Читать книгу Четыре жизни Хелен Ламберт - Констанс Сэйерс - Страница 1

Хелен Ламберт

Вашингтон, 24 мая 2012 года

Не успела я развестись, как друг уже устроил мне свидание вслепую. Зайдя в бар отеля «Софитель» на 15-й улице, я спросила мистера Варнера. Хостес указала на мужчину, сидящего в одиночестве у окна.

Вашингтон по сути своей – это благородный южный город с соответствующим дресс-кодом. В комнате, пестрящей темно-синими костюмами, галстуками-бабочками и летними хлопковыми платьями, Люк Варнер выглядел абсолютно не к месту. С ног до головы одетый в черное, он напоминал арт-директора из Сохо[1], который ошибся станцией, вышел на Пенн-Стэйшн и очутился среди тучных мужчин с бурбоном в руках и сигарами в зубах.

Он поднял глаза, и вся его эффектность вмиг испарилась. Люк Варнер не обладал некими особенными чертами лица. Напротив, он выглядел нейтрально, точно излюбленная пара брюк цвета хаки. На мгновение мне стало любопытно, о чем вообще думал Микки, когда устраивал нам встречу. Этот мужчина был совершенно не в моем вкусе.

– Хелен Ламберт. – Я протянула липкую от влажности руку (признак того, что я не ходила на свидания почти десять лет). Я думала, встреча не затянется. Решила, что пропустим стаканчик-другой, и на этом все. Я только начала оправляться после развода, и тренировочное свидание должно было пойти мне на пользу.

– Очень приятно. Люк Варнер. – Мужчина встал; долю секунды он изучал меня, как будто удивляясь чему-то.

Несмотря на собственное разочарование, я слегка опешила. Неужели я тоже не соответствовала описанию Микки? Люк задумчиво уселся на место, как будто разгадывая головоломку. После того как он жестом пригласил меня присоединиться, между нами воцарилась долгая и настороженная тишина.

– Микки рассказывал о твоем доме. Сказать, что он восхищен, это ничего не сказать. – Я села и принялась болтать, нервозно теребя на коленях тканевую салфетку. К моему ужасу, белые нитки начали предательски рассыпаться по всей черной юбке.

Я махнула салфеткой в сторону хостес, будто в знак капитуляции.

Уголок рта Варнера приподнялся – его умилили мои тщетные попытки привлечь внимание администратора. В то же время я почувствовала, что переигрываю, почти как актриса водевиля.

– Ну, вообще-то он старый, – признался Люк.

– А? – Я бросила на собеседника озадаченный взгляд.

– Дом, – усмехнулся Варнер. – Ты спрашивала о доме. – В голосе послышалась хрипотца, как бы намекающая на то, что Варнер любил покурить. – Мне нравятся дома с историей. С «характером», как сейчас говорят.

– С характером, – кивнула я. – Микки рассказывал, что мы вместе работаем?

Люк с ухмылкой откинулся на спинку стула.

– Я слышал, ты руководишь журналом.

– Да. «В кадре». – Я гордо выпрямилась. – Название олицетворяет взгляд на фотографию, на то, что находится в объективе, или, как гласит название, «в кадре». Мы следим за тенденциями и за тем, что попадает в центр внимания, будь то политика, культура, религия, мода, образ жизни… Наши репортеры работают по всему миру, а фотографии получили широкую огласку.

Слова звучали как текст из буклета, поэтому я смолкла. И удержалась от уточнения, что журнал только что получил Национальную премию и был охарактеризован как «одно из самых важных изданий, вносящих вклад не только на национальном, но и мировом поприще».

Хостес наконец-то протянула мне новую черную салфетку, и я расстелила ее на коленях. Я так сильно нервничала, что мне пришлось скрестить ноги, чтобы остановить странный мандраж. С чего вдруг я волнуюсь перед мужчиной, который показался мне совершенно не интересным? Я списала все на нервы; в конце концов, это мое первое свидание за долгое время. И тем не менее было что-то еще…

– «В кадре», верно, – заметил он. – Видел его в газетных киосках.

– Это крупный журнал. Крупнее большинства, – заново начала я. – Фотографии просто отпадные.

С глубоким вздохом Люк посмотрел на стол.

– Ты не изменилась. Нет, конечно, ты изменилась… особенно волосы. Они теперь медного оттенка. – Он принялся разглядывать вилку. – Прости, – пробормотал он.

– Прошу прощения? – Я решила, что неправильно его поняла. – Мы только что познакомились. – Смеясь, я поменяла местами вилку и нож.

Люк открыл меню, просмотрел названия блюд, после чего бросил его на стол.

– Я никого тебе не напоминаю? – уточнил он, склонив голову.

Я в ответ смущенно покачала головой.

– Мы разве встречались? У меня ужасная память.

– Совсем никого? В самом деле? – Люк наклонился, чтобы я лучше рассмотрела его лицо.

Его некрупные темно-синие глаза как будто танцевали над зажженной свечой. Я заметила на лице случайный загар, какой появляется после работы в саду, и однодневную светлую щетину – или, может, седую? В тот момент, при свете свечи, что-то в нем действительно показалось знакомым.

– Нет, – заверила я. Хотя это была ложь.

– Ненавижу этот момент. – Люк Варнер нервно потер колени. – Уже тридцать лет как ненавижу, но ты все равно меня зовешь, и все повторяется снова. – Для драматизма он очертил в воздухе круг тонким указательным пальцем. – Что-то давненько я тебя не видел.

– Прошу прощения? Я… тебя что? Зову?

– Ну да. Впервые это случилось в тысяча восемьсот девяносто пятом году во Франции. – Он взял паузу. – Нет, если быть точным, это была твоя мать, но нам не обязательно вдаваться в подробности.

– Моя мать?

Я представила Марджи Коннор, мою маму, которая в тот самый момент поедала «Гауду» и распивала вино в книжном клубе. В этом месяце они снова приступили к «Библии ядовитого леса»[2].

– Потом мы встречались в Лос-Анджелесе в тысяча девятьсот тридцать пятом году. А последний раз был в Таосе в семидесятом. Честно говоря, я бы предпочел, чтобы ты вернулась в Венецию или в другое более интересное место. Этот Вашингтон – то еще болото. – Люк Варнер нахмурился. – Я знаю, ты видишь в нем сходство с Парижем, но… – Голос стих, и Люк небрежно устроился в кресле, как будто только что закончил рассказ о дне в офисе.

Я выдохнула достаточно громко, чтобы ненароком привлечь внимание мужчины за соседним столиком.

– Позволь прояснить. Я звала тебя в 1895 году? – Положив на стол салфетку, я посмотрела на куртку. Затем встала. – Мистер Варнер, мне жаль, но вы, должно быть, перепутали меня с кем-то другим.

– Хелен, – сказал он с напором, который меня удивил. – Давай обойдемся без драматизма. Театральность – не мой конек. Присядь.

– Присесть? – Я наклонилась, положив руки на стол. – Вы сумасшедший, мистер Варнер. Я вас не знаю. Мне тридцать три года, а не сто. Я никогда не встречала вас во Франции или где-либо еще. А моя мать работает в Национальном институте здоровья. Уверяю вас, она не… звала вас в 1895 году.

– Хелен. – Варнер понизил голос. – Сядь.

И по какой-то странной причине я послушалась и опустилась на стул.

Мы сидели и смотрели друг на друга. Свечи на столах напоминали маленькие уличные фонари. В тот момент я почувствовала что-то знакомое. И тогда меня осенило. Газовые фонари? Я покачала головой, чтобы отпугнуть четкий образ залитого светом мужчины. Образы в голове сменяли друг друга как вспышки. Я увидела Люка Варнера в экипаже, и он улыбался мне, пока мы ехали по широкому бульвару. Поездку сопровождало решительное цоканье копыт по мостовой. Повсеместно мерцающий свет, словно включенный под одеялом фонарик, выделял его лицо. Одежда выглядела странно неуместной – почти викторианской. Обстановка тоже казалась странной. Я покачнулась на стуле, держась за стол обеими руками, затем повернулась и посмотрела в окно. Мне чудилось, что освещенные гирляндами деревья покачивались и заговорщицки мерцали друг другу, озаряя Люка светом из иного времени. В тот момент Люк Варнер напоминал мне трагического героя из стихотворения Шелли.

Странный мужчина отодвинул меню.

– Недавно ты обратилась ко мне и попросила кое-что сделать. Я выполнил твою просьбу.

Я уже хотела запротестовать, но он вдруг поднял руку.

– Хелен, ты серьезно? Мы ведь оба знаем, о чем я говорю.

И да, я знала, о чем шла речь.