Ловушка для осьминога

Оглавление

Ли Мюррей. Ловушка для осьминога

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Эпилог

Отрывок из книги

Я пишу, потому что должен. Сейчас это мой единственный путь к спасению от самого себя. Мне кажется, я схожу с ума, и мой рассудок меркнет. Мое сердце разрывается, и я не могу даже выдавить из себя улыбку родной матери, которую встречаю с работы. На улице жара, впервые за долгое время, мама жалуется, что устала и ей тяжело идти. Я замедляю шаг, останавливаюсь, чтобы мы постояли, и она немного передохнула. Я безэмоциональным монотонным голосом говорю, что ей нужно больше ходить на беговой дорожке, которая стоит у нас дома, и тренироваться, чтобы не уставать так быстро, что это будет полезно для ее здоровья. Я люблю свою мать больше кого бы то ни было, больше всего, что существует на этом свете, и, как бы это ни звучало банально, глупо и по-детски, как в дешевых фильмах со слабыми диалогами, я бы не задумываясь отдал свою жизнь ради нее, если бы понадобилось. Она мне дороже самого себя. Она видит, что мне плохо, чувствует… Мы с ней в этом похожи, мы чувствуем тонко, живем чувствами, все наши слова и действия исходят изнутри. Но я не могу с ней говорить. Сердце болит, а мысли лишь об одном. Мама назвала ее имя и спросила, не из-за нее ли мне плохо, а я ответил грубо, отмахнувшись, что нет, и если человек о чем-то не говорит, значит, не хочет этого делать, и не нужно насильно выуживать из него информацию. Зачем я был с ней так груб? Почему? Не знаю, но я определенно не в себе.

Я пишу эти строки, которые постепенно сложатся в историю, лишь для того чтобы не погибнуть во тьме, которая меня поглотила, чтобы погасить, пусть не полностью, пусть даже самую малость, ту боль, что терзает мое сердце. Мою душу словно вырвали из тела, разорвали в клочья и вновь вернули на место, еще живую, но бьющуюся в нескончаемой предсмертной агонии. Я как будто нахожусь в другом мире в абсолютном одиночестве, брожу в бесконечном темном лесу меж деревьев, что достают до небес и закрывают их могучими кронами, и я не знаю, что там, за густой изумрудной листвой, ночь или день, есть ли солнце на небе, есть ли луна или звезды, или нет ничего. Я иду в вечном мраке среди тысяч стволов никуда и ни за чем, иногда останавливаясь и задумываясь о том, что, кажется, уже проходил то или иное дерево. Затем я пожимаю плечами и продолжаю свой путь, которому нет конца.

.....

Две недели я знакомился со всеми подряд, со своей группой, с ребятами из параллели, но ни в ком не видел человека, с кем мог бы дружить. До определенного момента, пока не наткнулся на индивидуума, действительно близкого мне по духу. Две первых недели мы не пересекались, так как он не посещал занятия по какой-то дурацкой причине, что, впрочем, абсолютно не важно, ведь в конце концов мы все-таки встретились. Интуиция меня не подвела, и этот парень стал мне другом, с которым мы впоследствии прошли четыре года учебы бок о бок, как братья по оружию проходят войну, и остались друзьями после. Мы сошлись во многом, нам было комфортно вместе. Он приучил меня слушать музыку, которую я до этого не слушал совсем, даже не знаю, почему; мы обсуждали компьютерные игры, фильмы, девушек обсуждали, мы были очень похожи. В первый учебный год наша компания состояла лишь из нас двоих, и мы везде ходили вдвоем: учились в одной группе, помогая друг другу на занятиях, вместе тягали железо в институтском тренажерном зале, хотя тогда я только открыл для себя железный спорт и слово «тягали» слишком громко сказано. Мой друг кое-что понимал в тренажерном зале и был для меня, тощего дилетанта, настоящим искушенным сенсеем, объяснявшим мне необходимость и правильность выполнения различных упражнений. Мы оба сильно увлеклись идеей наращивания мышечной массы и усердно тренировались, мотивируя друг друга, ели больше, чем нужно, впихивали в себя еду, когда уже не хотелось, лишь бы впитать как можно больше белка. Отчего-то мы были уверены, что накаченные мышцы мигом привлекут к нам внимание самых сексуальных и привлекательных девушек – никогда я так не ошибался. Годы спустя я посмеиваюсь над тем пацаном, которым был когда-то, с его глупыми стремлениями, желаниями и образом мыслей. Кроме качалки у нас была и другая страсть: мой друг подсадил меня на одну известную компьютерную игру, в которой мы убили немало драгоценных часов своей жизни. Потом я подсадил его на другую, тоже очень известную игру. И знаете, я не жалею об этом. Я мыслил по-другому. Если бы я убивал свое время таким путем сейчас, то, несомненно, разочаровался бы в себе, но тогда я еще был ребенком, игрушки доставляли мне удовольствие. Сейчас, конечно, они оставляют лишь чувство неудовлетворенности, опустошенности и сожаления о потраченном впустую времени. По окончании пар в конце дня мы сразу разъезжались по домам – мы были совсем домашними мальчиками.

В институте я стал намного увереннее в общении со сверстниками, никого и ничего не стеснялся, меня уже нельзя было назвать молчаливым обитателем задних рядов, и уж если я сидел сзади, то не один и точно не молчал, болтая с кем-то, а если молчал, то потому что был занят делом. Я отбросил все то, что на протяжении многих лет меня отличало от других, решив стать таким же, как все, перенять и впитать их интересы и образ мыслей. Со мной стали происходить, на первый взгляд, положительные изменения, которые на самом деле вылились в низменные пристрастия – дома я зависал в компьютерных играх и социальных сетях, смотрел сериалы. Я совсем позабыл о книгах, они вдруг перестали быть значимой частью моей жизни, я отбросил их, как что-то ненужное, как пережиток юных лет, который в дальнейшей жизни мне не понадобится. Я думал лишь о мышцах, девушках, деньгах, автомобилях, думал об успехе. Мы с моим другом мыслили одинаково, мы расставили себе приоритеты и стремились к ним. Другой вопрос – что это были за приоритеты, что это были за дурацкие стремления? Но мы были лишь мальчиками.

.....