Следствие по делу Воланда

Оглавление

Константин Вадимович Кряжевских. Следствие по делу Воланда

«Прости меня, Господи, за то, что я тут написал…»

Следствие по делу Воланда

Вместо введения. Неподкованный читатель или исследователь с солидной эрудицией?

1. Характерное отношение читателя к роману «Мастер и Маргарита»

2. Кто такой Правдивый Повествователь?

3. Зачем Воланд навестил Москву?

4. Старый софист: всякий вопрос содержит в себе какое-нибудь признание

5. Где находится вечный приют Мастера и Маргариты?

6. Вопрос, после которого всегда следует молчание

7. Почему рукописи не горят или чем занимался Мастер в своей палате?

8. Загадка второй части или две ключевые главы романа «Мастер и Маргарита»

9. Человек или дьявол: если Афраний – Воланд, то откуда это знал Мастер?

Вместо заключения. Последняя глава: еще раз об одном из ключевых замыслов романа

Примечания

Отрывок из книги

Дорогой читатель! Перед тобою две самостоятельные книги, которые объединены мною в диптих. У тебя сразу же может возникнуть вопрос, зачем это сделано: почему нельзя было эти книги объединить в одну – сделать одну книгу дополнением к другой или второй ее частью? Почему необходимо было сделать так, чтобы эти две самостоятельные книги составляли диптих, а не существовали отдельно, как два разных, пусть и подобных по содержанию, произведения? Вот для ответа на этот вопрос и написано данное предисловие, которому можно было бы дать название «От автора».

Первая книга этого диптиха была написана значительно позже второй и появилась благодаря чисто моему внутреннему желанию изложить в совершенно иной форме содержание второй книги. Что-то мне очень сильно подсказывало, что ее нужно было обязательно написать, и я, следуя этому зову, ее написал.

.....

Я совершенно понимаю, каким примерно образом появилась идея в голове нашего автора написать этот трактат, что его конкретно к этому побудило, если тот даже, надо полагать, не задумывался как дополнение к первой книге о романе Михаила Булгакова. Тут сыграло свою роль скорее не желание освободить книгу «Следствие по делу Воланда» от всего философского груза, при наличии которого она казалась бы слишком тяжелой для восприятия и понимания, и даже не желание сделать ее более соответствующей подлинному литературному анализу, каковой обычно применяется при изучении именно художественных книг, а желание сказать заранее читателю то, что бы тот хотел услышать от автора по прочтении этой книги по роману «Мастер и Маргарита». Я бы на месте нашего автор поступил бы точно так же, и, должно быть, каждый из нас тоже бы написал трактат о назначении человека, если бы всем нам пришлось писать именно «Следствие по делу Воланда». В этом «Следствии» кажется все вполне понятным и ясным, но в ходе его чтения могут, вернее сказать, будут возникать вопросы, касающиеся как раз всего того, что изложено в трактате о назначении человека, и там-то даются ответы на них. В исследовании романа Михаила Булгакова, например, встречается слово «носцентризм» или «носцентричность» и ему однокоренные. Сразу спрашивается, что это такое, а объяснить значение и смысл этого слова кратко, чтобы не распространяться на несколько страниц, невозможно, точнее, не то чтобы просто невозможно (возможно все, если захотеть), а невозможно это донести в привычной форме изложения мыслей так, чтобы авторское понимание понятия «носцентризм» было верно донесено до нашего сердца, подчеркиваю, сердца, а не только просто одного ума. Под словами «привычная форма изложения мыслей» я имею в виду, что нам кажется, что любую тему можно где угодно излагать и как излагать, но на самом деле, особенно в нашем случае, это далеко не так. Наш автор диптиха действительно мог бы объяснить, что такое носцентричность, тем же текстом и теми же словами, что использованы в трактате о назначении человека, в исследовании романа Михаила Булгакова, и читатель в этом случае совершенно так же бы понял значение данного слова, но воспринял бы он в его душе совсем не так, как хотелось бы нашему автору диптиха. Проще говоря, что такое носцентризм, может быть объяснено только и только в том виде, в каком это объяснение приводится в трактате диптиха тьмы. Только по прочтении этого трактата можно понять, что такое носцентричность, так, как этого желает наш автор. Тут очень важно не только что сказать, но и как это сказать, как это преподнести. Нельзя это говорить в любой форме, в любое время, в любой обстановке и в любом настроении духа. Вообще мне следует сказать, что к тому, что сказано в «Книге дьявола», к удивлению, человек должен прийти сам (конкретно: только первая и третья части), это не должно в идеале быть услышано им из чьих-то уст или прочтено в какой-то книге. Поэтому этого трактата так-то не должно даже быть. То, что в нем сказано, человеку должно само открыться или… не открыться. Меня спросят: почему? Отвечаю: потому что только так можно правильнее всего понять, что такое носцентризм, ибо именно тогда, когда человеку лично открывается, что такое носцентричность, тот к этому готов. Только тогда он может это как следует понять. Под открытием я тут имею в виду не какое-то откровение свыше или «своим умом дойти до этого» и тем более не внезапно, ни с того ни с сего появившуюся в голове идею, словно упавшее на голову яблоко или свалившийся на нее кирпич, а эту именно самую готовность к этому знанию, которое нельзя и даже как бы запрещено передавать другому. Если человеку открылось, что такое носцентризм, значит, он к этому уже готов, если же – нет, то, значит, он к этому не готов, и, значит, ему не надо это знать. Те люди, которым это открылось, прочитав этот текст, со мной согласятся и мысленно скажут: «Да, мы в самом деле считаем, что это должно открыться человеку само, и поэтому мы это никому никогда не говорим, иначе мы бы себе этого не сумели простить». Однако наш автор диптиха тьмы решил сделать непростительное, но вынужденное исключение ввиду того, что без трактата самостоятельное произведение «Следствие по делу Воланда» будет казаться неполным. Но в том-то и «беда», в том-то и дело, что необходимость наличия этого трактата предполагает наличие и всего того, что в нем изложено, а изложено в нем многое из того, что может показаться и действительно покажется соблазнительным. Вот поэтому-то наш автор и назвал свой трактат заслуженным названием «Книга дьявола», чтобы этим названием предостеречь читателя от того, с чем ему придется ознакомиться и что ему придется услышать. В этом трактате, например, проливается совсем непривычный свет на понятие и природу греха. Здесь грех и греховность нисколько не оправдываются, а, наоборот, порицаются и осуждаются, но тем не менее смысл этих слов тут так изложен, что он покажется обязательно соблазнительным. Оказывается, (я немного скажу о содержании трактата) грех и все ему сродное существует только в человеческом мире, только в его пределах, что даже понятия «человек» и «грешник» или «человечность» и «греховность» в нашей падшей действительности являются синонимами и даже чуть ли не тождественными вещами. А сатана находится вне греха, он тоже знает зло и находится в категориях и границах добра и зла, иначе не было бы двухцветности в мире духов – ангелов и бесов, но сама нравственность как греховность находится вне его и является чисто человеческим явлением. Когда же мы говорим, что сатана согрешил и из-за этого пал, как это, например, сказано в Святом Писании, то тут мы просто используем обычный так называемый антропоморфизм, которым мы хотим сказать, что некоторый бесплотный дух просто пал, стал злым и осатанел, или что произошла его демонизация, каковая, впрочем, как раз ни с каким человеком не может произойти, кем бы тот ни был и как бы тот ни жил. Только тот, говорит наш автор диптиха, может быть сатаной, кому сатаною возможно стать. Таким образом, по мнению нашего автора, сатана безгрешен, но безгрешен не так, как Богочеловек Иисус Христос, а так, что просто находится вне греха и не знает его. Он внегрешен. Не было бы человека – не было бы вообще и слова «грех». К дьяволу слово «безгрешность» применяется в том же значении, в каком мы его называем так же бессмертным, бесстрастным, безболезненным, безвозрастным, бесполым, бесплотным и бестелесным, то есть находящимся вне всего человеческого – по ту сторону нашего мира. Мы говорим, что сатана не знает голода, но мы, совершенно очевидно, так говорим о нем не потому, что полагаем, что дьявол вечно сыт, а потому, что знаем, что он вообще находится вне того, где существует голод, жажда, желание поесть и сытость. В той же мере это относится и к бессмертию, и к нетлению, и к бесстрастию, и ко всему остальному. А наш автор это переносит и на дьявольскую безгрешность. Сам же грех как таковой, то есть грех как проявление и действие воли человека, по мнению нашего автора, обязан своему происхождению человеческой любви. Как не было бы греха, если бы не было самого человека, так точно не было бы греха и в том случае, если бы не было и самой любви. Вот такие соблазнительные идеи встречаются в трактате о назначении человека.

Все эти предостережения называются мною так очень условно. Я не хочу сказать, что эту книгу нельзя и не стоит читать. Я хочу сказать, что нужно быть готовым к тому, что там изложено. Если бы наш автор действительно хотел, чтобы его трактат никто не читал, то он просто бы его даже не стал пускать в печать. Просто, надо полагать, сам автор диптиха тьмы видел, что лучше бы этой страшной книги не было, но он, несмотря на это, просто махнул рукой и сам себе при этом, наверно, как Михаил Булгаков, сказал: «Чтобы знали… чтобы знали!»» (Из статьи Сергея Евгеньевича Скурихина «Не так страшен черт, как его малюют: мнение о книге «Диптих тьмы»»).

.....