Хрестоматия для 5 класса

Оглавление

Лев Толстой. Хрестоматия для 5 класса

Виктор Петрович Астафьев. Васюткино озеро

Гамзатов Расул Гамзатович. Песня Соловья

Николай Гоголь. Повесть из сборника «Вечера на хуторе близ Диканьки»

Ночь перед Рождеством

Михаил Зощенко. Рассказы

Галоша

Рассказы из сборника «Леля и Минька»

Ёлка

Золотые слова

Встреча

Иван Андреевич Крылов. Басни

Волк на псарне

Листы и корни

Свинья под Дубом

Квартет

Осёл и Соловей

Ворона и Лисица

Михаил Юрьевич Лермонтов. Бородино

Николай Алексеевич Некрасов. Стихотворения. Поэма

Крестьянские дети

Школьник

Мороз, красный нос

Часть первая

I

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

X

XI

XII

XIII

XIV

XV

Часть вторая

XVI

XVII

XVIII

XIX

XX

XXI

XXII

XXIII

XXIV

XXV

ХХVI

XXVII

ХХVIII

XXIX

XXX

XXXI

XXXII

XXXIII

XXXIV

XXXV

XXXVI

Андрей Платонов. Рассказы

Корова

Никита

Александр Сергеевич Пушкин. Стихотворения

Зимнее утро

Зимний вечер

Няне

Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях

Лев Толстой. Кавказский пленник

1

2

3

4

5

6

Иван Сергеевич Тургенев. Муму

Антон Чехов. Рассказы

Лошадиная фамилия

Мальчики

Хирургия

Отрывок из книги

Последний день перед Рождеством прошел. Зимняя, ясная ночь наступила. Глянули звезды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа[1]. Морозило сильнее, чем с утра; но зато так было тихо, что скрып мороза под сапогом слышался за полверсты. Еще ни одна толпа парубков не показывалась под окнами хат; месяц один только заглядывал в них украдкою, как бы вызывая принаряживавшихся девушек выбежать скорее на скрыпучий снег. Тут через трубу одной хаты клубами повалился дым и пошел тучею по небу, и вместе с дымом поднялась ведьма верхом на метле.

Если бы в это время проезжал сорочинский заседатель на тройке обывательских лошадей, в шапке с барашковым околышком, сделанной по манеру уланскому, в синем тулупе, подбитом черными смушками, с дьявольски сплетенною плетью, которою имеет он обыкновение подгонять своего ямщика, то он бы, верно, приметил ее, потому что от сорочинского заседателя ни одна ведьма на свете не ускользнет. Он знает наперечет, сколько у каждой бабы свинья мечет поросенков, и сколько в сундуке лежит полотна, и что именно из своего платья и хозяйства заложит добрый человек в воскресный день в шинке. Но сорочинский заседатель не проезжал, да и какое ему дело до чужих, у него своя волость. А ведьма между тем поднялась так высоко, что одним только черным пятнышком мелькала вверху. Но где ни показывалось пятнышко, там звезды, одна за другою, пропадали на небе. Скоро ведьма набрала их полный рукав. Три или четыре еще блестели. Вдруг, с противной стороны, показалось другое пятнышко, увеличилось, стало растягиваться, и уже было не пятнышко. Близорукий, хотя бы надел на нос вместо очков колеса с комиссаровой брички, и тогда бы не распознал, что это такое. Спереди совершенно немец[2]: узенькая, беспрестанно вертевшаяся и нюхавшая все, что ни попадалось, мордочка оканчивалась, как и у наших свиней, кругленьким пятачком, ноги были так тонки, что если бы такие имел яресковский голова, то он переломал бы их в первом козачке. Но зато сзади он был настоящий губернский стряпчий в мундире, потому что у него висел хвост, такой острый и длинный, как теперешние мундирные фалды; только разве по козлиной бороде под мордой, по небольшим рожкам, торчавшим на голове, и что весь был не белее трубочиста, можно было догадаться, что он не немец и не губернский стряпчий, а просто черт, которому последняя ночь осталась шататься по белому свету и выучивать грехам добрых людей. Завтра же, с первыми колоколами к заутрене, побежит он без оглядки, поджавши хвост, в свою берлогу.

.....

– Убирайся к черту с своими колядками! – сердито закричал Вакула. – Что ж ты стоишь? Слышишь, убирайся сей же час вон!

Чуб сам уже имел это благоразумное намерение; но ему досадно показалось, что принужден слушаться приказаний кузнеца. Казалось, какой-то злой дух толкал его под руку и вынуждал сказать что-нибудь наперекор.

.....