Книга восстанавливает в картине «серебряного века» еще одну историю человеческих чувств, движимую высоким отношением к искусству. Она началась в Крыму, в доме Волошина, где в 1913 году молодая петербургская художница Юлия Оболенская познакомилась с другом поэта и куратором московских выставок Константином Кандауровым. Соединив «души и кисти», они поддерживали и вдохновляли друг друга в творчестве, храня свою любовь, которая спасала их в труднейшее лихолетье эпохи. Об этом они мечтали написать книгу. Замысел художников воплотила историк и культуролог Лариса Алексеева. Ее увлекательный рассказ – опыт личного переживания событий тех лет, сопряженный с архивным поиском, чтением и сопоставлением писем, документов, изображений. На страницах книги читатель встретится с М. Волошиным, К. Богаевским, А. Толстым, В. Ходасевичем, М. Цветаевой, О. Мандельштамом, художниками петербургской школы Е. Н. Званцевой и другими культурными героями первой трети ХХ века.
Оглавление
Лариса Алексеева. Цвет винограда. Юлия Оболенская и Константин Кандауров
Под сенью кукол
Замысел
Обещание книги
Нужное. Ненужное. Непрочитанное
Художник пишущий
«Додневниковый» период: родословная
В школе Е. Н. Званцевой. Учителя и ученики
У книжной полки
Коктебель. Love story
Планета Коктебель
Элегии для «обормотов»
Почтовый роман
Пожары четырнадцатого года
Что значит расписывать «Бубны»?
В театре Луны
Затмение
И снова письма
Портрет героя
Сюжет из позапрошлого века
Младший брат
«Московский Дягилев»
«Мы то, на что мы смотрим»
Искусство и война
Ящик с игрушками
«Выставка живописи 1915 год»
Отвес радости
Мастер Янус
Julia fecit
Единство раковины
Глаза человечества
Ты станешь Мастером…
В Москве
«Кто передаст потомкам нашу повесть?»
Небылицы в лицах
Долгое эхо
Души и кисти
При Тамерлане и большевиках: два письма
Цвета потерь, разлук и расставаний
Дом поэта
От «Мира искусства» к «Жар-цвету»
Передвижник
И снова «тринадцатый»
Жизнь лозы: вместо послесловия
Дуэт от первого лица
Юлия Оболенская. Из литературного наследия. Стихотворения-посвящения
Война королей
В школе Званцовой под руководством Л. Бакста и М. Добужинского
Константин Кандауров. Автобиографические записки[550]
Вклейка
Отрывок из книги
Я родился под картиной Юлии Оболенской. Не то чтобы других полотен в доме не было – были, всякого рода и разных эпох. Но под ними уже жили мои многочисленные сестры и братья.
На холсте Оболенской были нарисованы стоящие на комоде в ряд пять кукол в чепцах и старинных одеждах: судя по костюмам и выражениям лиц, мать с дочерьми и скромно одетой няней. Воскресный, скажем, выезд в гости к родне. Или типажи крепостного театра, а может, игрушки девочки из состоятельной семьи. Мне они казались персонажами какой-то истории из времен Сухово-Кобылина: так, должно быть, одевались героини его недобрых комедий или соседи убиенной Луизы Симон-Деманш.
.....
Жизнь менялась и в измененном виде входила в берега. Задерживались почта и поезда, случались перебои с водой и прислугой, беспокоили сводки с фронта и испортившаяся погода. Поменял имя Петербург, в Москве ходят слухи о переезде царского двора.
Коктебель опустел. В августе ушел на войну Богаевский. «Он сам того хотел, и значит нельзя, бессмысленно огорчаться, – пишет Оболенская, работавшая тогда над портретом художника. – И я должна дописывать спокойно портрет с лица, которого м<ожет> б<ыть> не увижу больше»[66]. Волошин находится за границей, а Елена Оттобальдовна подолгу живет у друзей в Москве, хотя и здесь неспокойно. Осенью «бикфордов огонь» добрался и до семьи Цветаевой – в жизнь Марины Ивановны входит Софья Парнок.
