Оглавление
Леонид Чачко. Жили-были-видели…
I. Мое происхождение
Мое происхождение
Моя родная коммуналка
II. В Германии
От двух до шести
Германия
Щенок
Победители и побежденные
III. По Крымско-Кавказской линии
Карадаг
Пицунда – Карабах
Карабах – предтеча Карадага
Малая кругосветка 62-го года
О друзьях
Осваиваем Новороссийский край
Осваиваем Новороссийский край. Одесса
IV. Байки Карадага
Погранзона
Молодецкие игры
V. Меганом
Предыстория
Разведка
Меганом – конец
VI. Перебирая старые фотографии…
VII. Инженеры
Крупный выигрыш
Бора
Непоротое поколение
Однажды я умер
VIII. Фотолажа
Три рубля за кадр
Откуда есть-пошла фотолажа малореченская
Как нас ограбили
Автогонка
Пиры на свежем воздухе
Я помню чудное мгновенье…
IX. Зеленые холмы Прибалтики
X. Золотая лихорадка
Тополёвка – it is a Gold River
Легкая прогулка по понятиям
Первая выкидушка
Баня
Робкий медведь
Умный гусь
Удачи вам, мистер Кински!
День рождения Бори Домнина
Поселок Аянка
Окончание экспедиции
Возвращение
XI. Из грек в варяги
XII. Зимой – какие развлечения?
XIII. Вив ля Франс!
Кто хочет во Францию?
Французские встречи
XIV. Большое приключение
Отрывок из книги
Я москвич. Мои родители переехали в Москву с Украины, из Киева, в 30-х годах, в поисках доли и стремясь получить образование. По семейной легенде, фамилия моя – Чачко – происходит от клички «Цацкес» (игрушки на идиш). Кто-то из прадедов, видимо, делал игрушки. Другая версия, более правдоподобная, почерпнута мной из Интернета: фамилия была дана выходцам из села Чачки (Чашки) Белостокского уезда Виленской губернии…
Мать рано потеряла родителей, скиталась по богатым родственникам. Вступила в один из первых пионерских отрядов, организованных в стране, душой отдаваясь делу освобождения рабочего класса из пут буржуазии. Одно из ее воспоминаний детства – как повязывала красный галстук Григорию Котовскому, когда отряд принимал его в почетные пионеры (голая, как бильярдный шар, голова огромного страшноватого дядьки…). Рано вступила в комсомол, потом – в партию и всю жизнь оставалась верной ленинкой. Откровения ХХ съезда были восприняты ею как разоблачение антипартийных уклонений Сталина от правильной ленинской линии. Переехав в Москву вслед за любимым, она закончила рабфак и поступила в Иняз, на монгольское отделение (Монголия считалась перспективным объектом для развертывания мировой революции).
.....
Наша комната – четвертая (один длинный звонок) – выходила окнами на соседний двор и в пространство. Когда на парадах над Красной площадью пролетали самолеты – они появлялись одновременно в нашем окне. Помню, в день Победы над Красной площадью на аэростате было поднято знамя – оно развевалось и перед нашим окном. Вдали из окна был виден ветряк, установленный на башне в ЦАГИ – Центральном аэро-гидродинамическом институте. Мне всегда хотелось там работать, и так получилось, что после окончания института я распределился в эту колыбель отечественной авиации.
Соседнюю комнату № 5 занимала семья Шпирт. Александр Шпирт – дядя Саша – бывший одессит, поэт, вернулся с войны в 46-м году, зарабатывал поэтическими переводами с различных языков народов Советского Союза (по подстрочнику), в основном всяких экзотических, вроде калмыцкого или ойротского. Поскольку у малых народов была особая квота на издание национальной литературы, дядя Саша сводил концы с концами. В свободное от творчества (думаю, таковое все-таки было) и от халтуры время дядя Саша писал нам с братом стихотворные посвящения («…в расцвете лет твоих – и дней моих на склоне…»). Мой брат тут недавно раскопал, что наши со Шпиртами комнаты образовались оттого, что наши отцы, обзаведясь семьями, разгородили одну большую комнату перегородкой. Из-за этого в нашем будущем (а как знать, может, и в прошлом) возникали проблемы со звукоизоляцией. Например, когда родители с братом переехали и оставили комнату мне и я «зажил личной жизнью», дядя Саша однажды, смущаясь, попросил меня перенести кровать к другой стене. После смерти четы Шпиртов (их сын Владик, физик, физтеховец из первого выпуска, участник семинаров Ландау, к этому времени имел свою семью и жил в другой квартире) комнату заняла странноватая, а впрочем, очень тихая и деликатная пара, которая не оставила о себе никаких воспоминаний, кроме некоторых юмористических подробностей.
.....
