Читать книгу Воспаленный мир - Ксения Корнилова - Страница 1

Движения Джерома Баурти были отточены до мелочей: ступни легко и мягко, словно заигрывая, отталкивали испещренную засохшими корнями деревьев тропинку, а руки, слегка согнутые в локтях, рывками бросались то вперед, то назад. Немного натирали непривычно высоким задником новенькие кроссовки с еще более пружинистой подошвой, гарантирующей здоровый позвоночник на ближайшие лет пятьдесят. По спине тек липкий пот, от чего черная майка неприятно липла к коже. Резкими толчками из горла вырывался воздух – “Ффффух, ффффух, ффффух”, – оставляя след легкого перегара, такой непривычный для лесной чащи почти в пятидесяти километрах от города. С его стороны казалось безумием ездить так далеко, рискуя нарваться на расплодившихся в этих местах волков, чувствовавших себя вольготно после того, как население планеты сократилось больше чем вдвое, а природа начала брать свое, отвоевывая километр за километром. Но встать на беговую дорожку или, как прочие жители мегаполиса, проводить утро в местном парке – смерти подобно.

Он не привык отказывать себе хоть в чем-нибудь.

За очередным поворотом деревья уступили место крутому обрыву, на дне которого, метрах в пяти-шести, бурлила горная река, сплавляя поломанные ветки и редкие трупы животных, случайно угодивших в полноводный поток.

Выскочив из-за деревьев, словно новорожденный младенец из чрева многодетной матери – такой же фиолетово-красный и липкий, – Джером остановился и, вдавливая ладони в колени, тяжело дышал.

Он думал о вчерашней ночи и о той девчонке в баре, не сводившей с него глаз. Ее чуть блестящее платье обтягивало молодую упругую грудь, не пряча возбужденно торчащие соски, и едва скрывало невесомые, почти незаметные трусики. Он мог поклясться, что на ней совсем нет белья, если бы сам, прямо у барной стойки, не запустил свои длинные упрямые пальцы ей под платье, пока целовал слишком обильно намазанные розовой помадой пухлые жадные губы. Она была не против отдаться ему прямо там, на глазах у накаченной алкоголем толпы, и Джером почти сдался под натиском накрывающего с головой желания, но вовремя остановился.

Хоть он и не привык отказывать себе хоть в чем-нибудь, но случайный секс не входил в число поступков, ради которых он допустил бы возможность подцепить какую-нибудь гадость. А учитывая место, куда затащил его коллега по работе, с вероятностью в девяносто процентов он рисковал заразиться чем-нибудь даже просто стоя рядом с ней.

Где-то за спиной хрустнула сухая ветка – так ломаются шейные позвонки дешевой проститутки, решившей во что бы то ни стало угодить клиенту и позволить ему впиться жадными пальцами в трепещущее горло за несколько мятых купюр.

Если бы Джером Баурти не думал о влажной, пахнущей сексом и текилой девчонке, он мог насторожиться. Мог обернуться и закричать: “Кто здесь?” в темные тени леса, как делают герои второсортных фильмов ужасов. Но вряд ли его могло это спасти.

Он удивился бы, увидев, кто, мягко ступая по извитой засохшими корнями деревьев тропинке, похожей на изрытые выступающими венами ноги старухи, приближался к нему из лесной чащи. Удивился похлеще, чем вчера, когда обнаружил невесомые, почти незаметные трусики на бедрах той девчонки у барной стойки. А ведь он мог поклясться, что на ней совсем нет белья.

Джером удивился бы, увидев в этой глуши любого, – еще ни разу за последние пять лет, что он каждое утро набегал здесь запланированные десять километров, ему не встретился никто, кроме шустрых полевых мышей и пары кроликов, сигающих в кусты задолго то того, как он успевал разглядеть их сквозь залитые потом глаза.

Пара мгновений, пара уверенных движений, и Джером Баурти лежал на краю обрыва и смотрел куда-то впереди себя. Он не мог пошевелиться, хоть и чувствовал абсолютно все: как холодные металлические щипцы, похожие на те, какими пользовались раньше для извлечения мертвых детей из утроб матерей, проникают в его горло, ломая зубы, раздирая пищевод. Как острое длинное лезвие разрезает изнутри мышцы и сухожилия, от чего кровь заливает желудок, толчками выходит через горло.

Казалось, что чуть-чуть – и он захлебнется в собственной крови. А еще казалось, что хуже уже быть не может, пока он не почувствовал жгучую адскую боль. До раздувающихся в тщетной попытке надышаться ноздрей донесся запах горелой плоти – его плоти. Он хотел закричать, но не получалось – мешали металлические щипцы, царапающие горло.

Еще какое-то время он ощущал свое тело, его боль и агонию, а потом в глаза ударил яркий свет, и все пропало.

Он больше не чувствовал, как противно липнет майка к мокрой от пота спине, как внизу живота приятно тянет желание от воспоминаний о той девчонке в невесомых трусиках, как воздух с шумом вырывается из легких, проходит по трахее, спотыкается о поломанные зубы и растворяется в чистом лесном воздухе, пахнущем пожухлой листвой, мокрыми после дождя стволами деревьев и мхом, окутывающим камни и сломанные ветки.

Может, пройдет всего несколько лет, и его кости будут обглоданы волками и так же ласково укрыты этим мягким одеялом. И никто и никогда не найдет того, кого при жизни в несовершенной биологической оболочке звали Джером Баурти.

***

Просыпаться не хотелось, но слишком требовательные мягкие руки, настойчиво гладившие его нагое тело, не оставляли выбора. Тайсон О’Мелли перевернулся на другой бок и свалился с двухметровой кровати прямо на мирно спящую лохматую собаку.

– Черт, мать твою, – выругался он и, пошатываясь, побрел в ванную, не обращая внимание на разочарованное “Ты куда?”.

Кроме ослепительно белого кафеля, натертого заботливыми и высокооплачиваемыми служащими их жилого комплекса, ему нравилась огромная душевая кабина, оснащенная по последнему слову техники: упругие струи били со всех сторон, автоматически становясь то напористее, то ласковее, то горячее, то холоднее. Он понятия не имел, как они это делали, но словно читали мысли, скрытые даже от него самого.

Пять минут. Десять. Он нехотя толкнул стеклянную дверь и вышел из клубов пара. Проигнорировав новенькое белоснежное полотенце, Тайсон облокотился о раковину и рассматривал себя в запотевшее зеркало.

Подтянутое худое тело – обычное дело для молодого человека его роста – блестело от воды. Мягкий свет выгодно подчеркивал сечение мышц и сглаживал неровные края шрамов, оставшихся после нескольких автомобильных аварий, в которые он умудрялся попадать с завидным постоянством. Предыдущая – смятый в лепешку о бетонный отбойник моста новенький кабриолет – чуть не стала его последней.

Тайсон протянул руку навстречу своему отражению и медленно провел ладонью по запотевшему зеркалу. Кроме нечеткого силуэта, стали видны карие, цвета прошлогодней листвы, чуть выпученные глаза, широкие черные брови, упрямые губы – верхняя чуть пухлее, от чего могло показаться, что он постоянно чем-то недоволен или просто капризничает.

Да он и не мог назвать себя сильно взрослым, учитывая, что только сегодня ему исполнялось девятнадцать, а по-настоящему взвешенных решений на его счету еще не было. Если не считать взвешенным тот внезапный порыв принять предложение и пойти стажером к известному на всю страну разработчику метавселенных. Он не собирался этим заниматься сам – зарабатывал, играя в компьютерные игры, и даже выигрывал международные турниры. Но погладить самолюбие и помелькать на фотографиях рядом со знаменитостью был не против.

Одно плохо – приходилось не только мотаться по бесконечным светским раутам, презентациям и деловым встречам, но и сидеть в офисе, наблюдая за работой мастера.

– Тайсон, – капризный голосок раздался одновременно со стуком в дверь.

– Чего тебе? – буркнул молодой человек, провел рукой по темным коротко стриженным волосам, сбивая не успевшие высохнуть капли воды, и вышел в комнату.

Они познакомились уже несколько дней назад, а он все никак не мог запомнить ее имя. То ли Катрина, то ли Илона. Он не утруждал себя именами людей, кого не видел рядом с собой не то что через несколько лет, но и через несколько дней.

Девушка красива. Молодое упругое тело, смуглая кожа без единого волоска и намека на целлюлит, большие, чуть обветренные и раскрасневшиеся от поцелуев губы, опухшие после вчерашнего вина глаза с длинными белесыми ресницами и длинные прямые волосы стального оттенка, ласкающие самыми кончиками упругую задницу. Она стояла у дверей в ванную, изящно выгнув бедра и расправив плечи, совершенно не стесняясь своей наготы. Скорее – гордясь ей.

– Куда ты торопишься? Я думала… – промурлыкала девушка и качнула головой в сторону смятой постели.

Илона, точно!

– Илона, я…

– Софи, – обиженно надулась девушка и скрестила руки на груди, скорее прикрываясь, чем злясь.

– Софи, конечно. Мне пора.

Тайсон влез в бледно-синие джинсы и простую черную футболку, болтающуюся на плечах, подхватил потрепанные – не им, дизайнером – тряпичные мокасины и хлопнул дверью.

“Чертова кукла”.

Он не любил по утрам сбегать из собственного дома, но иногда лучше так, чем пытаться выпроводить очередную настойчивую пассию. Тем более что он знал отличное кафе, работающее круглосуточно, где можно сесть в глубокое кресло, заказать крепкий черный кофе и тарелку соленых крекеров – что может быть лучше, если еще не успел проснуться?

Но сегодня почему-то захотелось огромный стакан молочного коктейля с шоколадной крошкой и клубничным сиропом, хоть он никогда его раньше не пробовал. Даже в детстве.

Нельзя сказать, что Тайсону О’Мелли не повезло с детством или родителями. Им всегда всего хватало – и общения, и денег, и времени, чтобы провести его всей семьей. Правда, не часто это приходило им в голову, просто потому что у каждого были свои увлечения и приоритеты. Мать бесконечно пропадала в горах, увлекшись пешими турами, куда водила всех желающих пощекотать себе нервишки в непролазных чащах, раскинувшихся прямо за городом, – природа брала свое, беспощадно и настойчиво. Иногда она не появлялась месяцами, и Тайсон, будучи совсем маленьким, забывал, как выглядит ее круглое, чуть полноватое лицо с пухлыми губами и красными звездочками на щеках, и как звучит ее голос. Отец же нашел себя в другом – он часами копался в гараже, пытаясь починить старый, больше века назад собранный и тогда же раздолбанный «форд мустанг» – синий, с белыми полосками по капоту и крыше. Эта машина стала для него всем.

Да, они редко виделись. И некому было сводить маленького, вытянувшегося только к одиннадцати годам, Тайсона в кафе-мороженое. Но его это не печалило. Все его время занимала виртуальная реальность.

В холле никого. Тут и там топорщились листьями цветы в высоких резных вазонах, белые кожаные диваны пустовали, как и стойка администрации. Это не казалось странным, учитывая, что практически все вокруг стало настолько автоматизировано, что встретиться с кем-то было скорее чем-то удивительным, нежели привычным.

Стеклянные крутящиеся двери – он ненавидел их – сделали поворот и Тайсон оказался на улице. Солнце пряталось за набухшими дождем тучами, и влажность стояла такая, что казалось, вот-вот захлебнешься от висящих в воздухе капель.

Несколько зданий, переход через дорогу, небольшой сквер – он почти на месте. За всю дорогу ему попалось всего пара человек, спешивших укрыться в подземке от дождя или опаздывающих на ближайший поезд, которые курсировали по всему городу каждые десять минут, но и этого времени иногда казалось слишком много для тех, кто не привык ждать.

Все жители города передвигались под землей по хорошо отлаженной многоуровневой системе электричек, оставив улицы для неспешных прогулок, редких велосипедистов и детей на доисторических гироскутерах – настоящий раритет. Это безопасно, быстро и экологично.

Уже собираясь перейти дорогу, Тайсон почувствовал толчок в плечо, от удивления не смог удержать равновесие и упал, ободрав до крови кожу на ладонях. Зубы клацнули от удара подбородком об асфальт, и в глазах на секунду потемнело.

Он сел и помотал головой, словно собака, вылезшая из озера.

– Ты в порядке? – мутные глаза, подернутые пеленой, наблюдали за ним с высоты примерно двух метров. Даже Тайсон с его ростом мог только позавидовать мужчине лет пятидесяти, одетому в серый в клеточку костюм и белую рубашку. Мужчина нависал над ним, протягивая руку. Его велосипед валялся чуть в стороне и переднее колесо, задранное вверх, радостно крутилось, как пьяный подросток на карусели, еле сдерживающий подступающую рвоту. – Держи.

Натянутая на кости шершавая кожа противно царапала ладонь. Тайсон поднялся на ноги и тут же отдернул руку, поспешив вытереть ее о задний карман джинсов. Машинально.

– Я не заразный, – отреагировал мужчина, смерив молодого человека спокойным взглядом. Он оглянулся на затихший велосипед, и уголки губ дрогнули в попытке вымучить виноватую улыбку, но ничего не получилось. – Извини.

“Оболочка”, – мелькнула мысль, стоило только поднять взгляд и увидеть мутные белки и почти бесцветную радужку глаз.

“Оболочками” в народе называли тех, кто лишился души – небольшого сгустка энергии, расположенного прямо по центру груди в районе солнечного сплетения, – а счастливых ее обладателей, в шутку, “святыми”. Хотя вряд ли одно лишь наличие души может что-то сказать о святости.

Годам к тридцати абсолютное большинство становилось такими вот “оболочками”, но Тайсон знал и тех, кто уже в раннем детстве больше походил на безвольное растение, нежели на человека. Парочка таких ребят училась в его классе, и, вернувшись однажды с летних каникул, он лишился сразу двух хороших друзей. Не то чтобы с ними нельзя общаться. Просто интересы стали другие. Возможно, именно тогда виртуальные миры и захватили все его мысли – в них действовали хоть какие-то правила и законы, которые невозможно нарушить.

Тайсон машинально прикоснулся к центру груди и шумно вдохнул влажный воздух – пройдет чуть больше десяти лет, и его самого, возможно, ждет та же участь. Хотя это могло случиться хоть завтра, если вдруг ему в голову придет остепениться, создать семью и завести ребенка. Иметь детей в их мире можно, только вырастив их искусственно в специальных инкубаторах, пожертвовав свою душу – целиком или разделив эту ответственность пятьдесят на пятьдесят с партнером.

Пальцы задрожали, словно их пронизывал ток. Внутри похолодело, голова стала пустая – мысли попрятались в ожидании очередного приступа паники, которые раньше – в детстве – иногда накатывали на Тайсона, если только он начинал думать о будущем, о душах, о смерти…

Поняв, что не сводит взгляд с мужчины, Тайсон отвел глаза. Душу нельзя почувствовать физически, но по мутневшим со временем глазам сразу становилось понятно, когда тело функционировало само по себе, выполняя лишь короткий список действий, доведенных до автоматизма. Только на это хватало тех нескольких частиц энергии, остававшихся в теле, больше напоминающем биологическую субстанцию.

– Ничего, – буркнул Тайсон и опять подумал об огромном стакане молочного коктейля. Почему-то непременно с клубничным сиропом. – Сам в порядке?

– Нормально. Побегу, на работу опаздываю.

Мужчина подхватил велосипед и хотел уже забраться на узкое сиденье, когда заметил слетевшую цепь. Тайсон не стал дожидаться окончания разыгравшейся “трагедии” и поспешил через сквер в знакомое здание под бледно-синим навесом.

Любимое кресло оказалось свободно. Отсканировав QR-код, молодой человек сразу перемотал меню на молочные коктейли и увидел его. Безобразно калорийный и приторный даже на фотографии, коктейль из ванильного мороженого с красными прослойками сиропа и шоколадной крошкой из настоящего бельгийского шоколада выглядел устрашающе. Наверное, он частенько натыкался на него здесь, но еще ни разу не заказывал.

Тайсон уже хотел ткнуть в кнопку “заказать”, когда в глаза бросилось название: “Малиновый восторг”.

– Черт… – От разочарования этот дурацкий коктейль захотелось еще больше. Нажав на вызов официанта, Тайсон развалился в кресле, вытянув длинные ноги с ободранными об асфальт коленками, и прикрыл глаза.

– Слушаю. – Мутные глаза, когда-то ярко-зеленого цвета, смотрели на него из-под нависших век. Он видел ее впервые. Слишком молодая для того, чтобы быть “оболочкой”, девушка не отличалась ни красотой лица, ни фигурой и осталась незамеченной, если бы не слишком вызывающий цвет волос, пестревший зелеными и голубыми прядями.

– Можно сделать такой, – Тайсон ткнул пальцем в молочно-малиновое безумие, – только с клубничным сиропом?

– Конечно.

– Тогда сделайте, пожалуйста. – Он подумал и добавил: – И кофе, черный, самую большую чашку. С тарелкой соленых крекеров.

– Хорошо. Что-нибудь еще? Завтрак?

– Нет.

Тайсон улыбнулся ей и опять закрыл глаза, давая понять, что разговор закончен. Девушка постояла рядом еще пару секунд и ушла, почти неслышно шаркая белыми кроссовками по вытертому деревянному полу.

Еще через несколько минут перед ним на столе стоял высоченный стакан с красными подтеками, щедро посыпанный шоколадом. Даже большая кружка кофе не меньше пол литра в объеме терялась на его фоне.

Подцепив двумя пальцами трубочку, Тайсон засунул ее в рот, медленно втянул в себя густую холодную смесь молока, мороженого и приторно сладкого сиропа и зажмурился, провалившись в темноту.

Перед глазами вспышками начали мелькать образы: он видел мощенную камнем узкую улочку и столики прямо на тротуаре под зелеными зонтиками. Перед ним точно такой же стакан молочного коктейля с клубничным сиропом и полосатой съедобной трубочкой из хрустящей вафли. Он чувствовал сладость сиропа, косточки клубники, скрипевшие на зубах, и холод спускающейся по пищеводу молочной жижи. Его пальцы, непривычно маленькие и тоненькие, с украшенными блестками ногтями, липли к стакану, оставляя отпечатки на запотевших боках. Напротив сидел высокий мужчина, очень похожий на сегодняшнего незнакомца на велосипеде, только его макушку украшала густая черная шевелюра, державшаяся кудряшками за серую шляпу. Мужчина улыбался, от чего лицо его разрезало пополам темно-красными обветренными губами, и протягивал к нему руки, чтобы погладить по щеке. Ладони были теплые и влажные. Они чуть дрожали, когда прикасались к белому невесомому пуху на детских щеках.

– Вам плохо? – На плечо легла тяжелая рука.

Тайсон вздрогнул и открыл глаза. Он чувствовал, как его трясет —, руки ходили ходуном, и половина клубничного молочного коктейля уже залила снежно-белую скатерть. Рядом с ним стоял коренастый мужчина в явно дорогом костюме-тройке, выглядевший немного комично в маленьких очках, надвинутых на самый кончик длинного узкого носа, словно вышедшего из-под рук хирурга-неумехи.

– Я… я в порядке. Спасибо. Потерял сознание от счастья, – пробормотал молодой человек, кивая на полупустой стакан с молочным коктейлем.

Он чувствовал себя так последний раз, когда на спор в детском лагере, куда его отправляли родители, чтобы ребенок “подышал свежим воздухом и пообщался с ребятами”, проплыл пару километров в открытой воде и только-только вылез на сушу. Его и тогда трясло так, что руки отказывались держать даже вилку. И пришлось на время забыть даже о любимых компьютерных играх, в которых он проводил девяносто процентов времени, наплевав на желание родителей вдохнуть в его легкие чуть больше свежего воздуха.

Мужчина со смешными очками на носу помялся рядом с ним еще пару минут, а потом растворился за кадкой с живыми цветами. Недоеденный им завтрак из трех обжаренных с двух сторон яиц, нескольких видов колбасок и двух кусочков поджаренных тостов со сливочным маслом остался недоеденным.

Что это было? Он не помнит ни узкой улицы, ни теплых влажных ладоней, от прикосновения которых пробирал холодный пот. Он не знал наверняка, но что-то недоброе промелькнуло в улыбке, раскроившей лицо надвое, и в глазах, пожирающих его детское лицо с таким выражением похоти, что хотелось кричать, звать на помощь, выплеснуть в ухмыляющуюся рожу молочный коктейль с клубничным сиропом в надежде, что тот разъест эти глаза, словно серная кислота.

Тайсон не сомневался, что увидел себя ребенком. И не просто ребенком, а маленькой девочкой. Он не мог этого объяснить, но знал наверняка.

***

– Ты меня не слышишь? А я говорю, это было реально. Я… Короче, жопу в горсть и дуй ко мне. Нет, никого нет. Нет, не придет. Отстань, ок? Без тебя разберусь.

Тайсон кинул телефон в сторону дивана, промахнулся и поморщился: новый стеклянный столик подозрительно звякнул от удара. Подойдя к окну, тянувшемуся метров на десять по всей стене, он смотрел на панораму ночного города.

Он переехал сюда совсем недавно, всего около года назад, когда решил, наконец, уйти от родителей. Не то чтобы ему некомфортно с ними – они практически не пересекались в огромном загородном особняке, каждый занятый своим делом. Просто захотелось перемен, по-настоящему свое личное пространство, а еще – собаку.

“Кстати, где она?”. Оглянувшись назад, Тайсон окинул просторную, квадратов на сто, квартиру из одной единственной комнаты и небольшого помещения, отведенного под ванную. Собака, а точнее пес по кличке Ломоть, растянулся у кровати и подглядывал одним глазом за хозяином. Время близилось к вечерней прогулке, и совсем скоро за ним придет соседский пацан, взявший на себя эту обязанность за условные несколько купюр.

Тайсон щелкнул языком, засмеялся, увидев настороженные уши, и отвернулся обратно к окну. Пожалуй, впервые в жизни в голову пришла непрошенная мысль, что в эту самую секунду кто-то за теми светящимися или чернеющими окнами проживает самые страшные секунды своей жизни. Или самые счастливые.

Противно запищал компьютер – игра в самом разгаре. Надев снова очки дополненной реальности и натянув на руки специальные перчатки с датчиками движения, Тайсон провалился в тот мир, который был ему знаком. Мир секретных миссий, жарких полуголых красоток в набедренных повязках и бесконечных поисков очередной подсказки, ведущей к следующему уровню. Тут не было опутавшего мир искусственного интеллекта или новых технологий, позволивших вырезать из еще живых тел искрящиеся сгустки энергии – души, – оставляя лишь безвольные оболочки, как и высотных зданий и подземных магистралей.

Звонок в дверь застал его за битвой с очередным злодеем – вожаком соседнего племени, накинувшегося на него за растление младшей дочери. Чертыхнувшись, Тайсон снял очки и поспешил открыть дверь.

Можно сколько угодно прятаться в виртуальной реальности, и до сих пор у него это отлично получалось, но как только он возвращался в реальный мир, перед глазами сразу вставало пожирающее его похотливым взглядом лицо. А что, если это вещие видения? Что если сейчас этот урод тискает бедную девочку, чьими глазами он смотрел на стекающие капли воды по запотевшему стакану с клубничным молочным коктейлем – смотрел куда угодно, лишь бы не видеть этот ухмыляющийся темно-красный рот.

Входная дверь открылась, и в квартиру ввалился его лучший друг. Колин был чуть старше и гораздо более приспособлен к жизни, учитывая то, что с ранних лет ему приходилось зарабатывать. Отец и мать – гребаные хиппи! – не хотели заморачиваться такими необязательными вещами как новая одежда или хорошая еда, а Колину хотелось всего самого лучшего. Хотелось не отставать от тех, с кем учился в одном классе.

– Че принес? – ухмыльнулся Тайсон, разглядывая бумажные пакеты. Они только вчера выпивали в баре и даже, кажется, с кем-то знакомились. И откуда взялась Илона? Или как ее там…

– Пиво. Тебе пиво можно? – шутливо нахмурился Колин.

– Мне, вообще-то, сегодня девятнадцать, – легонько ткнул друга в плечо кулаком Тайсон.

– О, совсем большой. А почему мы еще не празднуем? Я готов напиться и блевать где-нибудь в ближайшей подворотне. Если повезет – то после этого неплохо бы завалить одну из твоих многочисленных фанаток. Гребаный ты харизматичный мудила. И что они в тебе находят?

Тайсон рассмеялся, забрал пакеты и отнес на барную стойку. Он согласен с Колином – друг гораздо красивее по любым общепризнанным канонам: блондин с едва вьющимися волосами, взъерошенными с особой тщательностью так, чтобы казалось, что он только-только вылез из постели и с удовольствием готов туда вернуться. Голубые на пол лица глаза, черные закрученные ресницы, аккуратные брови, упрямый, уж слишком мужской подбородок и четко очерченные губы. Всю эту роскошь довершала выточенная в спортзале фигура – как вишенка на торте.

– Так что там у тебя случилось? – Колин открыл банку пива, схватил пульт от телевизора и включил огромный, на всю стену, экран. Замелькали программы, люди, дома, дороги. Тайсон не любил смотреть телевизор, предпочитая проводить свободное время в играх или с очередной не замороченной отношениями девчонкой.

Пересказ утренних событий в кафе за молочным коктейлем получился короткий, но эмоциональный.

– И? – отрыгнул Колин и жалобно посмотрел в сторону холодильника, куда перекочевали банки с пивом.

– И все. Что это за херня?

– Откуда я знаю? – вздохнул его друг и опять начал бесцельно переключать каналы.

– У тебя такое было? – не сдавался Тайсон.

– Неа. – Он оглянулся на друга и задумчиво прищурился. – Да забей ты. Нет?

– А если это все взаправду? – подался вперед Тайсон. В его глазах светились огоньки азарта.

– А ты гребаный пророк, что ли? Не гони. Пошли в клуб. Там сегодня какая-то группа играет, девчонки сами вешаться будут. Кстати, вчерашняя мадам оставила тебе номер?

– Кто? – нахмурился Тайсон. Вечер почти стерся из его памяти.

– Конь в пальто. Пошли!

– Не хочу.

Идти и правда никуда не хотелось. Еще проснувшись, он думал о том, как провести день своего рождения – хотелось чего-то необычного и спонтанного. Поехать в лес на окраине города, куда совались только полоумные экстремалы вроде его матери, игнорируя опасность нападения животных, или забраться на крышу самого высотного здания и решиться встать на парапет, или поехать в аэропорт и наугад выбрать первый попавшийся рейс. А может – психануть, приехать в старый гараж отца, где до сих пор стоит старый «форд мустанг». Отец успел его собрать и починить. Но никогда не находил в себе достаточно смелости, чтобы сесть за руль своей мечты.

Но сейчас Тайсон не мог думать ни о чем другом, кроме как о маленькой девочке в лапах этого извращенца.

Это была загадка. Тайна. Какое-то гребаное волшебство. И разгадать его хотелось до дрожи в руках.

– Ну ты душный, Тай. Ладно, что ты предлагаешь?

– Ничего, – буркнул Тайсон. – Вали в свой клуб.

– Как хочешь. – Колин подскочил с дивана и почти выбежал из квартиры. Еще бы, кому захочется проводить вечер в компании ненормального, утверждающего, что видит вещие сны.

Или это не сон?

***

По запотевшему стакану с молочным коктейлем, щедро политым клубничным сиропом, стекала прозрачная капля воды. Спускаясь все ниже и ниже, она оставляла за собой прозрачный след, и в нем ярко-красный цвет казался неестественно насыщенным. Вафельную трубочку Тайсон принес из ближайшего магазина и теперь сидел, уставившись перед собой, не решаясь воткнуть ее в упругую белую жижу и сделать первый глоток.

Он не придумал ничего лучше, как заказать опять тот же самый коктейль и посмотреть, не появится ли перед глазами мерзкое до дрожи лицо, рассеченное обветренными губами цвета свежей крови.

Мороженое в коктейле таяло, разбавляя насыщенный красный.

Наконец Тайсон решился.

Перед глазами опять потемнело. Легкая тошнота защекотала желудок. Теперь он в комнате, плохо освещенной единственной лампочкой старомодного торшера, стоящего у дивана. На диване сидит тот самый мерзкий мужик с взлохмаченной головой и смотрит в неправдоподобно современную плазменную панель на дальней стене. Его тощие руки затянуты в выцветший спортивный костюм, а на ногах стоптанные домашние тапочки. Вот он обернулся и опять улыбнулся своей отвратительно улыбкой, растянув губы на половину лица. Тайсон чувствовал, как он сам – точнее не он, а девочка, в теле которой он, по всей видимости, сейчас находился – сжимается, стараясь казаться как можно меньше, и только сейчас обратил внимание на стискивающие подлокотники кресла побелевшие пальцы. Больше всего сейчас ему хотелось кричать, но он чувствовал, как губы растягиваются в ответной улыбке.

Зря. Мужчина на диване нахмурился, скосил взгляд на входную дверь, словно не мог решиться на что-то, боясь непрошенных гостей. Но вот он уже встал, подошел к двери и повернул простой замок. Перевел взгляд на плазменную панель и усмехнулся, прибавляя громкость. Еще. Еще… Даже если в этой комнате будут кого-то убивать, никто не услышит криков. А если и услышат – подумают, что идет один из старых боевиков.

Тайсон не мог пошевелиться. Он был всего лишь наблюдателем, словно подсматривал за ними в бинокль из дома на другом конце города – как он ни старался, а сделать ничего не мог.

Нет! Он может! Он может рассмотреть этого подонка и попробовать описать его полиции. Его найдут, и…

Девочка опустила глаза на расцарапанные колени, сжатые до боли. Она как будто прочитала мысли Тайсона и делала все, чтобы у него ничего не получилось. И теперь он не видел взлохмаченного мужика, только слышал шаги и скрип половиц. Взгляд взметнулся вверх и влево – на плазменную панель.

– Беги! Дура! – Тайсон оказался снова в кафе так внезапно, что не смог удержать рвущийся наружу крик.

Несколько удивленных лиц повернулись к нему. На паре из них, кроме удивления, читалось раздражение. Остальным было просто любопытно, что это происходит с этим странным молодым человеком, пьющим среди ночи молочный коктейль в полном одиночестве.

– Извините, – буркнул Тайсон и вздохнул – к нему уже спешила официантка.

– Вы меня звали, сэр? – в голосе читалась усталость.

– Да. Принесите мне кофе. Черный. Крепкий. И тарелку соленых крекеров, – машинально выпалил Тайсон и тут же передумал. – Хотя нет. Какое у вас блюдо дня?

***

Фонари отражались в воде, застрявшей в плену мощеной камнем дороги, делая ее невесомой, парящей в воздухе. Стены домов стремились друг к другу, словно давние враги в желании вступить в схватку или любовники, мечтающие слиться в томном движении тел. Кое-где прямо на ступеньках подъездов сидели чуть подвыпившие молодые и не очень люди и пытались надышаться наполненным озоном после грозы воздухом – опьяняющим похлеще забродившего вина.

Ее никто не остановил, хоть головы сидящих машинально оборачивались, смотря вслед бегущей по дороге девочке. Ее звали Карла. Совсем недавно ей исполнилось девять, и отчим водил ее в самое лучшее в городе кафе-мороженое. Она слопала целых две порции фирменного фисташкового, а потом, уже с трудом дыша, увидела огромный стакан молочного коктейля с кроваво-красным сиропом на соседнем столике. Мальчик, скорее всего, ее одногодка, отпивал прохладную смесь из мороженого и молока, а потом гонял по стакану вафельную трубочку, подталкивая ее кончиком языка, и опять ловил губами, чтобы сделать очередной глоток.

– Артур, я тоже такой хочу.

У Карлы от природы были огромные глаза, доставшиеся ей от мамы. Темно-синие, с желтым отливом, их жалостливый взгляд безоговорочно срабатывал на любом взрослом, не говоря уже о мужчине, души не чаявшем в своей маленькой приемной дочурке.

– Ты же объелась, Карлитта. – Он засмеялся и поправил едва державшуюся на кучерявой шевелюре шляпу, надетую специально по поводу празднования дня рождения.

– Нет, нет, нет! – затараторила девочка и хотела что-то добавить в подтверждение своих слов, но не смогла ничего придумать и капризно надула губы.

– Хорошо, хорошо, – опять засмеялся отчим и махнул рукой, привлекая к себе внимание официантки, одетой в накрахмаленный белый фартук. – Можно нам порцию…Вот этого.

Через пять минут перед Карлой стоял стакан молочного коктейля с клубничным сиропом и полосатой съедобной трубочкой из хрустящей вафли. Присосавшись к трубочке, девочка почувствовала сладость сиропа, косточки клубники, скрипевшие на зубах, и холод спускающейся по пищеводу молочной жижи. Ее пальцы, маленькие и тоненькие, с украшенными блестками ногтями, липли к стакану, оставляя отпечатки на запотевших боках.

Под ноги попался камень, носок черной поношенной туфли зацепился за его острый край, и Карла полетела вниз, хватая руками воздух в попытке остановить падение. Очень хотелось плакать. Поджав к груди разбитые коленки, девочка сидела прямо на мокрой мостовой, закусив губу, и пыталась стереть подтеки крови.

На взлохмаченную макушку с копной спутанных светлых волос упала капля дождя. Взглянув вверх, на затянутое тучами небо, Карла быстро-быстро заморгала – глаза заливало водой, в секунду обрушившейся на нее настоящим потоком.

Куда ей идти? Что делать? Домой она не вернется, но никакие другие родственники рядом не жили. Да и вряд ли она смогла бы их найти в огромном городе.

– Эй, девочка, ты потерялась? – Дверь ближайшего к ней подъезда открылась и оттуда высунулась всколоченная голова. – Иди сюда. Промокнешь, заболеешь.

Очень хотелось послушаться и спрятаться в спасительном коконе теплого подъезда, в это время года еще отапливаемого и достаточно сухого, чтобы согреться. Возможно, ее угостят домашним печеньем со стаканом теплого молока с медом. Найдут свободное место, где можно вытянуться под одеялом и задремать – всего на минуточку! А утром проснуться от запаха горячих блинчиков и еще спросонья забраться на высокий стул и хватать их, обжигаясь, испачканными сливочным маслом и малиновым вареньем пальцами.

Так всегда случалось, когда она, гуляя, попадала под дождь. Мама заворачивала ее в теплый плед и читала какую-нибудь книжку. Неважно, какую. Все равно Карла очень быстро засыпала, согревшись в теплых объятиях, окутанная тихим голосом.

Она и сейчас могла вернуться… Или не могла?

Подскочив на ноги, Карла бросилась бежать. Разбитые коленки болели, дождь хлестал по лицу, впитывался в волосы, торчащие из-под капюшона, и стекал по спине, затянутой в тоненький плащ. Было холодно и страшно, зато теперь можно дать волю слезам – никто не заметит и не будет тыкать в нее пальцем: “Плакса!”. Еще пара метров, и узкая улочка сменилась широкой магистралью. Здесь уже не видно жилых домов – сплошь магазины, офисы и кафе. Она редко гуляла здесь. Мама не разрешала убегать так далеко, играя на улице, а вместе они всегда выбирали парк или уютный берег реки за городом.

Машины неслись как сумасшедшие. Одна, вторая, третья… Разбрызгивая стекающие по дороге струи воды, они казались диковинными монстрами, готовыми разорвать любого, кто встанет у них на пути. Стоя чуть поодаль, под навесом небольшого кафе, Карла всматривалась в пассажиров. Она любила ездить на машине, хоть такая возможность выпадала редко, только в те счастливые дни, когда Артур брал старый универсал у брата и возил их куда-нибудь развеяться и отдохнуть. Можно забраться с ногами на заднее сидение, включить “печку” и таскать разноцветные жевательные конфеты – мама покупала огромную упаковку и ставила между передними сиденьями, чтобы все могли дотянуться. Иногда, когда родители были увлечены очередным взрослым разговором, Карле удавалось высвободиться из ремней безопасности и, перегнувшись через спинку, порыться в багажнике. Там можно найти обшарпанный кожаный мяч, зонт с кривой ручкой или пропахший старостью плед. Она была не против этого запаха и с удовольствием заворачивалась в него и тут же засыпала под мерный стук колес. А очнувшись, обнаруживала, что они уже приехали на берег реки и мама разбирает плетеные корзины с едой, заранее наготовленной ею специально по случаю выезда. Луковый заливной пирог, картофельный салат, куски обмазанной медом и запечённой ветчины, рыхлые апельсиновые кексы и свежесваренный морс. Не нужны никакие лучшие рестораны мира, чтобы почувствовать себя по-настоящему счастливым.

Одна из машин остановилась, включив оранжевые мигающие огни. Ее начали обгонять, сигналя и ругаясь вслед, но водитель не спешил ни уезжать, ни покидать салон. Наконец пассажирская передняя дверь открылась и к Карле под навес поспешила молодая, чуть моложе мамочки, женщина, кутаясь в длинный темно-синий плащ, поблескивающий от воды.

– Девочка, ты чья? – Она стояла чуть поодаль, едва решившись шагнуть под навес, боясь напугать ребенка.

Карла гордо выставила подбородок вперед и демонстративно отвернулась, моля лишь о том, лишь бы ее показная храбрость сработала, и женщина убралась восвояси.

– Не бойся. Я не обижу. Ты же совсем замерзла и промокла. Давай мы отвезем тебя к маме?

К глазам подступили слезы. Ей до жути хотелось вернуться домой, но было так стыдно за свое поведение… Да и мама наругает за то, что дочка убежала на ночь глядя, даже не спросив.

Они все сидели в комнате, плохо освещенной единственной лампочкой старомодного торшера, стоящего у дивана. Отчим – Артур – устроился на диване и смотрел в плазменную панель на дальней стене, транслирующей очередной обожаемый им боевик. В комнату зашла мама, встала за спиной у занявшей свое любимое кресло дочки и начала целовать ее макушку и шею, от чего хотелось смеяться.

Артур обернулся и с улыбкой обожания посмотрел на свою молодую жену. Внутри у Карлы все сжалось. Стискивающие подлокотники кресла пальцы побелели.

Ей не нравилось, когда отчим требовал к себе внимания. Не нравилось, что мама – ее мама! – отстраняла дочь, чтобы сесть рядом с ним и противно хихикать, когда он приобнимал ее и начинал щекотать.

Ей захотелось крикнуть: “Отстань от нее! Моя мамочка! Моя!”. Но маме это не понравится, и Карла чувствовала, как губы растягиваются в улыбке.

– Милый, ты закрыл дверь? – Мама все еще стояла за спиной, скрестив руки на груди у дочки. Ее длинные светлые волосы спускались ей на макушку и щекотали. – Сделай погромче. А ты, Карла, иди к себе.

“Иди к себе” и “Сделай погромче” – Карла хоть и была маленькая, но уже все понимала. В ее классе много болтали о том, что происходит между мужчиной и женщиной, а однажды один мальчик принес и показал какой-то мерзкий журнал с мужчинами и женщинами, абсолютно голыми, запечатленными в таких позах, что сразу к горлу подступила тошнота и Карла убежала в туалет.

“Иди к себе”. Карла не пошла к себе. Она выбежала из дома, успев лишь накинуть тоненький плащ. Ей было неважно, куда идти, лишь бы подальше от них двоих. Она чувствовала, что мама ее предала, что ее любви не может – никак не может! – хватить на них двоих, а значит, она сделала свой выбор.

“Иди к себе”. Но сейчас, стоя под навесом небольшого кафе у широкой магистрали, Карла отдала бы все на свете за возможность вернуться назад и притвориться, что всего этого не было. Если повезет, мама и не узнает, что дочка куда-то убегала, – если они оставались с отчимом наедине, то выходили из комнаты еще очень нескоро, а значит, есть шанс…

Карла посмотрела в сторону узкой улочки. Дождь лил стеной, холодный и противный как слизень – она ловила таких у речки. Вот бы он закончился – тогда ей нужно всего несколько минут, чтобы добраться до дома. Она уверена, что знает дорогу и легко найдет знакомое крыльцо. Не так уж далеко ей удалось убежать…

– Ну? – улыбнулась женщина и поежилась, сильнее запахивая плащ. – Пошли. Покажешь, куда тебя отвезти. На машине быстрее. И не промокнешь.

Последний взгляд на знакомую узкую улочку, и девочка, коротко кивнув, протянула ладошку вперед. Ледяные пальцы незнакомки дрожали, стискивая руку почти до боли. Уже забираясь в натопленный салон машины, Карла вдруг вспомнила, что мама просила никогда-никогда не доверять чужим людям. Но разве может обмануть это приятное, чуть замерзшее и, конечно, именно поэтому скорченное лицо молодой женщины?

Чуть моложе мамочки.

Она задремала в натопленном салоне, свернувшись калачиком на заднем сидении, убаюканная бормотанием шин по мокрому асфальту и тихой музыкой, доносившейся, чуть похрипывая, из динамиков. Ее голова лежала на коленях незнакомки, и мокрые волосы пропитывали дождем тугие синие джинсы. Вздрогнув во сне, Карла сжала ладошки и засунула их между коленок, пытаясь согреться.

Дождь барабанил в лобовое стекло. Они давно уже должны приехать. Неужели она отключилась только на минутку?

– Ой, а куда мы едем? – Карла приподняла голову и выглянула в окно. По обе стороны дороги высились темные деревья, блестя в свете фар мокрыми стволами.

– Домой, дорогая, – улыбнулась женщина и погладила ее по голове. Мужчина за рулем, никак не выдававший себя до этого момента, то ли закашлялся, то ли рассмеялся.

– Но мы так не проедем… – пропищала девочка и тут же почувствовала холодную ладонь на губах.

– Тихо, – вышло слишком грубо. Поняв это, незнакомка откашлялась и уже более ласково прощебетала: – Тихо, дорогая, мы просто поехали в объезд. Там не получилось развернуться.

Она была маленькой, но никак не дурой. Чтобы выехать из города и попасть в лес, требуется, по меньшей мере, минут сорок. Сколько же она спала?!

– Тетенька, я домой хочу, – захныкала Карла. Дыхание сбивалось. Она хватала ртом воздух, стараясь надышаться им в последний раз.

– Всё! – опять сорвалась незнакомка. Холодная ладонь сжала лицо, закрывая рот.

– Да пусть болтает, – усмехнулся мужчина на водительском сидении.

– Вот ты с ней и сиди! А я поведу! – истерично завопила женщина.

Он промолчал. Серые, почти бесцветные глаза вглядывались в ночную дорогу, залитую водой. Они проехали еще минут двадцать или тридцать и свернули на почти незаметную проселочную дорогу. Дождь прекратился, но с деревьев падали громадные капли, размером с разноцветные жевательные конфетки, которые мамочка всегда покупала, когда они выезжали за город.

Маленькая Карла не понимала, что происходит. Ни когда ее тащили из машины, игнорируя неистовые крики, ни когда незнакомка оставила ее наедине со своим спутником и забралась обратно в салон, включив музыку на полную громкость. Так всегда делал Артур, если они с мамочкой хотели остаться наедине и заняться своими взрослыми, мерзкими до тошноты вещами. Перед глазами вдруг всплыла та фотография из журнала, который притащил в школу один из мальчишек, и девочку вырвало прямо на ботинки мужчины, пытающегося повалить ее на мокрую траву, перемешанную со скользкими опавшими листьями. Он выругался и ударил ее наотмашь по лицу так, что, пролетев пару метров, Карла ударилась головой о ствол дерева и затихла.

Сначала была темнота. Немного придя в себя, девочка почувствовала дикий мороз, щекотавший ее изнутри и снаружи, и решила, что сидит в кафе-мороженом и пьет ледяной молочный коктейль. Он обволакивал рот, сводил пищевод, падал в сжимающийся от холода желудок. И этот холод распространялся по всему телу: сначала заледенела грудь, потом плечи, шея, лицо. Ледяной поток спустился к животу, дальше вниз… И вдруг взорвался огнем нестерпимой боли.

Карла опять провалилась в темноту.

Она не слышала, как взревел двигатель, и музыка, все еще долбившая в динамики, начала затихать по мере того, как машина выворачивала снова на проселочную дорогу и на полной скорости неслась к магистрали.

***

Сразу две новости ошеломили Тайсона, еще не пришедшего в себя после бессонной ночи. Он вернулся из кафе в пять утра, абсолютно трезвый, накаченный таким количеством молочного коктейля с клубничным сиропом, что при одной мысли о нем желудок скручивали рвотные позывы. Он пытался увидеть еще хоть что-нибудь. Любую мелочь, которая могла подтолкнуть его к поискам загадочного мужчины и совсем маленькой девочки с ногтями, украшенными блестками. Но тщетно. Перед глазами то всплывали огни мчащихся по магистрали машин, то мелькали мокрые от дождя деревья. На секунду или две он увидел размытые лица показавшейся миловидной женщины и чуть более взрослого мужчины. Но разглядеть их черты он не смог, как ни пытался.

А около одиннадцати к нему в квартиру завалился Колин.

Он болтал сначала что-то о цыпочках, разогретых выступлением музыкальной группы в ночном клубе и буквально вешающихся на шею любого свободного парня. На счастье, их оказалось немного – большая часть пришли со своими половинками и теперь с завистью смотрели, как Колин и еще парочка холостых везунчиков зажимали в углах и мяли задницы разгоряченных и подвыпивших девах.

Потом мысли Колина переметнулись на его бывшую, но на этой части бурного потока букв, едва складывающихся в слова, Тайсон отключился, сосредоточившись только на том, как сварить большую кружку черного очень сладкого кофе.

Он пришел в себя, только услышав краем уха слово “убийство”, резанувшее воспаленный мозг. А что, если маленькую девочку с блестками на ногтях уже показали по местным новостям? Изрезанную этим психом.

Неужели он опоздал?..

– Что ты сказал? – нахмурился Тайсон, забираясь на высокий стул и подпирая голову руками. Она звенела так, что, казалось, вот-вот скатится с позвоночника и разобьется вдребезги, если ее не удерживать на безопасном от барной стойки расстоянии.

– Ты про что? – усмехнулся Колин. – Про убийство или похищение?

– А что, было еще и похищение? – поморщился Тайсон.

– Ну ты чудик. Колись, где был ночью? Опять приходила эта твоя… – молодой человек поморщился. Он почему-то терпеть не мог новую пассию друга.

– Никто не приходил, – начал закипать Тайсон. – Рассказывай.

Колин выдержал демонстративную паузу, запив ее бутылкой светлого пива, принесенного им же еще вчера, и начал рассказывать, обильно жестикулируя в такт словам. Смысл доходил с трудом, но Тайсон упрямо кивал, про себя думая, что потом сам разберется, если будет необходимость. В конце концов, интернет в их время проведен в каждый дом, и стать изолированным от внешнего мира можно только по сумасшедшему желанию.

Из рассказа Колина он понял главное: впервые за последние несколько лет в их городе произошло непредвиденное. Пропал мужчина, Джером Баурти, руководитель достаточно мелкого подразделения компании, торгующей то ли надувными матрасами, то ли грилями для барбекю. Его исчезновение осталось бы незамеченным, учитывая, что жил он совсем один и не имел ни жены, ни оставшихся в живых родителей, а с друзьями и коллегами виделся крайне редко, предпочитая проводить время где-то за городом. Он уже несколько раз пропадал, просто не выходил на работу и объявлялся на следующий день с рассказами то о походе куда-то далеко в горы, то о речной рыбалке, то о сплавлении на каяках по горным порогам. Начальник только пожимал плечами – Джером работал хорошо и вполне мог себе позволить пропустить день или два в месяц, тем более что он потом отрабатывал их на выходных, причем по собственной воле – любил свою работу.

Сейчас же пропажа насторожила заместителя мистера Баурти. Они вместе целый месяц потратили на презентацию по новому проекту, обещающему значительное увеличение выручки, и сегодня с самого утра, когда шеф не появился на работе, некто по имени Марк Спенсор не раздумывая побежал в полицию.

Фотография Джерома появилась на панелях, развешанных по всему городу, и в каждой телевизионной передаче.

– Жесть, – вздохнул Тайсон. – И что, не нашли?

– Неа. Прикинь? Отправили вертолёты и группу спасения в лес километрах в пяти от города. Прочесывают все… Но вряд ли что-то найдут.

– Вряд ли, – задумчиво повторил Тайсон. – А с убийством-то что?

– А ты думаешь, он жив? Я лично считаю, что его убили. А еще! Короче, я когда услышал про это похищение и то, что оно типа первое за много лет, полез в сеть поискать, правда или нет. Ну и, короче, наткнулся на объявление о пропаже девочки. Вот, смотри.

Колин что-то быстро набрал на телефон и сунул его экраном прямо под нос ничего не понимающему Тайсону.

Фотография. На ней маленькая девочка с белокурыми волосами. Локоны заправлены за оттопыренные уши, делая их еще больше, а лицо девочки – еще милее. На вид ей лет восемь или десять – Тайсон плохо разбирался в детях – и она явно счастлива, так как улыбалась во весь рот, обнажая внушительную дыру в череде мелких квадратных зубов. Но не девочка привлекла его взгляд, а огромный стакан молочного коктейля с клубничным сиропом и полосатой съедобной трубочкой из хрустящей вафли. Пальчики девчонки, маленькие и тоненькие, с украшенными блестками ногтями, липли к стакану, оставляя отпечатки на запотевших боках. И от одного взгляда на это он снова чувствовал сладость сиропа, косточки клубники, скрипевшие на зубах, и холод спускающейся по пищеводу молочной жижи.

– Кто это? – прохрипел Тайсон и закашлялся. Сделал большой глоток успевшего остыть кофе и наконец сумел оторвать взгляд от фотографии и посмотреть на сидящего напротив друга.

– Ее звали Карла. Она пропала много лет назад.

– И… Ее нашли?

Колин замялся, нахмурился и уставился в телефон, словно увидел там что-то важное.

– Ну? – поторопил его Тайсон.

Неужели он опоздал?.. На много-много лет.