Читать книгу Метод погружения (сборник) - Константин Брансвик - Страница 1

Я притормозил, проехав поворот на свою улицу и, немного сдав назад, свернул на улицу Пугачева. В поселке Стародачное, было все, как в городе – улицы с названиями и номерами домов и даже небольшая площадь с торговым павильоном.

Пересчитав колдобины на дороге, которая и летом то была не очень ровная, я подъехал к своим занесенным снегом воротам. Сегодня было третье февраля, поэтому на дачу я приехал, конечно, не отдыхать, а просто забрать одну вещь. Мы с женой летом, по пути на дачу, купили на местном хозяйственном рынке очень хороший немецкий смеситель. Домой его забрать забыли, и он провалялся здесь до зимы. И вот теперь, когда настала очередь ремонта в ванной, мы о нем вспомнили, и я решил в воскресенье сгонять на дачу, благо она совсем недалеко.

Оставив машину у ворот, я подошел к деревянной калитке и, раскидав снег ногами, расшевелил ключом заиндевевший замок.

Прошлый год был для нас с женой очень тяжелым. Нас постигла большая беда – в середине сентября, недалеко от дома, Таня попала под машину и даже после операции не могла ходить. Для нас это было большим ударом и для меня не в меньшей степени, чем для нее. Я очень любил свою жену и не представлял жизни без нее. Поэтому все хорошие события, следующие за этим, нас уже не радовали. К тому же ей пришлось уйти со своей любимой работы, и она стала чувствовать свою невостребованность в обществе. Я поддерживал ее как мог.

В начале ноября я купил машину. Права у меня были давно, но в машине необходимости не было, несмотря на наличие дачи – она была всего в двадцати километрах от Москвы. Теперь же без машины было не обойтись. Таня сама передвигалась только в кресле-каталке, и если надо было куда-то ехать, тут могла помочь только машина.

Протаптывая глубокие ямы в том месте, где летом была тропинка, я прошел к дому и с трудом отпер деревянную дверь. Войдя в холодную гостиную, я почувствовал знакомый, типичный для дачи запах старого дерева и залежавшихся вещей. В комнате было не намного теплее, чем на улице, разве что ветра не было.

Не разуваясь и не снимая куртки, я присел перед комодом, в котором мы держали много вещей из разряда «понадобится не скоро» и открыл дверцу. На пол тут же вывалились крышки от консервных банок, давилка чеснока и пара полотенец. Пошарив на обеих полках и не найдя смеситель, я запихнул выпавшие вещи обратно и с трудом закрыл дверцу. Оставалось лишь одно место, где он мог быть – второй этаж.

Поднимаясь по лестнице, я слышал привычный скрип ступенек, прочно ассоциирующийся с летним отпуском. Я поднимался медленно, наслаждаясь им, но когда одолел последнюю ступеньку мой взгляд уперся во что-то невероятное… За окном второго этажа стояла зеленая яблоня. Пробивающиеся сквозь крону лучи солнца вырисовывали тенями листьев ажурные силуэты на стенах.

Несколько секунд я стоял в полном изумлении. Потом очнувшись, я быстро подошел к окну и, подняв шпингалет, распахнул его. В комнату хлынуло лето со всеми своими звуками и птичьим гомоном.

На улице было самое обычное лето – ясный день с ярким голубым небом, океаном зелени, ухоженными соседскими грядками и голосами людей в отдалении. Описывать мое изумление, наверное, не имеет смысла – я подумал, что, скорее всего, упал с нашей деревянной лестницы и отключился, ударившись головой. Поэтому вел себя совершенно нормально… для сна.

Выглянув наружу и немного перегнувшись через деревянный подоконник, я тут же испытал странное чувство, как будто в голове стало что-то не так и интуитивно отшатнулся назад в комнату.

Я не успел понять, что почувствовал, но решил больше не рисковать. Улыбнувшись яркому солнышку, по которому человек в феврале уже успевает изрядно соскучится, я почему-то посмотрел на часы. Было двенадцать сорок. Да, где-то во столько я и приехал сюда. Все вроде бы нормально, разве что… календарь на часах показывал третье августа!

Я обратил внимание, что моя рука, на которой были часы, оставалась снаружи окна. Медленно занеся левую руку с часами внутрь, я увидел, что календарь моментально перескочил обратно на третье февраля. Год календарь не показывал, но мне и без этого хватило впечатлений. Тут я все-таки понял, что не в отключке и не сплю и все что я вижу, происходит со мной на самом деле… вроде.

Прикрыв окно, я быстро, почти бегом спустился по лестнице на первый этаж. Но злодейка жизнь, по-видимому, была к этому готова, и меня снова обнял студеный воздух. На первом этаже было по-зимнему сумрачно и холодно. Я глупо повертел головой, и лишь наткнувшись глазами на уголок полотенца прищемленного закрытой мною дверцей комода, окончательно пришел в себя.

Воровато обернувшись на лестницу, я прошел на кухню и взял из шкафчика полбутылки водки, которая осталась с лета. Отвинтив крышечку, я, было, поднес бутылку ко рту, как вдруг вспомнил, что за рулем. Тогда я открыл кран, в надежде вытрясти из него сколько-нибудь холодной воды, чтобы смочить лицо, но бачок замерз полностью.

Растерев себе ладонями лицо до боли, я решительно встал и снова поднялся по лестнице. И снова солнечные лучи играли за окном, не щадя мой мозг. С видом человека, который хочет поднять белый флаг, но не имеет под рукой полотенца, я медленно подошел к окну, за которым бушевало лето.

Что же это за наваждение такое? Как плохо в таком, в общем-то, раннем возрасте сойти с ума. Одни черные полосы – сначала жена становится инвалидом, потом я слетаю с катушек и все это за какие-то полгода. Как я понимаю героев фильмов сошедших с ума, которые принимают за чистую монету свои галлюцинации и пытаются их всем рассказать. Теперь таким же жалостливым взглядом, каким смотрят на них, будут смотреть и на меня. А может…

– Пе-е-еть! Ты эти-то полил? – раздался крик соседки Зинаиды Владимировны.

Я вздрогнул. Все было настолько реально, что даже самое изощренное больное воображение не могло бы в таких деталях это воспроизвести.

На соседнем участке я увидел соседку – полную женщину лет пятидесяти с ведром в руке.

– Здравствуйте Зинаида Владимировна! – с испугом услышал я свой голос.

Но соседка меня не услышала, хотя и была всего в десяти метрах. Она продолжала громко разговаривать со своим мужем.

– Ты с нами за грибами то сегодня пойдешь?

– С чего это? – отозвался из кустов Петр Виниаминович.

– Ну как с чего? Забыл? Сейчас Виталик с Таней приедут – они собирались на этой неделе в воскресенье приехать. Виталик же нас обещал сводить, говорит, знает, где белые найти.

– Да какие мне грибы? Идите втроем без меня. Мне вон еще бочку делать, – буркнул сосед. После этого Зинаида Владимировна, ворча, скрылась в теплице.

На часах, руку с которыми я аккуратно высунул наружу, было уже знакомое третье августа.

Так, стоп, что же это получается? Соседка меня не видит и не слышит, а я ее прекрасно и вижу и слышу. Потом – я обещал сводить за грибами… что-то зашевелилось в моей голове. Я действительно это обещал полгода назад, летом! Идите втроем – значит, Таня не попадала в аварию!

До меня стало доходить, что передо мной прошлое. Причем недавнее прошлое, отдаленное всего на полгода назад.

Я, пытаясь не высовываться из окна, посмотрел налево на наш огород. Последняя из грядок, которую мы вскапывали в сентябре, была по-прежнему не вскопана! Значит, сентября прошлого года еще не было! Но болгарский перец на первой грядке уже взошел, а его мы сажали в июне прошлого года! Значит часы, показывающие третьего августа, показывали третье августа именно прошлого года!

Тут я вспомнил, что на кухне висят электронные часы с календарем, который показывает год. Я быстро сбегал за ними и, вернувшись, медленно высунул руку с часами в окно. Зря я представлял, как будут меняться в обратную сторону названия месяцев и даты. Все произошло изящнее – часы, с которых я не сводил глаз, щелкнули, и я от неожиданности выронил их на шиферную крышу пристройки под окном, в которой располагалась кухня. К счастью они упали экраном вверх, иначе я бы ни за что не полез их поправлять. Календарь невозмутимо показывал третье августа прошлого года! Значит, я был прав.

На какой-то момент мне показалось, что в моем затылке откроется люк и мой истерзанный мозг вывалится за ненадобностью наружу. Но, к сожалению, этого не произошло, и я продолжал стоять и смотреть на кухонные часы.

Пару часов спустя я все-таки приехал домой, конечно, обнаружив, что забыл самое главное, за чем ездил – немецкий смеситель.

– Ты чего Виталь? Ты как будто с работы, – заботливо спросила жена, подъехав на кресле к моему дивану и положив голову мне на грудь.

– Ой, Тань, я бы тебе рассказал, да боюсь, энергетического посыла не хватит, – интригующе сказал я.

– Николаич снова забор на наш участок переставил? – спросила она.

У меня уже не было сил ничего рассказывать, и я заснул прямо на неразобранном диване. Я надеялся завтра проснуться и обнаружить, что история с окном мне приснилась, чтобы мне не пришлось искать объяснений самому себе о том, что это такое было.

Но на следующий день, проснувшись на этом же диване, я понял, что странная история не была сном и мне придется ее переварить, хочу я того или нет.

Совершенно излишне объяснять, чем была занята моя голова в течение всей рабочей недели. Я решил подождать выкладывать это Тане лишь потому, что слишком трудно было ее убедить в этом. А свозить ее на дачу, ради доказательств, я пока не хотел. К тому же я и сам не был уверен, что в следующий мой приезд за окном еще будет лето. Но надо заметить, что мне все-таки каким-то чудом удалось сжиться с этим необъяснимым явлением и оно даже перестало меня так сильно шокировать.

Наконец, наступила суббота, и мне не надо было искать причину, чтобы поехать снова на дачу – злополучный немецкий смеситель полностью решал эту проблему.

И вот мой «Фольксваген» снова остановился перед воротами. Нетерпеливо отворив калитку, я вбежал во двор и сразу посмотрел на то самое окно второго этажа – на деревянной раме лежал снег и ничего не выдавало того лета, которое было видно изнутри неделю назад. А может, его уже и не было?!

Я кинулся к двери и, поворочав ключом в тугом замке, распахнул ее настежь, сразу бросившись к лестнице. Но уже на полпути, я, как будто, почуял тонкий аромат лета. Зеленая яблоня за окном была на месте, как и все остальное. Распахнув окно, и от радости чуть не выпав на крышу пристройки, я почти крикнул от радости! Странно как сильно за неделю изменилось мое отношение к этому явлению.

Валявшиеся с прошлых выходных кухонные часы показывали уже девятое августа. То есть время здесь шло точно с такой же скоростью, как и у нас, только с разницей в полгода.

У меня появилась тревога, которая стала тут же расти – если время здесь шло с такой же скоростью, и было уже девятое августа, то середина сентября, когда Таня попадет под машину, не за горами! Мог бы я что-то изменить, имея такую возможность? Мог бы забраться в прошлое в тот самый день и просто, например, не выпустить Таню из дома?

Размышляя над этим, я стоял у окна и смотрел на летнюю улицу. У меня появился и другой вопрос – а где мы в этом прошлом? Могу ли я, выйдя в этот мир через окно, увидеть, например, себя? Как это получится, ведь двоих меня не может там быть, а значит должен быть кто-то один? И если там действительно есть я и моя жена, то мы ли это? Ну, то есть понятно, что мы, но именно мы или все-таки какая-то другая версия нас? Все эти мысли разрывали мне голову, но идея спасти Таню меня теперь не отпускала, и я стал ее обдумывать.

Но я пока еще слабо представлял, что к чему и какие у меня есть возможности. Мне надо было понять, с чем я имею дело, прежде чем разрабатывать план спасения.

Я хорошо запомнил, что когда высунул голову из окна, у меня появилось странное ощущение, и значит, надо было начать с того, чтобы понять что это было такое.

Крепко встав на обе ноги перед окном и упершись руками в раму, я осторожно высунул голову наружу…

Солнце светило прямо в глаза и я не понял, как оказался на втором этаже своей дачи. Посмотрев налево, я не увидел в огороде Таню, которая собиралась пропалывать помидоры. Если уж не работаем в огороде, тогда надо идти за грибами. Я уже вторую неделю обещаю Тане и соседям сводить их за белыми.

Я развернулся, чтобы спуститься на первый этаж и…

Оказался обратно в феврале.

– Вот значит как! – тихо сказал я себе сев от неожиданности на пол. – Значит, я, переносясь во времени назад, ничего не помню о последующих месяцах. Мой мозг становится таким, каким он был в августе прошлого года! А так как мысли и память тоже материальны – это нити нейронов, то, разумеется, тот участок мозга, который помнил последние полгода, просто очищается! Невозможно помнить будущее – ведь его еще не было!

Это существенно осложняло дело. Что толку возвращаться в прошлое, если произойдет все точно так же, как произошло? Я понятия не буду иметь о том страшном событии, которое произойдет с женой в сентябре!

– Значит, все изменения, появившиеся за последние полгода, исчезают? – спросил я сам себя и стал вспоминать, есть ли на мне свежие раны, которых еще не было в августе. И вспомнил – совсем недавно делая ремонт в ванной, я, отбивая старую плитку, сильно поранил руку. Быстро найдя рану, я высунул правую руку в окно. Рана на глазах исчезла! Нет, она не затянулась как у киборгов в фантастических фильмах, она просто исчезла!

Вернув руку в февральскую комнату, я увидел рану на прежнем месте. С этим было понятно, если слово «понятно» вообще здесь было применимо.

Я снова вернулся к вопросам – могу ли я, выйдя через окно увидеть в том мире, например, себя? Меня не может там быть двое, а значит должен быть кто-то один из нас?

И тут мой взгляд упал на кухонные часы, пролежавшие на крыше пристройки неделю. Они «выпали из будущего» и стали там, в том августе самими собой. Но в августе они висели на кухне, а не валялись на крыше! Почему же они не исчезли с крыши, появившись внизу на кухне? Их не может быть двое, а значит внизу, на августовской кухне их сейчас нет? Или есть? А может те вещи, которые попадали в август из будущего, имели приоритет в своем новом местоположении? Ох, как бы я хотел это узнать!

Но как я узнаю? Выйдя через окно, я забуду все что знаю об этом, и как ни в чем ни бывало, пойду заниматься своими текущими делами, а послезавтра пойду на работу. Как же мне оставить память о будущем? Как себя предупредить? Каким образом это сделать? Да и если я предупрежу, поверю ли я сам себе?

Моя голова готова была треснуть от всех этих малопонятных для человеческого ума хитросплетений. Я стоял неподвижно в комнате в зимних ботинках, свитере и толстой куртке и напряженно размышлял.

Спустившись вниз на первый этаж, я включил электричество в доме и, выйдя во двор, зачерпнул снега. Сидя в полумраке на холодной кухне, я слушал, как тихо гудит чайник и пытался разложить мысли по полочкам.

Машинально подняв глаза на стену, я подскочил – кухонные электронные часы висели на стене, как ни в чем не бывало. Но секунду спустя я, конечно, понял – найдя их летом на крыше, мы, разумеется, повесили часы на свое место. Так что все было логично.

Значит исходя из этой логики, я, высовываясь из окна «замещал» собою того Виталика, который жил в августе? То есть он, наверное, на время, пока я торчал в окне, просто исчезал?! Получается, прошлогодний Виталик исчезал прямо на глазах у Тани?!

Я не стал дожидаться чая и залпом осушил недопитую бутылку водки, которую отложил в прошлое воскресенье. Так, наверное, будет проще понять весь происходящий со мной бред.

Снова поднявшись наверх, я встал у окна и глядел в прошлый мир, хладнокровно потягивая чай.

– Я их вижу, они меня нет. Я их слышу, они меня нет. Побывав даже одну секунду в прошлом, я это помню, а там я не помню целые полгода, – уже привычно рассуждал я вслух.

И тут случилось нечто, выведшее меня из состояния пассивного размышления. Началось все с радостного крика соседки Зинаиды Владимировны:

– О-о-о, приехали! Как Тань добрались, электричка битком?

У меня замерло сердце, и я посмотрел в сторону нашей калитки. Моя жена, стоя на собственных ногах, открыла калитку и вошла во двор! Следом за ней шел я, неся в руках сумки!

В какой-то момент я перестал себя контролировать и пролил горячий чай себе на ногу. Вот оно, началось! Теперь Виталий не пасуй, теперь самое время все выяснить!

Я судорожно начал соображать, как лучше использовать такой удобный момент. Наблюдая за «старыми» нами, я надеялся на подсказку и она появилась!

Таня, сказав что-то, пошла к дому, а я, ну то есть «старый» я, поставив сумки на дорожке, сел около грядки и стал внимательно разглядывать рассаду. Августовский Виталий остался один, а мне как раз это и было нужно!

Решив проверить свою теорию «замещения» я, как и полчаса назад, крепко встав на ноги и упершись руками в раму, решительно высунул голову из окна…

Мой взгляд упал на согнутую широкую спину соседки, которая как всегда ковырялась в своем огороде. Потом я перевел взгляд на пустой огород и попытался вспомнить, зачем я поднялся на второй этаж. Но почему-то не мог вспомнить, что мне тут понадобилось. Нахмурившись, я глупо водил глазами, пока не наткнулся на валяющиеся на крыше пристройки кухонные часы. Как они тут оказались?

– Тань, – крикнул я вниз. – А чего здесь кухонные часы делают?

Я хотел вылезти через окно и забрать их, но тут взгляд упал на руку и я к огромному удивлению обнаружил, что я в зимней куртке!

Удивившись такому, я сделал шаг назад, чтобы снять ее и тут же…

Оказался в феврале.

Я снова сел на пол – меня била дрожь или от страха или от ответственности и понимания всей серьезности происходящего. Пытаясь взять себя в руки, я стал подводить итоги «вылазки».

Значит, я, и правда себя замещаю – «старый» Виталий исчез из огорода, как только я там появился.

С трудом поднявшись на ноги, я выглянул в окно и увидел себя растерянно стоящего в огороде и растирающего виски. Значит он, ну то есть я, в этот момент тоже был на втором этаже в куртке и мы видели одно и тоже!

Интересно, а что я мог сделать в прошлом? Могу ли я, попав туда изменить события? У меня мельком пронеслась мысль – ведь если я произведу какие-то изменения в прошлом, я могу слишком здорово изменить последние полгода и не только в лучшую сторону и не только для себя.

Мне вспомнились роман Джека Финнея «Меж двух времен» и рассказ Рэя Брэдбери «И грянул гром», в которых герои нечаянно меняли будущее всего человечества, совершив какое-нибудь незначительное событие в прошлом.

Но вспомнив все события, произошедшие за последние полгода в своей жизни и жизни моей жены, я ничего хорошего, кроме нового «Фольксвагена» не обнаружил. Значит надо решаться! Может мне выпал такой шанс не зря, и я буду преступником, если не использую его!

Осталось придумать детали – раз уж никак нельзя было сохранить память, то надо было придумать, как предупредить себя. Мне пришла в голову простая идея – написать себе самому записку. Получится ли это? Не исчезнет ли она, попав в прошлое, ведь ее тогда не было?

Я взял с полки лист бумаги с карандашом и написал свое имя. Потом аккуратно запустил его из окна на крышу пристройки. И к моему неприятному удивлению лист упал без надписи. Нет, он не исчез, но надписи не нем не было!

Сев в кресло и потягивая остатки чая, я стал думать, чтобы это могло значить. В результате пришел к такому выводу:

Я мог только изменить местоположение вещей – место, на которое я бросал вещь из будущего, пользовалось приоритетом над тем местом, где она лежала в прошлом. Но свойства вещей я изменить не мог! Падение листа бумаги на крышу пристройки было сменой местоположения, а вот надпись меняла уже свойства самого листа и свойства карандаша, которым я наносил эту надпись! Я мог поцарапать вещь, написать на ней что-то, согнуть или порвать, но если я выкину ее из окна туда, в лето, она все равно станет прежней, какой была тогда.

Получается, у меня было не так уж и много вариантов. Как я предупрежу себя о сентябрьском происшествии? Накидаю камнями надпись в огороде?

Я так напряженно думал, что мне казалось, моя голова обогреет весь зимний дом. Но ничего стоящего мне на ум не приходило. Тем не менее, время шло и если бы я сегодня или завтра не придумал что-то и не опробовал, то снова пришлось бы ждать следующих выходных.

Под пробой я подразумевал краткосрочный выход в прошлое. Не выглядывание из окна, а нормальный визит, эдак на часик, с полноценным замещением августовского Виталия, со всеми его функциями и обязанностями.

И вот, наконец, немного спустя, мне пришла идея, как себя предупредить! Да, она была ненадежная и еще не факт, что у меня получилось бы осуществить ее, но ничего более умного в мою голову не приходило. Я бросился к большому книжному стеллажу, занимающему половину стены и начал быстро перелистывать книги, отбрасывая их одну за другой. Я занимался этим, наверное, час и у меня уже зарябило в глазах, прежде чем я нашел что-то похожее, что мне подходило для осуществления моей идеи. Аккуратно, чтобы ничего не испортить, я легонько кинул свою подсказку в прошлое, на край мягкой грядки у входа на кухню.

Тут зазвонил мобильный и я взял трубку:

– Милый, ты там надолго? Чего ты там делаешь, смеситель не можешь найти? – раздался голос жены.

Тут я снова вспомнил про смеситель, и, найдя его глазами в углу, сказал:

– Извини, я тут захотел разобраться немного. У нас на втором этаже такой бардак, что не удержался.

– Ну, хорошо, давай быстрее. Жду, – сказала Таня.

Интересно, а когда я выхожу в прошлое, кто здесь вместо меня остается? Ведь в настоящем должен же быть я и никуда деться отсюда не могу – подумалось мне, когда я убирал телефон. Но сейчас мне и без этого хватало вопросов, и я приступил к осуществлению своего плана. Я оглянулся на комнату – стоящая на полу чашка чая и разбросанные книги отражали мое душевное состояние.

Мое сердце учащенно билось. Я отлично понимал, что могу и не понять или не обратить внимание на свою подсказку и остаться в прошлом навсегда. Правда, самое большое, что мне при этом грозило, это точно также прожить заново эти полгода и также, не предприняв никаких мер, наблюдать, как жена сядет в кресло-каталку. При этом у меня не возникнет даже мысли, что я все это раньше уже проживал. Но такой исход меня не устраивал и не ради него я сейчас собирался шагнуть в лето. Поэтому, перекрестившись, я понадеялся на бога и на свое любопытство, которое должно будет мне послужить, если я все-таки найду свою подсказку.

Сняв куртку и смело шагнув к окну, я уже не стал упираться в раму, а перелез через деревянный подоконник и оказался в августе…

– Как я сюда залез? – усмехнулся я, нелепо топчась по шиферной крыше пристройки. Едва не столкнув ногой кухонные часы, которые почему-то здесь валялись, я стал слезать. Солнце жарило нещадно. Встав ногой на бочку с дождевой водой, чем вызвал на ее поверхности круги, я спрыгнул на землю и вошел через кухню в дом.

– Тань! – крикнул я в гостиную.

– А? – ответил приятный голосок.

– А как кухонные часы оказались на крыше? – поинтересовался я, вешая часы обратно.

– На крыше? То-то я смотрю их нет. Не знаю, может, кто в дом забрался, пока нас не было. Надо вещи проверить.

Войдя в гостиную, я увидел свою жену, сидящую в старом кресле и переключающую пультом телеканалы.

– Смотреть совсем нечего. Слушай, Виталь, пошли за грибами, а то вечер скоро, – не оборачиваясь, сказала она.

– К черту грибы! – сказал я улыбаясь.

Она повернулась и недоуменно моргнув, спросила:

– А ты чего в зимнем свитере? Ты чего его из дома взял? А ботинки…

Только сейчас я обратил внимание, что был одет в свитер, толстые джинсы и зимние ботинки. Снимая все это, я подумал, что, по-видимому, от жары у меня в голове возникают какие-то пробелы. Надо на это обратить внимание, тем более мне казалось, что подобное помутнение происходило уже не в первый раз. Я стоял и с непониманием смотрел на снятую и сложенную мной зимнюю одежду.

– Ты уже не хочешь за грибами? – спросила она, выведя меня из ступора.

– Хочу. Но кое-чего я хочу еще больше, – сказал я, и, взяв ее нежно за кисть не грубо, но уверенно потащил в спальню.

Она деланно охнула и подчинилась. В спальне я повалил Таню на кровать и уткнулся носом ей под волосы в шею. Ее кожа приятно пахла летом, и я нежно поцеловал ее.

Час спустя мы лежали и тяжело дыша, размазывали по коже пот.

– Мусчина, самец, – смешным голоском говорила жена. – Пришел, взял и овладел. Пещерный человек.

Я, улыбаясь, поцеловал ее и поднялся с намерением пойти в душ. Обогреватель для воды в душе мы еще не сделали, но на такой жаре вода и так была почти горячая. Выйдя через кухню на улицу, я хотел направиться в душ, который скрывался в густом березняке, но мой взгляд привлекла книга, валяющаяся рядом на грядке. Я наклонился и поднял ее.

Книга была заложена закладкой держащейся на скрепке, в этом месте я ее и открыл. Я имел привычку класть закладку под тем абзацем, на котором остановился читать и сейчас тоже нижний край закладки был под одним из абзацев. Я бегло прочел этот абзац:

«Отложи свои дела и немедленно полезай на второй этаж через окно! Я сейчас не могу тебе всего объяснить, но поверь Гарри, тебе это нужно больше, чем мне!»

На секунду я задумался над тем, откуда взялась эта книга, и кто в ней так положил закладку, если я этого точно не делал. И ответ нашелся быстро – жена отлично знала мою привычку так закладывать книги и, по-видимому, сделала это, чтобы начать какую-то забавную любовную игру, подобную тем, в которые мы по понятным причинам иногда играли. Она, наверное, положила эту приманку еще до моего «нападения» на нее и теперь это было уже ни к чему, но у меня еще оставались силы и я решил принять эту игру. Опершись ногой на бочку, я с легкостью забрался на крышу пристройки и заглянул в окно – в пустой комнате, не считая вещей сложенных по углам, был полный порядок. Мне любопытно было, что она задумала. Я перелез через подоконник и…

Оказался в феврале. И в пустой до этого комнате вновь появились разбросанные по полу книги и чашка недопитого чая.

Сработало! Но на какой волосок от осечки! Хотя рассчитано все было чертовски удачно! Кого как не себя может лучше всех знать человек?!

Я поднялся на ноги, и снова трясясь нервной дрожью, подошел к окну. Августовского Виталика нигде не было видно. По-видимому, он был где-то недалеко и снова справлялся с очередным помутнением в голове. Конечно, это привнесет в его или точнее в мою жизнь новые вопросы, но по-другому сейчас было никак.

Решив, что на сегодня хватит, я, измотанный, сел в машину и, заведя остывший за несколько часов двигатель, положил, наконец, на соседнее сиденье немецкий смеситель. Холодные стекла запотевали от моего дыхания. Включив обдув, я сидел, стараясь не шевелиться, и подводил богатые итоги сегодняшних исследований.

Приехав через час домой, я, обняв и поцеловав жену, пошел в ванную. Именно в ванной я любил думать и когда требовался часик напряженной умственной работы, я запирался именно тут.

– Виталь, ты не оборзел часом? Тебя не было весь день, и ты приезжаешь и сразу запираешься в ванной? Что происходит? – раздался за дверью недовольный голос жены.

– Милая, я скоро выйду. Уделю тебе внимание, не беспокойся, – ласково ответил я и услышал, как кресло-каталка поехало в комнату.

Итак, что мне делать дальше? В принципе это было очевидно – я, придумав как себя предупредить насчет сентябрьской трагедии, спокойно перелезаю в прошлое и также живу там не испытывая ни малейшего дежа вю. А в день, в который Таня должна будет попасть под машину, не выпускаю ее из дома, ну или придумываю еще чего-нибудь, не суть. Так ли все просто? Все вроде так, да что-то мешало. Я не мог понять чего…

Вдруг раздался настойчивый стук в дверь ванной. Я, перегнувшись через край, открыл дверь. В ванную комнату, насколько могла, въехала на своем кресле Таня. Глаза у нее были мокрые.

– Виталь, скажи честно, ты мне изменяешь?

Я не сразу сообразил, о чем она говорит. Потом понял, что мое необъяснимое отсутствие по нескольку часов вторые выходные подряд, конечно, не могли не навести ее на эту мысль. Я на секунду задумался – считался ли изменой секс с августовской Таней? Но придя к выводу, что секс с ней же самой никак не может считаться изменой, я с искренним выражением лица сказал:

– Ты даже не представляешь, как я далек от этого!

Это была абсолютная правда. За последние полгода я даже не думал пойти налево, хотя в постели, конечно, у нас были большие проблемы.

– Правда? – она улыбнулась. – А надолго ли тебя хватит? Я уже полгода в каталке и понимаю, что не могу тебе дать того, что нужно. И если ты хочешь уйти, я пойму и не стану держать.

Мне обычно в такие минуты ужас как хотелось дать ей хотя бы легкую затрещину.

– Тань!

– Чего? – спросила она, вперив отрешенный взор в мои тапки.

– Сделай одолжение – никогда не говори мне больше такого, – строгим голосом попросил я.

Она снова улыбнулась, но на этот раз ее улыбка была как будто счастливее. После этого она взялась руками за колеса кресла и молча выкатила его из ванной, прикрыв за собой дверь.

Я снова улегся в ванной поудобнее и тут, благодаря неожиданному визиту жены в ванную, до меня вдруг дошло, что было не так! Я понял, что мне мешало оставить этот февральский мир и нырнуть безвозвратно в август! Это была моя Таня, точнее именно февральская, беспомощная и беззащитная, но такая любимая Таня!

Вы, наверное, скажете – идиот, в августе же она и есть и если ты ее в августе спасешь, то и здесь не будет ее такой беспомощной и беззащитной! И да, и нет. Я сам все понимаю. Но уверен ли я на все сто процентов, что та Таня из прошлого и эта моя Таня в точности одна и та же? Уверен ли я, что счастливо нырнув в прошлое, я буду там именно со своей Таней, а не с Таней из параллельного мира? Уверен ли я, что моя настоящая Таня не останется здесь беспомощная в своей каталке, в то время когда я буду жить с ее копией? Вы точно знаете, что эти две Тани одно и тоже? А я вот не уверен! И будет ли рядом с ней какая-то копия меня, которая по идее должна остаться в этом настоящем? И какой будет эта моя копия?

В общем, недолго думая, я решил забрать свою жену с собой! Все раны, да и вообще все, что произошло с августа прошлого года, исчезнет, а значит и она должна снова стать здоровой.

Наспех одевшись и распахнув дверь, я вышел из ванной.

– Тань, я должен с тобой очень серьезно поговорить, – объявил ей я, решив перейти к действиям.

Она испуганно посмотрела на меня.

– Нет, конечно, не о том, что я собираюсь тебя бросить или о мужской неверности. Совсем о другом, – успокоил я ее. Она обняла меня своими нежными ласковыми руками и спросила:

– А о чем? Что такого серьезного еще может быть?

И тогда я ей рассказал все, что пережил, начиная с прошлого воскресенья. Рассказал также свой план по ее спасению и то, что хочу ее забрать с собой. Рассказал настолько убедительно, насколько смог. Жена внимательно меня слушала, впитывая каждое слово, но когда я закончил рассказ, было видно, что она мне не поверила.

– Виталь, зачем ты придумал всю эту беллетристику? Я так и не поняла к чему все это? – спросила она, выдержав паузу.

Таня была очень неглупой женщиной, и ее ум был одним из тех качеств, за что я ее любил. Но понятное дело, что поверить в такое было совсем не просто, и я пожалел, что рассказал ей дома, а не там, на даче, посадив ее перед тем самым окном.

– Я все понял. Тогда едем на дачу. Пожалуйста, не спорь со мной, едем! – спокойно, но решительно сказал я.

– Но время уже почти восемь вечера, – возразила она.

Я наклонился к ее ушку и, поцеловав, сказал:

– Ты даже не представляешь, насколько это важно для нас. Я сегодня не собирался уже никуда ехать, но все равно не смогу заснуть. Да и завтра воскресенье, поэтому, пожалуйста, сделай, как я прошу. В случае чего, поспим на даче – я включу обогреватель.

И вот час спустя я снова открывал калитку в светлой от снега ночи. Потом открыв дверь машины, бережно взял на руки жену и, прикрыв ногой за собой калитку, направился к дому.

– Романтично, – проворковала Таня, когда я одной рукой придерживая ее, открывал ключом дверь дома.

Войдя в темную холодную гостиную, я посадил Таню в кресло. Перед походом в лето надо было перевести дыхание и собраться с мыслями. К тому же я представлял, какие эмоции сейчас будут у моей жены.

Я, где-то в глубине души, снова испугался, а вдруг лета уже нет, и из окна второго этажа мы увидим просто зимнюю улицу. Для меня это будет крах всех надежд и в глазах Тани я стану выглядеть полнейшим идиотом. Поэтому, больше не раздумывая, я снова взял на руки жену и направился с ней к лестнице.

В темноте я почти не видел ступенек, и жена это поняла, потому как сказала:

– Милый, ты, пожалуйста, не урони меня, а то к креслу-каталке прибавится еще какой-нибудь агрегат.

Я обожал ее юмор и сейчас он поднял мне настроение. Но это ни шло ни в какое сравнение с тем триумфом, который я испытал, когда увидел с последних ступенек за окном летнюю ночь.

Жена еще ничего не видела и послушно держалась на моих руках. Лишь когда я поднес ее к распахнутому в лето окну, за которым над листьями яблони ярко светила долька луны и пели ночные птицы, она замерла. Я внимательно смотрел на ее, освещаемое луной и редкими уличными фонарями, лицо. Но, все равно, неожиданно для меня, ее шея обмякла и голова с тихим стоном склонилась на бок.

Быстро, но бережно, положив ее в кресло, стоящее рядом, я кинулся на первый этаж, и чуть не растянувшись на лестнице, прибежал на кухню. Там я налил в чашку воды из электрочайника, которую кипятил днем. Вода хоть и не успела замерзнуть, но была уже очень холодной. Наполнив чашку, я быстро поднялся наверх, боясь ее расплескать, и обильно промочил Тане лицо. Тяжело вздохнув она пришла в себя, и, осмотрев недоуменным взглядом комнату, остановила взгляд на мне. Потом, дернувшись, испуганно обернулась на окно. Листья яблони тихо шелестели от легкого ночного ветерка, давая понять, что это не сон.

– Это безумие… Так это все правда? – наконец, овладела собой жена.

Я, глупо улыбнувшись, пожал плечами. Она приподнялась на руках и попросила придвинуть кресло к окну. Потом, глядя на такую знакомую летнюю улицу, пожелала услышать мой рассказ заново со всеми подробностями. Я терпеливо, пытаясь не упустить ни одной детали, заново рассказал все, что со мной тут происходило.

И на этот раз она поверила мне, поверила полностью, хоть по ее глазам было видно, какая внутри нее шла борьба.

– Значит, ты не стал прыгать туда, только потому, что не захотел оставлять меня в этом феврале или тебе еще что-то мешало?

– Все, что мне нужно отсюда с собой забрать, это только ты. Я не хочу туда без тебя. Именно без тебя – Тани, которую я знаю.

– Но мы потеряем все, что приобрели за последние полгода. Например, твой новый «Фольксваген», – сказала жена.

– Ты серьезно полагаешь, что потеря машины меня остановит? Куплю заново, если созрею, – сказал я.

Она мне очень нежно улыбнулась, но потом вдруг на ее лице появилось сомнение.

– А ты уверен, что оказавшись с той стороны окна, я встану на ноги?

Вместо ответа я взял с полки книгу Дюмы «Дама с камелиями» и, откинув твердую обложку, вырвал с корнем все страницы. Жена тихо вскрикнула. Держа в одной руке и оторванную обложку, и пачку страниц с полоской марли на торце, я высунул руку с книгой в окно. Для эффектности фокуса я перехватил книгу за уголок обложки – страницы с тихим шелестом раскрылись и повисли на прочном переплете, как ни в чем не бывало. Жена изумленно смотрела на мою руку и когда увидела снова целую книгу, открыла рот.

– Ты не просто встанешь на ноги – мы вернем нашу счастливую жизнь! Ты снова пойдешь на свою любимую работу! Все будет, как до того несчастного случая. И мы все сделаем для того, чтобы снова не допустить его!

И тут я увидел в ее глазах тот огонек, который очень ценил. Он означал, что с этого момента она становится моей командой. Значит, она вместе со мной возьмется за решение этого ребуса.

Мы сели друг напротив друга, как обычно любили сидеть, и пытались найти то, что могло бы нас предупредить в прошлом о сентябрьском событии. Таня бормотала себе под нос, а я пошел на кухню заварить кофе – длительный и тяжелый день давал о себе знать.

– Значит, ты говоришь, наткнулся на книгу, которую заложил закладкой на том месте, где было написано, чтобы ты немедленно полезал на второй этаж? – спросила она, когда я ставил кофе рядом.

– Именно.

– Ты подумал, что это я играю с тобой в ролевую игру? – спросила она, а я в ответ лишь повел плечами, подтверждая ее слова. – А если бы ты сбил закладку, когда поднимал книгу или когда кидал ее отсюда вниз? Или просто не догадался бы к чему все это?

– Понимаю, но мне пришлось рискнуть. Другого ничего не смог придумать, – я чувствовал, что, несмотря на кофе, меня начинает тянуть в сон.

– Ты ляг, поспи, а я посижу еще. Может что-то и придумаю, – сказала она.

Я принес два одеяла и обогреватель. Укутав жену, я лег рядом и завернулся в свое одеяло.

Утром, открыв глаза, я сразу вспомнил, где нахожусь и зачем тут оказался. Меня вообще всегда забавляло утреннее возвращение памяти. Рядом в кресле спала жена, смешно сложив вместе руки. Я тихо встал и, спустившись на кухню, сполоснул лицо остатками чуть подогретой воды из чайника. Хотелось приготовить завтрак, но никаких продуктов не было, и я поднялся обратно на второй этаж. Нежно разбудив жену, я помассировал ей ноги и спину.

– Милый, я кое-что придумала! Но нам надо перерыть много журналов и газет, – сказала она.

– А что придумала? – поинтересовался я.

– Да, в общем, ничего существенно отличающегося от твоей идеи мне в голову не пришло. Но я придумала, как можно нас предупредить с большей гарантией того, что это получится. Ты же знаешь, как я серьезно отношусь ко всяким знакам и знамениям.

– Интересно.

– Какого числа я попала под машину? – спросила она.

– Ну, уж мне ли не знать…

– И с какой датой это совпадает, тоже понимаешь, да? Это можно использовать!

Она мне рассказала свой план, и немного подумав, я с ним полностью согласился. Мы не теряя ни минуты, стали перебирать все журналы, которые нашли в доме. Мне пришлось даже сходить к соседям, когда наша макулатура закончилась. Спустя почти три часа мы нашли то, что искали. Потом перешли к книгам и перекопали, наверное, всю сотню килограммов стоящих на стеллаже книг.

И вот, наконец, мы держали в руках две книги и журнал – это все, что мы могли противопоставить беспощадному времени, и ошибку допустить было нельзя.

Я предложил переодеться в летнюю одежду, в которой мы ходили обычно на даче для того, чтобы слишком уж сильно не шокировать и не озадачивать нас же самих. Сбегав на первый этаж за штанами с майками, легкой юбочкой жены и шлепанцами, мы переоделись и оставили зимнюю одежду на полу.

И вот мы стояли наготове перед окном в надежду. Героически вдохнув, я поднял жену и, посадив на подоконник, поцеловал ее. Кто знает, чем все это закончится и получится ли у нас вообще что-нибудь из этой затеи. Я осторожно бросил журнал на крышу пристройки. Потом на журнал бросил первую книгу. Это было не трудно – крыша была от меня всего в полуметре. Затем аккуратно бросил вторую книгу и она, чуть не съехав с первой, удержалась.

– Ну вот – все готово для путешествия во времени, – сказал я, чувствуя, что у меня от волнения дрожат колени.

– С богом, – сказала Таня и через силу улыбнулась.

Потом я ее посадил на подоконник. Она, сидя вполоборота, долго и нерешительно смотрела на крышу пристройки. Тогда я осторожно взял ее за ноги и бережно перекинул наружу. Она мягко плюхнулась спиной на шифер и, вскочив, стала ругаться. Я смеялся, но не тому, что она ругалась, а тому, что она делала это стоя!

Следом за ней, не раздумывая, прыгнул и я…

Мы стояли с Таней на нагретой солнцем крыше пристройки и озирались по сторонам.

– Виталь, мы чего залезли сюда… я забыла.

– Не знаю, чего-то хотели и заболтались. Мы иногда с тобой пугающе безмозглы, – сказал я.

– Не мы, а вы, – смеясь, сказала она и пихнула меня локтем.

– Ладно, полезли в окно, – предложил я и поставил ногу на подоконник.

– Смотри книги. Похоже, с нашего стеллажа, – сказала жена, показав на две книги и журнал, валяющиеся рядом.

– Откуда они тут? – удивился я.

Она наклонилась и подняла их. Открыв верхнюю книгу, Таня обнаружила на одной из страниц скрепку. Жена несколько секунд смотрела на эту страницу и потом сказала:

– Смотри как интересно, скрепка надета против интересной фразы.

– Что там за фраза еще? – спросил я нетерпеливо.

«Гарольд, сделай милость, я прошу тебя, не лезь в это окно и пообещай впредь никогда не залезать!» – прочитала жена и перевела взгляд на наше деревянное выцветшее окно.

– И что? – с некоторой издевкой спросил я, порою просто ненавидя ее веру в приметы и знаки.

– Странно. Тут есть вторая закладка, – сказала она и прочитала, – «Окно же заколоти навсегда! Я не позавидовал бы человеку, который заберется сюда…»

Я смотрел на жену, задумчиво кивая, как обычно смотрят на умалишенных.

– Виталь, подожди. Как-то странно согласись, – она открыла вторую книгу и, помолчав секунду прочла:

«Немедленно спускаемся отсюда Савва! Быстро! Спрыгиваем прямо тут…»

Я рассмеялся. Да, конечно мне тоже казалось странным найти на крыше книги с такими странными закладками. Кто мог это сделать? Таня? Зачем? Чтобы сейчас передо мной разыгрывать этот спектакль?

– Тань, пошли, домой скоро ехать, – я уже наклонился, чтобы пролезть в оконный проем, как жена почти взвизгнула:

– Не надо! Прошу! Я не могу объяснить, но прошу. Ведь нам ничего не стоит слезть здесь, – она кивнула вниз.

Я махнул рукой – и правда, из-за чего мы спорили? Ловко спрыгнув вниз, я помог слезть Тане и спросил:

– Там еще что-то есть?

– Да, – сказала она. Потом, открыв далеко не свежий журнал, она нашла очередную скрепку напротив статьи о самом большом теракте в Америке.

«Если бы я только знал, если бы мог хотя бы предвидеть, я бы предупредил тех людей, которые были в тех самых небоскребах. Я бы сам ходил и уговаривал лично каждого остаться одиннадцатого сентября дома!»

– И это значит… – я хотел, чтобы жена продолжила фразу.

– Это значит, что одиннадцатого сентября мы ни ногой из дома! – она прижала к груди журнал и гордо посмотрела на меня. – И можешь смеяться сколько угодно!

– Беда. Ты всерьез…

– Виталь, я клянусь, что это не я все подстроила и не я книги там положила. Но ты посмотри на закладки – ведь это я раньше скрепками страницы закалывала, когда училась в институте! Кто мог узнать об этой моей давней привычке?! – она посмотрела на меня с подозрением.

– Не надо так смотреть! Для меня это не меньший абсурд, чем для тебя и объяснений тоже никаких нет. Кстати, почему я оказался в этих шлепанцах? Я был в других, а эти никак не мог найти. Ты их нашла? – задался я очередным вопросом. – Ну да не важно, пойдем.

Я и правда, не мог объяснить события последних десяти минут. Если Таня не врала, то кто тогда все это подстроил?

– И сделай доброе дело – заколоти гвоздями окно. Ну, для меня, пожалуйста, – крикнула жена, когда я шел к дому.

– Тань, а тебе не кажется, что это уж слишком? Может дом продать?

– Для меня милый! Я тебя прошу.

– Хорошо, как скажете ваше величество, – сказал я и бросил взгляд на окно второго этажа, которого почти касались ветви яблони. На кухне оставалось полбутылки водки, и я бы с удовольствием расслабил сейчас мозг. Хотя… пожалуй не буду.

Был уже пятый час вечера, когда мы закрыли калитку дачи и направились пешком в сторону платформы электрички. Мы были немного уставшие от огорода, жары и этих странных событий и я в очередной раз подумал о покупке машины. Таня несла в своей сумке две книги и журнал, и я представлял, какому тщательному анализу подвергнется вся эта макулатура дома. Но я надеялся, что она не будет разгадывать этот ребус допоздна, ведь завтра нам обоим на работу.

Июнь 2011 г.