Отрывок из книги
Весна, словно библейская голубка, вновь вернулась под крышу ковчега. Из разорванной груди все выше вздымал Данко свое горящее сердце: косой лучик его подмигнул Адаму – тогда лицо Адама стало совсем светлое. По небу трусило серое облачко: лохматое, как старый пес, да обиженное. Тянул свежий ветерок.
Коротко и тяжело вздохнул Адам: так птица, которая долгое время сидит в клетке, вдруг резко вырывается – и вот ее уже нет… Он смотрел в окошко – и все кругом было тихо. У него были мокрые глаза, и он не вытирал этих дорогих ему слез и не стеснялся, что плачет.
.....
Вечер. Закатец улыбался золотыми зубками – старенький дедушка; пре-красный и пузатый, точно шар, он садился в реверансе. В светлом волнении Адам вышел на улицу. Деревья были желтыми, как латунь. Светофоры кашляли на перекрестках – простыли. Огнисто-розовые дома выплевывали людей из подъездов: те разбредались, похожие на мокрых злых кошек, опустивших свои мордочки. Семенил колючий дождь: нахально бил по лицу – не жалел. Воздух был хрустальный, первовесенний, – весна благорастворяет воздух. На горизонте на неуверенных жирафьих ногах поднялась радуга.
Адам слышал Благодать – чем-то внутренним, «божественным ухом»; он брел пьяным от благоговения: гулял по парку Горького, улыбался незнакомым людям, любовался прекрасным свечением лиц человеческих; смотрел жадно, глазами Мир лаская: каждое дерево, листочек каждый, – каждую сотворенную жизнь.
.....
