Пражская весна – процесс демократизации общественной и политической жизни в Чехословакии – был с энтузиазмом поддержан большинством населения Чехословацкой социалистической республики. 21 августа этот процесс был прерван вторжением в ЧССР войск пяти стран Варшавского договора – СССР, ГДР, Польши, Румынии и Венгрии. В советских средствах массовой информации вторжение преподносилось как акт «братской помощи» народам Чехословакии, единодушно одобряемый всем советским народом. Чешский журналист Йозеф Паздерка поставил своей целью выяснить, как в действительности воспринимались в СССР события августа 1968-го. Взятые им интервью с представителями различных слоев советского общества – военнослужащими, участвовавшими во вторжении, журналистами, работавшими в Праге в 1968-м, московскими и ленинградскими диссидентами – дополнены статьями чешских историков и публицистов, комментирующими эти события.
Оглавление
Группа авторов. Вторжение: Взгляд из России. Чехословакия, август 1968
Константин Эггерт. Предисловие
Йозеф Паздерка. Русская Пражская весна
Александр Даниэль. От редакции русского издания
Военные
Даниэл Поволны. «Мы приехали выполнить задачу…» Советские военнослужащие и их взгляд на вторжение
«Мы спасли мир от третьей мировой войны» Беседа с Павлом Косенко
«Конечно, это вызывает сожаление» Беседа с Эдуардом Воробьевым
«Мы были незваными гостями» Беседа с Борисом Шмелевым
Журналисты
Димитрий Белошевский. Медийное закулисье вторжения. Судьбы (некоторых) российских журналистов в августе 1968 года
«1968 год нас изменил» Беседа с Владимиром Лукиным
Петр Питгарт. Люди Горбачева из пражского района Дайвице. Личные воспоминания о пражской редакции журнала «Проблемы мира и социализма»
«Я пытался с ними говорить» Беседа с журналистом Владленом Кривошеевым
Общество
Томаш Гланц. Позор[91] О восприятии ввода войск в Чехословакию в литературных и гуманитарных кругах
Леонид Шинкарев. Брожение глубинки. О некоторых психологических моментах восприятия событий 1968 года на периферии России[177]
«Для нас это был рубежный день» Беседа с Арсением Рогинским[193]
«Тогда мы окончательно утратили иллюзии» Беседа с Людмилой Алексеевой
«Пара минут свободы» Беседа с Натальей Горбаневской
Эльвира Филипович. Фрагменты из дневника
Справка об авторах
Справка о фотографах
Отрывок из книги
Когда войска Варшавского договора вторглись в Чехословакию, мне было четыре года. Мы с мамой отдыхали на балтийском побережье Литвы, в курортном городе Паланга. Я смутно запомнил разговоры взрослых о том, что «литовцы обозлены» и что, «возможно, придется уезжать раньше срока». Уже позже мама рассказывала мне о том, с какой болью обычные люди в Литве восприняли тогда чехословацкие события. Как справедливо замечает на страницах этой книги Арсений Рогинский, народы балтийских стран сочувствовали чехам и словакам, потому что уже пережили подобную драму в 1940 году. Вся книга Йозефа Паздерки именно об этом – о способности переживать, точнее, сопереживать и о том, что без этой способности не бывает ни гражданина, ни гражданского общества.
Ни Советского Союза, ни Варшавского договора давно уже нет. Ушла в небытие и Чехословакия, которую войска «социалистического лагеря» пришли «спасать» от вымышленной контрреволюции. Но то, что образно можно было бы назвать «чехословацким фактором», в российском сознании все еще существует. Впрочем, фактор этот можно назвать и «польским», и «венгерским», и «афганским». Я имею в виду убежденность большинства людей в том, что даже если советский режим и был несправедлив и жесток в отношении собственных граждан, то его политика в отношении других народов и стран была оправданной и справедливой. Для огромного числа россиян «величие» государства по-прежнему ассоциируется со способностью СССР подавлять соседей и держать под контролем целые страны – вопреки воле их народов. «Зато нас боялись!» – это универсальное оправдание советской политики до сих пор прочно сидит в народном сознании – к вящей радости представителей современного правящего класса. Представление о величии как прежде всего о «праве» подавлять слабых было и будет выгодно ему, поскольку, в сущности, оправдывает аналогичное отношение к собственному народу и культивирует в массах цинизм и презрение к праву – без кавычек. Это печальное наследие российского и советского авторитаризма много объясняет в кажущемся парадоксе: советские граждане жаловались на вечный дефицит – мяса, колготок, книг – и рассказывали друг другу на кухнях анекдоты про вождей, которые не способны были все это обеспечить. Но одновременно те же граждане были в массе своей готовы поддержать внешнеполитические авантюры тех же самых членов Политбюро, которых они высмеивали.
.....
– Какое там! Отец окончил только два класса, мать была неграмотной. Армия меня привлекала, это было престижно. Отец, правда, отговаривал. Он говорил: «Сперва получи нормальное образование, а там видно будет». И в 1938 году я стал учителем начальной школы. И поэтому военкомат освободил меня от обязательной воинской повинности. Я преподавал неделю, но тут вдруг вышел приказ, и меня призвали в армию. Вот-вот должна была начаться война. Где-то восемь месяцев я пробыл в учебке, а потом поступил в военное пехотное училище во Владивостоке.
