Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
От составителей
Яель Зерубавель. Динамика коллективной памяти
Этьенн Франсуа «Места памяти» по-немецки: как писать их историю?
Тони Джадт «Места памяти» Пьера Нора: Чьи места? Чья память?
I
II
III
Рональд Григор Суни. Диалог о Геноциде: усилия армянских и турецких ученых по осмыслению депортаций и резни армян во время Первой мировой войны
Андреас Лангеноль. Общественная память после смены строя: сходства и различия между практиками памяти в посткоммунистических и постколониальных странах
1
2
3
4
5
Стефан Требст «Какой такой ковер?» Культура памяти в посткоммунистических обществах Восточной Европы: попытка общего описания и категоризации
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
X
Игорь Мартынюк. Потускневшее «золото» русского зарубежья: опыт критического очерка новейшей историографии межвоенной европейской эмиграции
В начале было… дело, фонд и опись
Утром – подданные империи, вечером – диаспора
La Russie fant ô me
Голова профессора Х: интеллектуальные трансплантации
Военные игры патриотов
Лаборатория мысли или амбар с мышами?
Итог
Сергей Маркедонов. Основной вопрос казаковедения: российская историография в поисках «древнего» казачества
История и миф
Автохтонное происхождение казачества: генеалогия научной «концепции»
«Древнее казачество»: начало поисков
«Материалистический» взгляд на историю vs. «казачий миф»
Казаки и «русская Реконкиста»
В поисках особого казачьего народа
«Автохтонная концепция»: от политизации к академизму
Происхождение казачества: новые поиски и старые проблемы
Сергей Плохий «Национализация» украинского казачества в XVII—XVIII веках
Казацкая Русь
Вызов сарматизма
Между Москвой и Варшавой
Хазарский миф
Малороссийская Украина
Заключение
Владимир Бобровников. Насилие и власть в исторической памяти мусульманского пограничья (к новой интерпретации песни о Хочбаре)
Песня о Хочбаре
Сюжет песни
Исторический контекст
Историческая память
Мусульманское пограничье в зеркале насилия
Приложение. Аварский текст Песни о Хочбаре
Сергей Румянцев. Героический эпос и конструирование образа исторического врага
Виктор Шнирельман. Президенты и археология, или Что ищут политики в древности: далекое прошлое и его политическая роль в СССР и в постсоветское время
Примордиализм, этноцентризм и современное государство
Президенты и археология в постсоветском интерьере
Политизированные образы прошлого как зрелище для народа
Археология Евразии на службе политики
Библиографическая справка
Указатель имен
А
Б
В
Г
Д
Е
Ж
З
И
К
Л
М
Н
О
П
Р
С
Т
У
Ф
Х
Ц
Ч
Ш
Э
Я
Коллективная память в последнее время оказалась в центре целого ряда междисциплинарных исследований. Настоящее исследование тоже принадлежит к быстро растущему числу работ, посвященных изучению процесса социального конструирования коллективной памяти и взаимоотношений между памятью и историей, исторической наукой. Меня интересует та роль, которую в современной общественной жизни играют различные нарративы и ритуалы, призванные донести до новых поколений память о тех или иных выдающихся событиях прошлого. Меня также интересует воздействие этих рассказов и ритуалов на политическую жизнь и то, каким образом общество иммигрантов, создавая принципиально новый образ своего народа, новое национальное самосознание, новую национальную культуру, переосмысливает свои исторические корни. Коллективная память об обретенных исторических корнях придает социуму новый импульс, становится средством выражения новых идей и ценностей. В этом процессе новая нация опирается как на историческую науку, так и на традицию. Избирательно используя тот материал, который они поставляют – то отвергая, то принимая их заключения, то подавляя, то развивая их положения, – новая нация заново создает свою память, формирует новую национальную традицию.
Мое исследование рассматривает исторические события, однако оно не историческое в строгом смысле слова. Все внимание здесь сосредоточено на вопросе о том, что помнят о каких-либо исторических событиях люди, принадлежащие к одному социуму, как они их интерпретируют, как создается общее для всех понимание этих эпизодов прошлого, как оно меняется со временем. Меня интересует тот уровень исторического знания, который в конечном счете приобретает самый глубокий смысл в контексте повседневной жизни. По замечанию выдающегося американского историка Карла Беккера, на жизнь общества, на ход событий самое большое влияние оказывают те исторические познания, которые заключены в головах обычных людей. Нельзя сказать, что, раз люди не хотят читать сочинения историков, историческая наука никак не влияет на ход событий. Знакомо ли большинство людей с историческими исследованиями или нет – так или иначе все они имеют какое-то представление о прошлом. И эта картина, существующая в их сознании – пусть даже она не имеет почти ничего общего с реальным прошлым, – помогает сформироваться их представлениям о политике и обществе.[1]
.....
Поскольку в коллективной памяти подчеркиваются отличительные свойства данной группы, определяющие ее лицо, в общей повествовательной конструкции особо выделяется такое событие, которое знаменует момент возникновения этой группы как независимого социума[27]. Сохранение памяти о начале истории, несомненно, необходимо для того, чтобы показать особенности данного сообщества, установить его границы по отношению к другим группам. Акцент на «коренном отличии»[28] между данной общностью и всеми остальными нужен для того, чтобы с ходу отмести любые сомнения в легитимности этой общности, в ее праве на существование. Сохранение памяти о возникновении сообщества обосновывает его притязания на независимость – часто путем демонстрации его глубоких корней, теряющихся во мраке веков. Национальные движения в Европе стимулировали значительный общественный интерес к крестьянскому фольклору, поскольку их участники верили в то, что фольклор служит неоспоримым свидетельством уникальности национального прошлого и народных традиций[29]. Точно так же ближе к нашим дням можно найти примеры попыток воссоздания или изобретения древних традиций, призванных показать общие исторические корни нации, уходящие в далекое прошлое.[30]
Как заметил Пьер Нора, в современном обществе, как правило, отмечается именно «рождение» нации (а не ее «начала», «истоки»), что позволяет передать ощущение разрыва с прошлым[31]. Действительно, рождение символизирует одновременно и момент отделения данного социума от другой группы, и начало его новой жизни как независимого коллектива со своим собственным будущим. Смещение акцентов в передаче памяти о «начале истории» может также служить и средством изменения самосознания сообщества. В качестве примера можно сослаться на перемены, произошедшие не так давно в представлениях афроамериканцев о своем прошлом. Современное чернокожее население Америки стремится подчеркнуть свое африканское происхождение, что отразилось, в частности, и в самоназвании данной группы. В то время как слово «негр» ассоциируется с рабским прошлым этих людей, желание подчеркнуть свои более древние африканские корни ведет к переосмыслению их групповой идентичности как «афроамериканцев».
.....