Читать книгу Покаяние негодяя. Из убийц в полицейские боссы - Константин Сергеевич Поживилко - Страница 1

I.Повезло стать преступником

Молодым убивать легко

Я душил его долго. Простынёй. Придавив коленом. Повесил на той же простыне. Расследование проводить не стали. Самоубийство. А сокамерники, хоть и малолетки, понятие «не сдавать» усвоили первым.

Нарушить смертельно опасно.

Он сам был виноват. Неприветливо встретил меня в хате, стал кричать: «Ща мы тебя трахнем». Я сразу ударил его в торец и вырубил. Это всегда самая лучшая реакция. Она осталась у меня на всю жизнь при столкновении с агрессией. На меня накинулись и слегка побуцкали1. Я понял, что он достаточного авторитета ещё не набрал. Тем бóльшую опасность представлял. Вполне мог сделать то, что я с ним, чтобы избавиться от конкурента на главенство. Поэтому я решил обеспечить себе спокойный сон и кончить его в первую же ночь.

Мне шестнадцать лет. Но за мной уже богатый послужной список: от отъёма денег у школьников до налётов и разбоев. Полный комплект, который у нас в Кишинёве по аналогии с сортом вина называли «Букет Молдавии». Жизнь готовила мне другую судьбу. Папа доктор наук, завкафедрой мединститута. Мама врач. Но воспитывал меня двор, как и других мальчиков из элитных еврейских семей. У моего друга-подельника папа вообще был академик. Другую, не советскую жизнь, нам открывали старшаки, вернувшиеся из зон. И мы радостно погружались в это полное опасностей и лёгких денег существование. Учился я плохо, точнее, не учился совсем. В четырнадцать лет родители засунули меня в престижный автодорожный техникум. Но и там я лишь числился.

О своих художествах подробно рассказывать не буду. От криминала народ и так тошнит. Упомяну лишь несколько «нестандартных» эпизодов, один из которых обеспечил мне зону строгого режима. Как-то раз мы выставили2 хату бывшего в отъезде авторитетного бандита, а потом ещё несколько дней развлекались в ней с тёлками. Через месяц возле меня остановилась машина, из которой выскочил пацан и приставил мне к горлу волыну: «Не привезёшь вечером на автостанцию десять тысяч – тебе хана». Деньги были неподъёмные, я пошёл к старшакам, которые согласились сопроводить меня на встречу. Там присутствовал «потерпевший» бандит, который, взглянув на меня, сказал: «Считается». Указав пальцем на своих подручных, добавил: «А десятку вы мне привезёте».

Интенсивная «учёба» и хорошие гены позволили нам быстро перейти на крупные операции, требующие тщательного планирования и долгой разведки. Накололи3 мы хату одного генерала, брат которого был директором ювелирной фабрики. Когда хозяин уехал в командировку – подослали переодетого солдатом вроде бы с посылкой от него. Открывать они отказались, были настороже. Тогда в ход пошёл «сантехник», который при советской власти обладал непререкаемым авторитетом, и не открыть ему было просто невозможно. Мы треснули охранника битой по голове, женщин заперли в ванной, а искать изделия из драгметаллов нам не пришлось. Их не скрывали.

При этом попались мы как дети, хотя мы ими, по существу, и были. Передать товар покупателям у нас «хватило ума» на площади рядом с правительственными учреждениями. Мимо проходили два мента, которые дружелюбно поинтересовались, что в сумке, которую держал приятель. Тот, вместо того чтобы так же спокойно ответить, бросил сумку и побежал. Пришлось бежать и мне. За поясом у меня торчал понравившийся кинжал с драгоценной отделкой, который я решил не продавать. Я его сбросил, забежал на стройку и залез под какой-то трактор. Но ментов мгновенно набежало столько, что меня без труда нашли. Заставляли поднять кинжал. Я не стал, но особого значения это уже не имело.

Скучно на хате

Следствие тянется долго. Букет у меня оказался «пышным», и его разбирали по цветочку. Я старший в камере, но ни льгот, ни веселья это не добавляет. Мы уже раз десять перетёрли свои познания в понятиях, рассказали друг другу интересные факты короткой биографии. Тоска. Начинаем прикалываться над случайным новичком, попавшимся на мелочёвке. Перед помещением в камеру все проходили рентген лёгких, чтобы не плодился туберкулёз. На полном серьёзе спрашиваем «зелёного», дали ли ему после рентгена стакан сметаны. Он, естественно, говорит «нет». Мы возмущаемся: стучи в дверь и требуй сметану. Менты такого крайне не любят. Хорошо, попался достаточно добродушный, обложил любителя сметаны матом, и на том всё закончилось. А мы продолжаем «просвещать»: через месяц отсидки тебе положено десять рублей и выход с ними за покупками на рынок, который находился рядом с тюрьмой. И вот сидим с ним и днями планируем, что он на эту десятку на рынке приобретёт. Жарко так обсуждаем, может, возьми это, а того не нужно. Парень считает дни и через месяц опять начинает ломиться в дверь и просить выпустить его на рынок. На этот раз мы так легко не отделались. Вызвали так называемую «бокс-команду». Менты с дубинками выстроились в два ряда и пропустили нас через строй. Когда падали, пинали ногами. Была среди них одна свирепая тётка, которая норовила наступить мне на яйца. После этого интерес к розыгрышам у нас пропал.

Воробушек

Кишинёвскую тюрьму построили ещё при Николае I. Помимо решёток, были там так называемые «баяны». Нечто в виде жалюзи, пропускающее воздух, но не дающее возможности видеть, что снаружи. Месяцами в четырех стенах – пытка. И вдруг – не понять каким образом пробился к нам в камеру воробей. Пожалуй, более радостной минуты в моей жизни не было, во всяком случае, до тех пор. Мы его и кормили, и чуть не затискали. Пацаны из соседней камеры тоже захотели живую игрушку. Начали мы пробивать дыру к ним. Стены сложены из песчаника, и дело спорилось. Но нас за этим занятием прихватили. Кто поверит в сказку про воробья! Сразу пришили попытку к побегу: красная полоса на личном деле, и нас всех в неотапливаемую камеру в одних робах. А на улице минус. Мы объявили сухую голодовку. За пять дней двое умерли. Я пил воду из слива параши. Когда мы сидели в нормальной камере, в ежедневный рацион входила большая ложка сахара. Я запасливо зашил в штанину ложек семь. Теперь же незаметно совал палец и облизывал. Может быть, это меня и спасло. Но если бы дружки поймали – могли убить. В итоге мы победили, нас вернули в прежнюю камеру.

Зона прозрения

Определили меня в колонию строгого режима в Нижний Тагил. На самом деле располагалась она в глухой тайге, в восьмидесяти километрах от города. Какая там жизнь, уже не раз описано и показано. Для меня же она была на грани смерти, потому что я твёрдо решил встать на воровской путь и фанатично соблюдать понятия. В итоге не вылазил из БУРа (барак усиленного режима). При росте больше ста восьмидесяти отощал до сорока пяти килограммов. Три шага было сделать тяжело. Наверное, меня бы точно уходили, если бы мы не замутили бунт и не захватили зону. Первым делом кинулись в «кумовскую» (оперчасть). В документах я обнаружил, что мои самые близкие друзья оказались стукачами. Мне и раньше закрадывалась уже мыслишка: почему сало и прочий «грев» идёт во взрослые зоны, а не нам? А тут я окончательно осознал, что воровские понятия – это красивая сказка для своеобразной секты с жёсткой иерархией, которой в конечном итоге управляют менты. Я и сейчас убеждён, что весь наш мир организован по криминальным понятиям. И активно использовал это знание. Только вне этой секты. Как Ленин решил: «Мы пойдём другим путём». К чертям воровскую иерархию.

К счастью, раздрай перестройки позволил мне покинуть зону. Папа продал квартиру и «добился» того, чтобы моё дело направили на пересмотр, и я оказался под подпиской о невыезде. Когда я прибыл в Молдавию, ребята перебросили меня через забор на румынской границе. Так я перестал быть советским гражданином ещё накануне распада страны. Кстати, связи с друзьями я не потерял. В криминальном вале девяностых власти обо мне забыли, и я наезжал для оказания помощи уже как иностранец. Сделал дело и убыл за границу – ищи свищи. Один раз прямо по прибытии в аэропорту меня посадили за руль «Москвича», и мы поехали на большую площадку, где днём торговали машинами. Мотор глушить не стали. Один мой друг пошёл к стоявшей на другом краю площадки группе, прибывшей на стрелку. В это время другой достал из багажника пулемёт. Когда до противников оставалось несколько метров, наш «посланец» упал на землю, а «пулемётчик» открыл огонь. Потом они запрыгнули в машину, и мы уехали. Пришлось мне участвовать и в похищении вора в законе из города Николаева. Мы перевезли его в багажнике через три границы. Украинскую, приднестровскую и молдавскую. Риск был минимален, Молдавия буквально утонула в криминале. Ночью ты не мог выйти на улицу. Оставленную без присмотра машину обязательно угоняли. Поэтому жильцы домов по очереди охраняли парковки.

Когда президентом республики стал бывший мент Воронин, этой лафе настал конец. Ворам в законе приказали убраться из республики под страхом уничтожения. Так я ещё раз убедился, что если преступность и может быть организованной, то организовывают её именно менты. Но умные люди, к которым относились и мои друзья детства, ещё раньше поняли, что отнимать надо не кошельки и автомобили, а то, что производит деньги. Вели рейдерские захваты. Причём не обязательно с кровопролитием. Директору телевизионного завода просто выстрелили в окно, и он всё понял. Однажды я оказался во главе президиума то ли института при академии наук, то ли самой академии. Когда меня представили новым хозяином этого учреждения, народ в зале возмутился. Тогда его погрузили в автобусы и увезли для внушения в другое место. На меня, как иностранного подданного, удобно было записывать отобранные таким образом предприятия. Когда это стало мешать моей карьере – попросил с меня их списать, что не все друзья неадекватно восприняли. Но я и сейчас с ними встречаюсь. Кто-то пошёл по воровской лестнице и стал смотрящим, но таких меньшинство. В основном – авторитетные бизнесмены. Один друг создал прекрасную школу каратэ, которое с детства очень любил.