Читать книгу Все будет хорошо - Кристина Ренис - Страница 1
Оглавление«Все будет хорошо!»
«Еverything will be fine!»
1 часть
Woolmert Thornton.
«Высшим отличием человека является упорство в преодолении самых жестоких препятствий».
Людвиг ван Бетховен.
1
Лето, 1984 года, Англия, небольшой городок Илкли, Западный Йоркшир.
На редкость чистое безоблачное лазоревое небо тонет в лучах жаркого солнечного света. Над газонами свежей травы и аккуратно ухоженными клумбами соседних домиков, засаженных гортензиями и пионами, кружатся безустанно заботливые пчелы. Где-то красят забор и запах акрила расстилается над домами вдоль всей улицы. Жизнь кипит.
Несколько ребят, в возрасте от шести лет, бегают по лужайкам, изображая погоню за бандитами. Они весело переговариваются, устраивая засады за небольшими стволами молоденьких деревьев и зарослями золотого гребешка. Выставляя указательные пальчики «хорошие» бегут на «плохих» с веселым и задорным «та-та-та», после чего, ликуя своей победе над «злом», кричат: «Убит», «Повержен!» Затем, каждый из них, вскакивает на свои велосипеды, сваленные грудой вдоль забора одного из домов, и несутся прочь вдоль улицы навстречу детству.
За всем этим действом наблюдает с окна своей комнаты, закрытого наглухо, расположенной на чердаке, маленькая темная головка. Четырехлетний малыш волнительно следит своими темно-карими глазками за ребятней, мысленно представляя себя вовлеченным в процесс игры. Он каждый раз выставляет свои маленькие тоненькие пальчики, повторяя:«та-та-та», – в такт стреляющему мальчишке во дворе, и, стоя на кровати, усиленно топает маленькими ножками в белых гольфах до колен и темно-синих сандалиях, в темно-красном комбинезоне и клетчатой рубашке. Уголки его рта поднимаются и расплываются в милой детской улыбке каждый раз, когда он слышит звонкое: «Враг повержен!», «Бандит убит!» Он восторженно хлопает в ладоши, когда мальчишки проносятся мимо его дома на своих велосипедах, поднимая клубы пыли с земли. Он и сам мечтает так гонять. Был бы только велосипед. Ведь, каждый раз, приходя с отцом в церковь на воскресные песнопения, он, по-ангельски складывает ладоши и молится, чтобы к нему вернулась мама, а если это Богу совсем сделать не под силу, тогда, чтобы ему подарили хотя бы велик. Взамен на это, он обещается быть послушным и мирным ребенком, каким его хотел бы видеть Господь. Так, каждый раз, возвращаясь домой из церкви, он всю неделю ждет «запрашиваемого» им, но тщетно. Из игрушек у него есть только несколько машинок и грузовик, отданные ему соседями. Из книг – Редьярд Киплинг «Отважные мореплаватели и индийские рассказы» и Ханке Хельмут «Корабли, люди и океаны», которые он часто перелистывает, водя пальчиками по неизвестным ему еще буквам, разглядывая цветные и черно-белые картинки. Пока, это его любимые книги.
Почему малыш сидит дома, а не гуляет во дворе с ребятами?
Все просто. Он наказан свои отцом за попытку пронести немного рафинаду в свою комнату, взятого из сахарницы, стоящей в кухонном комоде. Его поймали с поличным.
«Как же заповедь – «не укради»? Что ты делаешь в церкви, если все проходит мимо твоих ушей?» – говорит отец. Он дает ему звонкую пощечину, отчего краешки губ ребенка опускаются, в глазах появляются маленькие прозрачные бусинки, которые, не выдерживая детской обиды, скатываются по маленьким, слегка смуглым щечкам. Малыш начинает плакать. Отец берет его за руку и быстрыми гигантскими шагами поднимается по ступеням лестницы, ведущей на второй этаж дома в комнату малыша. Ребенок, плача теперь навзрыд, еле поспевает за отцом, отчаянно перебирая ступени своими маленькими ножками. Отец, в полном безмолвии, заводит сына в свою комнату и, выходя, строго приказывает: «Сиди тут, чтобы я тебя до ужина не слышал и не видел, Вулмерт!» Ребенок забирается на кровать, забиваясь в угол, прижимая ножки к груди и обхватывая их своими ручками. Так, он остается уже не первый раз наедине со своим горем. Он, конечно же, послушается отца, боясь рассердить его. Детское сердце любит его, он еще пытается наладить контакт с отцом. Когда отец не в настроении, у него болит голова, мальчик бежит к нему и забирается на колени, чтобы обнять папу, но тот сразу отталкивает его и, потирая лоб, выходит вон к себе в комнату, куда Вулмерту заходить, даже стучать в дверь, строго запрещается.
Отец водил сына с четырех лет на воскресные мессы в протестантскую церковь в Илкли. Они садились рядом с одной милой пожилой мэм, которая всегда брала с подставки маленькую библию и пела всю мессу. Она надевала большие очки и по своей слепоте каждый раз называла Вулмерта «хорошенькой мисс». Отец тоже открывал библию, но не пел. Такая же лежала напротив Вулмерта. Отец заставлял ее открывать просто так и держать в руках перед носом. Женщина часто пододвигалась ближе в Вулмерту и пела рядом, чтобы он заучивал слова наизусть. Вулмерт только открывал рот и делал большие глаза. «Она слепая, но не глухая, Вулмерт», – говорил ему отец. У женщины неприятно пахло изо рта.
Один раз Вулмерт взял из дома небольшой англо-немецкий словарь и принес с собой на службу. Он швырнул на задние ряды свою и ее книжки со словами мессы и положил словарь со стороны женщины. Во время мессы, она стала активно листать книжку. Женщина в ужасе придвинулась к Вулмерту и попросила найти место, где они поют. Вулмерт открыл книгу на середине и наугад указал пальцем на немецкое слово с переводом. Та посмотрела и прочитала: «Тётёнфиш – каракатица…»
Женщина удивленно посмотрела на мальчика. Тот хихикнул и продолжил:
– Да-да, сегодня месса на немецком, мэм, язык сломаешь. Поют про каракатицу, мэм, это дословный перевод: «каракатица в море живет, аллилуйя, рыбак на базаре ее продает, аллилуйя, она нам в желудок на праздник падёт, а после снова в моря уплывет, аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя…»
Женщина посмотрела на хор и на мальчика. Вулмерт кивнул и широко улыбнулся.
– Мистер Торнтон, месса на немецком о каракатице? – спросила она отца Вулмерта, стоящего рядом у скамьи. Пол посмотрел на широкую улыбку сына и взял из рук женщины книгу. Он перевел свой взгляд с книги на мальчика. У Вулмерта сошла улыбка на нет.
– Возьмите мою книгу, мэм, – сказал Пол. Женщина взяла в руки библию и запела. Вулмерт изредка косился на отца во время всей мессы. Пол стоял прямо и смотрел на хор. В конце мессы женщина поблагодарила Пола и потрепала за щеку Вулмерта.
– Твоих рук дело, Вулмерт? – Спросил отец и холодно заглянул в глаза сыну.
– да, – ответил мальчик и опустил глаза. Пол вдруг улыбнулся и произнес:
– Месса на немецком про каракатицу, интересно… что ж, дома мне споешь.
Отец не ударил сына и не наказал, но решил найти мальчику хорошего учителя.
Так отец Пол Торнтон находит «хорошую», с его слов, нянечку своему сыну, способную утихомирить непослушный нрав ребенка. Это его забота.
В то время, когда малыш смотрит в окно, наблюдая за играющимися во дворе детьми, дверь в его комнату открывается. На пороге стоит худая, элегантно одетая женщина, лет пятидесяти пяти. Ее седые волосы плотно собраны в пучок и убраны на затылке, как у балерины. Ее серьезное сухое лицо, слегка серого оттенка, с острым подбородком и тонкими губами, выражает явное недовольство увиденным.
– Это – миссис Керк, Вулмерт, – сухо отрезает отец, представляя няню сыну.
– Здравствуйте, – робко отвечает малыш, продолжая стоять на кровати.
– Ну, это никуда не годится, молодой джентльмен! – Качая головой, возмущается та.
– Да, он совсем отбился от рук, да еще и живя без матери, – строго замечает Пол.
Подойдя к постели ребенка, миссис Керк берет хрупкое тельце и опускает его на пол.
– В обуви на кровать! Ты совсем не знаком с хорошими манерами, Вулмерт! – Строго произносит она.
Пол Торнтон закрывает за собой дверь и опускается в гостиную, оставив сына наедине с нянечкой.
Миссис Керк была родом из Саутгемптона, на берегу пролива Те-Салент. Еще выпускницей женского пансионата благородных девиц Святого Плегмунда, она встретила своего первого и последнего мужа. Поженившись, они переехали в западный Йоркшир, где она преподавала на дому уроки французского и фортепиано. Через несколько лет ее муж сбежал с какой-то женщиной в Саутгемптон, сел на кораблик и уплыл в чужую страну.
С того времени, миссис Керк не терпела абсолютно всех лиц мужского пола. Она переехала в Илкли, где занималась организацией церковных месс и праздников. Там-то Пол Торнтон и познакомился с ней.
Вулмерт с первого взгляда не понравился няне: худой, высокий, словно «гадкий утенок», с темными карими холодными глазами, густыми, черными, как смоль, волосами и слегка смуглой кожей, совсем не в своего отца, – все это казалось ей проблемой грязного совокупления и, как следствие греха, рождением такого «грязного» ребенка. Он так внешне отличался от «чистого» классического английского мальчика.
2
С этого дня, жизнь Вулмерта, и без того лишенная любви и доброго родительского слова, совсем померкла среди жесткости отца и «церковного учения» Керк.
Однако, за одно событие в жизни Вулмерта можно было с уверенностью поблагодарить отца. С четырех лет он определил сына в спортивную школу в секцию по плаванию, где Вулмерт, учась плавать, хоть на миг, забывал о своей недетской участи, чувствуя кожей теплую воду и радость в груди. Он представлял себя огромной рыбиной, плавающей в открытом океане. Так, мысленно, он уплывал от своего отца навсегда, махая ему своим могучим плавником, в страну, где его, наверняка, ждала мама. Он знал, что она самая красивая, добрая, теплая, настоящая волшебница! Он много раз слышал от других ребят во дворе о волшебствах их мам: как они умеют петь песни, шить забавные мудреные костюмы на праздники, печь вкусные пироги, которые помещаются в кармане пижамы и употребляются в кровати, мамы умеют носить красивые платья и ходить на каблуках, кататься в парке с мороженым в руках на аттракционах, не боясь перепачкаться липким сахарным молоком и сиропом, и не говорить папам о мальчишеских шалостях. Миссис Керк постоянно твердила, что маму нужно заслужить за хорошее поведение и примерное послушание. Мама – это чудо, думал Вулмерт, которое, однажды, заслужит и он, если будет хорошо себя вести перед папой, миссис Керк, и перед самим Господом. Представлял, как мама застает миссис Керк за шлепком по щеке и хватает ее за руку, крикнув прямо в самое ухо безжалостной няне: «это мой сын, серая бесхвостая мышь! Я научу его читать, а ты убирайся отсюда вон и не приходи больше никогда-приникогда в этот дом!» Мама указывала миссис Керк на дверь, и та в слезах убегала далеко от их дома, от местной церкви, от отца, от Илкли.
Няня первым делом начала с изучения букв алфавита. Она садилась рядом с Вулмертом за стол, раскрывая книгу Ренана Эрнеста «Жизнь Иисуса Христа». Рядом с руками мальчика ставила на настольный пюпитр таблицу с буквами. Прежде чем сесть на стул Вулмерту, няня всегда проверяла высоту стула и подкладывала на сидушку небольшую подушку с горохом внутри. Мальчик садился на подушку и открывал книгу на отмеченном няней месте. Его ладони сильно потели из-за боязни ошибиться хотя бы в одном слове, потому что тогда няня брала его за плечо и сжимала его до тех пор, пока он не находил глазами в таблице нужную букву и не перечитывал слово так, каким оно должно быть. Если мальчик не мог найти и слезы падали на бумагу книги, та больно ударяла его по затылку, потом брала за ухо и говорила: «ищи, мерзкий водяной жук, где эта буква?» Вулмерт, не видя ни буковки из-за слез, беспомощно водил пальцами по табличке. Гороховые горошины начинали больно давить на ягодицы, впиваться в плоть, но встать нельзя было. Так Вулмерт уже в пять лет умел отлично читать и говорить все слова, даже самые сложные. Затем, миссис Керк перешла на более радикальные меры. Причесывая Вулмерта, одевая его, она всегда напоминала ему о его внешности. «Видишь, ты – сам грех, Иисус тебя пометил с ног до головы, будто чернилами вымазал. Поэтому мать отказалась от тебя, Вулмерт! К тому же, ты совсем не похож на красавца-отца… может, ты и не его сын…» – Говорила она. Или начинала издалека: «Вулмерт, а ты видел когда-нибудь порченое яблоко?»: – маленький Вулмерт смотрел на нянечку своими огромными карими глазами. После заданного ею вопроса, он отрицательно качал головой: «Нет, миссис Керк», – виновато произносил ребенок. «Ну как же, а яблоня в саду у миссис Огден? Помнишь, Вулмерт, сколько по осени яблок они находили, брошенных деревом на землю?» – Спрашивала она.
– Да, помню, – кивал малыш.
– А ты помнишь, какого цвета они были?
– Нет, – говорил растерянно ребенок, не понимая сути беседы.
– Какой ты невнимательный, Вулмерт, – возмущалась та: Они коричневые, как ты, а не белые красивые яблоки, висящие на ветвях дерева.
– Я не яблоко, – обидчиво говорил мальчик.
– Правильно, ты – порченое яблоко, Вулмерт, а у порченого яблока внутри живет червь, он ест его изнутри, начиная с сердцевины, поэтому внутри такое яблоко, зачастую, черное и гнилое. Дереву не нужны такие, оно выбрасывает их под ноги людям, понял?
– Во мне живет червяк?! – Вскликивал испуганно Вулмерт.
Любому бы другому человеку тотчас бы стало стыдно за сказанное, глядя в эти милые детские доверчивые глаза, но только не миссис Керк.
– Конечно, и не один, Вулмерт, и не один. Поэтому ты такой снаружи – не белокожий, гнилой – внутри… Поэтому по твоим жилам течет гнилая мутная кровь, как в прожилках того яблока гуляют забродившие безжизненные соки. Поэтому и твоя мать, как та яблоня, выбросила тебя, будто червивое яблоко, бесполезное для нее и для всех остальных людей… она закопала тебя в сырых прелых листьях, а ты возьми и разорись, как резаный… Знаешь, сам мистер Торнтон мне рассказывал, что нашел тебя под деревом в куче гнилых яблок, тебе и четырех дней не было от роду… – Заключала няня.
Вулмерт, при этих словах, опускал глаза в пол. Его плечи начинали сотрясаться.
– Это неправда… – Слабо возражал ребенок.
Он тихо плакал от обиды.
Отец постоянно уезжал на базы, поэтому няня увозила Вулмерта к себе домой. Бывало, он там жил целыми месяцами напролет. В ее доме в гостиной стояло большое старое фортепиано орехового цвета с потрескавшимся лаком на нем и стопками нот и книг на его «голове». Няня сама играла на инструменте, поэтому все клавиши были в отличном настроенном состоянии. Так Керк учила его и игре на фортепиано. Она подставляла всю ту же подушку с круглым горохом на стул, под ступни подставляла небольшую черную лакированную подставку. Лак на ней весь потрескался и в некоторых местах проглядывалось дерево. Вулмерт садился за «аппарат», как говорил его отец, и поначалу радовался, нажимая бездумно все клавиши подряд. Но няня сильно ударяла его огромной нотной тетрадью в твердой черной обложке с гаммами и разными этюдами по спине. Вулмерт садился прямо, кладя руки на коленки и ждал начала урока. Она ставила перед его глазами гаммы До-мажор и ля-минор, показывая оцифровку пальцев для каждой из клавиш. Потом шли простые этюды в одну строчку. Вулмерту казалось, что вот-вот его руки разломятся от непонятных ему смен пальцев. Керк постоянно выходила из себя вон, когда Вулмерт ошибался и не мог долго понять, почему надо повернуть руку именно так, а не как ему казалось более удобным. Если он спрашивал, произнося это страшное: «почему?» и глядя на няню, та брала его за ухо и кричала: «потому что так надо, мерзкий земляной жук». Вулмерт начинал плакать и ошибался каждый раз, не видя от слез нот. Они все – черные головешки, сидящие каждая на своей линейке на нотном стане, начинали прыгать, вставали танцевать и сливаться в один большущий кружок.
3
Так прошло два года.
В семь лет Вулмерт заметно повзрослел. Он ходил в Илклинскую начальную Грамматическую школу, продолжая заниматься плаванием. Тренер сулил Вулмерту большую спортивную карьеру. К двенадцати годам Вулмерт даже вошел в число медалистов за занятое им второе место в межгородском соревновании среди спортивных школ Западного Йоркшира по плаванию. Школа нравилась Вулмерту. Он бежал со всех ног на уроки английского языка. Только вот была одна проблема, с ним никто не хотел дружить в классе из-за его холодных глаз, закрытого характера и постоянных сказок о пиратском корабле и пиратах с огромными бородами, которые забрали его маму и держали ее в ахтерлюке, в кормовой части судна рядом с погребом для провизии, что она спустила его по тросам и положила в самую маленькую деревянную шлюпку-тузик, постелив немного сена на днище, и оттолкнула от корабля, чтобы спасти от смерти. Что так он переплыл почти всю Атлантику, пока не стукнулся нос к носу с большим железным военным крейсером, на котором работал его отец. Вулмерт и сам верил в свою сказку. Каждый раз он рассказывал все новые и новые сказки. Иногда он говорил, что сам отец бросился в воду, как только увидал в подзорную трубу шлюпку с Вулмертом и принес в свою каюту. Или что его мама положила его не в шлюпку, а в анкерок, в деревянный бочонок для вина, где хранили обычно запасы пресной воды. Она закупорила ее, вылив в океан пресную воду и посадив Вулмерта, и попросила одного из матросов выбросить за борт пустой бочонок. В это самое время пиратов настиг Пол Торнтон и дал морской бой противникам. Отец стрелял из пушек по носу и ребрам пиратской шхуны, из дул оловянных пушек летели брандскугели, гладкие пустотелые чугунные ядра с зажигательным порохом. Пиратский флаг, весь в дырках, теперь напоминал больше какую-то рваную тряпку, цепляющуюся костлявыми руками за палку. Вулмерт все время сидел в бочонке, но все видел своими глазами в деревянную щелочку. Папа был рад сыну, но маму так нигде и не смог отыскать. Поэтому отец такой серьезный и молчаливый, он все еще думает о том, куда же делась мама с корабля. Вулмерт очень интересно рассказывал, но он всегда твердил, что это чистая правда, а не просто интересный рассказ. Учителя должны были поговорить с Полом Торнтоном, что они и сделали, вызвав его в школу после уроков Вулмерта. Отец был вне себя от вранья сына. Он первым делом забрал книги Редьярда Киплинга об отважных мореплавателях и индийских рассказах и Ханке Хельмута о кораблях, людях и океане из рук ребенка. Мальчик просил отдать их ему. Обещал, что ни за что больше не станет рассказывать никому о кораблях и пиратах. Но отец лишь ответил сыну: «ты уже все сделал, Вулмерт, и все всем рассказал. Теперь дело за мной». Тем же вечером он расчистил камин и полированные листы бронзы по его бокам и развел огонь в нем. Пол поставил решетку у камина и уселся в свое кресло, читая газету. Вулмерт не понимал, как огонь может гореть без поленьев, откуда могли взяться угли? На решетке не было дров. И только на другой день утром, мальчик спустился в гостиную, чтобы посмотреть на чудо-огонь и увидел за горизонтальной решеткой на ножках в виде лап волков в черном пепелище кусочки газетной бумаги и обгорелый корешок книги Редьярда Киплинга. Он быстро взял совок и кочергу и выгреб весь пепел из камина прямо на паркет. Кочергой он перебирал еще тепловатый пепел. Вместе с корешком он обнаружил твердый картонный пакет переплета книги Хельмута. Кожа корешка порядком обгорела, но с картонного пакета на Вулмерта смотрел удивленный матрос, взобравшийся на высокую мачту и делавший руку домиком у лба.
Однажды они с классом отправились на просмотр фильма «Золото Маккенны». Вулмерт весь фильм чувствовал себя на месте главного героя – шерифа Маккенны, который, случайно убив вождя апачи, находит у него карту каньона Слепого Адамса, где спрятано золото. Каньон называли так, потому что согласно легенде апачи поймали одного человека, который хотел набить мешок их золотом и выжгли ему глаза. Его звали Адамсом. Маккенна сжигает карту. В это время бандит Колорадо сам охотится за золотом, беря в плен дочь судьи Ингу. Маккенна ради девушки отправляется с бандитом на поиски сундуков с золотыми монетами и борется с народом апачи в пещере. Шериф берет лошадь и спасается бегством вместе с Ингой и полным мешком золота, когда пещера рушится и все золото остается в руках Слепого Адамса под тяжелыми камнями.
После сеанса Вулмерт бросил идею с кораблями и капитанами. Теперь его жизнь погрузилась в старинных вестернах в Сinema Ilkley, где он представлял себе пустынные города с кактусами, наполненные бандитами. Сам же Вулмерт был одним из сильных и бесстрашных шерифов с пистолетом Wincester или Colt и звездой на груди, в широкополой шляпе, укрывающей его от палящего солнца и в черных сапогах со шпорами. Мальчик нередко представлял себя на месте Клинта Иствуда в роли безымянного «охотника за головами», или Майором Данди, ведущим борьбу с индейцами; хотел возглавить «Великолепную семерку», защищавшую жителей маленькой деревни. Хотя все мальчишки с его класса после кино о Маккенне, начали звать его Хачитой, потому что он был похож на индейца, был высоким и никогда почти не улыбался. Каждый раз, когда Вулмерт выходил к доске, остальные из класса вскрикивали с места: «давай, Хачита Торнотон, решай пример белым на пальцах». Вулмерт сгорал от стыда и сбегал с уроков в кино на бесплатные сеансы. Поэтому хватал неудовлетворительные оценки по предметам. Потом получал пощечины от отца и ходил в школу под именем Хачиты.
В один из таких дней Полу опять нужно было уехать на несколько дней. Он завез ребенка миссис Керк и уехал. Вулмерт знал, что жизнь бок о бок с няней хуже тюремного заключения, но смирился, чтобы не получить еще и от отца. Вулмерт хорошо помнил все сказанное этой женщиной про его мать, про порченое яблоко и чернильную кожу. Он не мог забыть гороховой подушки и уроков чтения, поэтому в семь лет старался делать все наоборот – наизнанку. Как только миссис Керк бралась за ремень, Вулмерт сбегал из дома, открывал створки окна и забирался на толстый ствол дерева на самую верхушку. Он радостно звал ее к себе наверх, называя миссис Манки, как в кино называли молодого индейца апачи, пока она ругалась, стоя с ремнем у дерева. Миссис Керк ругалась и кричала: «я тебя поймаю, мерзкий водяной жук, и раздавлю собственными руками!» На что Вулмерт запрокидывал голову и громко деланно смеялся, выкрикивая: «старая гаргульяяя!» Картинку гаргульи он увидел в одной из книг в доме миссис Керк и тотчас понял, что няня лично похлопотала, чтобы ее снимок напечатали в статье.
Так, в такой из дней, Керк приготовила с утра ноты с этюдом в четыре строки, где быстро бегали маленькие черные головы по линейкам и открыла крышку фортепиано для Вулмерта.
– Вот, – сказала она, – мне надо в церковь по делам, а ты сядешь и разберешь к моему приходу этот этюд Черни и две гаммы Ля-бемоль мажор и фа минор, понял?
Вулмерт сделал огромные глаза и посмотрел на клавиши:
– Это что, все, что там нарисовано, есть на этом аппарате?
Миссис Керк зло фыркнула:
– Не будь дураком, ты ведь все уже знаешь…
Вулмерт надул щеки и сел за инструмент. Отбросив подушку с гороховой начинкой в сторону, он деланно убрал со лба волосы и ударил обеими руками по клавишам. Миссис Керк подошла и дала ему подзатыльник: «Мерзкий жук, играй давай, разучивай Черни». С этими словами она заперла дверь на ключ и вышла во двор. Пройдя по узкой тропинке, Керк вышла за ограду и закрыла калитку на замок. Вулмерт посмотрел в окно на ее маршрут и подбежал к инструменту:
– Извини, Черри, но Пятница скоро вернется с острова людоедов и захочет зажарить меня на вертеле… из-за этого мне позарез надо заняться быстро одним дельцем....
Он скинул с подставки книгу с этюдами на пол и дернул крышку фортепиано. «Бааам», – прогудел корпус аппарата.
Забежав на кухню, он взял жестяную глубокую банку с рисом и пересыпал его в эмалированную белую кастрюлю. Прикрепив ее к себе ремнем сбоку, будто это была не обычная банка, а пистолет в кобуре, он гордо открыл окно и спрыгнул на мягкую земельную насыпь у дома. Пройдя к забору, он бойко перелез через него, и побежал к местному водоему за подсолнуховым полем. Он бежал прямо по полю, загребая сухую землю ботинками и измазывая свои носки. Он пальцами ног и ступнями чувствовал горячую землю на своей коже. Вулмерт кричал и, взяв длинные пожухлые стебли с желтыми тяжелыми головами круглолицых солнц, размахивал ими и вертел руками, словно ветряными мельницами. Он перебежал на другую сторону на поле с высокой травой и дергал рукой травинки, чувствуя на своих пальцах водяные шарики росы. Из-под его ног выпрыгивали зеленые длинноногие кузнечики, совсем рядом разбегались маленькие зеленые и коричневые ящерицы. Он каждый раз падал ничком на землю и делал руки домиком, чтобы поймать хотя бы одну из них. Поймав, он лежа рассматривал ящерку и сразу же отпускал. Его банка, пристегнутая ремнем к талии, каждый раз вместе с ним ударялась о землю. Несколько раз она падала в траву. Вулмерт добегал до водоема и должен был возвратиться назад. Он выставлял палец вперед, будто шериф, со словами: «кто здесь? Сдавайтесь, я – шериф Торнтон и у меня есть пистолет», – и забегал в густую зеленую высокую траву. Забирая банку, он убирал невидимый пистолет в кобуру на поясе и затыкал жестянку за ремень. Прибежав к водоему, он принялся собирать со стеблей растений, рядом с водоемом, личинки жука-плавунца. Вулмерт закатал штанины до колена и по икры вошел в грязную воду в поисках водяных жуков. Увидев одного такого, он быстро схватил его за гладкий покров и бросил в банку к личинкам. Рассматривая жука, у Вулмерта на лице появлялась улыбка, в глазах горели огоньки. Жук-плавунец пытался карабкаться по стенкам банки, падал на спину, и снова повторял действо. Голова жука крепилась к спине, его передние ноги имели небольшие крюки, чтобы зацепляться за водоросли, задние же ноги были плоскими, как весла, чтобы он мог плавать в воде. Вулмерт замечал у некоторых жуков странные «тарелки» на передних лапках. Его ступни скользили по гладким камням, покрытым илом. Возле бугристого берега густо поросли деревца. Их могучие корни торчали из-под земли и уходили в мутную воду. Один раз он чуть не упал в воду навзничь. Продвигаясь в толщу воды, его штаны, задранные гармошкой, промокли у колен. Мелкие водоросли цеплялись за икры и щекотали их. Насобирав одну трети банки, Вулмерт закрыл прочно крышку и понес отряд жесткокрылых плавунцов домой.
Он шел босиком, с банкой за пазухой в рубашке, с мокрыми до середины штанами и громко пел веселую песенку группы Битлз, задрав голову и подставляя лицо солнцу: «в городке, где я родился, жил человек, который плавал по морям…» Он бежал, расставив руки самолетом, и радостно кричал: «мы все живем в нашей желтой подводной лодке». Сделав те же самые действия, он попал домой к миссис Керк через окно. Поставив банку на середину стола в кухне, Вулмерт переоделся в чистые брюки и вымыл с мылом ноги и руки, бросив измазанные штаны в корзину для белья. Потом сел за аппарат, открыл крышку и поставил на место этюд Черни. Вулмерт не долго ждал прихода миссис Керк. Он услышал, как замок заскрежетал в калитке и невысокие каблуки няни застучали по каменной дорожке. Вулмерт со всей дури ударил по клавишам локтями так, что миссис Керк взялась за сердце и почти бегом в один прыжок оказалась у крыльца. Она открыла дверь и вбежала в гостиную. Вулмерт посмотрел на нее большими детскими глазами.
– Что ты делал тут, мерзкий водяной жук? – Крикнула она и ударила мальчика по щеке. Этому она научилась у самого Пола Торнтона.
– Миссис, я просто упал со стула, играя этюд для черни.... – Произнес Вулмерт, задергав деланно от обиды подбородком и скривив губы.
– Черни – это фамилия, безголовый навозный жук, – отрезала Керк, – давай, играй…
Она поставила сумку на пол и поджала тонкие сухие губы.
Вулмерт убрал руки с клавиш и виновато опустил голову.
– Что еще? – Строго спросила няня.
– Сначала откройте подарок, он на кухне… на столе…
Миссис Керк повернулась на каблуках и прошла в кухню.
– Старая гаргулья, – прошептал мальчик.
– В банке с рисом? – Спросила она, взяв ее в руке.
– Да, миссис, я сделал его своими руками… он ваш…
Керк открыла плотную жестяную крышку. Ее глаза сделались огромными, будто пятипенсовики, она глубоко вздохнула и на выдохе прокричала: «помогите». Уголки ее рта были приподняты в дурацкой улыбке, будто на нее надели японскую маску хання и теперь она играла на сцене японского театра ноо. Из банки на воздух полезли личинки и их родители – жуки. Один из них, влажный и гладкий, сел на костлявую руку няни и та, сбрасывая его с себя, швырнула всю банку на пол. Жуки-плавунцы ринулись на свободу, разбегаясь по всей плитке в разные стороны. Теперь они больше были жуками-сухопутниками, нежели пловцами. Женщина схватилась за голову, закрываясь от жуков руками, и попятилась к стене. Ее губы что-то произносили. Казалось, будто ее выловили рыбаки и теперь ей не доставало перепонок для прыжков по земле и носа вместо жабров. Будто Керк не могла дышать кислородом на суше, так она глубоко дышала. Вулмерт спокойно встал у дверного проема и сложил руки на груди. Он смотрел в ее глаза своими холодными карими «вишнями». Уголки его рта были приподняты.
– Вулмерт, убери их отсюда… собери их всех до одного из моей кухни… – Крикнула Керк, указывая пальцем на уже пустую банку.
Вулмерт отрицательно покачал головой.
– Вулмерт Торнтон, убери этих мерзких жуков немедленно… – Произнесла она со слезами на глазах.
– Нет, миссис Манки. Они – мои друзья, вы разве забыли? Я ведь и сам мерзкий водяной жук. Да?
– Нет – нет, Вулмерт, ты не жук, отнеси их обратно, пожалуйста… – Говорила она, вставая на цыпочки, стоя в углу.
– Я не жук?! – Удивился Вулмерт. Он поднял вопросительно брови и подался вперед.
– Нет! – Крикнула она.
– И не порченое яблоко, и не безголовый навозник?
– Нет, нет, Вулмерт, нет....
– Тогда кто я, миссис Манки? – Спросил серьезно мальчик.
– Ты – человек, Вулмерт…извини меня…прости… Святой Плегмунд, убери отсюда эту мерзость…
Вулмерт улыбнулся и подошел к банке. Он осторожно брал каждого жука и личинку и клал обратно в банку.
– Еще я хотел бы вам сказать, миссис Манки, что я – человек, но не пианист, у меня до этих этюдов ваших не доходят ни ноги, ни руки, ни, если хотите, голова…
Керк закивала:
– Хорошо, Вулмерт, хорошо… ни слова больше про аппарат, обещаю…
– Ну тогда все, урок закончен, – сказал Вулмерт. Он поднялся с корточек и, вытерев руку о штанину, подал ее ей.
Она брезгливо посмотрела на его влажные пальцы, и, сглотнув ком слюны в горле, подала ему свою сухую руку в ответ.
– Вулмерт, отнеси их туда, где взял…пожалуйста, Вулмерт… – Шептала она, смотря на открытую банку.
– Отнесу, но только когда вернется мой отец, миссис Керк, обещаю. А пока они могут жить в вашей раковине в ванной, потому что они водяные жуки, разве можно жалеть воды для таких красавцев? Нельзя, чтобы они умерли, правда?
Миссис Керк смотрела широко открытыми глазами на жуков и на Вулмерта.
– Да, Вулмерт…
– Здорово, – произнес мальчик и бегом пустился в ванную с банкой.
Остаток дней Вулмерт занимался своими жуками, бегал к водоему, читал книгу Жюля Верна « Путешествие к центру Земли», которую ему дала сама миссис Керк. Вулмерт с ногами забирался в кресло и читал. Керк надевала квадратные большие очки и читала свои книги рядом с ним.
Потом приехал Пол. Вулмерт заранее сбегал к водоему и отпустил всех жуков до одного в воду, личинок посадил на стебли на берегу и запустил банку в воздух. Та взлетела вверх и плюхнулась в воду. По водной глади заходили круги. Жестянка зацепилась об илистое темно-зеленое днище водоема. «Так вот иметь дело с жуками!»: – произнес он и побежал обратно.
Когда приехало такси, Пол попросил водителя подождать его, и направился к калитке миссис Керк. Та вышла сама к нему на улицу. Открыв калитку, Керк начала что-то рассказывать Полу, разводя руками между собой и указывая в сторону водоема. Отец грустно смотрел на нее сверху вниз и в окно, где слегка заходили ходуном тяжелые тюли. Он знал, что Вулмерт подсматривал, знал, что он боялся отца. Он, не отводя своих голубых ледяных глаз от окна, скривил губы и сморщил нос, будто держал во рту горькую таблетку. Миссис Керк все говорила и говорила, а потом, вдруг, закрыла лицо руками и так стояла перед высоким сильным Полом, согнувшись, как девяностолетняя старушка. Ее плечи вздрагивали. Она плакала.
Отец забрал Вулмерта. Они сели в черный кэб и поехали домой. Отец сидел напротив водителя слева. Вулмерт сидел на заднем сидении и смотрел в окно.
– Больше мы не поедем к миссис Керк, она отказалась прийти в четверг, – произнес Пол.
– Ну и ладно… миссис Манки… – Вулмерт запнулся и уставился в окно. Назвав ее при отце Манки, Вулмерт уже понял, что он сильно влип.
– Папа, Манки – это индеец из народа апачи… – говорил виновато мальчик, – почти как Манко Инка Юпанки… он ведь тоже боролся за свободу индейцев в Америке против всех нас… он – хороший, как миссис Керк…
У Пола заходили желваки. Он глубоко вздохнул и провел красивыми длинными пальцами руки по своим белым густым седым волосам. Но ничего не ответил сыну. Вулмерт понял, что его дело труба.
Расплатившись с таксистом, Пол открыл заднюю дверцу машины и взял Вулмерта за локоть. Пройдя в дом, отец не говоря сыну ни слова, снял с крючка в холле свой армейский ремень с большой медной бляшкой, и повел сына в свою спальню. Обычно Вулмерту не разрешалось входить в комнату к отцу, эта дверь всегда была закрыта на ключ. Но теперь отец, не задумываясь, завел его за дверь спальни и запер дверь на ключ. Вулмерт стоял напротив него и во все глаза смотрел на действия отца. Тот развернулся и грубо ударил сына по лицу. Мальчик не удержался на ногах и упал на пол рядом с кроватью, больно ударив коленку. От страха, Вулмерт быстро встал с пола, в его глазах застыли первые слезинки. Он раскрыл рот, чтобы сказать «папа». Но отец толкнул его рукой в грудь, и ребенок спиной упал на мягкую широкую отцовскую кровать. Мальчик живо отполз на другую сторону постели в самый угол, поджав ноги под себя.
– На живот, Вулмерт! – Скомандовал он. Пол спокойно расстегнул защелку на своих наручных часах и положил их на высокий старинный дубовый комод с зеркалом. Затем он закатал рукава своей рубашки до локтей. Вулмерт боязливо смотрел на него и на ремень с большой бляшкой, лежащий на кровати совсем рядом с ним. Пол взял ремень в свои сильные руки и снова крикнул:
– На живот! – Он придвинулся ближе к мальчику и взял его за ногу. Вулмерт проскользил по покрывалу к отцу. Руками он пытался зацепиться за покрывало или простынь. Тот быстро перевернул его животом вниз и задрал рубашку сыну.
– Штаны сам снимешь или это тоже скажешь мне сделать за тебя? – Грозно произнес отец.
– Не надо, папа, я больше так не буду, честно-честно… Сэр, нет… – Просил Вулмерт. По его щекам потекли слезы.
Отец стянул мальчику штаны и сильно ударил толстым кожаным ремнем по слегка смуглым ягодицам.
Мальчик вскрикнул и громко заплакал. Отец бил ребенка, ударяя ремнем по ногам, спине и ягодицам. Вулмерт сначала кричал от боли, но потом затих и только вздрагивал всем телом от наносимых ремнем ударов. Он кусал край наволочки и сжимал в кулаках содранное покрывало. Соленые слезы текли ему в рот. Боль прожигала всю спину и ноги, будто это он лежал на раскаленных углях в том самом камине вместо Киплинга. Он не мог считать ударов, но их было много, как ему казалось. Он слышал, как над его спиной заносился в воздухе кожаный ремень, прежде чем опуститься на его тело с громким: «шшш». Кружилась голова, губы пересохли и были солеными из-за слез. Он зубами чувствовал отцовскую подушку, дыша запахом его одеколона. Отец ругался и кричал: «ты не музыкант, значит, а кто же ты?! Кто?! Быть может, мореплаватель… шериф… путешественник… летчик?! Кто ты такой, сопляк?! Ты еще зеро… зеро, сукин сын!» Вулмерт не просил отца, не кричал, он держал зубами крепко подушку и зажмуривал глаза. Его руки все сильнее сжимали покрывало. «Мама, мне больно, мамочка, мне так больно»: – билось у него в голове.
Когда Пол решил закончить, он бросил ремень в сторону и сел на край кровати, рядом с сыном. Тот лежал, не двигаясь. Только лишь всхлипывания давали понять, что он жив и что он все чувствует. Рубашка прилипла к сильной спине отца. Он сильно вспотел. Его лицо раскраснелось. С головы катились крупные градины пота. Пол впервые избил семилетнего сына так сильно. Теперь он сидел и смотрел на результат. Вся детская смуглая кожа его сына была покрыта темными подтеками и полосами, кое-где, где на тело попадала бляшка, была разодрана кожа. В маленьких ранах и царапинах выступили полосочки крови. Пол взял себя за голову и сжал зубы.
– Ты так похож на твою мать, Вулмерт, – грустно сказал он.
Вулмерт не мог разжать зубов, он лежал на животе с закрытыми глазами. По щекам скатывались слезы и впитывались в подушку. Иногда он глубоко неровно вздыхал и снова из его глаз катились слезы. Ни слова больше Вулмерт не смог сказать отцу. Все его растерзанное тело, как одна большая рана, болело. Отец сидел с сыном. Потом укрыл его чистой простыней и вышел из комнаты. Вулмерт пролежал так еще несколько часов, а потом уснул.
Когда стемнело, Пол решил отнести сына в его комнату, но ребенок весь горел. У него был жар. Губы ссохлись, он весь мерз и дрожал. Не открывая глаз, Вулмерт бредил и звал маму. Пол принес таз с теплой водой и полотенце. Он обтирал раны сына, его побитые ноги и спину. Делал компрессы из мокрого полотенца на лоб. У Вулмерта градинами выступал холодный пот на лбу. Губы продолжали шептать. Он звал самого дорогого ему человека на помощь с болезнью – маму. Пол всю ночь провел у кровати. Он брал за руку сына и проверял пульс. Под глазами у мальчика выступили темные круги. Отец попробовал перевернуть ребенка на спину, но тот сильно закричал и снова заплакал. Тогда Пол снова уложил его на живот, подложив под голову сына свежую подушку. Утром Пол пошел к соседям и набрал номер своего военного друга – врача. Тот приехал из Саутгемптона и посмотрел мальчика. Увидев его спину и ноги, доктор укоризненно уставился на Пола. Но ничего не сказал. Обработав ссадины антисептиком, он сделал ему жаропонижающий укол и сказал, что ребенку нужен покой, обильное питье и отдых. Пол обратился в социальные службы, чтобы найти няню на целый день. Он сам съездил в Саутгемптон и купил Вулмерту книгу Жюля Верна «Двадцать тысяч лье под водой». Отец сам читал сыну при тусклом свете ночной лампы, сам кормил его с ложки куриным бульоном и мазал спину и ноги мазью. Вулмерт перестал говорить, он всегда молчал и большую часть дня лежал с закрытыми глазами животом вниз. Пол читал ему книгу, в надежде, что вот он встанет и сам захочет читать, подойдет к нему и все будет по-старому.
Однажды Пол снова читал Вулмерту книгу, он дочитал одну из глав и елеслышно произнес: «Извини меня, Вулмерт, извини меня, пожалуйста, сын». Вулмерт тихо спал на отцовской кровати на животе. Он закрыл лицо рукой, другой держал книгу. Отец не плакал, он действительно боялся за сына, боялся смерти Вулмерта и винил себя за сделанное им несколько дней назад, что не взял себя в руки и обрушил весь свой гнев на мальчика. Но, эти побои были лишь началом. Пол не мог не избивать сына, видя в нем глаза и характер его матери. Он сходил с ума. Кровь сына его даже радовала, после же он убивался чувством вины.
4
Потом пришла другая няня – миссис Кук. Вулмерт выздоровел и сам взялся читать книгу, подаренную отцом. С этих пор он боялся каждого взгляда отца, каждого его слова, боялся его холодных глаз. Он мало говорил с Сэром, так он его теперь часто называл. Пол увидел, как на деле подействовало его наказание, и чувство его вины перед сыном сошло на нет. Значит, это было нужно в воспитательных целях, – думал он.
Вулмерту нравилась новая няня. От нее всегда вкусно пахло молотой гвоздикой, травами и специями. Он читал ей вслух книгу, пока та пекла рыбный пирог с палтусом или налимом, пока стирала белье и развешивала его во дворе на бельевой веревке, закрепляя деревянными прищепками. Рассказывал о шерифе Маккенне и о корабле «Наутилус». Тогда няня вытирала руки о передник, облакачивалась своими толстыми локтями о кухонный стол и, улыбаясь, слушала рассказы мальчика. Он хотел купить все-все книги Жюля Верна и прочитать их. Несколько раз он просил отца подарить ему «Танственный остров» или «Вокруг Луны», но отцу было не до сына. Он делал вид, что не слышал просьбы ребенка и давал понять рукой, указывая в сторону ремня в холле, что сейчас мальчику лучше уйти к себе на чердак. Он не хотел, чтобы Вулмерт забивал себе голову всякой научной фантастикой, а потом рассказывал всем, что его отец – летчик или космонавт, а его мама ездит на космическом летательном корабле по планетам. Няня сама решила показать ребенку сказку. Миссис Кук съездила в Саутгемптон и купила ему две книги: «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями» Сельмы Лагерлеф и «Робур – Завоеватель» Жюля Верна. По большому секрету няня подарила книги Вулмерту, но Пол увидел в руках ребенка одну из них. Он много кричал на няню, бросив на стол подарки и указав ей на дверь. Вулмерт так хотел дочитать хотя бы одну из них. Он забрал обе книги, сжал в своих руках и завел их за спину, не давая в руки ни Сэру, ни няне, которой они не были нужны и даром.
Няня в тот же вечер ушла из дома Торнтона. Сердитый отец выхватил книги у ребенка и сжег их вместе со своим подарком так же, как и Киплинга, на глазах у сына. Вулмерт открыто оттолкнул отца и бегом взял кочергу. Он вырвал из огненных лап остатки горящей книги, лежащей сверху, и бросил их на пол. Темно-коричневый с золотизной паркет был испорчен. Пол схватил сына за запястье, и в который раз потащил его в свою комнату. Он снял ремень с крючка. Вулмерт упирался сандалиями в пол и плакал. Его руки сжимали обгорелые страницы Нильса. Отец взял его под мышки и занес в комнату. Он посадил плачущего мальчика на край кровати и присел на корточки. Пол смотрел в его карие-карие большие глаза, из которых скатывались горькие слезинки по чуть смуглым щекам. «Сын, ты в который раз ослушался меня и испортил паркет из падука в гостиной… за это я тебя должен наказать, ложись на живот, Вулмерт», – произнес отец. Вулмерт сжимал теплые части бумаги с текстом в руках и рыдал. «Папа, папочка мой любимый, не надо, пожалуйста, извини меня, папочка», – просил мальчик. Пол смотрел в лицо мальчика. «Ложись на живот, Вулмерт, я не буду бить сильно…» Мальчик лег на живот и задрал рубашку. «Рубашку можешь не снимать, спусти только брюки, сын», – произнес отец и снял свои наручные часы. Мальчик расстегнул застежку на брюках и послушно спустил их. Он снова лег животом вниз на отцовскую кровать и обнял руками подушку, зажмурил глаза и быстро задышал. Пол посмотрел на детские тонкие длинные ноги, маленькие сандалии и ягодицы. Он заметил, как нервно дышит Вулмерт, как сжимает в руках свою книгу и знает, что с ним произойдет через считанные секунды. «Папочка мой любимый»: – кружилось у Пола в голове. Он замахнулся и сильно ударил бляшкой о дубовый старинный комод. Тот затрещал. Отец разжал руку и выбросил ремень рядом с кроватью. Пол вышел в холл и запер за собой дверь комнаты. Вулмерт еще лежал в постели с сильно зажмуренными глазами. Затем он поднялся и огляделся: отца не было. Мальчик заправил рубашку в брюки и застегнул их на заклепки. Он вышел в холл и зашел в гостиную. Отец слушал радиоприемник с новостями би – би – си. Пол сидел прямо в кресле, не облокачиваясь на спинку, и смотрел в окно. Он обернулся и увидел широко открытые глаза своего сына, в них читалась любовь к отцу. Вулмерт ринулся было к Полу, но тот вытянул руку: «уходи, Вулмерт, иди в комнату… можешь оставить у себя эту книгу, – он указал на обгорелую обложку в руках сына, – но, чтобы я ее не видел, иначе твоему Нильсу – конец, уходи». Мальчик кивнул и побежал на чердак. Перелистывая обгоревший блок с еще целым корешком «чудесного путешествия», Вулмерт читал кусочки слов, смотрел обрывки черно-белых рисованных картинок и прижимал их к губам. Чтобы отец не сжег и эту книгу, Вулмерт днем убирал ее под кровать в коробку из-под настольной игры «большое космическое путешествие». От игры не осталось даже цветной зелено-голубой карты с рисунками центра Земли, планет с марсианами и красными ходами, в коробке лежали только три цветные фишки, игральный кубик и большая круглая желтая пуговица. Ночью же мальчик доставал своего Нильса из плоской широкой коробки и читал. Он забирался с головой под одеяло с фонариком и рассматривал картинки. Это все, что было тогда у него: Нильс, Мартин и дикие гуси.
5
С этого времени Пол сам занимался воспитанием Вулмерта. К тому времени ему уже исполнилось девять лет.
Потом в жизнь Пола Торнтона пришла другая женщина. Она работала медсестрой в илклинской больнице. Когда приносила с работы и стирала в ванной белые халаты, воздух заполнялся больничным запахом – фенолом. Пол нравился ей. Он был достаточно выским и крепким мужчиной, что передалось и Вулмерту. Его густые светлые седые волосы были зачесаны назад, большие голубые глаза, будто две плывучие ледяные горы, смотрели на людей с холодом. Лицо Пола Торнтона было белым, как молоко, и когда он сердился, становилось пурпурным. Тогда он больше походил на голубоглазого индюка с тонкими губами и большим подбородком. Пол надевал чистые, накрахмаленные в прачечной, белые рубашки и брюки со стрелками, которые отлично сидели на его стройных длинных ногах. Он нравился женщинам, особенно когда надевал военную форму. Вулмерт и сам считал своего отца настоящим красавцем, стыдясь своей собственной уже зрелой красоты. Он занимался плаванием и к двенадцати годам был достаточно хорошо развит. Вулмерт быстро рос вверх. Его правильные черты лица, темные холодные большие глаза, грустно глядящие из-под густых длинных черных ресниц и темные густые волосы нравились многим девочкам, но сам он очень стеснялся их общества и каждый раз убегал.
Эта женщина пришла летом с двумя чемоданами в их дом. Отец представил Вулмерта ей и сказал, что эта тетя будет жить с ними. Она варила еду и красила губы красной ядовитой помадой. Вулмерт не говорил с женщиной. Это было запрещено при отце. Когда они садились за стол, Вулмерт с отцом стояли рядом со стульями, пока не садилась эта женщина. Мальчик обычно смотрел рядом с тарелкой, не стуча приборами, что очень раздражало Пола, если ложка ударялась о дно тарелки. «Лучше не доесть, чем стучать по днищу ложкой, словно дикарь»: – говорил он. Сын сидел за столом, пока отец не разрешал ему выйти. За столом отец никогда не забывал о манерах. Он всегда брал салфетку, стряхивал ее перед собой и клал на колени. То же самое делал и Вулмерт. До пяти лет он загинал уголок салфетки под горлышко рубашки, теперь же, в свои десять лет, он уже мог положить салфетку на колени, как взрослый джентльмен.
Однажды у Вулмерта упала вилка и он нагнулся за ней под стол. Ступня женщины в легком молочном капроновом чулке лежала между ног его отца. Она мягко надавливала пальцами ноги в середину штанов, где была ширинка. Ее халат задрался и из-под него выглядывали белая икра и колено. Вулмерт сглотнул и сел обратно на стул, сжимая вилку в руке. Он посмотрел на своего отца. Тот смотрел своими большими голубыми глазами на женщину. Краешки его рта были приподняты в странной улыбке. Она смотрела на него, водя вилкой по своим красным накрашенным губам.
– Вулмерт, давай ты пойдешь погулять, да? – Спросила она, не глядя на мальчика.
Вулмерт положил вилку рядом с тарелкой с рыбой и картофелем.
– Хорошо, доем рыбу и пойду, мисс… – Произнес мальчик.
Пол взглянул на сына так, что у Вулмерта затряслись поджилки. Он положил на край тарелки нож с вилкой и протер уголки рта салфеткой.
– Нет, ты уже доел, и теперь встанешь из-за стола, скажешь спасибо мэм, и пойдешь к себе в комнату делать уроки…
– Да, Сэр, – сказал Вулмерт и встал со стула. – Спасибо, мисс…
Женщина улыбнулась в ответ и встала сама. Она посмотрела на Пола и развязала пояс на халате, придерживая края закрытыми. Пояс упал наземь. Она зашагала в комнату и легла на отцовскую кровать. Проходя, Вулмерт заметил ее большую белую грудь с темными кружками посередине и красивые ноги в высоких чулках, согнутые в коленях. Женщина играла с сосками, раздвигая бедра. Ее чулки крепились к поясу застежками. Вулмерт бегом поднялся по лестнице на чердак. Сев на кровать, он закрыл глаза. Внизу живота стало все твердо, как камень, и горячо. На смену этому чувству пришла острая боль в животе. Вулмерт прижал ноги к груди и достал из-под подушки «Путешествие Нильса». Он уже знал наизусть всю повесть. В голову приходили картинки с красивыми ногами в чулках, грудью с острыми темными сосками и раздвинутыми бедрами. Вулмерт не знал, что с ним случилось. От боли в животе и твердого пениса, мальчик заплакал. Он ударил по паху рукой и сморщился от боли, согнувшись пополам. «Может, я умираю», – пришло ему в голову. Из комнаты отца донеслись слабые женские крики. Вулмерт прислушался. «За что папа бьет ее? Может, ей тоже нельзя было заходить в его спальню… да еще и лежать голой на его постели…». Мальчик зажмурил глаза и закрыл уши руками. Крики стали громче. Вулмерт от страха громко запел «Yellow submarine». Потом закричал отец, и крики закончились. От испуга вся «болезнь» Вулмерта прошла. Он очень обрадовался этому, но жалел ту женщину, которой так влетело от отца. Он пообещал себе спасти ее в следующий раз и предотвратить ее отдых нагишом в папиной постели.
На другой же день, Вулмерт сам вызвался помогать мисс на кухне. Он разложил столовые приборы на белой чистой скатерти. Женщина стояла к нему спиной, доставая из духовки мясное рагу. Мальчик подошел к кухонному шкафу и взял несколько глубоких тарелок. Поставив их на стол, Вулмерт собрался с силами и сказал:
– Мисс, не надо было отдыхать в папиной постели… он поэтому вас побил ремнем. Если он снова захочет побить вас, бегите ко мне на чердак…я решил, что запру дверь и подставлю стул. Он не сможет зайти…
Женщина развернулась лицом к Вулмерту. Она улыбалась.
– Вулмерт, что ты выдумал? Какой ремень?
Женщина удивленно смотрела на мальчика. Она подошла ближе и села на стул напротив него.
– Оставь тарелки и присядь сюда, – произнесла она, указывая на один из стульев.
Вулмерт послушно сел. Он посмотрел на ее ядовито-красные губы, на разрез в блузке, и стыдливо опустил глаза в пол. Та улыбнулась.
– Вулмерт, ты уже целовался с девочкой? – Спросила она.
– Да, мэм… в шесть лет я поцеловал соседскую девочку в щеку на празднике дня матери в церкви…
– Нет же, Вулмерт, ты целовался в губы?
Вулмерт поднял свои детские карие глаза и посмотрел на женщину.
– В губы…нет, мэм… – Почти шепотом сказал он.
– Неважно… знаешь, в комнате на кровати мы с твоим отцом целуемся в губы. Вот и все…
Вулмерт посмотрел ей в лицо, вскользь на грудь, и покраснел.
– Разве от поцелуев кричат? – Спросил он, глядя на свои колени.
Женщина прикрыла рот рукой. Она уже не улыбалась. Ее щеки покрывал слабый румянец.
– Мне просто было очень хорошо и нравились поцелуи, вот я и кричала, Вулмерт, – тихо произнесла мисс.
Она придвинулась ближе к мальчику.
– Тебе нравится?
Мальчик испуганно посмотрел на нее. На ее ушах громоздились круглые вишневые клипсы. Она была значительно моложе его отца, очень даже моложе.
– Что, мэм?
– Грудь.
Мальчик покачал отрицательно головой и снова взглянул на вырез. Женщина улыбнулась и взяла его руку в свою. Вулмерт смотрел в пол. Он весь задрожал и почувствовал приятное щекотание внизу живота. Он глубоко задышал. Она приоткрыла бюстгальтер и положила его руку на теплую мягкую белую грудь. Вулмерт почувствовал круглый сосок между своими пальцами. Он закрыл глаза и сглотнул. Сердце сильно стучало в груди. Он средним и указательным пальцами водил вокруг соска. Вулмерт порывисто задышал и вдруг почувствовал что-то мокрое и липкое между ног. Жидкость вырвалась наружу из его пениса, но это не была моча, она была такой густой и липкой. Вулмерт отнял руку и закрыл ею ширинку. Он с ужасом посмотрел на мэм и открыл рот. Женщина заулыбалась:
– В этом нет ничего плохого, Вулмерт… запомни, ты не сделал ничего плохого, так случается у всех мужчин… Извини меня, что напугала тебя вчера, ладно?
Вулмерт кивнул, не глядя ей в лицо.
– Однажды ты поцелуешь девочку и тебе понравится, – сказала она и встала со стула.
– Она тоже будет так кричать? – Спросил Вулмерт.
Женщина засмеялась.
– Нет, Вулмерт, от одного поцелуя не будет.
В это время в кухню вошел отец. По всей гостиной разнесся запах воскресного рагу. Пол посмотрел на сидящего сына и прошел мимо к ней. Женщина взяла тарелку и принялась накладывать глубокой лопаткой рагу. Пол взял ее за плечи и поцеловал в шею.
– Нет, Пол, не при мальчике… – Произнесла она, – он слышал нас вчера и думал, что ты отлупил меня ремнем в кровати…
Отец повернулся к сыну и произнес:
– Так он у нас вообще большоооой фантазер…
Женщина развернулась и поставила тарелку с горячим рагу на стол.
– Может, еще расскажешь про пиратов, как они забрали твою мать и намылили ей… – Пол запнулся.
Женщина с ужасом посмотрела на него и на Вулмерта. Тот сидел, не двигаясь, и смотрел на белую скатерть.
– … шею, – закончил Пол, – может, ты забыл и решил снова полежать недельку вторую вниз животом со спущенными штанами, Вулмерт?
Мальчик заелозил на стуле. В его глазах притаился страх. Он весь вытянулся, будто струна, но не глянул на отца. Женщина пожалела о сказанном ею, она с горечью глядела на ребенка.
– Оставь его, Пол… – произнесла она.
Тот посмотрел на нее и улыбнулся.
Все обедали в полном молчании. Вулмерт ковырял вилкой в тарелке и не съел ни кусочка. Он даже забыл положить салфетку на колени. Мокрая склизкая жидкость между ног неприятно прилипала к нижнему белью, она раздражала и жгла кожу в паху. Он хотел пойти вымыться скорее. Женщина больше не трогала под столом Пола. Она все поняла и разочарованно смотрела на отца Вулмерта. Ей было жаль мальчика и еще больше совестно перед ним за ту глупую проделку с грудью. Пол глянул на нетронутое сыном рагу и процедил сквозь зубы ему:
– Тебе не нравится еда?
Вулмерт не ответил.
– Мне тоже не нравится, оно совсем не соленое… – Сказала мисс.
– Раз так, возьми солонку с солью и посоли, Вулмерт, – продолжал отец.
Вулмерт не отвечал, глядя себе в тарелку.
Отец раздражался. Он наклонился ближе к ребенку и заметил мокрое пятно на его горчичных штанах.
– Ты обоссался, Вулмерт?! – Вскрикнул он.
Мальчик виновато закрыл руками ширинку и отвернулся в сторону.
– Нассал в штаны в десять лет?! – Кричал отец.
– Оставь его, Боже, оставь, Пол! – Закричала женщина, и закрыла лицо салфеткой.
Пол недоумевающе взглянул на женщину и произнес:
– Иди к себе в комнату, Вулмерт…
Мальчик рванулся с места и убежал из кухни. Пол хотел взять ее за руку, но она отвернулась от него:
– я не могу…
Через три дня она так же ушла от Пола с двумя чемоданами в руках, как и приходила.
6
Было много разных женщин в их доме. С каждой из них Вулмерт садился за стол, не говоря ни слова и не трогая их части тела. На каникулах он работал в саду у миссис Огден, подстригал длинными садовыми ножницами деревья у соседей за небольшую плату, скашивал траву и красил маленькие аккуратные заборы, мыл машины и чистил гаражи. Любой заработок Вулмерт откладывал на велосипед, как у мальчиков из школы, на новые книги о путешествиях и фантастике, на сладкую вату и газированную воду. Один раз на все лето Пол решил отвезти Вулмерта к своей боевой подруге Оттолин в Асквит, в Северном Йоркшире, где у нее был свой домик. Сообщив сыну о поездке в Асквит, Пол принес ему походный рюкзак темно-зеленого цвета и приказал собрать вещи. Вулмерт не хотел уезжать на ферму к чужой женщине, но спорить не мог.
Оттолин не была особо рада появлению в ее доме маленького мальчишки. Она постоянно молчала и приносила ему в комнату обеды. Вулмерт нашел у нее в гостиной несколько книг про морских змеев и чудовищ. Так он проводил свое лето, пока не приезжал отец и не устанавливал свои порядки. Вулмерт и в Асквите нашел небольшой водоем. Туда он сбегал часто, чтобы просто посмотреть на рыб и поплавать. Вулмерт представлял себя отважным Хачитой, плывущим быстрее рыб, быстрее китов и морских змеев. Он нашел в кухонном шкафу Оттолин немного алюминиевой фольги и смастерил себе полицейскую звезду, прикрепив ее к груди. Мальчика все чаще занимал гараж за домом Оттолин. На любые вопросы женщина отвечала нехотя, закатывала глаза. В этом самом гараже Вулмерт и нашел однажды отцовскую удочку. Она стояла в одном из рыбацких резиновых отцовских сапог с высоким голенищем. Ему захотелось попробовать себя в роли рыбака – Отважный Хачита умеет рыбачить! Отчасти, ему хотелось сделать Оттолин что-нибудь приятное, чтобы понравиться ей. Например, принести хороший улов к ужину! «Вот бы приехал и папа, а Оттолин готовит мою рыбу! Большущую рыбу – огромного речного карася! Что бы он сказал?» Мысли обжигали мальчика, руки тянулись к красивой черной удочке с красным поплавком. Эта идея плотно засела в его голову. Так, летним жарким июльским днем, Вулмерт побежал к местному пруду. Он нес удочку, словно древнее остроконечное копье над своей головой. Нарыв в саду в парниках жирных длинных червяков, где Оттолин приготовила мягкий чернозем для своих саженцев хризантемы, Вулмерт сложил их в жестяную банку. Он бежал со всех ног и кричал: «Хачитаааа!» У водоема мальчик прицепил одного из червяков на крючок и закинул удочку в воду: «Не подведи, парень!» Вулмерт, не моргая, сел на большой камень у берега и стал терпеливо ждать. Не прошло и получаса, как поплавок забавно заиграл под водой. Вулмерт спешно начал тянуть удочку на себя, наматывая леску. На крючке повисла маленькая серебристая рыбешка. «Об-ла-ди – Об-ла-да, жизнь река, даааа…ла-ла, жизнь рекой течет», – запел радостно Вулмерт. Он бросил удилище на берег и стал вытаскивать рыбу. Вулмерт радостно прыгал на одной ноге по кругу, вытянув руку с рыбешкой над своей головой и громко выкрикивая слова песни. Не зная, куда ее положить, мальчик сунул рыбешку в карман брюк. Он взял из банки другого червяка и стал искать в траве леску с крючком. Найдя, он, не замечая самой удочки, наступил на нее несколько раз и услышал характерный хруст. Она сломалась у самого поплавка в трех коленях. Вулмерт побледнел. Он забыл об Отважном Хачите, о шерифе Торнтоне, о речном карасе и морских змеях. В голове крутилась одна мысль: «если папа узнает!» Вулмерт кинулся бежать домой к Оттолин. Та сидела на коленях у парника и в перчатках помещала луковицы хризантем в выкопанные садовой лопаткой лунки. Мальчик подбежал к ней и схватил за руку. Он сел на колени перед ней. В его глазах стояли слезы. «Оттолин! Мисс Оттолин! Я сломал удочку! Папину!» Она резко отняла свою руку и надула щеки: «Опять натворил! Ну и что дальше? Мне что с этого? Или ты хочешь, чтобы я сказала Полу, что это я сделала? Что я сломала ту удочку?» Она произносила слова тихо и жестко. Вулмерт снова взял ее за руку и прошептал: «Не говорите ему, мисс Оттолин, пожалуйста! Вдруг он не пойдет на рыбалку! Пожалуйста!» «Ну хорошо, хорошо, Вулмерт! Отстань от меня! – Прикрикнула Оттолин и подала ему маленькую железную лейку. – Лучше сходи и набери мне воды!» Вулмерт поцеловал ее в щеку и побежал к роднику. Наполнив лейку водой по самое горлышко, Вулмерт вернулся к Оттолин. Она показывала ему, куда лить воду, как приминать взрыхленную землю и закапывать корневища молодых луковиц. Вулмерт трудился вместе с ней и чувствовал себя очень нужным человеком, ведь от него зависел благополучный долгожданный всход нескольких десятков луковичек. Его ладони вспотели и покраснели от железной ручки лейки. Оттолин скупо улыбалась и искоса поглядывала на ребенка, на его карие глаза и смуглую кожу, на его длинные ноги и черные густые волосы. «Мы ее поставим в чулане, Пол не увидит», – наконец произнесла она и поднялась с земли. Вулмерт улыбнулся и обнял ее за пояс обеими руками. Оттолин брезгливо поморщила нос и оттолкнула мальчика от себя.
