Читать книгу Дневники Даны Подозрительный писатель - Группа авторов - Страница 1

Мой новый цвет волос – горький шоколад, с медными искрами, которые вспыхивают при свете софитов. Именно такой блеск я хотела сегодня. Не мягкий, не нежный, а дерзкий, предупреждающий. Зеркало в лифте подтверждает: я выгляжу как женщина, которая пришла не просто послушать чьи-то стихи, а чтобы найти сюжет для своей собственной, ещё не написанной, истории.

Литературный вечер в «Подвале поэтов» – моя ежемесячная витаминка. Здесь пахло старыми книгами, дорогим кофе и тщеславием. Я взяла бокал белого и заняла свою привычную позицию – у высокой колонны, с которой видно весь зал. Я наблюдала. Это моё любимое занятие: читать людей, как открытые книги.

Именно тогда я увидела его.

Он сидел в дальнем углу, в тени, почти сливаясь со стеной, обитой тёмным бархатом. Но его невозможно было не заметить. Не из-за яркой внешности – нет, он был в простой чёрной водолазке, руки глубоко в карманах поношенных джинсов. А из-за ауры абсолютной отстранённости. Пока все вокруг ловили каждое слово чтеца, кивали, хихикали, он смотрел в пространство перед собой, словно видел там совсем другой, куда более интересный фильм. Его профиль был резким, угловатым, а губы плотно сжаты в тонкую нить.

Интересно, подумала я. Кто ты, мрачный незнакомец?

Когда объявили антракт, он вышел в крохотный дворик для курения один. Я последовала, будто случайно.

Он стоял, прислонившись к кирпичной стене, и курил, глядя на мокрую от недавнего дождя мостовую. Дождевые капли, пойманные светом фонаря, сверкали у него в тёмных волосах.

– Стихи сегодня слишком сладкие, – сказала я, останавливаясь рядом и доставая воображаемую сигарету. У меня не было ни одной, но был повод заговорить. – Не хватает яда.

Он медленно повернул голову. Его глаза были цвета промокшего асфальта – серые, с холодными зелёными искорками внутри. Он окинул меня оценивающим, почти детективным взглядом – от маникюра цвета оксида до острых носков моих лодочек.

– А вы, видимо, предпочитаете горький вкус, – произнёс он наконец. Голос низкий, немного хрипловатый, как будто от долгого молчания. – Судя по всему.

Он имел в виду мою реплику или цвет волос? Мне понравилась эта двусмысленность.

– Дана, – представилась я, протягивая руку.

Он на секунду задержал взгляд на моей ладони, затем разжал свои длинные пальцы и пожал её. Рука была тёплой и сухой, с легкими шероховатыми мозолями на подушечках пальцев.

– Марк.

– Ты часто здесь бываешь, Марк? – спросила я, переходя на «ты» легко и непринуждённо, как будто мы давно знакомы. Он не смутился.

– Первый раз. Меня… затащили. А вы?

– Я собираю впечатления, – честно ответила я. – Для личной коллекции.

Он усмехнулся. Это преобразило всё его лицо, сделав его моложе и опаснее одновременно.

– Коллекционер. Опасно́е хобби. Впечатления имеют свойство собирать коллекционера.

Мы говорили ещё минут десять. О книгах, о городе, о абсурдности таких вот вечеров. Он был умён, ироничен, его шутки были острыми и точными, как скальпель. Он не спрашивал, чем я занимаюсь, не пытался произвести впечатление. Он просто был. И в этой его самоуверенной, немного уставшей от мира целостности была дикая притягательность.

– Я, пожалуй, свалю, – вдруг сказал он, резко раздавив окурок. – Не могу больше выносить этот аромат духов и самовлюблённости.

– Побег? – улыбнулась я.

– Спасение, – поправил он. И вдруг его взгляд стал прямым, изучающим. – А вы? Не хотите сбежать? Хотя бы выпить кофе там, где его варят не для галочки?

Сердце ёкнуло. Игра началась. И это был мой ход.

– Только если ты выберешь место, – сказала я, глядя ему прямо в глаза. – Я терпеть не могу принимать решения после восьми вечера.

Он привёл меня в крошечную, пустую кофейню у реки. Мы сидели у окна, за которым мерцали отражения фонарей в тёмной воде. Он заказал два эспрессо, даже не спрашивая. Мне это понравилось.

– Так кто ты, Марк? – спросила я, обвивая пальцами горячую чашку. – Кроме того, что беглец с поэтических чтений.

Он помолчал, смотря на свой кофе.

– Строю дома из слов, – наконец сказал он. – И иногда они рушатся.

– Писатель? – во мне что-то встрепенулось.

– Что-то вроде того. Пишу детективы. Под псевдонимом.

Он назвал псевдоним. Я чуть не поперхнулась. Это было имя с обложек толстых книг, которые лежали на столиках в аэропортах. Мрачные, умные триллеры, которые я сама с удовольствием читала.

– Боже, – вырвалось у меня. – Так вот куда ты сбегаешь от самовлюблённости. В головы маньяков и следователей.

Он снова усмехнулся, но в этот раз улыбка не дошла до глаз.

– Это более честная компания.

Он рассказал, что живёт за городом, в переделанном под жильё старом вандале – просторном, пустом, полном книг и видом на лес. Описал это так, что я сразу увидела: высокие потолки, голые кирпичные стены, огромный дубовый стол, заваленный бумагами, и тишину, нарушаемую только стуком клавиатуры.

– Звучит как келья отшельника, – заметила я.

– Она и есть, – кивнул он. – Самодостаточная система. Пока не случаются сбои.

Его взгляд скользнул по мне, и я поняла, что сейчас я и есть потенциальный «сбой». От этого стало тепло и тревожно одновременно.

Мы проговорили до закрытия. Он провожал меня до такси. Ночь была прохладной, и я едва заметно дрожала – не от холода.

– Дана, – он остановился, заслонив меня от порыва ветра. – То, что я пишу… это часто про тьму. Про то, что люди скрывают. Ты уверена, что хочешь… коллекционировать такие впечатления?

В его голосе был вызов. И предупреждение.

Я подняла подбородок, чувствуя, как медные пряди касаются щёк.

– Я как раз ищу что-то не сладкое, помнишь? С ядом. С правдой.

Он медленно, будто давая мне время отпрянуть, прикоснулся тыльной стороной пальцев к моей щеке. Кожа под его прикосновением вспыхнула.

– Тогда до скорой встречи, – прошептал он. Его дыхание смешалось с парой от моего рта в холодном воздухе.

Он не стал просить номер. Не пообещал позвонить. Он просто повернулся и ушёл, растворившись в ночи, оставив меня стоять с бешено колотящимся сердцем и полной уверенностью, что это только начало.

Игра началась. И я, как дура, уже предвкушала каждое её мгновение.

Следующая неделя прошла в странном ритме. Он не писал. Не звонил. Я проверяла телефон с навязчивой частотой метронома, потом злилась на себя и убирала его подальше. Я погрузилась в работу, встречалась с подругами, пыталась читать. Но его молчание было громче любого сообщения. Оно висело в воздухе вопросом: а была ли эта встреча? Или он просто один из тех, кто любит только сам процесс охоты, а не добычу?

На восьмой день, ближе к полуночи, телефон наконец vibrated. Незнакомый номер. Сообщение было кратким, как выстрел:

«Строки не складываются. Мешает образ брюнетки у реки. Марк».

Я рассмеялась, сняв внезапное напряжение. Ответила, не думая:

«Брюнетке тоже мешают. Слишком громкие мысли о писателе-отшельнике. Дана».

Диалог начался. Он то возникал внезапными вспышками – серией сообщений, полных чёрного юмора и странных наблюдений за погодой за своим окном («Дождь стучит по крыше, как следователь в дверь»), то снова наступало молчание на день-два. Он никогда не писал «доброе утро» или «как дела». Его сообщения были как кусочки мозаики, из которых я пыталась сложить его портрет. Таинственный, умный, эмоционально скупой, но не бесчувственный. Наоборот, чувства, казалось, были спрятаны так глубоко, что их приходилось добывать, как руду.

Через две недели он прислал адрес и время: «Завтра. 20:00. Если осмелишься».

Это была не просьба, не приглашение. Это был вызов. И я, конечно же, его приняла.

Вандал оказался именно таким, как я представляла: огромное пространство с панорамными окнами в пол, за которыми гудел ночной лес. Внутри царил творческий хаос: стопки книг на полу, огромная доска, испещрённая схемами и фотографиями (я отвернулась, не желая подсматривать сюжет), и непременный дубовый стол. Пахло кофе, деревом и… одиночеством. Таким старым, въевшимся в стены.

Он открыл дверь босиком, в помятой серой футболке и тех же джинсах. Выглядел уставшим и потрясающе живым.

– Ты приехала, – сказал он, как констатацию факта, но в его глазах промелькнуло что-то похожее на удовлетворение.

– Ты сомневался?

– Всегда во всём сомневаюсь. Это профессиональная деформация.

Он налил мне вина. Мы сидели на огромном кожаном диване, и он рассказывал о новой книге, о сложностях сглаживания характера антагониста. Говорил увлечённо, его руки чертили в воздухе контуры сюжета. Я слушала, зачарованная. В этот момент он был не «Марком», загадочным незнакомцем, а творцом, открывающим кусочек своей вселенной.

– А ты не боишься, что твоя тьма поглотит? – спросила я тихо, когда он замолчал.