Читать книгу Тайна безопасности - Лана Светлова - Страница 1

Пролог.

Анна Мария Фелипе, наследница Корту Эссоль, стояла рядом с отцом на каменистом уступе неподалеку от герцогского замка. Пряный морской воздух играл с длинными темными прядями девочки, трепал пышные юбки герцогского платья. У подножия холма дремал, укрытый от ветра и волн уютной бухтой, столичный город. А за их спинами раскинулся богатый и плодородный остров Корту Эссоль, единственный обитаемый участок суши, известный Анне. Здесь она выросла, и здесь знала каждую потайную тропу и каждый дом. Власть ее отца, герцога Фелипе, распространялась на весь остров, а это (как внушали ей с самого раннего детства многочисленные няньки, бонны и гувернантки) были единственные населенные земли в мире.

– Папа, а что там, за морем? – Анна задавала вопросы, пытаясь понять, что таил в себе мир за пределами острова, но получала неизменный и единственный ответ.

– Ничего, – просто отвечал отец. – Только море и море без края.

Его длинный черный плащ тоже развевался на ветру, от чего он был похож на птицу, пытающуюся взлететь с прибрежного камня.

– А дальше, за морем без края? – не унималась Анна.

– Снова море, и так без конца.

Девочка честно пыталась вообразить – как же так, что море не кончается? – но ей это не удавалось.

– Но почему тогда мы уверены, что за пределами острова жизни не существует? А вдруг где-то на другом острове с другой стороны моря существуют такие же папа и дочь, и думают, что они одни такие в мире?

– Нет, – сурово поджал губы отец. – Никаких других людей не существует. Запомни это.

– А если я поплыву… ты же знаешь, папа, я хорошо плаваю… поплыву далеко-далеко… Смогу я увидеть то место, где кончается море?

Кажется, отцу стал надоедать этот разговор.

– Нет, – отрезал он, – даже если очень хорошо плавать, так далеко уплыть не получится.

– А если сделать такую штуку, на которой я смогу плыть… Вот бревно например… оно же плавает. Или два бревна, а лучше три… и связать их между собой… Я смогу уплыть туда, где кончается море?

– Анна Мария Фелипе Эссоль, – вдруг строго заговорил отец, глядя ей прямо в глаза. – Запомни раз и навсегда. Разговоры о том, что где-то за морем существуют люди, как и разговоры о том, что с острова можно уплыть – караются смертью. Это закон, который изобрел не я, и даже не мой отец или дед. Этот закон существует столько, сколько существует Корту Эссоль. Этот закон вечен. И распространяется он даже на представителей герцогской семьи. Так что держи свой язычок при себе, юная наследница Эссоль. Даже я со своей властью не смогу уберечь тебя от беды, если твои слова дойдут до вице-канцлера по безопасности.

Девочка испуганно осеклась, вспомнив высокого молодого мужчину, молчаливого, сдержанного, с внимательными темными глазами и худощавой, поджарой фигурой. Вице-канцлер по безопасности был старше нее всего на тринадцать лет, но ей казалось, что между ними целая пропасть в возрасте. Его едкая манера говорить и держаться всегда пугала и отталкивала Анну. Он никогда не заговаривал с ней, а она, встретив его в коридорах герцогского замка, старалась скрыться от него незамеченной. Правда, получалось это далеко не всегда.

Помолчав, любознательная девочка сообразила, что вице-канцлера рядом нет, а, значит, ее слова он вряд ли услышит. Поэтому она снова задала отцу вопрос:

– Но кому был нужен этот закон? Почему его приняли?

Впрочем, расспросы были напрасны. Отец лишь неодобрительно хмурился и молчал. С годами Анна поняла, что и сам герцог, и вице-канцлер, и другие люди, которые ее окружают, не способны дать ответы на вопросы, теснившиеся в ее голове.

Поэтому Анна научилась находить ответы самостоятельно. И это получалось у нее очень хорошо – она всегда была не по возрасту сообразительна.

Часть 1. Шелк цвета крови

I

Летнее солнце еще не успело до конца разогнать прохладные утренние тени, дремавшие под сенью деревьев, но уже начинало пригревать землю своим щедрым теплом. В предчувствии очередного жаркого дня оживленно стрекотали цикады, а над землей разливался томный хвойный аромат. По бурой песчаной почве, то ныряя в тень деревьев, то выбегая на относительно открытую местность, петляла широкая утоптанная тропа. Она спускалась с горы, на которой стоял небольшой, но неприступный каменный замок, вниз, к лежащему у подножия гор небольшому селению. Иногда деревья, росшие вдоль тропы, расступались, и тогда взору открывались рыжие плоские крыши домов, окруженные с трех сторон зеленью бухты, а с четвертой – глубокой синевой моря.

Кавалькада из пятерых всадников неспешно спускалась вниз по тропе от замка, но примерно на середине пути свернула чуть в сторону, туда, где дорога разделялась, и от утоптанной поляны в сторону убегала небольшая заросшая тропинка.

Ехавшая впереди всадница – миловидная девушка лет двадцати – остановила белоснежную лошадь и легко соскочила с мужского седла на землю. Ее движение повторили трое вооруженных спутников, одетых в одинаковые одежды герцогских гвардейцев. Пятая всадница, молодая женщина в длинном закрытом сером платье, дождалась помощи от одного из сопровождающих мужчин. Тот спустил ее на землю из женского седла и, воспользовавшись моментом, легко скользнул рукой от талии спутницы вдоль ноги. Движение вышло почти нечаянным и вроде невинным, но девушка вспыхнула и поспешила отстраниться. Ее смущение не прошло незамеченным для гвардейца – молодой человек задержал свой взгляд на пунцовых щеках девушки и насмешливо улыбнулся.

Этот эпизод заметила и первая всадница. Сдержав улыбку, она обратилась к дерзкому гвардейцу:

– Я хочу прогуляться по тропе. Со мной пойдет Марта. Леон, ты вместе с Хосе останешься охранять госпожу Исабель.

– Хорошо, Ваше Высочество, – послушно кивнул названный Леоном, бросив на женщину в сером платье взгляд голодного волка на добычу.

Та снова покраснела, и, глядя в глаза говорившей, попыталась спорить:

– Но, Ваше Высочество, я, как ваша компаньонка должна сопровождать вас повсюду…

Вот теперь лицо первой девушки откровенно скривилось, и она уже не стала скрывать раздражение:

– Исабель, я будущая герцогиня этого острова, и сама знаю, как мне лучше поступить. Ты блюдешь мою нравственность, но не думаю, что на этой тропе ей что-нибудь угрожает. А вот с вопросами моей безопасности Марта справится намного лучше тебя. Или же ты собралась блюсти мою нравственность и от Марты тоже?

Отповедь вышла резкой, и названная Исабелью стушевалась. Тут же рядом с ней возник еще один гвардеец – Хосе – и доверительно сообщил женщине почти на ушко:

– Не беспокойтесь, госпожа Исабель, с нами вам не будет скучно.

Та уже успела справиться со своими эмоциями, высокомерно вздернула подбородок и поджала губы, всем своим видом показывая, что думает о невоспитанных грубиянах. Впрочем, это не испугало двух неразлучных друзей-гвардейцев, которые довольно ухмылялись рядом с ней, напоминая нахальных котов, дорвавшихся до сметаны.

Анна сдержала улыбку, мысленно благодаря Леона и Хосе за негласную поддержку. Дразнить высокомерную и скучную компаньонку она как леди себе не позволяла. Однако одергивать ребят, которым вчерашняя послушница единственного на острове монастыря тоже не пришлась по душе, она тем более не собиралась.

Третий из гвардейцев, который при ближайшем рассмотрении оказался одетой по-мужски девушкой, приблизился к Анне.

– Я готова, – спокойно сообщила она.

Теперь, когда они стояли рядом, было видно, что Анна и гвардеец Марта неуловимым образом похожи – рост, фигура, цвет волос. Только черты лица различались, выдавая, что сходство случайно, и родственных отношений между девушками нет.

– Тогда пойдем, – Анна развернулась, и, не оглядываясь, пошла по тропинке, зная, что верная Марта движется следом за ней.

Какое-то время они шли молча, и тишина между ними была легкой – так могут молчать рядом только очень близкие люди, которым нет нужды поддерживать вежливую беседу ни о чем.

Первой заговорила Марта:

– Терпеть не могу эту унылую курицу Исабель. Где только ее откопал твой ненаглядный батюшка?

– В монастыре, ты же знаешь.

– Держу пари, что он специально отбирал самую безмозглую и рьяную из послушниц! Я скучаю по покойной бонне Канделарии, вот уж кто был отличной компаньонкой!

Анна слабо улыбнулась. Действительно, бонна Канделария, приставленная к ней с рождения, была удивительно беспечной женщиной. В силу возраста и склада характера она не пыталась угнаться за своей подопечной и, когда той минуло одиннадцать лет, бонна спокойно предоставила девочке полную свободу действий. Пока юная леди в компании своих сверстников – будущих гвардейцев и Марты – с гиканьем носилась верхом по окрестностям острова – бонна Канделария мирно дремала на солнышке где-нибудь на уединенной лужайке. Когда наставала пора возвращаться в замок, старая компаньонка приводила в порядок встрепанную Анну, и они чинно ехали назад, никому не раскрывая тайну досуга юной наследницы острова. Герцог, вечно занятый делами государственной важности, заподозрил неладное, лишь когда дочери минуло семнадцать лет. Внезапно встали вскрываться неожиданные вещи – юная леди не умеет вышивать и из рук вон плохо играет на музыкальных инструментах – зато отлично управляется с лошадью и кинжалом. С придворными дамами встречается редко и неохотно, а вместо их компании предпочитает общество Марты – дочери гвардейца и кухарки. Да и молодые гвардейцы относятся к Анне не как к госпоже, а скорее как к боевой подруге.

Герцог был крайне озадачен сложившейся ситуацией, однако исправить ее одним махом уже не представлялось возможным. Наказанная Анна, запертая в собственных покоях, отказывалась от еды, демонстрировала непокорство, а вынужденное заточение ее как будто не пугало – от скуки ее замечательно спасали книги, которые она с удовольствием читала. Иными словами, превращаться в благородную даму строптивая дикарка решительно не желала. Напротив, в знак протеста она категорически перестала появляться на приемах, а если ее вынуждали выйти в свет, начинала намеренно демонстрировать дурные манеры и не в меру острый язычок. В итоге, герцог сдался первым и предложил сохранить статус кво – наследница получила право жить той жизнью, которая ей по душе, а взамен в границах замка она должна была вести себя так, как подобает благовоспитанной госпоже. Мир был восстановлен, и все вздохнули с облегчением.

Бонна Канделария, отстраненная от воспитания наследницы престола, зачахла за несколько лет. После ее смерти герцог подошел к выбору компаньонки дочери более ответственно – и теперь к Анне была приставлена бывшая послушница монастыря Святой Девы по имени Исабель, ровесница Марты, но, в отличие от последней, крайне благовоспитанная и прилежная девица.

– Почему бы тебе не попросить отца сменить компаньонку? – не унималась Марта.

– Потому что ее рекомендовал сам господин вице-канцлер, мой дражайший жених.

– Жених? – Марта нахмурилась. – Он твой дражайший жених уже пять лет, но такого деятельного участия в твоей жизни раньше за ним не наблюдалось. Анна, я чего-то не знаю?

– Не знаешь, – Анна тяжело вздохнула и призналась: – Наша свадьба состоится через два с половиной месяца. Такова воля отца, и после его возвращения из поездки по острову об этом будет сообщено официально.

– А-а, так вот почему ты сама не своя! Да уж, в браке с Раулем будет не намного веселее, чем в компании с Исабель.

– Ты умеешь поддержать.

– Конечно, я же твоя лучшая подруга! С другой стороны, это было предсказуемо. Он самый влиятельный человек на острове, из него получится отличный консорт. Рано или поздно это должно было случиться.

– Я знаю. Просто не хотела, чтобы это случилось так скоро.

Марта помолчала, а потом, слегка улыбнувшись, заметила:

– Ну, браки по расчету – это удел всех благородных девиц, в конце концов, он еще не очень стар и довольно приятен на внешность. Хорошо, что мне в силу происхождения нельзя было стать твоей фрейлиной, только твоим личным охранителем, а то тоже пришлось бы идти за какого-нибудь унылого аристократа.

Тут уже от улыбки не удержалась Анна:

– Разумеется, лучше нацепить мужскую одежду гвардейца и шляться вместе с другими гвардейцами по портовым тавернам в свободное от службы время!

– Зато можно улучить момент и безнаказанно ущипнуть за попу какого-нибудь симпатичного слугу! – хмыкнула Марта.

– Эй-эй, – в притворном возмущении воскликнула Анна, – думай, что говоришь в присутствии благородной дамы! Нет на тебя моей верной Исабель!

Девушки переглянулись и, спустя секунду, весело расхохотались.

Тропинка, по которой они шли, наконец, окончилась небольшим уступом на склоне холма. В лицо дохнул свежий морской бриз, пахло цветущим олеандром и солью. Под ногами, метрах в ста внизу, бились о берег сине-голубые волны моря. С уступа как на ладони можно было разглядеть город и дорогу, поднимающуюся к замку. По ней как раз начинали восхождение несколько всадников.

– Смотри, – мгновенно посерьезнела Анна. – Господин вице-канцлер собственной персоной.

– Едет к твоему отцу?

– Уверена, он в курсе, что отец в отъезде. Рауль знает абсолютно все, не удивлюсь, если даже наши с тобой разговоры доходят до его ушей. – Марта нахмурилась, а Анна продолжила: – Но, разумеется, он едет к отцу, сделает удивленный вид, узнав, что его нет, и будет наслаждаться моим гостеприимством в качестве хозяйки замка.

– Ну да, ты очаровала его своей неземной красотой, темными глазами и тонким станом, – с серьезным выражением лица сообщила Марта.

– Конечно, я же красавица, – так же серьезно ответила Анна, и обе снова не сдержали улыбки.

Да, девушка, может, и отличалась приятной внешностью, но далеко не яркой красотой, от которой теряют голову мужчины. Да и здравого смысла ей было не занимать. Господин вице-канцлер мечтал о власти. И хотя свадьба была делом практически решенным, задобрить строптивую невесту, которая была способна выкинуть что угодно, все же не мешало. Вот и искал дражайший жених любой повод.

– Поехали назад, – решила Анна.

– В замок?

– Почему это в замок? Нас никто не предупреждал о визите, так что если мы случайно разминемся с господином вице-канцлером, нашей вины в том не будет совершенно.

Марта поняла подругу мгновенно:

– На северном склоне холма есть отличная лужайка для пикника, сократим путь по охотничьей тропе через низину?

– Отличная идея, я как раз проголодалась, и намерена принимать пищу не торопясь и с наслаждением, – и обе девушки заспешили назад к ожидающим их людям.

II

Когда спустя несколько часов спокойного вдумчивого пикника Анна с сопровождающими вернулись с прогулки, им немедленно сообщили, что леди дожидается господин вице-канцлер.

– Передайте ему мои глубочайшие извинения, мне необходимо переодеться после верховой езды. Предложите ему пока закуски, – распорядилась Анна и, перехватив насмешливый взгляд Марты, не удержалась и добавила: – Только приготовьте закуски посолоней, он это очень любит. А из напитков подайте исключительно вино… неразбавленное.

Служанка кивнула и удалилась, а Анна в сопровождении Исабель направилась в свои покои. Она не собиралась торопиться и хотела как следует отмокнуть в мраморной чаше купальни, благо этикет позволял ей подобную вольность.

Маленькая хитрость удалась. Когда Анна вышла из своих покоев, посвежевшая, причесанная и красиво одетая, господин вице-канцлер, изрядно уставший от ожидания и слегка расслабившийся от угощения, уже не внушал ей такого благоговейного ужаса.

Хотя, надо отдать должное, выглядел он как всегда подтянутым, гладко выбритым и тщательно одетым.

– Ваше Высочество, – поприветствовал он девушку формально-вежливым полукивком-полупоклоном.

– Господин вице-канцлер, – не осталась в долгу Анна, присев в реверансе.

Марта за спиной гостя закатила глаза и скорчила такую гримасу, что Анна с трудом удержалась от смеха.

Перехватив ее взгляд в сторону гвардейца, вице-канцлер истолковал его по-своему:

– Я приехал с визитом к вашему отцу, однако мое ожидание затянулось. Хотелось бы немного пройтись. Не составите ли вы мне компанию в прогулке по саду? – предложил он.

«Здесь есть посторонние уши, а я хочу поговорить наедине», – подразумевал он.

– Разумеется, – согласилась девушка.

«Разумеется, нет. У меня нет ни малейшего желания гулять по саду. Но разве имею я право отказать?», – подразумевала она.

Сад был расположен во внутреннем дворе замка, прекрасно ухожен и совершенно пуст. При этом он отлично просматривался из замка, и гарантировал не только полную безопасность, но и соблюдение правил приличия для тех, кто в этом саду гулял.

Наследница Эссоль и вице-канцлер неторопливо шли по вымощенной тропинке среди цветущего олеандра. Молчание затягивалось.

– Как душно, будто перед грозой, – начала беседу девушка.

– Да, – господин Рауль был краток как и обычно.

– В такую погоду очень хочется искупаться, – Анна не теряла надежды завязать разговор. – А вы умеете плавать?

– Не очень хорошо.

– А я прекрасно плаваю. Я обожаю уплывать далеко, никто обычно не рискует так далеко заплывать.

– Это очень опрометчиво. Вы ставите свою жизнь под угрозу ради никому не нужного развлечения.

Господи, да он же скучен как старые дедушкины панталоны! Удивительно, как он сам себя терпит?!

– А чем вы увлекаетесь?

– У меня нет времени на развлечения.

Анна тяжело вздохнула. И о чем можно говорить с этим человеком, который уже много лет считается ее женихом? И изменится что либо, когда он станет ее мужем? Девушка погрузилась в размышления, и в разговоре снова повисла натянутая пауза.

Рауль напряженно искал слова. Анна видела, что он пытается что-то сказать ей, и не решается. Из какого-то непонятного злорадства она не помогала ему, наслаждаясь этим мучительным неловким моментом для собеседника.

Наконец он решился:

– Ваше Высочество, вам, как моей невесте, я хотел бы сделать небольшой предсвадебный подарок.

Он запустил руку во внутренний карман своего камзола и жестом фокусника извлек тончайшую алую ткань. Девушка ахнула. Он расправил ткань на ладонях и протянул ей:

– Это семейная реликвия нашего рода. Я хочу преподнести ее вам в знак любви и верности.

Девушка не отрываясь смотрела на подарок. Это был шелк. Настоящий, старинный. Шелковый платок, достаточно большой, чтобы укутать в него плечи и голову. Не пожелтевший со временем, целый и невероятно красивый.

Шелк не производился на острове. Никогда. Вообще неизвестно, как он появился здесь, но практически каждое аристократическое семейство хранило у себя дома эту великолепную ткань как семейную реликвию. В замке герцога тоже был шелковый платок, но к нему не было позволено прикасаться никому, кроме отца. Шелк ценился дороже золота, а такой, который преподнес девушке Рауль – прекрасно сохранившийся, невероятно алого цвета – стоил целое состояние.

Анна протянула руки и приняла этот великолепный подарок.

– Благодарю вас, господин вице-канцлер. У меня нет слов… Не знаю даже, могу ли я принять подарок, который наверняка является реликвией вашего рода…

– Но мы ведь скоро поженимся, – одними губами улыбнулся вице-канцлер, – так что эта вещица все равно будет храниться в нашем роду.

Анна вздохнула. Ну разумеется, он все просчитал. Даже подарок был всего лишь искусно продуманным шагом по приручению строптивой девицы. Это пока он осторожничает – после свадьбы господин вице-канцлер сделает все, чтобы своенравная наследница полностью подчинилась его воле. Стоит ли бунтовать? Вряд ли, несмотря на свой характер, Анна понимала, что интересы их острова важнее ее собственных, а значит, свадьбе быть…

…Но как же ее злила эта предрешенность и холодный расчет! Как ее злил этот человек! От раздражения Анну даже слегка передернуло, и алый шелковый платок мелко-мелко задрожал в ее руках.

– Что с вами, Ваше Высочество? Вы не рады? – удивился Рауль.

«Рада?! Да просто счастлива!» – подумала Анна с сарказмом, но как благовоспитанная девица вслух сдержанно произнесла:

– Что вы. Просто в саду становится холодно, – здесь девушка почти не соврала, действительно, с моря подул ветер, сильный, грозящий превратиться в бурю. Будто в подтверждение ее слов вдалеке глухо пророкотал гром.

– Прошу простить мою несообразительность, Ваше Высочество, думаю, нам лучше укрыться в замке, – и, не слушая ответа Анны, ее будущий жених повел ее под крышу.

К ночи действительно разразилась буря. Ветер бушевал и трепал ветви деревьев, за окнами грохотало, дождь лил как из ведра. Герцог и его спутники вернулись в замок до темноты, и теперь все грелись у каминов, а слуги суетились, накрывая поздний ужин. Анна сказалась больной и сидела у себя в комнатах, не отрывая взгляда от подаренного ей алого шелкового платка. Тот лежал перед ней на столе, будто ядовитая змея, задремавшая при свете ночника. Мысли кружились по заведенному кругу, от подарка к свадьбе, от свадьбы к их несчастливому будущему, от будущего – к подарку.

Анна смотрела на платок, свернувшийся на столе, будто красная блестящая змея. Ненавидела. И любовалась. Никогда раньше она не видела шелк так близко, и ласковое прикосновение ткани произвело на нее неизгладимое впечатление. Теперь пальцы сами невольно тянулись к нему, гладили, перебирали складки.

Поддавшись секундному порыву, Анна подхватила шелковую ткань и накинула ее на голову, закрепив так, как подобает замужней даме – с пропуском концов платка сквозь хитро заплетенные волосы.

В мутной глади зеркала отразилась благородная матрона. Скучная и чужая.

Анна раздраженно сорвала с головы платок, будто сдирая вмести с ним и покров своей несчастливой судьбы. Она понимала, что в интересах семьи – покориться, но ненависть заполнила все ее существо. Ненависть к шелку – он прекрасен, но это символ несвободы. Ненависть к отцу и к себе (надо же, она чуть было не потеряла рассудок от вещи!). «Но мы ведь скоро поженимся, так что эта вещица все равно будет храниться в нашем роду». Ненависть к вице-канцлеру. И как же сделать так, чтобы он об этом узнал? Ровно настолько, чтобы все понял, но ничего бы не смог с этим поделать?

Странная мысль пришла девушке в голову. Странная и безрассудная. Такая же безрассудная, как погода за окном.

Она отворила ставни. Ливень хлестал по рукам, струи воды стали врываться в комнату, заливая мягкий ковер под ее ногами. Ветер, неистовый ветер с воем врывался в комнату и трепал пока еще непокрытые волосы. То, что нужно. Отличная погода, отражающая ее настроение.

С каким-то садистским удовольствием Анна подхватила алый шелковый платок, насладилась его мягкостью и красотою в последний раз. Ветер бушевал за окнами, сверкнула молния, и в ее всполохах платок показался особенно прекрасным.

Она коснулась алого шелка губами – всего на секунду, а затем решительно, стараясь не задумываться, бросилась к окну, выставила руку под дождь и разжала пальцы. Прекрасный платок соскользнул с ее ладони и помчался, влекомый ветром, куда-то вдоль стены, вбок, туда, где за мутной пеленой дождя угадывались очертания центральной башни. Ее шпиль, высокий и недоступный, был виден издалека, со многих уголков острова, и уж тем более с моря. Забраться туда было невозможно – башня была заперта, винтовая лестница не использовалась столетиями.

Девушка до последнего не верила в свое везение, но боги смилостивились хотя бы в этом. Они добавили свой изящный штрих в ее спонтанный протест. Алая птица, распластанная на ветру, взлетела в последнем полете вверх и зацепилась своим роскошным хвостом за шпиль.

Забыв про ветер и дождь, Анна высунула голову из окна и, держась за ставню, под холодными струями воды с жадностью следила: алый шелк трепыхался и пытался сорваться с иглы, но это ему не удавалось. Дождь делал свое дело – ткань тяжелела с каждой секундой, и спустя недолгое время на шпиле башни вместо воздушного алого шелка висела темная мокрая тряпка, мертвая и холодная.

Анна запрокинула голову, позволила дождевым каплям течь по ее лицу и убегать за шиворот, дрожала от холода и горько-горько смеялась.

III

Ну и погодка, черт бы ее побрал! Еще несколько часов назад на небе не было ни облачка, а сейчас ветер воет как безумный, и волны швыряют небольшую круизную яхту будто скорлупку. Вверх-вниз-вверх… Он боролся со штормом уже на протяжении полутора часов. Хотя боролся – это громко сказано. Скорее, пытался остаться наплаву, и при этом направлял свою яхту туда, где, по идее, находился дом.

Вверх-вниз. Грег был в море уже около недели. Первый шторм шесть дней назад убил его двигатель, просто-напросто залил его водой. В итоге он только дрейфовал, в надежде, что его найдет какое-нибудь проходящее мимо судно. Но второй шторм, налетевший сегодня, куда хуже первого, и, кажется, он собирается его прикончить.

Вверх-вниз-вверх-вниз мотает пол под ногами и Грега вместе с ним. Вот же дурак, надо же было лезть в море, когда объявлено штормовое предупреждение! Да еще и идти на яхте куда глаза глядят, не сверяясь с показаниями приборов.

Снова вверх-вниз, а теперь еще и вбок…

Но у него, конечно, была уважительная причина. Грег сунулся в море, чтобы развеяться. Лучше моря психолога нет. А у него проблем накопилось – мрак, целый ворох. Но ведь не плакаться же о них? Он же не девка. Да и кому плакаться? Кому они нужны, его проблемы? Да и, по сути, кому нужен он сам?

Снова болтает, волны, наверное, перехлестывают через борт. Хорошо, что верное судно сконструировано очень толково, держится на воде как поплавок. Грег умудрился увернуться от слишком высокой волны, и дал себе пару секунды отдыха от болтанки. А потом снова – вверх-вниз.

Эх, сейчас бы домой, в уютную квартирку в Сан-Диего, в сухую и теплую, к кабельному и к компу с выходом в интернет, и чтобы кофеварка на кухне заботливо готовила кофе, да только он на другой стороне земного шара, и бродит где-то в Атлантическом океане.

Чертова погода! Он даже не понимает, где находится. Смешно и стыдно, но, кажется, он окончательно заплутал, даже продвинутая навигация его «Мистери» не может помочь ему сориентироваться.

Впрочем, если он погибнет, никто особо не расстроится. У родителей давно своя жизнь. После того, как предки эмигрировали вместе с ним из России после распада Союза, их дела пошли в гору. А его с горы. Отец, программист, устроился работать в какую-то компанию в Кремниевой долине, и его зарплата стала расти в геометрической прогрессии. Мать, конечно, воспитывала его, но на этом ее роль в семье заканчивалась. Со временем отец нашел себе более молодую и красивую женщину, американочку, предки развелись. Мать погоревала, а потом тоже вышла замуж, за старого и богатого перца. Кажется, они даже вздохнули с облегчением, когда Грегу исполнилось двадцать один, и его можно было вполне официально выпихнуть из-под крыла. Им обоим было не до него. Отец пытался удержать свою молодую жену, но, поскольку та польстилась не столько на отца, сколько на его деньги, удерживал он ее дорогими подарками, и пахал как проклятый, на износ. Мать пыталась родить своему новому мужу ребенка, но поскольку возраст у обоих был не самый молодой, с этим возникли сложности. Так что ей тоже было не до него – она стала одержима манией лечения. В общем, не нужный ни в одной из семей, Грег подался в колледж, благо, свою заботу о нем родители проявляли лишь одним способом – деньгами. Их у Грега было в избытке.

Учился он из рук вон плохо. Да и неинтересно ему это было, если честно. Чем может увлекаться современный молодой человек с кучей денег в XXI веке? Прожигать жизнь, наслаждаясь всем, что предоставляет современная индустрия развлечений: курить травку в кофешопах Амстердама, тусить на шоу трансвеститов на Бангла-роуд в Пхукете, спускать бабки в казино Монте-Карло и Лас-Вегаса, фоткаться с друзьями пьяным в дымину на фоне Эйфелевой башни (которая, благодаря такому же нетрезвому как все фотографу, на фотографии наклонена не хуже Пизанской).

Девушки сменялись в жизни Грега со скоростью калейдоскопа. Они тоже были падки на красивую жизнь, которую давали его деньги. Пара-тройка дорогих подарков, и любая, самая неприступная из чикуль, уже смотрит на тебя вполне благосклонно. Впрочем, девушки тоже надоели – они были все неуловимо похожи друг на друга, с одними и теми же интересами, одними и теми же понтами, и полным отсутствием индивидуальности. А что вы хотели? Современный мир – время конвейерной штамповки, штучный товар теперь дефицитен.

И только море было истинной любовью Грега. Море, и его яхта «Мистери».

Он любил их настолько искренне и самозабвенно, что ни одной из своих случайных подружек не довелось ступить на палубу его ласточки. Он просто этого не позволял. Да и как объяснить красивым, но бестолковым девицам свои нежные чувства к стихии? Вряд ли они это поймут.

Ух, ну и волны! Да еще и дождь барабанит по хардтопу и палубе. Ни черта не видно. Вспышка молнии озаряет горизонт, пара секунд света – и снова тьма темная. Непроглядная, густая тьма…

Вверх-вниз-вверх-вниз-вверх! Снова вспышка молнии, и в секунду света Грег видит оголившийся риф, в который носом целится его яхта, и темную громаду берега впереди. Он пытается уйти от столкновения, но раскат грома, и огромная волна подхватывает «Мистери», заваливая ее на левый бок, так внезапно, что он теряет равновесие и практически слетает с сиденья рулевого. Ударяется о стекло рубки. Со столика обеденной зоны справа снарядом летит в его сторону забытая полупустая бутылка виски. Невыносимая боль в правом виске, звон разбитого стекла, треск пластика, и уже гаснущим сознанием Грег улавливает зловещий хруст по левому борту. А дальше наступила темнота.

IV

– Как же так? – заламывала руки леди Исабель, меряя шагами покои своей леди. – Не уберечь подарок жениха, тем более такой! Это же позор! Это же срам, от которого не отмыться!

Она стенала так уже половину утра, и Анна, не сомкнувшая ночью глаз, морщилась от пронзительного голоса и недовольно терла виски. Голова раскалывалась, ее подташнивало, и единственное, о чем мечтала девушка – чтобы ее оставили в покое. Но компаньонка решительно не видела состояния Анны и продолжала причитать:

– Нужно непременно наказать эту растяпу-служанку, не закрывшую ставни на ночь. Это ее вина, что ветер унес платок!

Анна поморщилась, но сдержала гневную отповедь. Она стояла у раскрытого окна, жадно вдыхая прохладный после бури воздух, и пыталась не вслушиваться в раздражающий ее голос.

Утро после бури было отрезвляюще прохладным. Мутное море выплевывало на берег белые шапки волн, терпко пахло водорослями и морской солью. Равномерно-серое небо не обещало новую грозу, но и не позволяло солнцу выглянуть из-за пелены облаков. Примерно такое же мрачно-серое настроение было и у Анны. Пожалуй, стоит отослать компаньонку и остаться в покоях, сказавшись нездоровой.

– Я уверена, это Марго вчера прикрыла ставни, но не закрыла их совсем. Она самая бестолковая из всех ваших служанок, – продолжала болтать Исабель. – Нужно наказать ее, и сделать это показательно, чтобы другим неповадно было прислуживать вам спустя рукава.

Анна слушала вполуха. Ее внимание привлек непонятный предмет у самого края горизонта, там, где небо смыкалось с землей. Сначала девушка подумала, что это обычный мусор, который море в изобилии выбрасывает на берег после шторма – водоросли или коряги. Однако его цвет был белым, такая белизна казалась ослепительной на фоне серо-стальных волн, и Анна никогда прежде не видела ничего подобного. Она тщетно напрягала глаза, пытаясь рассмотреть этот предмет, но ничего не выходило – голова начинала раскалываться еще сильнее. Или это оттого, что отвратительный голос Исабель набирал обороты, становясь все громче?

– … я считаю, что вам следует извиниться перед господином вице-канцлером за то, что не сберегли его подарок… – внезапно донеслось до Анны.

– Что? – девушка всем корпусом повернулась, в упор глядя на Исабель. – Ты считаешь, что мне следует извиниться? – вкрадчиво поинтересовалась она.

Исабель замерла, понимая, что, кажется, перегнула палку. Указывать дочери суверена и наследнице герцогского престола, что делать, было неосмотрительно.

– Просто есть правила, Ваше Высочество. Приличия, – неуверенно попыталась оправдаться она. – А вы их нарушили…

– Пошла вон, – тихо ответила Анна.

– Простите?

– ПОШЛА ВОН! – в порыве ярости повысила голос Анна. – НЕМЕДЛЕННО!

Компаньонка попыталась что-то сказать, но встретилась взглядом с госпожой и проглотила так и не сорвавшиеся с губ слова. Втянув голову в плечи, Исабель просто кивнула и быстро покинула покои.

Стиснутые зубы Анны с трудом разжались, и девушка медленно выдохнула. Затем она вновь повернулась к окну.

Не думать об этом. Иначе можно потерять контроль над собой. Интересно, что же там такое белеет? Странная вещь приближалась к берегу, но все еще была достаточно далеко, чтобы как следует ее рассмотреть.

В дверь снова постучали.

– Разрешишь? – заглянула верная Марта.

– Я не в духе.

– Да я уж поняла это по тому, как пробкой выскочила из твоих покоев Исабель, – хмыкнула подруга. – Но к тебе направляется герцог. Хочет поговорить.

Анна поморщилась. Только не это. Она была определенно не в том состоянии, чтобы спорить с отцом. Но разве можно избежать разговора, которого желает герцог Эссоль?

– Вели седлать мою лошадь, – только и ответила Анна. – После этой беседы мне точно не помешает прогулка.

Марта кивнула и скрылась за дверью, впуская в покои герцога.

Фелипе Еухенио, все такой же поджарый и быстрый как и всегда, вошел к ней уверенным шагом делового человека. Анна присела в реверансе и снова отвернулась к окну. Подобную вольность она себе позволить могла.

– Рауль рвет и мечет, – вместо приветствия сообщил герцог. – Мой вице-канцлер в ярости.

– Интересно, что же вывело его из душевного равновесия? – максимально равнодушно поинтересовалась девушка.

– Красный платок его рода на шпиле центральной башни.

– Это досадно, – спокойно откликнулась Анна, все так же внимательно вглядываясь в белый предмет на волнах, который принял более четкие очертания, напоминая кусочек расколотой яичной скорлупы. Огромной скорлупы.

– Как он там оказался? – строго спросил герцог.

– Случайность, – Анне на мгновение показалось, что на заинтересовавшем ее предмете можно различить человеческий силуэт.

– Анна, – тихо позвал отец. Позвал так, что девушка отвлеклась от окна и обернулась к нему, встретившись взглядом. – Я понимаю, как тебе не по душе этот брак. Но мы все тысячу раз обговаривали. Я могу рассказать тебе далеко не все, но поверь мне, так надо, и так лучше для тебя. Он достойный человек.

– Я знаю, – Анна вздохнула. – Передай ему, что я огорчена и расстроена произошедшим. Служанка, неплотно закрывшая на ночь ставни, уже найдена и будет сурово наказана за проступок, а я приношу ему свои глубочайшие извинения.

«Пусть ими подавится», – мысленно закончила она, снова отворачиваясь к окну.

Герцог кивнул:

– Это разумно.

Кажется, он хотел сказать что-то еще, но спина Анны не располагала к разговору, и потому отец, замявшись на мгновение, решительно покинул покои.

Анна снова нашла глазами таинственный предмет на волнах и застыла в изумлении. Там действительно был человек, который только что поднял голову и снова безвольно уронил ее! Черт побери!

Не мешкая больше ни секунды, Анна бросилась прочь из своих покоев во двор замка, взлетела на уже оседланную лошадь, и, бросив через плечо верным гвардейцам, готовым скакать следом – «Без вас!», – в одиночку умчалась прочь. Все произошло настолько внезапно, что растерянные слуги и охрана даже не успели ничего сообразить, а уж тем более поспорить …

V

Так вот она какая, смерть. Он не открывал глаз, и плыл по черно-синей реке, берега которой то сужались, то расходились в стороны. Он честно пытался рассмотреть, что там, на берегу, но видел только сине-черные тени, громоздившиеся в формы, которые было невозможно осмыслить. Спирали, сплетения, переливы. Формы перетекали одна в другую, и он принадлежал этой реке. Хотел вынырнуть, но не мог. Пытался сделать вдох, но легкие не слушались. Его вообще не слушалось все тело, да и было ли оно? Или все, что от него осталось – это комок гаснущего сознания в черно-синем небытии?

Он отчаянно пытался вспомнить, кто он и куда плывет, но мозг не позволял ему это сделать. Он даже не мог вспомнить собственное имя, оно казалось ему неважным и малозначимым. Только понимание того, что он умер, плыло где-то по краю сознания, не затрагивая его чувств. Кажется, он оставил кого-то в этом мире и должен об этом жалеть. Кого? Мозг молчал. Жалости не было. Лишь созерцание. Попытки вынырнуть из покачивавших его волн не приносили успеха. Черно-синие линии снова сплетались в фигуры, и он опять отчаянно их рассматривал. В конце концов, он умирал впервые, и хотел запомнить этот момент. Нелепица. Запомнить смерть. Возможно ли?

Но это было легче, чем вспомнить собственное имя. Кто же он? Кем был? И кто он теперь?

Голос на самом краю сознания настойчиво спрашивал его об этом. Как тебя зовут? Кто ты? Измученный обессиленный мозг сделал усилие, и он услышал собственный хриплый голос:

– Грег. Грег Марин, – и лишь спустя мгновение он осознал, что спрашивавший его голос был женским.

Впрочем, сине-черные волны отчаянно не хотели выпускать его из своего плена. Он пытался открыть глаза, но они слипались снова. Сквозь вату и туман он понял, что у него все еще есть глаза. А, значит, и тело еще осталось, и, кажется, оно начинает ему подчиняться.

Женский голос спрашивал его что-то еще, но единственное, что Грег смог вымолвить пересохшими губами, было:

– Пить…

Губ коснулась приятная прохлада воды, и Грег жадно сделал несколько глотков. Вода придала ему сил, и он, наконец, сфокусировал взгляд. Перед его глазами была красивая женская грудь в обрамлении декольте.

Он все-таки умер. И попал… куда там попадают те, по чьей вере в раю ждут одалиски… вакханки или кто там еще встречает павшего героя? А, он же атеист. Да какая разница, ради такой встречи можно и уверовать в Вальхаллу. Или одалиски все же не в Вальхалле?

Мысли путались, глаза снова слипались, но Грег смог поднять руку и дотронуться до женской груди – убедиться, сон это или явь.

Грудь была вполне осязаемой, мягкой и теплой на ощупь. Рай оказался довольно-таки приятным местом для пребывания. Но тут же ослепляющая болью пощечина вырвала его из сладких дремотных размышлений. Щеку обожгло более чем реально. И это могло означать только одно…

Он жив!

Грег облегченно расхохотался, не открывая глаз. Он жив! Жив! Он выжил после этой бесконечной болтанки в воде!

Под пальцами ощущался теплый песок, в лицо дул ветер, сквозь закрытые веки лился дневной свет.

Грег открыл глаза. Над головой плыли серые облака, и мир был вполне настоящим.

Значит и женщина, разговаривавшая с ним… Ха-ха, да он умудрился полапать девчонку даже в полубессознательном состоянии!

Эта мысль снова небывало рассмешила его.

Повернув голову, он, наконец, увидел ее – стройную смуглую брюнетку примерно одного с ним возраста в старомодном темно-зеленом платье до пола. И вырез на груди был вполне знакомым, хотя вовсе не таким большим, как ему сначала показалось.

Грег снова широко улыбнулся своим мыслям. И только тут сообразил, что брюнетка смотрит на него напряженно, как на опасного зверя, и в руке у нее блестит металлом какое-то оружие.

Молодой человек сел и потер ноющие виски:

– Ладно, расслабься, – сказал он ей по-английски, – я не псих и не маньяк. Просто перенервничал.

Но брюнетка сжала рукоять кинжала еще сильнее и медленно отступила на шаг. В глазах стоял испуг.

– Я Грег.

Брюнетка помедлила секунду, а затем с удивлением выдохнула:

– I do no te entiendo.

– Вот черт, – молодой человек сообразил, что с ним разговаривают на странной смеси английского и испанского, и с неохотой перешел на последний. – Где мы? В гребаной Мексике?

– Что такое Мексика? – с еще большим удивлением спросила девушка, и испуг в ее глазах уступил место любопытству. – Кто ты? Откуда?

– Откуда-откуда. Из Штатов, конечно. У тебя есть мобильный? Дай, надо позвонить.

– Что такое мобильный?

– Да ты издеваешься, что ли? – вспылил Грег. – Из какой деревни ты вылезла?! Дай позвонить, мне с отцом связаться надо. Как я домой доберусь? Моя яхта ж… Твою мать! – Грег яростно выругался на незнакомом девушке языке. – Где моя «Мистери»?!! Я… Твою мать!!! – он выругался снова. – Она утонула, да??

Девушка беспомощно пожала плечами, и Грег все вспомнил. Шторм, течь, бутылку… Его корабль… Его самое драгоценное сокровище пошло ко дну, как и вся его жизнь. Черт, черт, черт! В сердцах он ударил кулаками по песку. Какой же он идиот! И как теперь быть ему сухопутному?!

– Ты пришел из-за моря? – спросила его девушка.

– Нет, блин, на пушечном ядре прилетел! Ты совсем идиотка?! В твоем дурдоме день открытых дверей?!

Девушка сделала вперед вроде бы всего один небольшой шаг, но оказалась рядом с ним, и его горло обжег холод кинжала:

– Еще слово оскорблений, и я тебя убью, – прошипела она. – Даже не посмотрю, что ты чужак.

– Да убивай, – с холодной злостью презрительно выплюнул он. – У меня и так в жизни ничего стоящего не осталось.

Дуэль взглядов длилась несколько секунд. Наконец девушка надавила кинжалом на шею чуть сильнее:

– Раздевайся!

Грег ухмыльнулся, и послушно взялся за ремень на джинсах:

– А ты затейница. Ну могла бы и просто попросить, ты вроде не такая страшная, чтобы домогаться парней с оружием в руках.

Футболка, джинсы, обувь и плавки полетели на песок:

– Теперь твоя очередь, – приглашающе улыбнулся Грег.

Не отводя от него взгляда, девушка подняла с земли одежду и быстро пошла прочь.

– Э, ты куда? – ошарашено крикнул Грег, наблюдая, как она вскочила в седло, и белоснежная лошадь помчалась прочь по пляжу.

Один, в незнакомом месте и абсолютно голый. Ситуация становилась все абсурднее. Но тут снова раздался топот копыт, и всадница вернулась назад со свертком в руках.

Не покидая седла, она кинула узел с тряпьем ему в ноги и сказала:

– Переоденься в это. Твою одежду я сожгу, она тебя может выдать. Дальше на юг по пляжу есть пещера, жди там. Я пришлю за тобой, как смогу. И прошу тебя, если хочешь жить, не разговаривай ни с кем, твой акцент выдаст тебя с головой. Притворись глухонемым. Или слабоумным. А лучше и то, и другое. Мне нужно ехать, но мы с тобой еще поговорим! – и с этими словами всадница быстро поскакала прочь, туда, где между деревьев виднелась каменистая тропа, уходящая вверх.

VI

Лошадь несла ее вверх по тропе уверенной рысью. В голове роились мысли, напоминая разворошенный улей. Могло ли такое быть, что бездыханный парень в странной одежде, которого она откачивала на пляже, и в чьих легких до самых ушей стояла вода… пришелец из другого мира? Мира, само существование которого было невозможным прежде?

Голова шла кругом. О, сколько вопросов она хотела задать этому человеку! Но вместо благодарной вежливости спасенного к спасителю, он хамил, чертыхался и мерзко распускал руки! Так себе вышла встреча – смесь спонтанности и взаимной неприязни.

Впрочем, когда было нужно, Анна умела наступить на горло собственным эмоциям. Вот и сейчас она вполне могла бы остаться и, наконец, добиться от него внятных ответов на свои вопросы. Но не стала.

Потому что в отличие от дезориентированного чужака, она отлично услышала цокот копыт и ржание приближающихся к ним лошадей. И останься она на пляже – ее бы обязательно разыскали всадники. А вместе с ней увидели бы и этого… как его? – Грега… Да, она спрятала в пещере его странную одежду и отдала ему свои сухие вещи, которые всегда возила в седельной сумке. Но стоило ему открыть рот в присутствии посторонних – и он выдал бы себя с головой.

Анна невольно оглянулась назад, и в просвете между деревьев все еще отчетливо был виден пляж, на котором полуодетый странный парень при помощи зубов и левой руки безуспешно пытался завязать тесемки на правом рукаве широкой хлопковой рубахи. «Ему бы даже рот не пришлось открывать, чтобы себя выдать», – мелькнуло у нее в голове. Девушка поспешно отвернулась, и в тот же миг нос к носу столкнулась на узкой тропе со своей свитой – компаньонкой и гвардейцами.

Леди Исабель сидела в женском седле боком, сжавшись и втянув голову в плечи. Видно, что утренняя стычка порядком сбила с нее спесь. Леон и Хосе, напротив, были расслаблены, и поглядывали на девушку с легким любопытством, не понимая толком, куда она так кинулась прочь со двора. Только верной Марты не было с ними рядом.

– Все в порядке, мне нужно было развеяться, – первая заговорила леди Анна и направила свою лошадь по тропе назад к замку. Девушка старалась говорить ровно и не оглядываться, надеясь, что ее свита двинется за ней следом, и никто не бросит случайного взгляда в сторону пляжа. – Теперь я успокоилась.

– Ваше Высочество, вас искал ваш отец, – тихо проговорила ей в спину компаньонка, и голос был такой, что Анна все же невольно бросила на нее взгляд через плечо. Исабель отводила глаза и выглядела явно потерянной. Анне даже стало ее немного жаль.

– Что случилось? – спросила она.

– Он просил напомнить, что сегодня праздник в честь Вашей помолвки, и вас уже заждался ваш куафер.

Анна досадливо поморщилась. Действительно, совсем вылетело из головы! Впрочем, времени еще достаточно, чтобы успеть подготовиться к ужину.

Пришпорив лошадь, девушка перешла в галоп, и верная свита поскакала за ней следом по направлению к замку.

…Веста господина вице-канцлера была расшита тонкой золотой нитью. Восемнадцать сверкающих полосок по правому борту – и восемнадцать по левому. Столько же полосок было и на бортах камзола. Интересно, равное количество полосок на разных предметах одежды – это просто так совпало, или же было сделано намеренно? Зная Рауля де Кабрера, Анна могла поклясться, что намеренно, очень уж господин вице-канцлер любил порядок во всем. Анна подавила зевок и с вежливой улыбкой кивнула очередным гостям, поздравлявшим их с помолвкой.

Стоять рука об руку с господином вице-канцлером по безопасности, задыхаться из-за туго затянутого корсета, но при этом продолжать улыбаться – удовольствие так себе. Мысли Анны были обрывочны, но она запрещала себе думать о том, что ее действительно волновало – о странном госте из-за моря. Предпраздничная суета не позволила девушке незаметно выбраться к пляжу вновь и переговорить с незнакомцем по имени Грег, даже отправить Марту не получилось. Оставалось только надеяться, что он дождется ее на пляже до утра, хотя, честно признаться, надежда эта была очень призрачной.

Отвлекшаяся на размышления Анна слушала, но не слышала торжественную речь маркиза де Фуэнтеса, канцлера и первого помощника отца. Молодой еще мужчина с уже наметившимся благополучным жирком и насмешливым выражением глаз вызывал у Анны двойственные ощущения. Вроде бы он все говорил и делал правильно, преданно работал на благо острова, и даже к ней относился очень дружелюбно, но Анна не могла разгадать мотивы его поступков, и поэтому сторонилась. Вот канцлер закончил говорить, все зааплодировали, и оркестр заиграл музыку.

– Начинаются танцы. Нам открывать бал, – сдержанно произнес Рауль, протягивая ей руку.

Девушка кивнула, и они вместе вышли в центр зала. Господин вице-канцлер танцевал на удивление хорошо, чего никак нельзя было ожидать от столь скупого на эмоции человека. Он кружил ее в танце, вел аккуратно и быстро, точно попадая в такт музыки. Пары постепенно присоединялись к ним, вливаясь в заданный ими рисунок танца. Оркестр был в ударе, музыка звучала бесконечным бравурным маршем. Поворот, приседание, разворот, несколько сложных фигур, исполненных в полном молчании, и, наконец, смена партнера. Вдали от Рауля девушка вздохнула с облегчением – его общество порядком давило на нее.

Анна невольно бросила взгляд на жениха, танцующего уже с другой дамой… И встретилась с ним взглядом.

…Да, Рауль де Кабрера смотрел на нее, и в глазах его затаилось что-то непонятное… Кажется, он смотрел с выжиданием, его взгляд был ищущим и сосредоточенным. Почему он так смотрит? Заподозрил что-то? Или знает?

… А что если это – испытание?! Господин вице-канцлер инсценировал эту встречу на берегу, а теперь ждет, как поведет себя его невеста? И если она не расскажет о встрече с человеком из-за моря, это значит, что она нарушает закон? И чем это грозит? Он разорвет помолвку или упрячет ее в темницу?

Нет, это глупости. Он ничего не знает. Не может знать.

Снова смена партнеров, и танец продолжился.

– Почему в этот чудесный вечер прекрасная леди так сосредоточена и нахмурена? – вырвал ее из размышлений вопрос нового партнера по танцам.

Анна вскинула глаза, и поняла, что танцует с вице-канцлером по финансам, подтянутым и невероятно привлекательным мужчиной возрастом чуть старше ее жениха. Маркиз Остен Аруа был мечтой многих придворных дам. И хотя в его возрасте все же надлежало бы остепениться, он не торопился с браком, предпочитая разбивать все новые женские сердца. Недоброжелатели шептались, что на острове растет минимум десять его бастардов, но эти слухи были ничем не подтверждены, и не воспринимались всерьез. Анне нравилась обаятельная улыбка на этом смуглом лице, мужественный подбородок и темные глаза, в которых плескались ум и насмешка.

– Леди размышляет, – в тон маркизу Остену ответила Анна. – Хотя постойте, я знаю, что вы скажете в ответ. Заявите, что красивым девушкам не стоит размышлять много, ну разве что на тему нарядов и мужчин?

– Неужели я так предсказуем? – улыбнулся маркиз. – Право же, я буду огорчен, если вы сочтете беседу со мной скучной. Напротив, мне нравится ваш ум. Он намного острее, чем ум большинства наших придворных мужей.

– Благодарю вас. Жаль, что это лишь частное мнение, и его разделяют далеко не все.

– К сожалению. И очень жаль, что в числе мужчин, не верящих в наличие у женщин ума, я вижу вашего жениха.

Анна поняла, что легкий разговор уходит в опасную сторону. Она взяла паузу, сосредоточенно выполняя очередное танцевальное движение, а затем, когда танцующие снова сблизились, с притворно легкомысленной улыбкой ответила:

– Вы ступаете на тонкую почву, бросая тень на господина вице-канцлера по безопасности!

В глазах маркиза Аруа мелькнула легкая грусть и, прежде чем музыканты успели дать сигнал для танцующих о смене партнера, Остен тихо сказал:

– Может быть, я просто завидую его счастью?

VII

Ждать странную, может, даже сумасшедшую девчонку, он точно не собирался. Мало ли что перемкнет в ее помутившемся мозгу. Лучше не тратить время понапрасну, а пойти в город и найти, наконец, телефон и консульство. Так рассуждал Грег, уходя с пляжа по той же тропе, по которой за полчаса до этого ускакала девушка на белой лошади.

Тропа была довольно утоптанной, вела вверх и, в этом Грег не сомневался, рано или поздно должна была закончиться у человеческого жилья.

Идти было неприятно и больно – сумасшедшая увезла не только одежду, но и обувь, а взамен не оставила ничего кроме коротких, до колен, штанов и тонкой полотняной рубашки с дурацкими завязками на рукавах и шее. Одежда была мужской, хотя и маленького размера, поэтому колени и запястья неуклюже торчали на улицу, да и вообще он ощущал себя школьником, выросшим за лето из своей старой формы. Грег споткнулся и зашипел, когда очередной камешек впился острым ребром в его босую ногу. Проклиная, на чем свет стоит, сумасшедшую девку, спершую его кроссовки, он не заметил, как очутился на развилке дороги. Одна тропа вела вверх, на гору, к огромному старинному замку, который Грег мог разглядеть на вершине, а вторая бежала вниз, к городу, лежавшему вокруг бухты. Молодой человек прикинул, что замок является чем-то вроде туристической достопримечательности, а значит там полно народу, но консульство, если оно есть в этой дыре, все же будет расположено в городе, и потому уверенно повернул в сторону спуска.

Идти стало легче, в лицо дул легкий бриз, и Грег даже стал с любопытством оглядываться по сторонам, пытаясь понять, куда же его все-таки выбросило. Климат и природа почему-то не были похожи на жаркую Мексику, а больше напоминали Средиземноморье – Грецию или Турцию. Будто в подтверждение его мыслей на склоне вдоль дороги появилась небольшая оливковая рощица, которую он опознал по серебристому оттенку листвы. Оливки ж это точно Греция? Вроде он не помнил, чтобы оливки выращивали в Мексике.

Внезапно среди ажурной серебристой листвы деревьев замаячил человеческий силуэт.

– Эй, – крикнул Грег, сходя с дороги в сторону человека. – Здравствуйте!

Силуэт резко дернулся, и человек, скорее всего, долговязый подросток, резко бросился в сторону, в небольшой подлесок.

– Подожди! Мне только спросить! – кричал ему вслед Грег, пока незнакомец окончательно не затерялся вдалеке.

Молодой человек пожал плечами и направился дальше. Дорога становилась все более наезженной, деревья понемногу расступались и вдалеке показались высокие деревянные ворота, за которыми тускло поблескивала отполированная ногами булыжная мостовая. В стороне от ворот на повозке, запряженной осликом, сидели две женщины, закутанные в плащи.

– Добрый день, – приблизился к ним Грег и заговорил по-испански. – Подскажите, как мне пройти к американскому консульству?

Женщины молча смотрели на него, широко распахнув полные ужаса глаза, но тут из-за повозки выскочил какой-то мужчина в странной одежде, с палкой наперевес, и вполне недвусмысленно попер на него, изрыгая проклятия. Многие из фраз Грег даже не смог перевести, но отдельные «чинга те», проскальзывавшие в речи, давали понять, что незнакомец нецензурно бранится по-испански.

– Тише, шальной, – обиженно отпрянул Грег, – я никого не хотел обидеть, просто спросить надо.

Однако незнакомец внезапно потерял к нему интерес и низко склонил голову куда-то в сторону дороги. То же сделали и женщины, так и продолжавшие сидеть в повозке.

Грег оглянулся, и увидел, что по дороге проскакала вереница из пяти всадников – первый был одет в камзол, жилет и короткие, до колен штаны, длинные волосы стянуты в хвост на затылке и прикрыты непонятного вида шляпой с пышным пером. Другие всадники были одеты проще, примерно в ту же одежду, что и Грег сейчас, однако поверх рубашки у всех четверых были кожаные жилеты и добротные шерстяные плащи, скрепленные необычными застежками.

«Однако, – подумал Грег, глядя, как всадники удаляются вверх, в сторону замка. – Похоже тут тусовка реконструкторов».

Тем не менее, мысль, что он просто сходит с ума, стала тихонько точить его изнутри, вместе с чувством голода. Желудок урчал, настоятельно напоминая, что последний раз он кушал еще на яхте, и это было примерно сутки назад.

Торопливо покинув женщин и мужика, который уже снова потянулся за своей палкой, Грег миновал на воротах двух молчаливых стражников в кожаных доспехах и вошел в город, с любопытством глазея по сторонам. Узкая булыжная мостовая с обеих сторон была застроена серыми и бежевыми двухэтажными домами. Пейзаж мог бы быть скучноватым, однако его разбавляли яркие деревянные ставни на окнах, и многочисленные цветы, растущие в маленьких горшках под подоконниками. На улицах суетились люди, одетые в простые, явно домотканые одежды – глаз выхватывал то длинные женские фартуки, то смешные мужские ботинки, то шляпы с широкими полями.

Короткая улица вывела его на площадь, судя по всему рыночную. Тут и там виднелись лотки с толпившимися вокруг людьми. Грег крутил головой, а желудок урчал все громче и громче. Как назло, над площадью разносился невероятный, дразнящий запах свежевыпеченного хлеба. Лавируя между людьми, Грег шел на запах, понимая, что денег на покупку у него все равно нет.

Впереди него шел высокий нескладный юноша, сутуливший плечи под добротной полотняной рубахой. Грег невольно держался его спины, так было меньше необходимости прокладывать себе дорогу. Казалось, юноша тоже шел на запах свежей выпечки.

Грег не ошибся. Когда перед ними показался открытый деревянный лоток, полный лепешек, ковриг и булок, юноша, шедший впереди, одним неуловимым движением снял с лотка буханку, и миновал торговку как ни в чем не бывало. Немолодая уже женщина даже ухом не повела, не заметив движения хлебного вора.

Дурной пример заразителен. Желудок снова жалобно заурчал и Грег, не колеблясь больше, тоже схватил с лотка ковригу и пошел дальше. Вернее, попытался.

– Вор! А ну отдай хлеб! Держи вора!!! – вдруг заголосила торговка, показывая пальцем на Грега, и выбираясь из-за лотка.

Толпа пришла в движение, люди стали оглядываться, а юноша, шедший впереди, внезапно бросился вперед, приняв крик торговки на свой счет.

У Грега не было выбора. Увернувшись от чьих-то цепких рук, он бросился вслед за юношей, понимая, что тот знает город, и сможет легко уйти от погони.

Расчет был верным. Юноша свернул в какую-то узкую щель между домами, Грег юркнул за ним, и бежать стало заметно легче – люди больше не толклись вокруг. За спиной послышались голоса и топот погони, юноша прибавил скорости, нырнул на другую улицу, а Грег повторил его маневр.

… На миг ему показалось, что он где-то в старой части Монако, или в Италии – только там он видел такие длинные узкие улицы. Обоими плечами одновременно он касался стен противоположных домов, и если бы не погоня, ни за что не залез бы в этот ад клаустрофоба .

Рубаха юноши мелькнула в конце улицы и скрылась, шаги за спиной тоже не были слышны. Кажется, их больше никто не преследовал. Грег облегченно выдохнул, однако сбавлять скорость не стал, надеясь поскорее выбраться из этого кроличьего лаза.

Однако, когда улица закончилась, и он наконец очутился на просторе, его довольно резко сбили с ног жестким ударом кулака в солнечное сплетение.

Грег скорчился и на миг потерял ориентацию, коврига, которую он с таким трудом выкрал с лотка, упала в пыль, а он от нахлынувшей обиды и внезапной ярости быстро вскочил на ноги в поисках обидчика.

Юноша, за которым он бежал с рыночной площади, стоял, скрестив руки на груди, и внимательно его рассматривал.

У него были длинные спутанные черные волосы, распущенные по плечам, щеку и губу пересекал шрам от ножа, а нос был явно однажды сломан в потасовке. Все это прибавляло ему лет, и если со спины он выглядел как юноша, то лицом это был молодой мужчина с явно непростой жизнью.

Незнакомец посмотрел на ковригу, лежащую в пыли, и лицо его вдруг стало чуть мягче:

– А я то удивился, как эта растяпа смогла заметить, что я у нее хлеб стырил. Столько лет не видела, а тут нате пожалуйста. А это из-за тебя она вой подняла.

Грег, не отводя взгляда от незнакомца, поднял ковригу. Как бы ни закончилась их беседа, оставаться без ужина он явно не собирался.

– Диорт, – представился долговязый. – Я думал, ты за мной гонишься.

– Угонишься за тобой, как же, – проворчал Грег, потирая место ушиба.

– Жрать что ли хочешь? – кивнул Диорт на ковригу и, не дожидаясь ответа, предложил: – Пошли, накормлю.

Грег не заставил себя уговаривать. Долговязый повернулся спиной и пошел вперед, даже не оглядываясь. Грег старался не отставать. Сбитые ноги, про которые он забыл в пылу погони, жалобно ныли, желудок урчал, и все, о чем он сейчас мог мечтать – это оказаться в укромном месте, подальше от любопытных глаз, присесть, съесть хлеба, запивая все водой, и немного подумать. Все, что он видел, уже подталкивало его к некоторым выводам. Он точно попал не к реконструкторам, у тех денег бы не хватило на столь правдоподобные декорации. Он определенно перенесся во времени. И это точно не бред воспаленного сознания. Как говорил один из персонажей Джоан Роулинг, «на такое моей фантазии бы не хватило».

Диорт провел его через несколько улиц и вывел на пустырь на окраине городка. Бурая земля поросла колючим цепким кустарником, но долговязый так ловко лавировал между ветками, что не потревожил ни единой. Грег старался идти в след, но проскальзывать не получалось. Колючки больно царапали руки, впивались в босые ноги, и настроение портилось все сильнее.

– Пришли, – внезапно сказал Диорт, и Грег, отвлекшийся на борьбу с местной флорой, поднял глаза. Перед ним стоял одинокий полуразрушенный дом, когда-то двухэтажный, но явно заброшенный еще на этапе строительства, и теперь оконные проемы зияли пустотой, да и само здание не вызывало доверия.

Диорт ловко нырнул в дыру дверного проема, и крикнул уже изнутри:

– Заходи, не межуйся!

VIII

– Отлично, смерть под руинами древнего сарая вместе с уличным бродягой, это ж предел моих мечтаний, – проворчал про себя Грег, перелезая через камень к порогу. От дверного проема вглубь уходил короткий коридор, заканчивающийся лестницей наверх. Диорт уже шуршал на втором этаже, что-то насвистывая. Грег вздохнул и поплелся вверх по ступенькам. В сгущавшихся сумерках Диорт разжег свечи, и теперь опускал тяжелые черные ткани, висевшие над окнами и игравшие роль портьер. Видимо, он не хотел, чтобы горящие свечи были видны издалека, хотя кто мог оказаться в вечерний час на заброшенном пустыре на окраине города – Грегу было решительно непонятно. Молодой человек оглянулся по сторонам. Весь этаж был одной большой комнатой, видимо, неизвестные строители забросили дом до того, как возвели здесь перегородки. Окна выходили на все стороны света, а само помещение было почти пустым. Из удобств в комнате был лишь небольшой плоский камень, играющий роль стола, несколько пушистых шкур какого-то животного вокруг него (видимо, чтобы на них сидеть во время приема пищи), да пара тюфяков возле одной из стен. Однако над тюфяками висела вышивка изумительно тонкой работы.

– Это сестра моя балуется, – пояснил Диорт, верно истолковав любопытство гостя. – Сейчас придет – познакомлю. Она ушла за едой к ужину.

– Почему ты мне помог? – повернулся к долговязому Грег.

Диорт пожал плечами, доставая откуда-то из-за портьеры пару роскошных расписанных золотом чаш и глиняную бутыль вина.

– Пожалел, наверное. Сам таким был, голодным и потерянным. Только я младше был, мне тогда лет тринадцать было, – он разлил вино по чашам и протянул один Грегу. – Пей, это самое дорогое вино на нашем острове. Такое есть только у герцога и у меня.

Молодой человек благодарно кивнул и отхлебнул из чаши. Вино было действительно самым лучшим, уж в этом Грег разбирался. Рубиновая жидкость дразнила ароматом спелого винограда, на языке заиграли сладковато-пряные ноты, а в желудке сразу же разлилось тепло. Мышцы расслабились и приятно заныли. Грег не чинясь, прилег на шкуру у стола наподобие римского патриция у триклиния, и подумал, что не отказался бы от парочки вакханок.

Будто в ответ на его мысли на лестнице раздались легкие женские шаги. Юноша повернул голову и увидел девушку, такую же высокую, как Диорт, но сложенную не в пример гармоничнее. Стройную фигуру не скрывал даже мешковатый балахон, в который она была одета, а уж когда она сбросила накинутый на голову капюшон, Грег ахнул.

Девушка была просто неприлично красива. Настолько, что даже миловидная всадница на белой лошади, которую он повстречал утром, рядом с этой бродягой выглядела бы серой мышкой. Пышные волосы, заплетенные в сложную косу, обрамляли тонкое лицо с высокими скулами, огромные глаза цвета кофе в окружении пушистых ресниц смотрели настороженно, пухлые губы слегка приоткрылись в удивлении.

– Я… Грег, – почему-то растерялся парень, привставая с ложа и пытаясь пригладить взъерошенные волосы.

Та молча кивнула, и склонилась над корзиной, которую принесла с собой. Она стала выкладывать на стол всяческую снедь, более не обращая внимания на гостя. Сыр, вяленое мясо, лепешки, маслины… Но еда, которая еще пару минут назад была единственным, о чем он мог думать, сейчас стала ему решительно неинтересна. Грег застыл в немом восхищении.

– Ее Мира зовут. Она у меня не особо разговорчивая, – сдержанно заметил Диорт. – Уже семь лет как.

– Что произошло? – стряхнул с себя оцепенение Грег, и понял, что пялился на незнакомку уж слишком открыто.

Впрочем, Диорта это явно не смутило. Напротив, он с какой-то непонятной гордостью наблюдал за сестрой и его, Грега, реакцией.

– Долгая история. Наши родители погибли, а нас выкинули на улицу, и для нее это стало настоящим шоком. Она тогда еще совсем маленькая была.

– А-а… кто это сделал?

Диорт пожал плечами:

– Герцог Фелипе. У нас не осталось ни денег, ни крова, а мы были совсем детьми. Чуть не умерли от голода. Меня никуда не брали на работу, даже батраком, мне всего тринадцать было. Смеялись, мол, я съем больше, чем заработаю. Никто не пожалел. Мы с сестрой скитались, неделю ничего не ели, я думал, ноги протяну. Пришлось научиться воровать. С тех пор тем и живем.

– А сейчас? – спросил Грег, наблюдая, как Мира наливает себе вина, и, поджав по-турецки ноги, устраивается за столом рядом с братом.

– Что сейчас? В батраки податься? За пару монет угробить свою жизнь и здоровье? Во имя чего? Сейчас мы живем в свое удовольствие, и над нами нет никакого хозяина. Еды у нас достаточно, а что еще нужно для человека?

– Ну, – Грег покатал по чаше остатки вина и залпом их осушил; в голове приятно зашумело. – Ты мог бы обустроить себе нормальный дом и не жить в развалинах. Купить приличную одежду. Кровать удобную поставить, а не спать на сомнительном матрасе.

– Это все вещи, – хмыкнул Диорт, ловко нарезая ломтиками вяленое мясо и вместе с хлебом протягивая его изрядно захмелевшему гостю. – Наш отец из-за привязанности к вещам в петлю сунулся. Очень уж расстроился, что наши землю и дом отобрали богатые графы, а герцог Фелипе не соизволил вступиться, когда отец пришел к нему за правосудием. Я тогда, конечно, тоже расстроился, а сейчас понял – чем меньше ты привязан к хламу, тем проще жить. Свобода – она такая.

– Не знаю, мне от этого легче не становится, – признался Грег, с жадностью вгрызаясь в предложенную еду. Диорт и Мира ели неторопливо; снисходительно, но дружелюбно наблюдая за его зверским аппетитом. – Я вот из-за яхты готов волком выть. Это была любовь всей моей жизни.

– Яхта? – нахмурился Диорт. – Что такое яхта?

Грег на миг даже прекратил есть, с подозрением и недовольством глядя на своего собеседника:

– Не говори мне, что ты тоже не знаешь о мире за пределами острова?

– За пределами острова? – еще больше нахмурился Диорт. – Так там все же что-то есть?

Одним глотком осушив остатки вина, Грег протянул Диорту чашу, в которую тут же полилась новая порция. Кажется, ситуация принимала скверный оборот.

– Не что-то, а вполне современный и цивилизованный мир, откуда я и приплыл, – пояснил Грег. Он начал в красках рассказывать новым приятелям, как очутился на острове, как его спасла незнакомка на белой лошади, как он пришел в город.

– Белая лошадь, говоришь? – задумчиво протянул Диорт. – У нас на острове всадница на белой лошади всего одна. Анна, будущая герцогиня Эссоль.

– О! Настоящая герцогиня? – удивился Грег, вспоминая, как он ее слегка полапал. – Да, неловко вышло… Стой, а ты даже не удивлен? Ну тем, что я приплыл из-за моря?

Диорт отхлебнул вина и философски заметил:

– В этой жизни возможно все, даже самые странные вещи.

Грег кивнул. Похоже, он все-таки не спятил. Просто волей случая попал на остров, где люди по какой-то причине несколько сотен лет варились в собственном соку вдали от цивилизации. Без телефона и интернета. Это было любопытно, но грозило ему серьезными трудностями в плане дороги домой. Как же связаться с отцом, если люди здесь освещают дома свечами и не знают про электричество?

– Я вас освоевреню… осовереню… о… о-со-вре-ме-ню… – заплетающимся языком пообещал Грег. Эге, да он похоже уже в стельку! Вот так вино!

Диорт покачал головой:

– Не думаю, что тебе стоит болтать об этом. Разговоры о том, что с острова можно уплыть, запрещены законом. За это полагается смертная казнь.

– Однако, – потер лоб Грег. – И как же мне теперь найти дорогу отсюда, если эта тема запретна?

Диорт пожал плечами и отхлебнул вина:

– Не знаю. Можешь поспрашивать до первого доносчика. А потом, может, с виселицы свой дом увидишь.

Грег сквозь шум и вату в голове вдруг сообразил:

– А ведь ты прав! Если этот закон существует, значит, кому-то он выгоден! Значит, кто-то понимает, что с острова действительно можно уплыть! И этот кто-то стоит у власти, контролируя применение закона. Это ж очевидно!

– Я не совсем то имел в виду… – попытался объяснить Диорт, но Грег уже не слушал:

– Да все же просто! Я понял, что телефона у вас нет, просто так с острова я убраться не смогу. Но я могу найти того, кто знает пути ухода. И этот кто-то стоит у власти. Наверняка герцог или его приближенные. Понимаешь? Мне нужно встретиться с этой вашей будущей герцогиней!

Диорт хмыкнул:

– А она с тобой захочет видеться? Она такая же высокомерная гордячка как и ее отец! Даже хуже!

Блеск в его глазах и громкий голос выдавали, что он тоже слегка захмелел.

– Ну я же особенный! Экзотика для вашей принцессы! – парировал Грег. – Чикули любят загадочных парней!

Мира едва слышно фыркнула, и поспешила спрятать улыбку за чашей вина. Диорт скользнул по ней взглядом, и если б Грег присмотрелся повнимательней, он увидел бы, что взгляд этот был неожиданно трезвым и острым. Но Грег был пьян и не заметил подвоха. Тем более, что Диорт быстро совладал с собой и все в той же расслабленно-хмельной манере предложил ему:

– Ну, если ты так думаешь…. Хорошо, завтра я проведу тебя в замок, делов-то. Мне как раз нужно пополнить запасы вина, а у герцога очень хороший погребок. Но ты за это должен будешь дать мне клятву.

– Какую?

– Выполнить одну мою просьбу, когда придет время. Всего одну.

– Клянусь, – легкомысленно махнул рукой Грег и протянул пустую чашу хозяину. – Плеснешь еще вина?

Диорт широко улыбнулся и выполнил просьбу.

…Они пили всю ночь напролет. Пили и болтали. Мира молча сидела рядом с братом, внимательно слушала разговоры и молчала.

А беседы становились все более абстрактными.

– Я давно проторил тропы во все знатные дома острова, – пьяно признавался Диорт. – Могу зайти в любую гостиную и наделать гадостей прямо на их любимые диванные подушки. И денег и драгоценностей я у них из домов повынес столько, что нам с Мирой хватит на целую жизнь. Я могу даже купить себе землю, намного больше земли, чем было у моего отца, до того, как ее отобрал этот чертов граф Савен.

– Так что тебе мешает? – так же пьяно недоумевал Грег.

– А зачем? Ровней мы им все равно не станем – это нужно было родиться аристократом. А быть богатым безродным землевладельцем – это ж подохнуть от тоски. Это одевайся пристойно, веди себя пристойно и незаметно, как торшер, общайся со всеми не потому, что хочется, а потому что это пристойно. И ради чего? Чтобы соответствовать чьим-то чужим представлениям о счастье?

– А какие твои представления о счастье? – пьяно спросил Грег.

Диорт задумчиво пожал плечами:

– Если бы я знал, – вздохнул он.

Грег снова отхлебнул вина и признался:

– Когда я жил в России и был маленьким мальчиком лет восьми, я боготворил своего кузена. Он был старше меня лет на пятнадцать, и мне постоянно ставили его в пример – спортсмен, активист, отличник. Я им восхищался и хотел быть на него похожим. А потом я уехал… Ну, не суть. А пару лет назад я приезжал в Россию, виделся с тетей и встретил своего двоюродного брата. Он был к тому времени женат, у него двое детей, работа в офисе с хорошей зарплатой, квартира в ипотеке, машина в кредит. Он лысый, пузатый и уставший от претензий своей вечно недовольной жены. Знаешь, что я увидел в его глазах? Недоумение. Он только к тридцати с лишним годам понял, как его жестоко развели. Что говорили ему родители? Учись на отлично, делай, что от тебя хотят, будь хорошим мальчиком, и ты много добьешься и будешь счастлив. Он все делал как надо, всего добился. Ну вот, казалось бы, радуйся! А он вдруг понял, что добивался не того, чего хочет сам, а что хотели от него его родители. Оказывается, он мечтал не о семье и карьере, а о том, чтобы мотаться по миру с рюкзаком и парой долларов в кармане. Он смотрел на меня, на мою беспечную жизнь, приключения, деньги, и отчаянно мне завидовал. Я видел в его глазах, как он хотел оказаться на моем месте. На месте человека, который всегда учился из рук вон плохо, ничего не хотел, да и вообще за всю свою жизнь не заработал ни доллара сам. Понимаешь? Не трудно добиться того, что ты хочешь. Труднее понять, чего именно ты хочешь на самом деле и от чего будешь счастлив.

–Ну, я для себя решил, что мое счастье не в богатстве, – нарочито равнодушно сообщил Диорт. – А ты, там, у себя, был счастлив?

Грег лениво пожал плечами и сделал большой глоток. Похоже, он и сам не понимал ничего толком. Жизнь оказалась слишком сложной штукой, с кучей полутонов и исключений. Хорошо, что у него нет детей. Интересно, как бы он объяснял ребенку, что такое хорошо, а что такое плохо, если сам не знает?

– А сам-то? Врешь и не краснеешь. Утверждаешь, что деньги – пыль, а вино пьешь самое дорогое, сам сказал, – только и ответил Грег. – И чаши вон у тебя расписаны золотом!

Теперь настала очередь Диорта лениво ухмыльнуться и пожать плечами. Кажется, они были одного поля ягода…

…А под утро, когда Грег заснул глубоким хмельным сном, Диорт тихо спросил у своей сестры Миры, гасившей в доме свечи:

– Что скажешь? Думаешь, он не врет?

– Не врет, – просто ответила девушка. – Он и впрямь чужак.

– Я был почти уверен, что ты прекратишь, наконец, разыгрывать из себя молчунью. Я же видел, что он тебя заинтересовал.

Мира улыбнулась – грустно и спокойно:

– Заинтересовал. Поэтому я и не заговорила. Те, кто много болтают, обычно совсем не слышат собеседника.

IX

Кабинет герцога Эссоль был залит солнечным светом. Отец сидел в своем кресле, погруженный в чтение каких-то важных бумаг, и солнечные лучи, бившие ему в спину, оставляли на лице глубокие тени. Анна замерла у порога в глубоком реверансе, дождалась приглашения присесть, и опустилась в кресло напротив герцога.

– Что случилось, дорогая? – поинтересовался отец, со вздохом отвлекаясь от дел. Анна обратила внимание, что герцог выглядит уставшим – кожа под налетом загара отливала землистым цветом, под глазами залегли черные круги. Анна пришла поговорить о Греге, но не знала, как завести разговор, и поэтому начала издалека:

– Все в порядке? Ты выглядишь очень уставшим.

– Да, небольшие проблемы, – кажется, герцог действительно был сильно измотан, иначе не позволил бы себя отвлечь таким простым приемом.

– Что случилось?

– Ничего особенного, дорогая, просто текущие дела. Что ты хотела?

Герцог Фелипе не умел вести светские беседы. Он был человеком дела, и его дочь переняла у него многие черты. Неумение говорить о пустяках привело к тому, что они очень редко разговаривали вообще, и их отношения никогда не отличались особой доверительностью. Между тем, Анна преклонялась перед своим отцом, и питала к нему тихую, очень сдержанную дочернюю любовь.

– Твой кабинет надежно защищен от чужих ушей? – наконец решилась девушка.

Герцог впервые прямо посмотрел на дочь, и в глазах его читались озадаченность и недоумение:

– Я надеюсь на это. Я принял к тому все возможные меры.

– Хорошо, – кивнула Анна. – Потому что тема нашего разговора запрещена на острове законом.

– Опять?! – герцог откинулся на спинку кресла, и по лицу его проскользнуло разочарование. – Я думал, ты оставила эти детские фантазии и повзрослела.

– Я тоже так думала. А потом вчера вечером наткнулась на пляже на это, – и Анна положила на стол перед герцогом непонятный предмет, тяжелый, белоснежный, с паутинкой трещин на стекле. В этом предмете Грег наверняка узнал бы свой айфон, по которому тосковал почти так же, как и по яхте «Мистери». Анна вернулась на пляж, когда у нее появилась возможность. Она надеялась, что Грег дождется ее, хотя разум и твердил обратное. Разумеется, молодого человека на пляже не было. Кружа по песку, девушка пыталась отыскать, в каком направлении двинулся Грег, но обнаружила лишь таинственный предмет с рисунком в виде надкушенного яблока. Материал предмета был неизвестен на острове, и девушка окончательно убедилась – история Грега не выдумка, и не проверка от ее жениха, а самая настоящая правда. Ей, не самому лучшему следопыту, все же удалось пройти за отпечатками босых ног почти до самого города. Дальше найти след на брусчатке в толкотне не представлялось возможным, да и ее наряд был слишком узнаваем для поисков по городу. Потому Анна вернулась назад и решила заручиться поддержкой отца в розыске таинственного гостя. Многое из этого девушка могла бы рассказать, но не стала выкладывать на стол все карты разом.

Герцог внимательно рассматривал находку, и лицо его становилось напряженным все больше.

– Эта вещь сделана не на нашем острове, – наконец признал он.

– Именно поэтому я и пришла к тебе.

Герцог вздохнул, и вдруг, выдвинув ящик стола, извлек на свет маленький сверток и протянул дочери:

– Меня беспокоит примерно та же проблема.

В свертке лежала монета. Обычный золотой соверен, такой же, как и другие, имеющие хождение по острову. Сначала Анна не поняла, что в нем не так, и недоуменно посмотрела на отца. Тот положил перед ней другую монету, и девушка, наконец, сообразила.

Золото на острове добывалось всего в одной шахте. Не самое чистое, оно, тем не менее, было достаточно мягким и имело ярко-желтый насыщенный цвет. Вторая монета была именно такая. А вот первая отливала более приглушенным лимонным оттенком и была тверже на вид и на зуб. Отличие было не критичным, и если бы отец не акцентировал внимание на этой монете, Анна даже не почувствовала бы разницы. Однако тщательное рассмотрение рождало вопросы.

– У золота другое качество, верно? – спросила она.

Герцог утвердительно кивнул и протянул ей увеличительное стекло:

– Присмотрись еще и к особенности чеканки. Видишь Птицу Евгении?

Птица Евгении была небольшой семейной легендой, о которой на острове знали лишь несколько человек. Незадолго до смерти жены, герцогини Евгении, герцог Фелипе затеял обновить штемпели для чеканки. Старые отжили свой век, и давали заметный брак – в том числе, в углу, над герцогским гербом, при чеканке проявлялась крошечная точка, похожая на летящую птицу. Герцогиня Евгения в свойственной ей полушутливой манере как-то посетовала мужу, что ей будет не хватать этой точки на новых монетах. «Птица похожа на меня, – сказала она тогда. – Ее не должно даже быть рядом с герцогским домом, как и меня, слишком неродовитой для тебя, но она свободна и летит, куда считает нужным сама». Через несколько недель герцогиня сгорела от неизвестной тяжелой болезни, а герцог, убитый горем, вдруг повелел изменить новые штемпели, и оставить над герцогским гербом Птицу Евгении как память о любимой супруге. Увидеть птицу можно было лишь под увеличительным стеклом, а людям несведущим она казалась обычным изъяном.

Анна разглядывала таинственную монету под лупой, и сердце все больше сжималось в тяжелом предчувствии неприятностей:

– Нет, – наконец отложила стекло она. – Здесь нет Птицы.

Она ждала объяснений, но герцог угрюмо молчал.

– Откуда у тебя эта монета? – подтолкнула его к объяснению она.

– Казначей принес. Она показалась ему странной. Этой монетой заплатили налоги в одной из северных провинций.

– Северные? Значит, это Рока Бланка, Каса Савен или Сосьего?

– Кто-то из них, – кивнул герцог.

– А почему ты думаешь, что чеканка делалась не на нашем острове? Может быть, кто-то просто отыскал еще одно месторождение золота, и втайне подделывает герцогские монеты?

– Я ездил в шахты, говорил с мастером Аламо. Он полагает, что монета сделана из сплава с другим металлом, который неизвестен на нашем острове. Именно поэтому у нее другой цвет и твердость. В любом случае, происхождение этого соверена необходимо выяснить.

Анна сжала монету и задумалась.

– Ты доверяешь Раулю? – наконец, спросила она.

– Да, доверяю.

– Вели ему отправить пару толковых ребят в северные провинции, пусть проведут расследование, и найдут, откуда растут ноги у этого соверена. Мне кажется, он не одинок, и у него есть собратья. Вряд ли тот, кто подделывает герцогские монеты, согласится на такой риск ради одного соверена. Раулю свои догадки можно даже не объяснять, а просто сказать, что подозреваешь на острове еще одно месторождение золота.

Герцог промолчал. Девушка вскинула глаза на отца, и увидела, что он смотрит на нее оценивающе и задумчиво.

– Я говорю что-то не так? – смутилась девушка.

– Напротив. Я только сейчас заметил, что ты повзрослела. И как ты стала похожа на свою маму, – герцог вздохнул и отвел глаза. – Иногда мне очень не хватает ее мудрого совета.

Впервые они заговорили на такие личные темы. Анна боялась вспугнуть момент, и тихо спросила:

– Ты скучаешь по ней?

– Очень, дорогая, очень. Я любил ее. И иногда чувствую свою вину за это.

– Вину?

– Увы, – герцог встал из-за стола, и задумчиво заходил по кабинету. – Видишь ли, когда я стал вдовцом, мои советники настаивали, чтобы я женился снова. Но я был так погружен в свое горе, что не хотел ничего и слышать об этом. А сейчас я думаю – если бы я женился еще раз, у меня были бы еще наследники, сыновья, и тогда мне не пришлось бы взваливать на твои плечи управление нашим островом, и заставлять тебя выходить замуж против твоей воли.

– Ты недооцениваешь меня, папа, – тихо сказала девушка. – Я не боюсь ноши управления островом. Я могу справиться, и для этого меня даже не нужно выдавать замуж.

– Теперь я вижу, что недооценивал тебя, – улыбнулся герцог, и в глазах его светилась гордость. – Просто я хочу тебя защитить. Пожалуй, Рауль – один из немногих людей, на которого ты бы могла положиться.

Анна молчала. В конце концов, она уже смирилась с этим браком, и любой спор сейчас был бы излишним.

Часть 2. Полуправда и полуложь.

I

Диорт растолкал его на рассвете. Край горизонта еще только начинал заниматься, и света из-за откинутой в сторону портьеры хватало на то, чтобы разглядеть в полутьме силуэты хозяина дома и его сестры.

Диорт сидел на корточках, заправляя масляный светильник, а Мира заплетала волосы, сидя на своей неудобной лежанке.

Грег зевнул и поморщился. Вино, которое они пили накануне, было прекрасным, но употребили они явно лишнего. Сегодня во рту было противно, и голова была чумной и тяжелой. Вдобавок очень хотелось спать, ведь он проспал от силы пару часов.

– А попозже выйти никак? – проворчал Грег, неохотно поднимаясь на ноги. Бодрый и энергичный Диорт раздражал своим мельтешением. Хотелось умыться и попить воды, но мечта так и осталась нереализованной.

– Ты хочешь завалиться в знатный дом в разгар дня? Уверен, что тебя там не заметят?

– Ну хоть водички с утра пораньше выпить можно? – раздраженно спросил Грег.

Диорт пожал плечами и пошел вниз по лестнице, в подвал дома. Грег все же сделал пару глотков из стоявшего на столе кувшина, послал Мире воздушный поцелуй и со вздохом поплелся за своим провожатым.

– А я смотрю, ты слабоват, не умеешь пить вино, – ядовито заметил Диорт, поджидая его в узком чулане размером в пару квадратных метров, и нашаривая скрытую пружину где-то в стене. В недрах подвала что-то хрустнуло, и часть стены повернулась вокруг своей оси, открывая путникам лаз в подземный ход. В лицо дохнуло спертым воздухом подземелья.

– Пить я умею, просто спать надо было, вместо того, чтобы с тобой всю ночь лясы точить.

Диорт знаком велел замолчать, и повел Грега по неширокому старому каменному коридору. Света светильника в руке у провожатого хватало лишь на то, чтобы разглядеть старинную кладку стен. Камни были слегка влажными и склизкими на ощупь, кое-где между булыжниками пробивалась плесень. Однако высота коридора позволяла идти, практически не сгибаясь, что Грег и делал.

– И куда ведет этот ход? – шепотом поинтересовался он у Диорта.

– В любой знатный дом нашего города, – так же негромко ответил долговязый, ныряя в один из боковых коридоров-ответвлений. – Видишь ли, все дома в городе издавна соединялись подземной сетью. С ее помощью сиятельные леди ходили на свидания к любовникам, а сиятельные лорды сбегали к своим товарищам пить вино и играть в азартные игры. Тот дом, в котором мы живем, тоже строился для богатых господ, но въехать в него они так и не успели, не знаю, почему. А вот сеть подземных ходов уже около века забыта и заброшена. Наверное потому, что начала разрушаться, и ходить по ней стало небезопасно и неприятно для аристократов. Но для такого, как я, эти подземные лабиринты просто находка. Я излазил их вдоль и поперек, и способен ориентироваться с закрытыми глазами.

Босая нога Грега вступила во что-то скользкое, мягкое и холодное. Чертыхнувшись и отскочив, Грег злобно проворчал:

– Бабу тебе надо хорошую завести, тогда бы тебя не тянуло всякой херней увлекаться.

Диорт оглянулся, и в неверном свете светильника сверкнул оскал его улыбки:

– Бабу надо. Но бабы нет. Так что и ты сойдешь.

– Зубы пересчитаю, – не оценил юмора Грег, оттирая пятку об пол. – Долго еще идти?

Диорт коротко хохотнул. Кажется, его забавлял новый знакомый.

– Если ты помнишь, герцогский замок находится на горе. Поверь мне, идти придется очень далеко. И часть пути будет через природные пещеры. Там лазы узковаты. Но тебе понравится.

Грег очень сильно в этом сомневался, и был прав. Следующие полчаса были для него чередой коридоров, поворотов, ответвлений, перелезаний через насыпи камней и перескакиваний через непонятные лужи. Спертый воздух подземелий незаметно уступил холодному воздуху пещер, а последний легко пробирался под тонкую рубашку, так что зубы откровенно клацали. Путь был тяжелым и неприятным.

Когда запас нецензурной брани на русском, английском и испанском языках уже иссяк, Грег понял, что рукотворные подземелья остались далеко позади. Этот вывод он сделал, когда Диорт остановился в круглой глухой зале у небольшого отверстия в районе пупка взрослого мужчины.

– Это шкуродер, здесь придется лезть по одному. Справишься без светильника? С ним лезть будет сложно.

– А как лезть-то? – не понял Грег.

– Как я, – и Диорт, откинувшись назад, засунул в щель руки, голову, оттолкнулся ногами, и, лежа на спине, змеей ввинтился в лаз.

Светильник исчез вместе с ним, и на Грега навалилась непроницаемая тяжелая темнота.

– Охренеть, – только и смог вымолвить он, нащупывая руками дырку в стене. Спелеология никогда не была его хобби, и он искренне недолюбливал подобное времяпрепровождение. Лезть в непонятный лаз было страшно – он не знал, что там, и справится ли он. Но и сидеть в пещере в полной темноте было так себе идеей. Лучше следовать за Диортом и его светильником.

Мысль о том, что будет, если Диорт разобьет свой светильник, или в лампе закончится масло, Грег от себя старательно гнал. Ему и так хватало приключений, чтобы придумывать себе новые.

Грег сунулся в щель и, лежа на спине, стал перебирать ногами и руками. Ход шел вверх под углом примерно 45 градусов, и подниматься было легко, но тяжелая каменная плита, нависшая над ним, давила морально и вызывала неприятные мысли. «Хорошо, что я худой и могу здесь пролезть. А вот какая-нибудь девушка типа Анны, могла бы здесь застрять и в груди, и в попе одновременно», – подумал он прежде, чем в глаза ему брызнул свет лампы.

Диорт помог ему выбраться из щели и коротко сообщил:

– Пришли.

Они были в высокой зале, в углу которой лежал достаточно большой камень. Диорт и Грег откатили его в сторону, и глазам открылся еще один лаз – на этот раз в виде обычной дыры в стене.

– Это винный погребок герцога Фелипе, – пояснил Диорт, пропуская Грега вперед. – Сейчас утро и он обычно пустует. Герцог закрывает погреб на ключ, чтобы стража не перепилась, но замок можно открыть любой зубочисткой.

Они выбрались в погреб, и Грег с любопытством закрутил головой. Во все стороны в несколько рядов шли тяжелые дубовые бочки с непонятными пометками и значками.

Диорт извлек из своей холщовой сумки свернутый бурдюк и уверенно направился к одной из бочек:

– Мне сюда, а тебе вон к той двери, – сообщил он своему приятелю.

– Спасибо тебе, – проговорил Грег. – Как я смогу тебя отблагодарить?

– Ты обещал выполнить мою просьбу, – ответил Диорт, не оборачиваясь. – Мир тесен, свидимся. Иди уже, пока в замке не проснулись.

Грег кивнул, и махнул рукой в знак прощания.

II

…Анна покинула кабинет герцога в глубокой задумчивости. Леди Исабель, поджидавшая свою компаньонку у двери, поднялась и бесшумно двинулась следом. Она молчала, и Анне это молчание было лишь на руку. Девушка мечтала добраться до своих покоев, отослать Исабель, и поговорить наедине с Мартой. Анна не рассказала о Греге отцу – в последний момент ее остановило непонятное чутье. Привыкшая разбираться в собственных эмоциях, Анна пыталась ответить для себя на вопрос – почему так. Ее определенно насторожила эта монета. Деньги, отчеканенные за пределами острова и введенные здесь в оборот, были сигналом тревоги, если не признаком государственной измены. Грег вряд ли имел отношение к соверенам, но их одновременное появление на острове было подозрительным совпадением, и только ленивый не связал бы эти два события воедино. А это значило, что парню могли грозить серьезные неприятности. Нет, определенно, Грега придется искать своими силами и без лишнего шума…

Анна подумала, что можно подключить Марту и нескольких особо надежных гвардейцев, но тут судьба решила подшутить. Путь Анны пролегал через малую бальную залу, и, когда она вошла туда, то замерла от удивления. Тот, кого она собиралась разыскивать, кривлялся перед зеркалом с большим напольным канделябром в руках, то ли танцуя, то ли используя его как опору, чтобы орать в него песню на непонятном языке.

Услышав шум за своей спиной, Грег повернулся и встретился взглядом с Анной. Подсвечник со стуком опустился на пол.

– Стража! – внезапно завопила за спиной принцессы леди Исабель. – В замке бродяга!

Анна скривилась, и коротко велела ей:

– Замолчи. Это местный юродивый, он слегка сумасшедший, но безвредный. Позови лучше кого-нибудь из стряпух, чтобы они отвели на кухню и накормили его. Ну же, быстрей! Не бойся, вреда он мне не причинит.

Леди Исабель кивнула и неохотно пошла по коридору в сторону кухни. Анна неторопливо проследила за ней, а затем резко повернулась к Грегу:

– Даже не хочу знать, как ты оказался здесь, но это был безумно глупый поступок. Ты что, хотел украсть канделябр? Поменьше тебе ничего не приглянулось?

Грег не полез за словом в карман:

– Может, он мне понравился? Он здоровый и из золота!

Анна поморщилась при упоминании золота и быстро ответила:

– Вообще-то, это бронза. Но к делу это не относится. Сейчас сюда придут люди, а нам нужно поговорить, причем наедине. Все очень серьезно.

– Я для того и пришел… – начал было Грег, но девушка его перебила:

– Не сейчас. Я велю отвести тебя на кухню, тебя накормят, побудь там до вечера. Вечером я пришлю за тобой доверенного человека, – она прислушалась к приближающимся шагам стряпух и коротко добавила: – Только прошу тебя, молчи. Не говори ничего, притворись глухонемым, твоя речь выдает тебя с головой. Поверь мне, ты в опасности.

Грег, который хотел многое сказать Анне, только кивнул и промолчал, поскольку в залу разом вбежали несколько человек – двое гвардейцев, начальник караула, леди Исабель и стряпуха Мария, добрая молодая женщина с несколько сонным выражением лица.

Анна, вновь вернув себе на лицо маску сдержанной аристократки, холодно попеняла страже, дала распоряжение стряпухе насчет Грега, махнула рукой леди Исабель и, более не оглядываясь, удалилась в свои покои. Грег поймал полный злости взгляд начальника караула, улыбнулся ему в ответ нарочито идиотской улыбкой и послушно поплелся в кухню за заботливой стряпухой.

III

…Вечером, когда замок готовился ко сну, Анна тайно выскользнула из своих покоев, кивнула Леону, стоявшему на страже, поймала в ответ заговорщицкое подмигивание товарища, и осторожно пошла в библиотеку герцога. У нее была запланирована встреча. Марта, торопливо введенная в курс дела, пообещала незаметно провести Грега в библиотеку и дать им возможность поговорить наедине.

Светильники на стенах горели очень скудно, освещая слабые желтые круги вокруг себя, и сгущая тени в углах. Но темные пустые коридоры замка не пугали Анну, она знала наизусть все переходы и галереи, а красться бесшумно могла не хуже воришки Диорта. Еще в детстве они с Мартой, Хосе и Леоном развлекались тем, что устраивали тайные набеги на кладовые герцогской кухни, разживаясь лакомствами и устраивая пикники в заброшенной части замка. И все это как раз под покровом ночи, когда приличные люди должны мирно отдыхать в своих постелях.

Покои леди Исабель, находились как раз на пути к библиотеке. Анна горячо надеялась, что компаньонка уже спит, иначе их нечаянная встреча в полутемном коридоре замка окончательно доконает хрупкую психику бывшей послушницы монастыря.