Афганистан

Оглавление

Лариса Рейснер. Афганистан

Революционный комиссариат авангарда: о прозе Ларисы Рейснер

Афганистан

Глава первая. Наша Азия и Азия по ту сторону границы

I. Первый день

II. Станция

III. Туркестан

IV. Полустанок

V. Прошлое

VI. Кушка

VII. Из Кушки до Герата

VIII. Башни Тимура

IX. От Герата к Кабулу

X. Вершины

XI. Живое

XII. Баран

XIII. Рабат

XIV. Водолей

XV. Высоко

XVI. Камни

XVII. Смерч

XVIII. Ночлег

XIX. Вниз

XX. В Кабуле

Глава вторая. Об афганской женщине, о сборе винограда и о плясках племен

Глава третья. Машин-хане (Дом машины)

Глава четвертая. Плац-парад

Глава пятая. Хина, карболка и мази из бараньего жира

Глава шестая. Закрытая женщина с закрытым ребенком

Глава седьмая. Про науку, англичан и канат

Глава восьмая. Наука в гареме

I

II

III

Глава девятая. Вандерлип

I. Вандерлип в РСФСР

II. Вандерлип в Афганистане

Глава десятая. Как пишется история

Глава одиннадцатая. О людях и странах, отделенных от СССР и 1925 года пустыней, несколькими веками, кряжами гор и кривой мусульманской саблей

Глава двенадцатая. Фашисты в Азии

Очерки, памфлеты

В Зимнем дворце

Дорога из Ораниенбаума в Кронштадт

Из недалекого прошлого

Субботник

О Персии и англичанах

Праздник в Кабуле

Бамиан

За бедноту!

Лесной человек

В Руре, под землей

Молоко

Окладский

Уголь, железо и живые люди

Билимбай (рудник)

I

II

Ревда

I

II

Шайтанка

Лысьва

Железопрокатный и жестеотделочный

Эмалировочный цех

Цех штамповальный

Кытлым (Платина)

I

II

Уголь черный и белый (Кизелстрой)

Подземники

Надеждинский завод (Черновой набросок двух цехов)

I. Домна

II. У доменных и в листопрокатном

Горловка (Донбасс)

I

II

Соль

Отрывок из книги

Имя Ларисы Михайловны Рейснер (1895–1926) – легендарное без преувеличения, и не в размытом понимании расхожей славы, но в конкретном смысле: любой ее поступок требовал создания легенды, сопровождался легендами и рассказами. Легендарный человек в обыденном смысле – тот, о ком что-то придумывают, дополняют действительный облик яркими и запоминающимися подробностями. Но Рейснер была легендарным человеком в самом существенном смысле – достоверный рассказ о ней становился столь же необходим, как необходимы подарки на юбилей или почтительный поклон при встрече с давним знакомым. Ее легендарность – такая же дань социальной необходимости, как цветы или восторги перед ее современницами.

Блеск этой легенды не блекнет – вероятно, ее нужно назвать первой русской феминистской и постколониальной мыслительницей. Конечно, среди большевиков она не была единственной феминисткой – каждый начитанный человек вспомнит прославленную Александру Михайловну Коллонтай, тоже советского дипломата, полиглота, эрудита, тонкого знатока искусства, часами читавшую наизусть стихи той поры, обожаемую поэтами и политиками, вольную и неудержимую, комиссара и участницу самых опасных боевых революционных операций, амбициозную писательницу – казалось бы, всё то же самое. Но две красные богини всё же очень разные: трудно представить Рейснер совершающей налет на Александро-Невскую лавру, кокетливо фотографирующейся с новым мужем – матросом П. Е. Дыбенко или пишущей роман об общности жен и детей в будущем. Дело не в том, что Коллонтай «ошибалась», а Рейснер «не ошибалась», различие здесь примерно как между плакатом и картиной. Плакат может быть гораздо содержательнее картины, как мы знаем по «инфографике» и различным диаграммам, но он никогда не будет настолько непосредственно правдив, как картина, вдруг сказавшая что-то самое важное и спасительное. Мы смотрим на пейзаж и вдруг видим спасенный мир – мир, в котором хотя бы возможно внезапное спасение (напомню, что во многих культурах картины – это изначально «ретаблос», посвящения в честь состоявшегося спасения), тогда как плакат – это рассуждение о том, что кто-то или что-то непременно погибнет.

.....

Из такой глины был вылеплен человек.

Вершины. Их покатые плечи в цветах, едва видимых, но крепко и нежно пахнущих. Их скаты блестят слюдой, малахитом и мрамором. Ветер, пробегающий здесь, чист и холоден, как ключевая вода. Но сами они неописуемы. Нет на человеческом языке таких слов, чтобы показать, как они все сразу поднимаются к небу, более дерзкие, чем знамена, более спокойные, чем могилы, – громадные, каждая в отдельности, и больше, чем океан, больше всего, что есть на земле великого, когда они вместе.

.....