Читать книгу Король Драконов: сильнее смерти - Константин Фрес - Страница 1

Зима все не наступала.

Днем притихшее королевство заботливый Декабрь укутывал в снежную шубку. Щедро сыпал он пушистых снежинок на крыши, выбеливая красную глиняную черепицу; ветрами разносил колкие снежные иглы по улицам, заставлял веселым роем плясать перед золотыми окнами, загорающимися вечером. Натирал добела загорающиеся первые звезды.

К ночи разыгрывалась настоящая вьюжная метель, поющая тонким голосом в бархатном синем небе над городом, танцующая, кружащаяся беспечно вокруг шпилей, перепрыгивающая с башенки на башенку. Она хвасталась своей новой пышной юбкой, крутила резные флюгера и хлопала бьющимися на ветру королевскими флагами.

Метель тонкими пальцами щелкала по колоколам на самой высокой королевской башне, и они переговаривались оживленными звонкими голосами, порядком продрогнув. Остро пахло морозом и холодной свежестью, как пахнут лед и снег в самую лютую стужу. Река, огибающая крепостные стены города, белела, неся в своих угольно—черных водах мокрый снег и тонкие пластинки льда, позванивающие, как серебряные серьги в ушах Королевы—Зимы.

Люди в домах подкидывали в жарко пылающий очаг поленце—другое, чтобы согреться, и с надеждой поглядывали в окно, щедро изрисованное хрустальными прекрасными узорами.

– Ну, пришла зима! – говорила раскрасневшаяся хозяйка, вытаскивая из жаркой печи пироги. – Завтра надену новую шубку, и сапоги, которые на ярмарке купила…

Но к утру мороз стихал, и метель, оттанцевав свое, уносилась прочь, вслед за укатывающейся с небосвода золотой луной. Рассыпанные ветрами снежинки быстро таяли, с красных черепичных крыш капало, сосульки тонкими хрустальными нитями свисали с мокрых подоконников, до самой оттаявшей земли роняя прозрачный бисер капели, а воздух наполнялся осенним запахом мокрых ветвей, черных гниющих листьев, плотным ковром лежащих под деревьями.

Белый искристый снег превращался на тротуарах в серую грязную кашу, хлюпающую под ногами, и город снова становился унылым и скучным.

Казалось бы – пустяк, мелочь, ерунда. Обычная борьба рыжей кудрявой Осени, не сдающейся под напором седой суровой Зимы, чьи долгие косы расчесывал холодный ветер. Быть может, это противостояние затянулось немного дольше обычного, что в том такого? Стоит ли эта поздняя капель пристального внимания самого Короля? Наверное, нет, подумает любой. Есть дела поважнее, чем слякоть на улицах столицы.

И все было бы так, если бы не одно «но»: каждую ночь Большие Королевские Часы на самой высокой башне, Часы, которым было без малого пять сотен лет, Часы, которые были точны и служили королевству верой и правдой, никогда не ломаясь и не требуя особой заботы, отставали ровно на пять минут.

Пели петухи, возвещая рассвет, гремели медными звонками будильники у министров и главных волшебников, и лишь потом, словно разбуженные звонкими трелями часов, слившимися воедино, начинали бить Большие Часы, чуть хрипловато и капельку поспешно.

Над академией Алмазного Сердца зима как будто попыталась закрепиться. На крышах учебных зданий лежали, не тая, пышные шапки снега, лес вокруг академии тоже утопал в снегах, голые деревья тянули черные ветви к хмурому небу. По ночам бураны пели свои таинственные песни, выстуживая воду в озере у лесной опушки, покрывая ее тонкой корочкой прозрачного льда. Казалось, что магистр Аргент каким—то непостижимым образом договорился с капризной погодой, и Осень отступила от его владений, побежденная его магией, отогнанная от стен академии его черным узким мечом.

Этой зимой Аргент просыпался раньше Уны, и каждый рассвет он встречал на балконе, прислушиваясь к далеким звукам просыпающегося города. Он терпеливо ждал, продрогнув от осенней липкой сырости, поглядывая на циферблат своих карманных часов, которые носил на длинной серебряной цепочке, и каждый раз Королевские Часы где—то вдалеке начинали бить, опаздывая ровно на пять минут, как только секундная стрелка касалась цифры двенадцать.

Аргент лишь качал черноволосой головой, пряча часы в карман. Брови его сходились на переносье, в синих глазах светилась тревога, еще более глубокая и сильная, и Уна, прячущаяся под теплым одеялом, наблюдающая за магистром, очень захотела поцелуями разгладить морщину, залегшую на его гладком лбу, стереть лаской тень тяжелой заботы, отражающейся в его глазах.

– Снова? – тихонько спросила она, едва только Аргент из слякотного серого утра вернулся в уютное тепло комнаты и закрыл за собой створки застекленных дверей, отрезая холодный поток воздуха, льющийся через перила на балкон и дальше, в жарко натопленную комнату.

– Да, – ответил Аргент тревожно и снова покачал головой. – Это очень, очень нехороший знак.

Уна уже знала, почему.

Теперь она понимала, отчего когда—то давно отец так разозлился, когда они с братьями тронули семейные Часы. Вероятно, их необдуманный поступок и послужил причиной несчастий, постигших семью. Часы, служившие семье из века в век, не просто отмеряли минуты, секунды и часы – они вели строгий учет жизни семьи. Все должно было происходить в свой срок и час.

Припомнив об этом, Уна горестно вздохнула, жалея отца и братьев, которые поплатились сильнее нее. Но если бы не это, встретила бы она Аргента? Нет, наверное. За все надо платить; и, теряя что—то одно, всегда обретаешь что—то другое. Ее цена была таковой…

Королевские Часы отмеряли время всему королевству. И каждую ночь кто—то словно останавливал привычное течение жизни на целых пять минут. Оттого—то осень все никак не могла уйти… Интересно, кто управлял часами? И что он хотел выгадать для себя, отнимая время всего королевства?

– Его Величество Алый Король прибудет сегодня в академию, – произнес Аргент, жестом руки подзывая свою алмазную броню. Она черной блестящей змей скользнула по полу, обвила его тело, маленькими пластинками укладываясь привычно на грудь, складываясь черными перчатками на длинных чутких пальцах магистра. Привычным жестом он оправил острые лепестки воротника, отбросил складки алмазного, сухо шелестящего плаща, и воздух вокруг его черноволосой головы наполнился сверкающими черными звездами мелкой алмазной крошки.

Потягиваясь, как живая, из угла черной тенью выступила пантера магистра, магическое существо, собранное из брони. Когти ее цокали по полу, она разевала алую пасть, скалила блестящие клыки, и ее рычание здорово походило на слова «Король, Король».

Услышав это, Уна навострила ушки, выглянула из теплой постели.

– Демьен приедет? – весело выкрикнула она. В памяти ее встал ее друг, упрямый и ершистый ясноглазый принц с ослепительной улыбой, от которой к его ногам падали девушки, словно птички, загипнотизированные коварной змеей. Давно, давно Уна не видела того, кого сейчас называют Алым Королем. Его появление сулило только одно: очередную загадку и увлекательнейшую и опасную игру в шахматы, которые Демьен так любил. Только фигурками были живые люди, их Алый Король передвигал по большой доске жизни. Впрочем, куда же еще идти Демьену, как не в свою Академию, туда, где учатся самые лучшие и самые верные его агенты? Те, кто клялся любить своего Короля более всего на свете и служить ему до последнего своего вздоха?

Уна, откинув одеяло, поспешила выбраться из своего уютного убежища. Босыми ногами пробежала она по холодному полу, обняла Аргента за плечи, привычно провела ладонями по его сияющей броне.

Она любила зловещий костюм темного магистра, и не только за то, что он был невероятно красив и богат. Поглаживая мелкую, солено змеиную, алмазную чешую, Уна каждый раз убеждалась, что в ней нет ни зазора, ни пустого места, уязвимого для оружия противника. Аргент был неуязвим – вот за что она любила его черные алмазы.

– И Его Высочество Белый Принц, – заметил Аргент, внимательно погладывая на Уну, любующуюся затейливыми узорами на его груди. – Дерек.

В его красивых синих глазах на миг мелькнула жгучая ревность, и Уна с веселым смехом обняла его за шею, прижалась губами к его крепко сжатым губам.

– Не ревнуй, – шепнула девушка, глядя в его красивое, но суровое лицо сияющим глазами, чувствуя, как Аргент обнимает ее – нехотя, желая показать ей свою отстраненность и холодность, но все же не в силах с собой справиться и поддавшись искушению коснуться ее горячего тела. – Это лишь друг; хороший, добрый, самый лучший – но друг. А люблю я лишь тебя, мой темный магистр! И всегда любить буду, сколько бы времени не прошло.

В синих глазах Аргента мелькнуло теплое, живо чувство, и Уна крепко—крепко прижалась щекой к его груди, замирая от ощущения невероятного счастья, нахлынувшего на нее.

– Только не вздумай, – шепнул Аргент, обнимая девушку и целуя ее в лохматую макушку, – называть Его Величество Демьеном и прыгать ему на шею. Он теперь Король; и он очень изменился. Стал старше, сдержаннее… мудрее.

Уна, уткнувшись Аргенту в грудь, звонко рассмеялась, содрогаясь всем телом.

– Демьен повзрослел? – переспросила она. – Да все королевство видело, как он летом летал над городом и гонял голубей!

– И все же, – настойчиво повторил Аргент. – Именно он первым понял, что что—то не так. Он увидел, что Часы отстают. Он заботится о королевстве. Драконам время только на пользу, правда вот взрослеют они долго… Но и помнят все, что с ними происходило, тоже долго… Очень…

– Что может помнить Демьен за свои двадцать лет беззаботной жизни?

Аргент смолчал, лишь очень красноречиво глянул на Уну, вежливо приподняв брови. На его спокойном малоподвижном лице каким—то непостижимым образом отражалось все то, что он хотел сказать, яркие воспоминания нахлынули на Уну, и она зябко передернула плечами, вспоминая нечисть покойного Безумного Короля и Корнелии.

– Это, – произнес Аргент веско, – он не забудет никогда. Некромагов. Он победил их, – напомнил Аргент, многозначительно качнув головой. – Он вытравил всю мертвую мерзость из королевства… но мир велик. На сладкий кусок пирога всегда найдется жаждущий рот. А наше королевство – очень сладкий пирог.

С лица Уны тотчас сползла улыбка, румянец на ее щеках поблек, и она испуганно ахнула.

– Что? – еле смогла вымолвить она. – Что?!

Аргент пожал плечами; как обычно, он промолчал, но все его мысли выписались на его лице, в выражении его глаз, в его взгляде, который он как бы невзначай кинул на свой стол, по обыкновению заваленный книгами и старинными рукописями.

Уна, шлепая босыми ногами по полу, подхватив полы своей длинной ночной сорочки, подбежала к его столу. С ногами взобравшись в кресло магистра, она придвинула к себе книгу, которую Аргент до этого листал, глазами пробежала строчки, повествующие о каких—то темных временах…

– Что это? О чем это? – тревожно спросила она, и Аргент с неохотой подошел ближе, указал пальцем, обтянутым в черную алмазную перчатку, на нужное место в книге.

– Это то, – веско произнес он, – о чем хочет поговорить Его Величество. То, что он заметил, что сумел распознать. Похитители Времени. Старая—старая легенда, почти сказка. В нее почти никто уже не верит – как в свое время не верили в некромагов. Все думают, что Похитители Времени – просто забавные чудаки. Кто—то крал магию, кто—то – золото, а вот они, эти странные маги – время у людей. Потерянные минутки, секунды, которые кто—то не желал томиться в мучительном ожидании. Когда—то давно у них была своя часовая мастерская, всем там заправлял Главный Часовщик. Туда люди приходили затем, чтобы отдать ненужное время – или приобрести пару—другую часов.

– Пару часов? – воскликнула Уна. – Но это же так много!.. Где они набирали столько?! Держу пари, Демьен много отдал бы за эту лишнюю пару часов с… Алым Королем…

Ее голос дрогнул от пролившейся в него боли, и Аргент кивнул:

– Ты верно заметила. Многие хотели приобрести лишнее время. Та же Золушка с удовольствием протанцевала бы на балу еще часов пять, а потом спокойно уехала бы, подробно рассказав принцу, где ее искать. А возможно, наговорившись и открыв всю правду о себе, она вообще никуда не поехала бы, а тотчас обвенчалась бы с принцем в дворцовой часовне, ведь им всего—то ничего не хватило, чтобы осмелиться открыться друг другу, сказать правду.

– Какой редкий и дорогой товар – время! – воскликнула Уна, пряча под себя озябшие ножки.

– О да, – протянул Аргент. – Да.

– Но где же они брали столько свободных минут?

– Их продавали те, кто хотел избавиться от томительного ожидания,– ответил Аргент. – Кто—то ожидал прихода завтра, потому что завтра был их день рождения, с подарками и шумным праздником. Кто—то страдал, ожидая ответа любимой. Кто—то жаждал поскорее узнать о зачислении в академию, – Аргент многозначительно приподнял брови, – и продавал целую ночь. Укорачивая свою жизнь, вырезая из нее целые куски. Часовщики скупали время за бесценок, а вот продавали его втридорога. Добавлять и отнимать его умели только они… До сих пор никто не знает, как им удавалось это делать.

– И даже ты?

– И даже я, – согласился Аргент, отыскивая теплые меховые тапки Уны и ставя их поближе к пылающему огню, чтобы как следует нагреть их.

– А что случилось потом? – нетерпеливо произнесла девушка.

– А потом, – с легким вздохом произнес Аргент, – случилось то, что случается со всеми, кто живет обычной жизнью. У главного Похитителя, Часовщика, у магистра Времени, заболела маленькая дочка. И лучшие в королевстве доктора пытались вылечить ее, он ведь мог позволить себе лучшего врача, но все без толку. Некоторые вещи не изменить; так легли карты, так звезды захотели. Малышка угасала; смерть уже приходила к ней по ночам и отчитывала последние Часы ее короткой жизни. И тогда безутешный Часовщик весь свой товар решил отдать своей дочке. Весь—весь, все, что сумел собрать. Он честно откупился от Похитителей Времени; он отдал все, продал все свое золото в слитках, все драгоценные камни. Себе оставил лишь крохотный домик с садом и розами – знаешь, их любили Белоснежка и Алоцветик, – и еще заказал прочный стеклянный купол. Там, в этом домике под куполом, он поселился, там запер свою умирающую малышку, и ей отдал, влил все время, что сумел собрать. Все, до секунды.

Но нельзя оживить то, что мертво. Нельзя. Безутешный безумец не мог этого не знать. Но он так привык получать то, что хочется… Он не умел терпеть, не умел страдать, не мог смириться. Он был талантливым, искусным мастером, но не был мудрым человеком.

– Терять близких – это очень больно! – воскликнула Уна.

– Очень, – согласился Аргент. Он поднял меховые тапки, нагретые огнем камина, поднес их Уне и сам надел на ее холодные ножки. – Но таков закон природы. Отдав время умирающему ребенку, Часовщик не подумал о том, что, по сути, выливает его в никуда. Жизнь малютки продолжилась под стеклянным куполом, но она не росла, не становилась сначала подростком, затем девушкой… вечный ребенок, чей последний день длится бесконечно. Часовщик прожил прекрасную жизнь, радуясь каждому мигу, проведенному с дочерью. И когда пришел его час, он просто умер. Исчез, унеся с собой секрет своего искусства. Или не исчез?.. Или не исчезло его великое мастерство, его искусство, его талант – управлять временем?

Аргент нетерпеливо стряхнул с руки алмазную перчатку, рассыпавшуюся драгоценными камнями по страницам древней книги, и мучительно потер переносицу. Жаркое пламя, пылающее в камине, играло ослепительными бликами в каждом камешке его брони, делая его похожим на возрождающегося феникса.

– И что же? – нетерпеливо спросила Уна. Аргент поморщился, неопределенно пожав плечами.

– Кто, – страшно и четко произнес он, – вышел из умирающей девочки, напоенной чужим временем? Что за существо создал убитый горем Часовщик? Оно ведь живо; отец влил в него много, очень много времени. Вечный младенец, не знающий жизни… Оно не знало болезни и смерти, оно не хотело бы раствориться в небытии! Отец соткал ее жизнь из одних только ярких и прекрасных моментов, избаловал сверх меры, создав эгоистичный разум, привыкший получать то, что хочет – всегда. Оставшись одна, напуганная, растерянная, на что она готова, чтобы продлить свою беззаботную жизнь?

– Ты думаешь, – медленно произнесла Уна, – это она… она крадет время у Королевских Часов?

– Притом насильно, без разрешения, – подтвердил Аргент. – Не покупая его, как это делали Похитители, у беспечных людей, которым времени слишком много, а просто берет, вырезает столько, сколько может.

– Но жалкие пять минут, – заметила Уна. – Много ли наберешь…

– У тебя пять минут, – перебил ее Аргент. – У меня пять минут. У всего королевства, у каждого человека по пять минут. Мало это? Или много?

Глаза Уны округлились, она удивленно охнула.

– И ведь зачем— то это время кому—то понадобилось, – задумчиво произнес Аргент. – Много, очень много времени!