Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
Предисловие
Пролог
Родители отца – крестьяне из деревни Пожарки около Малоярославца
Наши предки – великороссы и их жизнь в начале ХХ века
Детство и юность отца из старого крестьянского рода Прохоровых. Его выход в люди в Петербурге
Жизнь отца в Петербурге и его первые попытки определиться со своим творческим призванием
Актерская молодость отца и его стремления к песенному творчеству
Увлечения отца и их влияние на меня
Самообразование отца и начало создания своей библиотеки
Творческие устремления отца и его попытка разработки собственной социальной структуры российского общества
Знакомство отца с М. Балакиревым и Н. А. Римским-Корсаковым и учеба в Петербургской консерватории
Музыкально-этногафическая и педагогическая деятельность отца до революции (1904–1917 годы) и в первые годы после революции
Его музыкально-этнографическая и педагогическая деятельность после революции (1920-е и 1930-е годы)
Переезд отца в Минск и работа в музыкальном училище (консерватории). Знакомство с моей будущей матерьюи мое рождение 28 января 1928 года
Политические последствия аполитичности отца. Доносы. Возвращение в Москву
Жизнь в Москве в условиях новой обстановки в стране в 30-е годы
Советские евреи – новая правящая элита в 20-х и 30-х годах
Жизнь и работа отца в Москве в предвоенные годы. Аресты и ссылки. Его записки о том времени
Выселение нашей семьи из квартиры отца во время его пребывания в ссылке
Жизнь с отцом в Москве после смерти матери. Продолжающиеся преследования отца судебными органами
Последние годы отца на свободе (1937–1940 годы). его и моя жизнь в это время
Суд над отцом, приговор и отправка в тюрьму в Сибирь в 1940 году
Новые жильцы – работники правоохранительных органов
Друзья, знакомые и ученики отца – его опора в несчастьях
Дореволюционные ученики отца. Н.И. Аладов, ставший потом его другом и сподвижником
Трагическая судьба многих представителей бывшей творческой интеллигенции после революции
Жизнь без отца. Мои новые учителя, друзья и знакомые. Учеба в центральной музыкальной школе
Моя жизнь или попытка выживания среди неприятностей и несчастий
Моя первая встреча со смертельной опасностью и трудные решения
Мои дворовые друзья и товарищи – шпана, огольцы, но и некоторые из бывших
Предвоенная атмосфера в Москве. Запахло войной
Попытки осмыслить атеизм людей и их ответственность за дела земные
Мое представление о добре и зле на фоне свершившихся исторических событий
1940 год: отец в тюрьме, а его враг А. Цингов – мой опекун
Осколки разбитого вдребезги – семейство графа Н. А. Бобринского. его сын Коля, мой друг детства
Трагическая судьба семьи и родственников Коли Бобринского в советское время
Роль национальной творческой интелигенции в довоенной жизни СССР. Рост влияния новой творческой интеллигенции
Последняя весна перед войной. Подготовка к физкультурному параду
Начало войны. Налеты на Москву и бомбежки. Срочная эвакуация ЦМШ в Пензу
Наша жизнь в Пензе летом 1941 года и первые пока благоприятные события
Мое первое знакомство и дружба с местными ребятами и с их вожаком, местным огольцом по кличке «Москва»
Выживание осенью и зимой 1941 года. Приспособление к ухудшающейся жизни
Мои неприятности и болезни в конце 1941 г. Драка с Прошкиным
Наша жизнь в самый жестокий для страны 1942 год и войны. Первые мои радости
Гегемония скрипачей среди наших учащихся. Леонид Коган и Юлиан Ситковецкий – будущие знаменитые мировые скрипачи-виртуозы
Геннадий Прошкин, пианист и будущий выдающийся дирижер Геннадий Провоторов
Краткая характеристика других учащихся-инструменталистов. Кратковременное появление среди нас Славика Ростроповича – будущего знаменитого виолончелиста и дирижера
Некоторые характерные эпизоды из моих дневниковых записей 1942 года
Роль Коли Пушечникова, вилончелиста и портнихи Татьяны Михайловны Горюновой в спасении меня до во войны и в годы войны
Несколько других характерных эпизодов, запомненных мной позже
Ужасная зима 1942 и 43 годов. Я доходяга и больной, как и некоторые мои друзья
Начало моих занятий на виолончели в 1942 году. Я уже полноправный учащийся ЦМШ
Общие впечатления о 1941–42 годах. Дальнейшее ухудшение нашей жизни
Командировка наших лучших исполнителей на смотр-конкурс в Куйбышев. Драка Когана с Брумбергом
Наши учебные и бытовые будни, а также освоение местного базара в 1943 году
Мои успешные занятия на виолончели. Слухи о скором возвращении в Москву в 1943 году
Наши надежды на скорое возвращение в Москву. Болезнь Б. Д. Любкина
Некоторое изменение в нашей учебе и быте в конце зимы 1943 года и разочарование от постоянно откладывающегося возвращения в Москву
Праздники весной 1943 года и наше участие в них. Выздоровление нашего педагога по виолончели Любкина
Наши неприятности, надежды и радости перед возвращением в Москву
Характеристика ребят в нашей палате, младших и почти взрослых
Последнее пензенское лето 1943 года. Ухудшение моего здоровья перед возвращением в Москву
Открытый прощальный концерт ЦМШ в Пензе и другие менее значимые события
Некоторые неприятные стороны нашей жизни: случаи махинаций и воровства
Наш быт, учеба и развлечения накануне возвращения в Москву
Поступок гофмейстера – провокация? Деньги от моих ангелов. Новый приступ эпилепсии у Скворцова
Запугивание нас отчислением из ЦМШ. Игра на деньги в монетку. Новые припадки у Скворцова
Последние месяцы в Пензе. Мои неудачи и успехи
Наши радости и неприятности в конце эвакуации
Страхи некоторых из нас, вызванные гибелью одного парня из-за трофейного оружия
Памятные события и встречи в Пензе в 41–43 годах: со Славой Ростроповичем, художником Горюшкиным-Сорокопудовым и другими известными личностями
Возвращение ЦМШ в Москву осенью 1943 года. новые московские друзья. мой перевод из ЦМШ при консерватории в музыкальное училище им. Гнесиных
Я на перепутье: моя жизнь в запустении, холоде и голоде среди чужих людей и обилия голодных крыс
Мои трудности, проблемы и их решения, принятые мной после долгого раздумья
Моя последняя торговая специализация – скупка и перепродажа на тишинской толкучке иностранных авторучек-самописок
Мои соображения о техническом прогрессе и возможностях его ускорениях в военное и послевоенное время
Нравы некоторых жителей Москвы и посетителей Тишинки на примерах ряда жителей нашей квартиры
Другие печальные судьбы кратковременных обитателей нашей квартиры. Появление «правильных» новых жильцов
Завершающие этапы моей торговой и музыкальной карьеры в послевоенное время. Я снова на распутье
Снова благотворное появление в моей жизни Коли Пушечникова и его близкого друга Валерия Власова – виолончелистов
Другое светлое пятно в моей жизни – дружба с Володей Первенцевым, сыном известного писателя Аркадия Первенцева
Забота обо мне Татьяны Михайловны – моего неофициального опекуна и ангела-хранителя после прекращение моей коммерции на Тишинке
Первое знакомство с семейством Аладовых в 1943 году после их возвращения из эвакуации
Поездка с Вальменом Аладовым в подсобное хозяйство союза композиторов. Встречи с отдыхающими там советскими композиторами и их детьми
Возвращение семьи Аладовых в полуразрушенный Минск и некоторые эпизоды из их жизни в Москве
Моя жизнь после отъезда Аладовых в Минск и мой ангел-хранитель Татьяна Михайловна возобновляет заботу обо мне
Приблизившись к последнему рубежу довольно длинной и многообразной жизни, я стал задумываться о ее результатах. Подумаешь, какая великая заслуга дожить до более 90-летнего возраста и даже не побывать на вой не. Да, мне лично не пришлось побывать на полях сражений из-за возрастных ограничений, но в молодости я был профессиональным военным и планировал посвятить свою жизнь защите Родины. Некоторые мои родные, друзья и знакомые прожили гораздо более трудную жизнь и раньше времени покинули этот мир, не оставив почти никакого следа.
Однажды мои сын или дочь, не помню, кто раньше, посоветовали: «Почему бы тебе, отец, не записать на бумаге всё то, что ты так увлекательно рассказываешь?» Я им рассказывал редкие увлекательные эпизоды, хотя ничего особо увлекательного, т. е. развлекательного, в жизни моего отца и моей не было, скорее просто выживание и преодоление постоянно возникающих трудностей. Однако я задумался и решил попробовать. Жизнь завершалась с ее неблагополучным началом и таким же продолжением почти до 40 лет, а потом после некоторой стабилизации она стала вполне терпимой на общепринятом среднем уровне и казалась мне после всех моих передряг даже вполне удовлетворительной и иногда даже довольно счастливой в некоторые периоды. Всё постигается в сравнении. В голод или в вой ну даже черствый кусок черного хлеба вкуснее пирожного.
.....
Именно по последнему пути пришлось мне идти, чтобы мое описание жизни и событий не было пресным. Однако это не легко. Приходится жертвовать качеством сна. Может быть, мне надо было бы свой труд начать на 10 лет раньше, но на всё воля Господа…
В этой связи мне вспомнились слова Пушкинского летописца, «Но близок день. Лампада догорает. ещё одно последнее сказанье…» Лампада это та же коптилка, которую применяли люди в годы бедствий, войн и революций в деревнях и даже городах. Но средневековые и древнерусские летописцы – монахи исполняли «Долг, завещанный от Бога». Лучше, чем Пушкин об их мотивации не скажешь: «Недаром многих лет свидетелем меня Господь поставил и книжному искусству вразумил…» и «Когда-нибудь монах трудолюбивый найдет мой труд усердный, безымянный. Засветит он, как я. свою лампаду и пыль веков от хартий отряхнув, правдивое сказанье перепишет». Хотелось бы здесь подчеркнуть слово «правдивое».
.....