Читать книгу Легенда о Городе без рассвета - Группа авторов - Страница 1

Первый шаг Забитой.

Ночной воздух холодный и влажный.

Слева – глухой двор, справа – первый ломкий блеск Площади Зеркал.

Между ними – она и он.

Забитая мнёт рукава худи в пальцах, будто ткань может защитить от того, что впереди. Носок кроссовка прямо на границе: ещё шаг – и асфальт заканчивается, начинается стеклянная дрожь.

Проводник стоит чуть в тени, капюшон надвинут. Его фонарь разливает бледный янтарный свет по зеркальным плитам. В отражениях свет рвётся на осколки, собираясь в какую‑то едва намеченную дорожку.

– Ты же говорил, что это… просто место, – шепчет она, не отрывая взгляда от своей стопы на границе.

– Я говорил, – спокойно отвечает Проводник. Голос глухо откатывается от стен, словно у самого города есть эхо. – Но «просто место» не значит «безопасно».

Она дёргает плечом.

– Безопасно не бывает. Ни тут, ни там.

Молчит. Взгляд цепляется за отражение в ближайшей плите. Оттуда на неё смотрит девчонка ещё меньше, чем она себя чувствует.

– Она… – Забитая кивком показывает на отражение. – Это я? Или… хуже меня?

Проводник чуть склоняет голову, исследуя тот же осколок.

– Это ты, когда веришь себе меньше всего, – говорит он. – Но Площадь не показывает «хуже». Она показывает честнее.

Она криво усмехается.

– Отлично. Этого как раз не хватало.

Тишина немного растягивается. Где‑то вдалеке вспыхивает и гаснет неоновый отблеск. В зеркале над трещиной на секунду промелькивает другой контур – словно чья‑то тень, которую она не успевает распознать.

– Зачем ты меня сюда привёл? – спрашивает Забитая, наконец поворачиваясь к нему. В голосе – не только страх, но и злость, тонкая, как лезвие. – Тебе что, мало людей, которых можно сюда сдать?

Проводник смотрит на неё поверх света, из‑под капюшона. В его глазах – ни обиды, ни оправданий. Только усталое понимание.

– Я никого не «сдаю», – тихо отвечает он. – Я показываю, где вход. Кто заходит – решает сам.

– А если я уйду? – Она мотает головой в сторону двора. – Просто развернусь и всё. Ты же не схватишь меня за руку.

– Не схвачу, – кивает он. – Но ты всё равно уже будешь знать, что граница существует. И будешь всю жизнь ходить вдоль неё. Там, – он слегка поворачивает фонарь, и свет прокатывается по плитам, выхватывая глубже уходящие коридоры зеркал, – или здесь, во дворе – ты всё равно будешь рядом с ней.

Забитая стискивает зубы. Глаза блестят, но не от света.

– Ненавижу, когда меня ставят перед выбором, – выдыхает она. – Особенно честным.

– Честный – единственный, который работает, – спокойно отвечает Проводник. – Остальные просто дольше ломаются.

Она смотрит на него пристально.

– А ты сам… заходил? – голос звучит чуть резче, чем она хотела. – Или ты только возишь нас туда‑сюда, а сам остаёшься сухим?

На секунду в его взгляде что‑то меняется. Как будто вспышка старой боли отражается в стекле фонаря.

– Заходил, – нехотя признаёт он. – Не один раз.

– И что? – почти бросок, почти вызов.

– Выходил не тем, кем входил, – усмехается краешком губ. – Иногда – хуже. Иногда – честнее. Но, видишь, – он слегка разводит свободной рукой полу плаща, показывая себя всего, усталого, с морщинками у глаз, – живой.

Забитая замирает. Снова смотрит вниз – на линию между асфальтом и зеркалом. Свет от фонаря дрожит на её кроссовке. В отражении нога кажется ещё тоньше, почти прозрачной.

– А если… я не справлюсь? – спрашивает она почти беззвучно.

– Тогда ты узнаешь, где именно тебе больно, – отвечает Проводник. – Это хуже, чем не знать. Но лучше, чем вечно думать, что сломана вся.

Она глубоко втягивает воздух. Пальцы вцепляются в ткань худи так, что костяшки белеют.

– Ты пойдёшь со мной? – наконец поднимает глаза.

– Я дойду с тобой до тех пор, пока ты выдержишь смотреть, – говорит он спокойно. – А дальше… дальше Площадь принесёт тебе тех, кого ты сама в себе спрятала.

Она передёргивается.

– Звучит как худший тур по моему же заводу брака.

– Зато без фальшивого гида, – мягко отвечает он. – Там будешь ты.

Несколько секунд они просто молчат. Площадь дышит отражениями, двор за спиной тянет привычной густой темнотой.

Забитая делает крошечный шаг вперёд. Носок кроссовка полностью переходит на зеркальную плиту. Поверхность под ней чуть глухо звенит, как лёд. В ближайшем отражении её силуэт дёргается – но остаётся с ней.

– Если я пойду… – она сглатывает, – обещай, что не скажешь потом: «я же предупреждал».

Проводник чуть наклоняет голову, и на секунду в его голосе появляется тёплая ирония:

– Хорошо. Тогда скажу: «я знал, что ты всё равно придёшь».

Она нервно фыркает – ближе к смешку, чем к слезам.

– Ненавижу, что ты в этом так уверен.

– Я просто часто хожу по этой границе, – отвечает он. – Люди, которые доходят досюда, редко разворачиваются навсегда.

Забитая выдыхает, закрывает глаза на один вдох – и на выдохе делает ещё один шаг. Теперь обе ноги стоят на зеркале.

Под ней вспыхивает тонкая трещина, расходясь светящейся линией куда‑то вглубь Площади. Как счётчик, который включили.

Она снова открывает глаза. В них дрожит страх, но под ним – упрямое, мелкое, живое:

– Ладно, Проводник, – шепчет она. – Веди.

Он на секунду задерживает на ней взгляд – так, будто отмечает что‑то очень важное, что потом всё равно не сможет никому объяснить. Поднимает фонарь чуть выше.

И делает первый шаг рядом с ней – вглубь зеркального города.