Читать книгу Ниднибай - Леонид Фраймович - Страница 1

Несмотря на то, что сегодня хамсин, как и обещали, состоялся, я долго не мог отогреться. От сухого воздуха – всегда мёрзну. Даже в жару. Дошло до того, что включил кондиционер на тепло. Теплее стало, но воздух получился трудновдыхаемым. Выключил и решил попить горячего чаю. Помогло. Правда, ненадолго. Тогда, напялив все «одежды», какие были у меня, сел печатать эти мемуары.

Давно собирался. И, как ни странно, к сему подталкивало наличие плохой памяти. Память моя обладает мощным ретроградным торможением: новые события, которые я могу помнить достаточно хорошо, стирают в памяти старые – почти начисто.

Вот и хочу попытаться припомнить-записать эти дела прошлые. Ну для тренировки памяти. И на всякий случай…

Было ещё одно обстоятельство, подтолкнувшее меня к «мемуарщине», однако о нём – попозже.

Итак.

Из раннего детства помню только, что очень любил сортировать книги. До такой степени, что обожал даже запах книг. Вот пожалуй и всё.

Кстати, эта страсть к систематизации осталась на всю жизнь. Возможно, причиной тому была указанная выше особенность памяти и то, что всё логичное запоминалось гораздо проще и прочнее.

Родители после войны переехали из Риги в Ленинград и остались в нём. Они дали мне образование (окончил электротехнический институт) и, едва дождавшись, чтобы я пошёл работать, умерли оба, с разницей в несколько дней.

До самой пенсии проработал я инженером-электронщиком на предприятии, название которого, по понятным причинам, не могу вспомнить. Остался холостяком, ибо, трезво оценивая свои сексуальные данные, решил не рисковать и лишь при жестокой необходимости пользовался услугами «спецбабсназа».

Ну вот.

Похоже, что мемуары мои начинают заканчиваться…

Но всё же продолжу.

Добравшись до пенсии и «посмотрев ей в глаза», понял, что надо ехать. Родственников своих не знал, но твёрдо помня (спасибо, напоминали), что являюсь каким-никаким, а евреем, решил, собрав информацию, «подняться» в Израиль. Что и сделал.

Израиль оказался приятной, доброжелательной, несколько жарковатой страной. Встретил человек из Сохнута, удививший хорошим русским языком, оформил документы и отвёз на съёмную квартиру.

Где сейчас и сижу. Печатаю.

К слову сказать, о документах: куда они делись? Я их так и не смог найти. Наверное, где-то выпали. Ещё в аэропорту. Остались одни деньги – и те нерусские.

Ну хорошо. Так вот. Сидел думал, что теперь без документов делать-то буду. В это время кто-то постучал в дверь. Хотел сказать «йес» (иврит-то ещё не сочился вместо английского), но сказал «угу».

Вошла молодая симпатичная женщина и спросила, улыбнувшись: «Вы новый жилец?».

Сначала удивившись своему пониманию иврита, а потом сообразив, что это русский, я опять ответил: «Угу».

Она объяснила мне, что вещи, которые остались в квартире, принадлежали предыдущему жильцу, её отцу, и что можно ими без стеснения пользоваться, выкинув то, что не нужно. Поблагодарив её, я спросил: «Позвольте поинтересоваться, куда же переехал ваш отец?».

Женщина, после некоторого молчания, ответила: «Оттуда не возвращаются…»

Я смутился и только сказал: «Извините».

Потом я поведал ей ситуацию с документами, и она оказалась настолько любезной, что обещала помочь уладить эту проблему.

И действительно уладила: и в ульпане поучился, и пособие получил… Очень я благодарен ей. Она приходила ко мне несколько раз за это время. Иногда со своей дочкой, прелестной девчушкой, с которой я с первого раза очень подружился и, кажется, навсегда.

Уже даже на иврите «чирикаю». Пошёл у меня, удивительное дело, легко. Может, в генах запомнился?

Вы спросите: «Ну и что же было дальше?» Пожалуйста. Значит так…

Поковырялся я в оставленных прежним жильцом вещах. Нашёл много полезного, даже одежду, что мне неплохо подошла. Остался от него и компьютер, на котором, собственно, сейчас и «мемуарничаю».

Но, самое интересное – я нашёл его записки и не смог преодолеть своего любопытства: прочитал их.

А прочитав, был удивлён, насколько они подтверждали некоторые мои размышления, несмотря на то, что, во многом, записи были очень личные. Ознакомление с записками прежнего жильца и послужило второй причиной, побудившей меня взяться за эти, извините, мемуары.

Я позвонил той самой молодой женщине, что сказалась дочкой прежнего жильца и так помогла мне, и попросил разрешения подъехать к ней.

Приехав же, я обнаружил, кроме моей замечательной девчушки-подружки, ещё двух птенцов: девочку и мальчика.

Эти крохи тоже были очень хороши. Но у них было неизмеримо много дел: то поспать, то поесть, то поплакать, то наоборот… Ну, в общем, – не до меня им было…

Пришлось раскрыть перед хозяйкой свою бестактность – прочитанные без разрешения записки её отца – и удивиться её ответу: «Ничего страшного».

Возможно, она их не читала?..

Набравшись беспрецедентного нахальства, я попросил разрешения напечатать эти записки в своих мемуарах в качестве иллюстрации к собственным размышлениям и получил согласие.

Так что теперь вполне законно можно включить его записки в мои мемуары.

Немного смущала странность записок, начиная, приблизительно, со второй их половины. Но из дальнейших расспросов я понял, что её отец всегда относился к жизни несколько нереалистично.

Ну ничего. Добавлю своё предисловие (в шутливой форме, чтобы разбавить тональность – уже и эпиграфы подобрал), напишу, возможно, послесловие, и глядишь: впрямь мемуарами забрезжит, а может, даже того посвирепей.

Теперь, не ко сну будь сказано, о моих философствованиях.

С некоторых пор, по-дилетантски овладев глубоко специальной и общей теориями относительности, а также квантовой механикой, физикой элементарных частиц, космологией, генетикой и теорией вероятности, я начал подозревать, что не всё так просто в этом мире, как объясняли Ньютон и Маркс с Лениным. Хотя и у них было достаточно неприятностей… Потом, после перестройки, ещё начитался всяких философов, от Жванецкого, Пастернака и Льва Толстого до Стругацких, Гегеля и Бергсона.

Окончательно добил меня Иммануил Великовский.

Возьмём, к примеру, такую «простую» вещь, как наше «Я», в котором сами же мы и «трепыхаемся». Ну, хорошо: «… объективная реальность, отражающаяся в нашем мозгу». Ну и что? А ответьте-ка мне «батенька» на «дурацкие» вопросы.

Как из множества нервных клеток получается единое «Я»?

Каждая из клеток – это же бывшая одиночка эукариота-протиста. А во множестве клеток дерева или множестве элементов компьютера есть их «Я». А во множестве атомов камня?

Кто и как поднимает вверх руку? Бросьте с вашими нервными импульсами: можете сутки пялиться на вашу руку и посылать ей нервные импульсы вместе с матерными словами – бестолку, а потом вы «просто» поднимете её и всё. Как вы это сделали? Откуда взялся этот приказ? Кто его хозяин?

А вот ещё вопросик «на засыпочку». Берём делаем два одинаковых мозга, одинаковых до последнего бозона. Всовываем в них абсолютно одинаковую информацию и начальное состояние, тоже одинаковые до кванта.

Ну, и что вы себе думаете? Это будут два разных «Я» или одно «Я». Что?.. Что-то не расслышал.

Ладно, тут у меня есть подсказка. Мне кажется, в Мироздании уникально всё. До последней частицы.

До последнего бозона. До последнего кванта времени или пространства. И поэтому создание двух тождественных мозгов невозможно: это всегда будут два различных «Я».

Но подойдём с другой стороны. Вы, наверное, слышали о раздвоении личности. Ну, простая диссоциация. Более того, есть растроение, расчетверение и ещё «расскольконезнаюение» личности. Утром такой – вечером сякой. Полдня такой – полдня сякой. И все «Я» могут друг о друге ничего не знать. Хоть пользуются общим телом. Как общественным туалетом. Опять же возникает «дурацкий» вопрос. А можно ли сшить два мозга так, чтобы из двух личностей образовалась одна общая? Ладно, опять подскажу. Ответ простой до изнеможения: «А хрен его знает».

Ещё такое дело. «Я», оно ж каждое мгновение другое. Течёт, непрерывное оно, изменяется, как и Мироздание. Тут особая благодарность товарищу Бергсону. Удружил.

С одной стороны – множества. Значит, должны быть границы или хотя бы «линия прекращения огня», дискретность всего: частиц, пространства, движения-времени. С другой стороны – непрерывная длительность и только она, как утверждает господин Бергсон (а ещё товарищем назвался).

Множества – это лишь наши мозговые модели?

А на самом деле есть только одно-единственное неделимое Мироздание-длительность-«Я»? Тоже ещё вопросик?

Итак. Есть ли уникальные, целостные, но сделанные из множеств объектов, мгновенные, текущие наши «Я»? Или нет?

Здесь-то и переходим к Главному вопросу.

Если бы было одно «Я» на всех, то почему моё «Я», будучи приёмником «Мирового Я», не чувствует другие «Я» из этого единого «Я-Мироздания»? Или некоторые «Я» чувствуют, а некоторые нет?

Предположить же, что есть только один я равный «Я», а всё остальное только спектакль внутри него (моего «Я»), неправдоподобно по двум причинам: уж слишком это «всё остальное» независимо от моего «Я»; есть объекты во «всём остальном», которые так же, как и я могут утверждать, что есть только их «Я». Но, с другой стороны, дважды в своей жизни терял я сознание: один раз под общим (прошу прощения у специалистов за бытовую терминологию) наркозом и один раз просто так. И хорошо помню, что ничего не помню. То есть этот кусок жизни-длительности выпал из моего сознания. Мира не существовало в этот период. Однако я вижу, как другие «Я» исчезают, их отработанные тела закапывают в землю или сжигают, а моё «Я» и Мироздание остаётся пребывать. К слову сказать, лучше заменить термин «Я» на термин душа: удобнее печатать.

А ещё эти штучки с, как будто много раз документально зафиксированным, выходом души из тела во время операции под общим наркозом. И эта выскочка-душа без глаз, без ушей (ибо они остались на операционном столе) в нужном ракурсе всё видит, слышит и помнит в таких деталях, которые человек без сознания знать не мог бы…

К признанию же существования Б-га-Мироздания нас крепко подталкивает логичность и последовательность наказаний отдельных людей, семей, поколений и даже целых народов.

С целью иллюстрации последней мысли я и включил записки вышеупомянутого бывшего жильца моего сегодняшнего жилища в свои, простите, мемуары.

Да, так о чём это я.

О жильце. Бывшем.

Его дочка показала мне некое письмо.

Оно гласило:

«От Всеукраинского общества любителей эвтаназии.

Рады сообщить, что ваш отец успешно прошёл эвтаназию с последующей кремацией и развеиванием праха. В месте развеивания праха, в г. Аккермане, на еврейском кладбище, установлена памятная табличка».

И всё.

Главное, что настораживало, – ни подписи ни печати. И бланк не фирменный, что вообще потешно.

Но, как уже доказано выше: «Есть многое на свете друг Гораций…»

А уж в бюрократии. Только держись…

Я высказал свои соображения хозяйке. В ответ она только грустно улыбнулась.

Без подписи и без печати, и улыбаться?.. Да, странный был, однако, человек, её отец…

Знаете, что я вам скажу? Я тут сегодня провозился с этими мемуарами. У меня от них уже отрыжка пошла, а вам ещё их, может быть, и читать (не завидую) придётся.

А ведь есть дела и посерьёзней: мне вот завтра назначена встреча с одной маленькой девчушкой и с её сестричкой-братишкой-малявками (ну, внучатами, того, развеянного).

Так что для моего и вашего же расслабления закруглюсь я пока.

Отдохнуть надо: Играться – это вам не мемуары сочинять.

Тут Действо поважнее будет.