Читать книгу Привычка убивать - Лев Пучков - Страница 1

…Шмяк. Шмяк. Шмяк… Комья жирной земли нехотя падают на медленно растущий неровный холмик рядом с могилой. Промозглая зябь сырого туманного утра первой половины сентября отнюдь не способствует возникновению обычного профессионального куража, без которого любые физические усилия превращаются в малоприятную трудовую повинность. А помимо зяби имеет место еще одно обстоятельство, в корне убивающее какие-либо намеки на вышепоименованный кураж. Вон оно сидит, это самое обстоятельство: жилистое, кряжистое, с мутным взглядом и здоровенным нерусским пистолетом. Денег за неурочный труд оно не даст, однозначно. Каким-либо другим эквивалентом тоже наделять не собирается – предпосылки отсутствуют напрочь. Остается лишь надеяться, что не пристрелит сразу же по окончании работы…

Трофим покосился на своего молодого подручного, глухонемого башкира Саню, и незаметно сбавил темп. Агрессор с пистолетом произвел на глухонемого неизгладимое впечатление: Саня махал лопатой, как хорошо отлаженный землеройный агрегат. Этак, чего доброго, за полчаса в одну лопату выкинет всю потребную кубатуру! А это слишком рано. Нужно потянуть время, чтобы сырой холодный воздух привел агрессора в чувство, проветрил мозги, затуманенные какой-то дрянью, принятой накануне. С трезвым человеком договориться всегда легче, нежели с употребившим «дури»…

Трофим незаметно кольнул подручного уголком заступа в лодыжку – тот покосился, несколько секунд наблюдал за старшим, понял, что торопится, и тоже сбавил темп. Агрессор на саботаж не отреагировал – у него появилось занятие поважнее. В этот момент его спутница как раз начала приходить в себя – холод подействовал – и закатила первую порцию вялой истерики. И что вы думаете? Этот башибузук с мутными глазами и здоровенным пистолетом вместо того, чтобы влепить своей пассии сочную затрещину и рыкнуть на нее, вдруг перестал наблюдать за могильщиками и принялся нежно гладить капризулю по головке, шепча на ушко ей нечто ласково-успокоительное. Боже мой, как трогательно! Какой нежный убийца…

…Шмяк. Шмяк. Шмяк… Холмик медленно, но неумолимо растет. Молочный туман. Кладбище. Рассвет без солнца. Где оно? Украсть за ночь не могли – большое. Видимо, залоббированная бандитами Дума дала команду попридержать: чтобы ночь была длиннее. Ночь – славное времечко для всякого рода мерзопакостных делишек. Везде пишут: утром нашли труп. Или – под утро нашли. Ночью, как правило, никто ничего не находит. А почему нашли? Потому что плохо спрятали: темно, не видно ни черта. Прятать надо получше. А если не умеешь, поручи это дело профессионалам, тогда никто не найдет…

Трофим в такую рань ломать горб не привык. За тридцать пять лет функционирования в кладбищенской структуре он сформировал для себя вполне стабильную систему взаимоотношений с так называемыми «левыми» клиентами. Эти «левые» приезжают за полночь на хороших машинах, вызывают сторожа на улицу и светят в лицо фонарем. Зачем светят? Черт их знает, что за прихоть такая, – но непременно тычут фонариком в морду, независимо от сезона и принадлежности к преступным сообществам Белогорска. Так вот: светят в рожу, дают команду достать труп из багажника. Затем опять дают команду – скрытно захоронить, но чтоб непременно по-человечьи. По-христиански. Не угрожают, ствол под ребра не пихают, не требуют хранить молчание и давать клятву верности. За работу вручают приличные деньги и, удостоверившись в выполнении заказа, неспешно убираются восвояси. В общем, ведут себя по-хозяйски, не суетятся.

Вот к какой публике привык Трофим. Которая хочет по-человечьи. По-христиански. Те, которым по-человечьи не надо, своими визитами кладбищенских мужичков не беспокоят. Они оставляют свои неправильно образовавшиеся трупы на месте преступления, на худой конец, отвозят в лесополосу или на свалку и бросают там, как падаль животного происхождения…

Утрешние посетители ввергли Трофима в смущение и изрядно рассердили. Приперлись в неурочное время, «обдолбленные» добре, мужик с ходу треснул по роже пистолетом и велел экстренно приступать к внеплановым похоронам. А то замочит обоих (в смысле, дежурного сторожа – Трофима, то бишь, и башкира, который тут же, на кладбище, и жил).

Посетители не были похожи на хозяев жизни, привозивших свои неправильные трупы по ночам. К отморозкам, стреляющим без разбора во все, что движется, они тоже никаким образом не относились. Больше всего они походили на среднестатистических граждан, которые по какому-то недоразумению угодили в беду. В многолетней практике Трофима такие случаи несколько раз место имели, и всегда он бескорыстно помогал бедолагам, у которых на момент возникновения надобности в скрытых похоронах экстренного порядка при себе не оказывалось ни гроша. Потому что добрый он, Трофим, и человечный, несмотря на постоянное общение с потусторонним миром.

Эти двое, несмотря на свою кажущуюся принадлежность к наиболее многочисленной среднестатистической категории законопослушных граждан, на самом деле таковыми не являлись. У Трофима великолепная память на лица. И симпатичной дамочке, что бьется сейчас в нервном припадке неподалеку от могилы, и крепкому мужику с пистолетом, который успокаивает ее, Трофим в недалеком прошлом оказывал услуги. Они, как это часто случается с сильно занятыми своими проблемами людишками, не запомнили похожего на вурдалака редкозубого дядьку – как-то недосуг было. А вот он их срисовал и заприметил. Дамочка, правда, сейчас выглядит по-другому: в тот раз она являла собой образец целеустремленной деловой женщины, твердо знающей, что ей нужно, а в настоящий момент больше похожа на прибитую кирпичом мокрую кошку. Но это понятно – беда сейчас у нее, горе. Горе, как известно, не красит…

Что за услуги оказывал Трофим этой парочке? Да ничего особенного: за стандартное вознаграждение могилку откапывал и гроб вскрывал. Хотели ребятки на покойничка посмотреть. Бывает, знаете ли. Сидит себе человечишка, попивает кофеек со сливками, вдруг бац! – что-то в башку стукнуло. И ломанулся на кладбище, бросив все дела. Покойника смотреть. Ага. Ну, это их личное дело – лишь бы деньги платили. А запомнились вот почему: приезжали в разное время, вроде бы каждый сам по себе. А могилку просили вскрыть одну и ту же. Согласитесь, это уже интересно. Уже интрига. Такие штуки запоминаются.

Так вот, теперь обиженный и рассерженный Трофим решил, как говорит наша молодежь, «приколоться» над странной парочкой. Прикол, правда, больно рисковый – за такие намеки запросто могут жизни лишить, ежели допрут несвоевременно. Но когда ежедневно общаешься с покойниками, а через двое на третьи сутки ночуешь на кладбище, чувство здорового страха перед лицом смертельной опасности закономерно атрофируется. А могильные шутки такого рода становятся явлением если и не обыденным, то вполне допустимым…

Симпатичная дамочка вот так с разбегу успокаиваться не желала. Била кулачком своего спутника по плечу, заторможенно мотала головой, пальчиком тыкала в сторону коврика и хрипло, с подвывом, причитала. Спутник – который агрессор – пребывал в растерянности. Пистолет положил на землю, обнял дамочку обеими руками, неловко тряс ее, как разоравшееся грудное беби, бурчал что-то скороговоркой – типа, успокойся, радость моя, скоро все кончится.

Воспользовавшись попустительством надзирающего, Трофим моментально обнаглел: вообще перестал копать, потащил из кармана «Беломор» и, закурив, принялся с интересом наблюдать за свалившимися на его голову «клиентами». В пятнадцати метрах отсюда, у границы элитарного сектора, осталась потрепанная «Нива», на которой приехали «гости». В «Ниве», на заднем сиденье, свернувшись калачиком, спит пацан лет десяти-двенадцати. Мальчишку эти проходимцы тоже чем-то угостили: такая возня была, шум, а он даже глазом не моргнул, сопит себе с присвистом. Там же, на заднем сиденье, только у другого окна, сидят две здоровенные страхолюдные псины с лохматыми мордами. Втроем на заднем сиденье некомфортно – тесноват салон у «Нивы». Тем не менее псы терпят лишения дисциплинированно – не скулят, сидят тихо, только таращатся с любопытством в окно. Шерсть на лохматых мордах торчит во все стороны сосульками, как будто накануне псов окатили чем-то липким. Глаза шалые – создается такое впечатление, что нерадивые хозяева, сами употребившие ударную дозу «дури», и собак ширнули за компанию. Сволочи, не люди!

Так, теперь коврик. Коврик достали преждевременно. Опытный в таких делах Трофим сразу предупредил агрессора: давай сначала выкопаем могилу, потом достанем коврик. Дабы не возникло проблем. Агрессор доводам не внял – не в том состоянии был. Результат налицо. Коврик – точнее, ковер, что-то около два на три, свернутый в толстый рулон и некрасиво подогнутый на треть – в багажник пихали, лежит рядом с могилой. Лежит неровно, из него подтекает, и всем это видно – в том числе и дамочке. Вот вам и истерика. Слушаться нужно опытных людей! Пистолетом по роже бить вы все мастера…

– Чего вылупился?! – Агрессор на миг выпустил даму из объятий и сурово прикрикнул на произвольно покуривающего Трофима. – Работать!

– Не гони, начальник, – миролюбиво прищурился Трофим, пуская из ноздрей рваный клок сизого дыма. – Ща перекурю, потом по-быстрому…

– Работать, я сказал! – грубо оборвал агрессор, подбирая пистолет и направляя его на Трофима. – А то я тебе сейчас устрою перекур!

– Замочишь? – живо поинтересовался Трофим, внимательно наблюдая за выражением глаз агрессора. – А мочи. Вас тут много ходют – таких вот. И все замочить могут. Мочи – сам копать будешь!

Башкир сути разговора не уловил, но, мельком глянув на сердитого посетителя, понял, что пахнет жареным. И тут же удвоил усилия – замелькал лопатой, словно компенсируя простой старшого. Только укоризненно покачивал квадратной башкой: мол, рисковый ты дядька, Трофим, с огнем играешь!

– Не будешь, значит, работать? – зловеще понизил голос агрессор.

– Почему не буду? – все так же миролюбиво удивился Трофим, нахально выдувая дым из волосатых ноздрей. – Ща докурю, и по-быстрому сварганим тебе кубатуру. Ща, не гони – успеем.

– Ладно, перекуривай, – неожиданно сдался «гость», опуская пистолет. – Только живее – время поджимает.

– Не боись, успеем, – подмигнул Трофим, выдувая в природу особо сочный клуб сизятины. – Мастера, как-никак – живем этим…

Вот так, прав оказался пожилой могильный червь. Час назад парень выпростался из машинного тепла, ничего не соображал, опасен был и непредсказуем. А сейчас доспел: быстро протрезвел на холодке, обрел нормальные человечьи черты и, судя по всему, готов идти на уступки.

Трофим довольно крякнул и потер заскорузлые ладони. Ага! Есть возможность сорвать куш и не делиться при этом с заведующим. Это ведь только на непросвещенный взгляд может показаться, что дежурный сторож с подручным по своему произволу развлекаются по ночам такого рода внеплановыми работами, зарабатывая себе на пол-литра. На самом деле каждая двойная могила находится на учете у заведующего: у него даже схема есть, которая сама по себе наверняка имеет большую практическую ценность для определенной категории граждан. Нет, заведующий – старый еврей Либерман – никогда не интересуется: кто приезжал, кого привезли, при каких обстоятельствах и так далее. Любопытствовать подобным образом крайне опасно: грустный пример троих предшественников Либермана до отвращения красноречив и убедителен. Заведующий – умный мужик, он просто сообщает сторожам, какие могилы уже давно не посещают родственники усопших. Заметьте – никакого намека на криминал. Не посещают, и все. Сектор три, второй участок – такие-то и такие-то. Забыли сыновний долг. Если вдруг что – я ничего не знал, сторожа сами. Ага. А по утрам, приходя на работу, лениво интересуется: как там у нас дела? А, взносы на строительство храма! И опять благодарные посетители в ящик с дыркой опустили, что на входе стоит? Ну, давайте, куда от вас деться. Давайте-давайте, передам в приход. А третий сектор, говорите, кто-то навещал? Ну, отметим. Молодцы. Возобладало-таки чувство к усопшему родителю над меркантильными сиюминутными интересами. Ага…

Вот так. А могилку, что сейчас оскверняет Трофим с глухонемым башкиром, заведующему можно не сдавать. Железное правило Либермана гласит: не использовать для «левых» захоронений могилы, которые хотя бы единожды вскрывались для эксгумации. И Трофим обычно всегда придерживается этого правила. Но в настоящий момент можно сделать исключение. Могилка эта – ОСОБАЯ…

…Через некоторое время штык лопаты башкира глухо стукнул по дереву. Глухонемой почувствовал разницу, замер на секунду и поднял глаза на старшого.

– Все нормально, – жестами успокоил подручного Трофим. – Стрелять нас пока не собираются. Подчищай… – и полез из могилы, опираясь на лопату.

– Что? – встрепенулся «гость». – Опять курить?!

– Закончили, – лаконично бросил Трофим, приближаясь к ковру и по привычке разминая плечи. – Ты б ее отвел в машину, – он кивнул в сторону дамы, которая тихо всхлипывала и раскачивалась, пытаясь унять ознобную дрожь. – Ща потащу – опять разорется. Увел бы? Тут делов осталось на десять минут.

– Я никуда не уйду, – пискнула дама, тревожно всхлипнув. – Я хочу посмотреть, как вы положите…

– Как-как! – буркнул Трофим, наклоняясь и хватая ковер за подогнутый конец, более чистый на вид. – Как всех – ногами к кресту. Ну, в смысле, к камню. Ну, поехали, родимый!

«Родимый» оказался легче, чем ожидалось. Трофим рванул, примериваясь на средней упитанности мужика, не рассчитал усилие и первые три шага смешно пятился пробежкой.

– Недомерок какой-то, – буркнул сторож, подтаскивая ковер к могиле. – Или баба?

– А гроб? – внезапно озарилась истеричка. – Вы что, так и положите – в ковре?

– Тьфу, ядри ее в корень! – досадливо сплюнул Трофим, присаживаясь на корточки рядом с ковром и отирая потный лоб. – Ну и где мы те ща гроб достанем?

– Нету гроба? – с тоской в голосе поинтересовался агрессор, даже не предприняв попытку унять свою распоясавшуюся пассию. – Может, какой-нибудь завалялся? Ну, бракованный там, или как… А?

Трофим отрицательно помотал головой и опустил взгляд – отчего-то вдруг неловко стало, что соврал. Да, зажал гроб сторож. На веранде похоронного бюро, что отстояло всего-то на триста метров от ворот элитарного сектора, сохли семь стандартных домовин для простого смерда. Запросто можно было бы сходить туда с башкиром и притащить. Но – жалко. Плотникам надо будет деньги отдавать, а получится ли снять с агрессора плату – бабушка надвое сказала.

– М-м-м! М! – замычал вдруг из могилы башкир, оживленно размахивая руками и кивая в сторону бюро. – М-м-м!!!

– Чего это он? – насторожился «гость» с пистолетом.

– Да по башке трахнутый, глухонемой! – досадливо скривился Трофим: судя по выражению лица, башкир понял, чего хотят «гости», и неожиданно решил оказать им безвозмездную помощь. Не иначе, с перепугу, бедолага!

– Глухонемой, говоришь? – отчего-то обрадовался агрессор и принялся строить Сане упорядоченные гримасы, быстро мелькая пальцами у лица. Башкир часто закивал, ощерился в улыбке и давай семафорить в ответ с такой же скоростью. Трофим, общавшийся с глухонемым не первый год, ничего из этой невербальной скороговорки не понял, обиделся и раздраженно потащил из кармана «Беломор».

– Он принесет гроб, – сообщил агрессор пару минут спустя – башкир выкарабкался из могилы и вприпрыжку припустил к похоронному бюро. – Я дал ему пять минут. Плюс минута – резерв. Если твой подручный не управится за это время, я буду считать, что он удрал, и… в общем, буду вынужден тебя убить.

– Совсем чиканулся?! – обескураженно воскликнул Трофим. – Как он тебе в одиночку домовину припрет за пять минут? Она ж тяжелая! Да и крышка там! Он тебе все это добро полдня тащить будет!

– Он сильный, – невозмутимо заявил «гость». – Я не настаивал – он сам вызвался. А двоих я вас отпустить не могу – сам понимаешь…

Башкир успел. Не прошло и пяти минут, как со стороны ворот показался накрытый крышкой некрашеный гроб, неспешно плывущий по аллее на могучей спине глухонемого.

– А… – разинул было рот Трофим, оборотившись к агрессору.

– Я ему сказал, чтобы веревку тоже принес, – предвосхитил возможный вопрос «гость» и мрачно подмигнул совсем уже протрезвевшим глазом. – Ты не переживай – все будет нормально.

– Хорошо – гроб, – деревянным голосом напомнила о себе вроде бы слегка успокоившаяся дамочка, таращась остекленевшими глазами на Трофима с башкиром, отдиравших наживленную гвоздями крышку. – Это хорошо… Это по-нормальному… Почти что по-нормальному… Это…

– Увел бы, – угрюмо буркнул Трофим, не глядя в сторону парочки. – Гляди – в ковре не полезет, разворачивать будем. Опять истерику закатит.

– А вы попробуйте, может, полезет, – не послушался агрессор. – Гроб большой, а труп… гхм-кхм… ну, в общем, попробуйте.

– Чего тут пробовать! И так видно… – возразил было Трофим, но, напоровшись на непреклонный взгляд мужика с пистолетом, безнадежно махнул рукой и кивнул башкиру: давай, раз-два, взяли!

Прав оказался сторож, не подвел наметанный глаз. Коврик в домовину помещаться никак не желал – как взяли, так и положили обратно.

– Я ж сказал! – бросил Трофим. – Ну и что теперь? Уводи, будем разворачивать.

– Я никуда не пойду! – хрипловато взвизгнула дамочка, отталкивая своего спутника, который попытался было поднять ее с земли. – Я хочу видеть, как вы положите!

– Давай разворачивай! – скомандовал агрессор, обнимая дамочку и таким образом пытаясь перекрыть ей сектор наблюдения. – Давай – только быстро, на три счета!

Могильщики резво развернули ковер. Внутри оказался щедро залитый кровью труп молодой, изящно сложенной женщины в изорванном пеньюаре на голом теле.

– От бля, изверги – такую красоту загубили! – тихо ругнулся Трофим, подхватывая труп за ноги и кивая башкиру, чтобы брал под мышки – грязная работа молодому, положено так. – Вы что ее – зубами грызли?! – сказал, не подумав, и осекся – медленно перевел взгляд на двух липких псов, выглядывающих из «Нивы».

– Ну ни хера себе… – выдохнул сторож, осторожно укладывая свою половину в гроб, и, стараясь не смотреть в лицо покойницы, потянулся за крышкой. Трофим никогда не смотрел на лица «клиентов» – старики учили, что следует избегать этого, а то сниться будут.

Башкиру Трофим в свое время также разъяснял, отчего не стоит глазеть на лики умерших, но Саня был еще молод, глуп и наставлениям старших, как это подчас случается в таком возрасте, внимал без должного прилежания. Поместив свою половину в деревянное ложе, он тоже было потянулся за крышкой, как это сделал начальник, но несколько замешкался и, воспользовавшись случаем, не преминул рассмотреть мертвую женщину. Любопытство обуяло. Тело молодое, прелестное, приковало взор ущербного парня – даром что в посмертном слепке страшной агонии застыло тело, а ведь не утратило от этого какой-то нездоровой, специфической привлекательности!

Да, зря он это сделал. Не стоит смотреть на лица умерших, если в этом нет крайней необходимости. Нужно следовать советам старших, даже если эти советы тебе преподносят в форме корявой жестикуляции, далекой от совершенства…

Несмотря на то что гортань покойницы была размозжена, а тело ниже уровня шеи сплошь залито кровью, лицо ее практически не пострадало. Саня три раза хлопнул густыми ресницами, всматриваясь в это лицо, озабоченно нахмурился и перевел взгляд в сторону дамочки-истерички, которая упрямо высовывалась из-за плеча мужика с пистолетом, пытавшегося загородить от нее погребальное действо.

– М-м… – Башкир встретился взглядом с дамочкой, поперхнулся и, побледнев, как внутренность кокоса, начал вдруг хватать ртом воздух, будто его внезапно поразил приступ астмы.

– Ну че ты застрял?! Слюной подавился, что ли? – досадливо воскликнул Трофим, заметив некоторое несообразие в поведении своего подручного, и, ничтоже сумняшеся, гулко хлопнул его широченной ладонью промеж лопаток.

Башкир утробно икнул, пришел в себя и, ухватившись за противоположный конец крышки гроба, на автопилоте принялся помогать старшему. В сторону парочки, давшей им работу, он более смотреть не хотел, так же, как не желал заглядывать в лицо покойницы. Отпала охота…

Когда работники придали могильному холмику подобие прямоугольника, мужик с пистолетом вздохнул с облегчением и, приблизившись к надгробному камню, поинтересовался:

– Могилка-то чья? Ну, в смысле, если это… ну, если мы захотим навестить, или… – Он не договорил, отчего-то смутился и протянул руку, чтобы сорвать Трофимову фуфайку, умышленно наброшенную на камень так, чтобы скрыть надпись.

– Это пустая могилка, – напрягшись, соврал Трофим и втянул голову в плечи: сейчас его «прикол» может вылиться в самые непредсказуемые последствия. – У нас тут много таких – резервных. А на камне можно выдолбить все что угодно. Скажи – что, мы сделаем.

– Пустая? – Мужик опустил руку, пожал плечами и, растерянно оглянувшись на свою спутницу, спросил: – Что написать-то? Или не стоит?

– Стоит, – упрямо поджала губы дамочка. – Пусть напишут: «Здесь лежит Ли». Две буквы. «Эл» – «и». Понятно?

– Понятно – Ли… Корейка, что ли? – уточнил Трофим.

– Тебе какая разница? – Мужик сунул пистолет за ремень и пошел к своей спутнице. – Напиши, что сказали, дурных вопросов не задавай… Пошли, солнышко мое, нам нужно спешить. Хватит смотреть туда – все уже. Все, все – вставай…

На этот раз дамочка противиться не стала: послушно поднялась, дала мужику обнять себя и потопала к стоящей на аллее «Ниве», не оглядываясь.

– Пять штук с вас. За срочность, – буднично бросил им вдогонку Трофим и опять втянул голову в плечи: как-то отреагирует агрессор?

– Нету денег, дядя, – извини, – не останавливаясь, бросил через плечо мужик с пистолетом. – Как-нибудь в другой раз.

– Другого раза может и не быть, – нравоучительно заметил Трофим и, моментом обнаглев, предложил: – А вот пистолет у тебя… Чужой пистолет, судя по всему. Ну видно: не идет он тебе. Импортный, дорогой. А с чужим пистолетом нехорошо – мало ли… А? А то не по-христьянски так. Не по-людски. А?

– Совсем оборзел, фимоз? – Мужик остановился, несколько секунд сверлил взглядом морщинистый лик пожилого сторожа, затем как-то неопределенно хмыкнул, выдернул пистолет из-за пояса и, вылущив обойму из рукоятки, бросил красивый кусок металла на аллею.

– Возьми, дядька. Пусть будет все по-человечьи. Зла не держи за грубость – маленько не в себе был, сам понимаешь…

Проводив взглядом «Ниву», Трофим подобрал пистолет и, взвесив его на ладони, сунул за пазуху. Получилось! Могильщик понимал толк в ценах на оружие: неоднократно приходилось продавать взятые с «левых» трупов стволы, время такое. Ствол классный – потянет как минимум на штуку баксов. Не зря работали, терпели унижение и страх от агрессора. И вообще: все сегодня получилось как задумал – хотя могли запросто шлепнуть как минимум пару раз: в самом начале, когда еще под кайфом были, и при конце, если бы вдруг обнаружилось, что за могилку им предложили…

Трофим вернулся к могилке, показал башкиру жестом: собирай инструмент, уходить пора. Затем стянул с надгробного камня фуфайку, набросил на плечи и задумчиво прищурился на выбитую на граните витиеватую надпись: «Толхаев Григорий Васильевич, 1956—1998 гг.».

– Покойся с миром, дочка, – тихо буркнул сторож, направляясь вслед за башкиром прочь от могилы. – Никто тебя не потревожит – ни хера мы тут писать не будем. Обойдутся…