Читать книгу Шторм 3 - Корвин Райт - Страница 1

Путешествия во времени нам кажутся абсолютной фантазией. Однако случаев обнаружения «странных людей» предостаточно.

Начиная ещё с истории Мари Анжелик Мэмми Ле Блан (1731 год), о которой никто не смог бы утверждать, что она просто одичала, оказавшись в детские годы брошенной в лесу, и до сегодняшних дней. Кстати, польская королева Екатерина Опалинская, ради забавы «приручавшая» Мари Анжелик, не могла не заметить, что девушка вовсе не является отсталой, скорее она обладает несколько иным рациональным знанием, не типичным для 18 века, и уж тем более никак не результирующим её навыки выживания в диком лесу.

В 2007 году жители одного из сел Калужской области России обнаружили в близлежащем лесу странного юношу. Он жил с волчьей стаей, входя в структуру её иерархии. Настоящий Маугли! Юноша был пойман, благодаря вмешательству милиции, и направлен в специализированную московскую клинику. Медицинское исследование показало, что фактический возраст «Маугли» составлял 19-20 лет. Социализировать юношу не удалось, потому что он сбежал. Но это – полдела. Куда большее удивление вызывает тот факт, что он – исчез без следа, будто растворился. В Москве! Его поиски по сей день ни к чему не привели. Странное и умелое поведение для полного дикаря.

Американский психиатр Роберт Фулдман из Медицинского центра Чандлера, что при Университете Кентукки, – тот самый, что проводил исследования «синих людей Фугейтов», – утверждает, что наблюдал необычного пациента, свободно изъяснявшегося на вымершем индейском языке катауба. Этот пациент заверял его что он родом из Южной Каролины и неизвестно как оказался в Лексингтоне. У него не было ни одного родственника в Кентукки, и с помощью данных полиции установить его личность не удалось. Удивительно в этой истории то, что именно на территории Южной Каролины когда-то проживало племя, говорившее на языке катауба.

Впрочем, у этих феноменов могут быть и совсем другие причины. Необязательно причислять их к мистическим тайнам, противоречащим наблюдаемой реальности.

Так или иначе, дождливым октябрьским днём две тысячи пятнадцатого года Людвиг Ковач, авантюрист и бывший наёмник, в сопровождении двух своих подручных вычислил место пространственно-временного излома, и решил навести визит в средневековье1. Его интересовало золото викингов и ничего более.

Ковач не хотел начинать их вторжение с драки, но, увидев здоровенного детину с корявой дубиной в руке и с явно недружескими намерениями, он понял, что драки не избежать. Детина почему-то неожиданно заорал точно дикий зверь. Должно быть, так возвещает о себе матёрый африканский лев, вдруг снюхав вблизи своего беспечного прайда запах чужого самца.

Квига переглянулся с Улле Юхансоном, и тот понял всё без слов. Улле вообще в подобных передрягах был удивительно сообразительным. Он незаметно отступил в тень, и в непроницаемой её темнине ринулся противнику во фланг.

Пещеру тускло освещал чахлый костёр, превращая её обитателей в злодейские образы из какой-то театральной трагедии. Их было тоже трое, как и вторгшихся сюда незваных гостей, но угрозу представлял только один. Никто из команды Людвига Ковача не видел его лица, потому что огонь светил ему в спину, но движения этого могучего человека были настолько выразительны, что совсем и не требовалось никаких пояснений его намерениям. Тяжёлые, узловатые руки вцепились в черен уродливой дубины. Низко наклонённая голова его и заваленные вперёд плечи являли звериную охотничью стойку беспощадного хищника.

А тролль принял незваных гостей за бьёрнов. Он уже хотел было наброситься на них, но что-то в облике этих людей заставило тролля засомневаться

Квига шагнул вперёд, широко улыбнулся и заговорил как ни в чём ни бывало:

– Хорошая погода сегодня! Не так ли?

По его расчёту Улле уже должен был подобраться к противнику на дистанцию атаки.

Так оно и случилось. Едва дикарь отвлёкся мозгами в услышанную глупость, из темноты вылетел левый хук Юхансона. Удар прошел отзвуком даже в дальних стенах пещеры. Следом последовал ещё удар и ещё. Они были неразличимы в темноте и лишь слышались характерными выстуками кулаков по могучей плоти лохматого противника.

Дикарь, однако, даже не вздрогнул. Он уронил дубину, и, словно защищаясь, отмахнулся от Юхансона тяжёлой пятернёй. Лапа пришлась Улле по шее, отчего тот, не знавший прежде никаких поражений, улетел на каменный выстил пещеры.

Улле быстро вскочил на ноги, но бой не продолжил, и с некоторым недоумением посмотрел сперва на противника, потом на Квигу, будто ища этим взглядом поддержки.

– Кто вы такие? – спросил громко дикарь.

Его речь была понятна и Ковачу и Кёллеру, тоже свободно говорившему на польском.

Квига не стал в подробностях разъяснять все причины и обстоятельства их вторжения. Он только заявил, что они скрываются кое от кого, и потому выбрали эту пещеру.

Дикарь не всё понимал из его речи, но слово «укрычь» на польском означает примерно то же самое, что и на полабском языке – поиск укрытия.

– Вы скрываетесь от бьёрнов? – уточнил хозяин пещеры.

Ответ Квиги вызвал у дикаря кое-какое замешательство.

– И от них тоже, – уверенно сказал Ковач, показывая всем видом, что у пришельцев нет намерения вести бой с обитателями пещеры, а случившееся – всего лишь недоразумение.

Кёллер между тем уже сидел возле костра и пытался о чём-то расспрашивать двух других пещерных жителей, выглядевших менее агрессивно, чем заросший дикарь с дубиной.

– Как же от него воняет, – сказал Юхансон по-английски, не боясь быть понятым кем-либо кроме своих. – Интересно, когда он последний раз мылся?