Читать книгу По грехам нашим. Лето 6731… (Денис Старый) - Группа авторов - Страница 1

Пролог

– Таким образом, русские княжества не могли ничего противопоставить монголо-татарам. – Закончил свою лекцию престарелый преподаватель.

– Корней Владимирович, так было иго или нет? – нарушил образовавшуюся тишину студент.

Доцент исторических наук, уже пожилой, практически пенсионер, с больным, но все еще пылающим энтузиазмом сердцем задумался.

– Скорее – да, чем нет. Но этот вопрос все же сложный. Что есть иго? Понятие, которое в исторической науке используется как период взаимодействия с ордой, Золотой ли или Большой – не важно. Вам, как будущим экономистам, вероятно цифры больше ответят на вопрос, чем мое субъективное мнение, – пожилой преподаватель отпил воды. Две в подряд лекции уже утомляли, ноги «зудели» от полуторочасового стояния. Подходило время для очередного укола инсулина и принятия таблеток. Но Корней Владимирович имел среди своих прочих принципов не оставлять без ответа любые вопросы студентов.

– Утеряны десятки технологий, которыми владели ремесленники Древней Руси, население резко уменьшилось и вернулось к цифрам до нашествия только в 16 веке. Политический вес Северо-Восточной Руси на полтора века снизилось до нуля, если только не брать в расчет новгородские земли. Резко упали показатели торговых отношений, – поспешил закончить преподаватель и в нетерпении посмотрел на часы.

– Но все же не совсем понятно. Было ли это иго? Московское княжество вело себя как улус орды и смогло укрепиться только в рамках взаимоотношений с ордынцами. – Не унимался любознательный студент.

– Да это так, орда стала еще одним фактором в интригах русских княжеств. Уже ослабленных, не способных на самостоятельность. Разделяй и властвуй! Ордынцы не были глупы и использовали этот древний принцип. А на вопрос о том было ли иго, или нет – каждый может ответить сам. И на коллоквиуме мы сможем составить свое мнение, – долгожданный звонок принес преподавателю облегчение. Сейчас у него полтора часа отдыха и нужно набраться сил на еще две лекции.

Прозвучавший звонок, смел с лиц студентов всю любознательность, и они спешно стали покидать аудиторию, не дожидаясь разрешения преподавателя.

Пожилой преподаватель шел по коридорам университета и, как это часто бывало, размышлял о своем бытии. Нет – он не считал, что прожил жизнь достойно, и это понимание все более прожигало рану в его душе. Он еще готов, он бы горы свернул, защитил бы докторскую, наконец, которую несколько раз начинал, но постоянно что-то мешало. Бурная молодость и неуемная энергия делала из него к старости одинокого больного человека.

Он стоял у истоков движения реконструкторов. Вначале наполеоновская эпоха, что было так модно в позднем СССР, потом средневековье и даже драки, в лучших традициях Ломоносова с приверженцами норманской теории, дальше Великая Отечественная война. Сегодня его знают как «деда», и он может только с важным видом посещать форумы как почетный гость.

Семья? Не сложилось. Много женщин у некогда статного брюнета с врожденным умением задурить голову любой женщине. Его яркие голубые глаза, контрастирующие с черными волосами, всегда мужественный спортивный вид знающего себе цену гусара, покорили не одну женскую натуру.

С одной, да с Леночкой, еще в начале 90-х годов пытался создать семью, но – не сложилось. Она ушла от него, не простила очередную измену, переехала в другой город, и, как он узнал позже, вышла замуж за спокойного мужчину, олицетворявшего семейный уклад. Только лет восемь назад Корней узнал, что Лена ушла от него беременной и родила сына – его сына. И это еще больше сжигало его. Даже когда Лена рассказала их сыну, кто на самом деле генетический отец, «пиная» ему на его похождения и несерьезность, наладить отношения не получилось. Алексей нашел его, приехал, встретились, помолчали и все… Больше ничего… И сегодня от этого больно.

– Корней Владимирович, зайдите к декану, – встреченная в коридоре секретарша строго, будто она и есть декан, указала старому преподавателю.

– Хорошо, Оксана, через минут десять, – устало проронил Корней Владимирович – одинокий человек, проживший яркую, но, как он считал, бесполезную жизнь.

Зайдя на кафедру, он уколол инсулин и перекусил. Переведя дух, пошел к декану.

– Любовь Михайловна, можно? – заглянув в деканат, спросил Корней Владимирович.

– Да, да – входите! – ответила женщина средних лет не отрываясь от чтения какого-то документа. – секундочку. Ага, так, Оксана, сделайте нам чаю, пожалуйста.

Плохое предзнаменование. Чай – это какая-то услужливость, не свойственная этой женщине, которую Корней Владимирович знал очень хорошо, так как на форумах реконструкторов она еще лет пятнадцать назад очень удачно отрывалась. И старый преподаватель мог много чего припомнить любвиобильной некогда женщине. Но Люба смогла расставить приоритеты, удачно выйти замуж за одного богатенького любителя старины и еще более удачно с ним развестись. Занялась карьерой, не задумываясь о материальной стороне. Отсуженных у бывшего мужа денег хватало до сих пор на все, в том числе и на колледж в Великобритании для дочери.

– Я так понимаю, разговор не из приятных? – спросил преподаватель, принимая чашку чая от секретарши.

– Ну как посмотреть? Думаю разговор, так как сказать, – назревший! – декан пристально посмотрела на своего подчиненного. – Вы же понимаете… Пенсия – это не приговор!

– Приговор – смерть, а пенсия это исполнение приговора! Я понял – не продолжайте! – преподаватель стал спешно подыматься, но резво стать со стула не получилось.

– Да, постойте, же. Корней Владимирович мы вас уважаем, любим. Я помню как вы критиковали мой доспех 10 века, – декан встала из-за стола и подошла ближе к Корнею Владимировичу.

– Он не был 10 века, – опущенными глазами в пол тихо проговорил опытный реконструктор.

– Может быть, может быть. Вы хороший специалист, что же не защитили докторскую. И разговора бы этого не было. Деканату нужны профессоры…– Любовь Михайловна фривольно присела на край стола. Если бы не старость, да и ситуация, Корней расценил бы это как призыв к действию, но сейчас это выглядело как некое издевательство. – Слышали, Егор Александрович защитился? Кстати, сегодня он всех приглашает в кафе в нашем корпусе к 19.00, будете?

– Вряд ли – ответил Корней Владимирович и заострил взгляд на ногах знающей себе цену женщины.

– Что ж. Я рада, что разговор состоялся, а к концу недели, думаю, в том же кафе мы торжественно проводим вас на пенсию, – удовлетворенно отследив взгляд пожилого мужчины, декан пристала и стала копаться в разложенных бумагах, – тут интересовались Вами, Корней Владимирович. Какой-то клуб реконструкторов, как там «зов предков» что ли. Странное название. Не знаете такой?

– Нет, так пафосно назваться могут, наверное, только подростки с ведрами на голове. Что хотели? – растеряно спросил Корней Владимирович. Мозг отказывался что-либо думать. В голове крутилось только одно – что делать? Жизнь прошла…

– Да ничего не хотели, спрашивали о тебе – каким периодом увлекаешься. Да ни о чем впрочем. Ты, Корней Владимирович не кручинься. Я то помню еще как ты на ристалище рубился. А помнишь того двуручника – негра?

– Да не нет он был, как там – мулат что ли. Отец из Африки. Парень все хотел доказать, что он русский. Хороший был боец, если бы не спесь – кто ж на латника да без щита. Ладно, Любовь Михайловна я все понял. Сколько еще мне поработать? – смирившись, спросил старый, пока еще преподаватель.

– На следующей неделе придет новое дарование. Молодым у нас дорога… Да найдешь где подработать. Вон сколько контор для несознательных студентов. Курсовые попишешь. Оксана, позовите Махоненко, что там с конференцией? – обратилась декан к секретарше, показывая о завершении разговора.

– Как-то неуважительно, Любка-фурия, – подумал уже бывший преподаватель, бывший рубака, бывший реконструктур и вообще – бывший…

Глава 1. «Зов передков»

– Здравствуйте, Корней Владимирович, – возле деканата стоял мужчина.

– Вы меня ждете? – неприветливо, раздраженно спросил пожилой человек. – Дождались!

– Пожалуй, – да. Разрешите отрекомендоваться – Илларион Михайлович Радкевич. – представился щеголеватого вида уже не молодой человек.

– Вот как. Интересно, – заинтересовано произнес Корней Владимирович и только сейчас рассмотрел мужчину.

Это был высокий, лет под 45 мужчина с карими глазами настолько яркими, что повеяло неким миститизмом. Выправка выдавала если не военного, то профессионального реконструктора. Даже не так – пришельца из прошлого. И его имя Илларион – прям батюшка Михаила Кутузова. И этот классический костюм троечка – ну только с аудиенции от английской королевы.

– Мы можем поговорить? – продолжил франт.

– Интересно чем мог я Вас заинтересовать? Что ж поговорим. Кафе подойдет? Прошу сударь, – вполне серьезно проговорил бывший профессиональный реконструктор, галантно указывая направление и пропуская вперед гостя. Реконструкция зачастую заменяла действительность и разговор, которых для посторонних слушателей казался бы либо шуточным, либо неким издевательством, не вызывал у Корнея Владимировича дискомфорта.

– Корней Владимирович, я представляю общество «Зов предков», – начал разговор Илларион Михайлович, присев, по-аристократически, на самый край стула.

– Признаюсь, уже слышал от декана название вашей организации. И испытываю какой-то диссонанс. Вы ведете себя как дворянин начала 19 века, Ваше имя так же сродни эпохе. И такое несерьезное название организации, – бывший реконструктор посмотрел на собеседника.

– Пустяки – сегодня «зов предков», завтра еще как. Важна суть, чем мы занимаемся, – проговорил загадочный человек, испытующе посмотрев на пожилого преподавателя.

– Здесь я должен спросить и чем же вы занимаетесь и зачем вам я? – откинувшись на спинку стула, проговорил Корней Владимирович. Он уже начинал терять терпение. Новостей на сегодня хватит, еще понять, как жить дальше, а тут – загадки.

– Позвольте, Корней Владимирович, все же не напрямую, давайте поговорим – вам понравиться, уверяю Вас, – спросил мужчина и улыбнулся.

Пожилой человек развел руки, демонстрируя внимание и приглашая к разговору.

– Корней, Владимирович, Вам, как историку, некогда не было интересно, как некоторые события в истории появляются «вдруг». Вот, по сути, не самая перспективная Англия, вдруг начинает промышленную революцию, создает мощнейший флот, всех и вся громит, сталкивает лбами, создает мощнейшую спецслужбу, когда еще ни одна страна об этом не помышляет. Или вот, Тамерлан. Хромой высокий нескладный на первый вид человек, контрастируя со всем окружением – европейского вида, рыжий. Не знатного рода. И вдруг – гроза всей Азии. Громит всех, османы так вообще бежали от него в Европу. И таких примеров множество. Для России – князь Олег, Петр 1. Олег вообще не был князем, а именно он собрал все земли по торговому пути в единое государство. О политике Петра вообще молчу – никаких предпосылок для его царствования, а сколько новшеств, признаюсь не всегда правильных и методы, – «аристократ» покрутил в осуждении головой.

– Вы настаиваете на диспуте, Илларион Михайлович, – спросил Корней Владимирович, который мог еще больше назвать подобных примеров.

Историк часто размышлял над проблемой роли личности в истории и пришел к выводу, что иногда в истории совпадали два фактора – личность и время, которому она соответствовала. Наполеон никогда не стал бы таковыми, не было бы революции и усталости от нее у французов, так и про Гитлера и многих других.

– Нет, что Вы, Корней Владимирович, диспута не нужно, так как я прекрасно осведомлен причинами и следствиями таких переломных моментов в истории. И здесь мы подходим к самому главному, – Илларион Михайлович испытующе посмотрел на собеседника, размышляя продолжать ли разговор. – Вы любите книги об «исторических попаданцах»?

Корней Владимирович слушал и не знал, как реагировать. С одной стороны – чушь, издевательство над старым человеком, но он так долго жил в парадигме разных эпох, он был и гриднем князей, даже воеводой, был полковником в армии Багратиона, гренадером Апраксина и много кем – он не играл, он жил. И хотел верить даже в такую фантастику.

– Итак, позвольте, Илларион Михайлович, я резюмирую, – после почти двадцатиминутного диалога, спросил старый реконструктор. – существуют некие точки бифуркации во времени, в эти точки можно попасть с помощью вашей организации. Я, конечно, хочу верить, но… кстати заплатить нечем – я не богатый человек, квартиру не отдам ни под любым предлогом.

– Что Вы, мы сами готовы Вам заплатить, или, к примеру, Вашему сыну помочь и с работой и деньгами и квартирой, – загадочный мужчина посерьёзнел и достал блокнот. – Имя, адрес, проблемы с алкоголем, попытки употребления наркотиков, пока слабых. Это все Ваш сын. Мы способны ему помочь. И от Вашего имени и, если того желаете – инкогнито.

– А я должен продать душу дьяволу? – с усмешкой произнес Корней Владимирович. – А вы подготовлены.

– А давайте так, – после некоторой паузы продолжил бывший преподаватель, так и не ставший, по настоящему, отцом. – Я увижу реальные шаги в отношении моего сына и, если вы будете убедительны, и его жизнь наладится. Делайте со мной что хотите.

– Замечательно, встретимся через две недели, – сказал загадочный представитель общества «зов предков» и ушел.

Две недели пронеслись в крайнем депрессивном состоянии. Проводы на пенсию закончились попойкой всех и вся, даже умудрились «коллеги» песенки попеть. Подарили крайне плохого качества саблю-новодел – и с чувством выполненного долга навалились на алкоголь и закуску, деньги на которую выделил деканат. Лучше бы на руки выдали. Пришла и замена – щеголь с амбициями академика. Ох и поплачет еще от этого карьериста Любочка.

– Здравствуйте, Корней Владимирович, – пожилой человек, апатичный ко всему происходящему и не заметил, как провел пальцем по экрану смартфона, когда тот завибрировал.

– И Вам не хворать. Я так понимаю, Илларион Михайлович? – ответил Корней Владимирович.

– Да. Прошу о встрече, Корней Владимирович. Вы же помните наши договоренности? – продолжил навязчивый собеседник.

– В любое время, – без энтузиазма ответил старик. Да, именно стариком он себя и ощущал последние дни.

– Через десять минут у Вас дома, – сказал «общественный деятель» и отключился.

– Э, постойте, не так быстро, – спохватился старик, но разговор был закончен. – Мне укол нужно сделать, поесть, таблетки принять, убраться, наконец.

Но слова были сказаны в пустоту.

– Здравствуйте, – поздоровался гость, пройдя в квартиру ровно через десять минут, после звонка. – Итак, к делу. Ваш сын получил наследство от Вас.

Старик недоуменно поднял брови.

– Да, именно наследство, Вы оказались весьма зажиточным. Неплохая квартира, недвижимость в районе, приличная сумма денег на счету. Работу присматриваем – можете не волноваться. Отчет, видео встречи с нотариусом, посты в социальных сетях, выписки со счетов сына, фото подписанных документов, – гость передал флешкарту.

– Так я умер? – недоуменно спросил старик.

Гость развел руками.

– Вы сжигаете мосты, – задумчиво произнес старик.

– Мы строим новый мост для Вас, – торжественно произнес гость.

– Не думал, что все так серьезно. Признаться, я воспринимал все происходящее как некую затянувшуюся шутку, но я готов, – последние слова старик выкрикнул, привстал, но рухнул вновь на стул. От резкого рывка закружилась голова. – Рассказывайте!

– Итак. Вся наша планета – накопитель информации, существуют механизмы, которые мы не можем научно обосновать, но сама матушка-Земля может отматывать назад время, как магнитофон кассету, – начал вещать гость. – Мы можем предугадать, когда будет очередная перемотка и послать туда человека.

Старик посмотрел на «общественного деятеля», но ничего не сказал. Он просто слушал, не веря, но и не опровергая всю эту нелепицу.

– Зачем нам это?.. Есть люди, которым это интересно. Почему, не знаю, наверное, изучают возможности. Пока никаких изменений не было, мы только догадываемся, что происходит, научились в течении некоторого времени отслеживать испытуемых, или как сейчас модно говорить – попаданцев. Датчики передают изображение сутки, иногда чуть больше, потом переход полностью закрывается для передачи данных. Это интересно некоторым историкам, которые сотрудничают с нами. Иногда получается попасть на само событие. Существует не более двух десятков периодов, которые доступны для попадания. К примеру, 1917 год, или призвание Рюрика – да мы точно уже знаем, кто это был! Или Цусимское сражение. Назад дороги – нет, – гость выдохнул.

– Вы понимаете, что звучит это как издевательство надо мной, бред, просто бред, – спокойно и отстраненно произнес старик. Хочет этот щеголь поиздеваться – пусть. Одно выпадало из бредовой ситуации – помощь сыну. Если и вправду выясниться, что они помогли ему… То и от него потребуется что-то. Почку отдать – да, пожалуйста, за последние две недели он все больше накручивает себя, что жизнь прошла и все мимо.

– Безусловно, бред, Вы нормальный человек и поверить не можете, просто делайте все так, как будто это игра и готовьтесь к переходу, – спокойно сказал гость.

– Зачем Вам старик, даже если еще не сошедший с ума? – спросил Корней Владимирович.

– Вот, здесь и кроется еще один интересный факт, который нам интересен. Мы не получаем практической, скажем так коммерческой выгоды от того, что узнаем, пока работают датчики и попаданец записывает свою биометрию. Но все, кто совершает переход, становятся молодыми. Их организмы приходят в идеальное состояние, резко улучшается регенерация, клетки восстанавливаются молнееносно. Понимаете насколько важно подойти к решению данной проблемы, – гость посмотрел на старика, ожидая, несомненно, бурной реакции.

– Понятно, – спокойно произнес старик, и на лице гостя промелькнуло разочарование. – Философский камень – бессмертие.

– Да, как видите, я откровенен. А для Вас новая жизнь. И как понимаете, мы тщательно выбираем людей, – продолжил гость.

– Да, больной старик, практически одинокий, увлекался всю жизнь реконструкцией, историк. Должен хвататься за предложение как за соломинку, да и такому человеку поверить во все это будет легче, – сказал старик, все еще не показывая никакого интереса.

– Именно так, – констатировал гость.

– И, предположим, это правда. Да я не могу в это верить, но предположим… Я могу делать там – в прошлом что захочу? А если прогрессорство? – ухмыльнулся старик, представив, как из крупнокалиберного пулемета косит шеренги наступающих наполеоновских войск.

– Да что угодно. На нас это не повлияет. Наша парадигма не изменится, скорее всего… Ну еще никак не изменялась. У нас есть предположение, что в наш мир приходили люди из будущего, как мы уже говорили, некоторые события и тенденции в нашей истории объяснить крайне сложно, если не учитывать фактор попаданца, но Вы измените другой мир, в котором нас, вероятнее всего не будет. Нам же важно, чтобы датчики зафиксировали как можно больше процессов по изменению в Вашем организме. Мы уже кое-что смогли сделать для долголетия, и работа продолжается, – сказал собеседник. – Вы же можете даже с собой что-нибудь взять, для прогрессорства и задать там всем жару.

– Эшелон с танками, – усмехнулся старик.

– Нет, вся электроника выходит из строя при переходе, да и механизмы из металла, – усмехнулся гость. – А то бы мы им, ух, как поддали, супостатам!

– А датчики? – спросил Корней Владимирович.

– Они будут в вашем организме, который только оздоровится и они ну очень маленькие, – ответил Илларион Михайлович.

– А если механизмы по отдельности? – уже серьезно спросил старик.

– Это возможно, – сказал гость и достал небольшой планшет из внутреннего кармана пиджака. – Есть пожелания?

– Современные джины обходятся без протирания ламп, – задумчиво сказал старик и резко воспрял. – Часы лучшие швейцарские механические с подробной схемой составления механизмов, винтовку с оптическим прицелом и тыщ пять боеприпаса к ней. Пистолет с глушителем и к нему патрончиков. Серебряных и золотых монет на килограмм 20 не меньше, лучший набор инструментов, саблю образцов 19 века, меч полуторный века 16-го, лучшие морозоустойчивые семена, обязательно подсолнуха и картошечки, перца острого, да и приправ побольше – гвоздики, перца. Хорошую одежду, палатку, топор, ну и… я подумаю еще что.

– Не утащите, – скептически произнес гость.

– Так пару лошадок. Скакуна арабского, орловского тяжеловеса, да хорошую повозку, я что, на плечах буду все нести? А еще компас, бинокль, и много литературы. Пройдет лошадка-то? – с азартом спросил старик и улыбнулся.

– Вы думаете, что издеваетесь? Что ж… Лошадь может пройти вместе, а может и не пройти все зависит от устойчивости прохода – это секунд десять. Дело в том, что мы не знаем, в какое время вас выкинет каждые десять секунд, в лучшем случае выход меняется. К примеру, Вы окажетесь в неолите, а конь в ноябре 1917 года, – собеседник развел руками. – Верхом, больше шансов, вероятно.

– Так разгоните платформу, на которой все это будет – и вперед! – рассмеялся старик, это начинало его уже забавлять.

– Черт, черт, – пробормотал гость. – Как просто.

– Что не додумались до такого? – старик посмотрел на гостя с превосходством.

– Да как-то другие задачи решали. Признаюсь, судьба попаданцев интересует только сутки после попадания, – сказал Илларион Михайлович и встал. – Следующий переход через три недели, мы сильно спешим. Все изложите на бумаге и через 17 дней вылетаем на северный полюс.

– Коней моих не заморозьте, да и семена, а вот еще плуг самый-самый, из титана, – рассмеялся старик.

– И ящик бриллиантов! До встречи, Корней Владимирович, Вы же не против, если с Вами поживут два милых молодых человека? – Сказал гость и вышел за дверь, а в квартиру вошли два амбала.

Интермедия 1

Виктор Семенович Шамес уже как двадцать лет работал на организацию, которая была настолько засекречена, что даже этот пронырливый истинный сын Израиля мало что мог сказать о своих работадателях. Да и чуйка Шамеса на неприятности прямо таки «вопила» об истинности поговорки «меньше знаешь – лучше спишь». Поэтому, когда им обуевало любопытство, он представлял свои похороны. Пару раз даже специально ездил на кладбище, что бы провести психологический тренинг. Это извращение помогало Шамесу быть склизким угрем в общении с сильными мира сего и оставаться полезным. Думать же о том, что все, с кем он начинал работать исчезали, категорически не хотелось. Двадцать лет тренинга и окончательно побеждено любопытство, которое было частью его характера.

Сегодня он начинал новый проект. Уже найден реципиент, уже найден донор. Уже пополнились старые офшорные счета и открыты новые. Жить хотят все, но богатые люди так цепляются за каждый год своего существования, что их организация уже могла бы составить конкуренцию по капитализации и гуглу и алибабе и многим другим известным компаниям.

Вчера операция, которую Виктор Семенович назвал «реконструктор» вошла в завершающую фазу. Шамес любил давать названия всем операциям. Так он казался себе более значимым. Три недели назад будущему донору на очередном медицинском обследовании удалось внедрить датчики в тело. Так же и, земля ей пухом, медсестричка ввела специальный раствор в организм этого Корнея, который резко ухудшит общее состояние и так болезненного донора как раз на три недели. Стоило порядка тридцати тысяч долларов согласовать и уход на пенцию Корнея Владимировича. Пришлось даже подсадить на наркотики сыночка донора, как и ввести его в долги. Парень, правда, оказался крепким орешком, даже попытался выкарабкаться, но «медовая ловушка» окончательно его подкосила. Влюбился сынок в элитную эксортницу, которой сделали отличную легенду.

В целом удар там, удар здесь, препараты и вот готов донор к любым перепитиям. Только развернулся так, что Шамесу пришлось даже обратиться к куратору о дополнительном финансировании, так как его собственный гонорар оказался уменьшен наполовину, а это было неприемлемо. В какой-то момент даже Шамес поймал себя на мысли, что с удовольствием нажмет кнопку ликвидации донора. И вроде бы все было продумано, даже просчитал образ, который вызовет интерес к Корнею. Представился ему Илларионом Михайловичем, напоминая о бурной реконструкторской молодости, повесы-преподавателя, а в прошлом десантник, даже в 1979 году умудрившийся под дембель оказаться на афганской земле. Теперь же остается отдать кодировку датчиков и подгодать время приезда в Находку реципеента.

Глава 2. Переход

Две недели прошли в бешенном ритме. Приставленная ко мне группа кроме сторожей-охранников сбила подошвы, бегая по моим «хотелкам» и расширили свой лексикон, в тихую матерясь на мое сумасбродство.

И арбалеты давай, да еще барабанные, чтобы били без перезарядки пять-шесть раз. Видел Корней Владимирович такие только в записи видео, но то их проблемы. И винтовку давай, а еще каждый день с инструктором тренируй меня и азы единоборств и холодняк не тот, и грамоты слишком умелые – не могли в петровские времена так качественно сделать дворянскую грамоту.

Да – я хотел сразу в князи! А что за князь без лошадей? И тут уже были требования серьезней. Вначале я потребовал пять коней разных пород, чтобы во все исторические периоды быть «на коне». После долгих споров остановились на трех породах коней. Брал я ахалкетинца, мощного коня фризской породы и орловского тяжеловоза.

А потом я захотел собачку, да еще тренированную, но до года. Станок слесарный в разборе с ножным приводом. А доспех из титанового напыления, да сложный составной, да кольчужку. А потом еще, еще и еще.

– Хорошо, что эффекта бабочки нет, а то с таким подходом – «кранты» нам всем ныне живущим. Даже спонсоры обратили внимание, а их капиталы тяжелы, – проговорил Илларион Михайлович, рассматривая мой скарб, который грузили на грузовой самолет.

Грузовой самолет внутри был оборудован как мобильный и элитный госпиталь. Там было множество аппаратуры, мебель, несколько генераторов, мебель и много чего еще. Мой скарб, который казался очень массивным, занимал не больше одной пятой пространства внутри самолета и это еще с коняками и большой платформой. Она была восемь на четыре метра, но главное – глубокая. Посередке размещались чудо-телега, которая была в комплектации «сани». По бокам саней, как и внутри, были четыре мини-сейфа, замок которых закрывался цифровым и буквенным обозначением. Там были уложены монеты, другие драгоценности, частично семена, винтовка, пистолет и часть боеприпасов. Разрубить или как-то вскрыть сейфы без помощи современного инструмента было невозможно. Было и в санях двойное дно, где были сложены часть зеркал, картошка и оставшаяся часть семян. Сани получились тяжелыми, но эксперимент с орловским тяжеловозом показал, что коняка может их тянуть. Живность должна быть усыплена и прикреплена по бортам специальными ремнями. Так, скакун и тяжеловоз находились по длинным краям, пес – передняя стенка, а фриз – задняя стенка.

– А доставим? – засомневался я, осматривая свое добро уже в самолете.

– Доставим! Все решили и рассчитали, должно получиться. Смешно будет, когда сразу через переход все это отберут местные временные аборигены. Мы же не знаем, куда и где выбросит. Есть догадки, что инфополе не позволит выйти при скоплении народа, но все же… – приставленный куратор, как он в кокой-то момент определил себя, посмотрел на старика. – Самочувствие как, Корней Владимирович?

– Ваши пилюли – волшебство! Даже не надо колоть инсулин, я даже легкие тренировки по рукопашке осилил, – восхищенно проговорил старик. – Признаюсь, в какой-то момент были мысли бросить ваши игры.

– Куда же бросить – под миллион мертвых американских президентов ВАШИ игры обошлись, если не считать лошадок. Надо же помесь ахалхетинца с арабом? А золотишка-то сколько? – с укором произнес куратор.

– Осел, груженный золотом откроет любую крепость, – подражая мудрецу, изрек старик.

– Корней Владимирович подпишите вот это! Это купчая на квартиру, да и коллекцию Вашу неплохо оценили. Вы же удостоверились в резко ставшей успешной жизни Вашего сына? – куратор протянул бумаги.

– Да не вопрос – сгорел гараж, гори и хата, – с улыбкой произнес старик и подписал.

Сам переход оказался до скукоты будничным. Вкололи что-то, посадили меня на металлическую платформу, показали направление, где стояли два вездехода арктической раскраски с антеннами-тарелками, а потом поехали…

Никаких протуберанцев, всполохов, магии – ничего! Я закрыл глаза и открыл их. Только в толк не смог понять, почему зажмурился.

В какой-то момент я оказался где-то… Ржали кони, лаял мой Шах, как я назвал своего неополитанского мастифа. Резко приподнявшись, я упал на подстиланную в санях медвежью шкуру. Закружилась голова и я потерял сознание.

Очнувшись, сразу почувствовал себя не просто хорошо, а великолепно! Хотелось встать и бежать хоть километр, да и десять осилил бы без проблем. Так себя не чувствовал никогда, или уже забыл о тех временах, когда был молод.

Вопросов, что переход произошел – не возникло – нетронутые просторы степи, с виднеющимся на горизонте лесом. Да и значительно теплее. Ощущение было ранней весны. Свежий воздух, который возможен только в диких, нетронутых человеком местах опьянял. Стоял день, так казалось, по ощущениям полдень.

Что ж – начнем работу… Я вылез из саней и оглядел свое имущество. Я обычно не матерюсь, но тут пришлось – задней стенки платформы не оказалось – ее просто срезали, как лазером отсекли, даже часть конской упряжи осталась, а коня – моего Фриза не было, как не было и трех мешков со специями и, что больше всего огорчило автомата и ручного пулемета с частью боеприпасов.

Успокаивался я долго, и только скулеж пса и недовольное ржание оставшихся коней вывели меня и состояния поедания внутренного хомяка.

Прежде всего, нужно было спрятать большую часть моего скарба. Сама платформа была сооружена так, чтобы можно было ее прикопать без ущерба для имущества. Повезло и в том, что наполовину конструкция самостоятельно вошла в землю.

Взяв лопату и кирку, я начал расчищать снег вокруг платформы.

СТОП! А как же вторая жизнь – молодость. Где зеркало???

– Мать моя… – взглянув на свою физиономию – я вздрогнул. На меня смотрел я лет так в 17. – Но как же так, ничего не почувствовал? Просто раз – и все! И они упрекнули меня в тратах. Да за одно осознание, что это возможно – получить вторую жизнь, а может и больше – миллиарды покажутся копейками.

Раздевшись и не обращая внимание на морозец, а было не более минус три, я рассматривал себя, насколько хватало растяжки.

– Так и тут все в порядке, а тут – ух, берегитесь девки! Корней вернулся! – уже кричал я.

Работу начал споро, не обращая внимания на время, погоду, я лихо орудовал киркой и лопатой, отбрасывая замершие глыбы земли. Через неопределенное время, наконец, начал осознавать происходящее вокруг и в голову вломились истошные звуки. Черт! Мой зоопарк!

Отсоединил крепления от собаки и коней, продел последним уздцы и привязав ко вбитому колу, наложил коням овса, смешанного с соломой. Собаке дал сухого корма, которого взял на пару дней.

Работа, несмотря на огромный объем, спорилась, но нужен был день, а то и больше, чтобы успеть прикопать такую махину, благо во время перехода часть моей работы сделала неведовамая сила. С перерывами на короткий отдых, общение с животными и еду, я продолжал до сумерек вгрызаться в землю.

Выставив палатку, распалив костер из прессованных специальных брикетов, я кипятил себе воду на кофе.

– Нужно бы осмотреться. Видны, как на ладони, – пробормотал я, и перехватил поводок Шаха.

– Пошли, дружище, пока водица закипит, пройдемся до леска, – проговорил я псу.

– Так, вот это присоединяем сюда, это сюда, ага, – приговаривал я собирая винтовку.

После сбора оружия, проверил-таки утверждения куратора. Двигатель действительно не заводился, взятый ноутбук и смартфон не включались. Не обманули – техника и электроника полетели. Ладно, сложная электроника, но двигатель – это же механика, почему и она? А было бы интересно, если конунгу Рюрику на смартфоне показать недорогой фильмец какой. Вона сколько версий в конце 20-го века о нем появилось.

– Ну, что, Шах, я готов, – произнес я, обращаясь к псу, и накручивая глушитель на винтовку.

Сборы заняли больше времени, чем я предполагал, и вода почти закипела, пришлось отставить котелок.

Рассеянный я оказался. Прежде всего, необходимо думать про безопасность, а уже потом все остальное. Копать начал, лучше бы осмотрелся, куда уже торопиться, я уже «приплыл».

До ближайших деревьев было восемьсот метров. Вокруг было все спокойно, только с каждой минутой темнело – не критично, в бинокль встроен прибор ночного видения.

– Твою мать, – выругался я, пытаясь переключиться на ночной режим. – И это навернулось.

Разведка заставила задуматься. В редком лесу и рядом с ним было много отпечатков лап толи собак, то ли волков. А у меня кони… Вокруг степь.

Вернувшись в свой маленький лагерь, и в очередной раз накормив «зоопарк», я решил перестраховаться от ночных гостей. Вокруг своего лагеря, я разлил драгоценнейшую горючую жидкость. Если волки бросятся в атаку, она разгонит их и даст свет для моей винтовки. Вооружившись всем, чем можно, и активировав грелку на основе карбида и чего там еще, улегся в палатку. День выдался трудовым.

Ночью меня разбудил лай Шаха и ржание коней. Я же перевернулся и попытался, не обращая внимания, продолжить сон.

– Какого черта? – выругался я, когда в очередной раз вздрогнул от пронзительного лая пса, и услышанного воя. Сознание не могло сразу переключиться на реальность. Понимание, где я и почему режет уши эта какофония звуков. Телевизор не выключил? – Стоп! Вой!

Резко сев в уютной палатке, укутанный в теплый спальник, я протер глаза. Проверил пистолет, нащупав винтовку и топор в углу палатки, я выскочил и увидел на белом снегу фигурки серых то ли собак, то ли волков, которые окружали навес, сооруженный для коней. Вокруг моих копытных спутников как юла крутился, лаял и скалился Шах.

– Зажигалка, – сказал я сам себе и быстро зажег бензиновую волшебную горелку и бросил в место, где была разлита горючая смесь.

Ослепительный свет и резкий жар заставил волков попятиться назад, но два хищника остались внутри огненного кольца.

Так, снять с предохранителя, прицелится.

– Хлоп, – почти беззвучно прозвучал выстрел из винтовки с глушителем.

Мимо, а меня нешуточно лягнуло в плечо. Резко вспоминал уроки стрельбы, которые удалось взять перед переносом.

– Да ну, потом, – прорычал я, отбросил винтовку и кинулся на ближайшего волка, прихватив топор.

Замах. Удар. Визг. Трофей в виде волка. Шах резким прыжком бросился на второго волка, и они закрутились. Я подбежал, но никак не мог приноровиться, чтобы ударить топором волка, который одерживал победу над моим еще молодым псом. Только, когда волк повалил Шаха и навалился на него сверху, мне удалось подрубить волку заднюю лапу. Вдали послышался вой десятка волков, от которого стыли жилы.

Оторопь. Взгляд на волка. Глаза полные понимания и боли. Зверь ждал и осознавал, что из хищника он превратился в добычу. Удар. Смерть и взгляд укора от таких человечных глаз. Ком подкатил к горлу.

– Если я попал в средневековья и меня так будет мутить от смерти хищника, как быть с людьми, – бормотал я. – Так собраться – стая рядом.

Винтовка. Прицел. Небольшое упреждение, прижать приклад. Вдох. Мягко нажать курок. Выстрел. Трофей.

– Вот так, нечего сопли жевать. Я живой и жить хочу. Я сильный и по праву сильного, – прокричал я и начал выцеливать следующее серое пятно, суетящееся на белом снегу в метрах семидесяти.

Снова вой. Волки метались, не понимая, что происходит – стая уменьшалась.

– А, если так, – проговорил я и открутил длинный глушитель. Все же интересно было время. Если это современность или, скажем поздние периоды, то зверь должен знать и бояться звука выстрела.

Я быстро вытащил из палатки туристический коврик, разложил сошки для винтовки, прилег. Прицел. Выстрел.

– Твою мать! – прорычал я.

В ушах стоял звон. Кони дернулись, волки попятились назад, но я не увидел реакции, кроме непонимания, происходящего у хищников. Вероятно, волки не знают огнестрела. Хоть что-то.

Дальше начался отстрел. Сплошная тренировка. Я выцеливал очередного волка и стрелял. Каждый второй выстрел попадал в цель, пока не закончились два магазина и четыре волка спешно отступили.

Шах уже немного оправился, но с его передней лапы сочилась кровь. Перевезав терпеливого пса, который только тихо поскуливал, я пошел собирать трофеи.

Свежевать волков было сложно. Знать, как и уметь, – разные вещи. Вымазался, рвота подступала, но я не сдавался. Было необходимо себя тренировать. Если попал в Средние века, то изнеженность – путь к провалу.

Глава 3. На первака и третьяка рассчитайсь

Вытянув и окончательно снарядив сани, я запряг Орла, как назвал орловского тяжеловоза, подвязал Араба, соответственно арабско-ахалкетинского жеребца, законсервировал и прикопал платформу, уже утонувшую в яме. Путь предстоял на Север.

Взял в сани то, что могло испортиться, и что, на мой взгляд, было необходимо. Все семена, которые были упакованы в контейнер, положены в ящик, прикрепленный к одному боку телеги. Второй ящик вместил арбалет, винтовку, укутанную в войлок, часть патронов и два барабана болтов. Картошку укутал так же в войлок и уложил к другим семенам во второй потайное дно. Взял саблю, немного продуктов, с килограмм серебра и немного золотых монет, часть зеркал и еще по мелочи. В санях ехать пришлось весьма компактно, окруженным барахлом.

По всей дороге я периодически делал пометки с указанием направления компаса – было бы обидно впоследствии потерять дорогу к своему кладу. Все чаще стали встречаться пролески, которые переросли в лиственный лес. Уже когда начало смеркаться, заметил человеческие следы. Идти по следам не стал, решил стать на ночевку, благо заметил замечательный холм, скрытый лесом. Даже зверью будет сложно залезть. Подход был только с одной стороны, которую можно и обезопасить. Вырытая яма с несколькими заостренными кольями. Подумал и поставил две растяжки. Гранат было только три, а всего взял двадцать штук, остальные остались в схроне.

Ночь прошла спокойно, Шах спал со мной и даже не вылез за ночь из палатки. Наутро быстро собрались, снял растяжки, присыпал волчью яму и, поспешили в путь. Корма для живности осталось максимум на два раза покормить.

Шли вдоль леса, не углубляясь в чащу, стали попадаться и следы от саней, благо уже два дня было ясное небо и следы читались хорошо. По периоду, куда я попал, подобные наблюдения ничего не говорили, кроме того, что я все же ПОПАЛ!

– Шах! Смотри! Дым! – радостно вскрикнул я и осекся. Ну, никакого самоконтроля. Внимание аборигенов ко мне было лишним.

– Шах! Охраняй! – сказал я, поправляя портупею и выискивая арбалет. Так, рычаг, барабан с болтами. Пистолет под куртку.

Спрыгнув с саней и привязав коней, я пошел в сторону виднеющегося дыма. Тихо с максимальной осмотрительностью я шел по лесу, высматривая откуда же мог быть дым, держа арбалет наизготовку.

– Не выдюжим! Первак адыходь! – отчетливо услышал я и как будто высунул беруши из ушей.

Лес наполнился звуками, в которых слышались отголоски борьбы. Уже не страшась быть обнаруженным, я поспешил на звук. Через пару минут выбежал на край небольшой поляны, где происходили трагические события. Под лапами огромного медведя находился человек, который был в угрожающем жизни состоянии, – обляпанный кровью, только пытался сгуппироваться, сжаться в комок в сопротивлении разъяренному зверю. Рядом с этим человеком, которого и было сложно рассмотреть из-за порванной в клочья одежды и обильно вымазанного в кровь, скорее всего свою, был еще один мужик, который пытался достать большим копьем, что на Руси чаще называли рогатиной, зверя.

Оцепенение прошло, когда хозяину леса удалось отбить лапой копье, которое мужик удержать не смог. Медведь, оставив без внимания предыдущую жертву, рванул к новой. Я снял арбалет и прицелился. Расстояние было не более пятидесяти метров, что позволяло надеятся на пробитие плотной шкуры зверя.

Вдох, выдох! Выстрел! Болт устремился, как мне казалось в шею зверя, однако результат был не столь обнадеживающим, распоров кожу, наконечник прорезал лишь бок медведя. Подобная рана не могла стать смертельной для крупного зверя, однако и приятной для мишки ее назвать тоже нельзя. Разъяренный хозяин леса обратил внимание на новую опасность и, как будто, прищуриваясь, начал рассматривать поляну в моем направлении. Быстрая перезарядка арбалета позволяла надеятся на еще несколько выстрелов, даже в условиях быстрой атаки зверя и я не медлил. Выстрел! Болт попадает в правую лапу зверя. Выстрел! Мимо! Надо же промахнуться в такую громадину. Выстрел! Болт распаривает кожу в районе груди, однако, не входит в тушу. В это время зверь получает удар рогатиной как раз в шею. Второй мужик не тратил время попусту, успел не только подобрать свое оружие, но и сноровисто и прицельно ударить отвлекшегося зверя в уязвимое место. Я же сделал несколько шагов в сторону раненного зверя и выстрелил. На этот раз попал картинно – в глаз! Зверь еще призывно прорычал и окончательно свалился на бок, подергивая задними лапами в судорогах.

Мужик сразу же бросился к раненному товарищу, который, в установившейся тишине тихо постанывал. Осмотрев раненого, мужик перекрестился. Это действие можно было растолковать двояко: или он уже прощается с человеком, или же благодарит Бога за его спасение.

Я же немного замешкался, рассматривая мужика, который стал разрывать лахмотья на своем товарище. Мужик был не высокого роста, может сто семьдесят сантиметров, или и того меньше, однако широкие плечи выдавались даже через одежды. Мужик был с бородой, однако коротко пострижен, да и борода была стрижена, выглядела, по крайней мере, ухоженной. Из оружия был с рогатиной, которая все еще не была вынута из медведя, на поясе висел топор и меч. На кромке поляны рассмотрел и сложносоставной лук.

Какие выводы можно сделать? Точки бифуркации были разные, но их не так и много. Изучая этот вопрос я насчитал их около пятнадцати, семь из которых относятся к 19-20-му веку. Отсутствие огнестрела и наличие меча уже исключало как в большей степени 19-й, так и 20-й века. Исключил я и 18-й век, так как ножны от меча были ну явно не периода становления Российской империи. А вот 16-17 век исключать бы не стал окончательно, но скорее всего не этот период. Уже во время Иванов, как третьего, так и четвертого сабля стала основным холодняком. Мог ли какой крестьянин сохранять старый клинок? Мог, но врядли. Пойдем от обратного и исключим время Рюрика по причине наличия явных христиан. Исключаются и более ранние периоды. Оставим как наиболее вероятными время перед монголо-татарским нашествием и Куликовской битвой.

– Кто таков! – спросил подошедший мужик.

Я так увлекся своими размышлениями, что упустил из вида происходящее. И вот я уже в полуметрах от притупленного меча, наставленного на меня. Мужик выглядел или, скорее всего, старался выглядеть строгим и грозным. Был он молод, даже достаточно густая борода не могла состарить лицо. Русые волосы, нос картошкой, в целом самое что ни наесть славянское лицо. А меч, высунутый из ножен, уже многое мог сказать об эпохе. Это был рубящий клинок позднее 11-го века, но не раньше 14-го. Если использовать прикидки исторических событий, то меня могло выкинуть в период монголо-татарского нашествия, или чуть раньше. Еще одной проблемой стало, как отвечать незнакомцу. Решил, что буду использовать друвнерусские слова, ну насколько это возможно, ну не был я лингвистом.

– Так Корней владимиров сын, – ответил степенно я, глуша в себе волнения. А ну как полезет в драку, кто его достоверно знает менталитет средневековых русичей.

– Коли добры муж, то спаси Бог тя, а коли помышляешь не ладное, то акстить, – произнес нарочито официальным тоном мужик.

– А ты кто будешь? Мил человек? – спросил уже я. Нельзя помыкать собой и уходить в глухую оборону оправдывающегося человека. В конце концов – это я спас и его и его друга, или кем он там приходится.

– О как мил человек! Токмо не миловалися мы, – сказал мужик и откровенно, так по-детски рассмеялся.

А я почувствовал себя сендаперм поневоле. Уж клоуном называть себя не стал. Вообще все происходящее я воспринимал как некую компьютерную игру с максимальным погружением. Вот сейчас разговарию с неписем, а до этого завалил локального босса. Мозг наотрез отказывался воспринимать действительность, как реальный мир. Скорее всего, это была защитная реакция организма, чтобы не помутиться рассудком.

– Ты, енто, самострел кидай! – неуверенно скомандовал мужик.

Я стал быстро разбирать арбалет, отстегивая барабан с последним болтом.

– У-у, прытки яки, степенно ворочай, – скомандовал неприветливый абориген. – У лесу аки тать таишся.

– Так я ж не тать, – проблеял я, медленно поворачиваясь, думая как украдкой вытащить пистолет.

– Да к кто ж тя ведает, ты кидай самострел, – улыбнулся бородач и пристально впялил на меня глаза. – Одежа чудная, самострел таки, вой, али трус?

– Убери меч, греха не хочу, – сказал я нащупав пистолет и сняв его с предохранителя.

– Да коль не тать, молви кто есть, – потребовал мужик.

– Так, чадо свого батьки, Гордеем кличут, говорил ужо, – сказал я, старательно пытаясь встроиться в манеру разговора. – Лихо от меня нет, кривды не маю. Иду с далечи. А ты кто есть?

– Так, Первак я. Охочий, – задумчиво проговорил мужик.

– То, что охотник, разумел, вона як медведя брал, – намекнул я на то, что спас его от зверя.

Мужик почесал затылок. И выглядело это так наивно, как бы и извеняюще и неуверенно и я осознал что не чувствую угрозы от этого мужика. – Скажи, а где это я, на чьих землям?

– Дык, эта, мордва тута, земли мокша. Чудна адежа твоя, отрок, – мужик отставил меч в сторону и взялся мять левой рукой материал куртки.

Все, ясно – все же вреся перед монгольским нашествием. Не обманули благодетели. После 1238 года эти земли уже стали Золотой Ордой. Конечно, могут и в конце 13 века мордву так называть, но уже некоторые данные можно анализировать.

– А на Калке то сеча была? – задал я уточняющий для меня вопрос.

Мужик завис.

– Не ведаю, мы живем тута, в Ростов, да у Суздаль, да у Городец то ездим, мы, эта… гостям куны и белки даем, – Первак стушевался и говорил слова, словно выучил стишок в школе, но без всякого выражения, пару раз даже закатывая глаза, словно вспоминая нужные слова.

Нужно брать бразды разговора в свои руки, а то простоим как монголы на Угре. Все в принципе ясно. Иллароин Радкевич говорил о времени битвы на Калке как один из периодов для перехода. Другой ближайший период – время Дмитрия Донского или призвание Рюрика. Меч дает хронологию, как и отношение к религии аборигена. Следовательно, битва на Калке либо только прошла, либо в этом году будет. Первак может и не знать, видимо они живут уединенно, в политику князей не лезут, а немудренный товар отдают купцам, которых на Руси звали гостями.

– А пошли, Первак к моему скарбу, хлеб преломим, – сказал я и показал направление, где находился мой лагерь. – Давай друга твого к саням моим, там и поглядим на рыно його.

– Так это Третьяка треба до огня, а мне треба до Вторака, што у дыму застался, – сказал не муж, но парень и стушевался, как будто военную тайну рассказал.

Я же старался не быть столь наивным, простота парня подкупала, но пистолет все же я еще раз проверил. Первак с интересом посмотрел на мое оружие, но кроме своего очереного «Чудно» не сказал ничего.

Быстро и сноровисто сделав волокуши, Первак без моей помощи уложил как оказалось своего брата Третьяка, а после того, как и я пристроился в тягло, мы быстро потащили раненого, который только постанывал к моим саням. По мере движения по моим следам, парень не упускал меня из виду, следя за каждым движением. И я был уверен, что он готов к любым моим вывертам. Странный охотник. Ухватки как у какого воина, или скорее казака.

Подойдя к моему зверинцу, Первак показал настоящее детское восхищение. В 21 веке так удивляться не умеют.

– Во как, какой лютый, – приговаривал, обхаживая Орла, мужик. – Яки конь!

Интересно, что Араб меньше заинтересовал хозяйственного мужика. Не ратный это человек или и ратные русичи таких коней не имели. Ох и сложно мне будет оставить коней себе.

Уложили Третьяка на выстеленную шкуру, возле которой Первак стал быстро собирать хворост на костер. Я же раздел раненного, и начал осматривать раны. Ни разу не врач, но имел дело с разными ранениями. В армии разок довелось штопать сослуживца, а на реконструкторских форумах чего только не было.

Прежде всего, я уколол обезбаливающее, потом смочил чистую тряпицу спиртом и стал оттирать кровь с тела уснувшего мужика. Обезбаливающее подействовало на него как анестезия. Оказалось не так все ужасно, как выгледело до оттирания крови. Две раны. Одна в районе ключицы и открытый перелом левой руки. Вправил кость, обработал рану на руке, засыпал стрептоцид, зашил, перебинтовал. Дальше обработав рану на ключице, зашил и ее. После чего зафиксировал руку двумя обтесанными Перваком палками и еще обматал бинтом, охватил тряпкой руку шею. Закончил я уколом антибиотика общего действия.

– Жить должен, – ответил я на невысказанный вопрос Первака, который не проронил ни слова, пока я занимался его братом.

После моих слов, парень рухнул на колени и стал читать молитвы. Я посчитал, что тоже должен это сделать, чтобы было поменьше вопросов, и также прочитал «символ веры» и «отче наш».

Ну а потом пригласил перекусить. Достал завернутую в тряпицу снедь, и начал готовить «поляну». Первак уставился на еду завороженно. Даже пришлось его отвлечь псом, чтобы быстро разорвать вакуумную упаковку с ветчиной.

Тут пришел в себя Третьяк и замычал, прося воды. Вот же родители не заморачивались с именами. Но у них и православные имена должны быть.

Первак накинулся на еду, и стал жадно есть, уже с набитым ртом отошел на шаг от саней. Я подумал, что он ждут меня, приглашая к обеду, а я просто не успевал за этим ухарем. После того, как я подошел и взял ломоть мяса, Первак вновь навалился на еду.

– Спаси Бог, отрок, – сказал Первак и отошел от саней. – Приди и ты к нам хлеб приломить, коням корма дать, одпочить с дороги.

– Благодарствую, – сказал я, а кланяясь не смог скрыть улыбку.

Социализация началась. В принципе на хороших позициях. По сути, я спас братьев от смерти. Это Первак должен осознавать. Так же в мою польлу и врачевание его брата, дай то Бог оклемается.

Дорога оказалась не долгая. Километров пять вглубь леса, благо лес был редким, и петлять пришлось не много. Правда идти пришлось пешком, на сани положили Третьяка, ехать же на Арабе, когда абориген идет на своих двоих – невместно. Да и посмотреть на передвижение этого охотника было познавательно. Шел он тихо, с пятки плавно передвигались на носок, не цепляя ни одной ветки. Осознавая свою наивность, что в лесу я был безшумным, я пытался подражать охотнику, но выходило откровенно не очень.

– А чего ж в лесу живете? – спросил я, когда среди деревьев наш небольшой караван выкатился на поляну, на которой было не больше пяти строений, окруженных небольшим частоколом, с центром достаточно большой избы.

– Так, с лесу живем, с лесовиками дружим, – объяснил парень, с тоном как разговаривал с неразумным дитем.

Нас заметили сразу и на край частокола вышел рослый, не чета Перваку с Третьяком мужик. Седина бороды была сдобрена иссини черными прядями. Прям меллирование какое-то. Может здесь средневековый барбер шоп имеется? Борода ухоженная, шуба накинута на могучие плечи поверх длинной рубахи. В руках держал топор, который был явно воинский с длинной под метра полтора рукоятью, опоясанный с блестящей пряжкой и с костяными узорными накладками.

– Батька, – обратился к мужику Первак с низким поклоном и его брат, немного оклимавшись даже попытался приподняться.

– Вы, халуи, только под утро пошли, и вертаетеся пораненные. Говаривай Первак, – строгим голосом сказал, видимо глава семейства, но остро посмотрел в мою сторону.

Голубые пронзительные глаза впились в меня. Рентген, не иначе. Я поклонился, но первым обращаться не стал. Уважение к сединам, да и внушительный уверенный вид на фамильярность место не оставлял.

– По добру ли молодец? – обратился ко мне строгий мужик, продолжая просвечивать меня взглядом.

– По добру, отче, Спаси Христос, – ответил я и отвесил поклон, учтивый, но явно менее глубокий, как до этого Первак.

– Какоже Отче, чай не попович, да и баб схожих на лик твой не ведал, коли отче твой, я бы не запамятовал, – сказал мужик и громко, запрокинув голову рассмеялся, через пару секунд его поддержал Первак, да и Третьяк что-то про простонал, явно силясь улыбаться.

Вот и как обижаться, хвататься за саблю, или тоже посмеяться. И вообще отношение к ситуации озадачило. В наше то время – сразу скорую, что случилось, как произошло, раненного в дом, а тут непонятные церимонии.

– Батька мой достойный человек, а мать была статной и мудрой, во Христе жили они, – строго, с нотками обиженного, ответил я.

– Так, так. Проходь в хату, а збрую вон энтим дай, – сказал мужик и показал на слещегося Первака и еще одного мужика, подошедшего к нашей компании.

Я отдал кинжал, саблю, но пистолет держал наготове. Понятно, что с оружием незнакомого человека в дом пускать опасно, но если я какого боярского роду племени, то не урон ли чести? Так, нужно было представиться боярином. Ладно – все спишем на разницу в обычаях.

В доме, том, который был в центре, рассмотрел подошедшего последним мужика. Тот был больше похож на седобородого. Высокий, статный, развитая мускулатура просматривалась и свозь длинную безразмерную рубаху. Меня пригласили жестом в дом и следом за мной прошли другие сыновья, неся на шкуре Третьяка.

– Яко Третьяк то? Живой? – спросил, наконец, глава семейства у Первака.

Тот и рассказал про медведя, как они напоролись на берлогу, взбудоражив зверя, за что получил чувствительный такой подзатыльник. Первак только и проговорил: «Спаси Бог, за науку!» и поклонился. Во время всего рассказа Войсил, как представился, наконец, старший, пронзал меня изучающим взглядом.

– Садись отрок, – жестом пригласил меня сесть на лавку глава семейства.

Дом был просторным с двумя комнатами. Квадратов так на 40, вытянутых в форме прямоугольника. Пола не было – только земля. Мебель была представлена большим столом посередине и многими лавками вдоль стен, в двух краях большой комнаты были обложенные булыжниками очаги, возле которых были открытые оконца. Еще два окна были заколочены. Да и окнами назвать эти отверстия было сложно – бойницы. Я предполагал, что окна на Руси закрывали слюдой, но, видимо, не везде. Да и отсутствие традиционной русской печи. Нет, я знал, что ее время еще не настало, но так по-черному топить?.. Не правильно.

Мне указали на лавку, но сами не присели. Как зверушку рассматривают.

– Чудно! – сказал седобородый.

– Корней, – сказал я, встал и поклонился в пояс. Вроде как с почтением.

– Божена, вынеси Корнею меду, – сказал Войсил.

Из второй комнаты вышла миловидная девушка лет 17-18 с глиняным небольшим кувшином. Лицо все красное, коса по пояс. Вся такая стеснительная, по фигурке, о которой можно с большей степени только догадываться из-за многих одежд, вроде бы и ничего. Не похожая ни на кого из семейства, черноволосая, с легка раскосыми глазами, но между тем и славянскими чертами лица, курносым носиком и прямо ведьминскими глазами, которые так и блестели огнем. Если бы она смотрела не в пол, а на меня – утонул бы.

Приплыли! Молодое тело отозвалось таким всплеском гормонов, что я пошатнулся. Напряжение знакомства с аборигенами и в целом ситуацией сменилось на другое, вечное. А ведь раньше не припомню за собой такого, или с годами память притупилась. Нельзя же все списывать только на желание секса.

– Спасибо, красавица, – проблеял я, принимая кувшин и жадно начал пить слегка сладкую слабоалкогольную водицу. Девушка еще больше зарделась и убежала.

– Н-да, – сказал Войсил и почесал бороду. – Плохо девке. А ну сыны, баню натопите, да Божене наказ дайте, кабы снеди дала опосля. А ты, Корней, почакай и не труси – в доме ентом кривды и беды нема. Токмо, поведай кто ты да якоже тута.

Сыновья разбежались то ли распоряжения выполнять, то ли просто оставили для разговора. А мне пришлось говорить под похрапывание Третьяка, который был уложен на большую лавку, засланную медвежьей шкурой.

Еще раньше я думал о легендах как объяснять обществу свое происхождение. Для первой половины 13 века я посчитал, что чем больше невероятного, тем больше стану интересным аборигенам. Смысл всего сказанного был таков…

– Сам я Гордей, сын Володимира. Батька мой славянского рода полабов, что живут на закате от сюда… – начал я свой рассказ.

Своей легендой я пытался добиться решения нескольких задач. Первое мне нужно было как-то объяснить возможное мое невежество и некоторые словечки, которые могут проскочить. Ну не лингвист я средневековья. Следующая задача схожая с первой – мое оружие, которое явно выбивалась из производственной линейки местных оружейников. То же самое и с некоторыми вещами, к примеру, как мне было объяснить, если любопытные аборигены посмотрят в бинокль. Другая задача – психологическое воздействие на аборигенов. Целью становилось побудить к эмоциям – уважение, сострадание, интерес.

История моя выглядела следующим образом. Я сын полабского воеводы. Мою мать, братьев и сестру убили немецкие рыцари. Обязательно сестру – больше сострадания. Отец с остатками своей дружины влился в войско другого представителя германской средневековой аристократии, конкурирующей, так как сказать, фирмы. Уже с ними отец участвовал в междуусобной войне против своих обидчиков. А после победы с группой безземельный рейтаров влился в отряд, который стремился познать славу в очередном крестовом походе, куда взял и меня. Так, я попал на войну католиков, но сам всегда был православным. Отец погиб, и я со скарбом бежал, заплатив армянину, который и помог мне выехать на Кавказ. Он же и его два помощника и погибли от моей руки, когда попытались убить меня. Год я пацаном 14 лет прожил у аланов, где даже поучаствовал в клановой войне. Когда мужчины селения ушли мстить другому роду, за какую-то обиду, на нас напали и многих посекли, но я убил одного алана, забрал у него коня и смог удрать. Пошел я дальше через земли половцев к венецианцам в Крым, там прожил еще год, познавал науки, учился ремеслу. Но умер старый мастер, который знал много премудростей, а его семья меня выгнала. Вот от туда я и ехал на Русь, как завещал мне мой отец, который и среди западных схизматиков всегда был веры православной.

В избе было молчание и все завороженно слушали, даже симпатичный носик девушки виднелся из соседней комнаты. Такой блокбастер для тех, кто знает округу и считает, что через километров 300-400 и вовсе кончается мир, было в новинку, как сказка. Но я поторопился с выводами.

– Добре баешь, кот-баюн! – сказал Войсил.

Он разгладил бороду и задумался. Пауза длилась не меньше минуты.

– Как православный с схизматами в одной то рати? Вон те рейтары Царьград взяли, да эллинов в латины обращают. А по половецкой земле хаживать, как по княжим палатам? – сказал глава семейства и вновь разгладил бороду. – Свезло те, отрок, чай Мокша сама вела, прости господи.

Я замер. Да заврался я, но здесь не привыкли ко лжи, стараются верить, наверное.

– Дык, Дядька, то батька мой. Вон хотел скарб заиметь в землях сарацинских, идти на Русь и податься в бояре к князю справедливому и мудрому, – сказал я. Лучше в патриархальном обществе ссылаться на мнение старшего. Был же я еще ребенком, выходило, что отца убили, когда мне лет тринадцать было. Знать взрослые дела и мотивы было мне, как сейчас бы сказали, «невмесно».

– А, опосля ты, отрок, у схизматов наукам и ремеслу учился. Венецианты енти, этаж кто Царьград брал? – спросил Вайсил и сам же ответил. – Византийца абайти у коварстве? Ох лукавы те схизматы… А ремесло якое ведаешь?

– Стеклодувное, помогал лить железо, самострелы делал, – начал перечислять я ремесла, в которых что-нибудь понимал, или прочитал перед переходом.

– То добре, да самострелы супротив лука никак, – задумчиво произнес Войсил. – А ты и ратится горазд? Вторак, а ну ка мальца спытай.

Приплыли. Нет, я на ристалищах на реконструкции бывал и многих бивал, да и каратэ там всякое, что в подвалах еще Советского Союза прятали. Сейчас так и здоровье есть.

– Дак, это мы добре, – сказал Вторак. – Батя а бою смертнаму, али как?

– Давай на древе, – сказал Войсил. – Мальца не прибей. Иш, ремесло он ведает.

Вышли во двор. Войсил дал деревянные мечи.

Ну что ж попробуем. Встали, я поклонился, на что недоуменно посмотрел Вторак, но голову слегка склонил.

– Бой, – скомандовал Войсил.

Глава 4. Последний привет из 21-го века

Вторак занес меч над головой и попытался со всей силы ударить. Парировать удар такой силы я бы не смог и ушел в лево, пытаясь поднырнуть и кольнуть в бок соперника. Успела промелькнуть мысль, что Вторак обращается с мечом как с оглоблей, но он резво успел развернуться и блокировать удар с шагом назад. Инициативу мой соперник потерял. Я подбил меч Вторака, и пока он по инерции возвращал свою руку, слегка опущенную моим ударом по мечу, полоснул по кисти своего соперника. Деревяшкой это было терпимо, но, если представить отточенное лезвие, то соперник уже без нескольких пальцев. Но бой не завершился. Вторак отпрыгнул на два метра назад и сделал три боковых замаха мечом, видимо пытаясь толи запутать меня, толи напугать. Последовал резкий удар снизу вверх с одновременным шагом навстречу мне. Сложный удар и блокировать его непросто, но я и не старался это сделать. Инерция движения резко вперед и отвод деревянного меча в сторону немного дезориентировал соперника. Прокручиваюсь против часовой стрелки… Хрясь! Удар локтем в челюсть и Вторак попятился. Я не предпринимал никаких действий. Понятно, что ногдаун противника позволил бы мне одержать победу.

Вторак же заревел как зверь.

– Досыть, – прокричал Войсил. – Видел. Добре, воин-отрок. Вторак, в баню отведи, да снедать будем.

Глава семейства развернулся и пошел. Вторак, держась за челюсть, подошел и бросил передо мной свой деревянный меч.

– Идем, Корней Владимирович, баню ужо стопили, – сказал через боль бывший соперник и указал на небольшую избу в самом углу хутора.

Баня была небольшая метра два на три с лавками по бокам и печкой-каменкой в дальнем углу. Рассмотреть же весь этот не хитрый интерьер представлялось сложным из-за дыма и пара, клубящегося внутри.

– А вы париться не будете? – спросил я раздеваясь.

Вторак задумался над моими словами и только через паузу ответил.

– Да не, – усмехнулся Вторак и зажмурился от боли.

Я начал раздеваться, но мой банщик уходить не собирался, а с выпученными глазами смотрел на мою одежду.

– Ну? – спросил я зыркнув на Второка. Раздеваться под таким присмотром мужика лет двадцати не хотелось. Вряд ли здесь слышали о тенденциях в определении гендерных пристрастиях конца двадцатого века в Европе, но дискомфорт ощущался.

– Чудно, – прошипел Вторак и вышел.

Присев на лавку я попробовал расслабиться телом, но напрячь мозги. Все смешалось, и рационально мыслить не выходило. Зачем я здесь? Нет ясно, что вторая жизнь, что помог сыну, которого видел только издали, что все это воспринимается пока как игра с погружением. Думалось, что это даже сон. Но все же без цели я прожил прошлую жизнь, эту нужно иначе, но как? Спасти Русь от монголо-татар? Я один, даже со всеми своими «роялями», слаб. Нет, не получится. Дело ведь не проигранном каком-то сражении, а в системе, которая, как ее не подпитывай, не способна противостоять активным дисциплинированным ордам. Так для чего? Ну, внедрю я картошку и кукурузу на лет так шестьсот раньше. А вот это уже какая-никакая цель. Там где урожай зерновых погибает, картошка чаще всего дает неплохие урожаи. Значит, заделаться таким аграрием – экспериментатором. А еще пушку сделать, да как бабахнуть. Отлично, но церковь как объявит колдуном, да как даст погреться на костре. Но состав пороха я все же записал, да и книженции кое-какие взял. Нет, думать нужно крепко.

Понимаю я то, что Русь в таком виде как в начале 13-го века слаба системой, но сильна людьми. Направь этих людей в нужное русло и взрыв цивилизации и государственности будет такой, что все соседи содрогнуться. Значит цель – централизованное государство? Может быть, если будут условия. Я же не князь и армии не привел, вундервафлю не перенес. Боеприпасы и то закончатся очень быстро. Но, как говориться, будем посмотреть. Первое – как-то освоится. Купить землю, холопов, начать заниматься сельским хозяйством. Второе – создать производство чего только смогу, исходя из реалий времени. Третье – на полученные ресурсы, которые по-любому захотят отобрать, создать систему безопасности. Пока так.

Мысли перенеслись на этих странных лесных людей, которые меня приютили. Чего они от меня ждут? Может уже Шаха прибили, да коней делят, а меня в бане запрут, да подожгут? Но если никому не доверять и обходить всех людей стороной – много проживу? А к князю на поклон нужно идти? Думаю здесь проще попасть к князю, чем в мое время к президенту. Но что он мне скажет – иди, значит, Корней всех басурман бей – вот тебе золото, моя дружина, ты ведь такой красавчик. Ха, ха!

– Мать, – прошипел я от резкой боли в груди, а через секунду на затылке. Боль нарастала и двигалась вместе с маленькими бугорками, выступающими под кожей. Казалось, что сдерживает эти непонятные механизмы только тоненькая кожа.

– Чужие, твою мать, – вспомнил я фильм, когда в героев внедрялись инопланетные твари, а потом искали выход.

Нащупав двигающееся нечто на груди в районе сердца, я привстал и стал искать нож, который был вложен в специальном кармане на штанах. Эту хрень я решил вырезать. Боль слегка утихла, но понимание, что у меня под кожей что-то есть, заставляло паниковать. Подержав нож над огнем, насколько хватило терпения, уж очень горячо, я окунул нож в бочку с горячей водой – хоть какая-то дезинфекция. Разрезать правой рукой место, где остановилось это нечто, придерживая «шишку» другой не принесло ни большой крови, ни особой боли.

– Твою мать, Илларион мать его Михайлович, – выругался я, наблюдая у себя на ладони приборчик. – Так вот как вы отслеживаете меня. А как сигналы идут?

– Да ну вас к черту, – я кинул прибор в огонь и, нащупав второй, с шипением вырезал на затылке кожу. Кровь протер термобельем, так как не имел под рукой ничего другого, а сочивщаяся кровь доставляла дискомфорт.

Видимо температура в бане градусов под 80 спровоцировала процессы и аппаратура начала реагировать.

– Что? Аппаратура? Она же выходит из строя?! – прокричал я, уже догадываясь, почему она работала столько дней.

Они внедрили свои датчики в сердце и мозг возможно так, что при их отключении я бы умер. Весьма вероятно, что они убили бы меня, как только сигналы перестали поступать, например, взорвались в мозгу или импульсом остановили сердце. Зачем в принципе множить сущности этим эксперементаторам. Как только мышка подопытная перестала приносить инфомацию – убить, а вдруг эффект бабочки.

– Да пошли Вы, экспериментаторы. Вторая жизнь! Да я просто подопытная крыса, – продолжал я.

– Корней Владимирович, ты пошто! – в баню вошла Божена.

Интермедия 2

– Давление падает, – истерично закричал доктор, который до этого со скукой посматиривал на мониторы.

Первоначально процесс восстановления организма у тайного, но явно влиятельного пациента шел с более чем положительной динамикой. За менее чем двое суток омоложение составило до сорока лет и до предполагаемого результата оставалось не болеешести часов, уж слишком запущенный организм был у пациента. И когда дежурный доктор начал откровенно зевать, начались процессы, которые еще ни разу не проявлялись. Омоложение не только замедлилось, но и прямо на глазах пациент начал стареть. Появились морщины на только что бывшем практически молодом лице, резко начали изнашиваться внутренние органы, уже аппаратура показала цироз печени и ишемическую болезнь сердца. Клетки организма перестали восстанавливаться и регенерировать, появились и раковые опухоли.

– Что случилось, – в палату вбежал Шемес, который был явно в некотором, толи наркотическом опьянении, толи в изрядном алкогольном. – Ты что скот сделал?

Информация от показателей организма клиента приходила на гаджеты всех заинтересованных лиц, Шамес был одним из самых заинтересованных, так как от успеха зависила его жизнь и это не фигура речи.

– Что могло случиться? – проорал Шамес, держась за спинку стула толи от опьянения, толи и ему становилось плохо.

– Датчики донора были уничтожены, и импульс от них перешел к реципиенту, – дрожа, вывалил единственное объяснение случившемуся доктор. – Остановка сердца!

– Отключай его! – заорал Шамес, но было поздно, сразу после остановки сердца у пациента умер и мозг.

Доктор обреченно опустил руки и понурил голову. Он знал, что должно дальше произойти. Понимал, что его вины в смерти пациента не было, но никто и разбираться не станет.

– Убей этого гада! – истошно проорал Шамес, переходя на визг.

Ответа не последовало, и тогда куратор сам нажал кнопку уничтожения донора, как это делал всегда, после омоложения очередного влиятельного старика. Аппаратура не показала, что донор погиб, но Шамес сильно на это рассчитывал. Они всех доноров убивали до момента разрыва связи. Просто взрывали датчики внутри путешественников во времени. Нельзя было рисковать, ведь до конца так и не знали, могут ли попаданцы влиять на современный Шамесу мир.

– Телефон, где же он, – судорожно хлопал себя по карманам Шамес. Он захотел позвонить дочери и сообщить ей номер основного счета на Фарерских остравах, где собрал уже полмиллиарда долларов.

Тут в палату ворвались люди с автоматами и полной экиперовке «Ратник 3». Первым же выстрелом в голову наемники закончили жизненный путь Виктора Семеновича Шамеса, двадцать лет работавшего на организацию, о которой и сам практически ничего не знает.

Интермедия 3

Василий Шварнович окинул взглядом своих сыновей от Агафьи, которая была второй его женой. Хорошей женой, подарившей ему трех сыновей и дочь, но первая – всегда в памяти. Остался сын от первого брака, который на службе у ростовского князя Василько.

Но не для рефликсии позвал глава рода сыновей. Ему нужен был совет. Даже не так ему нужно подтверждение правильного решения, которое он уже принял.

– И яко сей отрок? – спросил сотник сторожевой сотни Василий Шварнович.

– Чудной, но рубится добре, говор иншай, конь булгарски, да фризки аще, – начал высказывать свое мнение Вторак.

Так повелось, что сыновей Войсил назвал по очередности рождения, но у них есть и церковные имена, зваться которыми они станут только тогда, как в полную силу войдут и покажут себя лучше других. А пока науку воинскую, лесную, да другие нужные в сложном и многогранном деле разведки, пусть постигают.

– То добре, токмо погубить його? А скарб собе? – задал вопрос Войсил, подобно Сократу, вынуждая прийти к нужным выводам.

– То можно, али невмесно? – спросил Третьяк.

Самый простой поступок – убить и ограбить. Но это вступало в противовес с честью и порядочностью, которую своим сыновьям прививал отец.

– Невмесно, токмо кожны можа службу сослужить. В Унже треба стать крепко, да Лазаря здвинуть. Тати у граде лютують, а тысяцки в долях з ими. Тута и скарб тысяцкага собе брать можливо, – Войсил погладил бороду.

– Так а отрок якоже можа то зробить? – убивленно спросил Первак.

Вместо ответа, Войсил позвал племянницу.

– Божана, а гож ли муж той? – спросил Войсил свою племянницу.

– Пригож, дядько, токмо пошто пытаешь? – спросила девушка.

– Дак тое, што Вышемира треба охолонить, каб ты не бегала от його, да по лесу з братами не шукалась, иди Божана я пораду дам табе апосля, – сказал глава рода и дождался пока выйдет племянница из горницы.

Не дождавшись того, чтобы сыновья сами пришли к решению, которое уже созрело в голове Войсила, он его озвучил.

Прежде всего, одним из центров силы в Унже был Вышемир, который якшался с ватажниками и имел долю в грабеже купцов и пришлых в город. Он был десятником городовой стражи, что больше, чем наполовину сами были разбойниками. Десяток же этот был уже больше штатного, и с этим считать нужно было. Божана была наследницей крупного поместья, на которое сильно косится сосед – тот самый Вышемир. Уже и сватов собрался посылать – сам же вдовец. Женить Корнея и Божану и Вышемиру останется только идти на открытую конфронтацию, где можно без ущерба перебить всех его людей. Тут может пострадать и Божана, но ее-то сосед точно оставит в живых для легализации своего положения. А вот Корнея убьет. Ну, так на эту жертву Войсил пойдет – чужой он. И уже не важно, что он врет, или недоговаривает. А если выживет парень, то пусть и живет с Божаной. Видно было, что девке он понравился. А Божана кравивая и нет мужа, кому она не приглянется, поэтом парень и сам не зная пойдет приманкой. А там уже и его вещи прибрать к рукам можно. Нужно только сделать так, чтобы парень потерял голову от девушки.

Глава 5. О нравы!

– Божена, ты чего? – сказал я, спешно прикрывая руками предательскую часть тела. Даже отведя взгляд, не смотря на вошедшую девушку, возбуждение пришло мгновенно, и по молодости той первой жизни такого не припомню.

– Я в мыльню шла, а ты кричишь, – сказала девушка, бесцеремонно войдя в баню.

И что объяснять, что это как-то не правильно? Как воды подать, краснеет и вся такая невинность, а тут к мужику в баню.

– А браты знают, што ты в баню пошла? – спросил я, закладывая ногу на ногу и отодвигаясь на край лавки.

– Так, – спокойно сказала Божена и стала раздеваться.

Черт она же раздевается! А что делать? Я, конечно, читал про открытые отношения на Руси и общие бани, и я не железный. Тут бы голову не потерять. А последствия какие? Отец, если тот мужик ей отец, знает ли, что она пошла в баню к мужику, то может и… А если для нее ситуация нормальная, а мои действия оскорбят.

Не выдержав, я все же посмотрел в сторону девушки, и опал в осадок… Она была «нереально» красивой. Что можно было рассмотреть при первой встрече, когда на девушке было куча тряпья – да ничего! А сейчас, все! Это было отлично сложенное молодое тело красивой женщины. Черные, густые волосы, высокая грудь. Такое тело годами в тренажерном зале делают фитоняшки в 21 веке. И это все сочетается в несочитаемом – русская и восточная красота.

– Ты очень красивая, – бормотал я, не обращая внимания на то, что стою сам не прикрытый, и организм показывает своей физиологией все бушующие во мне эмоции.

Божена рассматривала меня без всякого стеснения, как рассматривали в той моей жизни автомобили. Ага – вот тут была битая машина, так, а глушитель-то оторван – вон как торчит.

– А ты пригож, – сказала девушка после досконального осмотра и улыбнулась, направив свой взор в то место, которое я еще недавно пытался безуспешно скрыть.

– Ба…Бажена, а ты чего, – промямлил я.

– Так я ж к тебе. Дядька знает. Ты много баял, скажи и мне. Табе разувала дева? – спросила Божена, присаживаясь на лавку.

Разувала? Видимо это обряд. Вспомнил – на Руси невеста разувала жениха.

– Нет, – неуверенно произнес я, надеясь, что правильно понял красавицу.

– А много дев покрыл в краях далеких? – продолжила допрос Божена. Вот время, что хочу и думаю, то и спрашиваю. Никаких политесов, словесных игрищ. А ну-ка ее же оружием.

– Нет, али работа, али дорога, а деве час нужен. А тебя покрывали? – нагло, спросил, в эту игру можно играть двоему.

– Да, я лето полонянкой была, – уже подрагивающим голосом сказала Божена.

– Прости, – сказал я, видимо переборщил.

– За што? Не ты меня полонил, а кто полонил, того аще в сичень дядька Войсил порубил, – сказала Божена, пересела на мою лавку и погладила волосы. – А ты пригожий.

Я пересел на другую лавку. Вот девка сводит с ума, не успеваю анализировать информацию. Эрекция и нестандартная ситуация не дала вычленить главное. Понятно, что Войсил – не отец Божены. Дядькой на Руси могли называть чуть ли не любого. Кто же ты, такая и зачем эта медовая ловушка?

– Так пригожа я, аль нет, чево бегаешь от меня? – спросила девушка и уставилась прямо мне глаза.

– Пригожа, да знама ты мне мало, – сказал я, решив, что Божена для не для развового секса – она для любви. Эта простота и магическая красота пленяла, но как дальше быть? После возможного страстного поединка и вовсе потерять голову могу.

– Так что ж мало. Вона муж нареченную и не видеть до веселья можа, а жалеть будуть до конца живота свого. Я браги принесу, а посля дядька ко столу чакае, – Божена сказала, встала, вылила из глиняного большого кувшина воду, одела рубаху и быстро вышла.

– Да чтоб тебя, идиот, – корил я себя, взяв можжевеловый веник и хлестая себя. Но как бы я не корил себя, нельзя было лезть на девку, даже если она и подумает, что я брезгую, после ее плена. А может и вправду медовая ловушка, хотят подцепить на крючок, а потом и виру потребовать, например, все мое имущество. Но к чему этот поединок со Втораком? Надо одеваться и идти – вначале посмотреть на своих зверушек, да сани проверить. За столом думаю все проясниться, пока рассказывал свои сказки только я, а мне категорически и послушать нужно.

Обмывшись, я стал одеваться, как-то не хватает полотенца. В санях где-то есть.

– Вот, Корней Владимирович, испей браги, – еще не раскрыв дверь сказала Божена и протянула кувшин.

На вкус эта мутная жидкость была сладковата и с непривычным вкусом градусов до десяти.

– Пошли, Божена со мной, – сказал я, одевая уже куртку.

– Пошто? – заинтересовалась девушка и заговорчески огляделась через приоткрытую дверь во дворе.

– Пошли, не обижу, – проговорил я, выходя из бани.

– Да куды ж табе обидеть, – как-то игриво проговорила девушка, но пошла следом.

Мы пришли к саням, которые стояли под навесом. Порывшись в своих вещах, я нашел сумку с небольшими зеркалами. Достав одно и распаковав от тряпок, я протянул невиданное здесь сокровище Божене.

– Смотри сюда, – проговорил я, поворачивая зеркало к лицу девушки.

– Ой, ай, дай! А не бесовское? – восхищалась прелестница, как, наверное, блогерша из зарюпинска радовалась бы тринадцатому айфону.

– Не бесовская. Какие бесы, коли красоту твою видит. И не труси, душа твоя с тобой будет, – вспомнил я страшилки, которые ходили в Средние Века про зеркала. – Это тебе!

– Не за что мне, спаси Бог, тебя, – сказала Божена, поколебалась, забрала зеркало и побежала.

Вот, а как мне идти. Постоял возле коней, которые получили только сено на корм. Может и не правильно я поступил – такую животину взял, на сене долго не проживут. Орел так нормально, а вот Араба зерном подкармливать нужно. Потрепал за обрубок уха Шаха, лежавшего в санях, но уже явно лучше себя чувствующего. Размеренно пошел к избе, в которой меня расспрашивали.

– Корней! – прокричал Первак, стоявший у входа в избу. – Проходь, батька молвил, что Божанка ужо прибегла.

Может и правда с Боженой была медовая ловушка?

Войдя в избу, было интересно, как историку взглянуть на еду местных. Сказать, что стол был полностью наполнен, было не правильно. Стояли пять мисок с тушеным мясом, какие-то орехи, рыба вяленая, да кокое-то варево.

– Седай! – сказал Войсил, сидящий во главе стола.

Я сел и только после этого присели и три брата. Все молчали. Я думал, что молитву читать будут, но все ждали только того, чтобы глава семейства начал есть.

Какое тут тщательное пережёвывание пищи, какой этикет? Как будто дали минуту на всю еду. Я же не спешил, ну не приучен настолько быстро принимать пищу.

– Али смак не гож, – отвлекся от еды Войсил и уставился исподлобья на меня.

– Гож, Дядько, – ответил я.

– А Божанка не гожа? – так же исподлобья допрашивал глава семьи.

– Пригожа девка, – я пристально посмотрел на хозяина. Надоело уже метаться, не знаю, как и угодить и не навредить всяким там обрядам, но обидеться и я могу.

– Так чего ж ты не покрыл? – пристукнул Войсил. – Девку брюхатить треба.

– А я не бык и не другой зверь, кабы так. А девка добрая, – и я прибавил метала в голосе.

– Так бери ея, – уже как-то по-другому сказал Войсил, как торговец.

– Я из далечи иду, мне свой мир строить, – начал я объяснять.

– Так и строй. Ты сирый, рода не маешь, бою обучен, ремесла ведаешь, пригож ликом, скарб маеш, хвори на табе нема, крещеный, будь со мной, – начал агитацию электората Войсил. Ясно стало, что Божана – мой капкан. А кто я – новая кровь в род?

И вообще, первому встречному девку давать, даже при всей возможной вольности нравов, это не правильно. Но неправильно и то, что в такой компании вдали от дома баба. Скрывается от кого?

– Кем быть? Холопом, аль смердом? Я роду боярского, воеводы сын, – я даже привстал из-за стола. Беспечно я снял куртку у входа, захотелось засунуть руку в карман и погладить рукоять пистолета.

– От чего же холопом? Нет – родичем будешь, Божана – дщчерь брата мого, а мать его половецкая полонянка. Боявир пошел на городище на землю марийскую род малый взял. Да пожгли то городище. Я со своей сотней пошел туда и познал, что то не марийцы то, а ростовские тати пожгли люд русский, да полон узяли, в холопы люд. Боявира в рати посекли, да увесь його род, а Божена вельми пригожа, яе забрали. Посек я татей, серод яких и княжьи мужи были за то, а князь то осерчал, что без суда. Мал летами князь ростовский токмо гонорливы. Вот и живем по лесам, с того и корм. Токмо мы бояре! И роду три по сотне летов. И ты в роду нашем будешь, – закончил Войсил свой рассказ.

Ну как тут быть. С моей позиции одни непонятки. Я разрабатывал план посещения князя, может какое поместье себе выгодать – золото есть, да и всякого хватает. Там свою дружину, новые способы обработки земли, картошка, наконец. Кукуруза и разная живность. Так и преставлял заливные луга с пасущимися альпийскими коровами. А еще порох и пушки, зеркала и тонны золота. А потом межгалактический форум в Ньювасюках. Но как просто все у них – роду нет – иди в род, вся моя легенда принимается как правда. Но вот еще что важно – Войсил сотник или в прошлом сотник? А где ж сотня?

– А где сотня твоя, боярин, – задал я назревший из разговора вопрос.

– Так, на выселки пошли в землю рязанскую, – ответил сотник. – Так как жить будешь?

– Коли сотня есть, да в род идти, я бы и пошел. Человек я чужой, мне земля потребна. Я мыслил к князю на службу идти, да не знаю к кому, – начал размышлять я вслух.

– Так ты изверг. К князю? Так и мы княжьи люди. Земля есть. Тут то мы по зиме на пушнину пришли, а городище наше на Унже реке. Новый град строит князь владимирский, булгары ужо не пройдут, там нам и землю дал князь владимирский, когда ростовский осерчал. А куды тебе идти, або у тать, або у рать. А у нас род сильный, – Войсил прямо выпрямился.

– А за то, чтобы войти в род, я должон что сделать? – перспектива социализации да в первые дни после перехода. Обдумать нужно, а если могут быть большие возможности. Немало я знал про это время, но письменных источников не много, археологии хватает, но по ней социальную структуру нелегко выявить. Как стать боярином, как войти в род, что род может? И главное, что я смогу в роду?

Войсил не спешил с ответом. Поглаживая бороду, он пристально смотрел на меня.

– Так взять Божену, – после затянувшейся паузы сказал сотник.

– А что добрых мужей нема? – задал напрашивавшийся вопрос.

– Мужи есть, да полонянку не возьмут, а коли и возьмут, то за нее не дадут ничого, да и твой скарб велик. Кони вельми добры, покроют наших коней – добро буде. Да и потребен муж Божене. Девка вона пригожа, снасиловать могуть. Я ея и забрал с собой, каб бесы в кого не вселились. А брюхатую трогати не будуть. Да и жалеет вона тебя. А баба с норовом, – закончил Войсил и посмотрел выжидательно на меня.

Я взял паузу и решил немного обдумать сложившееся. Так, первое – Божена уже проявила характер, возможно в селении что-то произошло. Я, видимо, признан возможным защитником, поединок со Втораком это для Войсила показал. Опытный воин увидел во мне что-то? Странно, но допустим. Второе – для рода я тоже приобретение. Похвастался ремеслами. А зеркало, которое я подарил, в это время может стоить ну очень много. К слову зеркала еще не изобрели. Только что-то там получится в 1240-м году и к концу века. Возможно, были оценены и мои клинки с арбалетом. Если бы они еще знали, сколько всякого есть у меня в тайнике. Но туда пойду не сейчас. В принципе то, что мне нужно для моего начального этапа становления я взял. Третье, как обозначил Войсил – симпатия Божены. На Руси любовь первоначально имела другой, нежели в 21 веке значение, а слово «жалеть» имело значение любви. Что я чувствовал? Что может чувствовать молодой человек, если верить концепции перехода – с наилучшим здоровьем. Образы, которые возникают передо мной, будоражат сознание, и только свободная одежда не выдает неловкости. Не думал, что в это время могли быть такие красивые женщины, предполагал, что красота определялась величиной килограммов.

Ну, первую свою жизнь я прожил и сожалел, что не было семьи, что знал о сыне, но не был и малой частью в его жизни. Тогда была одна крайность, сейчас другая. Только что с моими вещами, моим личным обогащением?

– Так что? – не выдержал Войсил.

– Когда на Востоке вступают в род, они получают от рода землю, защиту, а роду службу. Роду отдают только десятую часть от всего, остальное свое, – озвучил я условия.

– Добро, Божена твоя. В церкве обвенчаем. Учи ея, страптивую, как бабой быть. Да отцу Михаилу скажешь, што крещен Кириллом – давай поснедаем, да обговорим все, – подвел итог глава рода.

В процессе еды, обговорили многое. Удивительным было то, что медовуху пил только Войсил, который при попе, по его словам, назывался Василием. У братьев церковные имена тоже были. Учитывая, что все мужчины были ратниками, Войсил не был главой рода, он занимал что-то вроде должность главнокомандующего. Служит он князю Владимирскому, но иногда решает некоторые задачи и за ростовского князя. Кроме того, Рязанский князь Ингвар Игоревич зачастую организовывал походы на половцев, куда в качестве доброхотов были и сотни с других княжеств, до пления Ингвара и Войсил гулял по степи.

Уезжать они собирались через дней 5, но из-за меня решено было этот процесс ускорить.

Глава 6. Эх, дороги, снег да туман…

Собрались на третий день и отправились в путь. Оставлять столько строений просто так – странно, не рационально, думал я до тех пор, пока не начали складировать пушнину и мясо. Четыре саней полностью загруженные. Что меня поразило, – возничим одних саней была Божена. Войсил же был верхом и постоянно объезжал наш небольшой караван, когда мы уже двинулись. Выявилось превосходство моего орловского тяжеловеса – он меньше уставал, был бодр и без видимой тяжести тянул мои сани.

Уже в пути я старался раговаривать со всеми, особенно шел на контакт Третьяк, быстрыми темпами поправляющийся. А вот Божена сторонилась меня, как и Войсил. Все вызнанное я укладывал в систему, о которой будучи историком, по крайней мере, читал.

Система феодализма на Руси, по крайней мере, в этой ее части, имела свои особенности. Род, в который я попал, живет с одной стороны отдельно и составляет собой силу. Традиционный, казалось вассалитет. Служба князю, который за это дает землю. Однако, не совсем так. Род может уйти от одного князя к другому, может сам решать к какой очередной авантюре подписаться. Так же, если на такой род нападет кто-то еще, то князь, скорее всего, промолчит, если агрессор так же на службе князя. Поэтому внутри своего же княжества безопасности нет и это вопрос самого же рода.

Интересным является и предмет веры. Создается впечатление, что церковным религиозным фанатизмом вообще никто не страдает. Имена используют нецерковные, поминают языческих богов. Нравы странные. Я намекнул, что хотелось бы пообщаться с Боженой, но мне строго ответили, что типа «до свадьбы ни-ни». Как в бане – так нужно брюхатить, как согласовали женитьбу – нет. И вот сейчас ждет дорога, которая приведет меня к новой жизни. Женитьба для меня стала, как бы, не важнее самого перехода и обретения новой жизни.

Через четыре дня мы выехали к большой стройке.

– Что это, ваше поселение? – спросил я подъехавшего Войсила.

– Не, то Новый град. – ответил сотник.

Вероятно, это был строящийся Нижний Новгород. Тогда что-то долго строят, уже года три как заложили тут город, а детинец только на треть сооружен.

В Новгород мы даже не зашли, мало того, обошли его по дуге и старались не попадаться никому на пути. Выйдя к Волге, мы и далее далеко не отходили от реки. По пути заходили на похожие заимки, где я в бане парился, ночевали и к нам присоединялись еще люди, в итоге нас собралось под две сотни и под пятьдесят саней, груженных всяким добром. Большая часть была безоружными людьми, даже женщины с детьми – оборванные, укутанные в рванину. Разговоры со мной практически не разговаривали, напротив, опасались и не приближались, что выглядело странным, учитывая все расспросы, которые учинили на хуторе.

Только когда ко мне в сани определили двух женщин и ребенка, а я пересел на Араба, нагрузив его поклажей, получилось немного выудить информации, которая заставила существенно задуматься о происходящем.

Прежде всего, высохшая с огромными мешками под глазами женщина – Злата рассказала, что ее выкупили у мордвы княжьи ратники. Была она по сути в рабстве у одного из мордвинских родов и попала туда еще года четыре назад, когда мордва сделала ответный набег на рязанское княжество. Мордвинские роды пожгли пограничные селения и увели часть людей в плен, где они, и не только, работали за еду, но и другим не брезговали. Вот ребенка и прижила, а от кого и не знает. Думала, что после рождения сына примут в род и ее статус изменится, но никто из местных не признал в ребенке своего сына. Узнал я и о том, что в нашем караване были выкупленные из половецкого плена.

Эти скупые новости натолкнули на мысль о роли отряда Войсила, который и оказался во главе всего этого исхода народов. Так, отряд был разделен на части, вероятно, на шесть-семь, которые занимались выкупом людей. Имелись временные жилища, причем на самой границе княжеств, степи и лесных массивов мордвы. Там и собирались люди. Но в том хуторе, где был я на третий день своего перехода не было лишних людей, а только сыновья Войсила, да Божена, которую не могли оставить без внимания родственники. Разведка? Там можно было встретиться с представителями половцев. Или я думаю категориями 21 века? Но как объяснить происходящее? И когда они смогли набить пушного зверя, если занимались разведкой? Вопросы, вопросы. Да и еще одно противоречие впилось в голову – «Мы то с князем ростовским повздорили, вроде как в опале, да только мужи мы княжьи». Ну, путь княжьи люди великого князя Владимирского. Но не вяжется и разлад с Василько Ростовским, который и в согласии со своим дядей был и его поручения выполнял. Интриги, интриги, а я все думал – такой красивый, нужный.

– Как живот, твой, сын божий Кирилл? – подъехал ко мне Вторак.

– Добре, да вот в незнании прибываю, – ответил я, в очередной раз, пытаясь поудобнее сесть в седле. После одного перехода верхом, ходить и сидеть не мог. А ведь на реконструкции битвы на Березине 1812 года был три раза в чине капитана или ротмистра. Тогда в такую же погоду часа три не слезал с коня и более-менее, а сейчас…

– Да, батюшка велел тебе не говорить. Смотрел на тебя, – сказал Вторак.

Понятно, изучал меня, сказал приглядывать, как я буду себя вести. Не глупо. Да и чего глупо должно быть – люди в 13 веке не были глупее людей 21 века. Я-то все в них вижу неких неписей, но это разумные люди, не затупленные интернетом. Наука не та, технологии, условия, но не глупее, может только немного наивнее.

– И что высмотрел? – спросил я слегка раздраженно. – И где Божена? И поговорить с ней не можно?

– Не можно, – строго сказал Вторак. – Чудной ты. Вот седло себе натер, а всю половецкую степь прошел.

– Так я больше на телеге, да в санях, – начал оправдываться я.

– А ратился якоже? В санях? – сказал Вторак и рассмеялся. – Батька говорить с тобой желает.

Вторак не стал больше ничего говорить, пришпорил коня и нарочито залихватски припустил в галоп.

Нужно поговорить – поговорим. Уже захотел сбежать и плевать на все, чего меня «мурыжить». Вот в Литву пойду, в этом или следующем году Миндовга призовут во княжение, а ему, наверняка пригожусь, да и город ремесел Новогородок – первая столица Литвы молодой с возможностями. Дождавшись очередной остановки каравана, я с трудом нашел Войсила.

Возле моего знакомого сотника находились семь человек, и они активно что-то обсуждали. До меня доносились только обрывки фраз. «Они половцев воюют», «два лета ужо», «не пойдуть», «да родичи они». И много других фраз, суть которых разобрать сложно.

– Кирилл! Ходь сюды! – сказал Войсил, уже как несколько минут заметивший меня, но не перебивал гвалт собравшихся.

Мне махнули рукой и я, спешившись, преобладая боль между ног, чтобы не показать себя комичным, пошел. Я не знал, как поступить, поклониться ли, или показать свой гонор, как поздороваться? Поэтому подошел и просто слегка поклонился без подобострастия.

– Корней, – начал сотник, непонятно зачем чередуя имена. – Ты прошел Дикое поле, был на полдень от него, поведай, что там и ведаешь ли о татаринах.

– Языков их я не ведаю, но ведаю о монголах, вы их татарами кличите, – начал я свой рассказ, желая под эту ситуацию выступить слегка Кассандрой. – Пришли они с Великой Степи, где жили родами. Но собрал их Тимучин, Чингизханом который прозвался, и стали они силой великой.

Если мой приход вначале был встречен с нескрываемым скепсисом, то, как я стал говорить – все замолкли и смотрели на меня как на «диво дивное».

– Стал он воевать с Китаем, – продолжил я. – Страной великой и древней. Они воюют с ним и сейчас, токмо частью воинства. Многие науки они взяли от своих врагов. Машины метательные мають, тараны и беруть города за седмицу и великие и малые. Всех бьют.

– Да не пужливые, говори, чего нам от них ждать, – не выдержал один из собравшихся.

– Охолони, Гаврила, дай сказать Корнею Владимировичу, – пресек Войсил.

– Покорили они многие земли и мстительны вельми, – продолжил я пытаясь контролировать свои слова, чтобы поняли, но это получалось все хуже. – Хорезмшах бежал и татары думают, что половцы его укрыли – вот и пошли они на половцев и воюют их. А еще татары били аланов – союзников половцев, я жил в аланских горах и конь мой от туда.

– Добрый конь, – не выдержал еще один из собравшихся, но понурился от жесткого взгляда Войсила.

– Так вот, половцы заступились за аланов и татары начали жечь их кочевья повсеместно. Ведут татар Джэбе и Субедей – великие воеводы. Войско их невелико – два тумена, – заметив некоторую растерянность, я решил пояснить. – Две сотни сотен.

Все ахнули и начали смотреть друг на друга.

– То великое войско, молви! – перебил меня уже сам Войсил.

– В улусах, так у них княжества называются, могут собрать и 6-7 таких войск. Но сильны они своим рядом. Воев добре учат и коли один провинится – убьют десяток, десяток с поля побежит – убьют сотню. Порядок сильный. А еще они разведывают все про супротивников своих. У Ченгиза есть мужи мудры, они все веды о землях записывают, личат и радят хану. Они уже ведают яко готовают воев на Руси, кольки могут выставить князья и другое.

– Откуль? – взрычал Войсил.

– От полоняных русичей, от купцов веницианских, от половцев, от своих воев, что на Русь ходят дозорами, от русских купцов. Воны ото всех веды берут и крепко думают. Сильный ворог, – сказал я, ожидая вопросов.

– А ворогов ли? Воны с половцами, да аланами воюють, на Русь не идуть, – спросил один из присутствующих, которых был по правую руку от Войсила.

– Вороги. Чингизхан навет дал – дойти до моря на Захаде. На пути Русь, угры, ляхи, франки. Они убивают всех, уважают силу, но Русь не едина – они едины, князья уделы делят, у них один сильный вождь, – говорил я и видел, что сказанное не нравится присутствующим.

– Сильны они числом, коли правду говоришь, – резюмировал Войсил. – Так что пойдут на Русь?

– Пойдут! – сказал я, разведя руками.

Глава 7. В пути

Совещание было распущено. Все разбрелись. Я, сел на коня, было попытался равануть к своим саням, но меня одернул сотник.

– Первак, подводу Корнея подвези сюды, – дал распоряжение сотник своему сыну. Обратился уже ко мне: – половцы просят князей ратится с татарами. По весне. Силы великие будуть. Мстислав Стары збирае раду у Киеве.

– Сколько смогут выставить? Десять тысяч, двенадцать? – вопросительно посмотрел я на Войсила, уже взлетевшего по-молодецки в седло.

– В путь, – прокричал сотник и уже обратился ко мне. – Мстислав Киевский, Удатный, да волынский князь, наш Василько, да рязанские. Много рати будет.

– Вот скажи, а кто у войску том наряд держать буде? – спросил я

– Так Киевский должон, токмо Удатный под него не пойдет, да и Даниил Романович волынский не пойде, – начал перечислять Войсил.

– Аще половецкие вои, что не пойдут под руку князей, – привел я еще один аргумент.

– Не, Котян половецкий, может и пойти, он Мстиславу Удатному тесть и он и просит. Но я сразумел. Правда твоя – князья не порядятся, кожный славу искать буде, токмо татар одолеть должно, – подвел итог Войсил.

– Так, коли одной ратью будут. Русские вои сильны, но наряду в них нет, – сказал я и обратил внимание, что Первак, обходя все сани, приближается к нам.

– А что робить то, оставить половцев? – как-то растерянно спросил Войсил. – Эй, Первак. Сторожу отправили? Божена в яком обозе?

– Дык это, вона не в обозе, на коне, – процедил Первак, съежившись, ожидая порицания.

– Во девка неуемная! Иди Первак, готовай одвуконь и уперед. Нехай Ульяна готовится – две сотни холопов, чады, да ты ведаешь усе, десяток Гаврилы возьми и вот, – Войсил протянул свернутый пергамент. – Это Далевиту даси.

Ну, наконец-то подъезжаем. В голове крутилось многое. Неопределенность моей судьбы и все происходящее все еще до конца не осознавалось. Какая-то виртуальная реальность. Как попаданцы, о которых прочитано было немало, так просто воспринимали новую реальность. Я, начитавшись фантастических книг, тоже был полностью уверен, что только я появлюсь, и все закрутится. Наполеона со снайперки, или там к Петру 1 сразу в советники и собутыльники, Меньшикова – торговать пирожками. А тут куда-то везут, женитьба эта. Нет, я не против – Божана хороша. Но это 13 век. О чем говорить? От женитьбы как бы дети! А как, зная, что через 13 лет все погибнут? С моим послезнанием я их может и спасу, но разоренная Русь, как в ней становиться кем-то. Разбить монголов – это да! И, глядя на этих измученных людей, полагая, что все они погибнут, я хочу спасти и их, но как это будет возможно? Пока моя социальная лестница продвинулась только с хвоста нашего каравана в его голову, но обольщаться не приходится. А еще груженные сани со спрятанной в специальном отсеке винтовкой, пистолетом, золотом и серебром. Но главным, как мне кажется, являются зеркала и семена. А для этого нужна земля. И еще какие-то интриги с Божаной. Может, настал момент, когда и про это можно спросить.

– А что с моим венчанием? – спросил я как бы между делом.

– А что не так? – спросил Войсил, но было видно, что он издевается.

А выражение эмоций не сильно изменились. Однако, чуть заметная ухмылка и отворот глаз явно говорит, что будут издиваться.

– Все так, но в чем вено, приданное какое? – спросил я, как посчитал, правильные вещи.

– А каб сто гривень? – вновь усмехнулся дядюшка, явно забовляясь ситуацией.

Получалось, если серебрянных гривен, то 20 килограммов серебром. С собой, может, у меня столько серебра и нет. Если в мой тайник съездить, то будет. Соотношение к золоту я не знал, но в принципе денег хватит. Тем более, что у меня шикарной чеканки монеты, а не продолговатые грубые пластины. Но в эту игру можно играть вдвоем.

– Серебрянных? – просил я. Как историк знал, что были серебрянные гривны и гривна кун, которая стоила дешевле.

– Как водится, – ответил Войсил, взявший себя в руки.

– Ну, добро – давай за Божену сто гривен, – ответил я после небольшой паузы, как в ни в чем ни бывало.

– Кха! Кха! – закашлял сотник. – Я? Кха.

– Ну, сватал ты мне яе, сотник? Табе и потреба! А я добро дал, бо девка пригожа, – моя очередь издеваться. – Но можно и землицы с холопами.

– Скоморошничаешь, отрок? – откашлялся Войсил и его тон стал серьезным.

– Так и ты неразумного отрока осмеиваешь, – парировал я.

– У Божены от Боявира поместье осталось и холопы. Да я дам табе два десятка холопов. А ты станешь моим родичем, выявиш собя, ремеслом, аль аще чем. Вот чудные зеркала есть, кони, – начал торговлю дядюшка.

– Коней не дам! – резко сказал я.

– Так о помете уже домовлялись, – сказал сотник.

– Помет дам, да и есть у меня сто гривень, но для поместья потребны будут, – сказал я и поморщился от очередного подпрыгивания в седле.

– Добрый муж будет у Божены и бронь у тебя добрая, – сказал Войсил и начал оборачиваться, кого-то выискивая. – Ждан! Отшукай Боженку и скажи, каб подошла.

– Добре, осмотрели мой скарб? – с некоторой претензией сказал я.

– А то як же! – как ни в чем ни бывало, ответил на мой выпад сотник.

В разговоре и не заметил, как лес прекратился, и весь обоз выкатился на лед реки. Вокруг были очищенные места, занесенные снегом, можно было предположить, что это были поля. На льду реки были видны следы коней, саней, видимо подъезжаем к месту. Судя по всему река – Ока, а мы находимся на марийской земле, или уже Владимиро-Суздальской. Прошли Нижний Новгород, подходим к Городцу? Но там какая-то история с отцом Божены. Тогда что? Может река Унжа?

За моими размышлениями я и не заметил, как прискакала Божена. Прямо амазонка в седле сидит увереннее меня, за спиной лук, сабля на левом боку. Ну и девушка. Даже для эмансипированного 21 века это как-то слишком.

– Дядько, ты кликал мя? – звонким очаровательно милым голосом спросила моя, вероятно, будущая жена.

– Так. Вона суженный твой о поместье пытает, – сотник небрежно махнул в мою сторону.

– Так доброе поместье недалече ад Унжи, холопами тиун там рядит, церква недалече, – начала рекламировать товар Божена.

– Так выйти за его хочешь? – с прищуром посмотрел Войсил на племянницу.

– Батюшка, Вышемира не хочу, – сказала Божана и потупила взгляд.

Так, Вышемир какой-то выискался.

–А Вышемир то кто? – посмотрел я на Божану. Красивая все же она.

– Так, чому я Божанку брал, а не в усадьбе оставил. Тот тать мог и на щит усадьбу узять, з йего станется, – сказал Войсил и пристально посмотрел на меня. – Оборону зладишь? Коли я рядом, вон не посмее, а так можа.

– А охолонить йего? Ты сотник, а вон кто есть? – на мой взгляд, задал я закономерный вопрос.

– Азм есмь сотник сторожи, вон полусотник крепостной сотни. Лука сотник добрый, но то не його справа, а Вышемир добрый вой, да вдовий, патки да девок, а тут Божана, так вон якоже. И девка пригожа и поместье рядом з йего. А токмо не могу власть над Божаной взять – одна вона ад брата мого. Эх! – сказал Войсил и махнул рукой.

– Божана, – обратился я к девушке. – Ты будешь моей?

Девушка потупила взгляд, спрятала подбородок в шубу и чуть видно кивнула. Выпрямилась и припустила коня.

Дальнейший путь прошел в разговорах в основном о монголах, Войсил распрашивал и об их вооружении, тактике и стратегии.

Глава 8. Унжа

Вскоре показалась крепость. Ничего грандиозного я усмотреть не смог. Небольшой ров в человеческий рост, вал в метра три, да стены в два человеческого роста. Конечно, сложно брать такие укрепления, но послезнания утверждали, что с использованием метательных машин взять подобную фортификацию не представляет никакого труда. Это просто мишень. Никаких каменных донжонов, равелинов перед крепостью, галерей и двойных ворот, простреливаемых все пространство бойниц. Да, не пуганные здесь еще люди.

Оборону осложнял и посад, который раскинулся вокруг города. Наподающим можно было укрыться в постройках у детинца и спокойно добивать до защитников крепости. Нормальная крепость, но против отрядов марийцев, которые культуру городов практических не знают.

Въехав в город я оказался в замешательстве. Войсил направился со своими ближниками в детинец, где высилось большое строение. Не дворец, но как будут говорить через восемьсот лет, добротный деревянный коттедж, вокруг которого с одной стороны были нежилые постройки, с другой же открытое пространство.

Но куда идти мне? Ни одного человека, с кем я общался не осталось. Сани мои подвезли и оставили рядом, где сынок сотника, который и правил ими – не понять. Спокойным казался только оклемавшийся, наконец, Шах, который с величавым видом осматривался вокруг. Мелкие кабыздохи начали было погавкивать, но умеренный хозяйский рык моего породистого пса сразу умерил их пыл. Ох, войдет в силу собачка – даст тут местным шавкам.

– Эй, человек! – обратился я к глазеющему зеваке в стареньком латаном тулупе. – А двор постоялый есть где?

–Чаво! А дак энто, боярин! – начал запинаться представитель городской бедноты, сняв шапку и начав ее теребить. – А ты боярин. Чудны одежи, да вон сабля. Видать ратник, аль боярин?

Словоблудие продолжалось, но мне пришлось его остановить.

– Говори, где двор постоялый? – уже прокричал я.

– О как! Видать боярин. Дак это вон туды иди к Путиле на двор, он и горницу дасть за серебро, – сказал горожанин и указал правой рукой в сторону.

– А долече? – осведомился.

– Дык не. На третье подворье, – задумавшись, ответил человек.

– Спаси Бог, – сказал я и спешился.

Подвязал к саням Араба и двинулся в указанную сторону.

Постоялый двор, если его можно было так назвать, был двухэтажным домом сравнительно небольшого размера. На гостиницу со множеством номеров явно не походил. По двору бегали куры, весь двор был в помете и навозе. Бесхозяйственность, или притон. Никто не встречал, и когда мои сани въехали во двор, сразу завязли в грязи, и даже мощному Орлу приходилось сложно их волочить. Я же брезгливо осматривался вокруг, не решаясь вылезть из саней, чтобы облегчить участь коню. Даже Араб, плетущийся сзади, недовольно фыркал.

– Хозяин! – прокричал я.

– Чево там! – прокричали сбоку из какого-то сарая.

– На постой возьмете? – просил я и все же сделал попытку вылезть из саней. Чисто не получилось – нога погрузла в жиже выше щиколотки.

– А куны есть, мил человек? – спросил плотный мужчина, прямо вываливавшийся из сарая.

Это был, как сказали бы в девяностых годах двадцатого века, браток. Ростом под метр девяносто, что сильно выделяло его из всех увиденных людей, может, только кроме ратников. Шрам на щеке делал и без того немиловидное лицо прямо таки бандитским. Шах, весь уже в грязи, даже морду умудрился вымазать, взял оборону и тихо прорычал.

– А сколько возмешь? – спросил я, восхищаясь псом – защитник.

– Дак десять кун! – с усмешкой проронил бандит, зыркая на Шаха. – Токмо это мне, а Путиле, можа ешо десять.

Ясно, не хозяин этого непотребства. Может либо вышибала, а может и так чужой человек, но на характер попробовать меня решил.

– А ты кто таков, кабы я табе куны давал? – с вызовом посмотрел я на громилу и демонстративно взялся за эфес сабли.

– Иди да Путилы, что ты тута с этним зверем рыкаешь? – пробурчал бандит зыркнул на Шаха и опять пошел в сарай.

И то правда. Пойду в дом, да и узнаю все. Но этот бандюган насторожиться заставил. Вот гад, этот Войсил, оставил одного и крутись, как хочешь, а приличного места и нет. А тут еще и оставить коней с санями. А потом украдут и будут строить честные глазки.

Внутри здания этого элитарного отеля было все же поуютней. После грязи и разрухи во дворе, на контрасте, показалось даже весьма нормально. Рецепшен искать не пришлось. На звук отрывающихся дверей вышла русская баба. Ну та, что коня из горящей избы на себе вынесет, а то и слона. Огромных размеров, может весу под килограмм за сто пятьдесят. Божена казалась бы рядом с ней как лань рядом с кем… да с тем же слоном. Волосы жирные, на длинной рубахе следы грязи и жира. Брр.

– Чево надобно? – спросила гиганша.

– Там на постой нужно. Казали, что у вас можно, – спросил я сдерживаясь, чтобы не развернуться и не убежать.

– А куны есть? – с хитрым прищуром спросила баба.

– А сколько? – я скопировал хитрый прищур.

– Дак за дзен… – задумалась она. – Сем кун.

Я вытащил серебряную монету, заранее приготовленную, в которой было под пятнадцать граммов серебра и демонстративно начал ее рассматривать и подбрасывать в ладони. Если все правильно рассчитал, то куна составляла четыре грамма серебра, получается сейчас у меня в руках меньше запрашиваемый цены. Я достал еще одну монету, что составило бы уже восемь кун.

– Это, – я показал глазами на две монеты в руках. – За день постоя и вечерю, да кабы з мясом.

Вытерев руки об подол рубахи, нисколько не стесняясь ее, задрав, что открыло ужасное зрелище толстых с воспаленными венами и какими-то пятнами ногами, баба подошла и взяла монеты. Да у нее и варикозное расширение вен и скорее всего диабет. Рассмотрев с большим интересом монеты, она еле уловимым движением спрятала их в кошель, который висел на тонком, в виде веревки, поясе.

– Ну, пошли горницу покажу, – сказала дородная баба.

Интермедия 5

Василий Шварнович, боярин дальней сторожи, в миру Войсил, сидел на широкой лавке в просторной горнице. Напротив его сидел широкоплечий человек, одетый как купец в шитый серебром кафтан, под которым была длинная рубаха с красочной вышивкой. Широкий пояс, так же расписанный разноцветными узорами отягощался четырьмя увесистыми калитами и небольшим украшенным серебряными пластинами и самоцветом кинжалом. По одежде можно было сказать, что муж был купцом, но времена варягов, когда те были и воинами и купцами прошли и повадки выдавали в притворном купце сильного ратника. А гордый и орлиный взгляд, который, казалось обозревает все вокруг, выдавал начальственные задатки командира большого воинского подразделения.

– Так, что Василий Шварнович, кажаш Кутияр воду то боломутит? – спросил «купец».

– Так, не отступится Глеб Всеславович. Наш человек не урезонил степного татя. Так вон паче на полон зарится, усех половецких ханов под свою руку узять апосля рати, – сказал Войсил и потянулся до кувшина с квасом.

– О как! Ханом великим пожелал стать, а рати русские ему допомогу чинить будуть. Лис степной, – Глеб Всеславович сплюнул.

– Я так мыслю, что не наше то все! Паче киевские, да черниговцы с волынцами полягут, так и владимирский стол окрепнет, – «сотник» погладил аккуратную, вычесанную бороду. – Нам с того прибыток.

– Так то так, да што за зверь такой те татары? Ослабнет Русь и можа все под них ляжем? – «купец» налил себе квасу в небольшой кувшин, выполнявший роль кружки.

– Можа и так, можа и так, – задумчиво произнес Войсил, поднося свой кувшин ко рту.

– А што марийцы, да мордва? – поинтересовался Глеб Всеславович.

Василий Шварнович не спешил говорить. Этот разговор оказался раньше, чем ожидал сотник. Приезд старинного друга Глеба, который отыгрывал роль купца ожидался через две седмицы. Вся информация не успела уложиться в голове, а тут нужны уже выводы. Мордва и марийцы не будут помощниками и союзниками – сильны противоречия. Недовольны они и активностью в районе строительства Новгорода. Против татар они не станут под одно начало, но и поостерегутся от набегов, да и удобное время для торговли с ними, о чем они и просили. Только главным товаром оружие и брони хотят, но готовы хорошую цену платить. Тут и пушнина и снедь и скотину готовы отдать. Марийцы только вот еще могут воинов дать, только намекнули, что христиане будут, но бродники. А какие из бродников войны? Голытьба да тати. Беглецов и извергов в той стороне хватает, много христиан. Да что за войско, если они от порядка бежали. И за всем этим стоит проблема татар. Есть ли возможность, что обойдет Русь? Есть. Войсил был почти уверен, что возможности направить татар по-южному порубежью можно, нужно только постараться.

– Ведаю, што торг с ними добрый будет. Можливо и калиты набить, а на те гривны воев готовать. Вои потребны будуть и на татар и на половцев и на мордву. Тут отрок один гутарил, што татары не супокоятся и пойдуть на Русь и дале на ляхов, угров и франков, што воев у них болей ста тыщ и ешо будуть, – взгляд Войсила уставился на собеседника. – Глеб, воны ведуть три войны и сто тыщ выставять. Хорезм узяли, а там люду боле усих княжеств Руси. А мы не объяднаемся. Полоцк не прийде, Новгород з лицарами ратится. Усе залежа аки татар по весне повоюют. Бобьют – могут и уйти. Отрок казал, что не уйдут, а я думаю, что битый завсегда уходит.

– Что за отрок, что мужа научает? – спросил Глеб Всеславович

– Чудной вон, токмо можа и польза буде, – сотник задумался. – Повинна быти польза. Я за его Божану отдам.

– Ты, друже, глум почал свой? У Божаны приданное великое, а какож Вышемир? Вон ужо земли Божаны своими личит, – спросил «купец».

– Ты тут скольки? И все ведаешь. Мне потребно охаланить Луку. На Унже уже татей поболе честного люда. А отрока послухать потребно, паче он зятем моим стане, – сказал сотник встал и приоткрыл дверь в горницу. – У отрока того скарб чудной – зеркала, семена разные, а узор булатны, а можа и лепей. Да и коробь его с цифирью, открыть не вышло, а калиты його полны злата и сребра – чудной отрок. Эй, Наська меду дай нам, да снеди не гоже мужам добрым без хмели сиживать. А поутру погутарим ешо.

Глава 9. Мила

Горница, которую мне предложили, была мягко сказать «не очень» – малое пространство, одна большая лавка, сундук, маленькое оконце в бычьем пузыре и больше сказать нечего. Мой президентский люкс был одним из четырех похожих номеров. Спать здесь ну никак не хотелось, да я уже и задумался, что этот отель пяти звезд мне не нужен. Завтра не образуется – ей Богу уйду на заимку в том лесу, где повстречал Войсила. Этот средневековый умник кинул меня. Или пойду в княжий город. Деньги есть, пистолет есть, крутой арболет, даже пару гранат и две шашки с едким дымом, а винтовка – навоююсь вовсю.

Божана… От имени этой девушки тепло становится. Предложу ей, как в дамском романе более поздней эпохи, сбежать. Ладно, поесть, а спать в сани пойду. Спальник выдержит и не такую непогоду, да и живность с моим сокровищем опасаюсь оставлять.

Время было еще не позднее. Мои часы показывали только семь вечера, но не думаю, что в этом средневековом отеле ужин по расписанию. Слегка просушив свои навороченные унты у печной трубы, я поспешил в большой сарай, где были «припаркованы» мои кони, и маялась от безделья проголодавшаяся сигнализация с виляющим хвостом.

Да здесь была печь! Что меня удивило, правда, в комнате уже скорее узкая кирпичная труба, но и от нее теплом веяло – единственный плюс помещения. Наверное, для местных факт печного отопления перевешивал все минусы, но не для меня.

Мой зверинец встретил меня по-разному. Шах обрадовался и чуть не сорвался с привязи для порции ласки. Кони же фурчали – стог сена у них был разворошённым. Нужно было овса купить для них. Таких коней одним сеном нельзя кормить. Найдя завалявшуюся где-то под шубами банку с рыбной консервой, открыл ее ножом и покормил пса. Потом, если мясо вообще мне достанется, принесу собачке свежеприготовленного.

Провозившись со зверинцем, почистив пистолет, снарядив дополнительную обойму, проверив арбалет, навел порядок в санях и пошел в главный, так сказать, корпус отеля. Выходя из своего люкса, я увидел помещение, всего раза в три большего, чем выделенная мне горница – там поместились три больших массивных стола, вдоль которых были лавки. Ну, человек так на тридцать в тесноте. Сейчас же было только две компании всего не более человек двенадцать.

– Хозяйка! – Обратился я той же большой женщине, которая и встретила меня изначально.

– То мне? Чаво? А, снедать? – растерялась «мадам». А одежду она так и не сменила, только, казалось, на ней появилось еще больше маслянистых пятен. – Дык, седай! Зараз.

Хотелось бы отдельный кабинет. И если бы такой и имелся, золотого бы не пожалел. Но имеем то, что имеем. Однако, постарался присесть подальше от компаний. Лучше бы на вынос взять, но бегать от возможных проблем – нет. Тем более все больше стал появляться азарт, желание каких-нибудь авантюр. Наконец, я бы с удовольствием и в морду бы получил, а еще лучше – кому морду набить. Надеюсь это не садо-мазо, а незначительный стресс? Есть от чего.