Читать книгу История одного приключения - Ксения Эшли - Страница 1

Глава 1

Этот ноябрьский день 1726 года выдался довольно теплым. К обеду от утренней изморози не осталось и следа. В воздухе пахло костром и хлебом.

Марибель перевела дух и подняла глаза. Солнце стояло в зените. На небе не было ни облачка.

Марибель сморщила носик. Она бежала уже десять минут без остановки, но так и не достигла цели. Неделя проливных дождей превратила дороги в непроходимую топь. И пробираться пришлось через лесную чащу, чтобы окончательно не увязнуть в грязи. Это отняло больше времени и сил. А впереди ее ждало ячменное поле.

Девушка уныло взглянула на него. Она не любила, как выглядят поля после сбора урожая. Пожелтевшие, местами сгнившие колышки стеблей торчали отовсюду, грозив, поранить ногу или руку. Нет, Марибель не боялась боли, но эти царапины добавили бы больше красок к ее и так нелицеприятному виду.

«Оборванка», – крутилось у нее в голове. Отец опять скажет ей, что юная леди не должна выглядеть как оборванка, и будет за что. Подол ее платья был совсем черным, новые туфли, которые она выпросила у матери на ярмарке прошедшим летом, были вымазаны глиной и совсем исцарапаны. К тому же, она сломала каблук, споткнувшись о большой камень на дороге.

Пробираясь через лесную чащу, она потеряла свою голубую ленту, и белокурые пряди рассыпали по плечам, перепутавшись с тоненькими ветками деревьев. С ней это уже случалось и раньше. Уж так были устроены ее волосы, длинные и прямые, они были настолько гладкими, что ни одна, даже самая прочная лента не удерживалась на ее голове надолго. И эта огромная мозоль на мизинце правой ноги не давала ей покоя.

«За какие грехи Господь наградил меня этой ужасной мозолью?» – думала Марибель, морщась от боли.

Но девушка сама знала ответ. Это случилось после того, как она залезла в старый сундук, стоявший на чердаке. Он принадлежал ее отцу, и никому из домочадцев не разрешалось касаться его. Раз в год отец совершал определенный обряд. 1 октября он брал ключ от сундука, поднимался на чердак, запирался и сидел там часами. После возвращался весьма хмурый, и прибывал в таком настроении весь день.

Марибель с детства раздирало любопытство, что он там делает? И однажды ей все-таки удалось узнать. Ей было двенадцать, когда отец очередной раз закрылся на чердаке. Девушка взяла из сада длинную деревянную лестницу, поставила ее к окошку чердака, взобралась по ней и взглянула в окно.

Отец сидел возле открытого сундука, держа в руках какую-то вещь. Его голова была опущена, руки и плечи дрожали. Марибель стало не по себе. Еще никогда до этого она не видела его в таком состоянии. Ей на секунду стало очень стыдно. Именно тогда она поняла всю серьезность детской шалости. Она не просто втихомолку подглядывала за своим отцом, она бесцеремонно проникла в его ТАЙНУ, коснулось чего-то сакрального, того, что не имела права трогать.

И вдруг отец поднял голову и прошил ее таким острым, яростным взглядом, который девушка запомнила его на всю жизнь. Испугавшись, она опустила руки и через секунду оказалась на земле. Марибель получила сильный ушиб плеча, шишку на голове и пролежала в постели целую неделю.

Отец никогда не применял физические наказания в воспитании детей, но отказался даже заглянуть в ее комнату в течение этой недели. Марибель было невероятно жалко и одновременно стыдно за то, что она наделала. Но душевные терзания продолжались недолго. Уже через месяц ей захотелось узнать, что же хранится в этом сундуке.

Ее отец, граф Арчибальд Томсон, был весьма уважаемым человеком в Лондоне, состоял в палате лордов Парламента, был крупным землевладельцем, и, в связи с этим, весьма занятым джентльменом. Он редко находился дома, постоянно прибывая в разъездах.

И Марибель в один из дней, когда графа не было дома, не составило большого труда пробраться к нему в кабинет и отыскать там заветный ключ. Поднявшись на чердак, вся сгорая от нетерпения, она открыла сундук и…обнаружила там военную униформу. Это был красивый бархатный мундир с золотой вышивкой, белоснежная мужская сорочка, черные ботфорты и вычищенная до блеска шпага.

Удивлению девушки не было передела.

«Папа не служил, – думала она. – Кому же принадлежит эта форма?»

Марибель осторожно достала мундир, накинула его на себя и подошла к зеркалу. Перед ней стояла маленькая белокурая девочка. Но в этом мундире она выглядела такой большой, сильной и отважной, что у Марибель на мгновение перехватило дыхание. Ее ореховые глаза заблестели, кровь подступила к голове, щеки запылали огнем. Она широко улыбнулась, подбежала обратно к сундуку, обула ботфорты, взяла в руки шпагу и поднесла ее к голове. Солнечные лучи блеснули по лезвию, Марибель увидела в нем свое отражение.

В тот момент она почувствовала прилив такой небывалой силы и вдохновения внутри себя. Она выпрямила плечи, сделала несколько шагов вперед, высоко поднимая ноги и размахивая руками, и подошла к зеркалу. Девушка встала в позу, воткнув шпагу в пол и надавив рукой на крестовину. Ее лицо сияло.

– Наверное, так выглядел Фрэнсис Дрейк, стоя на своем капитанском мостике.

В этот самый момент в ее душе родилась одна маленькая, но сильная мечта, которую она хранила до настоящего времени.

Отныне чердак стал ее любимым местом для игр. Как только выпадала возможность, она бежала туда, надевала мундир, пыталась фехтовать, представляя себя капитаном корабля. Она чувствовала, как стоит у штурвала, ветер гуляет у нее в волосах, как она вместе со своей командой разбивает вражеские корабли, отважно сражается с пиратами, как открывает новые страны, путешествует по неизведанным местам.

София, старшая сестра Марибель, не разделяла ее странных увлечений, но всегда прикрывала ее проделки.

Неизвестно, сколько бы так продолжалось, но в один день граф Арчибальд застал свою младшую дочь на чердаке. Его гневу не было предела. Марибель никогда не видела его таким.

Ее отец не отличался излишней нежностью в воспитании, но таких, яростно-горящих глаз Марибель не забудет никогда. Он простил ее, когда она вторглась в его личное пространство, но это было уже слишком.

Девочке было месяц запрещено выходить из своей комнаты. Но Марибель сама придумала себе бОльшее наказание. Целую ночь она простояла перед образом святого Доминика из Кальзада, поклявшись никогда больше не открывать этот сундук. Она не понимала, почему так зол ее отец, что плохого в том, что она примерила на себе чужой костюм, но, все же, чувствовала себя виноватой.

С тех пор прошло больше шести лет. И вот в прошлом месяце, когда она очередной раз брала без спросу из кабинета отца подзорную трубу, ей на глаза попался старый ключ. Марибель терзали сомнения. Отец по-прежнему запирался на чердаке раз в год, но неужели только для того, чтобы рассматривать эту старую одежду? А, может, там появилось еще что-нибудь?

Уже через минуту она открывала крышку сундука. Все те же мундир, ботфорты и шпага. Марибель вытянула губы так, словно пыталась поцеловать воздух, как всегда, когда задумывалась о чем-то, и уныло вздохнула. Затем осторожно достала ботфорты и примерила. Ее нога выросла и они уже не казались ей такими большими, но почему-то стали очень неудобными.

«Может, другие? Нет, все те же».

Она сделала несколько шагов.

«Почему же в детстве мне было легче в них ходить?»

Марибель походила в них несколько минут и вернула на место. А на следующий день на мизинце выскочил волдырь размером с палец. Он жутко болел, не давая покоя ни днем, ни ночью. Няня посыпала его каким-то порошком. Он сильно щипал, но разъедал мозоль. Затем она помазала палец кремом. Процедуры продолжались неделю. Мозоль уменьшилась в размере, но нарост оставался. Он мешал ходить, нога с трудом помещалась в обувь.

«Вот оно, Божье наказание за невыполненные клятвы».

Марибель стояла, опустив голову. Ветер ударил в лицо, и она опомнилась.

«Джек и Питер! – мелькнуло у нее в голове. – Должно быть они заждались».

И со всех ног она бросилась через ячменное поле.

А в это время на лесной лужайке за полем ее ожидали двое молодых людей.

Один из них, Джек Вэлс, был довольно высокий, с густыми каштановыми волосами, доходившими до плеч и бледно-голубыми глазами. Он был весьма миловидным, таким, на которого всегда обращают внимание юные леди на светских раутах. У него был небольшой слегка вздернутый нос, а глаза, хоть и были светлыми, но имели слегка раскосый разрез, словно в крови у него была смесь востока, что наряду с широким мужественным подбородком, придавал его внешности особый шарм.

Второй же, Питер Крозер, наоборот был невысокого роста, коренастым и с продолговатым лицом и большими серыми глазами. И всегда носил только коротко остриженные светло-русые волосы. На первый взгляд, он мог казаться весьма заурядной личностью. Но было что-то в этих больших пытливых глазах такое, что заставляло задержать на нем свой взгляд немного дольше, чем несколько секунд. А именно, невообразимый азарт, дикое желание в полной силе прочувствовать эту жизнь, испытать каждое ее мгновение, привлекали к нему большинство людей, в какой бы компании он не находился.

Питер лежал на траве, закрыв глаза и перебирая зубами соломинку.

Джек сидел рядом, держа в руках маленький сувенирный кораблик. Он внимательно рассматривал его, стараясь не упустить ни одну деталь, нежно провел пальцем по палубе и задумчиво улыбнулся.

– Скоро, Питер, скоро, – обратился он к невысокому парню.

Питер открыл глаза, вынул изо рта соломинку и сел на траву.

Вдали показалась фигура Марибель. Молодые люди улыбнулись и помахали ей рукой. А спустя несколько секунд Марибель Томсон собственно персоной стояла перед ними, тяжело дыша.

– Мой ужасный учитель музыки, – выпалила она, скривив лицо.

Марибель не лукавила. Она действительно не любила все общепринятые светские занятия, чем слыла весьма странной девочкой в своей семье. Вместо вышивания и нарядов ее интересовала верховая езда и фехтование. А уроки танцев и музыки она воспринимала, в связи с ее полом и положением, как обязательную пытку.

Девушка села на колени, переводя дыхание. Молодые люди переглянулись, лукаво улыбаясь. Она заметила это и посмотрела на них так, словно ждала какого-то ответа. Но они предательски молчали, интригуя ее.

– Ну? – не выдержала Марибель, сгорая от нетерпения.

– Скажи ей, Джек, – обратился Питер к своему другу.

– Я предоставлю эту честь тебе, – ухмыльнулся тот.

Марибель готова была их растерзать в ту же минуту.

Питер выждал несколько секунд, а потом заявил:

– Завтра нам назначена встреча с самим сэром Робертом Уолполом лично!

Марибель словно обдало жаром. Она вся засветилась от счастья, закрыла рот руками, а затем резко подняла их вверх и издала восторженный крик.

– Да!!!

Ей хотелось прыгнуть до небес, а вместо этого она ползком добралась до Питера, легла на спину и положила свою голову ему на колени. Она смотрела в небо, продолжая восторженно улыбаться, но мыслями уже была далеко отсюда.

– Наконец-то, – девушка не могла поверить своему счастью. – Мы поплывем на большом корабле далеко-далеко за горизонт, увидим столько красивых неизведанных мест и сколько еще откроем.

Она сглотнула слюну, предвкушая что-то великое. Внутри она испытывала невероятное возбуждение. Конечно. Ее мечта, ее самое сильное желание, которое она вынашивала столько лет, было почти у нее в кармане.

Питер и Джек ухмыльнулись и встретились взглядами. Они желали ей что-то сказать, но не решались сделать этого. Им не хотелось лишать ее сейчас этого сладкого ощущения победы. Но все же сделать было нужно.

– Марибель, – первым начал Джек, – мы посовещались и решили, что если нам все-таки удастся организовать эту экспедицию…

– Конечно, удастся! – Марибель закрыла глаза и расплылась в улыбке. – Я верю в вас, ребята.

– В общем…– он нерешительно продолжил, – ты останешься дома.

Марибель вытаращила глаза, соскочила с места, словно ошпаренная кипятком, и странно посмотрела на друзей.

– Что?!

– Понимаешь, это будет слишком долгое и трудное путешествие. Тебе оно не под силу.

Марибель растерялась, не веря своим ушам.

– Джек прав, – поддержал Питер. – Это очень опасно. Гибралтар только вошел во владения Великобритании. Мы не знаем, что нас там ждет.

– Дорога обещает быть невероятно сложной. Любое путешествие является тяжелым испытанием для женщины, особенно такой хрупкой, как ты. Это было не простое решение, но мы, посовещавшись, приняли его с Питером только лишь потому, что любим тебя и не хотим навредить.

Марибель нахмурила лоб, и между бровями появилась складка. Она сделала несколько шагов назад, словно как от прокаженных, вытянула правую руку вперед и оттопырила указательный палец.

– Это, что шутка такая? А, я поняла, вы шутите надо мной. Мне следует дать вам за это хорошую взбучку. Ну, да ладно. В связи с этой хорошей новостью я вас прощаю.

Но Джек и Питер не собирались шутить. Они снова переглянулись, а затем оба посмотрели на нее в попытке подобрать нужные слова, чтобы убедить свою подругу. У них был такой стыдливый, извиняющийся взгляд, что девушка сразу обо всем догадалась.

«Они не шутят», – испугалась Марибель. В груди у нее все сжалось. Она была словно маленький ребенок, у которого перед носом покрутили конфеткой, а затем забрали ее. Марибель не верила, что это говорят ее друзья.

– Еще чего! Даже не подумаю! А как же наша дружба? Вы придаете ее? – она попыталась использовать все возможности, чтобы переубедить их. – Мы мечтали об этом с детства! Это было наше общее желание. А теперь вы решили избавиться от меня. А как же наша клятва «Быть вместе всегда»? Ну, уж нет! Так просто вы от меня не отделаетесь.

– Твой отец будет против, – Джек вынул последний козырь.

Глаза Марибель вдруг заблестели, а на лице появилась игривая улыбка.

– А вот это уже твоя задача, убедить его.

Она облегченно выдохнула и достала из-за пазухи смятый конверт.

– У меня для тебя кое-что есть.

Девушка повертела им в руке, поднесла к носу и вдохнула приятный запах бумаги.

– У-у, от Софии.

Джек напрягся.

– Дай мне письмо, – он протянул свою руку.

– Поговори с папой, – Марибель сверкнула белоснежными зубами.

Джек попытался отобрать конверт, но она спрятала его за спину.

– Поговори с папой.

– Ах, ты, шантажистка!

Джек сделал вид, что сердится. Но на самом деле, ему хотелось улыбаться. Он сделал несколько шагов вперед, но девушка отскочила от него, весело смеясь, затем резко повернулась и побежала наутек. Джек побежал за ней вдогонку, поймал, выхватил конверт, взял его в зубы, а сам перевалил Марибель через плечо и понес обратно на поляну. Марибель визжала, боясь щекотки. Джек весело улыбался.

Питер поднялся с земли, отряхивая колени, и устало зевнул.

Глава 2

Альберт Крамб слегка выпрямился и потянулся. От долгой езды в карете он порядком утомился, а спина невероятно ныла. Он был высокого роста, порядка шести футов с лишком, поэтому в тесном маленьком экипаже в долгой дороге ему было весьма непросто.

Альберт имел важный представительный вид. Ему было около сорока лет, крупный, широкоплечий и по всем параметрам красивый мужчина. У него было мужественное, брутальное лицо, прямой нос, черные, как уголь глаза и, наряду с густыми бровями и не менее черными ресницами, его взгляд казался острым и даже пронзительным. Высокий лоб, коротко остриженные волосы, цвета воронова крыла, массивная квадратная челюсть, крепкое мускулистое тело. Он напоминал воина, греческого бога. Но, на самом деле, был баронет, состоятельный, влиятельный, расчетливый.

Крамб выглянул в окно. Его карета проехала поле и въезжала в Лондон. Он облегченно выдохнул. Наконец, его мучениям пришел конец.

Он вел беседу с сидящим напротив седовласым стариком. Тот хоть и казался человеком не менее знатным, в компании с Альбертом вел себя неуверенно, осторожно и было заметно, как он старается ему угодить.

Рядом с баронетом сидела его младшая сестра Кезайя, женщина тридцати лет. Она была одета в мужской костюм, но чувствовала себя в нем совершенно уверенно. Голову ее покрывала треуголка. Она имела ярко-рыжие волнистые волосы, которые были настолько густыми и упругими, что торчали из-под головного убора почти горизонтально. Кезайя имела злобное, надменное выражение лица, острый маленький нос, ярко-выраженные скулы и тонкие губки, а зеленые, почти бирюзовые глаза, напоминали взгляд коршуна при атаке. Когда она улыбалась, а происходила это крайне редко, ее лицо приобретало крысиный оскал. Она всю дорогу пристально наблюдала за собеседником своего брата, не спуская с него глаз ни на секунду.

– Сэр Альберт, – продолжал старый мужчина, – я думаю, моя миссия в этом деле почти закончена. Я уже сделал все необходимые распоряжение, раздал нужные суммы, чтобы на ближайших выборах вы смогли выдвинуть свою кандидатуру в члены Палаты общин.

– Выдвинуть – не значить попасть. – Альберт говорил медленно, уверенно, почти растянуто, как бы стараясь показать свое превосходство в этом диалоге. На его лице время от времени проскальзывала высокомерная улыбка.

Старый мужчина пожал плечами.

– И как вы расцениваете мои шансы? – Альберт посмотрел ему прямо в глаза и в них сверкнул, ядовитый блеск.

– Высокие, но…

– Но?

Старый мужчина поежился.

– Я вас предупреждал, что ваши территориальные владения не так велики, как хотелось бы. Дело сейчас обстоит так, что хозяин, пусть даже самых привлекательных лугов, может остаться не у дел. А владелец тенистых рощ, оврагов и болот пройдет лишь потому, что в территориальном отношении его топи оказываются шире.

Крамб выглянул в окно. Вдали виднелось здание Парламента. Альберт лукаво улыбнулся.

– Ну, вы же знаете, дорогой друг, что нам с сестрой, – Альберт переглянулся с Кезайей, и в его голосе появились властные нотки – просто необходимо мое попадание в Парламент.

– Есть много разных способов приумножить владение в короткие сроки.

– Назовите самый простой.

Седовласый мужчина задумался.

– Выгодная женитьба.

Альберт выдержал паузу, как бы переваривая поступившую информацию, а потом громко расхохотался. Кезайя лишь злобно ухмыльнулась.

Марибель настроила подзорную трубу так, чтобы в ней отчетливо был виден сэр Роберт Уолпол, первый премьер-министр Великобритании. Его голова, глаза, нос, а главное рот. Уж если, она, сидя на чердаке старого обветшалого, но очень высокого дома, находящего через две улицы от здания Парламента, не может слышать, что он говорит, то хотя бы будет видеть и понимать.

Сэр Роберт Уолпол сидел за столом в кресле в своем кабинете. Холеный, пузатый, в парике вместо волос и с масленой улыбкой на лице, премьер-министр был весел и игрив. Окинув легким взглядом кабинет, он попытался усесться удобнее. По всему его виду было понятно, что он был весьма доволен и горд тем, что случилось с ним пять лет тому назад, когда он занял этот руководящий пост.

Дверь кабинета открылась, из коридора послышался громкий голос:

– Мистер Вэлс и мистер Крозер!

Джек и Питер осторожно вошли, встали в середину зала и поклонились.

При их виде Марибель ахнула.

– Что там? – испуганно спросила ее сестра София, стоявшая рядом.

– Вошли! – декларировала Марибель.

– Исуси, – София перекрестилась и опустила голову.

Сэр Роберт Уолпол оглядел их с ног до головы. С его лица не сходила глумливая улыбка. Он выпрямился вперед и сложил ногу на ногу.

Джек и Питер стояли посреди кабинета с высокими потолками, красивыми драпированным шторами на окнах и треугольной плиткой на полу, как вкопанные. Каждый из них знал, что оказаться на приеме у премьер-министра, говорить с ним лично, таким людям, как они, это не просто большая удача, а настоящее чудо. И каждый в душе догадывался, кому они обязаны этим невероятным подарком.

Питер Крозер был сыном простого священника, но очень одаренным мальчиком. Его отец дважды принимал участия в колонизационных экспедициях в Вест-Индию и оба раз брал сына с собой. Питер, будучи еще ребенком, начал, интересоваться флорой и фауной этого мира. Там в далекой Америке, он собирал семена и листья растений, корни и цветы, ухаживал за ними, пытался проращивать, проводил свои исследования. А полученные результаты старательно записывал в свою тетрадку. Уже к семи годам он прославился тем, что стоя на пороге церкви его отца, читал лекции прихожанам по ботанике и показывал результаты собственных экспериментов. После была школа и отличный колледж, но испытавший в детстве возможность путешествовать и заниматься наукой, он так и не смог свыкнуться с должностью конторского служащего.

Джек был сыном прислуги, но о своем истинном происхождении мог только догадываться. Кем был его настоящий отец, он не знал. Мать никогда не отвечала на эти вопросы. Было лишь известно, что она проработала определенный срок в качестве служанки в доме очень влиятельного господина, забеременела и была вынуждена покинуть этот дом. Но без гроша за пазухой не сталась. Совсем наоборот. Почти не работая, на удивление всем соседям, она смогла отдать сына в одну из престижнейших школ Лондона. А уже в четырнадцать лет одаренный мальчик получил предложение, учится в университете Глазго. А спустя еще шесть лет ему было предложена должность лектора по медицине в этом же университете. Да и вообще, в его жизни странным образом происходили чудеса. Стоило Джеку лишь озвучить свое желание, как оно исполнялось в мгновение око. Хотя парню это очень не нравилось. Он знал, что является достаточно умным и образованным, чтобы всего добиться самому. Но, все же, рассказав однажды о желании плыть вместе с Питером на Гибралтар своей матери, а спустя несколько месяцев получив возможность встретиться с премьер-министром лично, они вместе с другом решили, что не будут упускать этот шанс, хотя и поклялись, что в последний раз в жизни используют такую сомнительную помощь.

И вот, стоя перед сэром Робертом Уолполом в нескольких шагах, каждый из них в душе понимал, что результат по их вопросу, скорее всего, будет положительным. Но, все же, дрожь в коленях почему-то не проходила.

Премьер-министр еще раз посмотрел на них, но в его глазах появилось что-то новое, необычное, что сразу было ими замечено. Сэр Роберт Уолпол посмотрел на карту на своем столе.

– Так значит, очередная экспедиция на Гибралтар? – спросил он, откидываясь на спинку кресла. – И что же заставило таких молодых людей думать о такой возможности.

Джек и Питер переглянулись.

– Мы э-э-э давно мечтали и…– Питер сглотнул, не зная как продолжить.

Они так долго репетировали это встречу, но сейчас, казалось, потеряли дар речи. Но, на удивление, премьер-министр помог им.

– Я слышал, у вас имеются какие-то хм…образцы.

Услышав эти слова, молодые люди мгновенно вышли из ступора. Питер кивнул другу, и Джек сделал шаг вперед. Он медленно подошел к столу сэра Роберта, открыл свой дорожный портфель и достал оттуда маленькую картонную коробку. Он открыл ее, и при виде содержимого премьер-министр брезгливо сморщил нос.

– Что это? – спросил сэр Роберт Уолпол, разглядывая останки засохшей тушки какого-то мертвого насекомого, у которого явно не хватало крыльев и нескольких лап.

Джек хотел ответить на латыни, но вовремя опомнился и произнес на родном языке:

– Мы назвали его восьмилапый жук-медовик, – осторожно начал он. – Как нам удалось выяснить, они обитают именно на Гибралтаре, и пару таких особей нам случайно удалось получить благодаря нашему общему другу.

Джек посмотрел на Питера и продолжил:

– Дело в том, что…один друг мистера Крозера…матрос, его корабль вернулся оттуда в прошлом году, нашел в своей каюте этих славных малых, – он указал рукой на скрюченную тушку жука. – И сразу же отдал их Питеру, так как знает, что он увлечен такими вещами.

Джек перевел дух.

– Мы слышали об этих насекомых из рассказов людей, бывавших на Гибралтаре. Мол, кусаются они так, что огромный красный волдырь по виду напоминающий лепешку жутко зудит и не проходит две недели. Из этого мы сделали вывод, что жуки содержат яд, и решили внимательно их изучить. А в итоге выяснили одну занятную вещь.

Джек порылся в своем портфеле и достал оттуда пухлую тетрадь, от и до исписанную его исследованиями.

– Нам удалось изучить вещество, которое выделяют эти насекомые, и выяснилось, что яд мог бы использоваться в медицине для наружного применения для лечения разных видов болей на теле. Если правильно приготовить мазь. Но нам необходимо время, средства и, конечно, материал. Поэтому мы и просим вас о помощи. Только там, в непосредственных условиях обитания этих насекомых, мы сможем закончить наше исследование и добиться результатов.

Джек замолчал, собираясь с мыслями и давая возможность сэру Роберту Уолполу переварить полученную информацию.

Премьер-министр приоткрыл рот и о чем-то задумался. Его лицо вдруг приобрело серьезный, даже строгий вид. Он поднял голову и посмотрел им прямо глаза.

– Кто вы такие и цель вашего визита мне было известна заранее. Меня интересует другое, – он начал говорить медленнее, местами почти протяжно. – Почему решили, что именно ВЫ… – премьер-министр подбирал слова, слегка окинув их небрежным взглядом, – с вашим статусом, возрастом и тем багажом знаний, каким располагаете на данный момент, способны возглавить такого рода мероприятие?

Молодые люди растерялись. Было заметно, что они не были готовы к такому вопросу.

Марибель взвизгнула и прикрыла рот рукой. Стоящая рядом София испуганно напряглась.

– Боже, что там? – она посмотрела на Марибель так, словно у нее вот-вот выскочит сердце из груди.

Марибель чувствовала тоже самое. Она понимала, что одно неверное слово, и они лишатся своей мечты раз и навсегда. Но, зная, как сильно сейчас переживает София, решила не подавать виду. Девушка отвела голову от подзорной трубы, посмотрела на сестру и нервно улыбнулась.

– Все в порядке. Но не мешай мне, пожалуйста. Язык жестов – сложная наука.

София облегченно выдохнула, а Марибель снова уставилась в трубу. Одной рукой она нащупала под платьем свой крестик и сжала его.

«Давай, Джек. Ты сможешь. Я верю в тебя, брат».

Джек молчал несколько секунд. Его рот был напряжен, глаза опущены и бегали по полу, пересчитывая треугольники на плитке. Питер хотел ему помочь, но не мог подобрать нужные слова.

«Только начни, – думал он, – я подхвачу. Только не молчи».

Марибель затаила дыхание.

Джек выдержал паузу, слегка покачав голову, как будто соглашаясь с услышанным. Затем резко поднял подбородок, расправил плечи и пристально посмотрел на премьер-министра. На его лице появилась какая-то странная внутренняя сила, легкая, еле уловимая. Он ослабил рот, и глаза его загорелись.

– Да, конечно, вы правы, сэр, – спокойно начал он, еще пару раз покачав головой. – Возможно, мы не так опытны, как многие наши коллеги. Но как и когда еще мы сможем доказать свою преданность Британии, свое желание служить короне, как ни здесь и сейчас. Пока мы молоды и отважны, пока между нами и нашим желанием принести пользу Родине не стоят возрастные, надуманные преграды и комплексы, пока наше пусть молодое, самоуверенное безрассудство кипит в крови, мы готовы действовать и сделать все от нас зависящее во благо нашей великой Державы.

Сэр Роберт Уолпол слегка поднял одну бровь и усмехнулся, в его глазах появилась лукавая искра. Стало понятно, ему понравился ответ.

Питер облегченно выдохнул, а Марибель закрыла глаза. На мгновение, она подумала, что теряет сознание. Таким сильным было ее напряжение.

– Что ж, – ответил премьер-министр, – похвально. И все же, я думаю вам известно, что после Утрехтского мирного договора наши внешне политические отношения с Испанией продолжают быть довольно напряженными?

Джек и Питер кивнули.

– Тогда, я думаю, вы понимаете, что было бы весьма не разумно тратить лишние средства казны на науку, когда они могу понадобиться… – сэр Роберт Уолпол скривил лицо, ощущая внутреннюю неприязнь от произносимых слов, -…могут понадобиться в войне. Логично будет решать более важные проблемы, чем изучение неизведанных насекомых для пользы в медицине.

В кабинете воцарило напряженное молчание. Премьер-министр облокотился на стол, согнул левую руку в локте, положил на нее подбородок и серьезно посмотрел на молодых людей.

Джек нахмурился.

Но тут в беседу вступил Питер. Он сделал несколько шагов вперед, гордо выпрямил грудь и, на секунду, даже стал выглядеть одного роста с Джеком.

– Война, как не прискорбно это звучит, была всегда, в любую эпоху. Она есть обычное явление в развитие любого цивилизованного общества. Но прогресс страны не следует замедлять из-за военных действий, развитие науки не должно страдать из-за влияния на нее внешне политических факторов. Нам просто необходимо доскональное изучение флоры и фауны Гибралтара, как еще одной жемчужины в короне нашей Великой Державы.

Сэру Роберту Уолполу пришлось опустить голову, чтобы спрятать улыбку, расплывшуюся на его лице. Дерзкие ребята! Ничего не скажешь.

Он помолчал примерно минуту. Казалось, его вполне убедили их слова, но что-то, все же, останавливало. Он повернул голову к окну, сделал глубокий глоток воздуха, а затем тихо произнес, так и не повернув к ним своей головы:

– Можете собирать команду.

Радости Джека и Питера не было предела. Их лица сияли абсолютным счастьем. Они издали воодушевленный возглас, обнялись и похлопали друг друга по плечам. Питер повернулся к окну и рукой подал знак Марибель. Девушка замерла на месте, а молодые люди раскланялись и, смеясь, вышли в коридор.

Сэр Роберт Уолпол продолжать сидеть, неподвижно, погрузившись в свои мысли. Только Богу было известно, что творилось у него в голове. Мальчики казались ему слишком юными для такой работы, но их дерзость и жажда приключений нравились премьер-министру. Он вспомнил себя в их годы и печально улыбнулся. Это путешествие было ни только весьма сложным, но и опасным. Два последних британских корабля, следующих на Гибралтар пропали без вести. Просто не пришли в порт. Сэр Роберт Уолпол терялся в догадках. Черные, не всегда правильные мысли приходили к нему в голову.

«Что ж, они хотя бы молоды и сильны, и смогут за себя постоять. А в обратном случае…»

Он оторвал глаза от окна, навалился на спинку кресла и ушел в свои мысли.

Карета Альберта Крамба, проехав по узкой улице, остановилась недалеко от здания Парламента, прямо напротив старого обветшалого высокого дома. Все трое пассажиров вышли наружу. Дорога заняла у них много времени, и их тела устали от постоянной тряски.

Старый мужчина вдохнул глоток свежего воздуха и выпрямился. Альберт Крамб потянулся, ухватился руками за плечи, слегка помассировав их, и дернул головой влево и вправо. Его глаза загорелись жадным огнем при виде здания Парламента, а на лице выступила довольная улыбка. Кезайя заметила это и надменно ухмыльнулась.

А в это время на чердаке высокого дома стоял настоящий хаос. Марибель прыгала и кричала, топала ногами и бегала по кругу. От постоянной, не сходящей с лица счастливой улыбки, ее челюсть напряглась и ныла. Стоящая в углу София, осторожно следила за происходящим. Ее глаза тоже светились радостным блеском, но ей очень хотелось немного успокоить сестру. Она осторожно взглянула на приоткрытую дверь чердака, откуда виднелась лестница на нижние этажи.

– Тише, Марибель, тише. Нас могут услышать.

Но Марибель было уже не унять. Она посмотрела на сестру, и та увидела в ее взгляде какой-то дикий первобытный огонь. Ей даже не секунду показалась, что она не знает эту девушку.

– Победа! – выпалила Марибель и бросилась в объятия Софии.

Девушки расхохотались.

– Хватит, родная, хватит, – София погладила ее по спине. – Пойдем скорее. Если кто-нибудь заметит нас здесь, нам несдобровать.

Но Марибель было этого мало. Она хотела, чтобы весь мир знал, чего они добились. Она подбежала к окну, широко раскрыла ставни, подняла руки вверх и закричала на всю улицу.

– По-бе-да!

Подзорная труба, лежащая на подоконнике, слетела вниз и упала прямо на голову Альберту Крамбу, который в тот момент стоял под окном. Альберт резко поднял глаза вверх и увидел Марибель. Девушка оторопела, она закрыла рот руками и села на колени, прячась под подоконником. София, увидев, что произошло, испуганно взвизгнула, и тоже спряталась, укоризненно глядя на сестру. Но та лишь по-детски пожала плечами и нервно улыбнулась.

Кезайя сверлила взглядом чердак, пытаясь лучше разглядеть обидчицу брата. Альберт ухмыльнулся и поднял с земли подзорную трубу.

– Мне показалось, или я только что видел дочь графа Томсона? – седовласый мужчина нахмурил лоб.

– Чью? – заинтересованно спросил Альберт.

– Граф Арчибальд Томсон состоит в Палате лордов Парламента, – пояснил старец. – Да, это определенно была его младшая дочь. Интересно, что она здесь делает? Может, ждет отца? – мужчина размышлял вслух. – Современная молодежь так резва. Им позволяется многое. Что ж, мне пора.

Он постоял еще несколько секунд, отвесил поклон, а затем направился к зданию Парламента. Кезайя догнала его.

– Я провожу вас, – произнесла она низким, почти мужским голосом.

– Благодарю вас, драгоценная Кезайя, – он подал ей руку, и она облокотилась на него. Они сделали несколько шагов вперед, но затем седовласый мужчина остановился и обратился к Альберту. – Подумайте над моим предложением, сэр.

– Безусловно.

Он довольно улыбнулся. Кезайя и старый мужчина удалились. А Крамб повертел в руках подзорную трубу и снова поднял взгляд вверх. В тот момент его глаза запылали каким-то странным блеском и от того стали еще темнее.

– Безусловно, – повторил он еще раз, – безусловно.

Марибель и София ползком выбрались к лестнице и спустились вниз. Они вышли на противоположную улицу и, чтобы не встречаться с этой троицей, и обошли здание с другой стороны.

София очень нервничала и тряслась всем телом.

– Что ты наделала, Марибель! – ругала она сестру. – Когда папа узнает, он непременно накажет нас.

– Не волнуйся, он ничего не узнает. Шагай скорее, нас уже ждут.

Она взяла Софию за руку, и они помчались прямо по улице.

Джек и Питер выходили из здания Парламента весьма довольный собой. У них было такое хорошее настроение, что они дурачились прямо на улице, не обращая внимания на прохожих. Они толкались, смеялись, шутили, Питер прыгнул на спину Джека, и тот понес его вперед.

Возле ворот они столкнулись с Кезайей. Она стояла, навалившись на стену и вертела в руках острый кинжал. При ее виде, Питер замер и от удивления чуть не свалился со спины Джека. Он встал на землю и стал неприкрыто рассматривать ее. Еще никогда ему не приходилось видеть девушку в мужском одеянии. По началу, он подумал, что это мужчина, но длинные волосы и проступавшие сквозь одежду выпуклости выдавали в ней женщину. Заметив, как он смотрит на нее, Кезайя зло улыбнулось. По спине Питера пробежал холодок. Он смущенно отвернулся и заметил, что Джек уже давно далеко, и бросился вслед за ним.

– Ты видел ее? – спросил он, догнав Джека.

– Кого?

– Эту женщину в мужской одежде.

– Забудь о ней.

Джек остановился и застенчиво улыбнулся. Навстречу им, держась за руки, бежали София и Марибель. При виде Джека, София тоже остановилась и покраснела. Марибель отпустила ее руку и бросилась на шею парням.

– Ура! Победа! Мы сделали это!

Друзья обнялись, Питер поцеловал Марибель в макушку.

Джек и София снова встретились взглядами и, словно замерли так, не замечая никого. Их, безусловно, связывала какая-то невидимая, волшебная нить. И имя было ей любовь.

Они были знакомы давно с самого детства, но, кажется, с самой первой встречи полюбили друг друга. Джека легко можно было понять – София была ангел, настоящий ангел воплоти. Хрупкая, маленькая, с тонкими плечами, изящными ручками и осиной талией, – она казалась такой слабой и беззащитной, что всякий оказавшийся рядом с ней мужчина желал быть ее защитником до конца дней. А ее глубокие, серо-зеленые глаза, в которых было можно утонуть, тонкие скулы, чувственный красивый рот и длинные, до талии, каштановые волосы, – в общем, все в ней было прекрасно.

Джек поклялся себе, что хоть он и не из такого знатного рода, как она, но сделает все возможное: заработает кучу денег, получит титул, сотворит чудо, но будет ей достойным мужем и верным другом на всю жизнь. И будущая поездка сулила немало таких привилегий.

Глава 3

Утром сидя в столовой за завтраком Марибель чувствовала себя усталой и не выспавшейся. Всю ночь она не сомкнула глаз, думая о предстоящем путешествии. О том, как удивится и непременно рассердится отец, когда узнает, что она собралась плыть вместе с друзьями. Мысленно она вела с ним диалоги, подбирала слова, но так и не смогла придумать ничего убедительного. Уснула только под утро, поэтому голова у нее сильно болела, и совершенно отсутствовал аппетит.

Марибель взглянула на Софию. У нее был не менее сонный вид.

«Думала о Джеке».

Лицо Марибель озарилось хитрой улыбкой. Затем она перевела свой взгляд на главу семьи и остановила его на нем.

«Интересно, мама сразу полюбила отца, как встретила?»

Граф Арчибальд Томсон, несмотря на зрелый возраст, был видный мужчина. Его темно-каштановые, почти черные, густые, пышные волосы лишь слегка были задеты сединой. Крупные черты лица, большие глаза, густые черные брови, крупные скулы и длинный, выпирающий подбородок придавали ему серьезный брутальный вид. Он всегда держал свою спину прямо, а его серые глаза излучали уверенность и горделивое спокойствие. Он был достоин своего титула и уверенно нес его по жизни. Даже сейчас, за завтраком он держался настолько величественно и гордо, словно сидел не в своей столовой, а на приеме у короля. В утренних лучах редкого ноябрьского солнца его лицо казалось таким красивым, что Марибель восхищенно улыбнулась.

Его супруга Лидия была под стать своему мужу. Высокая, стройная, всегда держа подбородок прямо, она говорила и вела себя уверенно. Истинная леди в истинно светском обществе. Ее никогда нельзя было застать врасплох. Никто, даже слуги, не видели ее в халате и чепчике. Всегда в красивом наряде, с убранными, черными, как смоль волосами, графиня своей красотой могла бы равняться с любой молодой особой ее круга.

Сидя за столом Арчибальд, Лидия и София были настолько едины и схожи в своем великолепии, словно представляли собой прекрасную картину, великое творение гениального художника. И, лишь, Марибель, со своими белокурыми прядями, темными глазами с легким налетом крестьянской внешности, совершенно не вписывалась в этот портрет. Любой, кто видел их вчетвером, считал ее им неродной…и не ошибался.

В эту семью Марибель попала в десятилетнем возрасте, оставшись круглой сиротой, после гибели родителей. Она была лишь наполовину англичанка, и имя у нее было совсем не английское. Мария Исабель – так нарекла ее родная мать-испанка при рождении. А «Марибель» постоянно крутилось на языке, было более звучным и ласковым, и так подходило этому милому детскому личику, что вскоре стало главным. Ее отец был англичанином, графом, как Арчибальд и его лучшим другом. Марибель плохо помнила его. В ее памяти остались лишь его соломенные волосы, передавшиеся ей по наследству и невероятно добрые голубые, почти синие глаза.

Он был благородный, успешный, у него было все, и светило прекрасное будущее. Но, случайно оказавшись в Испании, он встретил там юную крестьянскую девушку с внешностью цыганки, бедную, но невероятно красивую. Он полюбил ее с первого взгляда, но этим вызвал гнев своего богатого отца, отказавшегося принять выбор сына. Он отрекся от него, лишив наследства. Молодому образованному англичанину пришлось работать сельским учителем, чтобы прокормить семью. Но он, кажется, был вполне доволен своей жизнью.

У Марибель навсегда запечатлелись в памяти их долгие семейные вечера в маленьком домике с одним окном, в одной из деревень Кастилии на северо-западе Испании. Когда отец возвращался с работы, и они втроем, сидя у камина, могли часами вести беседы. Мать рассказывала древние легенды ее народа, а отец читал Марибель книжки, и сам учил ее читать и писать.

А еще она всегда будет помнить, тот пожар в сельской школе, и как ее отец с матерью и другими жителями деревни ушли его тушить. И как, целую ночь, она провела в одиночестве, не сомкнув глаз, ожидая их возвращения. Как медленно шли часы, как одиноко светила луна в их единственное маленькое окошко, и запах гари, исходивший с улицы, и как наутро пришли соседи и сказали, что ее родители погибли, спасая других детей. А потом долгие-долгие дни и недели в одиноком доме, и старушку – соседку, которая не давала ей умереть с голоду, принося еду, а в последствие ставшая ее няней. И то, как однажды, к ней в дом пришел незнакомый, но очень добрый мужчина, который назвал себя другом ее отца и предложил поехать с ним в Лондон.

И с этого самого дня у Марибель началась новая, совсем другая жизнь. Интересная, насыщенная, полная множества приятных моментов. В новой семье ее приняли хорошо. Отец никогда не разделял ее и Софию, и к обеим дочерям относился одинаково. А со старшей сестрой они так сдружились, что стали совершенно неразлучны. И пусть они не были родными по крови, но у Марибель не было ближе на этой земле человека, чем ее старшая сестра.

Первое время девочка, конечно, очень тосковала по дому. Но, будучи, как и ее родная мать–испанка, глубоко религиозной католичкой (Икона Святого Доминика из Кальзада – единственное, что она взяла с собой из Кастилии), она была настолько благодарна Богу за предоставленный ей второй шанс, что посчитала дико несправедливым по отношению к ее новым родителям, если они будут видеть в ее глазах тоску. К тому же, мысли об Испании приносили ей такую невыносимую боль, что со временем она постаралась забыть большинство того, что было связано с этим местом. И хотя она и прожила там половину своей жизни, но поклялась никогда туда не возвращаться.

Так, из бедной крестьянской девочки, она превратилась в миледи, мисс Марибель Томсон. Вскоре манеры и правила поведения, хоть не без труда, но, все же, были ей привиты. К наукам девочка стремилась и училась старательно, пусть и была слегка неусидчива. К тому же, в этой сытой благородной жизни она отказалась оттого, что больше всего ненавидела, а именно, от основных женских обязанностей простых крестьянок. В Кастилии, где она была единственной помощницей у своей матери, ей приходилось держать иглу в руках, вести уборку по дому и готовить. А в Англии это за нее делали слуги.

Но был у новоиспеченной дочери графа весьма пикантный и этим особо привлекательный недостаток, так сильно отличающий ее ото всех, кто находился рядом. А именно, неисправимый испанский акцент. Несмотря на то, что ее родной отец дома говорил с ней только на английском, и на английском же учил читать и писать, жизнь в глухой испанской деревне, с ярко-выраженным кастилийским диалектом, сделала свое дело. Марибель, конечно же, из-за всех сил старалась сделать свою речь максимально правильной, но десять лет проведенных за пределами Туманного Альбиона все же наложили своей отпечаток на произношение. Местами ее говор был настолько чудным и забавным, что доводил до истерики смеха ни только гостей их поместья, но и членов ее семьи, и даже слуг.

Но вскоре все смирились и приняли девочку такой, какая она есть, уже не обращая внимания на все ее иноземные отличия.

– Дорогая, – обратился Арчибальд к своей жене и тем самым прервал десятиминутное семейное молчание, – ты случайно не знаешь, куда пропали из моего кабинета компас и подзорная труба?

Лидия лишь монотонно помотала головой.

Марибель, так углубилась в свои мысли, что неожиданный вопрос отца, который имел к ней непосредственное отношение, так ошарашил ее, что она поперхнулась и раскашлялась. Они переглянулись с Софией, и обе резко опустили глаза в тарелки.

Лидия заметила их тайное общение и поняла, откуда дует ветер, но не стала акцентировать на этом внимания. Не потому, что собиралась скрыть Марибель, а лишь затем, что не хотела очередной ссоры в доме. Они ее сильно утомляли.

Лидия, при прочих ее достоинствах, мать была некудышная. Нет, она так же, как и Арчибальд, не разделяла своих детей. Но и воспитанием старшей Софии никогда не занималась. Она, как и многие женщины ее круга, не любила своего мужа, но уважала как личность. Он был старше ее на двадцать лет, когда она выходила замуж, вдовец, богатый, благородный, – очень выгодная партия во всех отношениях. Родив дочь, она решила, что на этом ее супружеские обязанности закончились, и занялась собой. Бесконечное самообразование, куча прочитанных книг, посещение всех театров Британии, – вот результат ее прекрасной жизни. Когда Арчибальд привел в дом маленькую Марибель, она не пылала восторгом, но и возражать не стала. Полагая, что в компании с этой крестьянской девчонкой София, возможно, отстанет от матери с бесконечными детскими вопросами.

Вот и сейчас, Лидия решила, что ее благородное молчание, будет на руку всем членам семьи. Но Арчибальд и без нее догадывался, кто является источником пропажи вещей из его кабинета. А странное поведение Марибель лишь подтвердило его догадки.

Он захотел продолжить этот разговор, но за окном послышался топот копыт, и на территорию поместья графа въехала большая карета. Все сидящие в столовой переглянулись. Арчибальд продолжал сохранять привычное спокойствие, и лишь легкая улыбка мелькнула на его лице.

– Это ко мне.

Он вытер рот салфеткой. Марибель скривила лицо. Меньше всего ей сейчас хотелось видеть гостей.

Уже через минуту она вместе с семьей стояла в гостиной в ожидании гостя. И он не заставил себя ждать. Альберт Крамб в сопровождении слуг вошел в гостиную. При его виде, Марибель охватил дикий ужас, она побледнела и схватила Софию за руку.

– Это он, – прошептала она сестре на ухо.

– Кто?

– Тот мужчина, возле здания Парламента.

София испуганно взвизгнула и прикрыла рот рукой.

Альберт осмотрелся, на его лице появилась довольная улыбка. Казалось, дом Арчибальда произвел на него впечатление.

Гостиная, как и все поместье лорда Томсона, хоть и имело двухсотлетний стаж, благодаря стараниям его жены, было выстроено и обставлено в современном георгианском стиле. Стены были обшиты гигиеничной панелью светлого дерева, комнаты обставлены чиппендейловской мебелью. Но все же прошлый стиль в духе французских особняков с множеством зеркал и гобеленами никуда не исчез и удобно сочетался, придавая интерьеру дома особый шарм и изящество.

Граф вышел вперед и поприветствовал гостя.

– Сэр Альберт, как доехали?

– Спасибо. Сегодня дороги решили нас пощадить.

Он искоса взглянул на Марибель. Граф заметил это и направил руку в сторону женщин.

– Разрешите представить – моя семья: моя жена Лидия, дочери София и Марибель.

Женщины присели.

Альберт повернулся, отвесил поклон, внимательно осмотрел Марибель с ног до головы, остановив свой взгляд на ее лице. Его верхняя губа слега приподнялась, зрачки расширились, и глаза стали еще темнее. Он продолжал лукаво улыбаться, но что-то странное появилось в его взгляде, то, чего раньше Марибель не видела. Ни один мужчина не смотрел на нее так. Что это? Праздный интерес? Восхищение? Вожделение. Колючий, липкий страх пробежал по ее спине, ноги подкосились, и девушка подумала, что вот-вот упадет.

– Сэр Альберт Крамб, – продолжал Арчибальд, – баронет, мы познакомились несколько дней тому назад.

Альберт смотрел на нее несколько секунд, не отрываясь. Затем резко перевел взгляд на Арчибальда. Марибель облегченно выдохнула и закрыла глаза, в висках у нее звенело, как после удара.

Все присутствующие заметили его странное поведение. Граф попытался прервать затянувшуюся паузу.

– Сэр Альберт недавно вернулся из поездки по Индии.

– Правда? – изобразила интерес Лидия.

– Да, – Альберт повернулся к двери и хлопнул в ладоши. – И это мой подарок вам.

Слуга внес в гостиную большой поднос, на нем стояло что-то высокое и вытянутое, бережно прикрытое белой тканью. Альберт сорвал салфетку, и все восхищенно ахнули. На подносе стояла клетка, а в ней сидел большой попугай. Он был необычного зеленого цвета с желтым хвостом и красно-серыми кончиками перьев.

Все присутствующие леди бросились к клетке и стали рассматривать попугая. Обстановка разрядилась, и Марибель немного успокоилась. Ей очень понравилась птица. Она просунула палец в клетку и погладила попугая по грудке. Он взъерошился и издал странный звук:

– Мока!

– Это его имя, – Альберт не отрывал глаз от Марибель. – Он может запоминать и повторять услышанные им фразы. Он очень домовит и невероятно верен своим хозяевам. Уже если привыкает к кому-нибудь, то это на всю жизнь. А еще он способен, как почтовый голубь пересекать долгие расстояния.

София и Марибель стали по очереди просовывать руки в клетку и даже не заметили, что рядом с ней на подносе лежит подзорная труба графа. Альберт поднял ее и протянул Марибель.

– А это подарок лично для мисс Марибель. Я почему-то решил, что вам он понравится.

Девушка покраснела, искоса взглянула на отца и сглотнула слюну. Арчибальд вопросительно посмотрел на дочь, но решил оставить расспросы на потом.

– Что ж, – обратился он к Альберту, – я думаю, вам стоит увидеть мой кабинет.

Альберт еще раз поклонился присутствующим дамам и вместе с Арчибальдом вышел из гостиной.

После недолгого молчания, придя в себя от первичного испуга, Марибель и София посмотрели друг на друга, засмеялись и, держась за руки, выбежали из дома.

Оказавшись в кабинете, Арчибальд обошел свой письменный стол, сел в кресло и показал рукой Альберту на стоящий рядом стул. Но баронет предпочел не садиться. Он медленно прошелся по кабинету, внимательно рассматривая его. Окна были плотно занавешены темными шторами. Даже в светлое время суток граф предпочитал работать со свечой. Вдоль стен стояли два длинных шкафа, которые вплотную были заставлены книгами. Альберт внимательно пробежался глазами по библиотеке. На самом деле, его совершенно не интересовали ни книги графа, ни интересы, ни собственно сам граф Арчибальд Томсон. Но определенные, общепринятые правила приличия заставляли его делать это.

– Какое редкое имя «Марибель», – начал осторожно Крамб, посчитав, что уже достаточно времени уделил ее отцу.

– Да, ее мать была испанкой, женой моего лучшего друга. Они умерли, и я удочерил ее в возрасте десяти лет.

– Испанка? – Альберт не мог скрыть своего приятного удивления. – Она наполовину испанка? Фантастика!

Альберт отвернулся к книжному шкафу, чтобы скрыть свою радость. Хоть одна приятная новость за день. Сказать прямо, Марибель не произвела на него должного впечатления. Конечно, она не была уродиной, но и не красавицей тоже. Явно уступала своей сестре. Слишком худая, с маленькой грудью, – не из тех девушек, на которых он обращает свое внимание. Но испанка, пусть и полукровка! Южный темперамент! Как он сразу не догадался, у этой девицы явно есть характер. Хотя бы их семейная жизнь будет не скучной.

Арчибальд не понимал такого странного восхищения происхождением дочери, но явная заинтересованность баронета ее персоной, польстила ему.

Глава 4

Джек и Питер стояли в порту. Последние приготовления к путешествию подходили к концу.

Джек с нескрываемым восхищением рассматривал свой корабль. Тот трафаретный, пусть и красивый маленький фрегат, что еще недавно он держал в своих руках, был жалким шаблонным подобием той силы и мощи, что стоял пред ним сейчас. Такой огромный трехмачтовый корабль может рассечь даже самые стремительные волны, выдержать самый серьезный шторм. Джек с мальчишеским задором уже успел обойти его вдоль и поперек, подняться на самую высокую точку, и спуститься в трюм. Только так он почувствовал, что его детская мечта начала сбываться.

Питер не сильно разделял юношеского запала друга и подошел к вопросу прагматично. Он решил непосредственно принять участие в подготовке: ознакомился со списками пассажиров, проверил надежность предоставленного судна, проконтролировал поставку продовольствия и других необходимых запасов.

Стоя на мостике сегодня, он лично следил за тем, как рабочие грузили бочки и мешки на корабль. Он так был погружен в работу, что не заметил, как к нему подошла одна миловидная особа. На ней было темное дорожное платье, шляпка, а в руках она держала маленькую тросточку. Девушка встала позади и стала наблюдать за его работой, в надежде, что он обернется и лично обратится к ней. Но Питер не оборачивался. Убедившись, что этот человек, если и не является здесь главным, то, хотя бы, имеет большие полномочия, она постучала ему по плечу своей тросточкой. Питер повернулся и вопросительно посмотрел на нее.

Девушке на вид было лет двадцать пять. Она была симпатичная, фигуристая, выше Питера на целую голову, с серыми глазами и пепельным цветом волос. А кожа у нее была настолько белая, как слоновая кость. А еще она имела такой живой, острый взгляд, который быстро передвигался от Питера к кораблю, к матросам, по порту и снова к Питеру. Девушка улыбалась, но скорее это была деланная, дежурная улыбка, чем акт приветствия. К тому же она отстранилась от него на шаг, откинув руки назад ладонями к небу, и посмотрела на Питера с легким презрением, словно перед ней стоял не человек, а недоразвитое низшее существо.

– Могу я поговорить с капитаном этого судна? – произнесла девушка с притворной любезностью.

– Что вы хотели?

– Вы капитан?

– Нет.

– А мне нужен капитан.

Девушка блеснула белозубой улыбкой, и Питер вдруг испытал к ней сильную неприязнь. Она вела себя свободно и непосредственно, но при этом весьма надменно. Питер взглянул на Джека, но не найдя в его замечтавшемся лице поддержки, ответил:

– Мы организаторы этой поездки.

Девушка воодушевилась. Она протянула свою правую руку к его губам. Питер совсем не хотелось ее целовать, но, пересилив себя, он наклонился и слегка коснулся ртом костяшек ее пальцев. Девушка небрежно убрала руку и вытерла ее о подол платья. Питер побагровел от злости. Это уже ни в какие ворота не лезло! А нахалка продолжала улыбаться, как ни в чем не бывало.

– Прекрасно, – лепетала она любезным голоском. – Меня зовут Ребекка Магвайер. Я собираюсь плыть вместе с вами, чтобы написать об этой путешествии.

Услышав цель ее прихода, Питеру стала смешно, и вся злость мгновенно улетучилась. Он притворно удивился и отвесил ей небольшой поклон.

– Это большая честь для нас, – с неприкрытым сарказмом ответил он.

– В самом деле? – девушка улыбнулась еще шире.

– Но мы постараемся справиться своими силами, – продолжал в том же духе Питер.

– Вы не понимаете. Я не просто образованная женщина, я первая женщина-летописец в королевстве. Я буду освещать ваше путешествие от начала и до конца пути. В ваши задачи входит изучать новую территорию, флору и фауну, в мои – доводить это до общественности.

Успокоив разгоревшееся желание продолжать подшучивать над ней, Питер показал рукой на людей, заходивших на корабль.

– Оглянитесь вокруг. Вы видите здесь хоть одну женщину? Это серьезная путешествие, а не дамский клуб.

– Да как вы смеете указывать мне на половую принадлежность! – Ребекка зарделась. Стало заметно, что для нее это весьма болезненная тема. – Мы живем в свободном цивилизованном мире, где все равны! Не каждый мужчина, в моем возрасте, может похвастаться тем, что я имею. Я, уже летописец, а после этой поездки, возможно и журналист «Глостер Журнал».

Питер покачал головой. Разговор будет долгим. Кажется ему «посчастливилось» встретиться с одной из этих дамочек… как их, будь они не ладны…что возомнили себя равными мужчинам. Но у него нет времени на все эти глупости!

– Так вот в чем дело. Простите, что не можем помочь вам в построение вашей карьеры, мы грамотные люди и не нуждается в летописце. Просьба не мешать, нам работать.

– Вы не имеете право! – прежнее спокойствие Ребекки мгновенно исчезло. – Я никуда отсюда не уйду. Я не сдвинусь с места, пока не согласитесь.

Питер рассмеялся.

– В таком случае мне придется убрать вас силой.

Ребекка наигранно хохотнула.

– Вы не посмеете!

Она встала в позу, выставив одну ногу вперед и слегка навалившись на другую, а руки скрестила в районе груди.

– Неужели? Эй, парни, – Питер обратился к рабочим, – отнесите эту леди подальше от порта и поскорей.

Несколько мужчин подошли к Ребекке, подняли ее в воздух и понесли от корабля. Ребекка начала кричать, драться, бить их тростью, и пинать ногами.

– Да как вы смеете?! Немедленно поставьте меня на место! Я буду жаловаться, вы еще пожалеете об этом!

– Не сомневаюсь. Направьте все ваши жалобы сразу на Гибралтар!

– Запомните мое имя! Ребекка Магвайер! Теперь оно будет преследовать вас!

Рабочие, молча, делали свою работу и вскоре крики девушки стали еле слышны, а после и, вообще, исчезли.

Питер подошел к Джеку.

– Нет, ты видел? Какая неслыханная наглость.

Джек с укором покачал головой.

– Нельзя так обращаться с женщинами.

– Как раз с женщинами я так не обращаюсь. Но эта дамочка возомнила себя равной мужчине. А если так, то пусть привыкает.

Напряженное молчание повисло в воздухе. Все присутствовавшие в этот день в гостиной Арчибальда Томсона словно попали в безвыходный круг затянувшегося ожидания. София, сидя на диване, опустила голову вниз и, казалось, молилась. Лидия, как всегда, вела себя непринужденно спокойно. А Питер, сидя в кресле напротив, выпил уже весь чай и просто нюхал пустую чашку.

Марибель не находила себе места, ее сердце в груди бешено колотилось. Она постоянно ерзала, трясла одной ногой в воздухе, барабанила пальцами по губам.

Боже! Как тянется время. Марибель посмотрела на часы.

«Уже десять минут разговаривают. Давно пора все решить».

Мысль о том, что там, за дверью, в кабинете ее отца стоит Джек и несет ответственность один за всех, сжигала ее изнутри. Да он, несомненно, просит руки Софии. Но, ведь, ни только за этим он пришел сегодня.

Она искоса посмотрела на сестру, ее вид был невыносимо жалким. София была совсем бледная, она закрыла глаза, еле дышала, губы тихо тряслись. Марибель положила свою ладонь на ее руку и крепко сжала. Они встретились взглядом, и София одарила ее слабой улыбкой. Не помогло! Причем, не помогло обеим. Марибель стиснула зубы.

«Прости, сестра, но сегодня решается не только твоя жизнь. Вот бы слышать их разговор».

Она вдохнула больше воздуха, вцепилась пальцами в диван и резко стала. Марибель, нервно размахивая руками, сделала несколько увесистых шагов в сторону кабинета отца, но остановилась, услышав грозный голос матери.

– Сядьте на место, юная леди!

Марибель скривила лицо и плюхнулась на ближайший к двери пуфик.

Джек стоял посередине кабинета, переминаясь с ноги на ногу. Арчибальд сидел в своем кресле, откинувшись на спинку и скрестив руки в районе груди. Он имел серьезный, немного сердитый вид. Но в душе все было наоборот. Ему была интересна существующая ситуация. Сегодня он впервые слушает предложение руки и сердца для своей старшей дочери и должен быть строгим. Но ему нравился Джек. Он считал его вполне достойным кандидатом, пусть не богатым (хотя слухи о его влиятельном отце доходили и до Арчибальда), но зато благородным, порядочным человеком. Хотя способ заработать деньги для свадьбы с помощь сложного путешествия, казался ему немного безответственным.

– Мне лестно ваше предложение, мистер Вэлс, – начал Арчибальд, выслушав Джека. – Мы давно знакомы с вашей семьей. Вы знаете Софию с детства. Но это ваше путешествие…

– Оно одобрено лично сэром Робертом Уолполом.

– Знаю. Но, на мой взгляд, ввязывать себя в такого рода авантюру было бы неразумно, даже ради Софии.

Джек немного напрягся. Он думал, что Арчибальд одобряет его выбор.

– Поймите, сэр. Я не хочу лукавить, София невероятно дорога мне. Но, на первом месте для меня стоит служба Родине. И другого способа доказать это, по крайней мере, на данный момент я не вижу.

Арчибальд усмехнулся.

«Хотя бы не врет».

– Мы уезжаем надолго, и я не хотел оставлять никакой неопределенности в наших с Софией отношениях.

– Что ж. Я не вижу смысла препятствовать вашей помолвке.

Глаза Джека засветились счастьем, он облегченно выдохнул и улыбнулся.

– Пригласи ко мне Софию, – попросил его граф.

Джек кивнул и вышел из кабинета.

При его виде все присутствующие в гостиной встали. София напряженно посмотрела ему в глаза. Но лицо Джека было озарено таким радостным светом, что ему даже не нужно было ничего говорить. Все всё поняли без слов. София закрыла глаза, снимая долгое напряжение, расплылась в улыбке и, уже готова была броситься ему на шею, но, взглянув на мать, остановилась.

Джек и Питер хлопнули друг друга по рукам.

– Мисс София, ваш отец ждет вас.

София кивнула и прошла в кабинет, вернувшись через несколько минут.

– Марибель, – обратилась она к сестре.

Марибель сжала кулаки и, набрав в рот воздуха, пошла.

Арчибальд по-прежнему сидел в своем кресле. Девушка встала напротив. Она так волновалась, что неплотно прикрыла дверь. Та со скрипом отварилась, и все присутствующие в гостиной могли слышать их разговор.

– Я надеюсь, юная леди, – спокойно начал отец, – вы понимаете, что о вашем участии в этой… «экспедиции» не может быть и речи.

– Но папа!

Она была готова, что граф будет против этой затеи, и приготовила несколько весомых доводов, чтобы его убедить. Марибель уже собиралась их озвучить, но Арчибальд, словно прочитал ее мысли.

– Знаю, ты будешь пытаться переубедить меня. Но у тебя ничего не выйдет, поэтому не трать время зря. Все, что ты сейчас скажешь, каким бы серьезным и важным тебе самой это не казалось, на меня не произведет ни малейшего впечатления. Ничто на свете не заставит меня пожертвовать тобой.

Марибель немного растерялась. Она посмотрела на него своими карими глазами-буравчиками, стараясь найти хоть каплю, хоть намек на компромисс, но ничего не нашла. Лицо Арчибальд выражало непоколебимую стойкость.

– Плохой климат, болезни, отсутствие нормальной еды и гигиены, нестерпимые трудности и ненадежные люди, – это лишь мизерная часть того, что ты встретишь на своем пути.

– Но Фрэнсиса Дрейка это пугало.

– Он хотя бы был мужчиной, – раздался голос матери, и Лидия вошла в кабинет.

Марибель посмотрела на нее и очень удивилась. Былое контролируемое спокойствие ее матушки вдруг куда-то исчезло. А за место него в ее глазах она увидела тревогу.

Отец смягчил свой тон.

– То, что ты читала в книжках, резко отличается оттого, что есть на самом деле. Я не хочу, чтобы твои мечты с треском разбились.

Родители беспокоились за нее! Ей на минуту стало стыдно. Что она же делает? Но потом решила, что если сейчас она не настоит на своем, то уже никогда не сможет вернуться к своей мечте.

– Я уже не ребенок!

– Вот именно, – поддержал Арчибальд. – Ты уже взрослая девушка. И пора бы тебе задуматься о своей личной жизни. Особенно сейчас, когда сэр Альберт Крамб стал вхож в наш дом.

– Ты это о чем?

– О том, что пора бы тебе уже искать себе достойную пару и обзаводиться семьей, а не играть в путешествие на край земли.

Марибель не поверила своим ушам. Какое-то странное чувство охватило ее. Когда родители не хотят отпускать ее в далекое плавание – это еще, куда не шло. Но замужество? Да еще за человека, которого она совсем не знает – это уже ни в какие ворота не лезет!

– Сэр Альберт просил твоей руки, – не обращая внимания на раскрасневшееся от негодования лицо Марибель, продолжил отец, – и я сказал ему, что не буду настаивать, если ты против. Но настоятельно рекомендую хорошенько подумать над его предложением. Лучшей кандидатуры мне тебе не найти.

– А ничего, что я его видела один раз в жизни? «Ну, два…»

То, что Альберт был вдвое старше ее, она сказать не решилась, ведь ровно такая разница в возрасте была между ее родителями. Хотя, собственно, сколько лет было Крамбу, Марибель интересовало в меньшей степени. Она ждала любви, а при мыслях о вышеупомянутом баронете у нее возникала лишь дрожь в коленях.

– А мое мнение кто-нибудь спросил? – прохрипела девушка. – Оно, вообще, интересует кого-нибудь в этом доме? Я сама решу, что мне нужно.

– Твой отец прав, – вмешался в разговор Джек. – Это путешествие слишком опасно для тебя.

Марибель скривилась в лице. Ее охватила такая сильная обида. Предатели! Все предатели! Слезы навернулись на глаза.

«Ну, нет, я не заплачу! Вы не дождетесь от меня проявления слабости».

Марибель шмыгнула носом, опустила голову, пулей вылетев из кабинета, побежала вверх по лестнице в свою комнату.

Софии хотелось броситься вслед за сестрой, чтобы поддержать и успокоить, но потом решила, что ей стоить побыть сейчас одной.

– Мы с ней не слишком жестоки? – спросил Питер Джека.

– Так будут лучше для нее.

Арчибальд вышел из кабинета и обратился к Софии.

– Передай этой поклоннице Фрэнсиса Дрейка, что я запрещаю ей выходить из своей комнаты.

София кивнула. Питер и Джек откланялись. София и Лидия поднялись в свои комнаты, и лишь Арчибальд продолжал стоять неподвижно в дверном проеме. Его лицо по-прежнему было спокойным, но только один Господь знал, что творилось у него на душе.

«Джонатан!»

Мысль ударом колокола зазвенела в его голове.

«Джонатан! Как она на него похожа».

Он был его первым ребенком, единственным мальчиком. Смелый и отважный, он с детства грезил далекими путешествиями в неизведанные страны. А когда подрос, сам вызвался служить на Королевском флоте.

Как отец гордился им, как восхищалась его мать, первая жена графа. Их сын, их замечательный мальчик, умный, талантливый, отчаянный. Как скоро он всего добился, как быстро стал помощником капитана. Это его вещи граф хранил в старом сундуке на чердаке, подальше ото всех, с той самой поры, когда в их дом пришла весть о без вести пропавшем корабле, на котором ходил их Джонатан. Мать, не выдержав удара, вскоре скончалась. А Арчибальд остался один, со своим горем, своей внутренней болью. Позже он женился, и него появились две дочери, но рана в сердце так и не зажила.

Поэтому сейчас, когда он видел, как его малышка Марибель, сама того не понимая, быть может, идет на встречу к той же участи, что и его сын, он не мог на это спокойно смотреть. Старый граф знал, что нет на свете страшнее кары небесной, чем смерть собственного ребенка, и потеря второго чада, он уже не допустит. Пусть для этого ему придется пожертвовать ее мечтами и хорошим к нему расположением.

Вбежав в свою комнату, Марибель вся кипела от злости. Брови ее были нахмуренны, зубы стиснуты так, что скрипели. Она навалилась на дверь, скрестив руки на груди, скривила лицо и заговорила гнусноватым низким голосом, пародируя Джека.

– Твой отец прав, это очень опасно. Знаем, знаем, для кого ты это говоришь. Решил подлизаться к папочке.

Она чувствовала себя маленьким обиженным ребенком, у которого отняли любимую игрушку. Марибель посмотрела на свой дубовый шкаф. Ну, уж нет! Она не допустит крушения своих надежд.

– Пусть хоть весь мир горит огнем, но я отправлюсь в это путешествие!

Она подошла к шкафу, открыла и начала выбрасывать из него одежду на кровать. Марибель долго рылась среди вещей, пока не отыскала старую дорожную сумку. Именно с ней она приехала в этот дом.

– Маловата, конечно, но я же не на бал собираюсь.

Она бросила в него несколько платьев, туфель и головных уборов. Потом посмотрела на свой ночной столик, на котором стояла икона Святого Доминика из Канзада, подержала ее в руках и тоже отправила в мешок.

– Ма-ри-бель! – услышала скрипучий голос.

Девушка повернула голову и подошла к клетке с попугаем.

– Мока, – она провела пальцем вдоль по острому когтю птицы.

За то недолгое время, что попугай был здесь, девушка очень привязалась к нему. А тот в свою очередь определил ее как свою хозяйку. Именно поэтому его клетка стояла именно в ее спальне.

Дверь открылась и в комнату вошла старая осунувшаяся женщина. Она была немного сгорбившаяся, с морщинистым лицом, и, совершенно белыми от седины волосами. Старушка посмотрела на копошащуюся Марибель и одарила ее строгим взглядом.

– Няня!

Девушка даже не пыталась скрыть своих намерений. Она подбежала к старой женщине и крепко ее обняла. Даже, если няня будет против, все равно, никому ничего не скажет, хотя бы потому, что не знает английского. И это не смотря на то, что провела вместе со своей подопечной в Британии десять лет.

– Как хорошо, что ты пришла, – Марибель взяла ее под руку и посадила за стол. – Ты как раз вовремя.

– Говори со мной по-испански, – рассердилась женщина. – Ты же знаешь, я не понимаю!

Марибель стыдливо улыбнулась.

– Прости, я совсем забегалась, – заговорила она на-испанском с ярко-выраженным кастилийский диалектом.

Няня посмотрела на мешок с одеждой и покачала головой. Марибель слегка покраснела, но затем в глазах у нее появился слегка лукавый блеск.

– Няня, погадай мне.

– Еще чего. Тебе рано.

– Мне уже двадцать лет.

Няня ткнула указательным пальцем ей в лоб.

– А в голове ты еще совсем дитя.

– Угу, – Марибель скривила лицо. – Скажи это моему отцу, который считает, что я уже достаточно взрослая, чтобы выйти замуж.

На суровом лице старой женщины появилось что-то похожее на улыбку.

– Для замужества таким инфантильным богачкам, как ты стала здесь голова вовсе не нужна.

Девушка предпочла не обращать внимания на колкость няни, а снова взмолилась, погадать ей.

– Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Няня не одобрила эту затею, но своей любимой девочке отказать не могла. Хоть Марибель, по ее мнению, и была трудновоспитуемым ребенком, но все же, родная, как дочка, раз женщина в таком зрелом возрасте решилась на далекий переезд ради нее.

Няня вынула из кармана старую, весьма потрепанную колоду карт, перемешала ее в руках и попросила Марибель сдвинуть ее левой рукой. Девушка расплылась в улыбке, предвкушая что-то интересное. Она аккуратно сдвинула колоду в направлении от себя, и няня раскинула карты. Она долго смотрела на них, слегка перекладывая. Марибель закусила губу, обхватив руками стул, заерзала на месте.

– Ну, что там? – сгорала она от нетерпения.

– Хм…я вижу долгую дорогу. Тебя ждут большие приключения, хотя и не мало трудностей предстоит пройти. Но ты будешь вознаграждена…ты встретишь настоящую любовь.

Щеки Марибель вспыхнули румянцем, и всю обдало сильным жаром. Она испытала такой внутренний экстаз, что на секунду ей показалось, что у нее отнялись ноги.

– Это твой единственный, – продолжала няня, – на веке веков. Самое волшебное чувство, которое ты только испытаешь. И он будет любить тебя так же сильно, но…

Няня нахмурилась, и на ее лице появилась тревога.

– Что ты видишь? – испугалась Марибель.

Няня помолчала немного, стараясь подыскать слова.

– Смерть.

– Смерть?!

– Да, но самую лучшую смерть, которую можно пожелать. Вы будите любить друг друга и умрете в один день.

– Ничего себе, – Марибель выдохнула и засветилась счастьем. – А кто он, няня? Ты видишь его? Каким он будет?

Старушка усмехнулась, но решила не портить радости своей девочки.

– Он будет таким, как ты его себе представляешь.

Марибель захотелось подняться в воздух от счастья. Ее радости не было предела. Она соскочила со стула и начала кружиться. Няня рассмеялась. Приятно видеть свою девочку в хорошем настроении. Марибель упала на кровать, закрыла глаза и мысленно стала представлять, как выглядит ее единственный, кого она полюбит всем сердцем.

У него будут голубые глаза. Да-да, они обязательно должны быть голубыми, почти синими, как на самой глубине океана…как были у родного отца. Марибель насторожилась, словно испугавшись своих собственных мыслей, но потом расслабилась и подтвердила:

«Как у родного отца».

Она просунула руку под подушку, нащупала там зеркальце, поднесла его к лицу и стала внимательно себя рассматривать. Конечно, не такая красавица, как София, но тоже не уродина. У ее сестры была ангельская внешность, а у Марибель другая, более острая. Полукруглое лицо, широкий подбородок, слегка вздернутый нос, небольшие губки в форме бантика, – вроде бы ничего примечательного. Но в сочетании с соломенным цветом волос ее карие глаза казались очень выразительными, взгляд прямым, пронзительным, словно она заглядывала людям в душу. Когда Марибель, не замечая за собой, проявляла какие-либо эмоции, ее взгляд обострялся сильнее и просто завораживал. Не зря часто любил повторять Питер: Ты неотразима, когда злишься.

Но была у нее еще одна заметная деталь на лице – большая родинка на подбородке, в форме капельки. Или, как называла ее няня, «роковая мушка».

А вот излишней худобы у нее было предостаточно, местами даже больше, чем у Софии. Тонкие плечи, маленькая грудь, изящная, стройная фигурка. «В общем, на любителя».

Марибель открыла глаза и глубоко вздохнула. Довольная улыбка расплылась на ее лице. Сегодня она вряд ли сможет уснуть. Все ее тело горело огнем, ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы немного успокоиться. Невероятные приключения и настоящая любовь, что ей нагадала няня, были приделами ее мечтаний. Все сбудется. И она уже готова к этому.

Глава 5

Питер зевнул и потянулся. Ему не приходилось вставать в такую рань.

Утро в порту не было таким уж красивым, как на картинах художников. Все еще было темно. Заря только начала подниматься над горизонтом. Холодный утренний туман слегка рассеялся, но все равно еще была плохая видимость.

На душе у Питера было неспокойно. Он, чтобы немного отвлечься, поднялся на борт корабля и стал внимательно проверять все ли в порядке.

Капитан поднялся на мостик и взглянул на парня. Ему не была интересная эта очередная поездка на Гибралтар, но долг превыше всего. Он с ног до головы осмотрел одного из организаторов путешествия, пытаясь понять, что он за человек. Видимо, Питер произвел хорошее впечатление, раз на суровом, морщинистом лице капитана появилась легкая улыбка, и взгляд стал менее напряженным.

Джек по-прежнему стоял в порту, нервно перебирая пальцами.

«Придет или нет? Может, ее не отпустил отец?»

Он не отрывал взгляд от дороги, в надежде увидеть там знакомый силуэт, который так ему дорог и, который будет ему сниться в течение этих долгих месяцев разлуки. И его душевное волнение было вознаграждено. Вскоре в туманной мгле стала проглядываться приближающаяся милая его сердцу фигурка.

– София, – Джек счастливо улыбнулся и смущенно опустил голову.

София шла торопливо, боясь не успеть. Но, увидев Джека, стоящего в порту, облегченно выдохнула и слегка замедлила шаг. Он не стал дожидаться, когда она подойдет, и сам бросился к ней на встречу. Джек схватил ее руки и крепко сжал, притянув к своей груди.

– Ты пришла.

– Я так хотела проводить тебя, но боялась опоздать.

– Ты вовремя.

Он посмотрел ей прямо в глаза. София ответила ему нежным, любящим взглядом.

– Но папа… – она вдруг опустила ресницы и грустно вздохнула – …он не разрешил Марибель с вами попрощаться.

– Я знал, – Джек кивнул головой. – Я мог это предположить.

Он поднес ее руки и своим губам и поцеловал.

– Главное, что ты здесь. Теперь я смогу спокойно уехать.

Они выглядели такими счастливыми. Питер, видя их с корабля, хитро улыбнулся и опустил глаза.

Марибель потуже завязала мешок и внимательно осмотрелась. Вроде бы все собрала. Что ж, классического прощания с родителями ожидать не придется, поэтому оставленной на столе записки будет вполне достаточно. Она тяжело вздохнула, потрогала еще теплую кровать.

– Родные стены, как мне вас будет не хватать.

Еще немного постояв, она взяла свой мешок и подошла к двери. Девушка машинально встала на цыпочки, готовясь осторожно прокрасться по коридору и вниз по лестнице, но, дернув дверную ручку, обнаружила, что заперта. Марибель нахмурилась и дернула сильнее – безрезультатно. Девушку охватил ужас. Родители заперли дверь снаружи, чтобы она не сбежала. Марибель покрылась краской от гнева.

– Я же практически не спала, как я могла не услышать?

Она плотно стиснула губы и начала неистово тарабанить по двери.

– Мама, папа! Выпустите меня! Вы не имеете право! Откройте дверь!

Родители открыли глаза, сели на кровать в своей спальне и стали прислушиваться к ее крикам. Лидия напряженно посмотрела на мужа, но он успокоил ее:

– Ничего, немного покричит и успокоится. Ради ее же блага.

Лидия кивнула, и они снова легли в кровать.

Марибель металась по комнате, сильно нервничая, на ее глазах навернулись слезы, руки тряслись. А еще родные стены называется. Как с ней можно так обходиться?!

Она остановилась, глотнула больше воздуха и постаралась взять себя в руки. Нет, так просто она не сдастся. Девушка метнулась к окну и распахнула его настежь.

Слишком высоко! Комната Марибель, как и остальных членов семьи находилась на третьем этаже.

«Пегас!»

Марибель посмотрела в сторону. Двери конюшни были открыты.

«Он должен меня услышать».

– Пегас, – Марибель начала тихо, чтобы никто ее не услышал, но постепенно заговорила громче. – Пегас, мальчик мой. Пегас! Пегас!

Прошло несколько секунд, из конюшни показалась с начала лошадиная морда, а затем и вовсе вышел красивый белый конь в яблоках.

– Умница, – Марибель радостно улыбнулась. – Иди ко мне, мой золотой. Иди скорей.

Услышав голос хозяйки, Пегас подошел к дому и встал напротив окна Марибель.

Девушка забралась на подоконник и перекрестилась.

«Я читала об этом. Это не должно быть больно».

Она еще раз посмотрела вниз, напряглась всем телом, отскочила от подоконника и угодила прямо на спину своему коню. Пегас встал на дыбы, чуть не свалив хозяйку, но Марибель вовремя ухватилась за вожжи и удержалась в седле. Она стеганула его, и конь помчал ее вперед подальше от поместья.

Когда Марибель перестала кричать, ее родители немного успокоились.

– Я же говорил, – улыбнулся Арчибальд.

Но, услышав шум и топот копыт, они соскочили с кровати и побежали к окну. Но Марибель было уже не догнать. На всех парах она мчалась в порт.

Джек по-прежнему сжимал руки Софии, стараясь надолго сохранить в памяти этот миг. Сколько он еще не увидит ее. Лишь мысль о предстоящей свадьбе грела ему душу.

– Закругляйтесь там, – не выдержал Питер, – мы отплываем!

– Пора, – Джек посмотрел ей в глаза и увидел, что они заполнились слезами. Он крепко обнял девушку. – Я буду писать, обещаю, каждый день.

София всхлипнула и положила голову ему на плечо. Он подержал ее в своих объятиях и с большой неохотой отпустил.

– Я буду писать! – крикнул он еще раз, уже поднявшись на борт.

София вытерла глаза платком и помахала ему рукой.

Марибель посмотрела на солнце. «Опаздываю!» Лондон был уже близко, но надо было еще добраться в порт. Она сильнее стеганула коня.

– Ну, же быстрее! Давай!

Конь понес во всю прыть. Марибель еле держалась в седле от такой скорости, но все равно, сильно нервничала и продолжала подгонять.

– Отплываем! – раздались крики.

Провожающие толпились в порту, махая платками над головами.

Корабль медленно стал отходить от берега.

Марибель въехала в порт на коне, чуть не задавив несколько человек. Люди стали разбегаться в стороны.

«Опоздала!» Марибель быстро слезла с коня и направилась к кораблю. Медлить было нельзя. На раздумья уже не оставалось времени. Она на всей скорости на глазах у всех прыгнула в воду.

София от испуга чуть не потеряла сознание. Она громко вскрикнула и прикрыла рот рукой.

Оказавшись в ледяной воде, Марибель испытала сильной шок. У нее перехватило дыхание, но она во время вынырнула и начала плыть в сторону корабля. Ей приходилось делать усилие, чтобы подниматься и звать на помощь. Благо Питер заметил ее.

– Боже, Марибель! Человек за бортом!

– Человек за бортом! – отозвались матросы. И уже через минуту подняли ее на корабль, вымокшую и продрогшую.

София перекрестилась и от испытанного стресса села на землю.

Джек и Питер быстро обхватили Марибель, накрыв своей одеждой, и крепко обняли, не дав ей замерзнуть.

– Что же ты наделала, глупенькая.

Джек поцеловал ее в голову.

Вода с нее текла ручьем. Марибель вся тряслась, зубы стучали, но все же ей удалось произнести пару слов:

– Вместе и навсегда.

Джек сердито покачал головой. Но выбора уже не было. Он взял ее на руки и отнес в каюту.

Глава 6

Солнце было в зените. Несмотря на холодное время года, эта неделя выдалась весьма теплой. Марибель стояла на палубе, наслаждаясь легкими солнечными лучами. На душе у нее был покой и умиротворение. Наконец-то!

За все время путешествия, она не находила себе места. Казалось, ее мечта осуществилась, но что-то гложило ей душу. Несмотря на весьма строгое отношение к ней родителей в последнее время, она скучала по ним. Никогда за десять лет, Марибель не была одна так далеко от дома. Ей было немного страшно, особенно в первую ночь.

К тому же, был еще один неприятный момент, и Марибель ненавидела себя за это. Оказалось, что корабль, хоть и был довольно новым, крепким и надежным, но условия на нем не отличались особой гигиеничностью и комфортом. В каютах, коридорах и трюме стоял неприятный запах, словно корабль не мыли много лет. Со временем Марибель привыкла, но, каждый раз спускаясь вниз с палубы, снова ощущала эту невыносимую вонь, и корчила мину. Вскоре, она обнаружила причину неприятного запаха. Это был живой груз. Рядом с каютным отделением в кубрике жили домашние животные, которых держали для приготовления пищи. Каюта Марибель находилась в аккурат прямо за стенкой. Слышимость была слишком высокая. И к постоянному веселью матросов, шуму, гуляниям, их громким голосам и задушевным беседам, добавлялось еще и блеянье коз и кудахтанье кур, что невероятно злило ее. Девушке приходилось накрывать голову подушкой, чтобы немного поспать ночами. Марибель даже слышала, как кто-то чихает в соседней каюте.

Помыться практически не было возможности. Немного уединение – тоже большая редкость. Но девушку больше раздражала не обстановка, а ее отношение к этому.

«Фу, неужели я такая неженка, – говорила она себе. – Отец был прав, я беспомощная, слабое, неприспособленное к таким условиям создание. То ли еще будет, а я уже хнычу».

Но желание доказать графу, друзьям, всему свету, но, прежде всего, самой себе, что это не так, было сильнее. На людях она всегда улыбалась и выглядела вполне счастливой.

Единственное удовольствие было посидеть часок-другой в квартердеке, наблюдая за судовым компасом, или за тем, как, сидя на скамейке, капитан выкуривал трубочку. Был у нее еще один любимый уголок – в самой корме, в левой раковине находился чулан для хранения навигационных инструментов – глобуса, карт, астролябии. Он практически никогда не запирался. Там то и проводила Марибель большую часть времени, снова представляя себя Фрэнсисом Дрейком.

Но сегодня чулан был закрыт на ключ, и Марибель пришлось снова сидеть в квартердеке.

«Интересно, что сейчас делает София?»

Взгляд Марибель блуждал по воде. Она смотрела, как корабль быстро шел веред, разрезая волны, как они ударялись о его края, и как легкие брызги разлетались в разные стороны.

Ветер обдувал ее лицо, слегка приподнимал волосы и рассыпал их по плечам. Марибель подняла голову вверх, закрыла глаза и глубоко втянула воздух. Легкое удовольствия расплылось по ее телу, и девушка улыбнулась.

Джек подошел сзади и встал рядом. Довольное выражение ее лица порадовало его.

– Наконец-то ты стала получать удовольствие от путешествия.

Марибель открыла глаза и странно посмотрела на него.

– Я его всегда получала.

– Не-а, – Джек замотал головой и хитро прищурил глаза. – Ты можешь дурачить кого угодно, но не меня.

Марибель немного поежилась. И как он догадался? Лицо Джека стало серьезным.

– Жалеешь?

Девушка помолчала немного и слабо улыбнулась.

– Нет. Точно нет.

Джек положил свою руку ей на плечо и слегка обнял. Они вдвоем посмотрели на линию горизонта. Но, вдруг, их идиллию прервал дикий женский крик. Джек и Марибель переглянулись и посмотрели назад.

– Идиот! Мужлан неотесанный! Отпусти меня немедленно, грязное животное!

Из трюма на палубу поднимался Питер и тащил за собой Ребекку Магвайер. Девушка пинала его ногами, дралась и пыталась высвободиться. Но он крепко держал ее за воротник платья.

– Смотрите, кого я нашел! – громко прокричал он друзьям и толкнул Ребекку вперед. – Пряталась в трюме. В одной из бочек.

Ребекка укусила его руку. Питер взвизгнул и отпустил ее. Она злобно взглянула на него, поправила свое платье и прическу.

– Я же говорила, что мне необходимо принять участие в этом путешествии. Сами виноваты.

Марибель внимательно посмотрела на Ребекку. У девушки были светлые почти прозрачные глаза и удивительно белая кожа. Ни намека на загар. «Альбинос». Марибель читала об этом.

– Вы будете отправлены домой при первом же удобном случае, – Питер клацнул зубами, потирая укус на руке.

– Даже не подумаю. Хам!

Ребекка со всей силы наступила ему на ногу, развернулась и, задрав подбородок, стала спускаться вниз.

Питер кипел от гнева, он посмотрел на друзей, словно пытаясь найти у них поддержу. Казалось, еще чуть-чуть и он выкинул бы ее за борт. Но Джек и Марибель еле сдерживали смех.

– Кто это? – Марибель удивленно кивнула на Ребекку.

– Видимо наш летописец, – Джек искоса посмотрел на нее и расхохотался.

– Что?

– Все девушки попадают на наш корабль весьма интересным способом.

Марибель задумалась, а потом тоже начала смеяться.

Но только Питер не желал присоединиться к их веселью. Он все еще был красным от злости и нервно бегал глазами по сторонам.

Свеча догорела. В каюте было совсем темно. Лишь легкий свет звездного неба попадал через иллюминатор, и черные тени волн танцевали на стене.

Марибель лежала на кровати с открытыми глазами, не в состоянии уснуть от невозможной духоты.

Сверху кто-то ходил, и потолок над ее головой сильно скрипел. Прокладочный материал между двумя досками в потолке отцепился, и веревка покачивалась в воздухе от постоянных передвижений сверху.

В дверь постучали, и Марибель удивленно подняла бровь.

– Да?

– Мисс Томсон, вы приглашены в каюту капитана на ужин, – раздался голос за дверью.

«Странно. Чего ему от меня надо?»

Девушка поднялась, надела платье, поправила прическу и вышла за дверь.

В каюте капитана было светло и просторно. Множество свечей стояли повсюду. Посредине был длинный стол, за которым сидели Джек и Питер. Ребекка глядела в иллюминатор и покуривала трубку. Капитан сидел в кресле возле стены.

Они о чем-то бурно беседовали, когда Марибель постучалась и вошла. Все замерли и посмотрели в ее сторону.

Питер и Джек помахали ей рукой. Ребекка окинула ее быстрым живым взглядом, который не упускает ни одной детали. А капитан подошел к ней лично и, широко улыбаясь, поцеловал руку.

– Миледи. Для меня честь принимать на своем корабле дочь графа Арчибальда Томсона.

Марибель слегка поклонилась и подошла к столу. Капитан отодвинул стул, помогая ей присесть.

– Надеюсь, вам здесь понравилось. Если что-нибудь нужно только скажите.

Девушка сухо кивнула головой.

Капитан был крепкий, широкоплечий, седовласый мужчина лет пятидесяти. Шрам на его левой щеке говорил о трудных сражениях, которые были в его жизни. Он сидел, сложа ногу на ногу, и вел себя вполне непринужденно в компании незнакомых молодых людей.

– И все же, мисс Ребекка, все, что вы говорите, я считаю вольнодумием, – продолжил он прерванную дискуссию.

– А точнее безумием, – присоединился Питер. И по его лицу было понятно, что он все еще злится на эту девушку. – Женщина должна сидеть дома, воспитывать детей, а не курить трубку и ходить с мужчинами на корабле.

Марибель слегка покраснела. Это был камень и в ее огород тоже.

Питер заметил ее реакцию и немного смутился. Он и не подумал, что это может задеть его подругу. Просто его раздражала это высокомерная особа, что так бесцеремонно ворвалась в их жизнь и еще пытается здесь командовать.

Ребекка повернулась к столу, втянула табак и пустила колечки дыма в воздух. Ее поза, поведение, выражение лица характеризовали ее как смелую, уверенную в себе личность, сильную и независимую от каких-либо принципов.

– Современная женщина может позволить себе все. Мы слишком долго терпели и ждали этого.

– А как же элементы приличия? – не унимался капитан.

– В вашем понимании приличие равно рабству, – твердо добавила она и, не дожидаясь ответа, продолжила. – Почему вы возомнили, что мы должны быть вашей обслугой, ухаживать за вами, растить ваших детей? Что неприличного в том, что женщина хочет быть счастливой, работать, делать открытия?

– Но все открытия были сделаны только мужчинами.

– Потому, что вы не допускали нас к этому.

– И судя по вам, правильно делали, – Питер саркастически улыбнулся. – Так было принято испокон веков.

Ребекка одарила его презрительным взглядом.

– Кем принято? Таким же мужскими особями с ограниченными мозгами, как вы?

– Стоит заметить, мисс, что мужской мозг гораздо больше, чем женский.

– Это потому, что он забит у вас всякой ерундой.

– Это какой же, интересно знать. Романами и нарядами?

Мужчины в комнате захихикали, но Ребекка выдержала это.

– Например, войной?

– А что вы имеете против войны? – Питер скрестил руки на груди. – Война является порой не плохим средством для расширения земель. К вашему сведению, Гибралтар, на который вы, кстати, плывете, достался Британии благодаря Утрехтскому договору с Испанией.

– Не надо думать, что если я женщина, то не знаю историю своей страны, – парировала Ребекка. – Расширение земель может быть и с точностью противоположным. А вот массовое уничтожение людей неизбежно. И если бы вы меньше уделяли этому времени, могли бы заняться, к примеру, новыми открытиями. А так, это придется делать нам.

Она ткнула пальцем на себя.

– Хватит ли у вас знаний для этого? – Питер был неумолим.

– Ха! Прошли те времена, когда женщинам запрещалось учиться даже в школах. У меня блестящее образование. И к тому же, в отличие от вас, я не скована отжившими стереотипами.

– Вы, наверное, с детства не знали, чем заняться, мисс Магвайр. Потому, что весь этот бред мог прийти в голову от безделья!

– А я могу поспорить, что вы не женаты! Такого редкого зануду, вряд ли, выдержит хоть она разумная женщина.

Питер вскипел и стал пурпурным. Марибель невольно усмехнулась. Она заострила свой взгляд на Ребекке и, что-то новое появилось в нем. Интерес? Удивление? Восхищение!

Джек заметил это и обратился к подруге.

– А как ты считаешь, Марибель? Что по этому поводу говорит твое религиозное воспитание?

Марибель округлила глаза, удивленная вопросом. Она сжала губы и слегка вытянула их вперед, задумавшись.

– Наверное, – начала она после паузы, – если Господь Бог сделал женщину из ребра мужчины, значит, мы едины и не разделимы, в том числе в правах и свободах.

Мужчина в каюте переглянулись. Ребекка посмотрела на Марибель. Их глаза встретились. В это мгновение они все поняли друг про друга. Женская солидарность и постоянное нахождение в мужском коллективе сделали свое дело, – они будут союзниками в этом путешествии. Нет, подругами им вряд ли стать. Уж больно разными они были. Но взаимная поддержка им обеспечена. А значит, Ребекка уже не поедет домой ближайшим рейсом, а у Марибель появился лишний голос в спорных ситуациях.

Последующие недели погода уже не так баловала. Небо было затянуто серой пеленой, дул холодный зимний ветер, а пейзажем была унылая картина сизого моря.

Этот день по началу ничем не отличался от остальных. Лишь поток ветра слегка усилился, а ближе к вечеру стал моросить дождь.

Марибель, устав от игры в нарды, вернулась в свою каюту и решила немного вздремнуть. И, на удивление, быстро отключилась. Но проспать ей удалось недолго. Ее сон был нарушен сильными криками. Открыв глаза, сначала она подумала, что матросы снова гуляют, но, прислушавшись, поняла, что дело в другом. Накинув на себя легкий плащ, Марибель выбежала из каюты.

Поднявшись на палубу, она сильно испугалась. Видимость была плохая, небо почти черным, шел сильный дождь, смешанный со снегом, а пронизывающий порыв ледяного ветра, дувший с юго-запада, не позволял удержаться на ногах. Марибель слегка присела, чтобы не упасть. «Шторм!» Она много об этом читала. И Фрэнсис Дрейк сталкивался с ним. Но, все же, ее охватил дикий ужас.

Она взглянула на море. Оно было белым от пены, волны – огромными, гребни опрокидывались и рассыпались в брызги.

Корабль качало с бока на бок. Кругом была суматоха. Матросы бегали туда-сюда, капитан стоял на мостике, отдавая приказы, Джек и Питер, держа шкоты, помогали остальным. Всюду валялись бочки, пушки и другая утварь, перекатываясь из стороны в сторону.

Буря шла толчками, с неба стал сыпаться град, сделав видимость исключительно плохой.

На палубе появилась Ребекка, и ее реакция поразила Марибель. Глаза девушки озарились диким, неподдельным восторгом, она глубоко дышала, стараясь уловить каждый момент, восхищенно смотрела вокруг и широко улыбалась.

Джек заметил Марибель.

– Вернись в каюту! – скомандовал он. – И вы мисс Ребекка тоже.

– Как бы не так, – Ребекка твердо стояла на месте, стараясь внимательно все рассмотреть. – Такое событие в летописи экспедиции я не могу пропустить.

Но вскоре стало понятно, что даже для таких отчаянных девушек, как она, этот шторм не по зубам. Волны поднимались все выше, раскачивая корабль еще сильнее. Потоки воды лились по палубе и уносили все содержимое с собой в море. Шквалистый ветер рушил все на своем пути. Град бил со страшной силой, дырявил паруса. И только морская сноровка, отвага и неустрашимость матросов позволяли кораблю все еще оставаться на плаву и не перевернуться.

Марибель нащупала на груди распятие. Держаться не было сил. Она схватила Ребекку за руку и поволокла в каюту. Вдруг новая волна размером с их судно с длинным изгибающимся вниз гребнем, поднявшись рядом, словно стараясь придавить всех своей большой лапой, обрушилась на корабль. Питер, не удержавшись на ногах, отлетел в сторону к краю корабля. Он попытался уцепиться за сеть, но сильный поток воды снес его за борт.

Марибель взвизгнула и закрыла рот руками.

Матросы во главе с Джеком побежали его спасать. Вынырнув из воды, Питер практически не мог держаться на поверхности. Сильный град, вперемешку с обильным потоком морской пены, залепляли глаза. Джек кинул ему веревку. Но он не мог за нее ухватиться.

Марибель и Ребекка переглянулись.

– Нужна лодка! – сообразила одна из них.

Марибель вернулась в трюм, схватила топор и поднялась на палубу. Ребекки не было видно. Девушка стала судорожно искать шлюпку, но нигде не находила ее. Ближайшая лодка висела, сцепленная веревками, в корме корабля. Ни о чем не думая, Марибель устремилась туда. Она замахнулась со всей силы и ударила по веревкам. Шлюпка накренилась и упала в воду. Только тогда Марибель осознала, что это бесполезно, так как она была слишком далеко от того места, где упал Питер. Она посмотрела назад и облегченно выдохнула. Каким-то невероятным чудом Питер был поднят на корабль. Марибель захотелось кинуться к нему на шею, но от пережитого шока у нее словно отнялись ноги, и она не могла двигаться. Девушка навалилась спиной на край и глубоко дышала.

Ветер стал стихать, град прекратился, но море еще бушевало. И вдруг резкий толчок. От сильного удара Марибель упала на пол животом и рассекла себе подбородок. Корабль слегка наклонился, и Марибель начала медленно скатываться вниз. Она цеплялась пальцами в пол, но они скользили по покрывшемуся ледяной коркой дереву. Еще секунда и Марибель свалилась за борт.

Оказавшись в воде, девушка испытала страшный шок, открыла глаза и стала судорожно болтать руками и ногами, стараясь вынырнуть, но ее уносило на дно. Хоть Марибель и была хорошей пловчихой, ей стоило не малых усилий выбраться на поверхность. Но держаться на воде было невозможно. Волны накрывали ее раз за разом, стараясь потопить. Она пыталась звать на помощь, но захлебывалась в пене. Длинный промокший плащ давил ей горло, не давая дышать, и тянул вниз. Ледяная вода парализовала движения. На секунду, ей показалось, что тело свело судорогой, и она не в состоянии больше бороться.

Оцепенев от страха, Марибель стала медленно погружаться в воду. Голова ее работала, осознавая, что это конец и надо сражаться, но руки и ноги не слушались и продолжали быть недвижимыми. Она видела над головой поверхность белой пены, застилающей океан. Ей даже показалось, что, не смотря на темное время суток, она видит лучи света, пробивающиеся сквозь воду. А может, это открылись ворота рая? И ей пора лететь туда? «Я умираю. Мама, папа, простите меня». Марибель почувствовала, что задыхается.

Вдруг, словно что-то дернуло ее изнутри. Нет! Это еще не конец! Она взглянула на себя со стороны. Ее лицо искривилось от боли. Марибель приказала телу шевелиться, и медленно, но верно, ее руки и ноги снова стали двигаться. Словно рывком внутренней силы, она вынырнула из воды и стала жадно глотать воздух.

«Лодка!» – вдруг осенило ее. Марибель посмотрела вокруг. Шлюпка дрейфовала недалеко от нее. Сжав всю волю в кулак, девушка нырнула и поплыла в ее сторону. Из последних сил она вцепилась руками в края лодки и, стараясь не перевернуть, кое-как забралась в нее. Марибель упала на дно, судорожно дыша и умирая от бессилия. Она нащупала на груди мокрые веревки, перекрывающие ей кислород, дрожащими руками развязала их и сбросила плащ. В глазах у нее темнело, в ушах стоял сильный звон.

Лодку качало из стороны в сторону. Ветер был все тише, море успокаивалось. Но, волны все еще были опасны для маленькой дрейфующей шлюпки. Марибель издала дикий стон, тело ее колотило от холода и пережитого шока, сознание было затуманено. Она, хватаясь за края лодки, одним последним рывком своих сил села на колени и посмотрела в сторону уходящего корабля. Но никого не увидела.

– Джек! Питер! Я здесь! Спасите меня! – раздался истошный вопль из ее груди. Но они не слышали ее. – Ребята, помогите!

Она сделала попытку встать, но тело ей отказало. Марибель рухнула на дно лодки и потеряла сознание.

Глава 7

Погода установилась. Море успокоилось. Небо было голубым без единого облачка. Лишь плавающие бочки и небольшие части корабля, одиноко дрейфующие в воде, напоминали о прошедшем этой ночью безудержном шторме.

Ребекка стояла на корме корабля, внимательно смотря вдаль через подзорную трубу. Джек ходил по палубе кругами. Руки его тряслись, лицо было бледным, в глазах затаилась бешенная тревога. Периодически он хватался руками за голову и сильно стягивал волосы, чтобы причиненная боль хоть на мгновение успокаивала разгоревшийся в душе дикий страх.

Питер поднялся из трюма с таким видом, словно только что похоронил кого-то близкого. Он встретился глазами с Джеком и с могильной тоской покачал головой.

– Ее нигде нет.

Джек зажал рот обеими руками, стараясь не закричать от ужаса.

На палубу вышел капитан. Он был весьма спокоен, хотя немного серьезнее, чем обычно. Питер подлетел к нему.

– Почему вы до сих пор не развернули корабль?! – закричал он, краснея от гнева.

– Кто отдал приказ? – спокойно ответил тот, но в его голосе появились саркастические нотки.

– Я! – Джек присоединился к Питеру. Голос его дрожал, и он еле сдерживался. – Я организатор этой экспедиции и я приказываю, отправиться на ее поиски немедленно!

– А я капитан этого корабля. И это я решаю, что делать, а не вы. У меня есть только один приказ – доставить вас на Гибралтар в установленные сроки. И я выполню его, даже если придется потерять половину экипажа.

– Но она дочь графа Арчибальда Томсона!

– Мне плевать, чья она дочь. Я подчиняюсь только короне. А этой особы, кстати, даже не было в списке пассажиров.

– Да как вы можете быть таким циником? – Ребекка оторвала голову от подзорной трубы. – Вы же сами ужинали с ней и оказывали знаки внимания!

Капитан поежился. Стало заметно, что он далеко не равнодушен. Но его, скорее, мучила проблема, не того, что пропал человек, а то, что это случилось на его корабле.

– Это все равно бесполезно. У нее не было шансов, если она упала за борт. В таких штормах не выживают.

– Но она могла ухватиться за бочку или еще что-нибудь? – Джек не оставлял надежды.

– Вот только бочку вы и найдете, – согласился капитан, – вместе с ее бездыханным телом.

Питер и Джек испытали такую боль, словно их облили кипятком и одновременно с этим полоснули шпагами. Но если Джек еле удержался на ногах от пережитого шока. То Питер, крепко стиснув зубы и посмотрев на капитана со зверским гневом, ринулся на его мостик, схватил штурвал и стал бешено крутить, поворачивая корабль. Рывок был таким сильным, что все, стоящие на палубе, попадали на пол. Капитан закипел от злости и стал звать на помощь матросов. Они схватили Питера. Оттащили от штурвала, пока капитан выравнивал курс.

– Если не понимаете по-хорошему, посидите в клетке несколько дней, – зарычал тот.

Матросы увели Питера с собой.

– Мерзавец! – крикнула Ребекка капитану. Но он сделал вид, что не услышал ее.

Джек сел на пол, положил голову на руки и зарыдал.

Марибель сидела в лодке, трясясь от холода. Хотя погода заметно потеплела, ее одежда была все еще влажная, а плащ, которым она пыталась укрыться, и вовсе не просох.

– Они вернутся за мной. Обязательно вернутся, – шептала она сама себе, держась одной рукой за челюсть, чтобы ее зубы тише стучали.

Но ближе к полудню от прежней уверенности не осталось и следа. Марибель уже не пыталась согреться. Она бессильно лежала в лодке, ощущая, как морская соль и слабые лучи солнца жгут ее кожу. Горло пылало жаром. Удивительно, что она еще не билась в лихорадке. Чтобы не думать о плохом, она мурлыкала песенку себе под нос. Очень старую, которую ей пела ее мать-испанка на ночь.

В эти часы Марибель все больше думала о близких, которых потеряла и тех, что были живы, вспоминала свою жизнь. Начиная трезво осознавать ситуацию, она медленно прощалась со всеми.

«Они не успеют. Они, наверное, еще не хватились меня, думают, что я сплю в каюте. А когда спохватятся…»

Марибель села и медленно обвела взглядом все вокруг, ощутив абсолютную безысходность. Только морская гладь и ничего больше. Она одна в лодке посреди океана. У нее нет никаких шансов. Лучше бы она утонула во время шторма, чем вот так долго и мучительно умирать.

Марибель вытерла лицо от морской соли и задрала голову вверх. Небо было невероятно чистым и красивым. Марибель долго смотрела на него, ни о чем не думая. Как вдруг снова ощутила прилив оптимизма.

«Нет, я выживу! Господь не допустит этого. Если он не дал мне умереть там, в воде, он спасет меня и сейчас».

И только она успела закончить свою мысль, как на горизонте показался слабый силуэт корабля. Сердце Марибель учащенно забилось, и лицо озарилось облегченной улыбкой. Они вернулись! Они не бросили ее! Спасибо, Боже!

Она встала на ноги, стараясь удержаться в таком положении, оторвала кусок ткани от своего платья и стала размахивать им, привлекая внимание.

Корабль двинулся в ее сторону. Марибель счастливо рассмеялась. Но чем быстрее он приближался, тем меньше был размер ее улыбки, а в душу закрадывалась тревога. Корабль казался немного другим. Но если сперва девушка думала, что это из-за дальнего расстояния, то вскоре поняла, что ошибается. Он тоже был трехмачтовым, но меньшего размера с полукруглым носом.

«Это не Джек и Питер! Но тогда кто?»

Марибель напряглась и стала внимательно всматриваться. Пираты? Нет. Она увидела развивающийся флаг и стала нервно перебирать в голове все знания в этой области. Испанцы? Нет. Австрийцы? Ах! Итальянцы!

Большой итальянский корабль двигался ей на встречу.

Не прошло и нескольких минут, как Марибель была поднята на палубу. Оказавшись на корабле в окружении матросов, поначалу она испытала такое неподдельное счастье, что ей захотелось обнять и расцеловать своих спасителей. Но постепенно, осмотревшись, от былого восторга не осталось и следа.

На нее смотрели около двух десятков моряков. Эти грязные, неумытые люди с недельными щетинами и в засаленных одеждах напоминали скорее бандитов, чем благородных и отважных воинов, слуг своего государства. К тому же в их взглядах Марибель заметила странный блеск, который ей уже довелось видеть однажды, в своем доме… в глазах Альберта Крамба.

Холодный страх пробежал у нее по спине. Хотя она неплохо знала итальянский язык, по тем словечкам, которыми обменивались матросы, их довольным смешкам и игривому выражению лиц, она поняла, что дело плохо.

«Пираты! Они похитили итальянский корабль. А сейчас изнасилуют меня и выбросят за борт».

– Повежливее с нашей гостьей, – раздался приятный мужской голос, прервавший дурные мысли Марибель.

Она вздрогнула и стала внимательно вглядываться в лица моряков, стараясь обнаружить говорящего. Ну, где же он, ее отважный спаситель? Носитель такого приятного низкого тембра обязательно должен быть красавцем. Матросы слегка расступились, Марибель замерла на месте, ошарашенная тем, насколько оказалась права.

На мостике стоял красивый мужчина лет тридцати пяти, капитан корабля. Он был высокий, широкоплечий, крепкий, не сильно мускулистый, но и не худой. С густыми черными до плеч волосами, скуластый, с высоким лбом, прямым горделивым носом, рельефным подбородком и фантастическими глазами. Он был морской волк, в прямом смысле этого слова. Разрез его глаз был поистине волчьим, необычным и невероятно привлекательным. Но, главное, цвет. Его глаза были голубыми-голубыми, почти синими. «Как на самой глубине океана». Он имел маленькие усы и тоненькую бородку, идущую вдоль подбородка и поднимающуюся к середине губы.

На нем был черный кожаный камзол, сапоги, а голову покрывала большая шляпа с широкими полями.

Марибель стояла словно завороженная, не в силах оторвать от него глаз. У нее перехватило дыхание, а тело бросило в жар.

Капитан окинул ее оценивающим, но добрым взглядом и приветливо улыбнулся.

– Приветствую вас на борту моего корабля, – первым прервал молчание он. И от его ласкового низкого голоса по телу Марибель разлилась приятная прохлада. – Меня зовут Винсенте Сальваторе. Могу я узнать ваше имя?

– Мария Исабель, но близкие зовут меня Марибель.

Капитан слегка нахмурился.

– Вы испанка?

– Англичанка, – твердо ответила она, нисколько не усомнившись в своих словах.

На лице капитана появилось удивление. Но, как показалась Марибель, приятное удивление.

– Как вы оказались одна посреди океана?

– Я плыву на Гибралтар!

– В лодке?

На палубе раздался истерический хоровой хохот.

Марибель вспыхнула и покраснела от гнева. Да, как он смеет?! Он, что каждый день достает людей из океана? Хам, неотесанный мужлан! Она так хотела рассказать ему свою историю, похвастаться, какая она отважная, что решилась на такое путешествие. Ей столько пришлось пережить за прошедшую ночь, а он издевается! Марибель наградила его презрительным взглядом.

– Конечно! Прямо из Лондона, используя свою юбку в качестве паруса. А когда был полный штиль гребла ложками вместо весел!

Последовала вторая волна хохота, но Винсенте не смеялся. Он, видимо, осознал свою оплошность и смутился.

– Мы плывем в Голландию, – произнес он после небольшой паузы, – и, заправившись грузом, вернемся в Сардинию. Но по дороге сделаем остановку в Риме, где вы сможете пересесть на нужный вам корабль. А пока, вы будете почетным гостем у нас. Вам будут предоставлены все условия. Джузеппе! – обратился он к одному из матросов. – Проводи синьорину Марибель в ее каюту.

Плешивый, редкозубый моряк подошел к Марибель, криво улыбаясь, и подмигнул.

– Пойдемте, синьорина.

Он помахал в воздухе связкой ключей и кивнул головой в сторону трюма.

Марибель стиснула зубы от злости. Ей захотелось треснуть по его противной лысине, но выбора у нее не было, и она, нехотя, последовала за ним. Но, сделав несколько шагов, запнулась и еле удержалась на ногах.

– Осторожно! – послышался голос Винсенте.

Марибель искоса глянула на него, выпрямилась, сжала губы и, гордо вздернув подбородок, проследовала за матросом. Внутри у нее все кипело. Она могла простить эту невежественную шутку кому угодно из этих моряков, но только не этому красавцу, который так поразил ее.

Уже смеркалось. Капитан Винсенте сидел в своей каюте на стуле, поставив ноги на стол. Рядом стоял поднос с ужином, но он не притрагивался к нему. Мысли его были далеко. Он мирно потягивал трубку, когда стук в дверь прервал его раздумья.

Винсенте удивился. Обычно матросы не стучали, и заходили без предупреждения. А если и делал это, то так, словно готовы были выбить дверь. А этот стук был тихий, интеллигентный.

– Да?

На пороге появилась Марибель. Ее недовольное, слегка высокомерное выражение лица свидетельствовало о том, что девушка явно не забыла его сегодняшнюю оплошность.

Винсенте скинул ноги со стола, встал и поклонился. Но она даже не взглянула на него, всем своим видом пытаясь показать, как он ей неприятен. Сутулая от природы, сейчас она держала спину прямо, гордо держа подбородок, продолжая смотреть, как бы, в пустоту, и сделала несколько шагов вперед.

– Могу я воспользоваться вашими почтовыми голубями? – процедила Марибель сквозь зубы.

– Конечно, – он ответил по-английски. Это очень удивило ее, но она не подала виду.

– Мои друзья волнуются за меня. «Хотя какая тебе разница».

Стоя как статуя, она протянула руку в сторону, держа в ней маленький бумажный сверток. Винсенте пришлось подойти к Марибель, чтобы взять записку. Он коснулся ее руки своей и почувствовал холодные пальцы. Непроизвольно ему захотелось согреть их, и он сжал их в ладони. Марибель вздрогнула. Она почувствовала его тепло, и ее словно что-то обожгло изнутри. Она резко одернула руку. Винсенте сам удивился, зачем так сделал, и смущенно опустил глаза.

Девушка быстро направилась к выходу, но он остановил ее.

– Синьорина Марибель. Прошу прощение за мое утреннее невежество. Просто не каждый день встречаешь в открытом океане людей в лодке. Вы не окажете мне честь, присоединившись ко мне за ужином?

Марибель замерла. Она всеми силами попыталась спрятать довольную улыбку, которая расползлась на ее лице. Но один из недостатков, которые она в себе недолюбливала, была полная неспособность скрывать свои чувства. Ей казалось, что он из-за спины видит, как она обрадовалась.

Девушка втянула больше воздуха, нацепила на лицо высокомерную маску, развернулась и насколько могла безразлично ответила:

– Что же… в принципе… это меня не сильно затруднит.

Было уже совсем темно, когда Марибель и Винсенте справились с ужином и мирно беседовали в каюте. Хотя для обоих этот день выдался не из легких, и им хотелось спать, каждому так понравилась компания друг друга, что они не могли расстаться.

Марибель рассказала ему свою историю, поделилась всеми чувствами и эмоциями, что пережила, немного приукрасила и добавила себе подвигов. Винсенте слушал внимательно, не разу не перебив. Большей частью он молчал, но она видела, что ему интересно. Капитан показался ей очень необычным человеком. Марибель, сама не зная почему, хотела быть с ним откровенной и максимально честной. Обычно, она тяжело сходилась с новыми людьми и, уж тем более, редко кому открывала свою душу. Но Винсенте смотрел на нее с таким теплом его неземных голубых глаз, что она таяла и все сильнее ослабляла свою защиту.

Винсенте сидел в своем кресле. Девушка прогуливалась по каюте, внимательно осматривая все вокруг. Было заметно, что этот корабль был для капитана вторым домом. На подоконнике стояли цветы в горшках, везде лежали личные вещи, домашняя утварь, книги. Но больше всего Марибель привлекли стеллажи, напрочь заполненные разного вида оружием. Там были шпаги, сабли, булава, ножи, кинжалы, ружья и так далее.

«Коллекционер», – мелькнуло у нее в голове. Марибель взяла в руки длинное деревянное копье с медным наконечником. Оно было очень тяжелым, словно внутри отлито из чугуна, снаружи на нем были выжжены какие-то символы.

– Обменял у одного индейца в колониях, – сказал Винсенте, видя ее заинтересованность.

Марибель обхватила его, согнула руку в локте, словно пытаясь кинуть и, скорчив смешную рожицу, сделала несколько шагов по комнате. Винсенте улыбнулся. Девушка была довольна, что ему понравилась ее шутка. Она положила копье на место, скрестила руки за спиной и медленно подошла к столу.

– Вашей жене, должно быть, нелегко выдерживать такие долгие разлуки, пока вы находитесь в плавание?

– Моя жена умерла четыре года назад.

Марибель покраснела.

– Простите, я не хотела.

– Ничего, – он покачал головой и постарался сменить тему разговора. – И все же, как вы решились на такое длительное путешествие?

– Ну, со мной были мои друзья.

– А ваши родители? Они так легко вас отпустили?

Девушка изобразила безразличие.

– Мне с детства было все разрешено. «В мечтах».

– И они не заставляли вас заниматься, к примеру, музыкой и разрешали играть во дворах с мальчишками?