Читать книгу Медиум из высшего общества - Лесса Каури - Страница 1

Я – то, что было, есть и будет, но я сокрыл себя в огне.

Пока огонь меня хоронит – живущим прозябать во мгле.

Тускнеет свет, и век за веком себя меняет вещество,

И пред последним человеком уйдет из мира волшебство.

Земля умрет, моря иссохнут, царить здесь будет воронье.

Ведь я сокрыт.

Я то, что будет.

Вот вам пророчество мое.

На черном надгробии взблескивали искры цвета полевых васильков, и отчего-то эта игра света казалась мне знакомой. Лабрадорит – камень видящих, талисман гениев, истинное украшение для могил. Возможно, она представляла место своего упокоения другим? В танцующей ажурной ограде, со скорбящим ангелом, заваленным цветами…

На черном надгробии взблескивали искры цвета полевых васильков, и отчего-то эта игра света казалась мне знакомой. Лабрадорит – камень видящих, талисман гениев, истинное украшение для могил. Возможно, она представляла место своего упокоения другим? В танцующей ажурной ограде, со скорбящим ангелом, заваленным цветами…

Я наклонилась, положила на черную плиту алую розу. И ощутила, как кто-то подошел и остановился позади. Выпрямилась, услышав незабываемый баритон:

– Леди Торч…

– Мэтр Шляпинс.

– Как вам надгробие?

– Это вы его заказали?

– Да… Ей бы понравилось, я думаю.

Я бросила взгляд на камень с выбитой на нем надписью: «Сюзон Деворч, прима-балерина Императорского театра. Год рождения… Год смерти…».

Знаменитый певец развернул увесистый сверток, который держал в руках, и бережно рассыпал по плите алые розы. Их было около сотни. Моя просто затерялась.

– Она умела любить, – тихо сказал он. – И теперь она на небесах…

Развернулся и пошел прочь – высокий, широкоплечий, красивый. И несчастный.

– Покойся с миром, Сюзон Деворч, – прошептала я, вспоминая туманный силуэт, лицо с резкими чертами.

«Благодарю тебя, Линн-Линн-Линн…».

***

Вздрогнув, открыла глаза. В ушах еще звучал прощальным звоном хрустальный голос, голос с того света. Неужели я задремала и увидела сон? А где мы, кстати?

Выглянула в окно мерно покачивающегося онтиката.

– Не нужно, – раздался голос.

Холеная рука потянула занавеску, скрывая улицу.

– Почему?

Я с возмущением посмотрела на сидевшего напротив начальника Департамента имперского сыска Данио Лисса. Он пожал плечами.

– Газетчики не дремлют, леди Торч. Мы же хотим избежать огласки?

Возможно, мне следовало промолчать, но яркий сон спутал мысли, поэтому я спросила:

– Огласки чего?

– Вашего ареста, – тонкие губы Лисса сложились в неприятную усмешку, – или вы рассчитываете увидеть свой портрет на первых полосах?

– Я пока ни на что не рассчитываю, – холодно ответила я. – Более того, я еще даже не разобралась в том, что случилось.

– Потерпите немного, вы все увидите своими глазами, – пообещал Лисс, и мне только и оставалось, что поверить ему на слово.

Я откинулась на подушку и прикрыла веки, вспоминая вчерашнюю ночь.

Несмотря на то, что мы направлялись в Угольную падь, у меня не было ощущения, будто поездка связана с ночным приключением. Да и как можно подозревать меня в убийстве Черриша Пакса, если в момент его смерти я была еще ребенком? Но почему мы едем именно туда? Или… что-то случилось с Дарчем? На миг мне стало нехорошо, но я тут же отмела эту версию. Дарч – не тот, кого можно просто взять и убить. Несмотря на занудство и высокомерие он едва ли не более опасен, чем наемный убийца. Это чувствуется в скупых словах и движениях, в иронично кривящихся губах, в походке, которая из неторопливой может стать «прыжком дракона». Но кто тогда? Внезапная догадка заставила меня покрыться испариной. Неужели убита леди Гроус? Она – единственная, кого я регулярно навещала на виду у всего района.

– Может быть, вы все-таки скажете мне, кто погиб? – обратилась я к Лиссу, застывшему подобно истукану со взглядом, обращенным в пустоту.

– Может быть, это вы мне скажите, юная леди? – улыбнулся он в ответ, оживая.

Я едва не возмутилась, однако вовремя взяла себя в руки. Лисс – провокатор. Он нажимает на болевые точки и смотрит на вашу реакцию. А после делает соответствующие выводы. Больше я не поддамся на его уловки!

Спустя некоторое время онтикат остановился. Лисс распахнул дверцу, вышел и подал мне руку. Я шагнула на мостовую, заметно волнуясь, потому что ожидала увидеть милый сердцу двухэтажный дом леди Гроус, выкрашенный зеленой краской. Но вместо него увидела другой.

Данио Лисс слукавил. Мы не доехали до Угольной пади.

Заходя в этот дом, я не поднимала глаз, потому что знала каждую плитку пола, каждую ступеньку, ведущую на третий этаж, к двери из черного дуба, украшенной позолоченной пентаграммой. Когда-то эта дверь открылась передо мной вратами в новый мир, полный не ужаса и тоски, а любви и желания помогать.

– Вам знакомо это место? – требовательно спросил Лисс, когда мы остановились перед створкой.

– Да, – тихо ответила я.

– Вы бывали здесь раньше?

– Да.

– Вы знаете, кому принадлежит эта квартира?

– Да.

– Назовите имя.

– Валери Асмус.

– Чем она занималась?..

Я не выдержала и вскинула взгляд – Лисс произнес глагол в прошедшем времени.

Чувствуя, как горло сжимают рыдания, я толкнула дверь и вошла, больше не обращая внимания на следовавшего за мной по пятам начальника Департамента имперского сыска. Быстро миновала пустую прихожую и ворвалась в комнату. Ту самую, в которой узнала так много о себе.

Остановилась, будто споткнулась.

По комнате словно прошел ураган: мебель была поломана, столешница – расколота надвое. Валери лежала на полу в середине помещения, лицом вниз, в луже крови. Одна рука – подмята телом, вторая – откинута в сторону. Вокруг рассыпаны осколки разбитых зеркал. Ни одно из них не осталось целым, словно убийца был оборотнем, страшащимся взглянуть на свое отражение.

– Однако вы шустрая девушка! – сообщил из-за спины Лисс. – Вы знали эту женщину?

Я молчала. Смотрела на тело, слушала окружающее пространство, пытаясь понять, здесь ли еще дух Валери или уже ушел по звездной дороге туда, откуда не возвращаются?

Несмотря на присутствие Лисса и еще пары каких-то людей, которые ползали по полу, вооружившись лупами, в помещении царила зябкая тишина. Словно оно было испугано. Что-то похожее я испытала в доме Черриша Пакса, боявшегося даже после смерти… Но ведь где-то здесь должен быть Ромио! Нужно найти его и спросить, что произошло.

Развернувшись, я собралась выйти из комнаты, чтобы подняться на чердак. Однако Лисс схватил меня за локоть.

– Не так быстро, леди Торч! Сначала мне нужно, чтобы вы увидели кое-что.

– Я уже увидела, – ответила я, едва сдерживая слезы.

– Каким же образом, если с порога этого не видно? – промурлыкал Лисс. – Признавайтесь, это вы побывали здесь ночью? – неожиданно рявкнул он с такой силой, что я отшатнулась. – Вы убили?

«Ты – Кевинс. Не забывай об этом!»

Я с силой вырвала руку из цепких пальцев Данио Лисса и негромко сказала:

– Извольте пригласить сюда поверенного нашей семьи, сэра Виктора Альса, и уведомить о произошедшем мою бабушку, герцогиню Воральберг. До момента их прибытия я отказываюсь говорить о чем бы то ни было.

– Даже та-а-ак? – неприятным голосом произнес Лисс и, снова схватив меня за руку, потащил за собой.

Мы обогнули тело Валери и остановились с другой стороны. Теперь я видела ее лицо – полускрытое спутанными волосами оно было обращено к единственному окну. В зрачке застыло пятно света.

– Вы не туда смотрите, леди Торч, – вкрадчиво, почти нежно, произнес начальник Департамента имперского сыска. – Смотрите сюда!

И он указал на откинутую руку Валери, беспомощно застывшую на полу. Под ней чем-то красным было написано несколько слов… Красным?

Из глаз, наконец, брызнули слезы. Я поспешно отерла их и наклонилась к кровавой надписи, чтобы прочесть: «Линн» и «Я умер не зря!» Имя было написано на верхней строчке, остальные слова – на нижней. Неровные строки, будто выводящая их рука дрожала, когда писала это. Впрочем, Валери, действительно, слабела. Умирая.

– Как ее убили? – спросила я, не узнавая свой голос – спазмы перехватили горло.

– Разве вам не известно? – последовал вопрос.

С буквами что-то было не так. Но я не смогла понять, что именно, поскольку мешали слезы, застившие глаза.

– Как ее убили? – сквозь стиснутые зубы повторила я.

– Множественные ножевые ранения. Я бы сказал, что это похоже на ограбление – взгляните на комнату, здесь явно что-то искали. Но она написала ваше имя.

Я взглянула на Лисса с такой яростью, что он изменился в лице.

– И вы решили, что это имя убийцы? – отчеканила я. – Даже если это и так, в Валентайне найдутся сотни женщин, которых называют «Линн». Почему я?

Данио Лисс на миг отвел взгляд, а затем спросил, как ни в чем не бывало:

– Вы часто здесь бывали, леди Торч?

– Думаю, вы уже знаете, что да, – пробормотала я.

Отойдя к окну, достала из сумки платок и промокнула глаза. Духа Валери я не чувствую, а это значит, он нашел путь в горний мир. За него мое сердце спокойно, а тело я похороню, как подобает. Больше никто не назовет меня «детка» и не расскажет о призраках.

Во время нашей последней встречи Валери казалась не такой, как обычно, но вовсе не потому, что была пьяна. Может быть, она предчувствовала смерть? Почему ничего не сказала мне? И что пыталась сказать после, слабеющей рукой выводя имя кровью на полу? Пусть Лисс думает, что это имя какой-то другой Эвелинн. Я-то знаю правду!

Все это время взгляд Лисса гулял по комнате, но сейчас он снова посмотрел на меня, жадно, подмечая каждую эмоцию.

– Где вы были вчера, начиная с полуночи? – спросил он.

Я замешкалась с ответом.

Внезапно дверь распахнулась и на пороге появился… Демьен Дарч. Он слегка запыхался. Или мне показалось? Одет дознаватель был так же, как и ночью, а это означало, что спать он, скорее всего, не ложился.

– Доброе утро, шеф, – произнес он, будто ничего не заметил. – Что здесь происходит?

– Леди Торч подозревается в убийстве гадалки, только и всего, – невесело усмехнулся Лисс. – Вы уже закончили с останками Пакса, Дарч?

– Да, они отправлены в лабораторию, дом опечатан. Позвольте спросить, на каком основании совершен арест леди Торч?

Я переводила возмущенный взгляд с одного на другого. Они общались между собой так, будто в этой комнате не было ни трупа Валери, ни меня.

– На основании заявления убитой. Взгляните!

Лисс кивнул на тело. Дарч прошел мимо, обошел тело и присел на корточки, разглядывая кровавую надпись.

– Вы правы, шеф, – произнес он спустя некоторое время.

У меня пол качнулся под ногами. До сего момента я считала, что дознаватель, несмотря на все его странности, на моей стороне.

Дарч коснулся бледной щеки Валери.

– Убийство произошло часов девять-десять назад? – уточнил он.

Его начальник кивнул.

– Вы точны, как часы Его императорского величества, Демьен. Да, около полуночи.

– Тогда леди Торч не могла этого сделать, – равнодушно сообщил дознаватель и поднялся.

Данио Лисс, смотрел на него, прищурившись, и ждал продолжения.

– По вашему указанию я привлек эту леди к расследованию инцидента в театре, – Дарч кивнул на меня с таким видом, будто я была нищенкой, просящей милостыню на углу. – В Угольной пади мы оказались в ходе расследования.

Во взгляде Лисса мелькнуло изумление.

– Вы хотите сказать, что леди Торч…

– …Вместе со мной участвовала в поиске останков Черриша Пакса, о которых сообщил призрак, – ровно произнес дознаватель.

Старший дознаватель не уточнил, о каком именно призраке идет речь. Его можно было понять так, будто об останках Пакса мне сообщил именно Призрак оперы, к расследованию дела которого меня официально привлек сам же Лисс.

– В два пятнадцать онтикат вез леди Торч на улицу Первого пришествия, – продолжил Дарч. – Около трех она была дома. Мой меганик может это подтвердить.

«Мой меганик»? Разве старшим дознавателям положены личные онтикаты?

Желая скрыть выражение лица от настойчивого взгляда начальника Департамента имперского сыска, я повернулась к окну и посмотрела на улицу. И вдруг увидела Оскара, дворецкого леди Гроус. Он шел мимо, на миг задержал взгляд на стражниках у входа и ускорил шаг. Господи, а он-то что тут забыл? Время завтрака, он должен быть дома, чтобы прислуживать своей хозяйке!

– Эм-м-м, – невразумительно промычал Лисс. Похоже, он растерялся. – Леди Торч, вы подтверждаете эту информацию?

– Странно, что вы не доверяете своим людям, – не сдержав раздражения, я обернулась. – Можно ехать домой?

– Отвезите ее, Дарч, – приказал Лисс. – Будьте так любезны, леди Торч, не покидайте Валентайн до особого распоряжения.

– Будьте так любезны, господин Лисс, уведомите меня, когда я смогу заняться организацией похорон. Валери Асмус была моей близкой подругой…

Он попытался отвернуться, но я не позволила. Будто чья-то железная воля вселилась в меня, заковав его взгляд в кандалы. Спустя пару мгновений Лисс моргнул и ответил с учтивым поклоном:

– Конечно, я сообщу. Примите мои искренние соболезнования, леди Торч! И простите за этот неприятный инцидент.

Проходя мимо Валери, я наклонилась и погладила ее по волосам. Прощаясь.

***

В этот раз я даже не сделала попытки смотреть в окно. Прижалась затылком к стенке онтиката и закрыла глаза. Впервые меня настигло горе, по сравнению с которым блекли все прежние неприятности.

– Мне очень жаль, леди Эвелинн, – услышала я непривычно тихий голос. – Примите мои соболезнования.

Кивнула, не отвечая. Голос все еще не слушался, а рыдать на глазах у Дарча я не желала.

– Я поднял протокол прошлого осмотра дома Пакса, – продолжил дознаватель уже более привычным тоном. – В комнате был ковер – вот почему стражники не догадались, что стол передвинут. Преступник скрыл под ковром следы от ножек стола на паркете. Поскольку внутрь Пакс никого не пускал, никто из опрошенных не мог указать на то, что стол стоит не на месте.

Я открыла глаза. Лицо Дарча было совершенно обычным. Будто некоторое время назад он не заходил в комнату, где лежало мертвое тело и не разглядывал с присущим ему вниманием кровавую надпись. Другой на его месте оставил бы меня в покое наедине с горем. Но не этот.

– А запах? – спросила я. – Запах разлагающейся плоти? Кто-то же должен был его почувствовать?

Дознаватель пожал плечами.

– Бродяги вряд ли позвали бы стражу, чтобы разобраться в его источнике. Соседи, растащившие вещи и мебель, тем более. А больше там никого не было. Но даже если бы кто-то что-то заподозрил, не забывайте – Черриш Пакс был алхимиком. В лабораториях пахнет вовсе не духами. Один аромат серы чего стоит.

Пока мы ехали, я искоса разглядывала Дарча, пытаясь отвлечься от желания плакать. Сначала он сидел, глядя в окно и держа спину так ровно, что моя мама была бы в восторге. А затем извлек из внутреннего кармана сюртука небольшой блокнот и принялся что-то рисовать.

– Взгляните, – произнес он спустя некоторое время, протягивая блокнот. – Я ничего не упустил?

Я с удивлением взяла блокнот и, кажется, побледнела, потому что он тут же спросил:

– С вами все в порядке?

«Линн… Я умер не зря!» – было написано на листке. И не просто написано! Дарчу удалось скопировать по памяти каждую букву, каждый мазок или пятно крови. Он даже доски пола изобразил с такой похожестью, что у меня по спине побежали мурашки.

«Бесчувственный чурбан!» – мысленно возмутилась я, но ничего не сказала, поскольку теперь поняла, что именно привлекло мое внимание в надписи там, в комнате.

– Вы тоже это заметили? – спросил Дарч.

– Заметила что? – сделала непонимающее лицо я.

– Надпись сделана двумя разными почерками. Какой из них принадлежал госпоже Асмус?

– Верхний. Вот этот хвостик у «Л». Она всегда делала его таким… затейливым…

На этой фразе я сломалась – слезы полились градом.

Дарч, словно ждал этого, тут же протянул белоснежный платок. Он издевается надо мной, что ли? Злость на себя и на дознавателя привела меня в чувство. Качнув головой, я отвергла его «подношение» и принялась искать в сумочке свой платочек с вышитой золотой монограммой в углу. Почему-то казалось, что вид родового герба придаст сил. Пожалуй, я даже пожалела, что рядом нет деда Бенедикта – уж он-то не позволил бы мне быть нюней!

От раздраженного движения руки из сумки выскользнул конверт с письмом и упал на пол. Дознаватель наклонился, чтобы поднять его, но я опередила. Мои пальцы коснулись его, и я удивилась тому, как они холодны. Как у трупа.

– Важное письмо? – поинтересовался Дарч, выпрямляясь.

– Неважное, – резко ответила я, пряча конверт в сумку. – У вас же есть тайны, раз вы не говорите, где живете?

– Леди Торч, тайны вам сейчас не просто не выгодны, но и опасны, – ровно произнес он. – Я – ваш друг, если вы еще не успели заметить. Я здесь, чтобы помочь вам.

– А я не нуждаюсь ни в чьей помощи! – зло вытирая мокрые щеки, ответила я и отвернулась.

В лице Дарча не дрогнул ни один мускул, но мне показалось, что он глубоко задет.

Когда онтикат остановился у дверей моего дома, дознаватель молча открыл дверцу, приглашая меня на выход. Едва я ступила на мостовую, дверца захлопнулась, и онтикат уехал. Я смотрела ему вслед, а перед глазами плыли строки, написанные кровью на дощатом полу. «Линн…». Валери звала меня, она хотела, чтобы я что-то узнала от нее! Но кто же тогда написал «Я умер не зря!» твердым и острым почерком? И кому предназначалось это, второе, послание?

***

Бреннон отвернулся от окна гостиной, в которое смотрел долгое время после моего рассказа об утренних событиях. Он был если не шокирован, то сильно удивлен. И совершенно точно встревожен.

– У воров говорят: «Кто попался единожды, попадется снова», – сказал он. – Недаром у меня возникло отвратительное предчувствие насчет тебя и Департамента имперского сыска. Не стоило иметь с ними дела. Себе дороже!

Я задумчиво покрутила в пальцах письмо Бродяги и ответила с тяжелым вздохом:

– У меня не было выбора. А даже если бы и был, все уже случилось. Мне нужно думать, что делать дальше.

– Нам, лисенок, нам нужно думать, – невесело улыбнулся Расмус, и у меня потеплело на сердце. – Значит, говоришь, в полночь серый будет ждать нас?

– Да, – кивнула я. – Но мне запретили выезжать из столицы. Наверняка, за нашим домом наблюдают.

– Не наверняка, а точно, – хмыкнул мой помощник. – Я насчитал троих. Ты очень важная персона – Эвелинн Абигайл Торч, раз тебя охраняет столько ищеек!

Я подошла к окну, остановилась рядом с Расмусом и выглянула на улицу, пытаясь увидеть тех, кто следил за мной.

– Но, Брен, там никого нет, кроме случайных прохожих

– Как бы не так! – хмыкнул он. – Вон тот господин в сером совершенно случайно проходит мимо нашего дома… уже в четвертый раз! Должно быть, заблудился. Вон там, на крыше напротив, притаился другой господин, пытаясь слиться с каминной трубой. Думаешь, он считает себя голубкой? Тогда почему не воркует?

– А третий? – изумленно спросила я.

– Видишь нищего на углу?

– И он тоже?!

– Внештатный сотрудник, – кивнул Расмус. – Работает по всему городу, куда пошлют. – Он хихикнул и добавил: – Деньги, которые ему подают, сдает в Департамент по накладной, представляешь?

– И откуда ты все знаешь? – восхитилась я и вернулась к столу. – Как бы то ни было, мне нужно попасть на эту встречу. Бродяга пишет, что я – его последняя надежда, а он не похож на человека, склонного к обману.

– Если честно, он вообще не похож на человека, – пожал плечами секретарь. – Он и на оборотня-то не похож. Что это за оборотень, который оборачивается по будильнику и всего на шесть часов в сутки? Это какое-то недоразумение, а не оборотень!

– Ты просто завидуешь – его силе, его скорости, его мышцам…

«Ты только взгляни на этот торс, на эти кубики, я бы даже сказала, на эти…» – дразнила меня тетушка Агата в Воральберге. Боже, как давно это было! Будто в прошлой жизни.

– Чушь собачья! – возмутился Бреннон. – Но, признайся, Линн, что ты к нему неровно дышишь – и я что-нибудь придумаю.

Взглянув на его хитрющий прищур, я принялась оглядываться в поисках того, чем можно было бы в него швырнуть, но, к сожалению, не нашла. Видимо, на моем лице отразилась растерянность, потому что Расмус тут же сменил тон.

– Не расстраивайся, мы обведем их вокруг пальца, как миленьких. Главное, чтобы дознаватель Дарч или его противный начальник не заявились лично после наступления темноты. Но даже в этом случае Вель даст им понять, что мы с тобой совершаем вечерний променад на одной из улиц города. Подготовь удобную одежду, чем темнее, тем лучше, и обувь на низком каблуке. Маски я раздобуду.

– Маски? – подняла брови я.

– Маски. Черные, как моя жизнь, – усмехнулся Бреннон. – Если позволишь, я тебя покину, мне тоже нужно подготовиться.

– А за тобой следить не будут? – воскликнула я. – Вдруг все, кто выходит из нашего дома под колпаком?

Расмус на мгновение задумался, затем решительно мотнул рыжей головой.

– Следили бы, если бы твое алиби можно было подвергнуть сомнению, но, увы, оно крепче драконьей шкуры. Кроме того, я знаю, как сбивать ищеек с толку. Выйдем после девяти, распоряжусь, чтобы ужин подали в семь. Я ставлю пять к одному, что слежку снимут еще до обеда, но лучше перестраховаться.

Бреннон ушел. Я заняла его место у окна, снова увидела «господина в сером», который теперь направлялся в обратную сторону, и подумала об Оскаре, замеченном из окна квартиры Валери. Интересно, что за дела привели его в тот район? Или это простое совпадение? Мог ли он быть знаком с ней?

Дом леди Гроус располагался в двадцати минутах ходьбы от дома Валери. Если бы Пенелопа посещала «гадалку» – как выразился Лисс, – она рассказала бы мне об этом, я уверена. Но, возможно, ее посещала не она, а Оскар? Однако Оскар не производил впечатления человека, склонного к мистике. Даже тогда, когда я впервые появилась на пороге их дома, он встретил меня с тщательно скрытой иронией, а к возможному «призраку» отнесся, скорее, как к недоразумению, вроде паутины в углу, чем как к явной угрозе.

Мысленно оставив себе заметку навестить Пенелопу в ближайшие дни, я вернула письмо Бродяги в конверт, а конверт – в сумочку, где уже лежало фото шхуны, найденное в доме Черриша Пакса. После чего вызвала Вель и приказала подать завтрак, поскольку утром поесть так и не успела.

За окнами зашумел дождь. Потемнело, хотя не миновало и половины дня. Пришлось включить люстру. Глядя, как медленно разгораются искры в стеклянных колбах, я вспомнила фотографию в газете. Капитан Рич унес в могилу тайну своей смерти. Но, возможно, она известна кому-то, кто служил вместе с ним на «Бегущей»? Мне понадобится список членов команды. Если бы не шпионы Лисса, дежурящие за дверью, я прямо сейчас отправилась бы разыскивать интересующие меня сведения. А теперь придется ждать, пока подозрительность шефа Департамента имперского сыска уменьшится до приемлемых размеров. В том, что он подозревает в чем-то противозаконном любого, с кем имеет дело, я даже не сомневалась – работа у него такая.

Вель принесла завтрак, и я невольно улыбнулась ей. После переезда из Воральберга девушка расцвела, как дивный цветок. Если при первом знакомстве ее красота показалась мне неяркой, то сейчас Вельмина выглядела так, что я всерьез обеспокоилась ее будущим.

– Скажи, тебе хорошо здесь? – спросила я.

Она удивленно взглянула на меня и закивала.

– Тебя никто не обижает?

Невысказанный вопрос в голубых глазах.

– Вельмина, хочу, чтобы ты знала – я очень рада, что ты работаешь у меня.

Девушка улыбнулась и прижала руку к сердцу. После чего присела в легком реверансе и убежала прочь, легкая, как горная лань. Глядя вслед, я раздумывала о том, как это удивительно, когда чужие люди становятся родными и близкими. Впервые посетив Валери, я увидела огромную «мадам» в безвкусной хламиде. Нечто из разряда уличных фокусников, которые обманут тебя в любом случае. И лишь когда она заговорила, я поняла, что «мадам» не так проста, как кажется. А потом я просто перестала воспринимать ее полноту и яркий макияж, простоватую речь и ругательства, которыми она виртуозно сыпала, если была чем-то недовольна. Я не видела тела. Я видела душу – и душа была прекрасна и добра ко мне, как никто и никогда, кроме бабушки.

Слезы снова показались на глазах, но я отерла их тыльной стороной ладони. Нет, я больше не стану плакать, я стану действовать! Валери будет похоронена не как какая-то там «гадалка», а как близкий мне человек. Когда закончится следствие, я приведу в порядок ее земные дела, выплачу долги, если они были, раздам вещи нуждающимся, распоряжусь, чтобы смыли пентаграмму с пола и сняли амулеты со стен… Мне представилась пустая, будто лишенная причины для собственного существования, квартира. Бог с ней! Это лишь внешняя оболочка. Богатство человека – в его деяниях, а не в вещах, которыми он окружает себя при жизни. Вот только… что делать с Ромио?

В этот момент из кабинета раздался женский вскрик. Поскольку в квартире были только мы с Вельминой, я сделала вывод, что кричит она, и кинулась туда.

Вбежав в комнату, увидела следующую картину – горничная, схватившись за голову, разглядывала лежащую у ее ног погребальную урну. Судя по валяющейся рядом метелке для пыли, Вельмина убиралась в кабинете, но, передвигая журналы на полке, случайно толкнула урну.

– Что случилось? – спросила я, подходя.

Нет, урну она уронила не случайно. А тогда, когда прочитала надпись и сообразила, что это именно урна. Я поняла это, стоило разглядеть лицо Вель, на котором отразился весь спектр эмоций, начиная от страха и заканчивая крайним изумлением.

– Меня уронили! Это безобразие! – послышался сердитый голос.

Из стены до половины высунулся дед. Вид у него был донельзя разгневанный.

– Я сейчас кому-то руки оторву, – пообещал он, глядя на побледневшую горничную. – Аккуратнее надо быть с мертвыми – они и ответить могут!

– Дедушка, пожалуйста, успокойся! – Я ободряюще кивнула Вельмине. – Иди, я сама разберусь.

– Какой я тебе дедушка? – рявкнул он. – Мы же договорились!

Вель исчезла с такой быстротой, будто дед гнался за ней, размахивая собственной урной.

– Немедленно поставь меня на место! – приказал дед и шагнул из стены. – Надеюсь, урна цела? Иначе тебе придется заказывать новую и, срань господня, соскребать мой прах с пола!

Я подобрала урну и внимательно ее осмотрела. Слава богу, гранит с Неверийского кряжа был крепок, как стены, окружавшие Валентайн.

– Стой! – воскликнул дед, когда я потянулась к полке. – Почему бы тебе не подобрать для меня другое пристанище?

– А чем тебя это не устраивает? – невинно поинтересовалась я, подвигая поближе к урне последний номер «Нарядного обозревателя».

– Пф-ф, – фыркнул дед. – И в кого только ты такая вредная уродилась?

Я благоразумно промолчала. Если вредность во мне и присутствовала – ее источник сейчас стоял напротив. Точнее, дух источника.

– Обвинение в убийстве с тебя снимут? – между тем, спросил дед и уселся за мой рабочий стол, словно за свой.

Я кивнула. Подобрала метелку, отнесла к двери и повесила на ручку – Вель заберет, когда вернется.

– Она была тебе близка, та женщина, которую убили? – вдруг спросил дед.

С удивлением взглянув на него, поинтересовалась:

– Откуда ты знаешь, что это женщина?

Бенедикт невразумительно пожал плечами, из чего я сделала вывод, что наш разговор с Расмусом он подслушал.

Подойдя, остановилась у стула, на котором устроился Бенедикт, и смотрела на деда до тех пор, пока он не проворчал: «Ну так и быть, садись!» и не пересел на стул для посетителей.

– Валери научила меня не бояться таких, как ты, – сказала я, прислушиваясь к своему голосу – не дрогнет ли? Ведь теперь мне следовало говорить о ней в прошедшем времени. – Поддерживала тогда, когда все от меня отвернулись.

– Ну неправда, – улыбнулся дед. – Не все. Я вот все время тебя поддерживал!

– Да ну? – удивилась я. – Твои вопли про «отрублю голову» до сих пор звенят у меня в ушах.

– Я старался, – довольно покивал он и сменил тему: – Знаешь, о «Бегущей» в свое время много писали в газетах.

– О шхуне капитана Рича? – удивилась я.

– Ричей в Норрофинде, как блох у дракона, – хмыкнул Бенедикт. – Это имя ни о чем бы мне не напомнило, а вот название корабля – другое дело. Хорошо, что в моем возрасте я не жалуюсь на память!

– И что же о ней писали?

– Она была в числе десяти судов, отправленных вокруг света в поисках артефактов, – заговорил дед. – Первая экспедиция, собранная по инициативе императора. Поэтому в нее нанимались лишь опытные экипажи. Шесть кораблей не вернулись назад. «Бегущая» была одной из вернувшихся. Шхуну встречали с триумфом. Ее трюмы ломились от артефактов, привезенных с той стороны моря. Племенам, живущим на Южном побережье, те были без надобности, поэтому они отдавали их просто так…

– Но откуда у них столько артефактов? – удивилась я. – Тем более, что, как ты говоришь, они ими не пользовались?

– Их привозили кочевники из пустыни и обменивали на нужные товары. Многие артефакты, например, драгоценные камни, красивы сами по себе. Местные жители использовали их для украшения жилищ и одежды, не подозревая об истинной ценности.

Я задумалась. Убийство капитана «Бегущей» и Черриша Пакса, фото с памятной надписью от человека, который, возможно, что-то знал, поскольку писал «у тебя все получится!» А, может, он и был убийцей Пакса? Или… И того, и другого? Рассказанное дедом проливало новый свет на эти события. Артефакты всегда ценились в Норрофинде, а шхуна капитана Рича привезла их много. Возможно, отчиму известны подробности той экспедиции? Ведь сейчас он один из тех, кто напрямую отвечает за их снаряжение и отправку.

– Капитан Рич еще участвовал в подобных путешествиях? – уточнила я.

– Да, и вышел в отставку спустя десять лет, – кивнул дед. – Видимо, билеты в театр были куплены им для себя и супруги именно по этому поводу. И надо же было случиться такому несчастью!

– Артефакты… – задумчиво проговорила я.

– Артефакты бывают разными, – усмехнулся дед, – за некоторые не жалко и убить.

Я вскинула взгляд, но стул для посетителей уже был пуст.

***

За окном мелькнули постовые огни на выезде из города. Спустя несколько минут онтикат затрясся по ухабам, съехав с главной дороги на проселочную, и сбавил ход. Свет фар освещал густые заросли, выползающие на обочины, и густую подкронную тьму. Мы ехали по лесистой местности в сторону деревеньки под названием Обленищево.

Брен был прав – наблюдение с меня сняли сразу после обеда. Когда Расмус вернулся из города, ищеек уже не было. Однако, помня о вероломстве шефа Департамента имперского сыска, мы все же покинули квартиру на улице Первого пришествия тайно: одетые в черное, скрыв лица под масками. Выбрались через чердачное окно на крышу соседнего дома и так, по крышам, миновали несколько кварталов, после чего спустились вниз, где Бреннон нанял онтикат, посулив меганику хорошие деньги за загородную поездку.

– Останови на развилке, которая ведет к деревне! – громко крикнул Расмус, стукнув в переднюю стенку онтиката.

Оттуда донеслось в ответ:

– Как прикажете.

– Мы не поедем в деревню? – удивилась я.

– Не будем глаза мозолить, – пояснил Брен. – У меня есть карта, до мельницы всего полчаса пути от Обленищево. Пойдем по берегу реки.

– Но темно же! – возмутилась я.

– А твои светляки на что? – хмыкнул он. – Линн, ты иногда как ребенок, ей-богу.

Я обиженно промолчала.

Спустя некоторое время онтикат остановился, как и просил Расмус, на перекрестке. На повороте стоял добротный деревянный щит с надписью «Обленищево» и толстой стрелкой, указывающей путникам, в какую сторону идти. Ниже, более мелко, было приписано: «Деревенские яства за полцены». Прочитав ее, Брен засмеялся и, взяв меня за руку, повел сначала по дороге, потом через поле. Послышался шум воды. Мы вышли на берег небольшой речки. Темно не было – хватало света от печально глядевшей луны и ее отражения, неверно подрагивающего в воде. Однако светляков я все-таки выпустила. Они вились у ног, освещая едва заметную тропинку.

Вдали что-то зашумело.

– Мельница работает, – пояснил Расмус в ответ на мой вопросительный взгляд. – Мы почти пришли.

Кажущаяся в темноте еще более черной, без единого огня, башня походила на древнее чудовище, прилегшее отдохнуть. Лопасти неспешно хлопали по воде, рождая звуки, похожие на сонное дыхание. Мне вдруг представился дракон, заснувший на берегу. Сейчас он пробудится, услышав шаги, поднимет точеную голову на длинной шее и уставится на нас огромными огненными глазами, имеющими способность заглядывать прямо в душу…

Пугающее и пленительное одновременно видение было столь ярким, что по спине побежали мурашки. Вдруг вспомнилось, как в детстве я представляла, что у меня есть друг – дракон, который никому не дает меня в обиду: живых обидчиков сжигает, а неживых – сдувает струей пламени, бьющей из пасти.

Жгучее прикосновение спугнуло картинку – поскольку к мельнице мы подходили сзади, пришлось продираться через заросли крапивы. Стебли, на которые наступал шедший впереди Бреннон, щелкали и хрустели, словно старые кости, прежде чем стать прахом. Звуки казались ужасающе громкими, и я удивлялась, отчего все жители деревни еще не прибежали сюда, дабы взглянуть на незваных гостей. Словно в ответ на мои мысли массивный силуэт вдруг выступил из темноты и хрипло произнес:

– Вы все-таки пришли!

Расмус остановился лишь на миг – каблуком прижать к земле особенно упрямый стебель, – после чего пробормотал: «А вот и серый!» и вывел меня на освещенный луной участок земли перед входом в башню.

Фигура шагнула вперед, обретая перспективу. Бродяга был одет в какую-то мешковатую хламиду с капюшоном, под которым я разглядела знакомое изможденное лицо и глаза, ярко сиявшие зеленым – под луной это было особенно заметно!

Я смутилась, не зная, с чего начать.

– Добрый вечер! Как поживаете? – хмыкнул Бреннон, когда понял, что мы с оборотнем замолчали, глядя друг на друга.

– Вы пришли! – повторил Бродяга, не обращая на него внимания. – Вы решились!

– Я не смогла отказать помощи тому, кто в ней нуждался, – ответила я. – Но чем я могу помочь… вам?

Оборотень, словно спохватившись, оглянулся на дверь за своей спиной и предложил:

– Зайдем внутрь? Здесь мы слишком на виду.

– Вы же писали, что мельница заброшена и даже пользуется дурной славой, – в голосе Расмуса звучала ирония. – Кто же нас здесь увидит?

Бродяга неопределенно пожал широченными плечами и первым скрылся внутри.

Переглянувшись, мы с Бреном последовали за ним.

Света от огарка свечи, стоящего на какой-то бочке, было слишком мало, поэтому с моей ладони взлетели светляки, освещая внутреннее пространство башни. Да, мельница была давно позабыта. Несмотря на то, что вода продолжала крутить колесо, жернов застыл в неподвижности, покрытый плотной пылью. На полу валялась полусгнившая солома, пахнущая прелой землей.

– Простите, не могу предложить вам чаю, – вдруг улыбнулся оборотень. – У меня дома к чаю всегда подают такие маленькие пирожные с кремом и взбитыми сливками. Мы называли их «лебедушки».

– У вас дома? – переспросила я.

А Расмус воскликнул изумленно:

– У вас есть дом?

Бродяга помрачнел и прянул в темноту.

– У меня есть дом, – донеслось оттуда, – но я не могу туда вернуться. Именно поэтому я прошу вашей помощи, леди Эвелинн.

За последние дни я порядком устала от тайн, недомолвок и заговоров. Правда – вот что мне сейчас требовалось больше всего.

– Если у вас есть дом, значит должно быть и имя. Назовите его, и я подумаю, чем могу вам помочь, – решительно сказала я. – И выйдите на свет! Я хочу видеть ваше лицо.

Бреннон покосился на меня и направился к выходу, шепнув:

– Посторожу.

Бродяга вернулся. Дрожащий от сквозняков огонек свечи и магические светляки, парящие над ней, заставляли тени перемещаться. Робкий свет тек плавно, будто водоросли в глубине реки, мерно несущей воду с гор к морю, но лицо оборотня я видела так же ясно, как и под лунным сиянием.

– Виконт Теобальд Рич, урожденный Рослинс, к вашим услугам, – произнес он.

Слова дались ему с трудом.

Я рассматривала его с изумлением, не зная, что сказать.

– Так вы не оборотень? – опередил меня Расмус из-за двери.

– Нет, – махнул космами новоявленный виконт. – Десять лет назад на меня наложили злые чары. Из-за них я большую часть суток провожу в зверином обличье, лишь ненадолго становясь человеком.

– Но кто сотворил такое с вами? – воскликнула я, приходя в себя после минутного замешательства.

– Это я и хочу выяснить с вашей помощью, леди, – невесело усмехнулся Теобальд.

Я молча разглядывала его, перебирая в памяти все, что знала о графе Рослинсе, том самом, что настойчиво приглашал на юбилей мою бабушку.

Рослинсы были одним из древнейших в Норрофинде семейств. Кобальд Рич, первый граф Рослинс, прибыл для строительства Валентайна в составе неверийской делегации. Но город не манил его. Когда его услуги более не потребовались, он попросил у принца Стича разрешение возглавить экспедицию на север, в еще неисследованные уголки новой страны. За составление первой карты этих земель Кобальд получил наследуемый титул и провинцию Рослинс на полюбившемся ему севере, которая позже стала одной из крупнейших в королевстве. Его потомок, Эндрю Рич – последний граф Рослинс, был другом моего деда Рогодона Воральберга.

Я помнила графа, приехавшего на похороны дедушки. Высокий, жилистый старик с аккуратной бородкой, насмешливым взглядом и язвительной речью. Судя по всему, характер у него был не сахар, что не мешало ему искренне печалиться о почившем товарище. Когда он уехал, бабушка заметила: «Если бы Эндрю не существовало, его следовало бы придумать. В нем столько энергии, что поставь рядом с ним яйцо – из него тут же вылупится дракон! Слава богу, что он здесь не задержался». После смерти первой супруги, Кейтлин, он долго жил один, но потом взял в жены дворянку из небогатого местного рода, намного моложе его самого. Характер у нее, если верить слухам, был под стать супругу.

О потомках графа, я, как ни старалась, вспомнить не могла. Судя по темпераменту старшего Рича, детей у него должно было быть много. Как и проблем, с ними связанных.

– Где вы провели эти десять лет? – спросила я. – Бродяжничали? В газетах о вас ничего не писали.

Горькая усмешка коснулась мужественных губ «оборотня» и пропала, словно ее и не было.

– Полагаю, родные сделали все, чтобы скрыть мое исчезновение. Не удивлюсь, если вам расскажут о том, что я отправился путешествовать, гонимый страстью к приключениям и новым землям, как мой знаменитый предок.

– Отец так не любит вас? – удивилась я и тут же смутилась, поняв, что сказала бестактность: – Простите, ради бога… Теобальд. Я не хотела вас обидеть!

– Можете звать меня Тео, – улыбнулся он. – Отец… Он хорошо ко мне относился, но не стал бы мешать, если бы я действительно решил отправиться в путешествие. У Рослинсов существует понятие «зов крови», введенное еще Кобальдом. Считается, что истинные наследники рода не могут ему противиться. Зов заставляет их оставить дом и поспешить навстречу неизведанному, и горе тому, кто встанет у них на пути.

– Надо же, – пробормотала я.

Виконт шагнул вперед. Теперь он нависал надо мной, как гора над мышью. Его зеленые глаза загадочно светились в полумраке, наводя на мысль, что все это розыгрыш, и на самом деле он – настоящий норрофиндский оборотень.

– Помогите мне, – попросил он. – Вам придется найти повод, чтобы оказаться в Рослинсберге и узнать, кто из близких подлил мне чертово зелье. Если вы узнаете это, возможно, я смогу заставить его вернуть мне человеческую сущность.

– А почему вы думаете, что это кто-то из семьи? – пискнула я, все больше ощущая себя маленьким хвостатым грызуном, которого сейчас раздавят.

Теобальд на миг прикрыл глаза, будто пытался вспомнить день – или ночь? – когда прекратилась его обычная жизнь.

– Больше некому – в тот вечер мы не приглашали никого на ужин. Вкус вина показался мне странным, но все пили одно и то же, и я не обратил на него внимания. Брат ушел первым – он быстро пьянеет и начинает нести чушь, а отец этого не любит. Затем столовую покинула Клементина – это его вторая жена, с сыном. Отец снова завел свою песню, и я сообщил ему, что если он не перестанет, я навсегда покину дом…

– Какую песню? – заинтересованно донеслось из-за двери.

Теобальд поморщился:

– Он хотел, чтобы я женился, и предлагал на выбор девушек на выданье из знатных родов Норрофинда.

– Вы жениться не хотели? – уточнила я.

– Не на тех, кого выбрал отец, – пожал плечами виконт. – Я предпочел бы сделать это по собственному желанию.

– И что случилось дальше?

– Я почувствовал, что у меня кружится голова, и ушел к себе. Часы как раз пробили полночь. Последнее, что я помню, как провалился в тяжелый сон. Пришел в себя уже зверем, в дремучем лесу – наверняка вам известно, какими обширными угодьями владеют Рослинсы. Помню, как бежал, не разбирая дороги, пока не упал от утомления. Меня пугали звуки, которые были чересчур громкими, запахи – их стало слишком много… Проснулся ближе к полуночи, вновь превратился в человека и вспомнил произошедшее рано утром. Как, обнаружив, что стал волком, поспешил скрыться, страшась того, что слуги, увидев меня – убьют, потому что решат, будто настоящий зверь пробрался в замок.

Поначалу чужая сущность полностью подчинила меня. Даже на короткое время становясь собой, я вел себя, как зверь, и потому был опасен для других людей. Понимая это, я бежал все дальше и дальше, покуда не очутился в отрогах Неверийского кряжа, где провел последние девять лет. Около года назад ко мне вдруг стала настойчиво возвращаться память и прежние, человеческие, навыки. Словно чары слабели, а влияние зверя уменьшалось. Я вспомнил, как меня зовут, где находится мой дом, и твердо решил вернуться, ведь не дело урожденному Рослинсу таиться в диких чащах! Я отправился в обратный путь, но… попал в капкан в ваших землях в Воральберге. Дальше вы знаете. Я твердо намерен вернуться домой, однако тот, кто сделал это со мной, все еще в замке и, стоит мне вернуться, он попробует навредить снова – либо мне, либо, что гораздо хуже, кому-то из моих близких. Вот почему мне нужен помощник. Кто-то, кто знает о моем нынешнем состоянии, и кому я могу доверять безоговорочно. Как доверяю вам, леди Эвелинн!

Пока он рассказывал, от него исходила волна давно сдерживаемой боли, такой сильной, что я едва не застонала. И поспешила отступить, разрывая возникшую между Тео и мной опасную близость. Не время страдать – маленький Кевинс внутри меня уже требовал действий! Поэтому первое, о чем я вспомнила, было так и не принятое бабушкой приглашение на юбилей графа. Кроме того, мне настоятельно требовалось заглянуть в Валиантум Рослинсберга. Но где хранится этот Валиантум? В замке графа или в старейшей библиотеке Норрофинда, располагавшейся в столице провинции Краале, в древнем монастыре под названием «Драконья обитель»?

– Где хранится ваш родовой Валиантум? – спросила я, когда мужчина замолчал, тяжело дыша – воспоминания заставляли его страдать.

– Как вы сказали?! Валиантум? – изумленно переспросил виконт.

– Валиантум, он самый, – эхом донеслось от двери – в отличие от Теобальда, Брен прекрасно понимал ход моих мыслей.

– В Драконьей обители – все ценные книги Рослинсов хранятся там. Местные монахи владеют секретом сбережения древних рукописей, недаром Рослинсбергская библиотека так знаменита, – ответил Тео, и в его голосе прозвучала гордость.

– Как думаете, ваш отец даст мне разрешение посетить ее, чтобы увидеть Валиантум? – задумчиво спросила я.

– Почему нет? – воскликнул Теобальд и вдруг, придвинувшись, взял меня за руки. – Леди Эвелинн… Линн, вы согласны?

Послышался скрип двери – это Бреннон просунул внутрь голову, глядя на нас с любопытством.

Я вспыхнула – слова виконта прозвучали так… романтично, хотя означали совершенно иное.

– Постараюсь вам помочь, – сухо ответила я и выдернула свои пальцы из его. – Скоро у графа день рождения. Если мне удастся получить приглашение, я поеду в Рослинсберг и сделаю для вас, что смогу.

Виконт сверкнул глазами.

– Сегодня же я отправлюсь в родные края и буду ждать вас там, – сказал он. – Я найду вас сам, просто заведите привычку вечером выходить в парк с южной стороны замка. Ориентиром послужит грот, отмеченный скульптурой лесной нимфы у входа. И еще, было бы нетактично просить леди оказать мне подобную сомнительную услугу, не дав ничего взамен. Но сейчас я могу заплатить только этим…

Он снова взял меня за руку. На мою ладонь упал старинный перстень, украшенный пламенеющим кабошоном, от которого исходила сдержанная мощь, легко позволяющая отличить магический артефакт от обычной драгоценности.

– Я не могу это принять! – воскликнула я. – А если я ничего не узнаю?

– Перстень ваш в любом случае! – твердо сказал виконт. – Вы спасли истекающего кровью зверя: освободили от капкана и исцелили. Вы пришли сейчас, хотя могли бы выкинуть письмо и забыть обо мне. Это древний артефакт, фамильная драгоценность Рослинсов. Семейная легенда гласит, что он содержит каплю драконьей крови. Перстень принадлежал моей матери, а я носил его, как наследник рода. Он – единственное, что я смог сохранить, превратившись в зверя. Теперь я хочу, чтобы он принадлежал вам!

Я потрясенно смотрела на украшение. В глубине рубиново-красного камня бесконечно бежали по кругу яркие искры, тонули в алой глубине, чтобы спустя мгновение вновь вынырнуть на поверхность и продолжить движение.

– А что он делает? – не выдержал любопытный Расмус.

Теобальд пожал плечами.

– Никто не знает. Маги, гостившие в нашем замке, пытались разбудить сокрытую в нем силу, но им это не удалось.

– Как красиво… – завороженно прошептала я, не в силах оторвать взгляд от вальсирующих искр.

– Могу дать вам совет? – спросил виконт.

Я посмотрела на него.

– Если перстень увидит кто-то из моих родственников, следите за их реакцией – она может выдать того, кто совершил злодейство.

На миг мне привиделось, будто я вхожу в незнакомый замок – огромное сооружение из серого с красными прожилками камня. По широкой лестнице, украшенной пылающими факелами, спускается навстречу седой старик в накинутых на плечи роскошных мехах…

Я моргнула и видение исчезло, оставив в сердце твердое намерение посетить Рослинсберг. Нужно придумать, как уговорить бабушку принять приглашение. Но это потом, а сейчас меня ждет Валентайн.

– Вам пора уходить, – правильно истолковав выражение моего лица, произнес Теобальд. – Леди Эвелинн… Линн, я хочу сказать, что очень рад снова вас видеть!

Брен вдруг зашел внутрь, взял меня за руку и буквально потащил прочь, кинув через плечо:

– Взаимно!

Виконт не делал попытки нас задержать, но я спиной ощущала его жгучий взгляд, в котором смешались изумление, возмущение и надежда.

Сама я была так удивлена поступком Расмуса, что опомнилась лишь тогда, когда мы оказались на приличном расстоянии от мельницы.

– Что ты себе позволяешь? – возмутилась я и остановилась, дернув его за руку. – Брен, что это было?

– Он смотрит на тебя, как кот – на масло, – прошипел Расмус, – а ты на него – как завороженная мышь – на гадюку! Сначала пусть станет обратно человеком, а потом можешь влюбляться в него, сколько захочешь.

– Ты так заботишься обо мне? – спросила я, пораженная внезапной догадкой.

– Именно, – сердито фыркнул он. – Если ты не сможешь снять чары, и он останется таким навсегда – на что ты обречешь себя в союзе с ним? На жизнь в изгнании, в укрытии, в вечном страхе, что кто-то узнает правду. Оно тебе надо?

Я не знала, гневаться или смеяться? С одной стороны, Расмус перегибал палку и лез туда, куда не следовало. С другой, он, к моему величайшему сожалению, был прав: голову терять не следовало.

– Ну хорошо, – несколько раздраженно согласилась я и двинулась вперед. – Твои доводы меня убедили. Едем домой.

***

Воистину, сон для уставшего – лучший подарок господа. Но мне не позволили ни проваляться в постели до полудня, как я мечтала, ни устроить ленивые сборы на бал в честь Дня рождения императрицы, который должен был состояться этим вечером.

Настойчивый стук в дверь вырвал меня из путаного сна, в котором я пробиралась по бесконечным коридорам незнакомого замка, следуя за катящимся впереди, подобно мячику, перстнем с рубиново-красным кабошоном. Удивительным было то, что за каждым новым поворотом коридора я видела тетушку Агату, парящую под потолком и провожающую меня бесконечно печальным взором. Этот редкостный бред, видимо, являлся последствием моей усталости за последние дни.

– Что опять случилось? – протирая глаза, спросила я.

– Тут снова Дарч, – послышался из-за двери напряженный голос моего помощника. – Говорит, ты должна поехать с ним.

– О боже, боже… – простонала я. – Нет мне покоя от смертных! Брен, позови, пожалуйста, Вель.

– Она уже здесь, – сообщил Расмус. – Имей в виду, если ты прикажешь подать этому типу чая, пока собираешься, я тут же уволюсь!

– Этого нельзя допустить, – я села в кровати. – Пусть ждет просто так.

В комнату вошла Вельмина. Она опять казалась испуганной. Никакой спокойной жизни девушке с такой госпожой, как я!

Несмотря на обещанные утром новые неприятности, я улыбнулась ей и произнесла совершенно спокойно:

– Не волнуйся, дорогая, я все решу.

И застыла на мгновение, поняв, что я – прежняя – не могла бы сказать такое. Что-то новое появилось во мне, проклюнулось, как первоцвет из-под снега, расцвело, как рассветный луч солнца над Неверийским кряжем, и стремилось развернуться во всю ширь, как полотнище императорского флага над самой высокой башней Валентайна.

Когда спустя некоторое время я вышла в холл, – была готова к любым неприятностям и безмятежна, как наевшийся до отвала дракон.

Увидев меня, дознаватель, сидевший на кушетке со свежей газетой в руках, встал, вернул газету на столик и легко поклонился. В выражении его лица не было ничего, что указывало бы на вчерашний инцидент с письмом.

– Доброе утро. Вы опять хотите меня арестовать? – спросила я, едва не зевнув.

– Прошу следовать за мной, леди Торч. Дело не требует отлагательств, – произнес Дарч таким тоном, будто не услышал моей реплики.

– Отказаться я не могу? – уточнила я.

– Ранее вы подтвердили свое согласие помогать Департаменту имперского сыска, – бесцветным тоном сообщил он.

Пожав плечами, я пошла ко входу, прихватив газету – будет чем занять себя во время поездки. Все лучше, чем смотреть в окно на мокрые мостовые, по которым ветер гонит палые листья.

У подъезда стоял уже знакомый онтикат. В этот раз я пригляделась к нему внимательнее. Конечно, я не особенно разбиралась в служебных онтикатах, но кое-что заметила. Например, щегольские колеса с блестящими спицами – по самой последней моде, сиденье для меганика повышенной комфортности, укрытое козырьком от осадков. Сигнальные фонари явно были сделаны на заказ. Внутри, несмотря на забранные решетками окна, витала атмосфера сдержанной роскоши. Сиденья, обшитые черной кожей, блестели, как новые. Черные бархатные подушки для удобства пассажиров поражали своей мягкостью. Однако вышитой монограммы с именем владельца на них не было.

Лицо севшего напротив меня дознавателя оставалось, как и прежде, непроницаемым. Мысленно хмыкнув, я развернула газету так, чтобы его не видеть.

Издание почти полностью посвящалось Дню рождения Ее Императорского Величества. На первой странице публиковались тексты официальных поздравлений высокопоставленных лиц Норрофинда, на второй – список ожидаемых по торжественному случаю мероприятий, о которых и так всем уже было известно. Лишь на последнем листе, в колонке криминальных новостей, я увидела сообщение об убийстве известной гадалки и пророчицы. Оно соседствовало с известием об очередном самовозгорании – на этот раз на Севере пострадал один из храмов.

Чтобы не видеть статью об убийстве, я заставила себя читать о пожаре.

Пламя охватило здание, располагавшееся на окраине Крааля, во время церковной службы. По словам очевидцев, сначала загорелась крыша. Огонь распространился стремительно и был так силен, что храм изнутри выгорел полностью. Если бы он был построен из дерева, как это часто бывало на юге страны, все находящиеся в нем люди погибли бы. Но на севере строили из камня. Это дало прихожанам пару минут, за которые они успели выбежать наружу. По счастливой случайности никто не погиб, хотя многие получили ожоги.

– Чем вас так заинтересовали сегодняшние новости, леди Торч? – услышала я.

Опустив газету, встретилась взглядом с Дарчем и прочитала в его глазах вежливый интерес.

– Вот здесь, – я показала страницу со статьей о пожаре. – Подобные сообщения становятся слишком частыми, чтобы не обращать на них внимание.

– Мой шеф думает так же, – Дарч улыбнулся уголком губ. – Вполне возможно, что в ближайшем будущем меня ждет поездка на север. Будете по мне скучать?

– Ч… что? – растерянно спросила я и обнаружила, что дознаватель равнодушно смотрит в окно.

Неужели послышалось?

Я поспешила скрыться за газетой и сидела так до того момента, как холодный голос объявил:

– Мы на месте.

К своему удивлению, я обнаружила, что онтикат остановился у тупика, в котором располагался запасной вход в театр. Когда мы подошли ближе, стоящий у неприметной дверцы магистратский стражник почтительно козырнул. Дарч вежливо кивнул в ответ и распахнул ведущую в темноту дверь, приглашая меня войти.

Уже знакомым извилистым путем мы добрались до гримерной мэтра Шляпинса. Я была уверена, что увижу его, но с дивана поднялся, улыбаясь, Данио Лисс.

– Доброго утра, леди Торч, я очень рад видеть вас! – сообщил он таким тоном, что мне тут же вспомнилось наше вчерашнее общение и захотелось огреть его сумочкой. – Что вы можете сообщить по делу о Призраке оперы?

Я невольно посмотрела на Дарча, но тот словно воды в рот набрал.

– Полагаю, старший дознаватель Дарч уже передал вам мои слова, господин Лисс, – сдержанно ответила я. – Зачем же я буду повторяться?

– В данный момент меня не интересует упавшая люстра, – мурлыкнул Лисс. – Призрак оперы сообщила вам, что была убита. Взгляните…

Он протянул белый прямоугольник. С фотографии на меня смотрела хрупкая девушка немногим старше Вельмины, с большими «оленьими» глазами и распущенными волосами, украшенными цветком. На обороте значилось «Сюзон Деворч, год…». Ее взгляд ударил в самое сердце. Будто она уже тогда знала, что умрет!

– Помогите нам обнаружить ее останки, – негромко произнес Дарч. – Без них мы не сможем предъявить обвинение…

Фраза повисла в воздухе. Я покосилась на дознавателя. Кажется, уже начинала привыкать к его манере сообщать что-то важное, не говоря напрямую.

– У вас есть подозреваемый? – спросила я Лисса. И пояснила: – Я не смогу помочь, если не буду обладать всей информацией.

Начальник Департамента имперского сыска задумался на мгновение, а затем кивнул.

– Да, у нас есть подозреваемый – известный меценат. Он уже стар, но тридцать лет назад ему довелось служить режиссером в этом театре. И именно в тот период бесследно исчезла прима-балерина Сюзон Деворч. Ходили слухи, что она завязала со сценой и сбежала с любовником.

Я вспомнила выразительное лицо, призрачный стан и мелодию, звучавшую в каждом движении тонких рук. Эта женщина была рождена, чтобы стать танцовщицей.

– Она никогда не покинула бы сцену, она жила ею, – пожала плечами я.

– Откуда вам это известно? – удивился Лисс. – Мы пообщались с несколькими балеринами, работавшими с ней в одной труппе. Они говорят то же самое.

Пришла моя очередь изумляться.

– Вы столько успели всего за сутки? – воскликнула я.

Довольная улыбка скользнула по губам Лисса.

– Имперский сыск, леди Торч, это машина, каждый винтик в которой работает идеально. Вам, как нашему консультанту, еще только предстоит это узнать.

Лисс подошел к гримерному столу мэтра Шляпинса, бесцеремонно смахнул с него все, что там стояло, после чего достал из кармана сложенный лист бумаги и, развернув, разложил на столешнице.

– Вот план здания, – он повернулся ко мне. – Взгляните, леди Торч. Как вы думаете, где могут быть останки?

Подойдя к столику, я посмотрела на план.

– Сюзон говорила о подвале, – указала я на нижнюю часть листка. – Искать надо здесь. Ума не приложу, как вы это сделаете спустя тридцать лет.

– Просто попросите ее показать место, как вы попросили призрака Пакса, – подал голос Дарч.

Я с раздражением оглянулась на него. Как будто этот способ всегда срабатывал! Привидения – не люди. Их действия не поддаются логике, свойственной человеческому разуму. Они могут вообще не отвечать – имеют право.

– Ну? – поторопил шеф департамента, разглядывая меня, как диковинное животное в зоологическом саду.

– Попрошу вас выйти из комнаты, – ответила я, ощущая радость от этой маленькой мести, – мне нужно сосредоточиться.

– Мы предпочли бы остаться, – хмыкнул Лисс.

Я прошла через кабинет и села на диван, на котором мэтр Шляпинс обычно сладко спал под действием алкогольных паров. Выпрямила спину, сложила руки на коленях и посмотрела на Лисса. С мгновение мы мерялись с ним взглядами, а затем он махнул рукой по направлению к двери:

– Идемте, Дарч.

Я смотрела им вслед, пока дверь не закрылась. И только потом перевела взгляд на стол с лежащим на нем планом. Попросить кого? Я обращалась к призраку Пакса в заброшенном доме, потому что знала – он рядом, наблюдает за нами. А сейчас Дарч предложил мне пообщаться с пустотой. Однако в последнюю нашу встречу Валери дала мне подсказку. «Лишь один ключ отопрет двери…» – так она сказала.

Я снова взглянула на фото. Боже, ты могла быть такой счастливой – любящей матерью, знаменитой балериной, любимой женщиной. Но тот, кого ты любила, предал тебя, потому что… Почему?

– Почему он убил тебя, Сюзон? – прошептала я. – Рядом с тобой он мог бы стать счастливейшим из смертных, ведь твоя любовь не знала границ…

Мне показалось, я вижу ее воочию. Не Сюзон Деворч с глазами беззащитного олененка, а ее любовь – сияющую, как крылья ангела, уютную, как материнские объятия, сильную, как руки отца.

В комнате на мгновение стало холодно и тоскливо. Меня охватило ощущение бесконечной, безнадежной пустоты. Призрак оперы была здесь, хотя и оставалась невидимой.

– Помоги найти тебя, и пусть справедливость восторжествует! – воскликнула я.

Окно распахнулось. Порыв ветра подхватил лежащий на столе план и швырнул мне под ноги. В звоне безделушек, скинутых створкой с подоконника, слышался тихий плач.

Дверь открылась. На пороге появился Дарч. Мгновенно оценив обстановку, он быстро подошел к окну и захлопнул его. Следом зашел его шеф, выцепил взглядом лежащий у моих ног бумажный лист и вопросительно посмотрел на меня.

– С этим планом что-то не так. Возможно, есть другой, – произнесла я, поднимая его с пола. – Сюзон не ответила, но подала знак.

– А вы уверены, что это не сквозняк? – усмехнулся Лисс.

– Это не сквозняк, шеф, – ответил за меня Дарч. – Шпингалеты на рамах были опущены, когда мы пришли.

Лисс повернулся к нему.

– Тогда что же вы стоите?

– Услышал, – дернул уголком рта дознаватель и покинул гримерную.

Начальник Департамента имперского сыска прошелся по комнате, отобрал у меня план, вернул на гримерный столик и принялся его рассматривать.

Некоторое время мы молчали. Ужасающее чувство, навеянное призраком, все еще витало в комнате, из чего я сделала вывод, что привидение неподалеку. Стремясь отвлечься от неприятного ощущения, я спросила:

– Что вам удалось узнать по делу Валери?

– Тайна следствия, – пожал плечами начальник Департамента имперского сыска, не оборачиваясь.

– Послушайте, Лисс, у нее не было родственников. Я была для нее самым близким человеком! – не выдержала я. – Если вы действительно хотите, чтобы я сотрудничала с вами, посвятите меня в детали дела, а я постараюсь не вспоминать о нашей вчерашней встрече.

– Вы знаете, что очень похожи на отца? – вдруг произнес Лисс, поворачиваясь. – Аврелий тоже казался таким… не от мира сего. Но никому не стоило становиться у него на пути, если его захватывала какая-то идея.

– Вы… знали моего отца? – растерялась я.

– Он, как и я, был начальником боевого звена. Мы прослужили бок о бок пять лет, а затем наши пути разошлись. Каждого из нас ждало… повышение по службе.

Я обратила внимание на паузу. Данио Лисс был слишком умен, чтобы допустить подобную оплошность, если только произошедшее тогда не задело его слишком сильно.

– И что же было дальше? – осторожно спросила я.

– Это дело прошлого, – он пожал плечами. – Давайте вернемся в настоящее. Вы, правы, леди Торч, я не с того начал. Искренне прошу простить за то, что произошло вчера. Но и вы меня поймите! Разгадка смерти Асмус лежала на поверхности, все следы вели к вам: надпись на полу, свидетельские показания. Однако, поразмыслив сегодня за завтраком, я решил, будь убийцей вы – не стали бы громить комнату. Это совершенно не в вашем стиле. Возможно, вы устроили бы пожар, стремясь скрыть следы преступления, но и только.

Пока он говорил, я разглядывала его со все возрастающим возмущением, а затем взяла себя в руки. Я уже сталкивалась с тем, что Лисс – провокатор. Фигурально выражаясь, он бросал неумеющих плавать на глубину и смотрел на реакцию. Методика с точки зрения этики и морали сомнительная, однако для дела вполне эффективная. Так почему бы мне тоже не применить ее?

– Вы правы, у меня не хватило бы сил поломать мебель, – ответила я, невольно подражая его тону. – Человек, который это сделал, был в ярости или отчаянии, так мне кажется. Если, конечно, это был человек!

– Что вы имеете в виду?

Шеф скрыл удивление за равнодушным тоном, но я видела, что он заинтригован если не моим поведением, то гипотезой.

– Если Дарч рассказал вам о том, как мы чуть не погибли в театре во время нападения Призрака оперы, вы вполне можете представить себе силу полтергейста. Хотя… я не думаю, что Валери убил призрак. Она была единственной, кто понимал и жалел их.

– А вы? – заинтересовался Лисс.

– Я помогаю им по мере сил, но у меня гораздо меньше опыта, в том числе, опыта сострадания, – качнула головой я.

– Еще это могла быть инсценировка ограбления, – раздался голос от двери.

Повернувшись, мы увидели Дарча.

– Хотя я согласен с леди Торч, характер повреждений таков, что это больше похоже на ярость, – добавил он, подходя и протягивая Лиссу свернутый в трубочку пожелтевший от времени пергамент. – Вот, пришлось оставить без завтрака театрального архивариуса, он живет поблизости. Предыдущий план рисовали уже после ремонта.

Лисс забрал свиток, развернул, покрутил и так, и эдак, после чего положил сверху на тот, что лежал на столе. Они оба – начальник и подчиненный – склонились над ним.

Я поднялась и подошла. Мужчины молча расступились, освобождая мне место.

– Здесь! – длинный палец Лисса уткнулся в одну из поперечных линий на старом плане. На новом ее не было. – Дарч, зовите стражников, нужно сломать эту стену, за ней скрыто какое-то помещение.

Дознаватель быстро ушел. Лисс, прихватив оба плана, с сомнением посмотрел на меня:

– Вы можете остаться здесь, леди Торч. Вряд ли вам стоит…

– Я иду с вами, – негромко сказала я и увидела Призрака оперы, появившуюся из стены.

В ужасающих глазах Сюзон застыла надежда, робкая, как луч солнца зимой.

Лисс проследил за моим взглядом, пожал плечами и направился к выходу. Я последовала за ним.

Призрак исчез, а затем появился в коридоре. Сюзон летела впереди, будто показывала дорогу.

У одной из стен подвала уже кипела работа. Четверо стражников, следуя указаниям Дарча, перетаскивали какие-то коробки, освобождая пространство. Когда перед стеной стало совершенно пусто, вперед выступил Лисс. Стражники поспешили ретироваться.

– Отойдем, – предложил Дарч и, взяв меня под руку, отвел к самому входу.

Глядя на Лисса, остановившегося напротив стены из серых кирпичей, я вспомнила ощущение, которое испытала при первом знакомстве с ним. И мне стало ясно, отчего здесь не понадобятся ни молот, ни таран.

Я не видела, шевелил ли шеф губами, произнося заклинание, поскольку он стоял спиной к нам. И стоял расслабленно, будто замедлил шаг на променаде, дабы полюбоваться красотами природы. А затем просто взмахнул рукой…

Пришлось прикрыть веки, так заломило виски – голова среагировала на колдовскую мощь. А когда я снова взглянула на стену, в ней зияла аккуратная дыра с оплавленными краями. Ни пыли. Ни мусора. Лишь неподвижный силуэт Призрака оперы, застывший у отверстия, с руками, прижатыми к груди.

Лисс выпустил магических светляков. Те стайкой залетели в черноту прежде скрытого помещения. Их неверное сияние, выплескиваясь наружу, струилось сквозь призрака, придавая картине совсем фантасмагорический вид.

Начальник Департамента имперского сыска заглянул в дыру, после чего поманил нас со словами:

– Вот и славно.

Дарч галантно пропустил меня вперед. Я увидела присыпанное пылью мумифицировавшееся тело. В черепной коробке чернела дыра. Любой человек с такими повреждениями не выжил бы.

Отвернувшись, я на мгновение встретилась глазами с Призраком оперы. Почудилось ли мне ее «Благодарю тебя!» в зловещей тишине подвала, нарушенной холодным голосом Дарча?

– Вдавленный перелом от удара тупым предметом по голове, – констатировал он. – Шеф, зову экспертов?

– Да, зовите, – кивнул Лисс и испытующе посмотрел на меня.

– Вы не побледнели, леди Торч? – произнес он, когда Дарч ушел. – Не собираетесь падать в обморок?

– Я лучше поеду домой, – пожала я плечами. – Сообщите мне, когда состоятся похороны.

И развернувшись, пошла к выходу.

– Соседка видела мужчину, входящего в квартиру Валери Асмус незадолго до ее смерти, – сказал Лисс мне в спину. – Высокого и хорошо сложенного мужчину в плаще с капюшоном, скрывающим лицо. Леди Торч, я пришлю вам с посыльным список вещей, которые были в ее комнате. Возможно, преступник что-то искал, а найдя – забрал с собой. Просмотрите список, может быть, вы заметите нечто странное?

Я кивнула и покинула подвал. Хорошо, что Лисс не видел выражения моего лица, потому что сознание услужливо предложило образ «высокого и хорошо сложенного мужчины». Дворецкого леди Гроус, которого я случайно увидела из окна комнаты Валери в день ее смерти.

***

Огни фонарей игриво подмигивали прохожим, тщетно пытавшимся не замочить ноги в многочисленных лужах. Но накануне императорского бала я не ощущала ни игривости, ни предвкушения праздника. За несколько последних дней в моей жизни все перевернулось с ног на голову. При этом сна, который мог бы придать душевных и физических сил, было очень мало. Видимо поэтому цвет вечернего платья особенно подчеркивал мою «изысканную» бледность.

Бабушка была точна, как те самые часы, которые ей подарил император на пятидесятилетие, а дедушка Бенедикт похитил на глазах у всего семейства. Пока я спускалась с лестницы под интригующий шелест звездной ткани, она ждала, выглядывая из элегантного онтиката, украшенного родовым гербом Кевинсов на дверцах, а рядом стоял водитель-меганик, предусмотрительно открывший зонтик. Едва я показалась в дверном проеме, он поспешил ко мне, чтобы ни единой капли не попало ни на меня, ни на мой наряд.

Когда я села в онтикат и откинулась на бархатные, расшитые герцогскими гербами подушки, бабушка взяла меня за руки.

– Эвелинн, дорогая, я прочитала в газетах о случившемся с мадам Валери. Я знаю, кем для тебя была эта женщина, и благодарна ей за то, что она для тебя сделала. Прими мои соболезнования! Но почему ты не сообщила мне? Я бы тотчас приехала.

– Все произошло очень быстро, – не желая вдаваться в подробности, ответила я. – Прости, но мне хотелось побыть одной. Не нужно беспокоиться, я в порядке.

– Моя бедная девочка, – бабушкина теплая ладонь на миг коснулась моей щеки. – Грабителя уже нашли?

Грабителя? Я едва не выдала удивления, а потом вспомнила, что так и не прочитала ту статью в газете. Но раз речь шла о грабителе, значит, о кровавой надписи не было сказано ни слова.

– Господин Лисс уверил меня, что для этого будет сделано все возможное, – я помахала рукой Бреннону и Вельмине, которые вышли на крыльцо, чтобы посмотреть, как я отправляюсь на бал.

– Ну если он так сказал, значит, так и будет, – сухо ответила бабушка.

Я перевела взгляд на нее:

– Он тебе не нравится?

– Почему он должен мне нравиться? – фыркнула она. – Мне с ним детей не крестить.

– И все-таки, – улыбнулась я. – Я же вижу. В чем причина?

– Ну хорошо, – сдалась она. – Много лет назад он обошел по службе твоего отца. Аврелий Торч, а не Данио Лисс, должен был занять пост начальника только созданного Особого отдела Департамента имперского сыска. Император благоволил твоему отцу. Его назначение казалось решенным делом – об этом все говорили. Но неожиданно Его Величество отослал Авви под каким-то несерьезным предлогом, а начальником нового отдела стал Лисс.

– Отослал? – изумилась я. – Но почему? Что произошло?

– Никто не знает. Виола рассказала мне, что в тот день – накануне тебе исполнилось три месяца – Аврелий заехал домой, сообщить о поездке и попрощаться. Он очень торопился и не знал, когда вернется. Виола спросила его, чем он так разгневал императора? Он засмеялся и сказал, мол, ты все не так поняла. Виола говорила, что никогда не видела его таким взволнованным!

Я слушала бабушку, затаив дыхание. Если мама редко упоминала об отце, то бабушка делала это еще реже. А сейчас я видела, словно наяву, как высокий худощавый мужчина торопливо входит в дом, взбегает по лестнице наверх, где его уже ждет удивительной красоты женщина с глазами, полными счастья, держащая на руках младенца. Как счастье в ее глазах сменяется непониманием, волнением, возможно, даже страхом. Как она ходит за ним по пятам, пока он спешно собирается, и задает вопросы, на которые не получает ответа.

– Она не подозревала, что видит его живым в последний раз, – помолчав, добавила бабушка.

Я не сразу поняла смысл сказанного. А когда поняла, мне показалось, что в моих легких кончился воздух. Голова заболела и закружилась так резко, что пришлось откинуться назад и закрыть глаза, чтобы не видеть «поплывший» потолок онтиката. От потери сознания меня отделял один миг, но тут я неожиданно вспомнила слова Данио Лисса, сказанные не далее как сегодня утром: «Он, как и я, был начальником боевого звена. Мы прослужили бок о бок пять лет, а затем наши пути разошлись. Каждого из нас ждало… повышение по службе». Это совершенно не вязалось с тем, что рассказала бабушка, ведь Лисс говорил о повышении для них обоих.

– Эвелинн, ты в порядке? – услышала я взволнованный голос и открыла глаза.

– Бабушка, ты знаешь, куда и зачем Его Величество отправил моего отца? Мама что-нибудь говорила об этом? – спросила я и поразилась тому, как отчужденно прозвучали слова. Будто кто-то другой говорил за меня.

– Он уехал на север, – пожала плечами бабушка. – Виола не знала, зачем. Но посчитала, что Аврелий попал в опалу, потому что император всегда держал поблизости тех, кого ценил.

– Ты тоже так считаешь?

Бабушка отдернула шторку и задумчиво посмотрела на улицу. Мелькающий свет от фонарей делал морщины на ее лице то резче, то незаметнее, отчего казалось, что со мной едут не одна, а две совершенно разных женщины.

– Когда твой отец возвращался из этой поездки, на него напали… – Она, наконец, повернулась ко мне, и я вдруг поняла, что это у меня от нее – чем хуже мне было, тем сдержаннее я становилась. – В кругу семьи об этом не говорят, но его пытали перед тем, как убить. А потом тело бросили на дороге, зная, что приближается имперский патруль. Зачем Аврелий отправился в путешествие, которое стоило ему жизни, знает только император. Тебе нужно спросить у него.

Я снова прикрыла веки, всем сердцем желая оказаться в тишине и темноте моей спальни на улице Первого пришествия, а не в онтикате, трясущемся по камням мостовой.

Всю последующую дорогу мы молчали. Иногда я ощущала на себе встревоженный бабушкин взгляд, и мне хотелось, с одной стороны, укрыться от ее сочувствия, а с другой, обнять ее в благодарность.

Неожиданная идея пришла за несколько минут до того, как онтикат въехал в дворцовые ворота.

– Бабушка, хочу попросить тебя об одолжении, – произнесла я.

– Все, что угодно, Эвелинн, – тут же отозвалась она, и я поняла, что она, действительно, сильно переживает из-за меня.

– В Воральберге ты упоминала о приглашении на юбилей, полученном от графа Рослинса. Если бы ты согласилась принять его, я могла бы сопровождать тебя в поездке. Мне… хочется на какое-то время покинуть Валентайн.

Я сделала паузу, потому что подумала, что нехорошо лгать. И поняла, что не лгу. Любимый мною город наполнился горькими открытиями и печальными воспоминаниями. Сейчас я на самом деле с радостью уехала бы!

– О боже… – изумилась бабушка. – Я думала, ты об этом и не помнишь!

– Рослинсберг… Я никогда там не была, а ведь именно там располагается древнейшая библиотека Норрофинда! Это то, что нужно, чтобы отвлечься.

– Я была бы рада, если бы ты отвлекалась чем-нибудь другим, – проворчала бабушка. – Желательно, мужского пола, умным, красивым и богатым. А не погрызенными мышами рукописями, от которых хочется чихать.

Грустно улыбнувшись, я взглянула в окно. Мы уже проехали украшенную скульптурами аллею и встали в очередь в череду онтикатов на подъезде к парадному входу во дворец.

– Ну хорошо! – неожиданно воскликнула бабушка. – Эвелинн, мы поедем в Рослинсберг, но я буду припоминать тебе эту поездку до самой моей смерти!

Я схватила ее за руки.

– Правда? Мы, правда, поедем?

– Поедем. Кевинсы слов на ветер не бросают. Возможно, мне стоит еще раз взглянуть на Эндрю и порадоваться, что твой дед не дожил до его возраста. Это примирит меня с его кончиной. Напишу графу завтра. Ты хотела бы поехать со своей свитой?

– С какой еще свитой? – не поняла я.

– Ну… со своим секретарем и горничной?

– Если ты не будешь против.

– Я подумаю, – фыркнула бабушка.

Мне стало ясно, что она желает маленькой мести за свое согласие, однако я не расстроилась. Бреннон может следовать за нами инкогнито, поселиться в какой-нибудь гостинице неподалеку от графского замка, не мозолить никому глаза и тайно мне помогать. А вот Вельмине, похоже, придется остаться в столице.

Онтикат подпрыгнул на «лежачем драконе» – так называли ограничители скорости, размещаемые на проезжей части в тех местах, где требовалось ехать помедленнее. Дверца распахнулась. Нас приглашали на выход.

Я не сдержала судорожного вздоха, когда ступила на мраморные плиты огромной лестницы. Они были сухими – имперские маги работали с самого утра, разгоняя облака над дворцом.

– Ничего не бойся, просто повторяй за мной, – сказала бабушка и, высоко подняв голову и царственно разведя плечи, начала шествие по ступеням.

Еще никогда я не видела ее такой величественной, хотя и лицо, и осанка всегда выделяли ее из толпы.

Я двинулась следом, держась на полшага позади.

Повсюду, даже в саду, украшенном яркой иллюминацией, звучала прекрасная музыка. Из открытых на первом этаже окон донжона вырывались легкие, почти призрачные занавески, будто стремились улететь в горний мир. Впрочем, в одном из окон мелькнуло настоящее приведение. Надо полагать, во дворце Норрофиндской династии их должно было обитать не меньше, чем в любом уважающем себя местечковом замке.

Мы вошли во дворец, прошли по коридору, по обеим сторонам которого стояли королевские гвардейцы в парадных мундирах. Позабыв о том, что смотреть надо прямо перед собой, я разглядывала сводчатые потолки, расписанные звездами, облаками и драконами, и ощущала себя маленькой девочкой, попавшей в сказку. Не хватало только доброго волшебника.

В конце коридора нас ждал самый настоящий онтилифт. Дверцы, инкрустированные горным хрусталем, разошлись в стороны, гвардейцы по обе их стороны отдали нам караул, а меганик онтилифта поклонился с таким изяществом и чувством собственного достоинства, будто был наследником престола.

Когда лифт начал подниматься, я испытала восторг и легкое головокружение. Онтилифтами в Валентайне были оборудованы, в основном, здания администрации – высоченные башни из серого и черного гранита, которые возводились еще при жизни Альвины-первопрестольницы. На последние этажи жилых и прочих зданий принято было подниматься пешком. Говорили, что на этом настоял принц Стич, приверженец физических упражнений и куратор здоровья нации. В Валентайне считали, если человек не может самостоятельно подняться по лестнице на верхний этаж своего дома, ему следует подумать о завещании. Вот почему знатные семейства не стремились к многоэтажным поместьям, ограничиваясь, обычно, тремя-четырьмя этажами. Причем на последнем всегда располагались кладовые и комнаты прислуги.

Онтилифт остановился. Под приятный звон дверцы распахнулись, и меня оглушила музыка, которая на ступенях лестницы казалась такой мелодичной.

Взору предстал огромный зал, освещенный так ярко, что видна была каждая мелочь. По всему его периметру шел золоченый лепной фриз, изображающий череду драконов, каждый из которых отличался от предыдущего. В проемах стен висели зеркала, делавшие помещение зрительно больше, чем оно было на самом деле, а также портреты членов королевской династии. Вдали, над тронным местом, я разглядела выполненные в полный рост изображения первых правителей нового Норрофинда: Альвины и Стича.

Мы остановились, ожидая, пока церемониймейстер не стукнет об пол внушительным жезлом, заставляя стихнуть музыку, и не объявит:

– Ее Светлость герцогиня Беата Аннора Воральберг, урожденная Кевинс, и Эвелинн Абигайл Торч, урожденная Кевинс!

Я не успела ни поправить прическу, ни придать лицу соответствующее выражение, согнав с него восхищенную улыбку, как взгляды всех присутствующих обратились на меня. Кажется, людей здесь было еще больше, чем тогда в театре!

– Пойдем, поздороваемся с Их Величествами, – шепнула бабушка и двинулась вперед.

Смотрела она только на императорскую чету. Мне пришлось сделать так же, и это принесло облегчение – я не различала жадных, любопытных и завистливых лиц толпы.

Исторический факт – Альвина не хотела наследовать престол, ее влекли вольная жизнь и путешествия. А вот ее ближайшая подруга и соратница Аманда была словно создана для этого. По иронии судьбы императрица Астрид являлась прямым потомком Аманды и Онтарио Ананаксов. Она была очень похожа на прапрапрабабушку, если судить по портретам. В ее пшеничных волосах, уложенных в затейливую прическу, седина казалась вплетенными серебряными нитями, придающими образу благородства. Несмотря на возраст, глаза императрицы оставались такими же неизбывно голубыми, как и в молодости, и зоркими. А мелкие морщинки вокруг них указывали на то, что Ее Величество не прочь посмеяться. Я невольно представила, как они с бабушкой перемывают кости придворным и хихикают.

Чем ближе мы подходили к императорской чете, тем больше подробностей я замечала. Например, подозрительно пустующий стул позади императора.

– Ваше Императорское Величество Кристиан, – бабушка остановилась и сделала идеальный реверанс в сторону императора, который мне пришлось повторить. – И Ваше Императорское Величество Астрид, позвольте еще раз поздравить вас с Днем рождения!

Император недовольно покосился на пустующий стул, но ответил с улыбкой:

– Дорогая Беата, мы благодарны!

Астрид улыбалась, и я видела, что ее радость при виде бабушки искренна, а не продиктована протоколом.

Сделав еще один реверанс, мы отошли в сторону, освобождая место следующим гостям.

– Для кого этот стул? – торопливо спросила я, пока к нам не подошел кто-нибудь из знакомых.

– Для принца Стича, разумеется, – поджала губы бабушка. – Но он, как всегда, опаздывает.

Я не интересовалась придворными сплетнями, но знала от бабушки, которая постоянно переписывалась с Астрид, что принц, получивший имя в честь знаменитого предка, откровенно пренебрегает обязанностями наследника.

Опоздать на бал в честь Дня рождения матери? Не очень-то это и вежливо! Я невольно повторила бабушкину гримасу и вдруг услышала:

– Добрый вечер, Беата. Не могу поверить, неужели с вами Эвелинн?

Обернувшись, увидела высокую даму в черном, чьи резкие черты лица навсегда впечатались в мою память.

– Добрый вечер, Киролина, – бабушка подарила мне короткий многозначительный взгляд. – Да, это моя внучка, Эвелинн.

– Ваша Светлость, – я присела в реверансе, опустив глаза.

Именно этой женщине я была обязана освобождением из тюремных стен времен своей юности.

Герцогиня Альбион, патронесса пансиона им. Святой Альвины-первопрестольницы, оглядела меня с ног до головы. Я едва удержалась, чтобы не сбежать.

– Вы похорошели, дитя мое, – сказала герцогиня таким тоном, словно увидела утопленницу, – и это платье вам к лицу. Но отчего вы так бледны?

Я покосилась на бабушку. Она молчала, предоставляя мне возможность выпутываться самостоятельно.

– Мигрень разыгралась, Ваша Светлость, – нашлась я.

– Мигрень? – герцогиня изломала идеальную бровь. – Мне припоминается, у вас были другие проблемы со здоровьем. Как вы себя сейчас чувствуете?

Она разговаривала со мной таким тоном, будто собиралась выставить вон со словами: «Попечительский совет принял решение – девочке здесь не место!» Но она, похоже, забыла, что мне уже не четырнадцать.

– Благодарю вас, Ваша Светлость, я чувствую себя великолепно, – бесстрастно ответила я. – Сегодня прекрасный вечер для бала, не находите?

В этот момент я ощутила холодок, тронувший затылок. Между гостями бесшумно скользила женщина в белом. Люди, ощущавшие приближение, но не видевшие призрака, расходились в стороны. Привидение казалось кораблем, раздвигающим льды северных морей, дабы поскорее причалить. Подлетев к нам, оно зависло за правым плечом герцогини Альбион и посмотрело на меня. Я машинально кивнула и улыбнулась.

Герцогиня, заметив, что я смотрю не на нее, оглянулась.

– Что… что вы там видите, Эвелинн? – пробормотала она с изменившимся выражением лица – почти любой человек рядом с призраком ощущал себя не в своей тарелке.

– Ничего, Ваша Светлость, ровным счетом ничего, – заметила я.

Белая дама приветственно помахала мне какой-то призрачной тряпкой, которую держала, и растворилась в воздухе.

– Простите, я вынуждена вас покинуть, – пробормотала герцогиня Альбион и поспешно ретировалась.

Проследив, как она исчезает в гуще толпы, бабушка взглянула на меня с интересом:

– Дорогая, ты разыграла Ее Светлость, или там на самом деле что-то было?

– Было, – кивнула я. – Женщина в белом, держащая носовой платок размером с простынь. Мы поздоровались.

– Ну надо же! – восхитилась бабушка. – Ты видела Белую даму – камер-фрейлину одной из прежних императриц, самое известное на сегодня привидение королевского замка. Во времена твоего прапрадеда она была безумно влюблена в тогдашнего императора. Всем его любовницам подсыпала в постель яд. Коли девы не умирали – получали уродливые незаживающие язвы на теле. Когда император женился, у нее не хватило духу отравить его жену перед богом и людьми. И она покончила с собой, повесившись на простыне.

– Бедная женщина, – пробормотала я.

И собралась было выдохнуть, но расслабиться не получилось – к нам спешила старинная бабушкина приятельница.

– Шарлот, как мило, что ты здесь! – воскликнула бабушка. – Я не ожидала, что ты пересилишь свою лень и выберешься в столицу.

– Ну как же я могла пропустить такое событие, как День рождения нашей обожаемой Астрид? – ухмыльнулась баронесса, пожирая меня глазами.

Она последовательно проанализировала: мою прическу, мою бледность, мое платье, мои драгоценности, мои туфельки, мыски которых выглядывали из-под длинной юбки, и, в конце концов, вернула любознательный взгляд к моему лицу.

– Эвелинн, как приятно снова видеть вас, – проворковала она, сложив умело накрашенные губы бантиком. – Ее Светлость сказала вам, что на таких мероприятиях можно найти удачную пару? Беата, ты говорила ей?

Бабушка, усмехнувшись, отрицательно качнула головой.

– Ну что же ты, – укорила ее дражайшая подруга. – Эвелинн, вы выглядите восхитительно! Цвет платья удивительно гармонирует с вашей бледностью. Это… интересно. Когда начнутся танцы, у вас не будет отбоя от кавалеров.

«Боже упаси!» – мысленно ужаснулась я и, вежливо улыбаясь, произнесла:

– Бабушка, я вас оставлю ненадолго.

– Конечно, иди, – ответила та.

Я отошла, стараясь держать себя в руках и не ускорять шаги. Последнее, что я услышала, был вопрос Шарлот: «И как ты думаешь, где опять шляется Его Высочество?»

Возможно, я была слишком чувствительна к любопытным взглядам, а, может быть, в заполненном людьми зале становилось душно, но мне срочно требовался глоток чистого воздуха.

Спеша к одному из окон, украшенных портьерами из тяжелого золотого бархата, я краем глаза заметила, как кто-то отделился из толпы и направился ко мне. Почти добежав до открытых настежь створок, я подставила лицо ветру.

– Приветствую, леди Торч, – услышала я голос, который не узнала. – Примите мои поздравления с приглашением на это мероприятие!

Я обернулась и увидела высокого мужчину, в чьих волосах обильно серебрилась седина, а в чертах лица можно было узнать другого человека. К моему большому сожалению.

– Добрый вечер, сэр Хокун, – вежливо улыбнулась я тому, кто чуть было не стал моим свекром. – Благодарю вас!

Виллем представил меня отцу в ту пору, когда мы встречались. Аллем Хокун произвел на меня впечатление человека незаурядного, такого, который много видел на своем веку, однако еще не устал от жизни. Всегда сдержанный и элегантный, он мог поддержать беседу на любую тему, но вы никогда бы не догадались, о чем именно он думает, искренне вам улыбаясь.

– Я готов лишить Виллема наследства за то, что он упустил такую женщину, как вы, – усмехнулся он. – Впрочем, все в руках господа. Несмотря на вашу с ним размолвку надеюсь когда-нибудь все же иметь удовольствие видеть вас в нашем доме.

Я молча кивнула. Пусть тешит себя надеждой.

– Более вам не мешаю. Приятного вечера, леди Торч! – пожелал сэр Хокун и отошел, оставляя меня наедине с осенней свежестью.

Провожая его взглядом, я машинально подхватила бокал с шампанским с подноса пробегавшего мимо лакея и сделала порядочный глоток. Может быть, напиться? И тогда этот ужасный вечер быстрее закончится, и я вернусь в любимую мансарду под налитыми дождем облаками на улице Первого пришествия!

– Вы так бледны, что похожи на призрака, – вдруг сказал кто-то рядом со мной.

От неожиданности я вздрогнула, расплескав шампанское.

– Держите, – в моей руке оказался платок, – прошу простить, леди, я не хотел напугать вас.

Сердито взглянув на дознавателя Дарча, – совершенно непонятно, как он оказался так близко! – я принялась промокать платком рукав, на который попал напиток.

– Все в порядке? – между тем, продолжал он. – Я хочу сказать, вы нормально себя чувствуете?

– А вы? – стараясь говорить бесстрастно, хотя внутри все кипело от гнева, спросила я. – Как ваше самочувствие?

– Мое?!..

Он так сильно удивился, что я смягчилась.

Надо сказать, что в этот раз на Дарче не было форменной одежды. Он был одет не броско, но элегантно. А практически невидимые швы на черном сюртуке, идеально облегавшем его стройную фигуру, выдавали работу дорогого портного.

– Что вы здесь делаете, старший дознаватель? Тоже приглашены?

– Я здесь по долгу службы. Считайте, вы меня не видите.

– Я, действительно, не заметила, как вы подошли, – призналась я, возвращая ему платок. Кажется, его платки уже становились традицией. – Больше не делайте так!

На его губах промелькнула и пропала неожиданная улыбка.

– В следующий раз я вас окликну, – пообещал он и вежливо поклонился: – Мне пора. Хорошего отдыха, леди Торч.

За всеми эти разговорами я и не заметила, что последние гости уже прибыли. Бал начинался. Музыку прервал троекратный стук об пол церемониймейстерского жезла, обозначающий первый танец. Император вышел в центр зала под руку с супругой. За ним последовали другие пары. Их плавные движения завораживали. Да, мне случалось бывать на балах, но еще никогда я не видела столько танцующих!

К моему ужасу, ко мне подошли сразу несколько кавалеров и попытались пригласить на танец. Я отказала всем, хотя и не так уверенно, как мне бы хотелось. Они ушли, обиженно оглядываясь.

– Почему ты не танцуешь, дорогая? – бабушка остановилась рядом. В ее глазах отражались многочисленные огни – она явно наслаждалась обстановкой, о которой и помыслить нельзя было в далеком Воральберге.

– Откуда такая популярность? – пробормотала в ответ я, все еще пребывая в изумлении. – Неужели бледность и модное платье делают женщину настолько привлекательной для кавалеров?

Бабушка повернулась и внимательно посмотрела на меня.

– Ты еще не поняла, Эвелинн?

– Нет, – искренне ответила я, – что происходит, бабушка?

– Теперь ты – одна из самых богатых наследниц Норрофинда, – пожала плечами она. – Добыча всегда привлекает хищников.

– Гос-по-ди… – простонала я, приходя в ужас. – Это обстоятельство как-то вылетело у меня из головы!

– Тебе нужно привыкнуть, – улыбнулась бабушка и погладила меня по плечу. – И ты привыкнешь. А не съесть ли нам мороженого?

Я только собиралась отказаться, изо всех сил желая оказаться как можно дальше от королевского дворца, как музыка смолкла и церемониймейстер объявил менуэт. В наступившей тишине ясно слышался возбужденный шум толпы и шелест платьев. Звуки приближались. А затем люди раздались в стороны, словно волны, обнажающие дно океана, и перед нами появился… император.

– Вы окажите мне честь, Ваша Светлость? – поинтересовался он у бабушки, лукаво улыбаясь.

И она, так же лукаво сияя глазами в ответ, произнесла:

– Я, пожалуй, откажу вам, Ваше Императорское Величество. Мой возраст – порука тому, что вы не останетесь в обиде.

Его Величество кивнул, словно ждал именно такого ответа. Похоже, эта их общая шутка имела место на каждом балу, на котором они встречались.

А затем император посмотрел на меня.

Я замерла, не дыша и мысленно умоляя его отвести взгляд.

– Леди Эвелинн, вы подарите мне этот танец?

Как завороженная, я присела в реверансе и подала ему руку. Пальцы у Его Величества были сильные и горячие. Моя рука в его широкой ладони казалась неприлично детской.

Пока мы шли в центр зала, шелест и шепотки следовали за нами по пятам.

Первые несколько па я сделала в полубессознательном состоянии. Я не могла отделаться от ощущения, словно некто вытащил меня, обнаженную, из купальни на городскую площадь в базарный день. Слишком громкая музыка утратила всякую мелодичность и била по ушам, но голос императора ее перекрыл, когда мы сблизились в очередной раз.

– Лисс извинился перед вами за недоразумение, допущенное при расследовании убийства гадалки? – спросил Его Величество.

Я кивнула.

– Он – настоящий служака, преданный своему делу, но иногда перегибает палку, – усмехнулся император.

Не зная, что ответить, я смотрела в сторону. В голове билась какая-то мысль. Я о чем-то должна была спросить Его Величество, но никак не могла вспомнить, о чем именно.

– Почему вы отказали всем претендентам на танец? – через некоторое время поинтересовался он. – Вы же отлично танцуете!

– Благодарю, Ваше Величество. Я… я не люблю танцевать.

– Вы – странная молодая леди, но вы мне нравитесь, – рассмеялся император. – Если Лисс будет с вами бесцеремонен – а в том, что касается дела, он таков, – дозволяю жаловаться на него мне лично. Хорошо?

Не очень соображая, с чем соглашаюсь, я кивнула, и тут, слава богу, музыка стихла.

Снова через всю толпу, от которой разило любопытством и завистью, Его Величество отвел меня к бабушке и вернулся к супруге.

Едва взглянув, бабушка взяла меня за локоть и куда-то повела, бормоча:

– Бедное мое дитя…

Вскоре я обнаружила себя в соседнем зале, где на длинных столах стояли легкие закуски, а бокалы для шампанского напоминали выстроившийся гвардейский полк в парадных мундирах.

– Держи, – бабушка сунула мне в руку хрустальную рюмку. – Выпей! Сейчас же!

Я беспрекословно глотнула напиток, пахнущий травами, и закашлялась. Огненная жидкость добралась до желудка одним прыжком. Мне моментально сделалось горячо во всем теле, да так, что на лбу выступила испарина.

– Что… что это? – выдавила я.

– Любимый напиток императора Стича – кармодонский самогон. Он мигом приведет тебя в чувство, а то ты похожа на привидение и, кажется, готова упасть в обморок. Если бы это был твой первый выход в свет, дитя мое, я была бы в восторге от твоего успеха!

К моему удивлению, жар сменился приятным теплом, а мысли прояснились.

– А сейчас ты не в восторге? – поинтересовалась я, отдышавшись и ставя стопку на стол – пожалуй, одной дозы императорского лекарства от проблем мне было достаточно.

– Эвелинн, я понимаю тебя лучше, чем кто бы то ни было, – заметила бабушка и отпила шампанское из бокала. – Пусть все, что связано с потусторонним миром, для меня великая тайна, но тебя я знаю. Возможно, мне не стоит принимать твое волнение так близко к сердцу… Побудь здесь – людей мало, и воздух чище. А я пойду, поздороваюсь еще с дюжиной старых знакомых.

Бабушка удалилась, так и не выпустив бокала. Проводив ее взглядом, я повернулась к столу и задумчиво посмотрела на закуски. Аппетита решительно не было.

– Ты его любишь? – вдруг услышала я и, еще не обернувшись, поняла, что увижу призрака.

Женщина в белом висела в воздухе передо мной. Простыня, которую она держала, зловеще колыхалась сама по себе, будто живое существо.

– Кого? – стараясь не привлекать внимания, тихо спросила я.

– Императора. Я следила за тобой. От его прикосновений ты замираешь, его взгляда – страшишься. Ты влюблена, как когда-то была влюблена я! Но бойся! Эта любовь может привести тебя в могилу!

Резко махнув простыней, привидение поплыло прочь, чтобы скрыться в одном из портретов, украшающих стены.

«Господи! – мысленно взмолилась я. – Пусть этот вечер закончится как можно быстрее!»

– Я так и думал, что найду тебя там, где народа меньше всего, – раздался знакомый голос.

«Ну почему я не могу раствориться в воздухе, как это делают «мои обожаемые» привидения?» – с этой мыслью я взглянула на подошедшего ко мне Виллема. У него был такой решительный вид, что моя надежда закончить вечер без происшествий мгновенно угасла.

– Здравствуй, Линн, – воскликнул он, беря мою руку и поднося к губам. – Не танцуешь, дичишься людей и подумываешь о том, как бы сбежать… Я прав?

– Здравствуй, Виллем, – не отвечая на реплику, проговорила я. – Сэр Хокун подходил поздороваться, но тебя я не ожидала здесь увидеть.

В темных глазах мелькнул опасный огонек. Виллем был честолюбив, и я, сама того не желая, задела эту чувствительную струну его характера.

– Хочешь, я открою тебе тайну, детка? – прошептал он, склоняясь ко мне. – Деньги – вот ключ ко всем дверям! Даже если эти двери ведут во дворец.

Выдернула руку, стараясь сохранять спокойствие – времена, когда он мог позволить себе называть меня «деткой», прошли.

– Быть может, ты подаришь мне танец? – прищурился он. – По старой памяти, так сказать.

Я молча качнула головой.

– Хорошо, – очень спокойно произнес он.

А затем, оглядев стол, схватил одну из стопок, налил в нее прозрачной жидкости из пузатого графина – видимо, это и был кармодонский самогон, – и выпил одним глотком. После чего очень медленно поставил стопку на стол и посмотрел на меня. И тут я поняла, что он в бешенстве. Его глаза затуманились, а крылья тонкого носа дрожали. Виллем выглядел так, будто был готов разнести все вокруг из-за такого пустяка, как мой отказ!

Я удивилась этому так сильно, что даже не испугалась, когда он схватил меня под руку и, оскалившись в улыбке, сообщил издевательски официальным тоном:

– У меня есть к вам разговор, леди Торч, и он не терпит отлагательств. Идем!

– Куда… Куда ты меня ведешь? – пытаясь сопротивляться, воскликнула я, но он уже тащил меня к выходу на открытую галерею, опоясывающую замок снаружи.

В душе я надеялась, что на нас никто не смотрит. Ну не драться же с ним, в самом деле?

На галерее было ветрено. Впрочем, холод был мне не страшен, несмотря на легкое платье, – после дегустации кармодонской легенды я могла бы неспешно прогуляться зимой по дворцовой площади без теплого плаща.

Едва Виллем отпустил меня, я повернулась к нему:

– Что все это значит? Почему мы не могли поговорить внутри?

– Потому что я не уверен, что сдержусь, – прорычал он. – Линн, я не был готов к тому, что ты меня бросишь. Но еще сильнее я не был готов к тому, что это заставит меня страдать! Я думаю о тебе каждый день и каждую ночь. Я безумно влюблен и ничего не могу с собой поделать. Вспомни, как нам было хорошо вдвоем!

«Это моя невеста, и она не в себе!» – донеслось эхом из прошлого, перекрывая его взволнованный голос. И еще: «Скажи, ты не считаешь меня сумасшедшей?» – «Что ты, детка, конечно нет!»

Я, не торопясь, оглядела прекрасный вид на императорский сад, открывающийся с галереи. На самом деле, мне нужно было время, чтобы успокоиться. Признание задело, ведь не так давно Виллем убеждал меня, что хочет жениться лишь из-за моей принадлежности к знаменитому роду.

– Ты сказал тем людям в ресторане, когда мне стало плохо, что «я не в себе», – не глядя на него, произнесла я. – Хотя прекрасно знал, что происходит. Ведь тебе я рассказала о себе все, начиная с пансиона. А ты публично признал, что у меня не все дома, – я посмотрела на него. – Вот это я запомнила!

– Так ты злопамятна, Линн? – усмехнулся он, неожиданно успокоившись. От его усмешки мне стало не по себе. – Что ж… Это была последняя попытка решить дело миром. Видишь ли, я тоже злопамятен, а кроме того, у меня совершенно отсутствует такой раритет, как совесть. Поэтому ты или выходишь за меня, или…

Виллем замолчал, с удовольствием наблюдая за эмоциями, отразившимися на моем лице. Он молчал, а я понимала, что он ждет вопроса, которого я не могла не задать. И я его задала.

– Или? – переспросила я.

Хокун облокотился на перила балюстрады.

– Письма влюбленной женщины всегда верх откровения, Линн, – сказал он, не глядя на меня. – Ты помнишь, что писала мне, или напомнить?

– Ты же обещал их сжечь… – растерялась я. – Ты клялся, что сожжешь!

– Я решил оставить их на память и не ошибся – сейчас они очень мне пригодятся, – невозмутимо пожал плечами он и повернулся ко мне, улыбаясь: – Полагаю, Ее Светлость, герцогиня Воральберг, с интересом прочтет однажды утром в любимой газете захватывающую переписку незамужней внучки с любовником. Ты отлично пишешь, детка, очень образно. Большинству хватает чего-то типа «ах, подарите мне еще один поцелуй!» или «я мечтаю вновь оказаться в твоих объятиях!», но твои эпитеты – это просто высший класс!

Перед глазами потемнело. Я пожалела, что не могу упасть в обморок прямо сейчас. С другой стороны, это привлекло бы ненужное внимание.

Однако, взглянув на Хокуна, я все же не могла не отметить, как он красив. С него окончательно спала маска, которую я принимала за истинное обличье, и теперь он выглядел, как негодяй из дамского романа. Подобными зачитывались юные, мечтающие о грешной любви девы. Я такое не читала, но, увы, внимание, оказываемое мне Виллемом, и желание стать хоть к кому-то ближе однажды толкнули меня в его объятия… Плоды этого скоропостижного решения я сейчас и пожинала.

– Почему?.. – прошептала я. – За что?

– Я решил на тебе жениться, Линн, еще тогда, когда ты была юной психопаткой без состояния, оцени это, – он продолжал усмехаться. – Но ставки выросли. Бабушкино наследство сделало тебя более привлекательной в моих глазах. Принадлежность к Кевинсам в сочетании с наследством Кевинсов – это беспроигрышная партия.

Я просто не верила своим ушам. Хокун рассуждал так, будто оценивал потенциальную прибыль от очередной сделки.

– Значит, на мои чувства тебе наплевать? – все еще не веря в то, что это происходит в реальности, спросила я. – Ты готов жениться на женщине, которая тебя не любит?

– Да брось, – пожал плечами он. – Кто в наше время женится по любви? Я обеспечу тебя всем необходимым для женского счастья. Ты забудешь, наконец, свой бред про призраков и нарожаешь детей. Моих детей, которых будут называть «урожденные Кевинсы», ведь принадлежность к роду всех твоих потомков навечно закреплена императорским указом. Все будет просто отлично!

«Все будет просто отлично!» – когда-то именно с этими словами мама оставила меня в кабинете заведующей пансиона, на несколько лет ставшего моей тюрьмой. А сейчас человек, которым я легкомысленно увлеклась, предлагал мне тюремное заключение не на несколько лет – на всю жизнь.

Я представила себя женой Виллема Хокуна, угасающей в его роскошном особняке. И одновременно – лицо бабушки, перевернувшей газетную страницу и увидевшей заголовок, который непременно будет кричащим, что-нибудь вроде: «С кем спит наследница знаменитого рода?» или «Интимные откровения богатой наследницы». А еще я увидела в зрачках Виллема свое отражение – бледное лицо с нездоровым румянцем, глаза, горящие, как в лихорадке… И этот человек думает, что я не переживу позора? Но он ошибается – в моей жизни его было достаточно.

– Делай, что хочешь, но замуж за тебя я не выйду, – бросила я и пошла прочь.

Хокун догнал меня одним прыжком и схватил за локоть:

– Одумайся, Линн! Неужели тебе наплевать на репутацию?

У меня не хватило бы сил вырваться из его стальных пальцев, поэтому я остановилась. Как вдруг из стены вылетела призрачная фурия и пролетела сквозь Виллема, размахивая простыней, как гвардейцы, идущие в атаку, полковым флагом.

Хокун вздрогнул и выпустил меня – прямое прикосновение привидения не так-то легко пережить. Я успела добежать до выхода с галереи в зал и влиться в толпу до того, как он пришел в себя. Украдкой приподняла рукав платья – на коже наливались краснотой отметины от хватки Виллема.

Плохо воспринимая действительность, я принялась разыскивать бабушку среди приглашенных. Пока искала – дыхание выровнялось, а разум прояснился. Однако с моим лицом, видимо, все еще было что-то не так, потому что, едва увидев меня, бабушка всплеснула руками:

– Господи, Линн, что случилось?

– Прости, но я хочу уйти отсюда. У меня… разболелась голова.

– Ты не останешься на праздничный ужин?

– Я просто не смогу есть. Позволь мне уйти!

Она несколько мгновений разглядывала меня, а затем кивнула:

– Хорошо, дорогая. Я извинюсь за тебя перед Их Величествами. Вижу, что тебе нехорошо. Наверное, мне не стоило давать тебе самогон.

– Наверное, – кивнула я.

– Пусть мой онтикат довезет тебя до дома и возвращается сюда, – приказала бабушка. – А ты ложись пораньше. Такой бал в первый раз – это испытание.

Улыбнувшись через силу, я попрощалась и пошла прочь. Если Виллем осуществит задуманное, завтра утром мне придется объясниться с ней. И сделать это лучше до завтрака, то есть до того момента, как она начнет просматривать прессу. А это значит, что нужно отправиться в родной дом и встретиться лицом к лицу с матерью. Если она увидит газеты раньше бабушки…

«Стоп, Эвелинн! – сказала я себе, сбегая по лестнице. – Больше ни одной мысли на этот счет. Ты подумаешь об этом завтра. А сейчас – вернешься домой, примешь снотворное, прикажешь Вель разбудить тебя в шесть утра и отправишься в мир волшебных сновидений, в котором нет места коварству, подлости и предательству!»

Я сообщила лакею, стоящему у подножия лестницы, свое имя, и он отправился за онтикатом. Через несколько минут я уже ехала домой. Мокрые глаза фонарей провожали мой путь. Но мои глаза были сухими.

***

Дома меня встретила удивленная Вельмина – она не ожидала, что я вернусь так рано. Видимо, Расмус считал так же, потому что, со слов Вель, «отправился на поиски приключений» на всю ночь.

Я попросила принести чашку чая в гостиную, медленно выпила ее, глядя на свет фар проезжающих по улице онтикатов, умылась и перед тем, как лечь спать, приняла таблетку снотворного.

Мне казалось, я совершенно спокойна, но едва моя голова коснулась подушки, как разговор с Виллемом вспомнился до мельчайших подробностей. Еще несколько дней назад я считала, что могу свести на нет упорство Хокуна в отношении меня, просто избегая встреч с ним. Но теперь стало совершенно ясно – он не отступится. Как верно заметила бабушка: добыча всегда привлекает хищников.

Несмотря на снотворное, услужливое воображение преподносило одну ужасающую сцену за другой.

Вот бабушка, держа в одной руке чашку чая, другой листает газету. Презрительно усмехается кричащему заголовку, пробегает статью глазами. А затем перечитывает снова и снова, и чай из чашки проливается на белоснежное постельное белье.

Вот отчим в кабинете просматривает прессу до завтрака. Увидев мое имя, напечатанное жирным шрифтом, меняется в лице и зовет жену.

Вот мама стоит у его стола, держа газету. Ее руки дрожат, а на лице появляется то самое выражение, при виде которого в детстве я каждый раз умирала от страха и предчувствия беды. Она поджимает губы и в гневе швыряет газету на пол. Та падает со стуком…

«Почему она стучит?» – подумала я и… проснулась. Голова болела так, что впору было заплакать, но тишина и темнота спальни дарили некоторое облегчение.

Машинально взглянула на часы. Половина четвертого? Скоро рассвет, а бал, наверное, уже закончился.

Из остатков сна выплыла последняя сцена: вернувшийся домой Виллем читает мои письма. Интересно, о чем он думает? Выбирает наиболее откровенные? Смакует воспоминания о наших встречах? Или бесится от злости, что не удалось меня сломать?

Понимая, что больше не усну, я поднялась и накинула пеньюар. Перешла в кабинет, где села за свой стол под мансардным окном и принялась перебирать бумаги, доставая их из ящиков бюро. Нужно навести порядок в делах. Мне придется какое-то время пожить в Воральберге, ожидая пока в столице утихнет скандал. Если, конечно, бабушка после всего этого примет меня в поместье!

Новый стук спугнул мои мысли. Запрокинув лицо, я едва сдержала крик – чья-то лохматая голова склонилась к окну с той стороны.

Расмус? Но почему он просто не открыл дверь своими ключами? Неужели что-то случилось?

Вскочила, машинально запахивая пеньюар на груди. И только сейчас поняла, что волосы стучавшего были… светлыми, а не рыжими!

Стук повторился.

Окончательно придя в себя, я протянула руку и повернула замок. Створка взлетела вверх и гибкое мужское тело ввинтилось в окно. Следом за ним в кабинет проник холодный ветер.

– Господи, что вы здесь делаете? – изумилась я.

– Гуляю по крышам, как видите, – хохотнул Демьен Дарч.

Уловив аромат спиртного, я взглянула на дознавателя с подозрением. Увы, мои опасения оправдались: его серые глаза казались ярче обычного, а из зрачков выглядывал уже знакомый мне «демон» светлой половины.

– Какая вы хорошенькая со сна, леди! – воскликнул он и, схватив мою руку, горячо прижал к губам.

– Да что ж это такое… – пробормотала я, вырывая руку. – Зачем вы пришли? Да еще в таком… состоянии.

– Вы меня не любите, – он засмеялся так заразительно, что я едва не улыбнулась. – Может быть, я хочу предложить вам прогулку по крышам? Или собираюсь украсть ваше сердце?

– Может быть, вы сообщите мне, ради чего проникли в мою квартиру таким необычным способом? – начиная раздражаться, спросила я.

Вот только его не хватало этим утром, грозящим расколоть мою жизнь и окончательно уничтожить мою репутацию!

– Вы не предложите мне чашечку чая? – осведомился Дарч. – Не спросите, какова нынче погода?

– Какова погода – я и сама знаю, – сердито ответила я и дернула шнур, захлопывая окно и прекращая сквозняку доступ в кабинет. – Что вам нужно?

– Не-е-ет, это вам нужно, леди, – продолжая веселиться, ответил дознаватель и полез во внутренний карман сюртука.

Сюртук был тот же самый, в котором я видела Дарча на балу. Значило ли это, что дознаватель явился прямо оттуда?

– Бал уже закончился? – поинтересовалась я.

– Полагаю, да. Я вынужден был уйти раньше, – кивнул он и принялся хлопать по карманам. – Да куда же я это дел? Неужели посеял? Вот будет номер!

Я села, недоумевая, что дальше? Выгнать «светлого» Дарча из кабинета, не разбудив Вельмину, казалось невозможным. Да и Брен, как назло, загулял где-то под луной.

– Вот! – воскликнул дознаватель и положил передо мной толстый сверток. – Я думаю, вам покажется это интересным.

– Что это? – я недоверчиво посмотрела на сверток. От такого Дарча можно было ожидать, что угодно. – Деньги?

– Лучше, леди, намного лучше, – мурлыкнул он.

Этот тон я слышала от него впервые и неожиданно он взволновал меня. Что происходит?

– Сядьте, – приказала я – дознаватель нависал надо мной, как скала, а я этого терпеть не могла.

Он послушно сел на стул для посетителей, но тут же вскочил и принялся расхаживать по комнате, вертя головой как деревенский мальчишка, попавший на городскую ярмарку.

Развернув сверок, я высыпала содержимое на стол и ахнула, узнав нежно-лавандовый цвет. Письма лишь к одному единственному человеку я запечатывала в подобные конверты, казавшиеся мне крайне изысканными и ужасно романтичными. Как и чувства, испытываемые к Виллему Хокуну.

– Это же!.. – воскликнула я.

– …Ваши письма, – любезно подсказал Дарч, словно чертик из табакерки вновь возникая за моим плечом.

Хватая конверты, я принялась судорожно доставать из них листки бумаги, узнавая собственный почерк и кляня себя за излишнюю откровенность. Но мне так хотелось повзрослеть! Мне таким счастьем казалось то, что Виллем испытывает ко мне интерес! Боже мой, какой глупой я была всего несколько месяцев назад…

Дрожащими руками я сложила письма в стопку и повернулась к дознавателю:

– Откуда они у вас?

Дарч поглядел на меня так задумчиво, будто я была ожившей статуей из Золотого парка. А затем развернул второй стул спинкой ко мне и уселся на него верхом.

– Не сочтите за наглость с моей стороны, но я стал свидетелем вашего разговора с бывшим женихом, – сказал он так виновато, что мне захотелось погладить его, как нашкодившего щенка.

– Вы не добавили «случайным», – ошеломленно пробормотала я.

– Случайным свидетелем? – уточнил Дарч. – О нет, конечно же, не случайным! Мне, как должностному лицу, в чьи обязанности входит поддержание порядка во вверенном помещении, коим являлся бальный зал… – он вдруг хихикнул и подмигнул мне, – показалось странным упорство, с которым Хокун настаивал на разговоре с вами. Когда я увидел, что он уводит… – Он сморщился и потер лоб. – Как это в романах пишут?.. Влечет! Влечет вас на галерею, я понял, что дело нечисто и отправился следом.

Ей-богу, я не знала, плакать мне или смеяться? Этот Дарч был совершенно невыносим, но, кажется, именно он сейчас изо всех сил спасал мою репутацию.

– Значит, вы подслушали наш разговор? – констатировала я.

– Конечно, – пожал плечами Дарч. – И знаете, леди, я ужасно рад, что вы отказали этому редкостному ублюдку!

Я моргнула. Чего-чего, но даже от «светлого» Дарча я не ожидала такой откровенности.

– Но как у вас оказались мои письма? Виллем… Не носил же он их с собой во время бала?

– Конечно, нет, – хмыкнул Дарч. – Он трепетно хранил их в домашнем сейфе. Полагаю, подобных памятных безделушек от влюбленных дамочек у него полным-полно. Вдруг пригодятся?

Слова, которые произносил дознаватель, мне были знакомы, но я с трудом понимала смысл сказанного.

Дарч просто вошел в дом Хокуна…

Открыл сейф…

Но Виллем – потомственный маг. Все его сейфы, сколько бы их ни было и что бы в них ни лежало, должны быть зачарованы!

– Но Виллем – маг! – я вскочила и закружила по комнате, как ранее Дарч. – Господи боже, вы не могли просто так вломиться к нему в дом!

– Ах, леди, великие маги прошлого знали, как превращаться в животных и летать, а нынешние только и умеют, что шантажировать влюбленных дамочек, – сообщил дознаватель с искренней печалью в голосе. – Что ни говори, мир мельчает, как и его чудеса.

Я остановилась напротив.

– Дарч, прекратите ломать комедию! Каким образом письма оказались у вас? Что вы сделали?

– О-о, не беспокойтесь обо мне, леди! – усмехнулся он. – Хокун будет молчать, как рыба, и не станет привлекать к этому делу имперский сыск. Ведь тогда ему придется рассказать, что именно он хранил в сейфе и для чего. Давайте лучше побеспокоимся о вас, Эвелинн…

С этими словами он вскочил, сгреб письма одной рукой, а меня – другой, и все это с такой скоростью, что я просто онемела.

– Где ваша кухня? – рявкнул он, становясь немного похожим на того Дарча, которого я знала раньше.

– В… в конце коридора, направо.

– Кухарка там живет?

– Нет, вечером она уходит.

– Ваш чуткий друг, Расмус, дома?

– Он отпросился на всю ночь, здесь только моя горничная…

Я тут же пожалела о сказанном. Дознаватель помутился рассудком, это совершенно ясно. Опасно оставаться с ним наедине!

Дарч что-то проворчал и потащил меня за собой.

В моей голове возникали картинки одна кошмарнее другой. В них фигурировали острые столовые проборы в качестве орудия преступления и я – в качестве жертвы.

Мы вошли на кухню. Отпустив меня, Дарч бросился к плите, заглянул в ее жерло и удовлетворенно кивнул.

– Идите сюда, – позвал он.

Оцепенев от ужаса, я подошла.

– Держите, – он сунул письма мне в руки и кивнул на плиту, – избавьтесь от них, пока они не попали еще к кому-нибудь.

Я непонимающе смотрела то на лавандовые конверты, то на пылающее лихорадочным румянцем лицо дознавателя.

– Да кидайте же! – прорычал он. – Мне пора уходить, но прежде я хочу убедиться, что вы сделали все правильно, а не сели проливать горькую слезу над неудавшимся браком.

Это был уже перебор. Мое сознание медленно, но неуклонно затягивал обморочный туман. Наверное, я потеряла бы сознание прямо там, если бы Дарч вдруг не схватил меня за плечи и не прижался горячими губами к моим…

От близкого аромата «Дыхания дракона» закружилась голова. Я не сопротивлялась, пока его губы осторожно, нежно пробовали мои на вкус, целовали, останавливались, будто пытались задержать мгновение. Травяной оттенок его дыхания навел меня на мысль, а не кармодонский ли самогон он использовал, чтобы напиться? И для чего пил? Неужели, для храбрости?

– Вы… вы нарушили закон ради меня? – прошептала я между поцелуями, становящимися все более горячими.

– Что вы сказали? – переспросил Дарч, отстраняясь и глядя на меня совершенно шальными глазами.

– Вы нарушили ради меня закон? – повторила я.

– Сожгите письма – и я вам отвечу, – прищурился он. – Ну же! Смелее! Сделайте Виллема Хокуна воспоминанием!

Последняя фраза стряхнула с меня оцепенение. Я вспомнила жестокую усмешку на губах Виллема, когда он произносил: «Бабушкино наследство делает тебя еще более привлекательной в моих глазах. Принадлежность к Кевинсам в сочетании с наследством Кевинсов – это беспроигрышная партия». Унизительные слова загремели в ушах, как колеса приближающегося на полной скорости онтиката. Не медля более ни секунды, я швырнула письма в жерло плиты, где их подхватил проснувшийся огонь. Глядя, как чернеют, съеживаются и превращаются в прах нежные девичьи мечты, я ощущала себя птицей, устремившейся в небеса из клетки. Меня не сломало время, проведенное в пансионе, и годы послушного приема таблеток, стирающих личность. Не сломает и Виллем Хокун!

Я следила за пламенем до тех пор, покуда оно не пожрало бумажное подношение. А когда подняла взгляд, обнаружила, что осталась одна. Дарч ушел, так и не ответив. И хотя ответ был мне известен, я хотела услышать это от него.

Надеясь догнать дознавателя, я побежала в кабинет, но и там было пусто. Лишь покачивающийся шнур да проникшая в комнату стылость указывали на то, что окно только что захлопнули.

Я в задумчивости потрогала пальцем припухшие губы. Виллем умел целовать, и я буквально плавилась в его объятиях. Демьен Дарч целовался по меньшей мере не хуже.

Запретив себе дальнейшие размышления, я вернулась в спальню. И только забравшись в постель поняла, как замерзла.

Всполохи света от фар проезжающего онтиката высветили призрачную фигуру в кресле у окна.

– Эвелинн, что это только что было? – ворчливо спросил дед, поблескивая макушкой.

– Ах, дедушка, я и сама не знаю, – пробормотала я.

И счастливо улыбнулась, ощущая, как тепло затягивает меня в крепкий и сладкий сон.

***

Мне снилась тетушка Агата. Она сидела на скамейке, задумчиво теребя обрывок веревки на шее. Я подходила к ней, каждой клеточкой тела впитывая покой старого парка поместья Воральберг, с благодарностью прислушиваясь к скрипу гравия под ногами и заранее радуясь встрече с тетушкой. Но, когда я подошла, призрак посмотрел на меня укоряюще и исчез, не сказав ни слова. Все, что мне оставалось – сесть на скамейку вместо него и закрыть глаза…

Меня разбудил полный энтузиазма голос Бреннона, зазвучавший из-за двери:

– Просыпайся, соня! Уже шесть часов утра.

– Ни за что! – пробормотала я. – Уходи, Брен, я хочу еще поспать.

– Тогда зачем просила Вель разбудить тебя в шесть? Утренний чай готов. Я голоден, как волк, и составлю тебе компанию за завтраком, если ты не против…

Громкий голос понемногу распутывал сеть сновидений, возвращая меня к реальности.

Хокун…

Письма…

Неожиданный визит Дарча!

– Скажи Вель, пусть накрывает на стол, – окончательно проснувшись, я села в кровати. – Мне нужно кое-что рассказать тебе.

– Жду с нетерпением! – послышалось из-за двери.

Когда я вошла в столовую, первое, что увидела – чашки с восхитительно золотыми листьями.

Ахнув, я бросилась к столу. Сервиз был точь-в-точь как тот, который уничтожили разбушевавшиеся призраки.

– Бреннон Расмус, ты знаешь, что я тебя обожаю? – серьезно сказала я, повернувшись к нему.

– Как и я тебя, Линн, – довольно усмехнулся он. – Но давай уже завтракать.

Я с подозрением посмотрела на него.

– Купил, честное благородное слово! – воскликнул секретарь, подходя к столу и отодвигая стул для меня. – Нашел на барахолке несколько дней назад. Сервиз просто ждал своего часа, чтобы поднять тебе настроение. Вель дала понять, ты вернулась с бала в расстроенных чувствах. Что случилось?

Подумав о горячих губах Демьена Дарча, я замешкалась с ответом.

– Линн? – с волнением в голосе спросил Расмус.

– Сейчас расскажу, – я помотала головой, отгоняя воспоминания, которые меня смущали, и села.

Бреннон действительно был голоден, но, когда я дошла до разговора с Виллемом, совершенно позабыл о еде. Несколько раз мой помощник порывался вскочить с искаженным от гнева и возмущения лицом. Мне приходилось замолкать, дабы дать ему время прийти в себя. Узнав о визите Дарча и о том, что он сотворил, Расмус так удивился, что попытался выпить чаю из давно опустевшей чашки.

Естественно, про поцелуи я не сказала. Я бы их с удовольствием забыла… если бы могла.

– Ушам не верю, – воскликнул Брен, когда я замолчала. – Дарч?! Выкрал письма? Да не может этого быть! Хотя… Он прав – это единственно верный путь. Доведись мне услышать твой разговор с Хокуном, я на его месте поступил бы так же. Нет, я просто прикончил бы эту сволочь!

– И сел бы в тюрьму, а мои письма попали бы в руки его поверенных, – горько усмехнулась я.

Удивительно, но несмотря на два часа сна я чувствовала себя вполне отдохнувшей.

– Как жаль, что я все пропустил, – покачал головой Брен и встал. – Пожалуй, схожу и куплю первый выпуск всех светских газет, дабы убедиться, что в них ничего не просочилось. Дарч не из тех, кто ошибается, но так мне будет спокойнее. А что будешь делать ты?

– Мне нужно съездить к мадам Валери… – привычно сказала я и осеклась, после чего поправилась: – На квартиру к мадам Валери. Поговорить с домовладельцем насчет продажи мебели, узнать, задолжала ли она ему…

– Дождись меня и поедем вместе, – предложил Брен. – У Хокуна выдалось напряженное утро, поэтому тебе не стоит ездить по делам в одиночку.

Я кивнула, потому что Расмус был прав.

Когда Бреннон ушел, я налила себе еще чаю, взяла чашку и подошла к окну. Сердце кровило болью, вызванной смертью Валери. У Виллема начнется неудачный день, едва он обнаружит пропажу. Может быть, это сделает его умнее… А мой день наполнит светлая память о человеке, которого я любила.

Разбирая утреннюю почту в ожидании Расмуса, я наткнулась на конверт со штампом Департамента имперского сыска. Лисс, как и обещал, прислал список вещей мадам. В отдельной приписке он сообщал о том, что следственные мероприятия в квартире закончены, и я могу распоряжаться ей, как посчитаю нужным.

Довольно скоро Брен принес кипу газет, в том числе тех, которые я никогда не читала. Вдвоем мы пролистали их от первой страницы до последней, но не нашли ни слова о моей переписке с Виллемом. Несмотря на то, что я отказалась от его предложения, осознавая всю тяжесть последствий, с плеч будто свалился огромный камень, а пасмурный день воссиял яркими красками. Демьен Дарч избавил меня не только от большой беды в виде потери репутации, но и от сопутствующих неприятностей, вроде необходимости визита в отчий дом ради объяснений с бабушкой.

Газеты – на радость деду, – были оставлены на кушетке в гостиной. Нанятый Бреном онтикат вез нас в направлении Угольной пади. Мы молчали, думая каждый о своем.

– Как ты собираешься уговорить Ее Светлость принять приглашение графа Рослинса? – вдруг спросил Расмус.

– Я уже уговорила, совсем забыла тебе сказать, – ответила я. – Но, боюсь, мне придется ехать без тебя и Вельмины.

– Это безобразие! – возмутился Бреннон. – Ладно, без Вель ты как-нибудь обойдешься… Обходилась же все то время, пока горничные от тебя сбегали! Но без меня?

Невольно улыбнувшись, пояснила:

– На самом деле, ты тоже едешь, но не с нами, а сам по себе. Думаю, ей об этом знать не нужно. Так даже лучше – у тебя появится больше возможностей для сбора информации.

– Хм, ты, пожалуй, права, – согласился помощник. – Да и связь с серым будет легче держать.

Предстоящая поездка пока казалась мне чем-то нереальным. Нет, я была рада тому, что бабушка согласилась. История Теобальда Рича интриговала, а его нынешнее положение вызывало желание восстановить справедливость и наказать злодея. Но сейчас я ехала к мадам, а кроме того, меня ждал длинный список дел, которые следовало завершить до отбытия в Рослинсберг.

Онтикат остановился у знакомого дома. Мы вышли. Перед входом я помедлила, и Брен не стал торопить. Он понимал.

Сначала мы заглянули к домовладельцу. Благообразный пожилой господин Маерс был искренне опечален не только смертью постоялицы, но и потерей постоянного клиента. Как выяснилось, мадам платила исправно и состояла с ним в дружеских отношениях. Иногда они даже пропускали вместе стаканчик-другой так любимой Валери яблоневой настойки.

– Как мне теперь сдать эту квартиру, ума не приложу, – жаловался домовладелец, роясь в ящике бюро в поисках ключей. – У нас тихий квартал, тут никогда не бывало никаких происшествий, и вот – на тебе!

Не слушая его, я смотрела в окно и вспоминала Валери. Ее говор, смех, искры озорства в темных глазах, аляповатые украшения…

– Вот они! – торжествующе воскликнул господин Маерс и протянул мне ключи.

– Благодарю, – кивнула я и вышла из комнаты.

Расмус задержался, но через пару мгновений нагнал меня на лестнице.

С каждым шагом я шла все медленнее. Посещая могилы близких, мы ступаем уверенно, хотя и не без печали. А тут место убийства – и это совсем другое дело. Мне казалось, Смерть еще не покинула покоев Валери. Она все еще там: слоняется по комнатам, дует на давно погасшие свечи, смотрится в разбитые зеркала…

Ключ легко повернулся в замке. Расмус сорвал бумажную полоску с печатью Департамента имперского сыска и распахнул передо мною дверь.

Сдержав невольный вздох, я вошла. И сразу ощутила, что квартира пуста. Да, в ней еще пахло сладкими духами мадам и расплавленным воском свечей, что зажигала ее рука, но дом был мертв, как тело, лишившееся души.

– Линн? – тихо спросил Бреннон, и я в который раз поразилась тому, как чутко он меня чувствует.

– Все нормально, – ответила я и решительно прошла в комнату.

Здесь все было так же, как и в тот день, когда обнаружили тело. Под ногами хрустели осколки разбитых зеркал, разломанная мебель напоминала о том, что комната попала в эпицентр торнадо чьей-то ярости и злого умысла. На полу красовалось красное пятно…