Оглавление
Константин Рубахин. Самовывоз
Об авторе
Из-под события
Тело письма
«Зачем солдат с себя сгоняет вошь…»
Про гуся
«Как таракан, решив выйти из отеческих нор…»
«Новый год по старому стилю…»
Москва 1907–2007
К весне
Старый летчик. 9 мая 2008. Москва
Девятое мая. Фотография из окна трамвая
Фотография пустой Красной площади, сделанная в людный день на длинной выдержке
Полонез Огинского «Прощание с родиной»
«Май, исходя, перрона плоскость греет…»
«По реке возили Москве паром…»
Владивосток–Москва
В гости
Вместо детектива
«Смысл времени не ясен…»
«Циклон был зол, родившись в шапке мира…»
«От шасси отвалился…»
«Свет идет равнодушно…»
«В холле гостиницы…»
«От наглости или тупого счастья…»
Грибонал
Israel
«Царь соломон…»
«Воздух дрожал на всем…»
«Норы в горе, как дробь…»
«На себя одеялом…»
«Пока под ногами щебень стонал…»
Херцег-Нови–Дубровник
Дубровник-2
Прага
Еще одни римские каникулы
«За рядами значков славянской квадратной породы…»
«Что еще можно сказать, пока едешь на север…»
Улан-Удэ
Четыре цветка для игоря
«Покатый нос, обветренные губы…»
«Нет голосов вблизи…»
Норвежская песня
Ночное
Рыбалка
«Квартира смотрится в закат…»
«Человек…»
Даниле Давыдову
«Мимо денег вас протекает река…»
«Только научился говорить, тебя уже никто не слушает…»
Зима
Порядок действий
Отрывок из книги
В истории о «воронежской поэтической школе» звучат имена Елены Фанайловой, Александра Анашевича, Константина Рубахина. Звучат и другие (Альбина Синёва, Роман Карнизов), но эти двое, будто бы, объединены чем-то иным, помимо географии (уже давно, кстати, не соблюдаемой). Это так и не так. Смотреть на подобные конструкции можно со стороны корня, а можно со стороны кроны, и второй подход не хуже первого. А в стадии расхождения – и тем самым нахождения себя – поэт из объекта социокультурного анализа превращается в собственно порождающего стихотворный язык субъекта.
Вот и Рубахин, рассмотренный как тень Анашевича или Фанайловой – и не Рубахин вовсе, функция. Сложно отделаться от контекста, да это и не нужно, стоит просто вглядеться в личностные стратегии (да и просто стратегически не описываемые поведенческие ходы – поведенческие именно в плане текстопорождения, а не каких-либо бытовых жестов).
.....
Притом – следующий ход мысли – возможен скучный и долгий спор, метафора всё-таки или, неожиданно, метонимия. Вот чрезвычайно важный среди рубахинских текстов цикл – или, скорее, ряд, серия высказываний – «Порядок действий». Поэтический субъект осуществляет ряд движений, поступков, жестов, подчас едва уловимых, видимых лишь изнутри их совершения – и сополагает их с некоей внешней ситуацией. Кажущаяся отдаленность «я»-события и события-«другого», к примеру, неловкой улыбки повествователя – и поведения хозяина собаки, внезапно присевшей на дороге, или его же, повествователя, мелкого предательства – и ситуации, при которой «коллекционер дорожных сахарных пакетиков / сыплет самый невзрачный из них – с синей полоской посередине – / себе в чай, обнаружив пустую сахарницу»,– на деле не есть произвольно сравнение, постановка рядом двух несоположимых, но соседствующих в пространстве явлений. Нет, это, конечно же, поиск глубинной, чрезвычайно тонкой аналогии, поиск внутренней формы события, позволяющей искать для себя метафору в жесте другого.
На этом, глубинно-метафорическом принципе, построены многие лучшие стихотворения Рубахина. Другой важный для этих текстов принцип – своеобразное смещение реальности, наблюдение за ней сквозь некое мутное стекло или поток дождя. Экспрессивность переживания, его подлинность и сила оттеняются своего рода самоумалением субъекта, его внутренней борьбой с пафосом чистой трансгрессии. Лирическое «я» в стихах Рубахина отказывается от конечных решений и немедленных, завершающих определенную линию мирового движения жестов,– при полном осознании абсолютной истинности этих самых конечных решений. Он подчеркнуто изыскан, но это изысканность не маньеристского толка, здесь было бы уместно сказать скорее о романтической иронии, если б не бессмысленность ведущихся в последнее время разговоров о «новом романтизме».
.....
