Читать книгу Удары баскетбольным мячом и шуршание осенних листьев - Группа авторов - Страница 1

А тут вот оно как все…, – старик потер щеку рукой и продолжил растеряно водить взглядом перед собой. – И ведь… симптомов, признаков-то никаких… как же это он?

Михаил Твердохлебов, майор воздушно-десантных войск, стоял перед стариком и пристально и угрюмо смотрел на того. Они находились у старой массивной, украшенной мозаикой, автобусной остановки на пустом шоссе. Был прохладный пасмурный октябрьский день.

– А я из Москвы Витале индюшку жареную вез покушать. Ему мать пожарила. Он индейку покушать-то любит, – сказал старик и посмотрел Михаилу в глаза, – и сапоги ему вез, резиновые. Купил вчера на рынке. Хорошие. Ему на осень … И ведь, главное, никаких симптомов…

– Симптомов и не бывает, – тихо произнес майор, – если только человек сам не расскажет.

Старик продолжал смотреть на майора, как будто не слыша его. Отвел взгляд и закивал головой. Потом повернулся, точно хотел отойти от остановки, но вдруг развернулся и сказал:

– А может я сапоги-то здесь оставлю, Виталя может тут забере… А ну да, (старик осекся), ну да…

Он сделал шаг к остановке и снова заглянул в нее. Разорванное противотанковой гранатой тело его сына, Виталия, все также лежало там. На асфальт вывалилось багровое месиво внутренностей. Голова мужчины была разможена, но на правой ее стороне можно было разглядеть несколько зубов, глаз и родинку на щеке.

Старик смотрел на тело сына, потом закивал головой, часто и глубоко задышал, медленно повернулся к майору и стал смотреть на него. Михаил подал знак и к старику подошли двое бойцов. Аккуратно взяв его под руки и что-то тихо ему говоря, они повели его прочь.

– К врачу бы ему сейчас, – подумал Михаил, глядя как старика уводят, – но какой сейчас тут врач?!

– Вовремя! – подумал он, еще раз взглянув на труп.

Вовремя его бойцы успели отработать по встречавшему на остановке отца Виталию противотанковой гранатой. Он как раз начал превращение. И, видимо, завершиться оно должно было удачно. А светляк тут Михаилу был совсем не нужен.

Майор резко развернулся. Мимо него на скорости по шоссе пронесся бронетранспортер, за ним еще один, показалась колонна бронемашин. Майор быстрым шагом перешел шоссе. Его ждали в штабе, развернутом здесь, в подмосковном городке Захарьев. Крупнейшее в мире логово светляков было всего в пяти километрах отсюда. Сегодня день решающей атаки. Войска только что замкнули кольцо.

Операция «Удар тьмы» началась!

***

Я закрыл калитку и вышел на улицу. Уже стемнело. Шурша шинами, ко мне плавно подкатил черный автомобиль. Костя! Как же редко мы видимся после института, но каждый раз это такая радость. Через несколько секунд он вышел из машины и, облокотившись на крышу, молча стал смотреть на меня. Все такой же черноволосый, с длинными скулами, все такой же высоченный и здоровый. Сейчас он смотрел на меня, немного мрачно прищурившись, и не двигался с места.

– Здорово! – чуть улыбнувшись, сказал я и направился к машине.

– Здравствуй, Тёма, – тихо, но тепло, ответил он и двинулся ко мне. Мы пожали руки и обнялись, похлопав друг друга по спинам.

– Ну как ты? – спросил он, оглядывая меня.

– Гулять хочу! – с задором сказал я.

– Да-да, как ты там сказал: будем ходить…

– Ходить и шуршать осенними листьями на старых темных улицах, – закончил за него я.

– Ну, пошли шуршать, – вздохнул он, – только…

И Костя вернулся к машине, открыл заднюю дверь и начал доставать оттуда поистине гигантских размеров рюкзак.

– Вот ты, вояка! – хохотнул я.

– Времена нынче трудные, – опять со вздохом заметил он.

***

Последние дни были тяжелыми, но сегодня Алексей был впервые спокоен. Вроде и жене получше стало. Сидит у себя и клеит свой жуткий гербарий. Картинка получалась страшной. Она всегда, даже на Хэллоуин, создавала из увядших листьев теплую красоту, а сейчас клеила улыбающийся череп, в глазницах которого стояли слезы. Но это все лучше, чем когда она, сдерживая рыдания, чтобы их не услышал сын, беззвучно царапала себе лицо и вырывала клок за клоком из своих роскошных каштановых волос, а потом падала на пол и тряслась.

Пора на прогулку. Он пошел на второй этаж своего дачного дома, чтобы позвать сына и жену.

Посередине расположенной в эркере столовой стоял большой круглый стол. Из окон на полукруглой стене в столовую лился мягкий и яркий свет июльского солнца. Оттуда доносились голоса птиц, была видна густая покачивающаяся листва лип. За столом хозяйничала пожилая, но статная женщина. Она была одета в белую блузку, темную юбку, на ней был нежно-бежевого цвета фартук. Она что-то лепила из муки. Наверное, пирожки. Лицо ее светилось нежной улыбкой.

Алексей замер у двери и несколько мгновений не мог пошевелиться. К горлу подступил ком.

– Дииим, – тихо позвал он сына. Тот сидел на полу у противоположной стены и грустно смотрел на женщину. Правая рука Димы светилась мягким сиреневым светом. Алексей подошел к нему и погладил по взъерошенным волосам.

– Дим, я тоже по ней страшно скучаю, – ласково сказал он сыну. – Ты не представляешь, как сильно, но, пожалуйста, я очень тебя прошу, закрой сейчас к ней окно. Пожалуйста.

Дима опустил глаза. Его рука прекратила сиять. Пожилая женщина, его бабушка и мама Алексея, умершая полгода назад, исчезла. За окнами больше не было ни густой листвы, ни летнего солнца, ни пения птиц. Опять была осень, голые деревья, пасмурный свет дня.

Сзади заскрипели половицы.

– Леш, а может быть пусть, творит? Все-таки такой день, – жена Наталья подошла к нему и положила ему руку на плечо.

– Конечно, пусть творит, но… я не могу, когда он к маме окно открывает… Я не могу, – тихо проговорил Алексей.

***

– Хлеб, можешь мне объяснить, как судьба всей планеты стала зависеть от двух обдолбанных, упоротых недоумков? – Женя Кривцов, которого Твердохлебов знал уже почти тридцать лет и который сейчас был его заместителем, был настроен скептически.

– Жень, я сам не в восторге, но, сам понимаешь, наспех планировали. Светляки только два дня назад выдвинули ультиматум. Вообще, подарок судьбы, что они позволили в поселке нескольким нормальным остаться. То, что позавчера одного из них удалось похитить, настоящее чудо. Весь день вчера аврал в лаборатории был. Накачивали этого отщепенца из поселка наркотой и взрывчатку в силиконовых имплантах вживляли, чтобы еле соображал еще сутки, но двигаться мог. Под утро назад доставили, до поселка домой дошел сам. Светляки не чухнулись. Он и так-то странный. Художник, мать его. Нигде не работает, только по поселку шляется. И друга его…

– Того, что вы из Солнцево, из квартиры, вытащили, мать доведя до инфаркта?

– Ох, Жень, с ним еще сложнее было. Он под стать этому мудаку. Тоже нигде не работает, но на оружии помешан. И наркота там особая. С дозой легче легкого переборщить и тогда смерть. А нужно было, чтобы его мозг на несколько часов стал работать в режиме похожем на тот, что у светляков. Чтобы они подумали, что он свой или что Потенциал у него есть. Тоже с трудом соображает и двигается. Дали ему сегодня машину его. Так сам еле завел. Убедили вроде, что он к художнику этому, к другу своему, в гости едет. Чтобы поправдоподобнее было для светляков, когда они почуют, что к поселку приближается чужой.

– Знаю-знаю, подпустят они к себе их поближе, или сами к ним придут, дальше трояны наши взрываются, дальше эпсилон-излучение – ахиллесова пята светоблюдков – и все светляки дохнут, и эти двое тоже. Только, Хлеб, светляки же ведь не идиоты.

Михаил пожал плечами:

– Но они ведь пропустили в поселок же этих двоих, и ходят сейчас наши трояны парой, гуляют уже несколько часов…

– Товарищ майор! – разделся крик сзади. – Со стороны Аминово группа идет, направляются к Зеркальному Ручью, семнадцать человек, дрон засек. Светляк среди них есть, один, как минимум!

– Выжечь квадрат! – скомандовал Михаил.

– Залпом огонь! – заорал в рацию офицер.

Вдалеке завыли системы «Град». Выжигать места, где засекали двигающихся к поселку, нужно было полностью. На всякий случай. Если в группе хотя бы несколько светляков, не сработает ни дрон, ни гранатомет – светляки легко их трансформируют. С тяжелым вооружением пара светляков совладать пока не могла. Пока не могла.

Кольцо вокруг Зеркального Ручья, поселка, где угнездились светляки, должно быть сейчас непроницаемым. Этой стае, огромной стае никакое тяжелое вооружение не было страшно. Сам поселок оставался для армии неприступной крепостью – пространственные ловушки светляков были надежными и смертельными. Но они отчаянно нуждались в пополнении рядов. Чем их больше, тем они сильнее. Никто не должен был проникнуть.

– Товарищ майор, уничтожены все!

– Молодцы-молод… Твою мать, сержант, это что нахрен такое?! – Твердохлебов заревел как бык.

Они с Кривцовым вышли из штабной палатки к торцу ближайшего пятиэтажного дома. На белой торцевой стене было нарисовано огромное граффити. Так Михаилу показалось вначале. Огромная черная фигура во всю высоту. Но в районе четвертого этажа плоская фигура выходила из стены. Из серой стены выдавался кусок груди, правая ключица с которой вниз опускалась безвольно покачивающаяся рука, шея и, наконец, голова. Левым ухом она прижималась к стене. Черная, лысая с высокими скулами. Она периодически широко открывала рот, издавая протяжное «уууууу». Глаза ее бессмысленно вращались. У стены внизу стояла женщина средних лет в больших очках и протягивала к голове руки.

– Коленька, ты как? Ты меня видишь? – вопрошала она голову плаксивым тоном.

– Ууууууу…

– Товарищ майор, так не было же еще с вечера, а когда увидели, переносить не стали. Товарищ, майор, они ж безопасны в таком состоянии… А женщина эта – это мать, ну вот этого… Николая, – извиняющимся тоном начал сержант.

– Почему здесь?! Никого быть не должно постороннего!

– Так чего ж ее убирать, если сегодня может все, день последний… – робко начал сержант.

– Убрать! Выполнять! – заревел Твердохлебов еще громче.

Сержант и еще один боец кинулись к женщине и потащили ее прочь. Та истошно завизжала.

Твердохлебов еще не решил, на что смотреть ему тяжелее: на таких, как раскуроченный Виталя, или на таких вот, как этот Коленька.