Л. Н. Толстой. Сборник для 4 класса

Оглавление

Лев Толстой. Л. Н. Толстой. Сборник для 4 класса

Детство

Глава I. Учитель Карл Иваныч

Глава II. Maman

Глава III. Папа

Глава IV. Классы

Глава V. Юродивый

Глава VI. Приготовления к охоте

Глава VII. Охота

Глава VIII. Игры

Глава IX. Что-то вроде первой любви

Глава X. Что за человек был мой отец?

Глава XI. Занятия в кабинете и гостиной

Глава XII. Гриша

Глава XIII. Наталья Савишна

Глава XIV. Разлука

Глава XV. Детство

Глава XVI. Стихи

Глава XVII. Княгиня Корнакова

Глава XVIII. Князь Иван Иваныч

Глава XIX. Ивины

Глава XX. Собираются гости

Глава XXI. До мазурки

Глава XXII. Мазурка

Глава XXIII. После мазурки

Глава XXIV. В постели

Глава XXV. Письмо

Глава XXVI. Что ожидало нас в деревне

Глава XXVII. Горе

Глава XXVIII. Последние грустные воспоминания

Стрекоза и муравьи

Русак

Черепаха

Отрывок из книги

12-го августа 18…, ровно в третий день после дня моего рождения, в который мне минуло десять лет и в который я получил такие чудесные подарки, в семь часов утра Карл Иваныч разбудил меня, ударив над самой моей головой хлопушкой – из сахарной бумаги на палке – по мухе. Он сделал это так неловко, что задел образок моего ангела, висевший на дубовой спинке кровати, и что убитая муха упала мне прямо на голову. Я высунул нос из-под одеяла, остановил рукою образок, который продолжал качаться, скинул убитую муху на пол и хотя заспанными, но сердитыми глазами окинул Карла Иваныча. Он же, в пестром ваточном халате, подпоясанном поясом из той же материи, в красной вязаной ермолке с кисточкой и в мягких козловых сапогах, продолжал ходить около стен, прицеливаться и хлопать.

«Положим, – думал я, – я маленький, но зачем он тревожит меня? Отчего он не бьет мух около Володиной постели? вон их сколько! Нет, Володя старше меня; а я меньше всех: оттого он меня и мучит. Только о том и думает всю жизнь, – прошептал я, – как бы мне делать неприятности. Он очень хорошо видит, что разбудил и испугал меня, но выказывает, как будто не замечает… противный человек! И халат, и шапочка, и кисточка – какие противные!»

.....

Бывало, он меня не замечает, а я стою у двери и думаю: «Бедный, бедный старик! Нас много, мы играем, нам весело, а он – один-одинешенек, и никто-то его не приласкает. Правду он говорит, что он сирота. И история его жизни какая ужасная! Я помню, как он рассказывал ее Николаю – ужасно быть в его положении!» И так жалко станет, что, бывало, подойдешь к нему, возьмешь за руку и скажешь: «Lieber[6] Карл Иваныч!» Он любил, когда я ему говорил так; всегда приласкает, и видно, что растроган.

На другой стене висели ландкарты, все почти изорванные, но искусно подклеенные рукою Карла Иваныча. На третьей стене, в середине которой была дверь вниз, с одной стороны висели две линейки: одна – изрезанная, наша, другая – новенькая, собственная, употребляемая им более для поощрения, чем для линевания; с другой – черная доска, на которой кружками отмечались наши большие проступки и крестиками – маленькие. Налево от доски был угол, в который нас ставили на колени.

.....