Читать книгу Между роком и судьбой - Ксения Власова - Страница 1

По безнадежному пути

По непонятным мне приметам

Пусть повезет тебе найти

То, что сгорая, станет светом.

«Ты не один» Brainstorm.

1787 год, 8 месяц, королевский дворец Тринадцати Кланов.

Отец назвал меня Карой. Я думала потому, что родилась первенцем – девчонка вместо долгожданного сына. Наверное, это был удар для гордого отца, мечтающего продолжить славную династию воинов-королей. Именно поэтому он не брал меня на руки первые три года моей жизни – ровно до того времени, пока мама не подарила ему второго ребенка – мальчика. Только тогда отец, получивший то, что так сильно жаждал – сына, названного Светом, смилостивился: меня стали замечать, трепать по голове и разрешать играть с борзыми из его охотничьей стаи. Последняя привилегия оказалась лишней – шрамы на руках от собачьих клыков тому подтверждение.

Свет так и остался единственным сыном. После него родились еще три девочки, последняя умерла при рождении и унесла с собой жизнь нашей матери. Когда ее не стало, мне минуло двенадцать, и я начала догадываться, что причина нелюбви отца не в том, что я принадлежу к женскому роду. В конце концов, он выбрал мне страшное имя – Кара Богов, в то время как сестры отделались более снисходительными «Ирония» и «Шутка».

Я помню, как впервые услышала перешептывания слуг – едва различимый, как шелест листвы на ветру, и леденящий, словно снег в зимних горах, зачерпнутый голой ладонью.

– Она такая светлая, ну вылитая белая лисица.

– А глаза, ты видела? Прозрачные, как вода в ручье.

– И нрав у нее другой. Нет в ней львиной горячести. Ни разу не повысила голоса, не разбила ни одного кувшина.

– Ужас!

– Кошмар!

– Не ужас и не кошмар, а Кара.

– Кара Богов, правильно король ей имя дал. Уж он-то знает, от кого этот приблудный плод, да молчит.

– И будет молчать. Стыдно льву попасться в расставленную сеть. Лучше сделать вид, что и сети никакой нет.

– Что сказать, не зря его зовут Первым. Никогда он не признается, что стал вторым.

В тот день я долго пряталась на самом дальнем поле, свернувшись клубочком среди высоких колосьев ржи. Я смотрела на чистое голубое небо и звала маму. Она бы объяснила, почему я не похожа на брата и сестер, почему люди не доверяют мне и смотрят свысока.

Но мама не пришла. Она не смогла сойти с небосвода, где уже заняла свое место в семейном созвездии Рыжего Льва.

Когда желтые колосья лизнули лучи заходящего солнца, и небо окрасилось в багровый – цвет заката, я встала с примятой травы и отправилась домой. Сумерки же шли по пятам, наступая на мою тень.

С тех пор я больше не плакала – все равно никто не утешит, не прижмет к теплому плечу, а раз так, то и ни к чему слезы лить. Я твердо решила с честью и достоинством пройти тот путь, что выбрали мне предки-звери, которых мы все чаще зовем Богами.

Не знаю, какой именно первородный зверь мне покровительствовал, но в итоге моя жизнь сложилась лучше, чем я себе представляла, лежа в поле, укрытая от посторонних глаз золотом колосьев.

Деликатный стук в дверь прервал череду воспоминаний. Я не успела отложить в сторону вышивку, в чей замысловатый узор всматривалась, пока разум гулял по коридорам памяти, и иголка осталась наполовину воткнутой в полотно. Порог переступил брат, и я поспешила вскочить со стула.

– Мой король. – Я склонила голову.

– Еще пока не король, – педантично поправил он и восхищенно, совсем по-мальчишески цокнул языком. – Не думал, что скажу, но, Кара, как же к лицу тебе траур!

Я неловко оправила одной рукой платье (в другой была зажата вышивка). Полностью закрытый наряд оставлял чужому взору лишь краешек шеи, но все равно казался дерзким. Почему-то алый – цвет крови, цвет траура, всегда смотрелся на мне – белесой девчонке с невзрачным лицом вызывающе, а, по словам Ника, – соблазнительно.

Я, принимая комплимент, благодарно присела в низком реверансе.

Свет отмахнулся. Он, возможно, в силу молодости или врожденной мудрости, снисходительно относился к правилам этикета. Реверансы и поклоны оставляли его равнодушным – тщеславие не было грехом моего брата. Иногда мне казалось, что грехов за ним не водилось вовсе.

Свет подошел ближе и взглянул мне в глаза. В свои пятнадцать он все еще продолжал расти, но уже сейчас сравнялся со мной по росту. Только в отличие от меня – тонкой и слабой, брат, как и положено молодому льву, был хоть и поджар, но не болезненно худ. Широкие плечи, сильные руки, тренированное тело – Свет только входил в пору своего расцвета, но уже сейчас в нем чувствовалась порода. Через несколько лет он станет настоящим воином – опорой и гордостью клана, королем, перед которым будут преклоняться по зову сердцу, а не из чувства долга.

– Кара, у тебя такие черные тени под глазами, что их видно даже с порога. Ты снова не спала всю ночь?

Я промолчала, лишь виновато опустила ресницы. Свет нахмурился.

– Отец ушел неделю назад, мы все по нему скучаем. Но кто бы мог подумать, что сильнее всех тосковать будешь ты.

Я обиженно поджала губы. Его слова прозвучали так, будто мне отказали в праве горевать по отцу. Свет, по натуре внимательный и чуткий, несомненно, заметил это движение и поторопился пояснить сказанное:

– Это не значит, что я насмехаюсь над твоим горем. Я лишь замечаю, что оно глубже, чем могло бы быть у той, кому отец уделял меньше всех внимания.

Он ласково коснулся моей щеки, и я, прижавшись на мгновение к его ладони, перехватила его руку. К несчастью, я забыла о вышивке, по-прежнему зажатой в руке, и острие иголки впилась брату в палец. Свет отдернул ладонь, на указательном пальце, совсем близко от краешка ногтя, медленно выступала капелька крови.

– Святые предки! Прости! – От волнения я забыла все правила этикета. Теперь передо мной стоял младший брат, а не будущий король.

– Все в порядке. Всего лишь царапина.

Я не слушала его. Машинально оглянувшись по сторонам (что было глупо, в комнате мы были одни), я обхватила его запястье правой ладонью, считывая пульс и считая удары – при таком контакте у меня получилось быстрее призвать дар, а левой медленно провела над ранкой. Когда я убрала руку, крови не было. Как и следа укола – чистая, целая кожа, ничего больше.

– Спасибо, – поблагодарил брат, – но, честно говоря, это было пустое. Жаль тратить твой дар зазря.

Я не ответила. В голове вертелись слова позабытой старой приметы. Я могла припомнить лишь обрывки фраз, но не суть предостережения. Кровь перед Ритуалом – к чему она?

– Ты всегда беспокоилась обо мне больше, чем того требовалось. Я буду вечно благодарен тебе за это. В твоем лице я мог бы обрести злопамятного врага, но ты стала моим самым преданным другом.

Я невольно приоткрыла рот – брат всегда был искренен, но таких слов я от него еще не слышала. Всматриваясь в его светло-карие глаза, любуясь медью рыжих волос, я гордилась им. Он был тем братом, о котором я боялась мечтать. Он никогда не обижал меня, всегда защищал от пересудов и благодаря его поддержке меня перестали дразнить белой лисицей. Даже за глаза – я знаю, специально подслушивала разговоры слуг на кухне после вечернего костра. Я не помню, как именно мы подружились. Время стерло из памяти детали. Кто сделал шаг первым, кто первым обратился по имени – все это осталось в омутах воспоминаний, надежно укрытое паутиной и присыпанное пылью давности событий.

Важно другое. Свет стал мне опорой, самым близким и дорогим человеком. Человеком, которому (единственному) я доверила свою страшную тайну. Он согласился хранить это знание еще совсем ребенком и до сих пор продолжал выполнять свое обещание.

Не то чтобы я боялась. Словесное клеймо «Ведьма» не хуже, чем «Лисица», а в некоторых моментах даже лучше. Ведьм и колдунов, несмотря на страх к ним, уважали. Первых исправно звали во время болезни, о вторых вспоминали в случае неурожая и засухи. И ведьмы, и колдуны жили обособленно, словно тяготясь обществом простых смертных. А этого я не хотела.

Жить на краю города, одиноко и тоскливо провожать каждый прожитый день – не об этом я мечтала. Я жаждала иного – семьи и детей. И брат согласился с моим решением. Позволил мне выбирать самой свой путь – немыслимая удача для девицы, пусть и благородных кровей.

Свет взял меня под локоть, и мы покинули мои покои. Уже на пороге, он шепнул мне на ухо:

– Сегодня ко мне приходил Ник.

Он замолчал и хитро улыбнулся. Я едва удержалась от того, чтобы не дернуть его за рукав – нетерпеливо и совсем недостойно старшей принцессы.

– О чем же он просил? – как можно спокойнее поинтересовалась я. Мы проходили по просторному холлу в сторону выхода из дворца. За нами бесшумно следовала охрана. Одним из охранников, коротко улыбнувшимся мне у двери, был Ник.

Вообще-то, его полное имя звучало как Защитник, и оно, признаться, ему очень шло.

– О самом драгоценном сокровище, Кара, – о твоей руке, – чуть посмеиваясь и тепло поглядывая на меня, ответил брат.

Внутри меня что-то ухнуло, а затем взлетело, рассыпавшись снопом разноцветных искр. Чувствуя, как скулы опалил яркий румянец и стараясь не выдать своего волнения, я тихо спросила:

– Что вы ответили, мой король?

– Дал свое благословение. Раз уж таков твой выбор.

Мне захотелось захлопать в ладоши от восторга. Я едва удержалась от радостного и победного вопля. Ник – моя любовь, человек на которого я с трепетом смотрела уже два года, сделал мне предложение. И, что еще важнее, семья одобрила его. Такое решение было бы немыслимо при отце. Тот скорее отправил бы меня в соседний клан в качестве гарантии своего доброго отношения к нему, чем оставил дома и позволил выйти замуж по любви. Впервые я подумала о смерти отца без тоски, и тут же устыдилась этому. Тому, кто заживляет раны, грех благодарить того Зверя, что их наносит.

Мы вышли из дворца, преодолев просторную лестницу с массивными ступенями, и оказались во дворе, заполненном гостями и слугами. Раздался рев трубы и барабанов. Толпа застыла в низком поклоне, приветствуя будущего короля. Я тоже сделала реверанс и отошла чуть левее – к сестрам, выглядевшим потерянно даже под присмотром гувернанток.

– Мы правда поедем верхом на лошади? – немного испуганно спросила Ирония. Ей на днях исполнилось одиннадцать, но она до сих пор боялась лошадей – в детстве одна из них сбросила ее с себя и изрядно напугала.

– Да, Рони, такова традиция. Мы отдаем дань памяти той части нас, что еще помнит первородных Богов и жизнь на свободе. – Я аккуратно, чтобы не испортить сложную прическу, погладила сестру по голове. Ее распущенные рыжие волосы сияли на солнце, окаймленные ободом из полевых цветов. Мои же тонкие, словно выбеленные волосы, были заплетены в строгую косу – символ женского старшинства в семье. – Я буду рядом, милая. Ты не упадешь.

– Ура, лошадки! – непосредственно воскликнула вторая моя сестра – Шута, пока Рони, насупившись, настраивала себя на сложное испытание.

Шута была младше Рони на два года и обожала животных, но еще больше ее привлекали скачки и соревнования на скорость.

– А вот ты, молодая леди, поедешь со мной. – Я погрозила ей пальцем. – Я помню, чем закончилась твоя последняя прогулка. Больше никаких сломанных рук!

– Она же быстро зажила, – буркнула себе под нос Шута, и я едва удержалась от желания просветить, почему ее рука так быстро и безболезненно срослась.

Мне подвели коня – самого смирного и послушного на конюшне. К счастью, женщинам позволяли седлать своих скакунов, иначе бы к месту проведения Ритуала я бы не добралась – я боялась лошадей еще больше, чем Рони. Ехать на голой спине резвого коня, без всякого седла, как это делали сегодня мужчины, отдавая дань традициям, я бы совершенно точно не смогла.

Я запрыгнула в мужское седло. Юбка задралась, обнажая ноги, но собравшаяся во дворе толпа не получили свою долю зрелищ – до самых колен на меня были натянуты тонкие сапоги в цвет платья: приличия я чтила всегда, даже тогда, когда они казались мне верхом глупости. Один из слуг поднял Шуту на руки, и я перехватила ее, усаживая перед собой. Та тут же радостно запустила пальцы в рыжую гриву коня.

– Привет, Шустрик!

Я приподняла бровь в знак удивления ее осведомленности насчет клички коня, но промолчала. Процессия тронулась, и я поспешила занять свое место – по левую руку от Света, на полкорпуса позади него. За мной, недовольно сопя, так, что слышали, кажется, все окружающие, ехала Рони. Я сделала себе мысленную заметку поговорить с ней о манерах. То, что простительно Шуте, уже не может сходить с рук ей – в силу ее возраста.

Я как будто случайно оглянулась. Сзади меня ехал Ник. Его темно-каштановые волосы были забраны в высокий хвост – прическу воина. Одежда так же отличалась лаконичностью и удобством. Я поймала себя на мысли, что мне нравятся его простые узкие штаны и высокие кожаные сапоги, и покраснела.

«Мне точно пора замуж», – решила я.

– Кара, а Света не убьют? – понизив голос, спросила Шута.

Я скосила на нее глаза. Выглядела сестра встревоженно. Значит, отвечать придется серьезно.

– Нет, милая. Ритуал перед коронацией – всего лишь традиция. Никто не пользуется правом вызвать будущего короля на поединок уже поколений пять.

– А вызвать на бой может любой?

Я вздохнула. Разговор начинал меня нервировать, почему-то перед глазами то и дело всплывала картина выступившей капли крови, когда я случайно оцарапала брата иголкой.

– Нет, милая. Только вождь клана или его старший сын.

– И почему никто больше не дерется?

– Нет необходимости, милая.

Я не хотела объяснять маленькой сестре нюансы. Бой всегда шел до смерти одного из противников, впрочем, не это пугало потенциальных соперников. В случае поражения проигравший навлекал смерть на своих близких. Вслед за ним самим от рук нового короля погибала вся его семья, включая стариков и детей. Таково было условие древних Богов – за смелость и тщеславие следовало платить кровью своего дома. Конечно же, эта история была не для ушей девятилетней девочки.

Место проведения Ритуала всегда оставалось неизменным – бурная горная река, бегущая между узкого горного ущелья. По обе стороны от реки, словно под природным навесом, нас уже ждали кланы – все двенадцать.

Свет спешился, и снова запели барабаны, трубы и маракасы. К звукам инструментов присоединился слаженный хор человеческих голосов, складывающихся в единый приветственный крик-рык, разбавленный редким улюлюканьем.

Мне помогли опуститься на землю, и я вместе с сестрами укрылась в тени скал – летнее солнце палило нещадно. Река не была ничем огорожена – границами места для боя служили ее берега. Я оценила силу течения и невольно сглотнула.

«Пустая тревога. Это просто традиция».

Свет поднял руку, и музыка смолкла, как и человеческий гомон. Я снова залюбовалась братом – высокий, ладный, в просторной алой рубахе и штанах лишь подчеркивающих его фигуру, он был по-настоящему красив, как может быть красива лишь молодость. Брат улыбнулся и, чуть склонив голову, подошел к шаману, стоявшему по колено в воде.

– Сегодня мы проведем Коронацию Света из клана Рыжего Льва, – выждав паузу, раскатисто начал шаман и его голос, лишенный старческого дребезжания, разнесся по ущелью. – Если есть кто-то, имеющий смелость бросить ему вызов, пусть ступит в реку или навек склонит голову.

Я затаила дыхание. В груди часто-часто забилось сердце. Я смотрела на спокойно улыбающегося брата, и мне было тревожно. Теряясь в смутных ощущениях, я скользнула глазами дальше – за реку, на ту сторону ущелья и вздрогнула, когда встретилась взглядом с высоким молодым мужчиной в черном. С такого расстояния я не могла рассмотреть его лица – только знамя клана с изображением Черного Медведя, но почему-то была уверена, что незнакомец смотрит именно на меня и выражение его лица хищное, оценивающее.

Взволнованная этим взглядом, я не сразу заметила того, что случилась. Я вскинула голову и взглянула на реку слишком поздно – в воду уже медленно ступил мужчина. Я увидела его суровое, с печатью упрямства лицо, мощные плечи, тяжелое тело с канатами вздувшихся мышц на руках, и мне стало дурно – я узнала его. Я никогда не падала в обмороки, чем немного гордилась, но при виде соперника брата мне захотелось сползти вниз и совершенно по-детски уткнуться лицом в колени.

– Кто ты? – Недрогнувшим голосом спросил шаман.

– Меня зовут Воин. Я старший сын вождя клана Черного Медведя.

Я, заледеневшая изнутри, и потому странно спокойная перевела взгляд на ту сторону реки и нашла взглядом его отца. Глаза могли подвести, но мне показалось, вождь клана был в таком же замешательстве, как и все остальные. Рядом с ним стояла молодая женщина, в ужасе обхватившая свой огромный беременный живот – скорее невестка, чем жена. Я пожалела, что так редко выезжала из дворца и так мало участвовала в приемах – я знала в лицо только вождей и их старших детей, но не всю семью клана.

– Что ж, Воин, ты бросаешь вызов Свету – сыну короля?

– Бросаю.

Повисла пауза, а затем вновь раздался голос шамана.

– По правилам оружие выбирать тебе. Твое слово?

– Охотничьи ножи.

Мне захотелось закричать. Брат был неплохим бойцом, но он не мог тягаться с Воином в силу возраста. Тот был старше его на два десятка лет. Преимущество в опыте и силе было не на стороне Света. А тут еще ножи! С ними брат всегда был на «вы», предпочитая им шпагу или меч.

Я в страхе закрыла глаза. Мою правую руку схватила Рони, левую – Шута, и я заставила себя перестать паниковать и действовать. Медленно открыв глаза, я посмотрела на брата и уже не отводила от него взгляда.

Без тактильного контакта было тяжело настроиться, но все же я попробовала. Удар сердца, еще удар. Мое дыхание замедлилось, а затем слилось с дыханием брата, становящимся все более прерывистым. Я смотрела на реку, но видела другое – кровь, впадающую в сердце из венозных стволов, множество артерий и два желудочка. Я сконцентрировалась на этом ощущении жара, полностью переключившись на внутреннее зрение. Я была с сестрами, держала их за руки, но вместе с тем была совершенно в ином месте.

Раз, два. Удар сердца, еще удар. Я даже не скривилась, когда бок опалило огнем. Переплетя свои пальцы с пальцами сестер, я мысленно устремилась туда – в центр боли. Рана была глубокой, но не опасной. Итак, главное обезболить, иначе брат не сможет продолжить бой.

Клетка к клетке, кровинка к кровинке – я затягивала рану так быстро, как могла. Никогда прежде мне не приходилась делать ничего подобного, но, услышав восторженный вопль зрителей, я поняла – получилось. Брат, несмотря на ранение, продолжил сражаться.

Если бы я слышала лязганье мечей, мне было бы легче, но вместо этого я стояла в гнетущей тишине, нарушаемой лишь тяжелым дыханием сестер и всплесками воды, когда кто-то из соперников уходил под воду.

Я пыталась остановить кровь, сочащуюся из бока брата, когда тот получил новую рану – ему вспороли плечо, не достав до сонной артерии. Я заметалась. Прежняя рана в боку осталась без присмотра, я рванула выше, стремясь залатать новый участок боли. Пусть не вылечить, нет, но хотя бы заморозить рану до того времени, как брат окажется в безопасности.

Толпа вскрикнула, я покачнулась – в этот раз удар вышел таким болезненным, что легкие будто обожгло расплавленным свинцом.

– Кара, у тебя кровь течет из носа, – испуганно прошептала Рони.

Я, не переключаясь на внешнее зрение и по-прежнему видя перед собой лишь артерии и венозные стволы, вытерла нос пальцами, чувствуя, как на них осталось что-то теплое и липкое.

Сжав зубы, я пыталась заморозить сразу три раны. Кровь бежала так быстро, что меня почти сносило ее потоком, но я упорно подталкивала нужные клетки друг к другу, ускоряя их рост и словно зашивая рану изнутри.

– Кара, у тебя под ногтями тоже кровь…

В этот момент я согнулась, не в силах сделать вдох. Удар в живот был настолько болезненный, будто его нанесли мне, а не брату. Это было слишком. Контакт тут же разорвало, и я потеря брата. Во всех смыслах. Я больше не видела его изнутри, но и снаружи мой взгляд его не нашел – брат с головой ушел под воду.

Кажется, я закричала. Не знаю, зачем. Я уже понимала, что он ничего не чувствует, последний удар сердца раздался, когда порвалась последняя нить, связывающая нас.

Как в вязком кошмаре, я наблюдала за соперником брата. Тот нырнул, а затем показался над водой с телом брата. Если у толпы еще были сомнения, то я знала наверняка – Свет уже не очнется.

Минуты показались часами. Шаман, не нашедший пульса у брата, молча поднял глаза на Воина и в наступившей тишине чуть надломлено, но достаточно громко, чтобы услышали все, провозгласил:

– Поединок окончен. Свет, сын короля, погиб. Воин, одолевший его в честном бою, может готовиться к коронации. Если через три дня никто не бросит ему вызов, он станет королем Тринадцати Кланов.

Шаман первым опустился на колени перед победителем поединка, а за ним и все остальные. Я рухнула на землю, не видя ничего и никого вокруг. Впервые в жизни я упала в обморок, но, признаться, была тому даже рада.

***

– Кара, нас убьют на рассвете?

– Нет, милая. Нам дадут три дня на молитвы и скорбь и лишь по истечению этого времени отправят к предкам-зверям.

Шута прижалась ко мне справа, Рони – слева. Первую ощутимо потряхивало, она не замолкала ни на минуту, вторая часто-часто всхлипывала, но молчала.

– Это будет больно?

Воин, заходивший час назад в мои покои, где нас с сестрами заперли (собственно, всего лишь приставили охрану ко входу, дверь на ключ никто не запирал, но легче от этого не становилось), отозвал меня в сторонку и сказал, что ему придется убить нас – таковы правила. Смерть наша будет безболезненной, ибо он не хочет брать на душу грех. Нам дадут выпить яд, а затем отведут к ритуальному костру. К тому момента, как наши тела заполыхают, распространяя по округе зловоние жареного человеческого мяса, мы уже будем мертвы.

Когда Воин озвучил все это так же спокойно, как до этого убил моего брата – с равнодушием делового человека, выполняющего неприятную работу, – я думала о том, что не могу даже вцепиться ему в горло. Я слаба, он убьет меня сразу, но не это пугает. Как переживут свою участь девочки, оставшись без моей поддержки? Каково им будет в одиночку ждать смерти? Хватит ли им смелости выпить яд или, запаниковав, они взбунтуются и навлекут на себя более болезненную смерть?

Я смотрела в спину удаляющегося Воина, обнимала сестер и ненавидела. Ненавидела его за смерть брата, ненавидела себя за никчемность. Будь я мужчиной, меня бы с детства обучали военному мастерству. Будь я мужчиной, я могла бы вызвать своего врага на ритуальный поединок. Но я была женщиной. Всего лишь женщиной, и уже не имело значение, кем был мой отец и какой клан признал меня своей.

Закрытого окна коснулся сумрак ночи, но сестры все еще не легли спать, и я не гнала их в постели. Разложив любимую мамину мозаику в виде объединенного знамени Тринадцати Кланов, мы собирали ее под горение одной-единственной свечи – больше нам не принесли, и требовать ничего я не стала.

Раздался стук, почти сразу оборвавшийся звуком распахнутой двери. Я подняла голову. В покои, аккуратно ступая тяжелой подошвой по толстому дорогому ковру, вошел молодой мужчина. Я вздрогнула. У меня не было уверенности, но что-то мне подсказывало, что передо мной тот человек, взгляд которого я поймала перед ритуальным поединком.

– Кара, дочь короля Первого?

– С кем имею честь? – Я встала с кресла и выпрямила спину. Удивительно, но незнакомец, снова одетый во все черное, оказался выше меня на голову. Небывалый случай, учитывая мой немаленький рост.

Он замолчал, рассматривая меня. Я занервничала, за моей спиной испуганно притихли сестры. Стараясь оставаться внешне спокойной, я тоже сконцентрировалась на внешности незваного гостя. Судя по знамени, под которым он находился во время поединка, он принадлежал клану Черного Медведя – клану победителя и будущего короля. Но незнакомец совершенно не походил на медведя.

Худощавый, даже субтильный, с тонкими чертами лица и кошачьей грацией он отличался от своих невысоких и коренастых соплеменников, как день от ночи.

Я приметила, что черные волосы его не убраны в прическу и свободно лежат на плечах. Я нахмурилась. Что это могло значить?

Близость незнакомца позволила понять, что, несмотря на высокий рост, придающий ему возраста, он лишь немного старше меня самой. Возможно, года на два, едва ли больше.

Голубые глаза, холодные и пронзительные, внимательно изучали меня. Видимо, сочтя молчание достаточно продолжительным, гость заговорил, и я только тогда заметила, насколько вкрадчив и обманчиво мягок его голос.

– Я двенадцатый сын вождя клана Черного Медведя.

– Воин – ваш старший брат, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказала я, совершенно забыв о манерах.

– Верно. – Он склонил голову и добавил, чуть усмехнувшись: – К сожалению.

Я промолчала, не желая поддаваться этой явной манипуляции, но внутренне вся подобралась. Что-то должно было произойти, что-то важное – я чувствовала это.

И не ошиблась.

– Кара, я хотел бы поговорить с вами наедине. Но позвольте представиться перед этим. Мое имя – Рок.

Я наконец вспомнила, о чем предупреждала позабытая за давностью лет поговорка: кровь перед поединком – скорая смерть, призывающая на дом неумолимый рок и тем самым полностью меняющая рисунок Судьбы.