Читать книгу Лето 1916-го - Ксения К - Страница 1

Апрель 1917.

Сквозь запотевшее стекло были видны лишь заснеженные верхушки деревьев и бескрайние снега. В вагоне было заметно холодно, топили почему-то весьма скверно. По коридору сновали туда-сюда странные личности. Некоторые из них были полностью укутаны в одежду, так что лиц была не разобрать. Другие же заметно прогуливались по коридору, так как от долгого сидения в холоде начинало сводить ноги.

−      Никак не могу взять в толк, зачем мы едем к моей троюродной сестре Марте в столь промозглую погоду. Что нельзя, было дождаться хотя бы мая?

−      Дорогая моя супруга, я же уже говорил, что нам пришлось спешно покинуть нам милый дом, так как Марта прислала срочную телеграмму с просьбой приехать.

−      И что же у неё стряслось?

−      Она не написала подробностей.

−      Отчего же мы не поехали прямым поездом, а вынуждены находиться в этом продрогшем поезде через Хельсинки?

−      Так уж вышло. Мы столь скоро собирались, что билетов было не достать. Пришлось довольствоваться тем что осталось.

−      Ну ладно, Кати, может, почитаешь вслух? Хоть какое-то развлечение.

Дама откинулась на мягкую спинку пухлого дивана в купейном вагоне. Её одежда была в легком беспорядке, а шляпка немного выбивалась по стилю из общего ансамбля дорожного костюма. Рядом сидевший супруг снова окунулся в изучение газеты. А дочь четы, сидевшая напротив откликнулась на призыв матери.

−      Да конечно, маман. – пальцы в изящных перчатках скользнули в небольшую дорожную сумку стоящую рядом и на свет появился томик известного в последнее время в Петрограде романа про несчастную любовь.

Голос девушки зазвучал так привычно и по-домашнему, что отец семейства слишком громко и грустно выдохнул. Он украдкой взглянул на дочь. Она поймала его взгляд, немного улыбнулась одними глазами и продолжила читать о балах и великосветских разговорах. Поезд так или иначе уносил их всё дальше и дальше от дома, балов, приёмов и светских разговоров.

Октябрь 1916.

Поезд тронулся, и через окно Кати весело махала рукой Виктору Сергеевичу. Он остался на перроне и приподнял шляпу в знак прощания, отправив любимых сердцу жену и дочь подальше от начинавшего волноваться Петрограда.

Война была в самом разгаре. Намедни сам Царь Батюшка отправился на фронт. Виктор Сергеевич прекрасно понимал, что это не к добру. Тем более среди его рабочих на фабрике ходили странные слухи об агитаторах. Данные личности приходили на заводы и проводили задушевные беседы с рабочим людом. Они говорили о низких зарплатах, перебоях с хлебом и прочих неурядицах, которые были больше связанны с тем, что страна находилась в состоянии войны. Хотя Виктор и не понимал, зачем Россия ввязалась в эту войну, но он слишком дорожил страной и старался выполнять некоторые заказы для фронта.

«Виктор Сергеевич, вчера отправили две партии сукна на пошив формы, так что сегодня работаем в обычном режиме. И я, конечно, всё понимаю, но не стоит так перегружать фабрику, народ уже ропщет. Я понимаю, это Ваш гражданский долг, но куча магазинов уже прислали гневные телеграммы из-за задержек поставок. Разрешите откланяться». Не дождавшись ответа, управляющий развернулся на каблуках и отправился в цех.

Виктор вздохнул и в который раз подумал: « Это единственное что может делать миролюбивый, но патриотичный и ответственный человек.» Так себя успокаивал глава семейства и в длинные ночи, когда по долгу не мог уснуть. Если это не помогало, он ходил по дому и проверял своих домочадцев. Супруга всегда спала в такое время, и ему было приятно смотреть на её прекрасное лицо. Такое умиротворённое и расслабленное. С годами она совершенно не потеряло красоту. Разве что прибавилось лучиков морщинок вокруг глаз, но это были мелочи. Виктор Сергеевич нежно любил свою Аделину. Хотя тревожное чувство ускользающего счастья не покидало его теперь никогда, так же как и временами отрешённое выражение лица супруги после всего случившегося. Врач говорил что в такие моменты она погружается в свой мир. И в этом нет ничего критичного. Он наказал следить чтобы такие периоды не повторялись слишком часто и подолгу, иначе надо бить тревогу и менять выписанные капли на что-то посильнее. Но внезапно врач, наблюдавший Аделину, уехал за границу не оставив никаких дальнейших указаний.

Прохаживаясь по дому он украдкой заглядывать в спальню дочери и часто заставал ту за чтением книг, чаще всего это были детективы, такие запретные и манящие девичью душу. Всегда шутливо ругал её и целовал в лоб на прощанье. В соседнюю дверь он проскальзывал и подходил к пустой кровати. Здесь раньше спала юная барышня, которая любила читать по ночам, но только уже любовные романы. Её золотистые локоны были всегда раскинуты на подушки, сколько бы маменька не ругалась и не убирала их под чепец. Нрав не позволял волосам оставаться в покое, как и самой девушке, из-за чего горничная каждое утро перестилала перекрученное постельное на кровать. Заводная и энергичная. Теперь только косые лучи луны падающие на подушку напоминали о тех локонах и глазах цвета грозового неба.

* * *

Поезд мирно покачивался, оставляя за собой километры путей. Вагон первого класса приятно пах, а красный бархат переливался в лучах осеннего солнца, так красиво перекликаясь со всеми оттенками золота на деревьях. Вид из окна захватывал дух.

−      Кати нельзя так долго сидеть уставившись в окно, особенно на станциях. Приличные девушки так себя не ведут. Чему тебя только учили в Институте?

−      Музыке и танцам.

−      Этому и я тебя могла дома научить. Зачем мы только отправили тебя туда? Столько денег впустую, – выдохнула дама и раскрыла буклет с новинками парижской мебельной артели «Де Лемаш». В доме намечались изменения, необходим был новый журнальный столик.

−      Смотри какой прекрасный гребень. Он так хорошо пойдет тебе, – голос матери прозвучал неожиданно и звонко, из-за чего девушка выпустила из рук книгу, – Кати, надо быть внимательнее. Отец и так делает тебе большое послабление, когда приобретает это чтиво. А ты ещё и кидаться книгами изволила. Никто не сможет научить тебя манерам, правильно мне говорила моя маменька, бывает что дети не удались с самого рождения и здесь уже ничего не поделаешь.

−      Ты что-то мне хотела предложить из каталога, – Кати еле выдавила это из себя, горло сжало обидой и горечью. Перед глазами стояла Апполиана Карловна, её бабушка по маме, настолько высокая и сухая женщина, что она больше напоминала мумию из газет про выставку в Париже. Тонкие старческие пальцы всегда так больно впивались в плечо маленькой девочки. Казалось, что навсегда останется от них след. Когда бабушка пытались причесать Кати и сделать ей причёску, то волосы зачастую не поддавались, девочка начинала крутиться на стуле за что получала расчёской по голове и шипящий призыв сидеть смирно. «Тебе нельзя мечтать о красивой причёске, с такими манерами я могу заплести тебе только косу. Будешь бегать как простолюдинка и позорить нас. Несносная девчонка, сиди смирно. Хорошо хоть сестра твоя нормальная. Может твои родители наконец-то прислушаются ко мне и отправят тебя в приют при храме Святой Марии и ты перестанешь позорить всю нашу семью!»

−      Это гребень такой яркий, и в него вставлены полудрагоценные камни. Если им дополнить твою причёску, то может это оттенит твои тусклые серые волосы и станет как-то получше. Ты, кстати, пользовалась маслом, которое я тебе купила?

−      Да, матушка. Конечно, я выполняю всё по инструкции.

−      Странно, обещали что уже через месяц волосы станут объёмнее и более блестящими. Ладно, будем дальше пробовать, надо же что бы хоть какой-нибудь молодой человек или мужчина обратил на тебя внимание. Главное что бы у него были тоже плохие волосы. А то молодой человек с хорошей шевелюрой наверное не захочет портить судьбу своих детей.

Девушка вздохнула, опять почувствовав холодные пальцы на плече, окунулась в чтение, чтобы отвлечься. В книге бурлили страсти и расследовались убийства и никому не было дела до её волос.

***

Тётушка Виктора Сергеевича безумно обрадовалась визиту родственниц в её родовое поместье в Нижнем Новгороде. Неожиданному, но приятному приезду.

Племянник прислал короткую телеграмму с просьбой не отказать в приюте и развлечь по мере возможности. Аглая Тубучинская лишь усмехнулась. Она прекрасно знала что надвигается нечто, и Виктор пытался всеми силами защитить своих домочадцев. Она была далеко не глупой женщиной, хотя и очень открытой и душевной. В её доме всегда были гости и праздник. Не важно какой, главное что бы громко и весело. И гости любили приходить к ней в дом, каждому находилось место и угощение, а главное каждому доставалось внимания хозяйки. Её заливистый смех нельзя было спутать ни с кем и ни с чем и к тому же он был слышен на сотни метров вокруг. Она знала много интересных историй и умела их рассказывать. Часто шутила над собой и ещё чаще над тем, что служанка, которая шнурует ей утром корсет, должна выступать в цирке как самая сильная женщина планеты.