Читать книгу Я всегда буду с тобою - Константин Свальбард - Страница 1

Предисловие от автора

Итак, я, признаюсь, не без гордости представляю твоему вниманию, дорогой читатель, первую из семи книг, которые вместе составят в недалеком, надеюсь, будущем цикл «Человеческая Трагедия». Дело в том, что это произведение является еще и первой книгой, мною написанной, так что в будущем мне придется как следует потрудиться, чему я несказанно рад, ибо работа над произведениями доставляет мне величайшее удовольствие.

Думаю, что следует написать пару слов о самом произведении. Не существует таких слов, чтобы выразить чувства и эмоции, которые я испытывал в момент работы над рукописью, и которые владеют мною до сих пор. И все же я не уверен, что смог достаточно точно изобразить все то, что было в моей голове в тот момент и просилось на бумагу. Это сложно! Это невероятно сложно–выразить обычным человеческим языком мир чувств и эмоций, мир переживаний. Но я старался из-за всех сил. И мне никогда не забыть тех ночных часов, что пролетали незаметно, пока я стучал по клавишам, набирая, слово за словом, содержание книги. Порою первые лучи небесного светила заставали меня за работой, сидящим согнувшись на старом табурете, забывшего про весь реальный мир, увлекаемый все дальше образами мира вымышленного.

Но полно об этом. Хотелось бы добавить кое-что про персонажей и сюжет книги. Все персонажи произведения вымышлены, но имеют аналогов в реальности. Причем создавал я персонажей самым интересным образом: брал внешность одного известного мне человека, добавлял к ней некоторые мелкие детали и атрибуты, присущие внешностям других людей, соединял получившейся колоритный вид с характером еще одного лица, да примешивал к этому вареву особенностей людей какие-нибудь особые нотки темперамента. В результате получились те самые экспонаты музея вымышленных фигур, каких читатель может наблюдать, знакомясь с книгой.

Возможно у читателя, по ходу знакомства с содержанием произведения, возникнут ко мне вопросы: «А Эмоции? Чувства, эмоции, переживания?–они тоже был реальными, или ты их выдумал?» И надо заметить, совершенно справедливый вопрос! Уверенно я могу говорить только за чувства, которые я приписывал лишь главному герою–Марку. Большинство переживаний и чувств Марка–мои чувства и переживания. Не все конечно. Хватает тут и художественного вымысла, но к вымыслу я вынужден был прибегнуть, чтобы придать истории более красочный вид, дабы читателю интереснее было знакомиться с историей. Реальность всегда менее приятная, чем мир вымысла. Хотя, конечно, в моем случае, я безумно рад, что все в жизни разворачивается не так, как разворачивается по сюжету мною описанному.

Есть еще один аспект, в котором я должен покаяться перед читателем. Аспект этот заключается в том, что я многие черты своей персоны (некоторые особенности внешности, манеру говорить, излагать мысли, любовь к книгам, а главное–свойственную мне эмоциональность и излишнюю импульсивность) привил Марку, что может выглядеть со стороны немного себялюбиво. Дабы дорогой читатель не подумал, что я страдаю манией величия, в свое оправдание скажу: Марк с любой точки зрения и с любого взгляда под любым углом лучше и интересней меня. Передавая Марку какие-то хорошие черты своего характера, я существенно приукрасил их, сделал заметней. Но также я добавил к характеру моего героя некоторые свои черты, которые считаю негативными и которые пытаюсь в себе искоренить, пока безуспешно.

В заключение своего к тебе обращения, читатель, хочу попросить не судить меня строго за написанное мною. Эта книга, как было уже написано выше, всего лишь моя первая попытка позиционирования себя как писателя. Не исключено, что в произведении допущены какие-нибудь ошибки или неточности, так как опыта у меня не много. Я бы хотел, чтобы знакомясь с моим творчеством, читатель не стремился найти в нем великолепно прорисованные сюжетные линии или красочно описанные резкие сюжетные повороты. Я бы хотел, чтобы любой прочитавший эту книгу, прочувствовал всю ту гамму эмоций и переживаний, что испытал, когда-то я сам.

Спасибо за внимание, дорогой читатель и приятного тебе чтения!

Посвящается Марии Тибиловой

Я всегда буду с тобой.

Пролог.

В ночь с двадцатого, на двадцать первое ноября, в половине третьего, в Областную поликлинику города поступил пациент, который вызвал необычайный интерес к своей персоне, как среди персонала, так и среди прочих посетителей и обитателей этого интересного во всех отношениях заведения.

Дело в том, что это был не кто иной, как сам Марк Александрович Берг, современный писатель-драматург, чьи произведения нехило нашумели в прошедшее десятилетие. Вообще творческая деятельность Марка носила куда более обширный характер: работа над сценариями к русским и даже голливудским блокбастерам, обширная режиссерская деятельность, вполне состоявшаяся актерская карьера-все эти заслуги сделали его одним из самых узнаваемых лиц на просторах Интернета, и потому не удивительно, что посещение таким колоритным гостем обычной государственной поликлиники вызвало у ее обитателей такой резонанс.

Однако долго удивляться не пришлось. У знаменитого писателя, как оказалось, резко ухудшилось самочувствие. Его, тяжело дышавшего, с вырывающимися периодическими сдавленными хрипами, отвезли в приемное отделение, а привезшую его в клинику молодую девушку, примерно 20-летнего возраста, нежной и невинной наружности, с прекрасными золотыми волосами, которая оказалась его дочерью, попросили подождать снаружи. Вскоре к девушке подошел заведующий отделением и что-то начал ей оживленно говорить. По мере продолжительности разговора лицо девушки все больше и больше омрачалось.

– Сейчас его состояние достаточно стабилизировалось, чтобы он мог находиться в сознании и не испытывать болевых ощущений, – говорил приятным голосом врач, – Но болезнь к сожалению продвинулась достаточно далеко, так что затягивать уже нельзя; завтра, примерно в это же время нужно будет э-э…применять необходимые меры. Мне жаль, но иного выхода нет.

– Я все понимаю, – ответила после нескольких минут раздумий с трудом девушка, – а его можно навестить?

Врач оценивающе взглянул на девушку, словно решая, способна она сейчас на адекватные действия, и видимо не найдя достаточно весомых причин для сомнения, он дал одобрение на подобное решение, добавив при этом:

– Сдается мне, это ему сейчас необходимо. Он сам просил меня о встречи с вами. И да, мне показалось, что он все понимает.

Девушка тихо зашла в палату, и приблизившись к Марку, присела на край кровати, и взяла его крепкую, со вздувшимся от напряжения венами руку в свои маленькие, прохладные ладони.

– Отец, – только и смогла вымолвить девушка. она не сдержалась, и затряслась в сдавленных рыданиях.

– Ну чего ты Даша, я ведь с самого начала знал, что так и будет. И совсем нестрашно. И ты не смей раскисать, потому что ты мне нужна сейчас сильной, ты сейчас всем нужна.

Но Дашу не просто было успокоить; накопленная за месяцы болезни отца, ее усталость и отчаяние вырвалось наконец наружу, а вот отец наоборот держался очень спокойно, настолько спокойно, словно он в поездку собирался, в путешествие к более лучшей жизни. Вот и сейчас отец не проявлял абсолютно никакой тревоги. Только лишь самообладание отца помогло Дарье успокоиться.Заметив это, отец медленно, но очень твердо проговорил:

– У меня к тебе будет одна просьба.

– Всё что угодно, – всхлипнув, быстро и уверенно воскликнула Дарья.

Отец слегка ухмыльнулся, и глазами повел в сторону стоявшего у кровати железного столика. Взглянув на него, Дарья заметила лежащую на нем кипу листов А4,с напечатанным на них текстом стандартного 14го шрифта.

– Этой ночью закончил, – гордо произнес Марк, – Успел всё-таки. Я хочу, чтобы ты прочитала это до того как я умру. Успеешь?

– Я… конечно, если это так важно, я прям сейчас и сяду.

– Это очень важно для меня любовь моя. Это лучшее, что я когда-либо писал. Поторопись, потому что я хочу еще с тобой поговорить об этом произведении. А после ты отнесешь это в печать.

И вот Дарья, оставив успокоенного Марка отдыхать, приступила к чтению произведения, написанного ее отцом, который находился в момент написания на грани смерти.

Сначала она остановилась над причудливым названием книги: «Я всегда буду с тобой»:

– Гм, многообещающее название,– подумала Даша.

Однако вспомнив об ограничении во времени, она быстро перелистнула титульный лист и углубилась в первую главу…

Глава1

Будильник премерзко запищал, указывая на то, что уже 07:00, и пора подниматься с постели, но Марк не спешил его выключать. На его заспанном лице не появились мучительные гримасы. Он лишь открыл глаза, и тупо уставился на дребезжащий черный предмет, взывающий к нему сейчас с такой настойчивостью. Наконец он взял телефон, и провел большим пальцем по экрану.

А дальше пошли все процедуры, которые Марк совершал каждое утро: умывался, чистил зубы, выпивал стакан воды, брился, принимал душ, пил кофе. При этом лицо его сохраняло все то же каменное выражение. Глядя со стороны можно было подумать, что человек с таким лицом просто не выспался, или же он недоволен, что сегодня понедельник, и рабочая неделя только начинается. Однако такие проблемы Марка не терзали, и подобные выводы являлись бы ложными.

На работу он пришел за десять минут до начала смены, весь чистый, опрятный, с уложенными назад волосами, одетый по классике в дорогой костюм черного цвета. День выдался напряженным, и работы было навалом; вереницами приходили консультанты, инженеры с проектами, геодезисты с замерами, секретарша с папками и отчетами сновала из кабинета в коридор и обратно. В ходе этих измерений и наблюдений всем стало ясно, что запланированное компанией строительство не вписывается в сроки.Так что как всегда предприимчивый Марк, окончательно смирившись с суровой действительностью, сказал, обращаясь к своей секретарше Лизоньке – совсем еще юной, худенькой девушке, у которой почти не было груди, но зато были большие добрые глаза:

– Слушай Лиза, я к Дрозду, пойду докладывать о задержках в нашем интеллектуальном развитии, так что этих клоунов в кабинет не запускай.

– Хорошо Марк Александрович, – Лизонька даже привстала со своего кресла, снедаемая уважением и легким страхом перед своим умным, сильным и в меру галантным и учтивым, только слегка угрюмым начальником. А Марк пошел к своему шефу и повел с ним куда более интересный "диалог", нежели с Лизонькой.

– Борис Сергеевич, мы тут по графикам немного проваливаемся, – Марк выдержал небольшую паузу, – Надо срочно принять меры, иначе совсем беда, такими темпами только к следующему апрелю закончим.

Борис Сергеевич снял очки и аккуратно сложив их, еще более аккуратно убрал их в кожаный коричневый футляр. Ему-то положение дел было известно лучше кого-либо. Знал он также, что не виноваты в этом простые трудяги вроде инженеров, геодезистов или даже начальства, вроде них с Бергом. Просто люди, чьи карманы заметно опустели из-за этого масштабного строительства, хотят видеть, на что пошли их денежки, и что пистон они вставят конкретно ему. На параллельном проекте-освоении нефтяных месторождений предприятия, в котором он тоже принимал участие, они не успевали произвести цементометрию, и тампонажный раствор не был еще залит в затрубное пространство, так что ему там тоже изрядно промывали мозг.

Борис Сергеевич поднял усталые, почти молящие глаза на Марка, но, как и следовало ожидать, во взгляде последнего не было и капли сочувствия. Там в принципе ничего не было, кроме какой то липкой грусти. Долгое молчание воцарилось в кабинете. Дроздов смотрел на Марка с надеждой, вдруг он что-нибудь предложит, но последний может и сохранял вид, что он заинтересован разговором, на деле же внимания ему уделял не больше, чем доктор Стравинский бредням поэта Бездомного о Воланде и черном коте, в «Мастере и Маргарите», то есть, исключительно в рамках приличия.

В шесть вечера он уже катил на мотоцикле домой, оставив бедного Бориса Сергеевича объяснять денежным мешкам, почему им придется ждать отдачи от их вложений еще несколько месяцев. В коридоре его ждала Мария, по странному, нелепому стечению обстоятельств называемая его девушкой. Дело в том, что родители всеми обожаемого Марка забеспокоились будущим своего сына, вот он и завел отношения с давно и безответно любящей его девушкой. Однако , чего и следовало бы ожидать, из этого шага получилась какая-то карикатурно прорисованная пародия на отношения. Мария долго мирилась с этим, но больше терпеть уже не могла:

– Так мы сегодня идем?

– Куда?

– В кино

– Зачем?

–Ты издеваешься?

– Почему? – Марка как-будто переклинило отвечать вопросами на вопросы.

– Твою мать, Марк. Я устала, – она всхлипнула. Только теперь Марк заметил, что она красива. Да, у нее было приятное лицо, добрый взгляд , и, карие глаза, совсем как у Анны.

– Ну Марк, пожалуйста, давай сходим куда-нибудь, не хочешь в кино, пошли тогда в клуб, можем выпить. Можем и не ходить, просто вместе провести вечер в квартире. Ты хотя бы поговори со мной. Ты делаешь мне больно.

– Что с тобой?

– Да я этот вопрос тебе задать хочу. Мы с тобой в отношениях, но ведешь ты себя так, будто мы с тобой не более чем просто знакомые. Скажешь, что это не так? Да мы вместе уже больше полугода, а ты меня даже трахать не хочешь. Тот единственный раз четыре месяца назад не считается, ты тогда пьяный в дым был.Что с тобой Марк? Почему ты такой…

– Какой? – почти с интересом в голосе спросил Марк

– Злой

–Какой есть.Не нравится?—Ну извини. Не удовлетворяю твоих потребностей?—Ну что-ж, найди того, кто будет удовлетворять

– Я…– Мария аж на хрип сорвалась, – Лучше бы я тебя ненавидела.– она резко развернулась и пошла по направлению к лифту. Марк провожал ее ядовитым взглядом.

– Действительно, так было бы намного лучше. Я и сам себя ненавижу, – он круто развернулся в полуоборот и, отперев входную дверь, вошел в квартиру.

Не успел он разуться, как зазвонил телефон. Он почти сразу и остервенело схватил телефон и принял звонок. В трубке раздался знакомый мамин голос. Она просит приехать вечером на семейный ужин, ведь они уже давно не виделись и уже очень давно не проводили время всей семьей. Ну что ему ей ответить? Марк непозволительно надолго задумался. Ну сидеть в кругу семьи и изображать радость встречи- перспектива далеко не из приятных, но это все же лучше, нежели остаться одному в квартире, наедине со своими мыслями, только не сегодня, только не сейчас; конечно он приедет. А как мама рада этому. Но во сколько? Да прямо сейчас он и выедет, через пол часа он уже будет на месте. Ну вот и отлично- говорит мама. Марк медленно, скользя по стенке спиной, осел на пол; стало как то резко невыносимо противно от всего. Как он устал –от чего? Да он и сам не знает от чего. Все стало более чем непонятно. Проблемы вертелись у него в голове мириадами огненных искр, которые одна за другой выгорали до предела допустимой нормы, но едва потухнув, вспыхивали вновь. Кошмарное отставание по графикам на работе, несчастная мать, которая вступив в преклонный возраст, и будучи недовольной своей жизнью, потраченной на развитие карьеры, пытающаяся связать воедино давно развалившуюся семью, требующая ответных чувств Мария-все это было конечно неприятно, но особо ощутимого неудобства Марку не доставляло. Он давно привык к подобного рода неприятностям, так что они вызывали дискомфорта не больше, чем куча пищащих комаров. Он, даже не замечая сам того, ожидал таких проблем, чтобы погрузиться в их решение, ибо если таковые отсутствовали, самая большая проблема сразу же давала о себе знать, отвратительной, высасывающей всю душу меланхолией. И уж Марку известно было, что эту проблему никак не решить, никогда, ибо то, что уже произошло, изменить нельзя. Так что он просто избегал мыслей о роковом моменте своей жизни, заменяя их другими –о псевдопроблемах.

Солнце уже практически закончило свое ежедневное путешествие, когда Марк сидел за семейным ужином, в котором принимал участие еще и друг Марка, Макс. Хоть было удивительно Марку видеть на семейном ужине своего друга, но все же он был рад его присутствию, и на это были причины: сторонний человек в этом жалком подобии семьи не давал слишком сварливым родителям Марка разругаться прямо на ужине. Да и с Ахмедом Марк чувствовал себя все же более спокойней, чем наедине с несчастными родителями, потерявшими душевный покой, еще до создания семьи.

Дело в том, что Марк был приемным сыном у богатой и перспективной четы Бергов. Кем были биологические мать и отец Марка не знает никто, кроме них самих, хоть последние вряд ли вспоминали хотя бы иногда, что у них когда-то был ребенок. Почти младенцем его изъяли у попрошаек-цыган -завсегдатаев любого большого города, через которых открылся целый картель старателей данной деятельности. Когда стали известны все детали расследования, в шоке были даже матерые следователи, повидавшие за время своей службы немало изощренных мерзостей. И практически никто никогда не задается вопросом, почему дети все время спят? Оказывается, тот, кто держит тех самых просящих милостыню на этой своеобразной должности, находит для них младенцев или годовалых детей, выкупая их у алкоголиков и наркоманов, отбросов общества, на которых властям наплевать. А чтобы дети не плакали, жалуясь на холод и голод, и не раздражали тем самым сердобольных клиентов, их накачивают водкой, а еще чаще необходимой дозой героина, вызывая этим их скорую смерть. Так было и с Марком, и его тоже ждала смерть, если бы картель не раскрыли. После долгой реабилитации ребенок немного окреп, но все же остался болезненным. И тут его решила усыновить супружеская пара-и муж и жена, вместе осваивающие семейный бизнес-которые в виду постоянных ссор неведомо почему решили, что ребенок их сблизит и вызовет у них чувства друг к другу, которых у них изначально не было.

– Это просто немыслимо, – отец нервно забегал глазами по лицам сидящих за столом остальных трех человек. – Мы с нашей старушкой купили значит эту площадь в две тысячи квадратных метров, ну думаем, откроем хороший фитнес-клуб.Уже и  отделку почти закончили, думал уже оборудование закупать, бар спортивных коктейлей открыть. И тут на тебе, правительство вводит карантин из-за этой инфекции, чтоб ее. Это влечет за собой убытки, хорошие убытки. Ведь сейчас нашими услугами не пользуется ни один человек. Начнут лишь через два дня.

– Как не крути, а это необходимо дядь Сань, – медленно проговорил Макс, он и сам терпел убытки от той же злополучной эпидемии, но в любой ситуации он сохранял самообладание и не делал поспешных выводов, – Если пустить ситуацию на самотек, получится как в Италии или Испании. Нам нельзя совершать их ошибок.

– Вот что ты жалуешься? – ядовитым голосом поддела дядю Саню мать Марка, – Вон, Бондарев мало того, что закрывает каждую вторую свою пиццерию в каждом городе, так еще и убытки в полтора миллиона каждый день терпит. Так что тебе еще повезло, радуйся старый.

– Да. От счастья сейчас запою фальцетом.

– Не надо, пожалей наши уши, – сварливая женщина уже вошла во вкус, – если жаловаться не будешь, то и этого с тебя достаточно.

Марку уже порядком надоело слушать знакомые препирания. Он начал жалеть, что согласился приехать. Взяв наполовину полный бокал дорогого красного вина, он встал из за стола, и вышел на большой балкон, сплошь уставленный горшками с геранями, лилиями, фикусами, китайской розой, и прочими ярчайшими представителями флоры. С балкона открывался красивый вид на город, купающийся в последних лучах спешащего скрыться солнца. Когда его семья только переехала в этот дом, он часто и подолгу сидел на этом балконе, читая книгу, если позволяло солнце, или слушая музыку через телефон с наушниками. Сейчас ему двадцать шесть, но ощущал он себя глубоким стариком, разочаровавшимся в прожитой жизни, с сварливым характером. Только разница была в том, что обычно сварливые старики, от горя вскоре умирают, так что таким способом они обретают покой. Он же телом оставался молодым и здоровым, так что таким халтурным способом покой ему не обрести. Такие рассуждения пугали Марка, и он обычно старался избегать их, но сегодня ему было слишком паршиво, чтобы он пытался бежать от реальности. Сам того не замечая, он окидывал великолепный город в вечерних тонах взглядом, полным ненависти. Он достал сигарету, прикурил, и глубоко затянувшись, с наслаждением выпустил изо рта густые, голубоватые кольца сладковатого дыма, и почесав всей ладонью щетинистую щеку, затянулся еще раз. Справа от него резко появился Ахмед, тяжело оперся локтями на мраморные перила, и заглянул в лицо Марку. Последний от неожиданности вздрогнул, но быстро придя в себя, пустил густую струю дыма в крупное, бородатое лицо своего друга.

– В чем смысл жизни? – спрашивает Марка Макс, совершенно не интересуясь, какой ответ он получит.

– Это зависит от человека, – отвечает безучастным голосом Марк, —вон, у моих стариков вся жизнь заточена под зарабатывание денег, хотя, сдается мне, что дело тут даже не в деньгах.

– А в чем же?

– Да они вместе с прочими богатеями в вечной борьбе, цель которой, окунуть  своего конкурента в обратную сторону финансового благополучия.

– Вот как?

– Да

– А для тебя, что для тебя смысл?

Марк ответил не сразу .Еще раз почесал бороду, затем отпил немного вина, смачно сплюнул вниз, на узорчатую плитку во дворике, и только потом ответил:

– Есть, пить вино, курить, ну и спать конечно, куда ж без этого.

– Я вообще то серьезно хочу с тобой поговорить,– приподнятое настроение у бородача резко куда-то улетучилось, – мне нужно кое-что с тобой обмозговать.

– Говори.

– Обещай, что выслушаешь, и не будешь делать поспешных выводов…

– Вообще-то, первое практически во всех случаях исключает второе.

– Я серьезно. Марк, для меня важно, чтобы ты отнесся ответственно, к тому, что я сейчас скажу.

– Ладно, обещаю. Выкладывай уже, что у тебя там.

Макс ответил не сразу, при этом сразу как-то весь напрягся.

– Я знаю, что у вас с Анной все не очень хорошо закончилось…

Марк еще раз вздрогнул, на этот раз так сильно, что Макс хоть и не смотрел на него, но все же заметил это. Но перебивать своего друга Марк, вопреки ожиданиям последнего не стал.

– так вот, – не хотя продолжал Макс, – мы с тобой об этом никогда и не говорили, да и что там обсуждать, и так все ясно.

– Что ты там переливаешь из пустого в порожнее, – Марк абсолютно потерял свойственную ему пассивность и спокойствие; он с ужасом про себя подметил, что у него участилось дыхание, вспотели ладони, а лицо начало заливаться краской: « К чему это он?» – подумал про себя Марк.

– Ладно, скажу прямо – она хочет с тобой увидится

– Кто? Кто хочет со мной увидится?

– Анна, кто ж еще. Ты меня вообще слушал?

– Чего она хочет?

– Я же сказал уже

– Ну а кроме?

– Я не знаю. Послушай Марк, – Макс подбирал наиболее подходящие в этой ситуации слова, – мне кажется, вам это обоим необходимо…

– Да ты что, – Марк очень громко глотнул, пытаясь освободиться от подкатившего к горлу теплого кома, – а-а-а мне кажется, что нет.

– Я понимаю тебя Марк, тебе не хочется вспоминать все это…

– Нет. Ни хрена ты не понимаешь,– Марк выдержал эффектную паузу, обдумывая, что еще добавить, – да, ни хрена ты не понимаешь, иначе ты бы не начал всего этого разговора. И она тоже ни хрена не понимает, иначе бы не стала бы передавать всю эту ересь мне через тебя. Оба вы ни черта не понимаете.

– Марк…

– Все! Хватит!

Они еще с минуту смотрели друг другу в глаза колючими взглядами: у одного глаза были злобные, но живые, в них было много человеческого. У другого во взгляде было много красоты, но красоты мертвой. Сам цвет глаз-голубой,почти синий, веял чем-то ледяным, какой-то тихой болью.

Неожиданно Макс произнес:

– Она умирает.

– Какая печаль,—тут Марк резко осознал значение этих слов,– то есть, как так умирает?

–У нее серьезные проблемы со здоровьем. Она не стала распространяться особо по этому поводу. Врачи говорят, ей недолго осталось.

Глаза Марка резко превратились, из кристаллически-синих в мутно-голубые, почти молочные. Он тяжело облокотился на перила, и стал разглядывать ничего не замечающим взглядом коричневую стену дома. Подбородок у него едва заметно запрыгал, а губы искривились в дугу и задрожали.

– Я прошу тебя, – тихо произнес Макс, – она любит тебя

– Что? Любит? – Марк с премерзкой улыбкой посмотрел на Макса,—не говори ерунды. Да и в мире слишком много умирающих людей, что, теперь со всеми видеться?

– Марк

– Все.

– Марк, послушай…

– Отвали! Понял?

– Я тебя понял Марк. Я тебя понял.

Марку показалось, что Макс ударит, или хотя бы обматерит его. Но ничего подобного от него не последовало. Он лишь взял бокал, из которого Марк пил вино, и опорожнив его, резко поставил на мрамор перил, да так, что тоненьким , протяжным звоном отозвалась безупречное стекло ножки, давшее трещину. Не посмотрев больше на собеседника, Макс скорым шагом пошел в гостиницу, продолжать разговор с дядей Саней. Марк завидовал своему другу, за то, что он обладал таким необходимым жизненным качеством: чтобы не случилось, как бы сильно не оплошал Макс, как бы паршиво ему не было, он умел сохранить спокойствие перед окружающими, мог натянуть на лицо уверенную улыбку, так, что видящим его людям и в голову не приходило, что творится в мыслях у этого человека; Марк же как не пытался подражать Максу, желаемого результата не добивался. Вот и сейчас он понимал, что не сможет скрыть от родителей свое состояние, если продолжит ужин. Но уйти сейчас было бы крайне неприлично. Даже не решив, что делать дальше, вошел он в гостиную. К счастью, мать уже убирала посуду со стола; так как он был под градусом, садится за мотоцикл было крайне рискованно, да и мать искренне обрадовалась решению сына остаться на ночь.

Глава 2

Оказавшись у себя в спальне, Марк как-будто почувствовал себя немного лучше; здесь он мог переварить все, что ему наговорил Макс.

«Итак, – мысли внутри головы начали нехотя ворочаться,—Анна умирает; вот так просто, у нее обнаружено тяжелое заболевание. Ну и что?»,—спрашивает себя вслух Марк,– «ЧТО!? Да это же не она умирает, это я умираю. Ну я вообще-то давно так-то умер; ну и что, значит я скоро умру второй раз. Кстати, ощущения перед смертью схожие с прошлыми»,—подмечает опять же вслух Марк,– «значит и вправду умираю. Хм, смешная ситуация». Ситуация к слову ничуть не смешная, вопреки размышлениям Марка, да и самому Марку скорее хочется расплакаться, нежели смеяться, и он бы наверное расплакался, если бы мог, но к его сожалению, он потерял эту способность лечить себе душу таким способом много лет назад, «умерев» в первый раз; «но зачем она хочет встретиться?» – возобновляет ход мыслей Марк – «она вовсе не похожа на человека, жаждущего прощения грехов перед смертью. Нет, Анна далеко не такая. Хотя, умирая, люди и не до таких крайностей доходят. В любом случае, меня это вообще не волнует».

Тут Марк второй раз за вечер, и за много лет соврал себе. На самом деле, Марка очень сильно волновала возможность снова увидеть Анну, может быть даже получить ответы, на непонятные ему вопросы. Эта маленькая отвратительная надежда, за которую он неосознанно, почти рефлекторно так крепко уцепился, выросла в огромную цель. А ведь он боролся с этой надеждой многие годы, топил ее в алкоголе и наркотиках; похоже она все же неотвратима. Тут еще и как на зло выплыло давно канувшее в лету воспоминание, сладостная картина прошлых счастливых дней: он лежит на кровати, после жаркого, изматывающего занятия любовью с Анной. Он не торопясь вытаскивает из пачки «Richmond» сигарету с шоколадным вкусом, и также не торопясь закуривает; сладковатый дым заполняет комнату; от его оголенного тела исходит волнами пульсирующее тепло; Анна порывисто целует его сначала в губы, затем в поросший колючей щетиной подбородок, потом в зататуированную грудь, при этом касаясь сосками его живота; так она опускается все ниже и ниже, пока не доберется до места, которым еще пять минут назад Марк вызывал у Анны стоны удовольствия. Старания Анны вызывают улыбку на губах Марка, полную счастья.

Очнувшись от счастливого воспоминания, Марк почувствовал себя вдвое паршивее. Перед ним вновь возникла суровая реальность. Полная мерзких призраков прошлого, и пугающих своим тихим безобразием демонов настоящего. Сидеть вот так больше было просто невыносимо. Потому Марк направился вниз, надеясь встретить там Макса, чтобы еще раз его обо всем расспросить, хоть встреча эта была уже маловероятна; Макс уже должен был уехать домой. Все же Марк решил попытать удачу.

В доме было тихо, как-будто кроме Марка в нем никого не было. Он прошел по коридору второго этажа, так никого и не встретив, спустился по своеобразной винтовой лестнице, и вышел в просторный холл первого этажа. Как и следовало ожидать, Макс уже уехал.

Куда теперь идти? – подумал Марк. Он понимал, что сегодня уже не уснет. Сам того не замечая взгляд его устремился в сторону домашней библиотеки. Там можно было послушать мысли умных людей со всего мира, забыться чужими мечтами, убежать от ненавистной ему реальности. Многие годы, когда родители ссорились, когда отец в бессильной злобе пускал в ход кулаки, будучи еще маленьким мальчиком, он часто находил утешение в чтении произведений любимых авторов: Достоевского, Диккенса, Лондона, Флобера, Уайльда, Мериме, Ремарка, а позже и более современных писателей, вроде Рут Уэйр, Стивена Кинга, Чака Поланика, Дениэла Киза, и Дениса Лихейна. Впоследствии Марк прослыл умным, начитанным юношей среди людей, входящих в круг его общения. Те самые люди и не подумали задаться вопросом, что могло заставить восьмилетнего ребенка вникать в мысли великих умов нашего порочного мира, рожденные во время тяжких жизненных испытаний, перенесенные на бумагу в виде тысяч бессмертных строк.

Зайдя в библиотеку, у Марка напрочь отпало желание читать: в самой середине комнаты, развалившись в любимом кресле своего сына, сидел Александр Александрович, с бутылкой пива в правой руке; горлышко бутылки он прижал к губам, а невидящими глазами уперся в пеструю радугу корешков книг. Как только Марк вошел, он резко оторвал глаза от цветных корешков и уставился осоловелым от выпитого спиртного и отсутствия сна взглядом на сына.

– Я так,– торопливо вымолвил Берг младший, – просто не спалось, вот, думал взять, что-нить почитать, – он не ожидал встретить тут отца, тем более не входило в его планы оказаться с ним наедине. Они уже много лет не могли находится наедине друг с другом – каждый чувствовал себя виноватым перед другим.

Однажды, когда Марку едва исполнилось шестнадцать Александр Александрович перебрал со спиртным больше обычного и как следствие, опять разругался с женой. Марку наконец осточертело слушать эту ругань, так что он наконец вышел из своей спальни к неугомонным родителям, и прямо оцепенел от ужаса: отец его размахивал перед матерью непонятно откуда взявшимся здоровенным пистолетом. В неверных руках отца оружие плясало, выписывая причудливые фигуры. Все нутро у Марка подпрыгнуло вверх, кровь бешено начала стучать тяжелыми молотками в висках, ушах, в груди; Марку на миг показалось, что он явственно слышит биение собственного сердца. Не осознав до конца, что он делает, в одну секунду оказался Марк возле обезумевшего отца; ударом ноги выбил он из руки отца пистолет, затем схватил его обеими руками за рубашку так, что отлетели пуговицы. В этот момент он пошатнулся под тяжестью удара: отец с размаху двинул ему кулаком правой руки в скулу. Удар был хлестким, и напоминал скорее пощечину; Марка это сразу привело в чувство, он понял, что отца словами не успокоить; увернувшись от очередного удара, он сам нанес ошеломительный удар коленом в солнечное сплетение, отчего у отца вырвался сдавленный хрип, они вцепились друг в друга, но физическое преимущество было на стороне Марка: он был выше на голову, больше килограмм на восемь, и моложе, да и к тому же Александрович был пьян, поэтому Марк без особого труда повалил отца на пол, пригвоздил коленом, и сам уже порядком обезумев, схватил валяющийся рядом злополучный пистолет и приставил дуло ко лбу Берга старшего; воцарилась невероятная тишина. Марк тяжело дышал, отец сохранял поистине спартанскую выдержку и спокойствие, уголки его губ слегка подрагивали в злобной улыбке. Вдруг, будто очнувшись от наркоза, Марк судорожно отбросил оружие в сторону и повалился на пол спиной, рядом с отцом. Вдруг отец тихо заплакал. От пережитого только что шока Марк тоже не мог сдержать слез, и с облегчением разрыдался.

Хоть все и закончилось благополучно, и все старались поскорее забыть случившееся, какая-то скованность в общении между отцом и сыном все же осталась.

– Может выпьешь со мной пива, – предложил неожиданно Берг старший. Марк, выбравший первую попавшую книгу, чтобы поскорее ускользнуть от холодных глаз отца, даже уронил ее.

– ты хочешь выпить? Со мной?

– Да. Если не хочешь – не надо. Чего ради пялиться на ночь глядя в писанину какого-нибудь особо чувствительного и сентиментального нытика, не лучше ли употребить нам кровь земли? – мурлыкающе продекламировал отец, взбалтывая содержимое в бутылке спокойными, круговыми движениями руки.

– Пожалуй, ты прав. Удивительно только, что ты пиво, а не вино или шампанское называешь кровью земли, – ответил ему Марк, садясь напротив Александра Берга и откупоривая взятую из ведра со льдом холодную и запотевшую бутылку с пивом.

– Для меня кровью земли является все то, что можно пить, и то, что туманит рассудок.

– Смелое заявление, – растягивая слова проговорил Марк. Пиво оказалось очень вкусным и освежало голову, так что он чуть залпом не выпил всю бутылку, – Макс уехал?

– Да, заказал такси и упорхнул. А если бы чуток повременил, мог бы с нами выпить

– Еще его не хватало. Ты бы еще нашей старушке предложил, и получилась бы просто совершенная семейная идиллия.

Отец издал короткий смешок, а затем громко икнул.

– А что, неплохая идея! Вместо семейного ужина сбор в библиотеке. Старушка будет в восторге!

Марк с интересом подметил про себя, что разговор его вовсе не утруждает. Кроме того, от выпитого спиртного по всему телу начинал разливаться приятный, теплый хмель. Первую опустошенную бутылку он поставил на стоявший между ним и отцом стол, сразу же открыл вторую и отхлебнул из нее, затем достал из кармана пачку сигарет и вытащив одну зубами, прикурил. Маленькие барашки молочного дыма взмыли под потолок.

– Дай мне тоже. —попросил отец. Марк протянул ему сигарету, и сам прикурил. Отец с наслаждением затянулся.—Вы с Максом, кажется, повздорили немного.

– Да. Откуда ты знаешь?

– Ну вы отнюдь не шепотом говорили. Я так понимаю, Анна хочет встретиться с тобой?

– Да, – Марк аж пивом подавился от неожиданного отцовского вопроса, – у тебя отличный слух.

– Не сердись. Лучше ответь мне, почему ты отказался с ней увидеться?

– Зачем нам это? Мне это не нужно. Ей кстати тоже. Люди почему-то воображают, что перед смертью обязательно надо просить прощения за любые обиды, про которые обиженные давно забыли.

– Ты можешь пытаться обманывать себя, но не делай попыток обмануть меня. Уж ты точно ничего не забыл. И не говори, что ты не допускал мыслей о возможности хотя бы вновь увидеть ее. – отец докурил сигарету и потушил окурок о лежавший в ведре лед. Марк мертвым взглядом наблюдал за ним сквозь плотный кумар. Его сигарета почти одиноко тлела, забытая между пальцами. – прежде чем ты обложишь меня матами, позволь рассказать тебе одну историю, которая приключилась со мной еще в молодости.

Марк безмолвно и с интересом смотрел на отца. Тот, не дождавшись его ответа, продолжил говорить.

– Случилось это в тысяча девятьсот девяносто втором, в Париже. Мне было двадцать два, молодость бушевала во мне всеми штормами мира, я был энергичен, силен, амбициозен, уверенности моей позавидовали бы многие, – Александр Александрович сделал несколько глотков из бутылки, пополоскал пивом горло, проглотил, затем не торопясь продолжил, – но главное, я был свободен почти от всего: я был независим от вредных привычек – я даже не курил тогда, у меня не было обязательств перед семьей, потому как семьи то к тому времени еще не было, мне был неведом страх неудач. Я сказал: почти от всего. Моей единственной страстью тогда были деньги. Оглядываясь назад, я вижу, что слишком сильная энергия и уверенность, свойственная многим молодым людям надела мне розовые очки, и тщательно следила, чтобы я до определенного момента не снимал их. Да и осуждать себя я за это не берусь, разве можно судить голодного человека за хороший аппетит? Видя, какие нужды терпят мои родители, мирясь с этими нуждами сам, я с детства мечтал о не просто обеспеченной, а поистине царской жизни. В голове своей я многие годы строил планы по преодолению препятствий на пути к богатству.

Так что, когда мне было двадцать два, я с большими надеждами прибыл в Париж, и не случайно; в этом прекрасном городе жил и работал один довольно успешный предприниматель, занимающийся рекламой и продвижением многих престижных брендов различной продукции по всем пяти континентам, от знаменитых на весь мир сортов французских вин, до изысканных духов, от модных и современных нарядов, до чертовых круассанов. Надо заметить, что тот предприниматель поступил очень умно, когда выбрал местом своей деятельности Париж. Этот город, в некотором смысле, – мозг мира. Многие мировые бренды родились именно там. Так вот, этому предпринимателю рекомендовали меня, как надежного помощника и перспективного сотрудника, так что он согласился стажировать и консультировать меня. Так что жизнь, соответствующая моим давним мечтам, замаячила на горизонте манящими красками. Я со всей страстью, снедаемый давно рвущимся наружу азартом, окунулся в новую жизнь, не боясь ничего, уничтожая одно за другим, все препятствия.

Я не стану утомлять тебя долгими рассказами о всех моих приключениях, они довольно однообразны, и все одинаково скучны. Но Вот об одном «приключении» я расскажу с удовольствием. – произнося последние слова, отец с каким-то мечтательным выражением на лице стал неспешно пробегать глазами по полкам с книгами. – Примерно через год, после знакомства с тем дельцом мы очень успешно представили новую карту вин одного знаменитой винодельни и заработали неплохие проценты с продаж, я, разумеется, получил раза в три меньше своего коллеги, оно и понятно, все-таки он был сердцем, качавшим вино по артериям всего мира. Все же сумма, которая мне досталась, показалась бы среднеобеспеченному человеку просто фантастической. При размеренной жизни на такую сумму можно было не напрягаясь прожить несколько лет. Я решил обмыть свой успех, а так как мой коллега в жизни вне  бизнеса оказался полнейшим профаном, а прочих знакомых , кроме моих коллег у меня не было, мне пришлось справляться с этим без компании. Поэтому я выбрал тихий, дешевенький бар, недалеко от нашей рекламной фирмы, с заманчивым названием, что в переводе звучит как "Мираж". Зайдя, я уселся с угла барной стойки. Обслуживать меня подошла совсем еще молоденькая девушка в джинсах и блузе с разрезом. Она сразу захватила мое внимание. Готов поклясться, что уже тогда я влюбился в нее. Никогда не понимал, почему так произошло, почему мы ходим среди тысяч людей ежедневно, видим миллионы лиц за свою жизнь, общаемся с бесчисленным количеством разнообразных личностей, но притягивают нас лишь единицы из них. Она была обыкновенной наружности, у нее были большие, даже немного глупые карие глаза, – неожиданно отец встал, и взяв из пачки сигарету, быстрыми шагами подошел к окну. Однако он не закурил, а лишь стал всматриваться прищуренными глазами в пейзаж за окном.– длинные, черные волосы, пушистые ресницы. Хах, да, еще у нее было много родинок по всему телу, и роста она была совсем невысокого. Меня больше всего зацепили ее улыбка, ее манера движений.

В тот вечер я до закрытия бара беседовал с ней, а потом вызвал ей такси и доехал с ней до ее квартиры. Уже тогда я был без ума от нее, и она кажется от меня тоже. Мы начали видеться каждый вечер, и вскоре начали встречаться. Она стала моей второй страстью. С ней во мне исчезала жажда наживы, тяга к обогащению. Ее натуре было чуждо все это, ее романтичность и наивность обязывали ее любить простую среднеобеспеченную жизнь, так что она с трудом переносила время, когда я вместе с коллегами проворачивал какой-нибудь проект. Надо признаться, что тогда я и вправду становился невыносим: во мне пропадала всякая нежность, общительность. На это время я становился максимально сконцентрированным, отрешенным от всего земного, от всего, что было так необходимо ей, что было в ней самой. Вот так, совершенно незаметно, одна страсть, стала не уживаться с другой, а мне они были необходимы обе. Постепенно проекты появлялись чаще, времени на претворение их в жизнь уходило все больше, так что накал между мной и моей девушкой постепенно рос. Нужно было выбирать: продолжить занятие, которым я желал заниматься всю свою жизнь, которое казалось теперь далеко не таким желанным, как раньше, или жизнь с любимым человеком. – отец наконец прикурил и крепко затянулся. Марк смотрел на него теперь затаив дыхание. Выдохнув дым, отец продолжил, – однажды мы с ней крепко повздорили. Она плакала, утверждая, что жить без меня не сможет, но и со мной тоже, если я продолжу такую жизнь. Я пообещал ей, что подумаю и скажу ей о своем решении на следующее утро. Я долго думал той ночью, и наконец осознал, что частично свою первую мечту я исполнил, и теперь самое время бороться за мечту вторую, дабы не упустить ее. Я знал, что не пожалею о своей мечте никогда. Я и не пожалел. – отец надолго замолчал, продолжая курить.

– Что?– не выдержал Марк —Что было дальше? Почему вы не вместе?

– Да. Ты уже догадался, что вместе мы так и не остались, – вдруг глаза отца увлажнились. – она не врала, когда говорила, что жить без меня не сможет. Не дождавшись моего ответа, она ночью вскрыла себе вены осколком вазы, которую я ей подарил когда-то вместе с цветами. По-видимому, она решила, что я все же выберу не ее. – по щекам Александра Александровича покатились крупные слезы. Марк обалдевшим взглядом смотрел на отца. Отец сделал последнюю затяжку, и с силой сжал еще тлеющий окурок в кулаке. Затем он резко повернулся к Марку лицом и разделяя слова хриплым голосом проговорил, – Не стоит затягивать на своей шеи петли самому Марк. Жизнь прекрасно справляется с этим и без нашей помощи. Не отказывайся от возможностей исправлять свои и чужие ошибки, они очень редко даются, и поверь мне, отказавшись от них, будешь потом очень сожалеть.

Глава 3

Рассказанная отцом история потрясла Марка до глубины души. Находясь уже в своей комнате, он вновь и вновь воссоздавал в памяти удивительный разговор. Особенно заела душу подытоженная отцом мораль. « Отец прав» – подумал Марк. – «если я упущу шанс, буду жалеть об этом до конца своей жизни.». Придя к такому выводу, он даже почувствовал облегчение и уверенность. «Но как мне с ней встретиться» – вновь задумался Марк,—«Ведь адреса у меня нет. Макс уехал, если бы он еще взял трубку.» А действовать необходимо было сейчас, ведь с наступлением рассвета великодушные чувства могут и растаять. Всегда так бывает, со всеми. Да и время стало теперь для Марка дефицитным ресурсом. Кто знает, насколько все плохо, и сколько времени у нее в запасе.

Неожиданно телефон задребезжал, распространяя вибрацию по столу, и тут же мгновенно оказался у Марка в руках. На экране высветились два сообщения. Одно смс было от Макса, в котором был указан адрес и номер телефона. Марк сразу понял, что и адрес и номер принадлежат Анне .Удивительным только оказалось то, что она была в этом городе: «может она никуда и не уезжала» – мелькнуло в голове у Марка. В любом случае, все складывалось как нельзя лучше. «Вот Макс, – подумал Марк, —хорошо оказывается ты меня знаешь, хитрая ты сволочь, лучше меня самого понимаешь мой характер». Он стал спешно собираться: быстро облачился в темные джогеры и такого же цвета классический джемпер, сверху накинул плотную кожаную куртку, взял со стола телефон, ключи, портмоне, сигареты, надел наручные часы. Только потом он вспомнил про второе. Оно принадлежало Марии, и содержало всего три слова: «Нам надо расстаться». Итак, все складывалось как нельзя лучше. Уже не сомневаясь в своих действиях, он пулей вылетел из комнаты, пролетел по ступенькам лестницы, и на первом этаже уже пошел спокойно. С неба неуверенно накрапывал мелкими, колючими каплями скупой дождь, постепенно покрывая асфальт улиц серебром и золотом, режущим глаза в свете фонарей. Через минуту он уже мчался по пустым улицам ночного города. ощущая игру ледяного ветра по всему телу, полностью отдавшись скорости, оставив позади все сомнения. А дома, в библиотеке, все так же сидел Александр Александрович. Он уже порядком нагрузился пивом. Он слышал, как его усыновленное чадо покинуло дом, видел сквозь размытое дождем окно, как стремительно помчался вдаль мотоцикл, разрезая пугающую темноту ночи мощным светом фар.

Марк стоял, прислонившись спиной к стене совсем еще нового многоэтажного дома, упершись одной ногой в кирпичный цоколь и засунув руки в карманы штанов. Так стоял он довольно долго. Наконец он вынул руки из карманов, но лишь для того, чтобы закурить.

Он находился перед домом, адрес которого совпадал с адресом, указанным в сообщении. Оставалось лишь набрать номер. Но Марк медлил. Он был тут больше получаса, и уже было собирался позвонить, но в последний момент передумал. Он страстно желал услышать давно забытый, и все же хорошо знакомый ему голос, но вместе с тем и боялся этого, хотя сам не знал почему. Страх и желание взаимоуничтожали друг друга, потому оставалась только пассивность.

Внезапно, по левую руку от Марка, со скрипом распахнулась массивная дверь подъезда, из которого вышла Фигура человека, в силуэте которой Марк признал стройную женщину среднего роста . Из за ночной темноты и расстояния черты лица и примерный возраст женщины распознать было невозможно. Марку показалось, что на женщине поверх основной одежды надета совсем коротенькая кожаная курточка, такая короткая, что если бы не футболка, была бы видна поясница, и рукава были стянуты почти до локтей. Кроме того, он заметил, что волосы ночной незнакомки были черного цвета и подстрижены в каре. Женщина прошла вдаль, бросив на Марка беглый взгляд и явно не узнав его. Зато Марк почти сразу узнал женщину. Раньше эта плавная и грациозная походка, этак курточка, так часто мелькали перед его глазами, что накрепко засели в его памяти, и сейчас напомнили о себе. Сомнений быть не могло, это безусловно была Анна. Кровь пулей ударила ему в голову, опьяняя его, а глаза его, давно изголодавшиеся по любимому образу, жадно пожирали размытый в ночи силуэт.

Длилось это всего пару секунд. Анна шла вперед, и темнота уже грозила поглотить ее , но Марк поглубже вдохнул, и негромко выкрикнул ее имя, опустив при этом голову. Свой голос показался ему каким-то скрипучим и надломленным, как будто чужим. Тем не менее, Анна остановилась и обернулась к Марку. Она долго всматривалась в темноту, Марку показалось, что неимоверно долго. Он не выдержал, и оторвавшись от стены, пошел неспешными шагами к Анне и не остановился, пока не подошел к ней на расстояние полуметра. Впервые за семь лет он стоял так близко перед ней. Ему показалось, что земля переворачивается под его ногами. Ощущение было настолько явственным, что Марк неосознанно впился пальцами ног в подошвы кроссовок. Однако Анна тоже не осталась спокойной; ее дыхание участилось и усилилось настолько, что его можно было услышать. И Марк услышал. И сразу успокоился. Он заметил теперь, что лицо ее ничуть не изменилось, и глаза не потеряли блеск, изменилась лишь прическа. Анна так же жадно бегала глазами по телу Марка, и во взгляде у нее читалась такая же, как и у него удовлетворенность.

– Почему ты так поздно не спишь? – неожиданно прервав тишину, спросил Марк. Анна ответила не сразу. Оглядевшись вокруг, она задумчиво произнесла

– Ночь сегодня такая, совсем для сна неподходящая. Ты не находишь?

– Наверное. Дождь моросил. Погода обещает разразиться ливнем.

–Глупо спрашивать, как ты меня нашел, но раз уж мы встретились, можем посетить одну кофейню, она в нескольких кварталах отсюда. Ты кстати на чем добрался? Машина есть еще?

– На той машине я в аварию попал, так что на ней невозможно было ездить. Зато вот, – Марк указал на стоящий неподалеку большой мотоцикл, к которому они неторопливо пошли. – купил байк.

Анна как-то странно посмотрела в лицо Марка, потом перевела взгляд на мотоцикл. Марк продолжал рассказывать.

– Тысячу кубов стало быть, без труда выжмет из себя километров триста, но, как ты понимаешь, у нас в городе особо не разлетаешься, сплошные пробки. Его кстати тоже Анна зовут.

Анна звонко рассмеялась, сначала слегка согнувшись, затем выпрямившись, откинула голову назад.

– Ну ты Марк и романтик конечно. – весело произнесла она. Марка просто залило радостью от ее прекрасного звонкого смеха. Он наконец почувствовал теплое дыхание простого земного счастья рядом с собой. Наконец-таки ему остро захотелось жить, прямо до безумия. Слегка подрагивающим голосом он произнес

– Полное имя-Энн Хетуэй. Запрыгивай давай, мне уже не терпится показать тебе ее в действии. Только ты дорогу показывай.

Анна села позади Марка, обхватив его талию обеими руками, от чего Марк вздрогнул так сильно, что его тело сотряслось в толчке. Анна это почувствовала, но лишь еще крепче прижалась к широкой спине. Мотор глухо зарычал где-то под ногами, и мотоцикл рванул с места, стремясь подняться на дыбы и с шумом разрывая плотные слои воздуха. Ветер ворошил волосы на их головах(Марк шлем надевать не стал, у Анны его попросту не было). Спустя каких-нибудь две минуты, они притормозили возле уже упомянутой кофейни и вошли внутрь. Марку сразу понравилась атмосфера, царившая в помещении: свет здесь был приглушенным, столики были отгорожены друг от друга, а воздух был насыщен запахами: бодрящим запахом молотого кофе, сладким запахом свежей выпечки и пирожного, и , что было довольно странно, легким табачным оттенком. Все это одуряюще действовало на мечтательно настроенного ночного посетителя.

– Господи, какая атмосфера в этом заведении. – восхищенно произнес он.

– Да, – довольная собой произнесла Анна. – знала, что тебе понравится.

Марк подумал о том, как часто Анна в прошлом, в точности угадывала его вкусы и обрадовался, что с годами она эту способность не утратила. А между тем, они сели за самый крайний столик, в дальнем углу кофейни. Рядом с ними, в стену был вмонтирован огромный аквариум, с кристально чистой водой, подсвеченной со дна густым синим светом. В аквариуме мерно плавали крупные и помельче, золотистые и, словно флаги, раскрашенные в разные цвета рыбы, лениво перебиравшие перистыми плавниками, выпучивая на Марка и Анну глупые глаза и периодически взрывая губами песок на дне, разыскивая корм. Подошла официантка- молодая, плотная девушка, с туго стянутой рубашкой большой грудью, крупными, пунцовыми губами и такими же глупыми как у рыб, широко раскрытыми глазами. Взгляд девушки явно кричал о наличии у последней чувства собственной важности, явно задетой безразличием со стороны Марка.

– Заказывать будете? – с достоинством в голосе сказала девушка. Марк, наклонив в бок голову, бросил насмешливый взгляд в ее сторону, а затем устремив его обратно в меню, произнес

– Подайте нам две чашки кофе, две порции пирожного, два круассана и две порции мороженного, – и добавил, наигранно умоляющим голосом ,протянув. – пожаааалуйста.

Пышногрудая дама гневно сдула прядь волос, спадающую ей на левый глаз, и с ужасающей яростью устремилась в кухню.

– А я уже испугалась, что ты завязал с сигаретами.—улыбаясь произнесла Анна.

– Я пытался лет пять или даже шесть назад, но ничего из этого не вышло. Я еле оставил в прошлом сильный соблазн напиваться каждый вечер.

Анна грустными глазами взглянула на Марка. Ей вдруг стало невыносимо жалко его за его нелегкую судьбу, за события последних лет. Она хорошо помнила его семь лет назад, образ того еще совсем юного Марка все эти годы стоял у нее перед глазами. Тогда он выглядел таким сильным, таким упорным. Тогда, несмотря на все, что ему пришлось пережить несмотря на совсем еще юный возраст, он казался несокрушимым, все трудности разбивались о его волю, словно разгулявшиеся на прибрежье волны о могучий волнорез! А теперь? Теперь он выглядел каким-то пассивным, уставшим и несчастным. Внешне это никак не было видно, но вот глаза: они были такими печальными, словно кричали о невыносимой боли. Она лучше кого-либо осознавала причину его теперешнего состояния и она ее отнюдь не радовала. Марк между тем продолжал:

– Вот я и подумал тогда, что если я с этой шоколадной дрянью расстанусь, то совсем с ума сойду. Только вот беда. Я теперь все время курю, каждый день и в большом количестве. Хотя это, откровенно говоря, меня мало заботит.

– Тогда будь так добр, угости меня, иначе я не дождусь, пока они там соизволят принести нам кофе.

Марк протянул пачку, и сам прикурил ей. Она глубоко затянулась, потом выпустила дым, элегантно держа между средним и указательным пальцами шоколадного цвета крупную сигарету. Марк с восхищением глядел на нее. Опять поймал он себя на мысли, что невольно назвал ее про себя герцогиней. Пышногрудая официантка появилась внезапно. Она принесла их заказ.

– Почему ты отрастила волосы? – вкрадчиво спросил Марк.

– Тебе не нравится? – Анна вскинула брови

– Да важно ли теперь, нравится ли мне твоя прическа, просто я думал, что ты сама обожала прошлую.

– Да, это так, просто…я не знаю. Хотела наверное поменять что-то.

–Зря ты это. Если тебе интересно мое мнение, то мне нравился больше твой прежний стиль.

– А ты, как я вижу, бороду сбрил.

– Да. Тебе не нравится.

–Не могу сказать. Ты так повзрослел, – Анна чуть не сказала «постарел», но вовремя осеклась. Конечно под старостью она подразумевала в данном случае количество пережитого Марком. – что ты и выбритым хорошо смотришься.

– Ну спасибо. Так, а чем ты занимаешься?

– Ну, у женщин на престижных мужских профессиях выбор небольшой. Я работаю в одной конторе, принадлежащей крупной строительной кампании. Профессия вроде бы престижная, и платят сравнительно неплохо, но я, признаться честно, ненавижу эту дыру. А ты?

– Та же ситуация. После окончания университета я и не знал куда мне идти. Мать на тот момент еще волновало мое будущее, так что отец по ее просьбе устроил в «Интеко»…

– Я тоже там работаю. – резко прервала его Анна. На лицах обоих собеседников сразу появилось удивление. Молчание прервал Марк.

– Я думал, что кампания только по этому городу работает.

– Ну да, я тут и работаю. Уже четыре года.

– Ничего себе, – вымолвил Марк, повернув голову в сторону.– четыре года, а я и не догадался.

– Ну так и что у тебя с работой. – поспешно спросила его Анна. Она уже жалела, что прервала его.

– Да ничего особенного. За три года я неплохо так взлетел по карьерной лестнице, опять же, не без помощи отца. Правда безумной радости я так и не почувствовал, хоть и оплата повысилась в несколько раз, хотя в глазах отца я по-прежнему выгляжу ребенком, который возится с парой монеток, которыми его одарили за примерное поведение. Сейчас сижу в кабинете, периодически бумаги со своего стола на соседний таскаю, да еще может что зададут, вот и все мои обязанности.

– А как так получилось, что ты машину разбил? – снова спросила Анна.

– Идиотская ситуация,– Марк усмехнулся и взъерошил волосы на макушке. Затем немного помедлив, добавил. – я тогда пьяный был. Машину не сильно вмял, да и на мне ни царапины не оказалось. – Он соврал, решив, что незачем говорить Анне правду, однако она поняла это и метнула на него пронзительный взгляд, но говорить ничего не стала. Немного помолчав, она спросила:

– А что с твоими книгами? Ты написал еще что-нибудь? Может пытался что-нибудь напечатать? Может…

– Нет.

– Почему?

– Я не пишу уже семь лет.

Повисло тяжелое молчание. Марк кромсал чайной ложкой пирожное на маленьком блюдце. Каждый раз, как ложка проходила плотный слой слоенного теста и сливок, железо стукалось о дорогую керамику сервиза, издавая острый звон. Первой не выдержала Анна:

– Зря ты так. У тебя хорошо получалось.

– Мне некому было писать,—быстро сказал Марк, затем так же быстро добавил. – стало некому.

– надо писать для себя.

– Нет. Так говорят, но все пишут для других. Прочитать произведение могут многие, но каждый поймет его по-своему, а вложенный тобой смысл если и способен кто понять, то лишь тот, ради которого и была проделана вся работа, зачастую бессмысленная, потому что не всегда человек, которому ты посвящаешь свою писанину собирается вникать в нее. Если быть точнее, в гробу он видал твое бумагомарание. – Марк уже жалел о том, что сказал. Он знал, что Анна хочет его спросить о чем-то. Он даже догадывался о чем. Его это тоже интересовало, потому он, потеряв так резко хорошее настроение, спросил:

– У тебя есть кто то?

– Нет.– спокойно ответила Анна.

– А был кто-нибудь?

– Нет.

– Почему?

– Не знаю. А у тебя?

–Нет, – Марк со вкусом растянул слово. – много лет никого не было. Четыре года назад одна хорошая знакомая призналась, что нравлюсь ей, хотя дело было даже похуже. Я ей не мог ответить тем же. Год назад мать весь мозг выела по поводу моего «одиночества», ну я и решил, что терять уже нечего. Попробовал отношения с ней. Только ничего не вышло из этой затеи. Плохо у меня стало получаться роль парня. Вот, недавно расстались.

И снова наступило молчание, которое не смущало обоих. Как ни странно, Марк совсем не удивился этому. Он вообще в принципе перестал удивляться всяким поворотам в своей жизни. Какими бы крутыми они не были.

– А помнишь, – Анна кинула одновременно и робкий и уверенный взгляд на своего хмурого собеседника. – помнишь, как мы в первый раз убежали от нашей кучной кампании? Помнишь как ты любил запах моих жасминовых духов? Ты же помнишь их, знаю что помнишь. – Анна положила свою маленькую ладонь на крупную, жилистую ладонь Марка, от чего ему сделалось невероятно приятно, словно в знойный летний день он сделал глоток холодной колодезной воды. – А помнишь, как ты меня в первый раз…

– Анна, прошу перестань.– протянул Марк, каким-то не своим, молящим тоном и при этом опустил голову, почти касаясь лбом стола, замотал ей медленно из стороны в сторону. – Ты же знаешь, что между нами все кончено. – Марк медленно, словно с большим трудом вытащил руку из под руки Анны. – Ты сама захотела этого. Так чего же ты хочешь теперь? Зачем ты хотела меня видеть?

Анна ответила не сразу. Наконец она с трудом произнесла:

– Я умираю

– Знаю, – так же с трудом тихо проговорил Марк.– сожалею.

– Я лишь хотела извиниться за те слова. – Анна глубоко вздохнув, пробежала глазами по помещению.

– Макс сказал, что ты тяжело больна, – не обращая внимания на ее слова, произнес Марк. Его вдруг поразила ужасная догадка, так что он очень медленно перевел глаза со стола на Анну.– Какая то хрень, кажется клапанная недостаточность. Она же по моему к врожденным заболеваниям не относится.

– Верно. Заболевание развилось постепенно.

– Как давно?

– Выявили давно.

– И? – с нетерпением протянул Марк. Он с волнением заметил, что боится подтверждения своей догадки.

– Обострение началось семь лет назад.– Закончила Анна, и глаза ее заполонили слезы.

В кафе вдруг стало до отвращения тихо, настолько, что было слышно тиканье часов Марка. Он почувствовал, что на лбу у него выступил холодный пот. Тишина стала просто невыносимой. Вдруг Марк с силой обрушил сжатую в кулаке ладонь на стол, да так сильно, что вся посуда подлетела вверх и громко стукнулась при падении о стол, а маленькая кофейная чашечка с блюдцем под ней, на которую Марк по чистой случайности опустил кулак во время удара, разлетелись вдребезги, и осколки их врезались в мякоть руки, до костей разрезая плоть.

– Почему ты мне ничего не сказала? – произнес Марк хриплым от бешенства голосом, весь уже обливаясь потом. Прядь его волос взмокла и прилипла ко лбу. – Почему? Скажи?

На них стали оглядываться люди, сидящие за соседними столиками, но ни Марк, ни Анна этого не замечали. Губы Анны дрожали. Она не находилась, что ему ответить. Наконец она тихо произнесла:

– Я не хотела, чтобы ты мучился.

– Но я ведь мучился, только не из-за этого. Мы ведь могли провести эти семь лет вместе. Господи, что ты наделала. Как ты могла так поступить, – и он в бессильной злобе сжал кулаки, из правой ладони его тем временем ручьем хлестала темно-красная кровь, пачкая стол и сервиз. Прежней пассивности как не бывало. Сейчас он ненавидел все на этом чертовом свете.

– Ты бы не смог потом меня отпустить, ты бы слишком привык ко мне.– произнесла Анна и тихо, очень тихо заплакала.

– Ты не знаешь этого! – в бешенстве взревел басом, разлетевшемся на все кафе Марк. Губы его дрожали, толстые синеватые жилы сплошь покрыли его шею и лоб, лицо медленно наливалось кровью, крупные слезы бежали по щекам, – Ты не могла этого знать! Ты все разрушила! Лучше бы мы никогда не увиделись! – и немного подождав, как будто обдумывая последние слова, едва слышно и очень спокойно проговорил. – я тебя ненавижу!

Еще пару секунд они смотрели друг на друга. Затем Анна встала и медленными, неверными шагами направилась к выходу. А Марк остался сидеть. Он еще долго сидел, тупо уставившись невидящими глазами в молочно-лазурную стену. Его бил озноб, хотя пот на его лице тек ручьями. Потом к нему подошел менеджер заведения – плотный бородатый мужчина лет сорока, в коричневых брюках и жилетке.

– Извините пожалуйста, вы кажется уже успокоились, – Марк посмотрел на него, не понимая чего тот от него хочет. – просто вы перепугали тут всех посетителей. Может быть вам лучше пойти, отдохнуть, а то время то уже. Поговорите со своей девушкой потом. Все будет хорошо

– Она мне не девушка, – спокойно проговорил Марк, догадавшись наконец, что от него хотят избавиться. – я ее просто трахал.

Он вытащил из портмоне пятитысячную купюру, при виде которой менеджер неприятно поморщился, и аккуратно, пытаясь не запачкать, положил ее на стол, потом так же медленно направился к выходу. Вдруг он остановился, вызвав тем самым приступ ужаса у менеджера. Развернулся:

– Закатите куда-нибудь под крышу Анну, – Увидев удивление на лице менеджера, тут же добавил. – мой мотоцикл. Там кажется дождь идет, он вымокает.

– А вы разве не на нем сейчас поедите? – Спросил в конец ошарашенный за вечер менеджер.

– Нет. Хочу немного пройтись.

Марк вышел из теплого здания, и его сразу обдало холодным ветром. Сильный дождь налетал вместе с порывами ветра, покрывал все его тело влагой, казалось забирался в самую его душу. Но Марк лишь иронически улыбнулся дождю и ночи, и пошел навстречу темноте.

Дверь в бар «Лагуна» с шумом распахнулась и тут же захлопнулась, пропустив внутрь теплого, уютного заведения молодого мужчину в мокрой одежде, и с мокрыми волосами, который сразу, не глядя ни на кого, направился к барной стойке. Подозвав бармена мужчина проговорил простуженным голосом, глядя куда-то между бутылками с алкоголем, стоящими на витрине:

– Сто грамм Джека Дениэлса пожалуйста.

Отхлебнув половину из рюмки, Марк ( ибо это был он) слегка поморщился, чувствуя, как терпкий напиток проникает в желудок, приятно обжигая пищевод. Он подумал, что пожалуй надо бы, как и подобает в таких ситуациях, хорошенько пораскинуть мозгами, понять насколько они с Анной отдалились, что у них произошло в кофейне, и возможно ли теперь их примирение. Он знал, что подумать об этом нужно, иначе он ее потеряет навсегда. Но разум его затуманился, отяжелел. Прошло семь лет, и все это время он обманывался в своих предположениях. «Господи, – подумал он. – какая же паршивая вышла ситуация». Теперь ему двадцать шесть, а ей уже пол года как двадцать восемь. Их невинно чистые юношеские чувства должны были быть раздавлены под сокрушающей тяжестью времени и событий, но этого почему-то не произошло. Хотя сейчас все это казалось Марку не столь важным, ведь наверняка у Анны осталось совсем немного времени, наверно каких-нибудь пара месяцев, может быть и того меньше. А что тогда будет с ним? Жить, как он жил раньше, он уже не сможет. «Похоже весь мир решил рухнуть ко всем чертям» – мелькнуло у него в голове и вызвало усмешку на губах, отвратительную, ядовитую усмешку, которой он пытался подавить приступ невыносимого отчаяния, крика души, бешено рвущегося наружу. Ему так захотелось расплакаться, что он едва удержался от столь сильного соблазна. Вместо этого он с силой вцепился зубами в стакан, как будто намереваясь проглотить стекло вместе с виски. Как часто он часами напролет ломал себе голову, теряясь в догадках, что могло побудить Анну на разрыв с ним. Теперь же все стало на свои места. И теперь она хочет начать все заново, хотя с учетом отсутствия такого важного фактора как время, вряд ли получится это осуществить. В самом деле, сколько ей осталось? Может быть год, а может быть и пару дней. С ее болезнью долго не живут. Она и так протянула уже семь лет – удивительно долгий срок, так что ее лимит времени почти исчерпан. От последней мысли марка покоробило, информация о возможно скорой кончине Анны была не только ему гнусна и омерзительна, она до сих пор казалась ему чуждой, чуть ли не фантастической. Ну не мог он поверить в то, что скоро ее не станет, его разум не принимал такую мысль, оберегая и так выжатую как лимон психику Марка от такого тяжелого удара.

Тут размышления его приняли несколько иной поворот: стоит ли ему идти на примирение с Анной, имеет ли это смысл. Дело было не в нем, а в ней. После такой резкой выходки с его стороны останется ли она, такая гордая и самолюбивая, благосклонной к нему. Хоть их ссора в кофейне припоминалась ему очень смутно, как давний сон, все же он понимал, что своей реакцией напугал и ее и всех окружающих. И все же попытаться стоит. Да и Анна уже не та, что прежде. Это он понял благодаря ее предложению встретиться. Прежняя Анна никогда бы не пошла первой на такой, как она считала прежде, недостойный ее шаг. «Много же времени тебе понадобилось, чтобы переступить через свою гордость» – подумал меланхолически улыбаясь Марк, думая о семи годах, прожитых вдали друг от друга.

Все более погружаясь в свои печальные раздумья, все менее принимая участия в них, оставаясь простым зрителем, их созерцателем, его поразила одна мысль, поразила неожиданно, словно бы он шел в темноте по пустому пространству и со всего маху налетел на неприступную кирпичную стену: «А ведь я уже простил ее» – такова была суть этой мысли. В самом деле, как сильна была его ярость, его обида на Анну тогда, в кофейне. Теперь ни ярости, ни обиды не было, хотя он и сейчас ясно осознавал всю правильность и справедливость его негодования. Но злиться теперь не мог. «Я пожалуй уже простил ее» – не без доли сожаления еще раз подумал он. – «простил ей семь лет, безвозмездно утраченных. Ведь благодаря ей я теперь несчастен и, скорее всего, останусь таким до конца жизни». Только теперь он понял, насколько обманывался в своих убеждениях. Много лет он лгал себе, что выкинул мысль о встрече, о любых отношениях с этой роковой женщиной. Ему даже казалось иногда, что он ее ненавидит. Но стоило только слабой, еле живой надежде замаячить где-то на горизонте его разума, как он тут же уцепился за нее. Вот и сейчас он сменил гнев на милость, ненависть на сочувствие. Только вот осознав истинную природу своих ложных негативных чувств, осознав также наличие и чувств нежных, скрытых до этого момента где-то в глубине своего подсознания, и только сейчас проявившихся, он испытал разочарование. Уж слишком разительно они отличались от его собственных убеждений. Его огорчение было подобно огорчению Базарова, так детально прорисованного в одном из лучших произведений Тургенева, когда первый, несмотря на принятие душой основ нигилизма, вдруг влюбляется в женщину.

Задумавшись, он не заметил как к нему рядышком подсела прямо модельной внешности девушка. Он бы ее и не заметил, если бы та, пораженная такой наглостью, не осмелилась довольно грубо толкнуть его плечом. Марк уже хотел чертыхнуться, но заметив перед собой девушку, с усилием подавил желание. Безразличным взглядом, от которого однако не ускользнуло ничего, он окинул ее с ног до головы. Девушка была на редкость хороша; пышные темные волосы, завитые в локоны, напудренное лицо, крупные серьги с фальшивыми бриллиантами в красивых ушах, тонкая, с легким загаром кожа, тонкий красивый нос, большие карие глаза, в которых были вставлены, скорее всего, линзы, веющие хитростью и коварством, объемная, хорошо различимая под большим вырезом в платье и мерно вздымавшаяся при каждом вздохе грудь, тонкая, длинная шея, с пульсирующими по ее обеим сторонам маленьким жилками под кожей —все эти особенности должны были делать ее желанной для любого мужчины, следовавшего канонам нашего времени, в сущности сводящимся к одному простому требованию – желанию обладать. Если сравнить эту наглую даму с Анной, при этом относясь беспристрастно к обоим, очевидной победительницей выйдет первая. Но для Марка все преимущества его соседки по месту в баре так и остались необозримыми, он смотрел на них глазами индийского йога, признающего лишь внутренний мир, а не внешнюю красоту. Его безучастный взгляд еще сильнее взбесил молодую кокетку, из-за чего она, потеряв всякое душевное равновесие, устремилась в атаку на неприступные барикады.

– У тебя очень хорошие манеры, парень. – с сарказмом в голосе обратилась ему брюнетка. У Марка вдруг появилось сумасшедшее желание дать ей в лоб щелчка. Ему было интересно, издаст ли голова гул, какой бывает от удара по пустому изнутри, шарообразному телу. Он с большой неохотой отказался от этой идеи и выдержав продолжительную паузу, ответил

– Простите, я не заметил вас.

– Я перестану злиться, если закажешь мне какого ни будь успокаивающего зелья.

Марк слегка обалдел от такой неприкрытой напористости, однако бармена все же подозвал. Он заказал четыре коктейля виски-кола и с интересом приготовился погрузиться в ту чушь, которую ему готовила брюнетка. Она попыталась вытянуть его на разговор, но он сумел направить его в нужное русло, так что через каких-то десять минут вступительного диалога, брюнетка, подхлестываемая действием коктейля в крови, разыгравшимся сознанием, обманутая показной заинтересованностью со стороны ее молчаливого слушателя, пустилась в долгое повествование своей хаотичной жизни, правильная последовательность которого то и дело нарушалось каким-нибудь новым, не указанным ею во время воспоминанием. За два часа она поведала Марку, историю своего детства, веселые годы детского сада и школы, о своем первом поцелуе, первых отношениях, потом отношениях с двумя парнями. С большим воодушевлением она посвятила его в подробности, при которых она лишилась девственности. Когда коктейли закончились, Марк заказал еще, боясь, что с отсутствием спиртного поток красноречия словоохотливой брюнетки может иссякнуть. Дама с не меньшим воодушевлением, чем в первый раз, принялась за вторую порцию спиртного, продолжая исповедоваться Марку, довольная тем, что смогла так заинтересовать собеседника. Марк на самом же деле уделял внимания распутной даме ровно столько, сколько было необходимо, чтобы усыпить ее бдительность. В мыслях он продолжал сравнивать эту настойчивую особу с Анной. Какими бы внешними достоинствами не обладала брюнетка, Марк бы назвал ее привлекательной, симпатичной, но ни в коем случае не красивой или обворожительной. По его мнению, женщина должна обладать какой-то особенностью, присущей только ей, небольшой отрешенностью от всего земного, тем, что делает девушку сугубо индивидуальной. Вообще, Марк давно заметил, что его вкусы на женщин значительно различаются со вкусами большинства представителей своего поколения. С полным безразличием он глядел на самые обворожительные фотографии знаменитых моделей, выставляющих на показ большую грудь и бедра, туго стянутых рекламируемым ими нижним бельем. Ему всегда нравились девушки с естественной худобой, маленькой грудью, тонкой белой кожей, высоким ростом. Но его любимым качеством в представителях противоположного пола было наличие ума. Девушка, способная логично и здраво рассуждать приводила его в восторг. Он обожал беседовать с всесторонне развитыми, начитанными и эрудированными девушками. В подобных беседах, последние, как бы приоткрывали полог, скрывающий не только таинства, но и саму суть женской души, а Марк силился понять ее глубину и каждый раз ему казалось, что ему это удалось, но вместе с тем возникало ощущение, что каждый раз появляются новые загадки, конца которым не будет никогда.

С половым влечением была похожая ситуация. Заслужить доверие умной девушки, знающей себя, знающей чего она хочет, преобладающей над своими желаниями не так уж и просто. Точнее это очень тяжело: необходимо обладать чуткой душой, и не лелеять каверзных мыслей. А чтобы добиться от такой девушки интимной близости, получить доступ к ее телу, необходимо обладать поистине незаурядным природным обаянием и харизмой. Именно такой показалась Анна, именно поэтому брюнетка не выдерживала конкуренции. При всех своих внешних достоинствах она обладала примитивными желаниями, сводящимися в основном к удовлетворению биологических потребностей, если бы Марк клюнул на ту удочку, которую закидывала ему брюнетка, то вынужден был стать средством для удовлетворения таковых у этой преисполненной благородства пассией.

Брюнетка наконец выдохлась в использовании мелких уловок и решила перейти в лобовой штурм.

– Так а что ты делаешь сегодня ночью? – вкрадчиво спросила она. Марка развеселила ее бесцеремонность. Он притворился, что не понял ее намека и сказал:

– Я думаю еще немного выпить и пойти спать.

– А ты будешь спать один? – на лице у брюнетки появилась лукавая улыбка.

– Да. Один высыпаешься гораздо лучше.

– Ну, может быть, тебе нужна та, кто своей теплотой улучшит твой сон.

Марку уже прилично надоел этот каламбур, который он сам организовал и в котором участвовал. Он понял, что настырную девицу такими колкостями не спровадить и потому пошел рубить с плеча:

– Пожалуй, – медленно вымолвил он, смотря прямо в глаза девушке, отвечая на ее последний довод – мне сегодня лучше проводить ночь одному.

Он расплатился, заказал еще несколько коктейлей девушке, бутылку того же виски себе, молча встал и направился спокойной, ровной походкой к выходу, оставляя и воспоминание, и все мысли о темноволосой красотке в том же баре, вместе с самой темноволосой красоткой, которая осталась сидеть на прежнем месте, раскрасневшаяся, как вареный рак, закипающая как самовар от негодования, медленно потягивающая купленные Марком коктейли.

Выйдя из бара Марк вызвал себе такси и на вопрос водителя: «Куда едем?» назвал адрес дома, где находилась его квартира. По дороге он то и дело прикладывался к бутылке, так что когда они приехали она в ней оказалась наполовину пустой. Алкоголь начинал действовать, и Марк уже с трудом мог разобрать кнопки в лифте. Наконец, помучавшись немного с замком, он оказался у себя в квартире. В последний раз он приложился к горлышку и начал делать большие глотки, как будто пил воду, затем, как только содержимое бутылки иссякло, он поставил ее на столик, а сам свалился без сил на кровать, стоявшую рядом. Он закрыл глаза, пытаясь погрузиться в сон, но прекрасно понимал, что не сможет. Как только он закрывал глаза, весь мир вокруг него начинал вертеться с бешенной скоростью, вызывая приступы тошноты. У него весь день, весь вечер и сейчас была какая-то непонятная, какая-то смутная потребность. Он довольно долго пытался понять, в чем заключается эта потребность и наконец понял, что ему нужно вспомнить все, все что у них было с Анной, всю их совместную жизнь. Он изголодался по воспоминаниям, по приятным сердцу картинам, по всему тому, ради чего хочется жить.

Он медленно, так медленно, что казалось это стоило ему большого труда перевернулся на левый бок, притянул колени к груди, обхватив ноги руками, тем самым свернувшись в комок, уставился широко открытыми, но невидящими глазами в паркет пола, и с удовольствием погрузился в воспоминания…

Глава четвертая.

Миновав главный вход в университет, Марк с Максом оказались в большом парадном холле. Холл был прекрасно и дорого обставлен: пол был покрыт кафелем, настолько сильно натертым, что в нем можно было со всей ясностью, почти как в зеркале, рассмотреть свое отражение, выбеленный потолок был необычайно высок. А точно также выбеленные стены украшали различные стенды и брошюры, содержащие в своих надписях и рисунках информацию, настойчиво рекламировавшую ту или иную профессию; массивные колонны, расположенные то тут, то там, имели форму параллелепипеда и зеркальную поверхность со всех четырех сторон; двери у различных входов в многочисленные помещения были либо деревянными, либо пластиковыми, но неизменно огромными и на вид тяжелыми. По левую руку от главного входа находился контрольный пункт, а за ним буфет, со стоявшими рядом просто сделанными белыми столиками. Справа от буфета и столиков были расположены несколько небольших зеленых диванов строгого вида.

Интерьер помещения, неожиданно для обоих посетителей, захватил их внимание. Масштаб сооружения и простота его внутренней отделки поначалу приятно волновали непривыкшее к подобному виду воображение. Однако Марк быстрее пришел в свое постоянное флегматичное состояние, нежели его друг, любовавшийся прекрасным видом на несколько секунд дольше Марка. И не потому, что Марк был менее чувствительным к подобным красотам, это было не так. Просто он уже в третий раз посещал университет: в первый раз на день открытых дверей, и еще раз, десять дней назад, первого июля, спустя несколько дней, после объявления о возможности подачи заявок на поступление. Именно поэтому он, не задержавшись долго на окружающем его виде, потянул Макса за рукав, и повел его за собой между столиками и диванами. Прямо к входу в университетскую библиотеку. В небольшой комнатке перед библиотекой-что-то вроде зала ожидания – находилось несколько человек, всем на вид лет не больше восемнадцати или двадцати, скорее всего, все – поступающие. Марк окинул быстрым взглядом эту пеструю толпу. Тут был и совсем небольшого роста парень, с совсем еще юным, почти детским лицом, рукава рук которого были плотно зататуированными; в углу стояла рыхлая блондинка, уткнувшаяся в телефон, что-то нервно печатавшая, другая девушка наоборот, была стройной и довольно привлекательной.

Иногда дверь в библиотеку открывалась, и показывалась голова девушки с каштановыми волосами и целым килограммом косметики на лице, вызвавшей в первое свое появление ироничный смех со стороны Макса. Голова произносила тихим безучастным голосом одно и тоже слово-«следующий», после чего исчезала, а за ней исчезал один из присутствующих. Очередь медленно продвигалась. Иногда голова, вновь появившись, влекла своим голосом сразу двоих поступающих. Во время одного из «эффектных» появлений головы, Макс не выдержал соблазна прокомментировать ее вид и шепнул на ухо Марку: «ты посмотри какой густой слой штукатурки у нее на лице! Видно под кап. ремонт попадает не только заведение, но и учащийся в нем», на что Марк ему ответил: «Не обольщайся особенно, если твоя версия правдива, нам это тоже светит». В ответ на эту тираду Макс издал короткий, но звучный смешок, эхом разлетевшийся по маленькой, пустой комнате. В этот момент дверь в очередной раз отворилась, и на знакомый призыв пора было идти обоим друзьям.

Библиотека оказалась такой же огромной, как и холл; кроме того, она была разделена на две равные, параллельные комнаты. Одна комната, с раздвинутыми к стенам партами отводилась под кабинет для занятий и служила также читальным залом, другая являлась самой библиотекой, содержащей полки с книгами, в основном составляющими учебную литературу. Макса и Марка отвели к разным столам. За столом, за который сел Марк, сидели пожилая женщина, на вид лет пятидесяти, имевшей однако довольно приятную наружность и добрый, ясный взгляд и рослая грудастая девушка с темными волосами, с наружностью, выдающей ее кавказскую национальность. Марк поздоровался с ними, передал им стопку документов, они уточнили специальность, которую он указал в заявке и получив подтверждающий ответ, принялись заполнять документы.

– А почему вы собственно говоря хотите поступать только на эту специальность? – спросила его пожилая дама. Он ответил ей не сразу, обдумывая свой ответ.

– Я ознакомился со всеми специальностями и решил, что эта для меня самая подходящая. – Наконец ответил ей он. Но пожилая женщина не унималась.

– Строительство и эксплуатация это хорошо, но результаты ваших экзаменов позволяют поступать вам даже на архитектурное отделение. Может попробуете?

Марк думал как ей объяснить помягче, что у него руки не из того места растут, что для архитектуры у него неподходящая фантазия. Как будто разгадав его мысли, в диалог вклинилась молодая соседка пожилой дамы.

– Да не слушайте вы ее. Вы выбрали прекрасную специальность. Так что не думайте менять своего решения. Я сама учусь по этой же, на третий курс буду переходить. И ничего, мне нравится. А вы, – обратилась она к пожилой женщине, с плохо разыгранной серьезностью. – не сбивайте парня с правильного пути.

Пожилая дама ничуть не обиделась на замечание, сделанное ей более молодой помощницей и, мило улыбнувшись, передала документы обратно Марку, объяснив при этом, что нужно еще посетить главный стол, находившийся в самом конце кабинета. Он быстро зашагал к столу, по дороге обменявшись с шагавшим так же быстро навстречу ему Максом, бессмысленным, задиристо веселым взглядом и туповатой гримасой, которую каждый скорчил на своем лице. У стола спиной к нему стояла невысокая девушка, в синих брюках и широкой белой полупрозрачной сорочке. Она схватила на полке пузатую черную папку и небрежно ее швырнула на соседний стол, расположенный справа от нее. Затем повернувшись к Марку со злобой в голосе спросила:

– Тебе чего?

Буквально четверть секунды Марк рассматривал лицо девушки: большие карие глаза, иногда прикрывавшиеся пышными веерами ресниц, тонкий нос. Дольше рассматривать было неприлично, потому он протянув ей бумаги, ответил

– Я поступаю, меня вон с того стола сюда направили. – он пальцем указал через плечо на стол, от которого только что пришел.

– Анжела блин, ничего не может сама делать, – раздраженно проговорила девушка и бесцеремонно выхватив бумаги из руки Марка, начала в них вчитываться. Теперь Марк с удовольствием продолжил ее разглядывать. Прервавшись на ее носу, он устремил теперь взгляд на чистый, красивый лоб, затем на волосы и на них же на некоторое время остановился. Бока и затылок головы девушки были коротко выстрижены, очень коротко, так что они были покрыты короткой темной щетинкой, а макушку увенчивала густая широкая прядь длинных волос, выкрашенная в белый цвет, закинутая назад, ближе к правому боку. Эта простая на первый взгляд прическа была очень оригинально подобрана и под форму головы и под… Марк не знал точно, под что еще, но чувствовал, что то эта прическа явно подчеркивала. Уж очень она шла этой одновременно самоуверенной и невинной, простой и исполненной грациозности девушке. Затем он перевел глаза на ее алые губы, по которым она то и дело пробегала языком. Немного полная нижняя губа ее слегка отвисла и не скрывала ровных маленьких зубов.

– Полностью Фамилия Имя Отчество? – спросила она, не отрывая взгляда от бумаг, неожиданно Марка, когда он, рассматривая ее, потерял связь с реальностью. Не получив через пару секунд ответ она взглянула на него снизу, чем заставила его опомниться и напористо спросила

– Ты что зависаешь?

– Я так, задумался, – поспешил оправдаться Марк и еще более поспешно добавил – Берг Марк Александрович.

На его удивление, она не стала удивляться его фамилии, по крайней мере вслух. «Ну и что, – подумал он. – мало ли сколько тут еще поступающих с подобной фамилией было.»

– А полных лет сколько? – вновь спросила девушка.

– Семнадцать. – уже спокойней произнес Марк, продолжая глядеть на суровую собеседницу. Он уже до талого изучил ее и все же не мог оторвать взгляд. Снова и снова он глядел на ее волосы, губы, нос, слегка полноватые щеки, и снова на волосы, и на губы. Он удивлялся белизне ее кожи, его восхищали ее выдающийся вперед скулы, которые то и дело игриво бегали, под тонкой кожей.

– Господи, – вымолвила она закончив с документами. – ну вас конечно много в этом году.

Она отдала ему паспорт, прочие же документы оставила на столе. Закончив с этой работой, она перестала обращать на него внимание, и повернувшись к нему спиной, снова принялась за пузатые папки на полке. А Марк еще пару секунд наблюдал за ней и никак не мог заставить себя уйти. Но когда он заметил, что она собирается повернуться к нему лицом, быстро зашагал к выходу, не на кого не глядя, никого не видя перед собой.

Выйдя в холл, он увидел Макса, и наконец пришел в себя. Диалог с чарующей незнакомкой длился, каких-нибудь минуты полторы, но Марку показалось, что пролетел как минимум с десяток, другой минут. Макс сразу стал сыпать словами, делясь с другом эмоциями, не требуя внимания от Марка. Тем было лучше для последнего: он пытался понять, осознать все, что сейчас пережил. Он слушал речь Макса и почти не слышал его. Единственно важной задачей для него сейчас было добраться до дома, чтобы наедине обо всем подумать.

Скоро они добрались до автобусной остановки, где каждый, попрощавшись с другом, сел на свой автобус.

Приехав домой, Марк хотел сразу же уйти к себе в комнату. Долгая дорога до дома не затушила тех эмоций, которые у него вызвала встреча с прекрасной девушкой. Он надеялся, что наедине с самим собой он сумеет понять, что произошло. Однако дома его поджидала мать, желавшая знать подробности его поездки. Копаясь вилкой в салате, Марк старался удовлетворить материнское любопытство, но он никак не мог сконцентрироваться, потому давал краткие, маловразумительные ответы на многочисленные вопросы. Сидя вечером у окна с томиком Паланика в руках, он снова и снова прогонял в памяти все сцены до последней. Всю свою жизнь он не ведал любви ни от кого и сам не любил. Пережив за свою короткую жизнь и болезни и угрозу смерти, видя смерть близких ему людей, видя как развращают людей деньги, на что те готовы ради них, он твердо решил, что никогда он не поддастся самозабвенному чувству, ибо он прекрасно понимал, что любовь – это слабость, зависимость, а зависеть таким способом он не будет. Чужим словам о любви по отношению к нему он также верить не будет. Конечно, может быть это будут и искренние слова, но ставить кого бы то ни было в зависимое положение он также не хотел. Он боялся признаться себе, что все же в его душе что-то возникло, какое-то чувство, заинтересованность, может быть симпатия, которые при возможности тесного общения могли перерасти во что-то большее. Он понял, что несмотря на все его принципы и убеждения, он все же поддается соблазну и, уже засыпая, довольно усмехнулся, осознав, что он не познакомился с виновницей его треволнений, у него нет возможности с ней связаться, а значит и сблизиться он тоже не сможет.

Глава пятая.

Наступил сентябрь. Лето закончилось, и у Марка началась учеба. Прошел месяц, как ему исполнилось восемнадцать. Так как родители его были богаты, учеба со всеми удобствами была ему обеспечена: прежде всего, необходимо было решить проблему с большим расстоянием от дома его родителей, до места учебы, что они успешно и сделали, купив квартиру, окнами выходящую на университет. Оформили они ее на Марка, так что в свои восемнадцать он уже обладал некоторой недвижимостью. Когда Марку было пятнадцать, его отец создал ячейку в банке, на которую ежемесячно клал изрядную сумму денег. Оформив ячейку на имя сына и открыв в ней текущий счет, он распорядился, чтобы воспользоваться деньгами из этого счета его сын мог с его позволения. Лишь с совершеннолетием деньги переходили в его владение. Так что теперь, с наступлением учебы, Марк обладал огромным по меркам большинства студентов капиталом. Часть из этих денег он потратил на покупку трехлетней BMW 5, довольно хорошо сохранившейся, небесного цвета. Об имидже он так же не забыл, пополнив свой гардероб различной одеждой. Вообще, Марк был человеком, обладавшим хорошим вкусом в выборе одежды. В университет он предпочитал ходить в костюмах черных или темно-синих цветов, периодически внося разнообразие тем, что приходил на пары в джинсах и пиджаке поверх футболки или свитера. В остальное, свободное от учебы время он так же носил дорогую, но не вычурную одежду, от известных брендов, тем самым следуя канонам моды, но не уродуя их лишним энтузиазмом. Выйдя на учебу, Марк был обеспечен лучше любого студента его вуза. Его самого это не особо волновало. Хоть он и обладал теперь дорогой машиной и квартирой, купленными за родительские деньги, сам он не стремился к разгульному образу жизни. В отличии от знакомых ему детей коллег по работе отца – он не ходил в ночные клубы, не напивался до безобразия, не увлекался ни кокаином, ни другими его более дешевыми аналогами, не пользовался услугами проституток. Его небольшой страстью были часы, однако и здесь он старался не перегибать палку в цене, покупая пару не дороже, чем за тысячу долларов.

О встрече с девушкой с креативной прической он практически забыл, а если и вспоминал, то лишь мимолетно, гоня от себя всякую подобную мысль. Способный от природы, он старался сконцентрироваться на учебе с первого же дня. Погоня за знаниями захватила его, подобно вихрю, срывающему пожелтевшую листву с деревьев осенью. Результаты не заставили себя долго ждать: преподаватели были довольны им и его усердием, его способности были высоко оценены ими. Кроме того, уже в первые недели учебы стало ясно и преподавателям, и самому Марку, что первый семестр он сумеет закончить с отличием. Матери оценки сына были словно бальзам на ее исстрадавшуюся за жизнь душу. Со сменой обстановки появилось и много новых знакомых. Среди учащихся было много умных, начитанных и интересных с разных сторон людей. Общительный, обладающий артистическими способностями, харизматичный, он быстро приобрел уважение окружающих, их симпатию. Жизнь его как никогда стала яркой и насыщенной. Но все его успехи, все его достижения не замылили ему глаза. Он ни на минуту не забывал всего, что произошло с ним в жизни, он знал цену людям, их обещаниям. И здесь, среди умных и талантливых людей, всяких экземпляров было в избытке. Даже среди такого блестящего общества он чувствовал себя чужим, отрешенным. Спустя очень короткий срок он понял, что подавляющее большинство его новых знакомых, так и останутся ему знакомыми. Марк понимал, что виноват в этом он сам, не стоит быть таким требовательным к людям. Ведь если ты стройный в мире горбатых, то тебя будут считать уродом. Впрочем, он не особо страдал, отказываясь от более близкого сближения с кем бы то ни было. Его единственным другом был Макс, и если бы Марка спросили, чем тот заслужил такую снисходительность, то он, скорее всего, сказать бы не смог.

Незаметно пролетел месяц. Это время было удивительно богатым на события и в тоже время Марк чувствовал себя одиноким. Он сам не понимал почему, но это было так. Макс был ему отличным другом, но тот вряд ли понимал, что творится с Марком. Он жил полной жизнью, не отказывал себе ни в чем, они с Марком видели мир и одинаково и совершенно по-разному. А Марку казалось, что если бы рядом был человек, один единственный человек, который бы его понял, который бы соответствовал его надуманному образу «того самого» человека, он был бы счастлив. Сам того не понимая, он хранил в памяти воспоминание, образ человека, которого считал именно «тем самым», не зная об этом, даже не догадываясь, что в будущем, он не просто найдет человека, полностью схожего с запомнившимся ему образа и частично дорисованного им, он встретится с человеком, этот образ оставившим.

Был обычный осенний день вроде тех, что в сравнении с летними не такие жаркие, но и на сырые, пасмурные, промозглые, хмурые дни поздней осени совсем уж не похожи. Этот постепенный переход от одного времени года к другому Марк очень любил, а теперь, когда прекрасное свежее утро, солнечная погода и легкий, нежный ветерок, игравший еще зелеными листьями деревьев, задавали хорошее настроение на весь день, он стал любить его еще больше. Ко дню правда начинало порядочно припекать, так что тротуары, трассы, крыши домов, поверхности машин нагревались до такого состояния, что буквально излучали жар. Но каждый кабинет и каждая аудитория университета были оборудованы мощной сплит-системой, так что на территории университета, где Марк проводил время с восьми тридцати утра как минимум до раннего вечера, все время была умеренная температура. А вечером погода снова сжаливалась над миром. Этим ранняя осень и отличается от лета: днем жара ничем не уступает летней, а порою даже превосходит. Но вот утром и вечером от духоты не остается и следа, которые еще месяц назад доводила людей до изнеможения.

Итак, был обычный осенний день, а точнее, понедельник двадцать седьмого сентября. Эту дату Марк запомнил хорошо. Обычный день не отличался от многих, предшествующих ему: он был теплый, на синем небе-настолько синем, что если продолжительно смотреть на него, начинают болеть глаза, ослепительно сверкало расплавленным золотом блестящее солнце. Маленькие, перистые облака, лениво плывущие по небу, не могли закрыть своими нежными, пуховыми тельцами, играющий бликами на отражающих поверхностях, свет. Но Марка меньше всего волновала сегодня погода. На двадцать седьмое число был назначена контрольная, предназначенная для подведения итогов предварительной аттестации. Он долго к ней готовился, и вот момент настал. Написав ее за двадцать две с половиной минуты, он даже был слегка разочарован легкостью, с которой он справился с заданием. Из чувства приличия он посидел еще десятка два минут, развлекая себя тем, что задерживая дыхание, следил, когда секундная стрелка пробежит полный круг. Наконец, исчерпав весь запас терпения, он положил бланк с черновиком преподавателю на стол, вышел из аудитории и, напевая про себя строки из когда-то услышанной им песни Эглисиаса, направился по коридору до лестницы и затем вниз.

И тут он увидел ее. Он увидел ту самую девушку, с короткой стрижкой, которая так ему нравилась. На какую-то пару секунд Марку показалась, что это не она, что он ее с кем-то путает. Да, да! Та девушка из приемной комиссии была выше. И скулы у нее менее выдавались. Но присмотревшись к ней, Марк понял, что сомнений быть не может. Это точно она! Такая же завораживающе красивая, как и в первый день, с какой-то особенной грацией в движениях, она не спеша поднималась по лестнице, с скучающим видом, слушая болтовню нескольких модных парней и красивых девушек, очень похожих между собой стилем одежды и кучей косметики. Но его( так про себя он уже называл ее) «знакомая» разительно выделялась среди них. Хоть она, подобно многим, использовала некоторые ежедневные «навороты», все же чувствовалась какая-то простота, отсутствие фальшивой, неестественной утонченности, напускного позерства, свойственного людям обоих полов в любом возрасте. Почти с первых мгновений Марк понял, что свою внешность она не пытается использовать как средство привлечения чужого внимания. Парадоксально, но именно этим она и притягивала к себе. Не болея желанием обращать на себя восхищенные взгляды, ее поведение казалось естественным, возможно, даже немного грубоватым. В этом был своего рода шарм.

Все эти мысли промелькнули в голове Марка в одно мгновение, одно за другим. Он быстро окинул ее едва не выдающим заинтересованность взглядом. На ней было облегающее все ее тело черное платье, заканчивающиеся чуть пониже ягодиц, она не закрывала рук, так что они были оголены до самых плеч. С интересом Марк посмотрел на татуировки на обоих руках: в виде куста роз на кисти, около локтя. На левой и на правой на бицепсе. Что конкретно было изображено Марк рассмотреть не успел; девушка неожиданно подняла на него спокойные глаза. Марку стоило больших усилий надеть на себя маску безразличия, ибо в отличии от девушки, безразличие его было напускным. Но, как было сказано ранее, он обладал весьма впечатляющими артистическими способностями, так что ему это удалось. Под стать коротковолосой красотке, он смерил ее пустым взглядом. Но, только оказавшись спиной к толпе, он не без досады усмехнулся. «Сука» – обозвал он ее про себя. «Скорее всего я лишь напридумывал себе, в действительности же она ничем не отличается от остальных, не меньше всех позерничает. Не может она мне нравится, я ведь самовлюбленный эгоист, больше всех обожаю себя» – заключил он, но сам этому не верил. Остаток пары он провел в столовой. Склонив голову над уже остывшим кофе. У него то и дело возникало желание побродить по коридорам, обойти все здание. Он говорил себе, что просто устал от сидячего образа жизни, что к тому же еще не видел здание полностью, но как ни старался себя обмануть, какие бы доводы в пользу необходимости прогулки не приводил, прекрасно понимал, что все это пустословие. Он просто хотел еще раз увидеть ее, еще хотя бы раз. От такой слабости он скрипел зубами и упорно боролся с соблазном. Пара прошла и Марк встретил вымотанного Макса, так и не поддавшись «слабости». Правда, направившись затем домой, он от такой воздержанности почувствовал себя только хуже. Несомненный успех в контрольной его больше не радовал. Весь день ему теперь казался невыносимо долгим и тягостным. Он словно томился, в ожидании чего-то, при этом сам он не понимал чего. Занятие в театральной студии вечером в университете так же его не радовало. Он лишь сидел в кресле, в глубине актового зала, с пустым взглядом, уставленным на сцену и репетировавших на ней студентов. Все они были ему знакомы, со всеми он ладил. И потому их сейчас удивляла отчужденность их товарища по театральному мастерству. Они звали его на сцену, интересовались его настроением, но он лишь отнекивался, да увиливал от вопросов ничего не значащими ответами, так что вскоре его оставили в покое. С все быстрее нарастающем сомнением к нему приходило и понимание неизбежного: ему явно импонировала эта высокомерная выскочка и чем решительнее он гнал от себя эту мысль, тем настойчивее она ему сверлила мозг. Скорее со злости на себя, нежели действительно так считая, Марк совершенно необдуманно назвал ее выскочкой. Осознав это он усмехнулся. В конце концов, что это он так завелся то: может быть он с ней поговорит, и она окажется глупой, пустоголовой, он ведь совсем еще не знает ее. От этой мысли у него потеплело в душе. Пожалуй, он даже без всяких напрягов лишит ее своего внимания. И он, довольный собой, направился домой.

Дни летели за днями, превращаясь в недели, а Марк так и продолжал избегать своих чувств, не пытаясь в них разобраться и искал любой повод пересечься с той самой девушкой. Макс не мог не заметить такой перемены в друге. Поначалу он относился к этому, как к обычной интриге, в которых раньше у Марка не было недостатка и которые заканчивались спустя нескольких половых актов. Но постепенно он понял всю серьезность ситуации. Во первых, было очевидно, что она старше Марка. Во вторых, она явно не одного с бывшими пассиями Марка разряда, так что удивительно, зачем Марк вообще ходит вокруг да около нее. Он совершенно перестал быть тем ловеласом, которым его знал Макс. Он знал мнение Марка касательно нежных чувств к противоположному полу. Вообще, при всех достоинствах своего друга, он считал его излишне впечатлительным. Хотя этим он ему и нравился. Вот и сейчас ему казалось, что Марк попусту волнуется и накручивает себя. Желая помочь другу,

Макс запросто познакомился с той самой девушкой, подписался на ее аккаунт в инстаграме и прочих соцсетях, и скинул его Марку. Сказать что ничего не ожидающий Марк опешил, значит ничего не сказать. Однако тут он уже устоять не смог. Он наконец узнал ее имя: ее звали Анна Высокова. Он много раз произносил ее имя в слух и находил его очень красивым. Несомненно, – думал он. – оно как нельзя кстати ей подходит. С не меньшим интересом он рассматривал ее фотографии. Но дальше этого не шло. Дело встало на мертвой точке.

Один раз, в пятницу вечером, после пар, Марк с Максом сидели в кальянной. Они довольно часто сюда заходили, почти каждую неделю. И вот, сидя вдвоем они увлеклись пивом и, развалившись на диванах, лениво потягивали дым из кальянов, не торопясь беседовали. С того дня, как Макс поделился аккаунтом от страницы Анны с Марком, прошло два дня. За это время они об этом ни разу не говорили и между друзьями висело небольшое напряжение. С одной стороны, Марк был рад, что Макс лучше его самого понимает его мысли. С другой, он и хотел, и не хотел о ней ничего знать. А тут этот с аккаунтом. Вот что теперь ему делать? Но Макс сам начал неприятный разговор. Начал легко и непринужденно, так что у Марка сразу появилось чувство, что ни хрена Макс не понимает.

– Ну и что? – начал абсолютно спокойно он. – ты познакомился с этой самочкой?

Марку стоило огромных усилий, чтобы не съездить Максу по его бородатому лицу. Это же надо дойти до такой наглости, чтобы назвать Анну самочкой! Марк уже и забыл, что сам несколько недель назад назвал ее не бог весть как. Он проглотил возникшую злость и как можно спокойнее ответил:

– Нет. Не довелось как то.

– Если ты думаешь, что у нее плохой характер, то ты ошибаешься.– продолжал лениво выдавливать слова его подвыпивший собеседник. – Да, она конечно не святая матерь божья, но она нормальная, в меру честная, слегка грубая, но зато не разводит вокруг себя всякую пидорастню. Я уверен, что пообщавшись с ней, будучи даже беспристрастным в общении, ты бы остался ей доволен. Но это же не так, верно дружище? Мне кажется, что ты к ней отнюдь не беспристрастен. А раз так, – Макс всем своим крупным телом навалился на стол и заглянул своими осоловелыми глазами в глаза своему собеседнику, посмотрел спокойно, но скрыть от этого пытливого взгляда было невозможно ничего. – то я уверен, что ты, узнав ее поближе, останешься от нее в восторге.

Марк долго думал, задумчиво и напряженно вглядываясь в стоявшую подле него кружку, наполненную пивом. На кружке играли, отображаясь в искаженном виде, образы с большого монитора – за соседним столом играли в FIFA. Сделав большой глоток из кружки, он наконец ответил:

– Допустим. Ну и что с того. Я сам не понимаю, чего я хочу. Со мной такого никогда не было. Понимаешь никогда! – -с шипением сквозь зубы проговорил он. Его вдруг подорвало. Он много дней носил в себе тяжесть, словно к его шее привязали пудовую гирю. Теперь он с силой освобождался от нее. – бред это все. Я не верю в это, не верю! Не верю! – Он отпил еще пива, потом посидел пару секунд, аккуратно трогая пальцами лоб, словно там была здоровенная шишка. Макс уже с нескрываемым интересом следил за ним. За все годы что они дружили, еще ни разу Марк так не нервничал. Да, он вообще по характеру был впечатлителен и эмоционален, тем он и был интересен. А Марк тем временем продолжал – Ты же знаешь меня, Макс. Я не терплю подобной хрени и себе ее не позволяю. Так что со мной? Ответь мне пожалуйста, что со мной?

– Ответить, пожалуй, я тебе не смогу, – проговорил тихим, спокойным голосом рассудительный Макс. – но я могу подсказать тебе, как быть в этой ситуации. Хочешь разобраться в себе, хочешь выяснить причину твоего геморроя, тогда познакомься с ней.

– Ты же знаешь, это не просто дружеская привязанность, это…, я боюсь что это…

– Вполне может такое быть, – в тон ему сказал Макс. Для Марка эти слова означали крах его жизненной позиции, но, к своему удивлению, он совершенно не чувствовал разочарования. То ли спокойный, рассудительный голос его друга действовал на него так успокаивающе, то ли он рад все-таки был признать истину, только вот он сразу как-то упокоился, стоило ему убедиться в правоте доводов Макса.

– Черт, я ведь еще тогда, в приемной комиссии ее видел. – устало проговорил он. – С тех самых пор с головы не вылетело воспоминание. Это же надо так вляпаться. Сколько, ты говоришь, ей лет?

– Двадцать. – как обухом по голове двинул, вымолвил Ахмед.

– Красиво.

– И не говори. Она мало того, что старше тебя больше чем на два года, так еще и на четвертом курсе уже. Она взрослая Марк, понимаешь. У нее через годик другой жизнь может начаться. Мало ли, кого она повстречает. На хера вот ты ей нужен, только что оперившейся. Ты не смотри, что у тебя морда двадцатилетнего, это все равно не прокатывает. Ей не меньше других статус в отношениях нужен. Не будет же она ходить под ручку с каким-то первокурсником студентом. Тем более мажором. Ей же не хочется, чтобы про нее говорили, что она с тобой за бабки встречается.

Марку нечем было возразить на такие веские доводы. Как это не мерзко, но Макс прав. Он показывал ему сейчас суровую картину суровой реальности. Потому ему и оставалось только, что и слушать, а друг его между тем решил окончательно добить:

– К тому же у нее есть парень. – закончил Макс.

– Что!? – Марк был вне себя от удивления. В самом деле, как так он мог упустить такой важный момент. Почему бы, собственно говоря, у нее не должно быть парня. Она красива, перспективна. Да и парень ее может быть тоже какой-нибудь со всех сторон взвинченный человек. Куда не глянь-одни плюсы. А что? И такие попадаются. Но все равно, Марк не мог примириться с этой мыслью. Дело было не просто в каких-то там доводах и контрдоводах, нет. Просто он нутром чувствовал, что человек этот, что по каким-то непонятным обстоятельством, не интересует ее не сколько. Точнее, он был обычным человеком, и ничем зацепить ее не мог. Хоть он и не видел его никогда. Ничего о нем не ведал, он точно знал, что прав. Объяснить или доказать свою позицию он бы не смог, да и некому и не зачем было.

– Ну и что ты предлагаешь? – уже ни во что не веря и ни на что не надеясь, спросил Марк.

– ну знаешь, – шутливо произнес Макс. – чем выше риски, тем слаще победа. А даже если победы не достигнешь, не беда. Зато какие эмоции!

– Что ты такое несешь, – не спрашивая и без прежней уверенности в безысходности дела, проговорил Марк. Простота взглядов его друга передалась ему самому. Теперь в нем тлела маленькая надежда. Увидев надежду в Марке, Макс решил довести дело до конца

– Брось Марк! – вдруг с энтузиазмом в голосе воскликнул Макс. – она тебе нравится. Это же очевидно.

Марк хотел ему возразить, но не нашел что ответить, потому просто упрямо замотал головой из стороны в сторону, глупо насупившись, как обидевшийся ребенок. Воспользовавшись моментом, его друг не стал медлить.

– Чего ты шарахаешься от нее? Пока ты упрямишься, прислушиваясь к каким-то фантастически нелепым доводам, придуманным тобой и лишь тебе известным, она наверняка думает, что ты какой-то тугодум с красивой внешностью. Или она думает, что ты просто самовлюбленный, упрямый кретин, болт клавший на всех и на вся. Но ты ж у нас не такой, ты у нас вообще просто на вес золота. Только вот она об этом не знает. Конечно, откуда ж ей знать, если ты ну прямо с прилежностью монаха динамишь ее, а она тобой интересовалась.

– Да ладно! – Марк опешил. – а чем конкретно?

– Почти ничем. Но именно по ее типичным женским уловкам я это и понял. Марк, не забывай, она девушка, немного отличающаяся от прочих, но в общем, стандарт. И не стоит пренебрегать обычными методами, той банальщиной, которая нужна всем девушкам. Сейчас у нее о тебе самое худшее мнение. Но это она его себе составила. И поверь мне, она не прочь его поменять. Так помоги ей в этом. Покажи ей и всем этим уродам льстивым, что ты не только достоин ее, но и что ты в сто раз лучше и интереснее окружающего ее мусора.

– Ты кое-что забываешь, друг мой, – иронично остановил его Марк – ты сам сказал, что она в отношениях. У нее есть молодой человек.

Макса этот довод вообще никак не заинтересовал. Он разнес его так же просто, как и остальные, даже не аргументируя:

– И что, что у нее молодой человек, – говорил без тени сомнения он, говорил с такой уверенностью, что наверное и самого Папу Римского убедил бы в отсутствии бога. – знаешь, то, что у нее парень есть, еще ничего не меняет. Парень не стена, подвинется. К тому же, – уже шутя продолжал он, – не зря же мы десять лет борьбой занимались. Представь, что сейчас у тебя схватка на соревнованиях с ее оболтусом. Вы-соперники, она-реффери. Тебе не нужно тратить на него силы, просто жди момента, когда время почти выйдет, и вынуди сойти с татами. Он мигом получит от нее замечание, а как только закончится время вашей встречи, ты окажешься победителем и тебя наградят. Если он не захочет сходить с ковра, помоги ему в этом. Вынеси его за его пределы. Если хочешь, можешь даже уничтожить его досрочно, но я бы тебе не советовал. Не рискуй. Действуй осторожно. Зарабатывай ее симпатию и ее уважение к тебе. Придет время, и он сам наделает ошибок. Они расстанутся, и тогда она обратит на тебя внимание. Другой вопрос, опустится ли она до близости с тобой, но это уже потом решать будешь. Сначала устрани передовые барьеры, подготовь почву. Сеять начнешь попозже, а вот насчет того, чтобы пожинать плоды, это я уже точно не скажу. Но ты попробуй, попробуй, иначе в самокопании до того дойдешь, что сожрешь себя целиком.

Водворилась долгая пауза. Пожалуй даже очень долгая. Но обоих друзей это не напрягало. Слова мудрого друга настолько шокировали Марка, что он не в силах был даже подумать, что Макс может оказаться не прав. Но его доводы возымели необходимое действие: Марк был окрылен надеждой, он был полон решимости и нетерпения начать общение с Анной. А Макс сидел, довольно поглядывая, на вновь загоревшийся внутренней энергией, взгляд его лучшего друга и товарища.

– Знаешь, ты прав, – наконец произнес спокойно Марк. – я так и поступлю. Только я не приму провала. Его не будет. Все, или ничего.

Глава шестая.

Несмотря на свою показную перед Максом уверенность, Марк однако был скептически настроен. Все, что сказал его подвыпивший друг, звучало весомо и убедительно, но это были только лишь слова. В действительности же, все было куда серьезней и не утешительней, чем ему сначала казалось. Однако он напрасно волновался. Анна достаточно им заинтересовалась, да и он сам был человеком, располагающим к себе людей. Ахмед оказался прав, насчет того, что она, прежде всего девушка и что немного внимания ей бы никогда не помешало.

Долго ждать повода для знакомства не пришлось. В понедельник Марк разговаривал с Ангелиной. Той самой Ангелиной, которая сидела вместе с пожилой дамой за одним столом в приемной комиссии. Ангелина нравилась ему, потому что она была простой, любила поесть, впрочем как и любая девушка, много смеялась и материлась, сравнительно неплохо разбиралась в литературе, хотя чтением не увлекалась, любила вино, но только красное, терпеть не могла, когда любой мужчина хорошо отзывался о какой ни будь девушке. Еще она довольно грубо отшивала многочисленных поклонников. Марку она поначалу не понравилась. Ему оказалось, что в ней мало всего того, что делает женщину обаятельной, что притягивает мужчин. Конечно, она была красива, вызывающе красива, но Марку такая красота была чужда. В прочем, поклонников такой красоты оказалось навалом. Зато Марк постепенно рассмотрел в ней душевную доброту, общительность, чуткость, дружелюбие. Она просто и тепло относилась к человеку, если он сам оказывался достоин этого. Благодаря тому, что Марк без какой либо задней мысли общался с нею, он смог ощутить ее заботу, ее доверие, ее в нем заинтересованность. В последствии он понял, что из за ее красивой, почти модельной внешности, ей трудно отличать при общении с противоположным полом искреннее дружелюбие от показного. Ей была неприятно осознавать, что ее тупо хотят, не принимают в серьез ее ум, ее характер, душу. Прежде всего, их интересует лишь ее тело и срок, за который это тело можно заполучить. Незаметно для себя, каждый привык к другому и оба стали хорошими друзьями.

И вот Марк, спускаясь после очередной пары в холл, увидел, стоявшую возле стены Ангелину. Он позвал ее, но она склонила голову над телефоном, а вокруг было шумно. Пришлось подойти к ней вплотную. Ангелина с радостью пожала ему руку. По другому она предпочитала не здороваться. Как то, уже хорошо с ней общаясь, Марк при встречи обнял ее, но она отстранилась чуть ли не с отвращением, и он уже больше никогда не пытался это сделать. Марк завязал с ней легкий, не мучительный для обоих разговор. Но не успели они и двух минут поговорить, как к ним неторопливо подошла Анна. Они с Ангелиной учились в одной группе и были лучшими подругами. Анна без словесного приветствия сразу крепко обняла Ангелину. Они были совсем разными по внешности, и очень схожие характерами. Большая и плотная Ангелина, с ростом свыше метра семидесяти, была рознь стройной, казавшейся низкой по сравнению с ней, Анне. Далее Она повернулась к Марку. Это не только был хороший повод познакомиться; не поздороваться с девушкой, которая считает правильным обратить на тебя внимание-крайняя невежливость. Марк мягким и ласковым голосом, чуть наклонив к груди подбородок, произнес

––Привет.

––Привет–услышал он живой, немного поющий голос. Сравнив ее голос со своим, он был разочарован. Это разочарование было пустяковым самозагоном; почти каждый, кому доводилось работать с ним на сцене выражал похвалу его дикторскому голосу. Но это самобичевание Марк себе простить мог, он лишь испытывал волнение, только и всего. Меж тем Анна протянула ему маленькую, белую ладонь.

––Анна.

––Марк–Марк легонько, как фарфоровую, пожал теплые тонкие пальцы своей жилистой, узловатой рукой.

––Ты с третьего?

––Ага. А ты с какого?

––С первого

––С первого?–Анна удивленно скинула тонкие, красивые брови

Да. Не похож?

Да не очень–она так весело засмеялась, что Марк не в силах был сдержать улыбки.

––Из за бороды? Спросил Марк. Тогда он носил короткую бороду, как и многие юноши, у которых только появилась щетина.

––Не только. Тебе хоть сколько?

––восемнадцать только исполнилось. Ты меня похоже не помнишь. А ведь я видел тебя десятого июля, ты была в приемной комиссии за крайним столом. Ты еще тогда такой злой была.

Анна рассмеялась еще громче и еще заразительней.

––Очень может быть. Вас, поступающих, тогда столько было, просто ужас. Еще ни разу за лет десять такого потока не было.

Он еще шире улыбнулся, сказав сказал про себя: «да, мне мой голос не понравился, потому что он у стал звучать тоньше и слащавей.» Марк и не знал, что у всех голос становится тоньше и нежнее, когда говоришь с человеком, который тебе нравится.

В этот момент его размышления прервал Макс, стремительно и неожиданно налетевший на него сзади и прыжком усевшийся ему прямо на шею, свесив ноги. Они с Маркой часто проделывали подобные кульбиты на тренировках, поэтому Марк, хоть и обалдевший от такого сильного толчка, без труда устоял с самым невозмутимым видом, не обратив внимания, словно это было баловство большого ребенка. Вообще, наглость Ахмеда иногда накаляла Марка до предела. Но сейчас он стерпел это запросто, даже бровью не повел, а дальше продолжил беседовать, с грузной ношей на плечах. Анна опять рассмеялась этой выходке Макса.

––Ну, я смотрю вы тут уже познакомились–Проговорил, тяжело дыша от недавнего напряга Макс, когда Марк ссадил его на землю.

––Да, мы тут говорили о дне нашего с тобою поступления–спокойно проговорил Марк.

––А ты знаешь –обратился к Марку Макс–Анне не нравится, когда ее называют как то по другому, нежели как ее полным именем.

––Да–ответил Марк–теперь вот знаю.

––А ты знаешь, Анна–Продолжал Макс уже каким то шутливо-слащавым голосом–что Марк от тебя просто без ума.

Марка аж дрожь пробила от слов друга. Для него так много значили те слова, которые он сказал этому охреневшему в край аварцу, ему одному, а он с такой простотой пытается этим шутить, причем так глупо. Немыслимая дерзость. Анна посмотрела на него с таким лицом, бут то полетел неуклюже кубарем вниз по лестнице. Марку она сказал совершенно просто и развязно

––Как вовремя, мне как раз замуж пора. Но я не встану между вами. А то я смотрю, Макс разволновался.

Марк был одновременно и благодарен ей за такую непринужденность в общении и восхищен ее беспечностью. Ему нравилась ее способность не показывать стеснения в подобных ситуациях. Сам же Марк был зол на друга. Едва скрывая бешенство, он спокойно, но очень весомо проговорил

––Я конечно тоже тебя люблю, друг мой, но еще раз ты скажешь такое, и я намотаю твои яйца на бампер соей машины и выжму стрелку спидометра до основания. Посмотрим, кто из вас быстрее.

––Машины?– спросила Анна, слегка нахмурившись.

Да –ответил за Марк Макс. Он у нас Мажор, BMW трехлетнюю водит. Небесного цвета–закончил он поэтическим голосом. Он вообще не обратил внимания ни на свою глупую шутку, ни на реакцию на нее его собеседников. Иногда Марку нравилось такое настроение его друга, иногда нет.

В этот момент прозвенел звонок. У Марка с Макс начиналась физика-любимый предмет Марка. Но сегодня он не проявлял никакой активности. Не пытался вникнуть в законы, управляющие нашей вселенной. Он бы так не произнес ни слова, если бы удивленный молчаливостью своего лучшего ученика, учитель–мужчина тридцати лет, в очках с толстыми линзами, похожий телом и лицом на задрота, обладавший, однако хорошим чувством юмора–не обратился к нему.

––Эй Марк, Марк–повысил он голос, когда Марк не отреагировал–Ты что на портрет Эйнштейна так уставился? Пол пары уже его глазами сверлишь, как бут то призрака увидел.

––Да,–поспешил отшутиться в тон лектору Марк–действительно увидел призрак Эйнштейна, он мне нашу сегодняшнюю лекцию объяснял. Только у него почему то голос очень уж на вас похожий.

Вся группа покатилась оглушительно захохотала, но у марка лицо было самое серьезное. Он думал об Анне, о ее голосе. Ему нравился ее голос. Ему нравилась ее простота в общении. Она наверное могла бы быть даже грубоватой, это чувствовалось. Но Марку это еще больше нравилось. Он как сейчас чувствовал ее руку в своей, ее приятную маленькую ладонь, снова и снова вспоминал, как она машинально поправляла волосы, запуская пятерню и закидывая густую, белую прядь назад, к затылку. Когда она рефлекторно совершала это движение, он просто не в силах был оторвать от нее восхищенный взгляд. Он быстро достал телефон и спешно стал подписываться на ее аккаунт во всех соцсетях, в которых был зарегестрирован. Почти сразу она стала подписываться на него в ответ. Подумав немного, он оценил все ее фотографии в инстаграме, до единой-всего шестьдесят три. Каждую он подолгу рассматривал. Каждая ему нравилась. И как странно это ему ни казалось, не было ни одного фото, совместно с каким ни будь парнем, который мог оказаться ее молодым человеком. Потом, немного посомневавшись в необходимости, он все же оправил ей сообщение. «Снова здравствуй» гласило оно. Спустя продолжительное время пришел ответ: «снова привет». Далее завязался бодрая переписка:

––Что за пара?–спрашивает ее Марк. Проходит еще некоторое время и приходит ответ.

––Основы финансовой грамотности.

––И как?

––У меня изнасилование мозга. (спустя некоторое время).

––А сколько еще пар, кроме этой?–Марк кладет телефон на стол, берет в правую руку ручку, но ничего не пишет. Спустя две минуты двенадцать секунд–Марк отметил на часах–приходит сообщение.

––Еще одна.

––У меня нет больше.

––Понятно.

––Этим «понятно» она ясно выразила бессмысленность их переписки. Марк сразу вышел из сети и постарался сконцентрироваться на паре, но так и не смог.

После пары Марк нехотя побрел к выходу университета. Ему еще раз, еще хоть раз хотелось увидеть Анну, понаблюдать, как она поправляет прядь белых волос. Поэтому он, увидев ее, стоящую в толпе знакомых ему уже девушек и парней, едва сдержал свой восторг. Он уже готов готовил слова для прощания, но она, заметив, как он спускается с лестницы, пошла ему навстречу.

––Марк–обратилась она к нему–у меня будет к тебе просьба.

Он ничего не сказал, лишь слегка повел бровями, призывая ее говорить. Она продолжила.

––У нас тут будет через две недели мероприятие. Что то вроде лучшего выступления от каждого курса, что то вроде танцев парами. Ты от своего курса участвуешь?

––Нет. В первый раз слышу–заинтересованно произнес Марк. « Уж не хочет она ему предложить танцевать с нею в паре»—подумал он.

––Ну вот и хорошо. Просто у меня нет пары. Точнее, мы многих пробовали, но у них не получается. Там надо поддержку оказывать, проще говоря поднимать свою девушку в паре, поворачивать, в общем, объясним тебе. Я видела, ты в спортзале был, Макса вон запросто на плечах возишь, а он в два раза больше меня весит.

––Не знаю–немного застеснялся, не ожидавший такого поворота, Марк–подхожу ли я для этого.

––Да подходишь–Быстро проговорила Анна–ты же на театралку ходишь. Для тебя, как для артиста, это должно быть проще простого. Ну пожалуйста Марк–протянула она своим детски мягким голосом, легонько ткнув его в живот.

––Хорошо, хорошо–согласился Марк поспешно– А когда репетиция?

––Сегодня. Через пару. Только я думала сначала сходить поесть. У нас пару отменили.

––Пойдем–Марк показал на выход.

––Ты пойдешь со мной?–Анна посмотрела на него с улыбкой.

––Ты против?

Отказать ему сейчас было бы неправильно. Да ей и не хотелось. Марк это понял, но понял так же, что нужно не проситься, а пригласить ее самому.

––Можно я угощу тебя пиццей. Тут есть какая то пиццерия, поможешь мне проверить качество их продукции?

––Она далеко?

––На кольце. Через квартал.

––Ладно, пойдем.

Уже в пиццерии они разговорились, ожидая заказ.

––Ну и почему СЭЗС–спросил ее Марк?

––потому что…, потому что мозгов на большее не хватило.

––Но ведь ты так уж прям не фанатеешь от этой профессии?–не унимался Марк.

––Нет конечно. Просто балл позволил поступить.–ответила Анна–на самом деле мне нравится заниматься танцами, каппуэро тоже.

–-А, эта та хрень которой вы в тренажерном на пятом этаже занимаетесь?–догадался Марк

––Это не хрень–возмутилась Анна. Марк поспешил оправдаться.

––Каюсь–произнес он, подняв обе ладони над столом.

––Ну а ты?–спросила в свою очередь Анна, в очередной раз поправляя спадающую прядь.

Принесли заказ. На стол положили коробку с большой, дымящейся пиццей и два стакана колы. Марк подождал пока Анна возьмет кусок и попробует его и только потом ответил.

––Я отсюда же, ну то есть с этого города. Поступил сюда потому. Почему и ты поступала. Раньше борьбой занимался, почти десять лет. С Ахмедом вместе кстати. Вот тебе читать нравится?

––Нет—сказала Анна не переставая жевать.

––Вот как–это поставило его в тупик.

Марк был совсем немного разочарован, но своей разочарованности не показал. Он очень любил читать и не понимал людей, которые не получали от чтения удовольствия. Не понимал он, как может не нравится кому бы то ни было, узнать, познакомиться с самыми сокровенными мыслями автора, который к тому же еще возможно не является твоим современником. Огромное количество величайших умов, гениев тратили свои силы и время на то, чтобы перенести удивительные фантазии и помыслы на тысячи и тысячи страниц. Они делились необычайными историями, некоторые из которых не возможны в реальной жизни и все же просто бесценны. Это пока единственно возможный способ узнать мысли людей, живших еще до рождения сына господня. Взять к примеру Гомера. Его величественные Илиада и Одиссея потрясают душу, взывают сильнейшие эмоции. И как Марк не пытался примириться с мыслью, что все мы разные, не мог относиться одинаково к людям читающим и не читающим. И вот, теперь, девушка, к которой у него больше чем просто симпатия, заявляет, что в гробу она эти книги видела. Однако Марк успокоился, сказав себе, что то. Что она не читает, не значит еще, что читать она не любит, может быть у нее просто времени нет.

––Ну а из авторов, ты кого предпочитаешь–продолжал он, немного перед этим отпив колы.

––Ну, мне Маяковский нравится.

––Да ты что?

––Да

––Да, это довольно колоритный поэт, прямо легенда своего времени.

Марк при всем желании, терпеть не мог Маяковского. Он знал, что у современников автора, он вызывал просто божественное уважение. Он и сам, читая, чувствовал всю силу и дерзость его стихов. Но они не находили в нем отклика. Он считал, что поэт, как и оратор, должен не только страстно верить в то, что говорит, но еще это уметь подать так, чтобы выглядело это красиво. Читая же нерифмованные, пафосные, полные самолюбования стихи советского литератора, он никак не мог их назвать красиво сложенными.

––Ну а фильмы?–поспешил сменить тему Марк–какие ты любишь?

––Я все жанры люблю. В любом жанре найдется много хороший фильмов. Точно так же, как и плохих–заключила Анна.

––Ну а ты смотрела фильм «Без меня»?–спросил он, вдруг вспомнив о чем то.

––О да. Прикольный фильм. Очень душевный. Мне прям очень понравился.

Марк и не сомневался в том, что она эту картину видела.

––Просто у тебя прическа, как у одной из героинь-Киры.

––Ага, я знаю–она рассмеялась. Марк воспользовался моментом.

––У тебя очень красивая прическа, креативная—сказал ей он очень серьезным голосом. Она улыбнулась ему, опять выставляя свои маленькие ровные зубы.

––Что ж такого креативного в ней. –спросила она его. Он не растерялся и произнес уверенно

––Короткие волосы не скрывают широких скул, которые приятно красят твое лицо.

Анна аж хохотнула от такого дифирамба. Такие комплименты ей еще никто не делал. А вообще-подумала она-хороший этот парень. Красивый, стройный, высокий, еще и умный весь такой говорит о книгах тут с ней. Все знает, всем интересуется. Еще и пиццей ее кормит. Да и не высокомерный вроде. Как она вначале про него подумала. Быть может она ему даже нравится как девушка. Она даже не подозревала, насколько сильно она ему на самом деле нравится.

Репетиция была долгой, но Марку она очень понравилась. Там царила какая то свободная атмосфера. Собралась одна молодежь, и репетиция превратилась в своеобразное веселье; каждый наперебой включал любимую современную музыку, много говорили, много шутили, много смеялись. Потом разбились по парам и начали отрабатывать поддержку.

Марк очень волновался, что он не сможет сделать то, чего от него хотят. Он боялся оказаться высмеянным. К тому же, его хотели поставить в пару к другой девушке, но Анна, рискуя остаться опять безнадежных сильных рук, решила сначала отрепетировать с Марком. Марк очень внимательно выслушивал близкую подругу Анны, Алену. Она руководила подготовкой. Она была на пол года старше Марка, но казалась очень взрослой.

Когда Анна сделает прыжок–объясняла Марку Алена–ты должен будешь поймать ее руками под бедра. Только не бери ее за задницу, вы еще не на столько до такого. Ну хотя, если она не будет против–шутливо произнесла она. Потом ты берешься своими руками в замок вокруг ее бедер, а она обхватывает ногами твою талию, после чего ты проворачиваешь ее в оборот так. Чтобы она пролетела над землей. Сделав широкий полукруг. Только не ударь ее головой о пол.

Марк попробовал сделать этот элемент и, к своему удивлению, понял, что это невероятно легко. Следующий элемент заключался в том, что Марку необходимо было подхватить Анну за бедра и вытянуть ее вверх, на всю длину рук. Анна же в свою очередь должна была опираться руками на его плечи. Получалось, что девушка при этом элементе находилась в своеобразном упоре лежа. Спокойно работавший со своим весом, тянущий жим лежа более центнера, Марк сильным рывком подкинул Анну в воздух, сразу же пожалев об этом. Но последующие разы удались на славу. Он искренне удивлялся, как остальные парни не могут вытягивать девушек в подобных элементах. Он понял. О чем говорила Анна. Они с Аленой были самыми рослыми здесь. Поддержку с Аленой делал ее парень-Борис. Высокий, мужластый, он не многим уступал в силовых качествах Марку. А где то даже превосходил. Веса они были почти одинакового, а вот ростом Борис был метр восемьдесят пять сантиметров, что на пять сантиметров превышало рост Марка.

Анна была в восторге от их с Марком пары. Так блестяще поддержку–гвоздь выступления–не совершали даже Алена с Борисом. Марк в свою очередь молча любовался женской частью выступления. Смотрел он только на Анну. Дело было не в его отношении к ней; она была прирожденной танцовщицей. Ее хореография затмевала старания остальных девушек, вместе взятых. Она так завораживающе, так плавно, так грациозно двигалась по сцене. Так пленительно было смотреть на ее руки, ее бедра, слегка закинутую назад голову, с гордо задранным подбородком. Она просто фантастически точно чувствовала ритм, музыку, ее напряжение, постепенное нарастание конфликта между мелодией и танцем. С помощью великолепных пируэтов она как бут то пыталась пленить саму музу. Но порою, в ней чувствовалась и все человеческое, что она пыталась выразить танцем. На зрителей-сколько бы их не было: сто, тысячу, сто тысяч-она не смотрела. И не потому, что она смущалась или была не уверенна в их хорошем настрое, нет. Просто во время танца все вокруг нее как бы переставало существовать; все, и она тоже.

Именно в этот момент Марк понял все. Он понял то, что знал, но предпочел бы не знать. Он осознал, что любит ее. Любит это невысокую, подтянутую, ходящую походкой борца девушку. Причем он любит в ней все, вот абсолютно все: ее прическу, ее маленькие руки, ее походку, ее строгое красивое лицо. С выделяющимися скулами, ее прекрасные карие глаза. Он полюбил ее еще при первой встрече. Когда она была груба с ним. О боже, как она тогда была красива, как он на нее смотрел. Всего за какие ни будь секунд семь он влюбился в нее. А не хотел этого признавать перед собой целый месяц. Но теперь он просто не способен противиться чувству, оно одолело его, он признает его, он покоряется ему. Потрясенный этим осознанием он не мог нормально дышать. Марк всей душой не признавал силу любви на земле и над собой, но любовь не захотел быть не признанной. «Весь мир сошел с ума, и я безумно рад этому, я счастлив»–подумал Марк и улыбнулся так, бут то улицезрел своими глазами деяние бога.

Закончилась репетиция поздно. Было уже восемь вечера, но Марк с Анной вышли последними из актового зала.

––спасибо, что согласился поучаствовать–сказала Анна, когда тот отдавал ключ на вахту.

––Спасибо, что позвала.–ответил ей Марк, и голос его стал совсем, совсем добрым. Она это почувствовала и пытливо взглянула в его голубые глаза. Но он постарался принять обычный, слегка уставший вид, так что его взгляд ничего ей не сказал.

Некоторое время они шли молча и только когда они проходили мимо дома Марка, он вдруг спросил ее?

––тебе, наверное, далеко идти до дома?

––Не очень–спокойно сказала она–минут тридцать.

––Давай я тебя на машине подброшу–предложил он–вот дом, в котором моя квартира находится.

––Прямо перед вузом. Удобно, однако–заключила она. Затем спросила–ты ее снимаешь?

––Нет, мне ее родичи купили, когда узнали, где я буду учиться. Все так пять лет Здесь проведу.–сказал развязанным тоном Марк, как бут то это в порядке вещей у любого студента. Анна, смеясь, спросила его

––Ты что, действительно мажор?

Марку не нравилось, что его считают мажором только потому, что у него богатые родители. Он же не тратит кучу денег на всякую хрень, не транжирит их. Напротив, он аккуратен, старателен, трудолюбив и усерден. В покупке квартиры родители видели очевидную выгоду. Как никак за пять лет за съем жилья переплатишь кучу денег. Ну а машина все таки средство передвижения, тем более учитывая доходы родителей, это капля, если не в море. Так хотя бы в десятилитровой кастрюле.

––Если вам всем так удобнее считать,–сказал Марк с раздражением в голосе–то считайте.

––Ты чего–удивилась Анна.

––Ничего. –Марк уже жалел, что не промолчал–Просто, если мне не изменяет память. Мажоры обязательно должны тратить кучу денег и ни хера не делать. А я, кажется такой фигней не занимаюсь.

––Прости–попросила Анна, взяв его по руку и мило улыбнувшись ему. Он тут же простил ей все.

––Ничего –быстро сказал он–ну, так ты не против прокатиться?

––Нет конечно–радостно сказала она.

––Только вот–заметил Марк–я с радостью окажу эту услугу, но а твой парень не будет против этого?

––Нет конечно–быстро проговорила она–вообще, я недовольна им. Какого хрена ты, а не он предлагает довезти меня до дому.

––Может быть, у него есть на то серьезные причины–сухо ответил ей Марк, когда они уже сели в машину. О ее парне ему не хотелось ни говорить, ни думать. Он сильно портил ему всю картину.

В машине было тепло и приятно пахло. Марк провернул ключ зажигания, и автомобиль завелся тихими, массирующими вибрациями.

––Господи,–не могла не похвалить Анна авто–это же просто настоящий зверь!

––Сейчас поедем, вот тогда увидишь ее в действии.

Они плавно катили по городу. Машина с легкостью брала высокую скорость. Марк, знавший, что Анна любит современную музыку и не пропускает новинок, включал, одну за другой песни, что играли сегодня на репетиции. Анна подпевала исполнителю, выводившему трогательный припев:

Возьми мое сердце.

Возьми мою душу.

Я так одинок в этот час,

Что хочу умереть!

Мне некуда деться,

Свой мир я разрушил.

Во мне плачет только свеча,

На холодной заре.

Марк бы так хотел, чтобы эти слова она сказала ему. Сколько бы он отдал ей взамен! Он загляделся на нее. Она поймала его взгляд, и, некоторое время, они смотрели друг другу в глаза. Анна поспешно сказала ему:

––На дорогу смотри.

И все. Больше они не говорили. Просто ехали, просто слушали музыку. Просто наслаждались свежестью ночи. Но Марк мог так много сказать. Он хотел так много сказать. Хотел и не смел.

Когда они доехали, он вышел из машины. Они немного постояли молча.

––В общем, классно было сегодня–подытожила Анна–она не понимала, что происходит. Почему, несмотря на дружеское отношение друг к другу, между ними романтическая атмосфера. Ей это и нравилось и не очень.–спасибо тебе и за пиццу, и за то, что докинул, и за согласие танцевать.

––Да не стоит–Марк не хотел сейчас обнимать Анну. Точнее говоря, очень, очень хотел, но боялся выйти из амплуа. Но Анна его опередила и сама обняла. По его телу пробежала удивительной силы дрожь, больше похожая на судорожное сокращение всех мышц сразу.

––До завтра.

––До завтра. Спокойной ночи.

––спокойной ночи.

Дома Марк плюхнулся в огромное кресло и довольно ухмыльнулся. Ему хотелось кричать, кричать от радости. В голове вертелись одни и те же строки:

Возьми мое сердце.

Возьми мою душу.

Он не отступится. Не теперь. Если этого избежать нельзя, тогда он ее добьется. Добьется взаимных чувств от нее. Он станет для нее идеальным, он ее покорит своей идеалом. Он это сможет. Сможет, потому что иного выхода нет, потому что другого исхода он не примет.

А Анна, в свою очередь, думала об этом удивительном человеке. Который ей нравился, который был эталоном мужчины. Жаль, что ему всего восемнадцать. Чуть попозже ей позвонил парень. Он начал жаловаться, говорить, что она не уделяет ему внимания, что он устал. Он долго ругались. Спустя несколько часов она набрала его номер и сказала, что они расстаются. Ко всем его мольбам и доводам она оставалась глуха. Почему мы еще вместе, думала она, почему мы вообще вместе. Он же мне вообще не интересен. Она не могла сказать, что ее навело на эту мысль, но Марк, зная он все, несомненно бы разгадал причину.

Анна была свободна.

Глава седьмая.

Следующие две недели пролетели для Марка так мимолетно, словно это были не две недели, а два дня. Эти две недели он был счастлив, совершенно счастлив, может быть в первый раз за жизнь. Никогда он еще не просыпался с такой легкостью по утрам, никогда он не ел такие вкусные завтраки, никогда не спешил он так в университет, никогда еще не казались пары ему такими увлекательными. Прежде он думал, что чувства мешают достигать целей, лишают каких либо желаний, кроме как быть рядом с объектом своих чувств. Теперь же, он на своем примере проверил истинность этих суждений и понял, насколько сильно ошибался. Чувства не только не тормозят всестороннего развития, они являются самой сильной мотивацией. Словно катализаторы в химических реакциях, чувства усиливают любые старания. Полюбив однажды, мы хотим стать в тысячу раз лучше для того, кого мы любим. Мы начинаем осознавать, что не существует границ, не существует непреодолимых трудностей, пока за них платят одной, невыразимо высокой ценной. В мире существует три самых распространенных способа ощутить счастье максимально полно–оргазм, любовь и наркотики. Любовь является самым действенным, потому что в отличии от первого ее действие может быть очень долгим, вплоть до конца жизни, и в отличии от второго, действие его не несет вреда физическому здоровью.

Несмотря на то, что Марк, по большому счету, ходил в университет, преследуя надежду видеть Анну как можно чаще, это ни как не сбивало его с обыденного ритма. Он с удовольствием погружался с головой в работу на парах. С особым упоением он тренировался в тренажерном зале. Он увеличивал количество подходов, продлевал время тренировки, развивал все мышцы. Тренажерный зал притягивал его еще и потому, что там, на матах, проходили тренировки по кппуэро, которые периодически посещала Анна. Они обменивались взглядами, короткими приветствиями, шутками, и каждый начинал свою тренировку.

Но самой приятной частью дня оставался вечер. Почти каждый вечер, после пар, все собирались на репетицию. Там царила просто великолепная атмосфера; музыка играла почти все время, все много смеялись, работали над движениями, оттачивали каждую, пусть даже незначительную деталь. Марк прекрасно понимал, что надобности в таких серьезных репетициях нет никакой, никто из зрителей не станет вникать в его суть. Просто всем, кто участвовал в выступлении, занимался любимым хобби. Вообще в танце участвовали четыре пары: Марк с Анной, Борис с Аленой, Денис Косыч с Аполлинарией и Руслан Череп. Еще две девушки–Юля и Настенька– выполняли основной номер на переднем плане. Каждый из этих людей был по своему интересен. Все вместе, они были отличной командой, слаженной, дружелюбной. Марк даже чувствовал себя немного чужим среди них. Он был зачастую молчаливым, мог не проронить и десяти слов за всю репетицию. Он прекрасно понимал, что это с его стороны не правильно. Эти люди-молодцы. Они умеют вот так по детски веселиться, радоваться общению друг с другом, хотя, по большому счету, друзьями они друг другу не были. Каждый знал, что для другого он, не больше чем просто знакомый, с которым они вместе ходят на репетиции. И тем не менее, они много общались, шутили, словом, вели себя так, как Марк не общался даже с Ахмедом, хотя они друг друга знали уже больше семнадцати лет. Правда Марк совсем не расстраивался из за этого. Он такой, какой он есть. Да и ребят это похоже не особо парило. Они все прекрасно общались с ним. Главное–это Марк чувствовал–такое его настроение и поведение нравилось Анне. Она и сама была все время серьезной. Если бы ее не было на репетициях, ему бы не чего было бы там делать. Он обожал наблюдать за нею. Все, что бы она не делала–репетировала ли она танец, разговаривала ли с кем то, ела ли, смотрела за исполнением номеров других пар–все она делала с изяществом. В ее гордой, немного мужской походке было что то, что делала ее похожей на герцогиню. Марк знал, что так видит ее только он. Тем лучше. Ему не нужны сторонники в таком деле.

Марк так же любил и танцевать с нею. Правильнее было бы сказать, что это было самой любимой его частью репетиции. Анна очень упорно отрабатывала каждый их совместный элемент. Снова и снова она пробовала сделать такой то переворот чуть изящнее, а вон тот, наоборот, резче. Периодически она интересовалась у Марка, устал ли тот. Хоть она и рисковала, пробую различные акробатические номера в воздухе, больше Марка, все же она понимала, что силовая часть остается за ним. Она знала, что он не только раз за разом поднимает ее в верх, но еще и постоянно следит, чтобы она не сорвалась. Она чувствовала, как сильно он сжимает пальцами ее бедра, когда отрывает ее от земли, чтобы затем с огромной аккуратностью опустить ее вниз. Потому она предлагала ему отдохнуть, но Марк с героическим упорством отказывался и раз за разом повторял тот или иной элемент с Анной. Они оба были очень довольны друг другом. Их пара исполняла необходимую часть номера лучше всех остальных пар. Как потом узнал Марк, Анне это особенно нравилось. Она терпеть не могла, чтобы в групповом танце кто- то был лучше ее. И теперь, когда они выступали парами, оставалось только, чтобы ее партнер не подвел. Потому Марку безумно льстило, что он единственный, который может оказать ей такую услугу.

Поначалу Марку было очень непросто находиться в такой тесной физической близости с той, которую он любил так безумно, как только мог. Каждый раз, когда она своими теплыми руками обвивала его шею, по его телу бежали такие мурашки, что их можно было почувствовать через одежду. Нередко, от ее неожиданного прикосновения, он резко дергался. Он старался подавить в себе эти свойства организма, но больших результатов не добился. Анна не понимала, чем может быть вызвана такая реакция. Она не могла не заметить, как трудно Марку даются ее прикосновения. Первой ее мыслью было, что ему противна физическая близость с ней. Разумеется, что ее, как и любую девушку подобная мысль оскорбляла. Но она почти сразу ее отбросила, решив, что у него такая реакция на всех людей. Анна была очень своенравной и прямолинейной, она не любила деликатности. Она решила спросить об этом Марка.

––Слушай–начала она из далека–а ты вообще были девушки?

Это было на очередной репетиции. Они сидели с Анной в буфете. Марк только что принес им кофе.

––В каком смысле–не понял Марк. Он слегка растерялся от такого вопроса.

––ну, отношения у тебя были?–объяснила Анна.

––Да, были–пробормотал Марк, почему то краснея.

––Сколько?

––Что сколько?

––Сколько раз отношения были–проговорила она, удивляясь его реакции. Он казался ей очень обаятельным. Почти все девушки его возраста мечтают о таком парне. Неужели он даже не знает, как выигрышно смотрится в глазах большинства людей.

–– ни разу–честно признался Марк. Он сказал это так, как-будто это в порядке вещей, как бут то все парни восемнадцати лет ни разу е встречались с девушками.

––То есть как так—Анна смотрела на него во все глаза.

––Ну вот так вот–спокойно ответил он.

–– А ты случайно не по парням–спросила она его неожиданно.

Марк о такого открытого вопроса аж кофе подавился. Он долго кашлял, пытался прекратить, отчего сильно раскраснелся, все его лицо покрылось толстыми жилами. Анна расхохоталась такой его реакции.

––нет конечно–выговорил наконец он каким то не своим, глухим голосом.–ты даже не думай о таком.

––Прости пожалуйста–произнесла она, все еще немного посмеивалась–ну просто тебе восемнадцать. Как ты без отношений…

––Если ты хочешь спросить, был ли у меня секс, то да, был. Просто для этого в наше время не обязательно заводить отношения.

––А, вот оно что–догадалась Анна–то есть ты просто не хочешь отношений?

––Ну да. Я просто не понимаю, зачем мне отношения, если я не испытываю к кому то серьезных чувств. Да, я испытывал конечно симпатию по отношению к той или иной девушке. Таких даже довольно много было. Но это не то. А заводить отношения с девушкой только для того, чтобы иметь регулярные половые связи, мне нет необходимости. Большинство девушек сами выказывают мне намеками желание переспать со мной. Самые длинные отношения длились у меня полтора дня. Я попробовал, мне не понравилось. Назвать эти полтора дня отношениями нельзя.

––Ну, а ты не чувствуешь себя каким то–Анна не знала как закончить предложение.

––Бабником–подсказал ей Марк и видя, что она поспешно кивнула, объяснил–нет конечно. Я же не заставляю кого бы то ни было ложиться со мной в постель, в этих случаях обычно все остаются довольны. Я никого не обманываю насчет своих чувств. Я наоборот считаю, что встречаться без серьезного отношения к человеку-неуважение и к себе и к человеку. Если конечно ты ему лжешь о своих чувствах. Если же вы оба согласны на отношения без серьезных чувств, то почему бы и нет. Так большая часть людей на земле поступает.

––то есть ты считаешь–Анна с нескрываемым интересом смотрела на него–что большинство людей лгут, что любят.

––Все не так просто.–Марк вздохнул–Для этого надо понимать, что такое любовь. Мне она представляется чем то очень могущественным, какой то непобедимой силой. Это одно из самых сильных человеческих чувств, эмоций. Даже гордость и ненависть, и те слабее. Ведь не раз бывало в истории человечества, что любовь лишала человека гордости и побеждала ненависть. Но то должна быть настоящая любовь. И когда люди говорят друг другу, что любят, они не имеют в виду, что готовы ради них на все, что в жизни больше у них не будет никого. Конечно любовь бывает разная по своей силе, и если человек не так сильно любит, как он по моему должен любить, то не любовью его чувство считать нельзя. Но тогда просто определите разные степени, и когда человек хочет сказать, что он любит, пусть назовет свою степень, ну там седьмая или третья. А философы пусть опишут каждую степень и ее признаки. И тогда человек не сможет солгать, что любит силой первой степени, потому что эта степень не будет соответствовать его поступкам, иными будут признаки.

––А тебе не кажется, что это слишком, –Анна несколько секунд подумала–ну не знаю, приторно как то.

––Я лишь пытаюсь сказать,–пояснял Марк–что если говоришь, то необходимо доказывать искренность сказанного тобой поступками. Люди вечно твердят о силе любви, восхваляя ее, сотни писателей создали тысячи произведений на эту тему, сочинено столько песен, столько художников пытались изобразить ее на холстах. Но люди по прежнему выдают свои ложные или сильно преувеличенные чувства за что то по настоящему ценное, стоящее. Может быть они и вовсе не считают любовь святыней. Тогда мне тем более не понятно, зачем они создают шедевры искусства, будучи ею вдохновленными.

Анна чувствовала, что Марк прав, во всяком случае, доля правды в его словах есть. Она с еще большим интересом начала к нему присматриваться. Ее удивлял этот ни на кого не похожий человек. А ведь она даже не знала, что он уже прочувствовал силу любви, настоящей, но пока не взаимной. Тем не менее, ее Марк увлекал. Ей нравилось, как он рассуждает, его осведомленность во всем, его гибкий ум, все время стремящийся познать то, что он еще не познал. Разговор о личной жизни Марка привел ее к выводу, что ее отношения– к ее счастью уже прошлые–были ошибкой. Она была рада, что пошла на расставание. Оглядываясь назад, она удивлялась, как могла она так жестоко ошибаться. Она тянула бесконечную лямку с неинтересным ей во всех смыслах, но популярным в обществе человеком. Человеком, который ее давно уже не волновал.

Марк узнал о ее расставании на следующий день, после первой репетиции, то есть во вторник. Ему об этом сказала Алена. Сказала полным трагизма голосом. Марк посмотрел на нее с удивлением. Он чуть не рассмеялся, но вовремя одумался. Ему было смешно вовсе не потому, что Алена выражала такое открытое сочувствие Анне. Он знал, что Алена синтиментальна и верит чувствам большинства людей на слово. Ее нельзя было винить; она верила в людей, только и всего. Но Марк не мог поверить в расставание Анны с ее парнем. «Она свободна»–говорил себе он, но не мог в это поверить. Он не понимал, что это могло быть. Чудо? Просто удивительно, только он решил, как он будет действовать, как с горизонта уходит этот шкет. Кроме того, Марк точно знал, что инициатива исходила со стороны Анны. Знал он и то, что причиной являлся он. Может быть неосознанно, но Анна благодаря знакомству с ним решилась на этот шаг. Это окрылило Марка, придало ему уверенности. Когда после разговора с Аленой он увидел Анну, спокойную, сидящую небрежно за столиком у буфета, он понял, что она ни чуть не страдает. Все же он подошел к ней и, нагнувшись головой к самому ее уху так, что щекой касался мягких волос, мягко прошептал:

––Держись. Не отчаивайся.

––Ты тоже–ответила ему Анна.

У Марка от удивления левая бровь подскочила к самой прическе. Он не понимал, что она имеет в виду. В прочем, это не имело большого значения.

––Ты куришь?–спросила она его

–-Нет, но, пойдем покурим–чуть улыбнувшись уголками губ, приятным голосом проговорил Марк.

Он знал, что она курит. Его никогда не отталкивало, если люди были подчинены этой вредной привычке. Никотин помогает им стойко принимать удары судьбы. Точнее они так думают. Анна курила уже третий год. Марку это даже нравилось. Он с удовольствием вдыхал запах ее духов, перемешанный с запахом сигаретного дыма. Проповеди о вреде курения он вообще терпеть не мог. Он считал, что человек сам должен решить для себя, побороть зависимость или нет. А умереть от рака легких годом или двумя ранее не так и страшно, по крайней мере, не страшнее, чем смотреть на этот гнилой мир, ничего не употребляя. Он и сам периодически курил, но зависимости подвержен не был. Анна курила и айкос и сигареты, Марку айкос не нравился, но сейчас, держа дымящуюся сигарету в руке, он смотрел на Анну, медленно растягивающую стик, и находил ее превосходной и в таком виде. Вообще, каждое ее действие казалось ему божьей дланью, потому он подумал: может быть, такой видит ее только он. Может быть, она вообще не так очаровательна и грациозна. Но потом он отогнал эту мысль. Он вспомнил, как ее уважают, как ею восхищаются, хоть и не испытывают к ней чувств, подобных его.

Так проходил день за днем в течение двух недель. Марк энергично трудился весь день, хоть и жил в ожидании вечера. А вечером отдыхал, тяжело трудясь. С каждым днем результаты репетиций были все внушительней. Номер записывали на видео, затем много раз пересматривали. Каждый обращал внимание на те или иные движения, которые у него не получаются, затем с еще большим усилием отрабатывал их. Все участники оказались очень трудолюбивыми. Но больше всех старались Марк с Анной; первый, потому что хотел угодить второй, вторая-потому что она этим жила. Домой возвращались поздно вечером. Марк всегда довозил Анну до дома. Но приехав, они подолгу разговаривали, стоя на улице. Прощаясь, они крепко обнимались. Каждый раз, как Анна пропадала в подъезде, Марку казалось, что он ее отпускает навсегда. Ему не хотелось расставаться с ней даже на ночь. Он спешил к себе в квартиру, где поужинав, погружался в уроки, в книги. Он так же увлекался просмотром голливудских фильмов. За много лет он научился разбираться в актерской игре, стал подмечать все нюансы, сюжетные повороты, мог предвидеть напряг картины. Он знал почти всех актеров и режиссеров всего мира, которые вызывали у него уважение, поименно. Некоторые находили это бессмысленным, но ему это нравилось. Он и не старался, просто имена сами запоминались. Поднатаскавшись за много лет, он бы без особого труда мог бы вести долгую беседу с хорошим кинокритиком в его стихии.

А потом Марк ложился спать. Некоторое время он думал, чего добился за день, думал немного об Анне. И незаметно засыпал. Сон его был глубоким и восстанавливал его силы, так что, проснувшись поутру, он чувствовал себя бодрым и еще более уверенным, чем засыпая.

Так летели дни за днями, делая и Марка и Анну все более счастливыми. И если Марк понимал, почему ему становится все лучше, то Анна понять не могла, хоть и заметила, что с приходом нового человека ее жизнь начала кардинально меняться в лучшую сторону.

Но пока что, она понять не могла.

Глава восьмая.

До выступления оставалось совсем немного времени. Все участники репетиций, за исключением Марка, Анны и Настеньки, показывали сильное волнение. Марк и Анна просто были уверенны в своих силах, в силах их совместного дуэта; Настенька просто была по жизни само спокойствие.

И вот наступил долгожданный день. Предварительная репетиция была назначена на полдень. Однако у Марка в это время была пара по истории. Преподавателем этого предмета была дама с роскошной фамилией Планида. Ей было лет сорок, но для своего пятого десятка она неплохо выглядела. С первой же пары она сумела вызвать дикий страх у всей группы. Марк еще никогда не встречал столь придирчивого, столь ненавидящего все и вся человека. Даже диктуя лекцию, она произносила слова резко, зло, словно упрекая в событиях, произошедших на данном этапе истории, сидящих перед ней студентов. Когда она отчитывала кого то из группы, остальным казалось, что несчастному грозит неминуемая смертная казнь, через излюбленную пытку Малюты Скуратова. Отчитывая кого бы то ни было, Планида не скупилась на самые сочные сравнения.

Марка она не любила больше остальных. В этом был виновен один лишь Марк. Он пропустил ее пару, участвуя в съемке видеоролика, который был необходим нескольким девушкам-старшекурсницам для будущей дипломной работы. Он исполнял главную роль. Трехминутный ролик снимали полтора часа. Но он получился хорошим, и Марк, за исключением некоторых деталей, остался доволен и роликом и своей работой. Беда была в том, что ролик снимали прямо под окнами кабинета преподавателя истории. Эта колоритная женщина в течении всей пары наблюдала за Марком и уже готовилась поквитаться с ним. Позже Марк пытался извиниться и объяснить ей свое поведение, но она не стала его слушать. С тех пор, студент и преподаватель не переваривали друг друга. Однако Марк не мог не заметить поразительную логичность, незаурядный ум и трезвость взглядов, которыми обладала злостная женщина. Нравилось ему в ней так же и то, что несмотря на особую неприязнь, которую она питает не только к нему, но и еще некоторым ученикам, она все же оценивает их знания по достоинству. Поэтому, несмотря на естественное к ней отвращение, он воздавал должное ее профессиональным способностям и уважал ее, как преподавателя.

И вот, в тот самый день, он просто не мог пропустить необходимую пару из за репетиции. Он прекрасно понимал, что никакими доводами не убедить Планиду в необходимости этого шага. Потому Марк решил, не без разочарования конечно, что пару он все же посетит. Решил он это в столовой, где понуро опустив голову, ждал, пока остынет купленный им только что кофе. К нему рядом подсел Макс. Марк с интересом посмотрел на него. Он настолько заработался за эти две недели, что совсем забыл про своего друга. Они за эти две недели практически не общались, хоть и сидели каждую пару вместе. Марку было сейчас немного стыдно, за то что он так несправедливо поступал со своим другом, но Макс смотрел не него насмешливыми глазами, в которых Марк прочел понимание. Да, Макс немного посмеивался над одержимостью Марка, но в принципе, он понимал и всячески поддерживал своего взбаламошного товарища. В конце концов, это же он сам ему советовал действовать без промедления.

––Слышал у вас сейчас репетиция–спросил он Марка.

––Не у меня точно–недовольно проговорил Марк.

––А, думаешь, не стоит пропускать занятия у старушки?–весело проговорил Ахмед. Он не раз смеялся над случаем с пропущенной парой. Марку не нравилось, когда он об этом ему напоминал.

––думаю, что не стоит–сухо ответил он.

––А как относится к этому твоя герцогиня?–спросил его, еще больше увлекаясь Макс.

Марк решил ему не отвечать. Узнав о том, что Марка не будет на главной репетиции, Анна была не только расстроена, она была им недовольна. Что ей без него делать? Тем более, что она то уже отпросилась. Еще она не понимала его отношение к Планиде. Ей оно показалось предвзятым. Весь первый курс у ее группы историю вела именно она. И ей она показалась суровой, но в общем приятной женщиной. Марку в принципе не нравилось такое начало дня. Он постарался приободриться, отогнать скверные мысли, но они неотступно преследовали. Дело было не только в репетиции. Просто его стали одолевать сомнения, насчет своего рискованного предприятия. В общении с Анной он уже несколько дней стоял на мертвой точке. Они конечно прекрасно ладили, у них были теплые, дружеские отношения, но не более того. А теперь еще заморочки с этой репетицией. Его бесило когда что то шло не так, как он рассчитывал, импровизатор он был некудышный.

Пара выдалась напряженная. Под скорую, чеканящую слова диктовку преподавателя Марк старательно выводил ручкой предложения. В аудитории стоял крепкий шум двадцати четырех скрипящих о бумагу стержней. Жара была невыносимой. Несмотря на то, что листва уже пожелтела и начала опадать с деревьев, и все чаще начинали идти дожди, в некоторые дни все же изрядно припекало. Из за высокой температуры в помещении и негативных мыслей Марк сильно потел. Пот крупными каплями собирался на опущенном низко к парте лбу. Наконец пробило двенадцать и он, к своему облегчению, вышел в дышащий прохладой коридор. Он бы еще с удовольствием постоял немного там же, но нужно было спешить в актовый зал. Нехотя он проходил сквозь застекленный переход, отделяющий столовую, актовый и спортзал от основной части университета. Заходя в актовый, он почувствовал все ту же нестерпимую духоту, что стояла в кабинете истории и застекленном переходе. Это просто объяснялось: во всех трех помещениях располагались большие окна, впускающие внутрь пылающие огнем лучи солнца. Все более потея и раздражаясь, Марк быстро зашагал в гримерку.

Все были там. Все были в сборе и ждали лишь его. Марк задержался на пару секунд на пороге, после чего быстро перешагнул его. Расстегнув рюкзак, он стал поспешно доставать из него вещи. Его не удивило то обстоятельство, что и парни и девушки переодеваются вместе. Он много раз, перед тем как выйти на сцену, готовился в общей гримерке. Так уж повелось, что разграничений для полов не было. Не смотря ни на кого, он поспешно скинул с себя пиджак, начал расстегивать белую рубашку. Анна бросила на него поспешный взгляд и невольно засмотрелась. Его торс был крепким. Подтянутым. При любом движении по кожей энергично бегали упругими узлами крупные мускулы. Но Анна много видела здоровых, накаченных мужчин. Если живешь в городе, то каждый день встречаешь спортсменов. Не это привлекло внимание Анны. Так уж случилось, что на каждую репетицию, да и во время всех встреч Анны и Марка, тот являлся в одежде, покрывающей тело и руки полностью, за исключением ладоней. Теперь же, когда она его увидела оголенным по пояс, она, да и все присутствующие, выкатили глаза от удивления. Обе руки, грудь. Спину, живот, плечи, даже часть шеи Марка покрывали татуировки. Большие и маленькие, совершенно разных стилей, цветные и черного цвета, они покрывали всю его кожу на указанных местах. А Марк, меж тем, продолжал переодеваться: накинув футболку, он преспокойно снял брюки и, не без некоторого труда, натянул на крепкие, волосатые ноги джогеры. Краем глаза он увидел в отражении в зеркале, что на него смотрит вся группа выступающих. Резким полуоборотом он развернулся и подобным их взглядом уставился на толпу.

––ты что, в тюрьме сидел–шутя спросил его Борис.

––Можно и так сказать–пробормотал смущенно Марк, осознавая причину такого к нему интереса со стороны.

Вскоре началось мероприятие. До их номера оставалось минут десять. Марк сидел за большими, красными занавесами кулис, сидел на скрипучем, деревянном стуле. Настроение его упало еще сильнее. Меж тем за окном густые, черные тучи начали обволакивать небо своими жирными конечностями, словно намереваясь поглотить его совсем, спрятать от взора людей. Марк любил дождь. Ему нравился его запах, а еще запах перед дождем, когда небо, грозясь разразиться сильным ливнем, сначала выбрасывает пару скупых капель, лишь слегка орошая землю. Тогда появляется запах намоченной пыли. Именно этот запах нравился Марку больше всего. Но он был недолгим и слабым, так что почувствовать его можно только выйдя из помещения. А сейчас он этого сделать никак не мог, хотя очень хотел. От этого становилось еще паршивее.

К нему подошла Анна. Она опустилась перед ним на колени, оперлась локтями ему на бедра. Он посмотрел на нее с удивлением. Так они молчали секунд двадцать. Потом она тихо произнесла:

––Ты чего такой злой? Ну не пришел на репетицию, что тут такого то. Я же не обижаюсь. Я все понимаю. Все равно мы самые лучшие.

Марку не хотелось говорить. Ему резко стало хорошо. Он упорно и с интересом посмотрел в красный занавес, находящийся слева от них. Анна продолжила.

––Ты мне лучше скажи, что у тебя на теле за художества такие?–улыбаясь спросила она.

––Эти художества называются татуировки–сказал улыбаясь Марк. Он уже не мог сохранять прежний вид. Он наклонился к Анне и положил свои руки на ее.

––Я знаю, но откуда они у тебя. Ты чего это так решил разукраситься?–продолжала настаивать Анна.

Давай потом–быстро произнес Марк, услышав. Как объявляют их выход–Ну поехали–сказал он Анне, помогая ей подняться.

Они стремительно вырвались на сцену и стали повторять то, что репетировали много, много раз. Номер длился четыре минуты двадцать семь секунд, но Марку показалось, что прошло гораздо больше времени. Никогда он не поднимал с такой стремительностью и, вместе с тем, с такой осторожностью, Анну, «свою» Анну, как он ее часто называл. Теперь, при зрителях, она двигалась, казалось в десять, сто, тысячу раз лучше, изящнее. Она словно по воздуху плыла. Номер окончился под бурные овации публики. Все выступающие сразу же скрылись за кулисами. Все глубоко дышали, все были взволнованны. Все поздравляли друг друга. Марк сохранял самообладание, достойное спартанца. Но когда Анна прыгнула ему в объятия, скрестив ноги у него ща спиной а руками обвив его шею, он не смог устоять. Его душа ликовала. Он нежно поддерживал ее под бедра, прижимаясь щекой к ее щеке, иногда поглаживая правой рукой ее мягкие белые волосы, сильно растрепавшийся. Как он сейчас любил ее! Как сильно он ее любил. Еще чуть, чуть, и он бы поцеловал ее, так сильно его подмывало это сделать. Но, к его облегчению, она вскоре резко вырвалась из его объятий и уже спокойно пошла в гримерную.

Удивительно, честно говоря, как быстро может меняться у человека настроение. Вот он с утра не доспал каких ни будь минут сорок и до полудня он будет ходить с таким видом, как будто прошлой ночью напился и продал с молотка душу дьяволу. Но его плохое настроение сможет держать его в своей власти лишь утром. Так случиться, что этому хмурому торговцу своей душой выпадет возможность в двенадцать часов дня пофлиртовать со своей секретаршей на работе или, скажем, узнать о его повышении. Даже может быть, что этот человек купит кофе в стоящем неподалеку от места его работы ларьке, и кофе этот окажется слаще чем обычно или более мелкого помола. И все, настроение снова хорошее, хотя ничего сверхчудесного не произошло, точно так же, как и с утра был не конец света. Вот и у Марка, которого с утра можно было с тучей перепутать, теперь, благодаря обыденной мелочи, улыбался так широко, что можно было с расстояния десяти шагов разглядеть все его зубы. Хотя для него это была конечно не мелочь. Еще бы! Анна его обняла. «Ну и что ж тут такого?–подумал Марк –она и раньше меня обнимала». Но, несмотря на свой с годами приобретенный скептицизм, он не только понял, он почувствовал всем своим телом, что это объятие было другим, не таким как прежде.

Дело в том, что все эти две недели положение Берга оставалось неопределенным. Хотя он и решил для себя, что во что бы то ни стало, он добьется Анны, станет для нее совершенным, на деле же он не знал, что конкретно он предпримет. Что то ему подсказывало, что не будут на нее действовать обычные методы, которые он бы использовал, добиваясь кого то другого. С нею надо было быть собой, открыть свою истинную натуру, показать то свое лицо, которое видели очень немногие люди, может быть, даже никто не видел. Догадавшись как действовать, Марк облегченно выдохнул, но, как оказалось, рано. Показать кому то себя настоящего, пусть даже этот кто то стал для тебя важен, пусть даже ты чувствуешь, что этот человек тебе необходим как воздух, что тебе с ним легко, не так то просто. Один из самых эффективных защитных механизмов человека, называемый здравым смыслом, тщательно оберегает нас от такого рискованного шага. Повинуясь советам здравого смысла, зачастую мы, как бы нам того не хотелось, не рискуем отрыть самые удаленные уголки своей души, настолько отдаленные и настолько темные, что мы сами редко заглядываем в них, да и то, лишь мимолетно, гоня от себя всякую мысль о них. Мы боимся открываться людям, боимся, и не зря. Очень может быть, что нас не поймут, осудят, отвернуться. И потому мы, корчась от натуги, натягиваем на лицо маску, берем себе альтерэго, с которым мы, как нам кажется, смотримся более выигрышно. Марк не был исключением. Он был горд и даже немного самовлюблен. Большинство из тех, с кем ему приходилось общаться, он не уважал, а к людям в целом относился даже с некоторым презрением. Судить его, однако, не стоит, не его эта вина. За всю его короткую жизнь считанные единицы его по настоящему ценили. Любви же он не чувствовал никогда. Не удивительно, что он считал это благородное человеческое чувство злом. Всем известен факт, что главным страхом человека во все времена было все неизвестное, непостижимое. Оно же и тянуло человека к себе как магнит. Марк был человеком, самые примитивные человеческие черты, те, что оставались неизменными за все время существования человека, были развиты в нем особенно сильно. Не осознав полностью, что за капкан сомкнулся на его ноге, он пытался выкарабкаться, попытался не обращать внимания. Казалось, что будь это капкан настоящий, осязаемый, сделанный из железа, он бы, по примеру волков или койотов, отгрыз бы себе ногу. Но чувства оказались прочнее и чувствительнее плоти. И тогда он не только покорился, он с головой погрузился в омут. Он рискнул, показал свою истинную натуру, свою полную волнений и страстей душу любимому человеку, и, кажется, она ей понравилась. Но, несмотря на явную симпатию со стороны Анны, не был уверен, что это симпатия не дружеская. Ему было понятно, что она относится к нему по особенному, лучше чем к остальным, но это могла быть сильная дружеская привязанность, вроде той, что была у них с Максом. Такая сильная дружба может быть между мужчиной и женщиной. Ни разу еще Марк не был полностью уверен, что правильно понял ее отношение к нему. Порой, из какой ни будь ее реплики, ее взгляда он делал вывод, что вот теперь она к нему не равнодушна, но хорошо поразмыслив, он снова начинал сомневаться. Анализируя ее знаки внимания к нему, можно было бы смело сказать, что Марк определенно добился цели, но он этого не ощущал. Бывают такие моменты, когда и ум и логика уступают простым ощущениям. И Марк, заглушив голос рассудка и прислушавшись к голосу сердца, ни разу не ошибся.