Читать книгу По ту сторону Тьмы - Леонид Сидоров - Страница 1

Норник настороженно оглянулся, сверкнув здоровенными жёлтыми глазищами. Натужно пискнув, взвалил на плечо волочащийся позади ремень и ловко шмыгнул под камни. Следом, судорожно сжимая в маленьких ладошках многочисленную украденную мелочь, юркнули младшие собратья. Последний, самый мелкий, замешкался и душераздирающе проскрежетал какой-то железякой по камню. На шум мигом выскочил старший. Свирепо фыркнув, закатил неумехе размашистую оплеуху и в сердцах зашвырнул в нору вместе с железкой, вдогонку отвесив хорошего пинка.

Гверн не выдержал и прыснул, поспешно закрывая рот ладонью. Норники как всегда. Явились, не запылились перед самым рассветом. Маленькие, шустрые, и как сороки, тащат всё, что плохо лежит. И если бы и сам словно невзначай не оставил в ладони горсть сладких орешков, то также обнесли бы как и всех остальных. Вон у Форгалла как ловко ремень ухитрились стянуть, он даже и ухом не повёл. Как храпел, так и храпит себе, словно дрыхнет не под старой лошадиной попоной, а дома на перине. Хорошо хоть самого не унесли. Хотя, такого здоровенного кабана и вдвоём не поднять, а уж крошечные норники и подавно…

Нелепо размахивая украденным сапогом, мимо торопливо прошмыгнула запоздавшая серая тень.

– Проклятье! – взревел раскатистый бас. – У меня сапог спёрли! Крысиное племя! Да чтоб вас разорвало! Да чтоб вас…

Кто-то подбросил хворост в тлеющий костерок. Огонь ярко вспыхнул, разгоняя предрассветную хмарь.

Запалив факел, толстяк Онгхус кинулся вдогонку за маленьким воришкой.

– Ага, крысёныш! От меня так просто не уйдёшь! – торжествующе сунул руку под камень и тут же взвыл, баюкая укушенный палец.

– Укусил! Укусил, гадёныш! – в ярости сунул факел в нору. – Ну всё, спалю, гада!

– Эй, Онгхус, хватит там разоряться! – негромко окликнул Тревор. – Давай остынь. Лучше не надо их злить.

– Не надо? – запальчиво вскинулся толстяк. – Как это не надо? И что же этот крысёныш мне сделает? Опять укусит?

– Тебя может и укусит, и пёс с тобой, – спокойно глянул Тревор. – А вот нам всем ещё два дня пути. А они народец мстительный. Мало ли кого ещё накличут, а места здесь какие, сам знаешь…

Соратники по обозу одобрительно загудели.

– В самом деле, Онгхус, – прогудел кто-то из темноты. – Лучше не зли их. Норники твари премерзкие. Я слыхал, они якшаются даже со слипью…

– Заткнись, Кехт, – резко развернулся Тревор. – Думай, что говоришь! Ну давай, ещё и ты накличешь! Смотри вон, кто на ваши вопли уже пожаловал, – кивнул куда-то вбок. – Это ещё хорошо, что скоро рассвет, а то бы…

Тревор вовремя опомнился и обречённо махнул рукой.

– Так ты, Онгхус, дожил до седых волос, а сам как дитё малое…

Гверн невольно поёжился от неожиданного холодка на шее и оглянулся. На границе тщательно посыпанного защитной смесью большого круга колыхались две едва заметные тени. Бесплотных от шага внутрь сдерживала только сила солнечного камня, впитанная солью и песком за день.

Гверн сокрушённо покачал головой.

Ну вот, уже тут как тут. Разорались так, что даже нечисть объявилась. А там и до кого похуже недалеко. Но лучше о плохом не думать, если не хочешь, чтобы оно сбылось. До города ещё два дня пути по безлюдью, и пока всё, тьфу-тьфу, хорошо обошлось. Норники не в счёт, так, мелкие шалуны-проказники. А что мелочь стянули, так не без этого. На то они и норники. По крайней мере, всё ближе к людям, не то, что нежить, от них хотя бы откупиться можно.

– В общем, пока совсем не рассветёт, за круг чтоб никто не ногой, – хмуро буркнул Тревор, закутываясь в попону. – Я ещё чуток покемарю, – кряхтя, полез под телегу.

– А как же по нужде? – возразил вдогонку кто-то из молодых.

– А как хочешь, – сонно зевнул старший, устраиваясь поудобней. – Говорят, прошлым месяцем где-то в этих местах слипь троих подчистую высосала. Всю ночь пировала. Детишек теперь, поди, сколько отложила. То-то они тебе обрадуются…

Не желая больше продолжать бесполезный разговор, сладко причмокнул, повернулся на левый бок и сонно засопел.

Гвен улыбнулся, накрываясь одеялом с головой.

Вот это правильно. Страшилка вышла что надо. Было, не было, но молодняк припугнул здорово. Вечером солнечника на круг пожалели, насыпали чуть ли ни друг другу по головам, вот теперь пускай терпят. Или в штаны ходят, кому совсем невтерпёж. В другой раз не будут жадничать.

Едва рассвело, вокруг закипела привычная утренняя суета. Покрикивая на нерасторопных молодых, Тревор быстро раздал указания. Кому к ручью за водой, кому лошадьми заняться, а кому и солнечник назад в мешки смести, нечего ценному добру зря пропадать.

Принюхиваясь к булькающему в котелке вареву, старшие собрались у костра, снисходительно поглядывая на суетящуюся молодёжь.

Плеснув в лицо пригоршню изрядно остывшей за ночь воды, Гверн вытерся рукавом и уселся чуть в стороне от стражей, стараясь, чтобы в глаза не попал едкий дым.

И всё-таки не зря решил добираться как простолюдин. Никто не задаёт никаких лишних вопросов. Заплатил денег, и едешь себе не торопясь. А кто ты, куда, да почему, никого не интересует. Красота. А ехал бы сейчас в карете, эти расфуфыренные франты уже бы своими светскими беседами всю плешь проели. Бывали ли вы раньше в Серрако, в каком постоялом дворе намерены остановиться, и как вам на вкус игристое ирахское…

– Так, ну и что там у нас? – Тревор помешал половником в котелке и, недовольно морщась от дыма, степенно снял пробу. – Да, кажись, ещё сыровата…

Снизу от ручья донёсся истошный вопль. Тревор невольно дёрнулся и обжёгся, раздражённо отшвырнув половник.

– Твою мать, пожрать с утра спокойно и то не дадут! Кехт, сходи, глянь, кто там орёт так!

Стражник прихватил арбалет и поднялся.

– О, да вон Брайс бежит! Эй, малой, что там у вас стряслось-то?

Оскальзываясь на мокрых камнях, подбежал запыханный паренёк с лицом белее мела.

– Мастер Тревор, мастер Тревор! Там, там…

– Да говори уже! – раздражённо рявкнул старший. – Что там?

– Там на Вогана слипь напала! – выпалил паренёк.

– Вы что, бормотухи уже набрались с утра? – недоверчиво перебил Кехт. – Слипь днём не нападает.

– Дык он руку в дыру к норникам сунул! Кольцо золотое увидел…

– Вот дурак! – в сердцах выругался Тревор. – Он бы лучше туда башку свою сунул! Ну что встали, факел мне быстро! Все за мной!

Горемыку искать не пришлось. Истошно вереща, парень отчаянно колотил правую руку о камни, пытаясь стряхнуть неотвратимо ползущую вверх шевелящуюся чёрную слизь.

Гверн заворожено замер, не в силах отвести взгляд.

Вот оно, исчадие тьмы. Слипь, чёрная смерть, усушница, везде зовут по-разному, но итог для всех один. К утру от человека остаётся лишь невесомый, высушенный словно осенний лист, скелет.

– Стой, дурень! – взревел Тревор. – Так ты её ещё больше злишь!

Поняв, что Воган уже не в себе, свирепо рявкнул:

– Кехт, оглуши его!

Бородач выхватил дубинку из-за пояса и коротко хекнув, резко двинул парню по затылку. Воган обмяк и безвольно распластался на камнях.

– А ну разошлись все! – зычно скомандовал Тревор.

Брезгливо морщась, отпихнул носком сапога руку Вогана подальше от тела и, не мешкая, ткнул факелом в слипь. Едва коснувшись черноты, пламя гулко пыхнуло, словно кто-то плеснул горючего масла. С глухим чавканьем слипь отвалилась от руки и шлёпнулась на камни. Быстро опомнилась и вновь попыталась прошмыгнуть к жертве.

– Вот зараза! А ну пошла отсюда, пошла! – с остервенением пуганул факелом Тревор. – Эй, Брайс, где её дыра?

– Вон, там, пониже к ручью, – торопливо махнул рукой трясущийся паренёк.

Отгоняя от людей бугрящийся отростками склизкий комок, Тревор уверенно погнал нечисть вниз. Едва слипь скрылась в норе, бросил вслед факел и завалил вход тяжёлым валуном.

– Уфф, кажись всё, – устало вытер вспотевший лоб. – Это ещё повезло, что молодая попалась, от старой просто так не отделались бы… Ладно, пойдём глянем, что там с Воганом, может очухался уже.

Жёсткие шлепки по щекам и ведро ледяной воды привели паренька в чувство. Воган застонал и попытался подняться, тут же скривившись от боли. Окровавленная высохшая правая рука повисла безвольной плетью. Сотни мельчайших дырочек сочились кровью.

– М-да, – тяжело вздохнул Тревор. – Начался денёк… Руку промыть и замотать чистой тряпицей. Теперь до города. Вина ему дайте и на телегу. Ну что рты раззявили, несите его!

Помрачнев, отвернулся и зашагал к костру, буркнув себе под нос:

– Навязали молокососов на мою голову…

Гверн поспешно шагнул в сторону, уступая тропинку явно пребывающему не в самом лучшем настроении главе стражей.

Оно и понятно, радоваться нечему. Отбить-то паренька отбили, хорошо, но вот за руку теперь поручиться нельзя. Скорее всего, малой останется калекой на всю жизнь. И ни один городской лекарь не поможет, будь он даже семи пядей во лбу. Напрасная трата денег. Но Тревор наверняка попытается. Мужик упёртый и своих в беде не бросает, потому старый наставник его и посоветовал. Вот и стараются все многочисленные родственнички всеми правдами и неправдами сунуть своё малолетнее чадушко под его крыло, в надежде, что годков через пять вымуштрует такого же бесстрашного волка. А тут вместо волка получился убогий калека. Похоже, у Тревора теперь остаётся лишь одна надежда на храмовников, но те как узнают, что стряслось, такую цену заломят, проще всей семьёй сразу в каменоломни пожизненно продаваться. И ещё большой вопрос, что даже за такую цену их ворожба поможет. Зато на лекарей хоть пожаловаться можно, а этих святош попробуй тронь. Как же, святые люди, испокон веков борются с тьмой. А сами дальше городских стен и носа не кажут. Нет, чтобы пройтись по округе, жирок малость порастрясти, нечисть погонять. Говорят, когда-то давным-давно так и было. Храмовая дружина ходила далеко в Тёмные земли почти до самого Самуайна. А теперь только городские ворота сторожат. Конечно, зачем напрягаться, и так неплохо устроились. Солнечный камень сбывают бойко, любого прожженного купца за пояс заткнут. Ещё бы. Люди последние портки с себя снимут, лишь бы ночью спокойно спать…

– Эй, лодыри! – послышался вдалеке раздражённый басок Тревора. – Солнечник весь собрали?

– Нет, мастер. У лошадей ещё чуток круга осталось. Покудова заметаем.

– Заметайте быстрей! Или до ночи хотите возиться?

Гверн подсел к костру и благодарно кивнул в ответ на протянутую плошку с дымящейся кашей. Поглядывая на суетящихся после окрика Тревора отроков, неспешно принялся за еду.

А куда спешить, время ещё есть. Всё равно пока мальцы весь солнечник не сметут, телеги с места не стронутся. Пусть вперемешку с мусором, но до города пару ночей защита ещё прослужит. А вот на обратный путь новый придётся покупать, старый уже весь выгорел. Крошкой всё подешевле выйдет. Хотя у Тревора на всякий случай глыба солнечника с полпуда имеется. Видно немало денег за такой кусище в своё время отвалил. Вот потому и возит в телеге под задом. Так и светится, поди, зад теперь весь…

Прыснув со смеха, Гверн натужно закашлялся. Сделав вид, что поперхнулся кашей, поспешно припал губами к фляжке с водой.

Вот же нафантазировал, чуть не опростоволосился. Ребята вокруг простые, смех без причины не поймут. А скажешь про светящийся зад Тревора, так и вообще… М-да. Наверно дальше бы до города пришлось топать одному. И это ещё было бы самое безобидное…

– Эй, а ну кто там разлёгся! Ждать никого не будем! – пробился сквозь сон густой бас.

Успев малость задремать после завтрака, Гверн заполошно дёрнулся и судорожно схватился за нож.

– Спокойно, друже, спокойно! – возничий свесился с телеги, пряча усмешку в густых усах. – Эка тебя сморило. Давай-ка садись быстрей, – показал кнутом на свободное место подле себя. – Отъезжаем.

– Спасибо.

Стряхнув сонную одурь, Гверн ловко запрыгнул на телегу и плюхнулся на пыльную мешковину.

И нет ничего смешного. Да, на солнышке немного сморило, с кем не бывает. И так целую неделю ни разу толком не выспался, а тут ещё и прошедшая весёлая ночка. Под самое утро только как следует задремал. Ничего, осталось потерпеть всего две ночи. В городе наконец-то можно будет как следует помыться и отоспаться.

Когда солнце ощутимо перевалило за полдень, Тревор начал раздражённо покрикивать и подгонять возниц.

– Чего он весь на нервах? – поинтересовался Гверн. – Из-за Вогана что ли? Так всё равно нам до города сегодня никак не успеть.

– Да нет, – возничий подстегнул лошадей и степенно вытер усы. – Мальцу что ему теперь, соснул винца, да и дрыхнет себе в телеге. Не, места здесь больно плохие. Вот потому Тревор до ночи подальше уйти хочет.

Гверн с сомнением оглядел окружающие холмы с чахлыми деревцами.

– Плохие? А что же в них такого плохого? По мне так всю неделю одно и то же.

– Хех, – возничий снисходительно усмехнулся. – Первый раз в здешних местах?

– Первый, – признался Гверн. – Я сам с севера, у нас там намного спокойней.

– Оно и видно, – кивнул возничий. – Говорок у тебя тамошний. Так вот, насчёт этих мест. Люди здесь когда-то жили. Дальше проедем, сам развалины домов увидишь. Потом понемногу нечисть пошаливать стала, потом всё больше и больше. Потом вода ушла, а с ней и люди, без воды-то какая жизнь. Попить ни себе, ни скотине. Вот потому без людей всякая нечисть и расплодилась, гонять-то её теперь стало некому.

– А что же храмовники, разве не гоняют?

Возничий пожал плечами.

– А им зачем. В городе и так хорошо, а за город они особо не ходят. А уж когда особо приспичит, так на то и дружина есть, или вольных стражей вроде Тревора наймут, ежели кому надо ехать куда совсем далеко…

– Понятно, – Гверн потерял интерес к разговору и поглубже нахлобучил шапку, пытаясь задремать под мерный скрип колёс.

На ночь встали не совсем обычно. Помимо обычного защитного круга, лошади и люди оказались внутри большого круга из телег. Тревожно поглядывая на пламенеющий закат, Тревор распорядился опустошить два последних мешка солнечника.

– Костры жечь всю ночь. Онгхус, Кехт, вы дозорные. Мальцов себе в подмогу кого пошустрей возьмите. А вы, оболтусы, смотрите у меня! Чтоб не как в прошлый раз! Всем шуршать, чтоб хвороста до утра хватило! – пригрозив напоследок кому-то внушительным кулаком, Тревор полез спать под телегу. – Хоть чуток покемарю. В полночь проснусь, каждого проверю! И если кто дрыхнет, лично пришибу!

Улучшив момент, когда суета немного улеглась, Гверн подсел к Кехту, мрачно проверяющему оголовки арбалетных болтов.

– Слушай, Кехт. А чего это мы сегодня встали так необычно? – кивнул на круг из тележек. – И даже лошадок почему-то внутрь взяли.

– Давай не будем об этом к ночи, – поморщился здоровяк. – Не буди лихо, пока оно тихо, слыхал? Если что случится, ты и сам всё увидишь, а собирать всякие сплетни как базарная баба я не обучен. Ты самое главное, если что чудное покажется, особо не боись, и за круг не ходи.

– Это само собой, – хмыкнул Гверн. – Ладно, спокойной ночи, – поднялся и побрёл к телеге.

Вот и поговорили. Видно совсем за дурачка держат. Хотя, может оно и к лучшему. Меньше знаешь, крепче спишь.

– Погодь-ка, паря, – окликнул вслед Кехт. – Если что, с арбалетом сладишь?

– А то! – повернулся Гверн.

– Тогда на, – здоровяк протянул древний, видавший виды арбалет. – Конечно, это против правил, но лишний стрелок нам не помешает. Да ты не смотри, что он такой старый. Тетиву я сам менял. За пятьдесят шагов доску в два пальца насквозь пробивает. И штук пяток болтов возьми, всё лишним не будет. Да, смотри не поранься. Там наконечник с ядом.

– Как с ядом? – вскинулся Гверн. – А если напорюсь?

– Да не боись, он не на людей. Если и наколешься, денёк помутит и всё, а вот нечисти мало не покажется.

– А-а-а, тогда ладно. Спасибо…

Пристроив оружие в изголовье, Гверн плюхнулся на соломенную подстилку.

Вот и вооружился. Конечно, из такого раритета было бы неплохо хоть немного пристреляться, но, увы. Хотя, всё равно даже такой древний рыдван лучше, чем ничего. Правильно говорит Старый Лис, чего только в этой жизни может не пригодиться. И кстати, очень даже неплохо пригодилось. Правда, ещё неизвестно, как бы к этому отнеслись стражи, узнав, что последний раз использовал арбалет, чтобы закинуть верёвку с крюком в узенькое смотровое окошко высоченной каменной башни. И особенно, какой потом наутро поднялся переполох. Всю округу на уши подняли. Герцог каждую собачью конуру обыскать заставил, чтобы найти наглеца. Но стражам о таких вещах знать совсем необязательно. В конечном счёте, Кехт получил честный ответ на вопрос. Если что, с арбалетом управляться обучен. Только вот знать бы ещё, что это за загадочное нечто, о котором так никто и не рискнул заговорить. Молчат все как рыбы. Прямо заговор какой-то…

Сквозь сон пробился едва слышный плач. Тоненький, жалостливый, со всхлипываниями, детский голосок.

Ожесточённо потерев заспанное лицо, Гверн приподнялся и недоумённо гляделся.

Откуда плач на глухой дороге посреди ночи? Почудилось? Или зверь какой? Из других пассажиров детей вроде никто с собой не везёт. Шестеро мастеровых мужиков с пожитками и вечно спящий тощий дед, к которому все стражи относятся с заметным почтением. Чей-нибудь папаша, не иначе.

Плач послышался снова где-то совсем недалеко за кругом.

Прихватив арбалет, Гверн поднялся и направился к Кехту, настороженно вглядывающемуся в темноту.

– А, не спится, – усмехнулся здоровяк. – Да, похоже, куковать нам теперь так до самого утра.

Гверн присел рядом на корточки.

–Значит, ты тоже это слышал?

– А это смотря что, – многозначительно пошевелил бровями Кехт.

– Ну, плач. Ребёнок где-то плачет.

– Ребёнок? – хмыкнул Кехт. – Эвона как. А мне вот шепоток чей-то слышится. Заманчивый такой. Будто молодка какая меня зовёт.

– Да какая там молодка! – фыркнул Гверн. – Говорю тебе, дитё там плачет. Факел дай, я сам схожу погляжу.

– Вот-вот, – мрачно кивнул Кехт. – Так они нашего брата за круг и заманивают. Кому плач, кому шепоток, а кому что другое. Сиди и не рыпайся, скоро ещё хлеще будет.

– Хлеще?

– Ага. Да вон она уже, явилась, не запылилась, – Кехт покосился куда-то влево. – Тьфу ты, пакость какая! – с отвращением сплюнул на землю. – Да уж, молодка, как есть…

– Какая ещё молодка?

Гверн рывком повернулся.

На границе круга замерла высокая тощая старуха в драном саване. Ночной ветерок лениво теребил длинные седые космы.

– Это.… Это кто?

– Мастер Кехт! Там!

– А ну цыц, олухи! Вижу без сопливых! Сядьте тут! – Кехт властным жестом осадил подбежавших встревоженных юнцов с арбалетами. – Кто, говоришь? А никто не знает. Каждый раз новое. Вот сегодня старуха, а в следующий раз ещё чего-нибудь другое привидится.

– Так это просто морок, да? – чуть успокоился Гверн.

Тогда не страшно. Пугать-то они пугают здорово, но особого вреда от них никакого, если солнечник есть и духом не слаб.

– Морок? – замялся Кехт. – А это смотря как на это дело посмотреть. Оно, конечно, может и морок, да не совсем. На самом деле она выглядит иначе и в неё можно попасть. Если конечно сможешь.

– Смочь? – Гверн с сомнением оглянулся. – А чего тут мочь-то? До неё шагов сорок, не больше. Даже мне раз плюнуть.

– Ну-ну…

– Что за шум? – сзади подошёл Тревор. – А-а-а, вижу. У нас ночная гостья…

– Угу, – кивнул Кехт, – она. Вон Гверн в неё даже попасть берётся.

– Вот как? – оживился Тревор. – Ну-ка, ну-ка!

– Так что, правда можно? Без дураков? – заподозрил какой-то подвох Гверн.

– Конечно. Давай, валяй! – приободрил Тревор. – А вы тихо все! – приструнил оживившуюся молодёжь. – Ещё успеете!

Гверн пожал плечами и, заученно выцелив верхней гранью наконечника болта тощую призрачную фигуру, нажал спусковой рычаг.

Сухо щёлкнула тетива. Болт легко, словно масло прошил грудь старухи и проскрежетал по камням. Призрак даже не пошелохнулся.

– Ну что, убедился? – проворчал Кехт. – Вот-вот. Видит око, да зуб неймёт.

– Но ведь я в неё попал! – запротестовал Гверн. – Вы же сами видели!

– Попасть-то попал, да не попал, – вздохнул Тревор. – Ладно, дело ясное. Эй, там, у костра! Хорош дрыхнуть! Давайте-ка подымайте мне сюда деда Лутдаха…

В ярком свете костра показались два дюжих молодца, бережно ведущие под локоток того самого непонятного вечно спящего старичка.

– Кхм, – прокашлялся старик. – Ну что, ребятки, никак опять упыри пошаливают?

– Да есть немного, – улыбнулся Тревор. – Ты уж, отец, подмогни нам, как можешь. Никак нам опять без дедушки Лутдаха не обойтись.

– Э-хе-хе, – сокрушённо вздохнул старик, – да видать никак. Ладно. Где оно нынче там сиживает? – поднёс козырьком ладонь к глазам, вглядываясь в темноту.

Окружающие затаили дыхание.

Не понимая, зачем весь этот балаган, Гверн недоверчиво оглядел напряжённые лица.

Это что, такая жутковатая шутка для новичков, или какой-то магический ритуал? Старуха маячит у него прямо под носом, а он смотрит, пёс знает куда.

– Ага, кажись, вижу родимую, – хихикнул старичок. – Вон она, близёхонько сидит на камушке. А ну-ка сыночки, справу мне!

Тревор поднёс арбалет.

– Держи, отец.

Лутдах со вздохом поднял оружие на уровень глаз.

– О-хо-хо, тяжеловат. Годы уже не те....

Чуть замешкался и выжал спусковой рычаг. Болт со свистом ушёл в темноту. Раздался жуткий визг, перешедший в булькающий хрип. Старуха растаяла как наваждение.

– Вот и нет вашей мамки, – с сожаленьем опустил арбалет Лутдах. – Всё, ребятки, чем мог, помог. Готовьтесь, сейчас начнётся…

– Вот даёт, дед! – восхищённо прошептал кто-то из молодых. – С одного…

– Заткнись, Тадг! – жёстко оборвал Тревор. – И вы все! Считай, Кехт!

В темноте раздался протяжный вой. Один за другим тоскливый клич вразнобой подхватили хриплые глотки. Дойдя до самой высокой ноты, разом стихли.

– Кажись восемь или десять, – шепнул Кехт, сторожко поводя арбалетом.

– Пять сзади, шесть спереди,– торопливо подтвердил Тревор. – Так, сынки! Приготовились! Сейчас упыри выскочат все разом. Как появятся, бить только на телегах! Онгхус, твои мальцы добивают их копьями! Если кто…

Пронзительно вереща, царапаясь когтями перепончатых крыльев, на телеги вскочили лохматые приземистые существа. Лошади пронзительно заржали и встали на дыбы, пытаясь порвать привязь.

– Залп, вашу мать! – истошно заорал Тревор.

Сухо защёлкали арбалеты. Три упыря в корчах завалились назад, судорожно сжимая окровавленную грудь. Остальные бросились к стражам, яростно скаля клыки.

Пропустив от неожиданности первый залп, Гверн лихорадочно огляделся, выискивая подходящую цель. Поймал ребром болта несущуюся навстречу рычащую тварь и выжал спуск. Болт прошёл выше и, с визгом срикошетив от камня, ушёл в темноту.

– Не стрелять! – гаркнул Тревор. – Лошадей перебьёте! Берите их на копья!

Смачно впечатав приклад в подлетевшую оскаленную морду, Гверн пнул наземь корчащееся тельце и с хрустом вонзил нож в мохнатую грудь. Упырь жалобно всхлипнул и обмяк. Из скособоченной оскаленной пасти дохнуло жутким смрадом. Точно так же когда-то давным-давно в детстве воняла сгнившая в придорожной канаве корова.

Гверн зажал рот и невольно согнулся, борясь с подкатившей тошнотой. Яростно вереща, сзади на спину тут же вскочил упырь, распарывая куртку когтями.

– Да твою же мать!

Наугад ткнув ножом за голову, Гверн повалился навзничь. Что-то глухо хрустнуло, словно наступил на сухую ветку. Послышался сдавленный стон.

Не веря своей удаче, Гверн рывком откатился в сторону и для верности дважды ударил ножом в мохнатый живот. Тварь судорожно дёрнулась и застыла в страшном оскале.

Наскоро обтерев о шерсть липкое лезвие, Гверн вскочил и огляделся. Стражи время даром не теряли. Вокруг валялись окровавленные тела нечисти.

Встретившись взглядом, Тревор криво осклабился.

– Что, парень, скажи, небось, малость струхнул?

– Да есть немного, – честно признался Гверн. – Такую страсть вижу в первый раз.

– Это точно. Ничего, зато выдюжил…Хех!

Тревор брезгливо пнул попавшее под ноги мохнатое тельце и с силой вонзил копьё. Тварь не пошелохнулась.

– Погань проклятая, туда вам и дорога! Слушай сюда, мальцы! Вот чтоб так проверили каждого! Дважды ткните! Они, заразы, дюже живучие!

Вручив копьё кому-то из молодых, Тревор зычно распорядился:

– Эй, скажите там, пусть лекарь Гверна поглядит. Кажется, полоснули его немного.

–Не, не надо лекаря, – нарочито бодро отозвался Гверн, пытаясь унять предательскую дрожь. – Так, куртку порвали немного.

– Ты давай не хорохорься, – пресёк возражения Тревор. – Я что, не вижу, какие на тебе лохмоты висят…

Подошёл и отечески потрепал по плечу.

– Ничего-ничего, ты крепкий парень. А ну-ка, повернись!

Гверн послушно повернулся спиной.

И чего мужик так всполошился. Подумаешь, спину подрали немного. Куртка внутри прошита тонюсенькой железной проволокой, такую когтями особо не возьмёшь. Вот если бы у них нож был, то да, на раз-два уделали бы так, рёбра бы уже все торчали наружу…

– Хм, – задумчиво почесал бороду Тревор. – Однако хорошая у тебя куртка. Сразу видно, карлики шили. А так бы сразу подрали, почём зря… Ладно. Вот что, парень. Бился ты с нами на равных. Возьму-ка я с тебя всего половину платы. Так будет по справедливости.

– Так я согласен, – улыбнулся Гверн.

Неплохо. Двадцать аурелиев назад в карман. На рынке в Серрако особо не торгуясь можно будет слёту купить новую куртку, и даже ещё с распутными девицами немного пошалить останется.

– Ха, ещё бы ты не был согласен! – довольно хохотнул Тревор. – А хочешь, и к себе в дружину возьму, десятую долю честно будешь иметь. Парень ты дюже ловкий, такие нам нужны. Вон ножичком как хорошо управился, любо-дорого поглядеть. Ну так что, в дружину пойдёшь?

Гверн почесал заросший щетиной подбородок.

– В дружину? Прости, мастер, но дело для меня уж больно новое. Мне надо хорошенько всё обдумать.

Жизнь научила не обижать таких уважаемых людей категорическим отказом. Да и к тому же, как говорит Старый Лис, мало ли, как ещё карты лягут. Вдруг когда-нибудь придётся поменять ремесло.

– Вот это правильно, – одобрил Тревор. – Обдумать всегда нужно. Да я и не тороплю. А если надумаешь податься ещё к кому-то, всё равно за тебя словечко замолвлю… Ладно, отдыхай!

Напоследок хлопнув по плечу, зашагал к костру.

Гверн задумчиво поглядел вслед.

Хороший мужик. Сразу видно, старый вояка. Прямой и честный. Увидел, как человек ножичком работать умеет, и сразу взял быка за рога. Понравилось видно. Ха, ну ещё бы! Всё-таки не абы кто учил за рукоять держаться. Сам Старый Лис. Только вот хвастаться этим не стоит. Язык мой – враг мой. Такую простую премудрость вбили первым же делом…

Утром при солнечном свете тела упырей показались не такими страшными. Понукаемые грозными окриками Тревора и Кехта юнцы разбились на пары и начали таскать одеревеневшие за ночь тушки нечисти в ближайшую расселину.

Лениво помешивая ложкой дымящуюся кашу, Гверн невольно отвёл взгляд от слишком близко прошедшей парочки и поспешно отставил плошку в сторону, едва ветерок донёс знакомый тошнотворный аромат.

Украдкой сплюнув в сторонку комок каши, Гверн сокрушённо вздохнул.

Вот всему мальцов учат, кроме хороших манер. Видят же, человек сидит завтракает, и нет, всё равно тащат свою дохлятину чуть не по тарелке напролом. Могли бы и боком обойти, чай не развалятся. Хотя, что с них взять. Простые крестьянские парни. Какой там этикет. Некоторые кроме вил в руках ничего не держали. И если бы Старый Лис в своё время не приметил шустрого голодного оборванца, таскающего мелочь у базарных торговок, то ещё неизвестно, как оно всё…

Загадочно улыбаясь, подошёл Кехт.

– Ты я вижу, уже поел? – кивнул на тарелку. – Не хочешь поглядеть, во что на самом деле ты стрелял ночью?

– Э-э-э.… Конечно! Ещё спрашиваешь! – заинтересованно поднялся Гверн.

Обойдя молодых стражей, старательно сметающих солнечник в мешки, Кехт махнул рукой на большой валун с косой белёсой царапиной.

– Видал? Твоя работа. Это то, что мнилось тебе старухой. А теперь пойдем, покажу настоящую.

Отойдя шагов на двадцать, Кехт кивнул на небольшой плоский камень с запёкшейся лужицей крови.

– Вот здесь её Лутдах и заприметил. А вон туда она пыталась уползти, – показал кровавый след на песке. – Ну что, видишь её?

Гверн недоверчиво проследил за кровавым следом.

А что тут можно видеть? Всё как на ладони. Камни, обломки сучьев, песок, и ещё раз камни.

– Нет.

– Вот то-то и оно, – усмехнулся Кехт. – На то они и каменные упыри. Их матку никто не видит. По голове можно пройти и не заметить. А между тем, она ведь у тебя прямо под носом…

Отошёл на три шага, наклонился и с натугой потянул на себя припорошенное песком перепончатое крыло. Подняв тучу пыли, выпростал второе крыло и перевернул худосочное тело на спину.

– Вот. Любуйся. Да иди, иди, смелей! Она уже не кусается.

Гверн подошёл поближе и брезгливо сморщился от бьющей в нос тухлятины.

– Тьфу ты, мерзость какая!

И действительно, мерзость, по-другому не скажешь. Жуткая помесь человека и летучей мыши.

Арбалетный болт ушёл наполовину аккурат в ложбинку между сморщенных старческих грудей. Почерневшая за ночь кровь густо запятнала пятнистый серопесчаный мех. Если сверху чуть припорошить песочком, так и вообще пройдёшь мимо и не заметишь, что под ногами что-то живое.

– Да, матёрая попалась, – Кехт задумчиво постучал носком сапога по болту. – Ловко её наш дед приложил.

Поёжившись от вида огромных крючковатых когтей на узловатых пальцах, Гверн осторожно потыкал прутиком уродливый желтоватый нарост на лбу.

– А это что у неё за шишка? Мозоль что ли?

– Не знаю,– замялся Кехт. – Это у них только… Короче, только у матёрых баб бывает. Говорят, они этой мозолью свои чары и накладывают. У их мужиков я такого не видел. Такие вот бабы с мозолью у них всем и заправляют. Мы зовём её маткой. Она в кулаке всю стаю держит. Как только матку завалишь, они сразу голову теряют и всем скопом на нас бросаются. Тут мы их всех и.… Хотя, что я тебе рассказываю, ты ночью и сам всё видел. Тут самое главное, не бояться и матку завалить…

– А кстати, – Гверн оглянулся на мирно дремлющего на солнышке деда Лутдаха. – Если ты говоришь, чары. Как он её тогда увидел? Он вообще кто, маг?

– Маг? Ну ты, брат, махнул. Стал бы он тогда с нами мотаться. Не, он не маг, но таких как он, по пальцам можно пересчитать. Вот потому, когда можно, мы и пробуем каждого, вдруг да попадёт. Вот тогда бы тебя парень везде на руках носили.

– Ну, а научиться как-нибудь этому можно? – загорелся Гверн.

– Экий ты шустрый, – усмехнулся Кехт. – Научиться. Сам подумай, если бы это было можно, неужто мы бы и сами не научились? Нет, конечно, мы пробовали. Денег ему хороших сулили, приставали с расспросами. Как мол, дед, ты её видишь-то? Скажи секрет. Он смеётся. Никак, говорит, ребятки. Никакого секрета. Вижу, и всё. Правда, тоже не сразу. Говорят, по молодости его храмовники заприметили и к себе звали, но он не пошёл. Зуб у него на них почему-то. Но я вот думаю, – понизил голос Кехт, – в роду у него колдун кто-то был, не иначе…

– Эй, Кехт, Гверн! – зычно окликнул Тревор. – Вы чего там застряли! Отъезжаем!

– Ладно, пойдём, парень, – заторопился Кехт. – Вечером договорим…