительнице, что бережно расчёсывала его не гребнем, а с немалой сноровкой – сложенными могучими желтоватыми когтями передней лапы, которые она выпустила на нужную длину. А его круп большим гребнем чесала от пыли, мусора и возможных паразитов бурая дракона. Мальчик в это время приводил в порядок своё зелёное оперение. Дальнаад была взрослой женщиной и быстро поняла, что сознание у телохранительницы гостя не совсем здоровое, и воспринимать близко к сердцу ей странное поведение не стала.

Они вышли чуть позже Скоонджи и, как он сам до них – последовали по коридору за горничной, провожающей их в столовую. Там они встретили своего юного гвардейца и ещё трёх драконов: красного пограничника, белого певчего самца в форме капитана таможенной службы и его зеленой чешуйчатой подчинённой в платке таможенницы на шее. Вместе с ними делегации предстояло лететь до следующей точки их путешествия – Кругозора. Все с ненавязчивым любопытством смотрели на странную пару, кроме Скоонджи, разумеется. Тот спокойно ел, сидя рядом с таможенным офицером, с которым был поверхностно знаком, и думая о чём-то своём.