Читать книгу Олома Милагричи - Лидия Николаевна Гусева - Страница 1

С начала марта Анастасия была зачислена в Университет в Риме. Пока на подготовительное отделение для более глубокого изучения итальянского языка, истории и культуры Италии, а также Древнего Рима. Девушка пошла ещё на курсы английского языка. Ведь все лекции и семинары здесь шли на итальянском и английском языках. Ей было по душе, что в Университете преподавали и русский язык, а также русскую литературу, ведущие европейские литературоведы-русисты. Но студентке предстояло учиться на кафедре экономики и менеджмента. Анастасия была счастлива и горда, что будет обучаться в старейшем Университете Европы, ведь годом его основания считается 1303, когда он был учреждён по инициативе римского папы Бонифация VIII. Естественно, университет был полностью подотчётен Ватикану. Только в 1870 году он приобрёл статус городского. Это понятно, потому что победила итальянская революция, которая длилась долгое время. В то же время, Настю охватывал страх – сможет ли она с достоинством окончить это старинное и почётное учебное заведение, храм науки, где учились такие известные люди и гении, как герцоги и кардиналы, политики, математики и физики, врачи и педагоги, писатели и кинорежиссёры. Ей казалось, что если в Университете пятьдесят библиотек, то она и должна прочитать все книги этих святых хранилищ, если на территории двадцать музеев, то она и должна всё досконально знать о них, хотя бы на уровне экскурсовода. Такой максималисткой была девушка.

⠀

Марио поручалось выбрать для будущей хранительницы квартиру недалеко от Ла Сапиенца, достойную её уровня. Он с большим энтузиазмом принялся за поиски. Синьора Лучия решила, что будущее жилище должно состоять не менее, чем из трёх комнат. Чтобы обязательно было пианино и необходимые домашние тренажёры, ведь девушка так любила музыку и спорт. Настал момент, когда Марио показал Насте апартаменты. Её восторженному удивлению не было предела. Красивый, старинный дом с барельефами и колоннами, уютная и функциональная во всех отношениях квартира с небольшой лоджией, выходящая на север, где был её любимый Санкт-Петербург.

– Спасибо большое, Марио! Мне даже неудобно за такие хоромы. Я могла бы жить в общежитии.

– Приказ! – улыбнулся молодой человек, глядя на девушку влюблёнными и грустными глазами.

Настя тоже старалась скрыть свои чувства к Марио. «Учёба мне поможет в этом, – думала она. – Учёба и музыка». Также в её распоряжение был предоставлен автомобиль. Будущая студентка собиралась ездить на выходные почти в родной дом синьоры Лючии. Итак, начиналась новая жизнь, полная знаний и информации, а также тайн и загадок прошлого и будущего. Сможет ли она? Сердце подсказывало, что сможет. А ещё девушка очень хотела привезти сюда Ольку на каникулы. Только, скорее всего, это будет невозможно сделать в ближайшем будущем, ведь, Мария Алексеевна ещё больна, и девочка ни за что не покинет её. Настя, без всякого девичьего кокетства, распрощалась с Марио. Он поцеловал ей руку с подаренным им колечком на пальце и покинул квартиру. Выйдя, сразу позвонил Лучии и отчитался по проделанной работе. А девушка начала разбирать свои личные вещи, в первую очередь, выставляя рамочки с фотографиями своих родных и крестницы. От этого стало по-домашнему тепло. Близкие люди, как будто были с ней рядом. Затем подключила ноутбук к интернету, вошла и набрала по скайпу Олю. Девочка тут же отозвалась.

– Крёстная, милая, я так рада, что у тебя свой дом, своя квартира! – радовалась она. – Что ты учишься в Университете!

Настя ничего не рассказала девочке о планах Лучии на её персону, ни о том, что она никогда не выйдет замуж.

– Да, у меня всё отлично, и я очень рада, что синьора Лучия решила сделать из меня научную даму, – старалась улыбаться весело Настя в монитор экрана.

– Нет, всё-таки, пошла бы лучше в Консерваторию. Ведь, ты же говорила, что музыка это твоя любовь! – советовала или больше сетовала девочка.

– Всё может быть, Оленька. Как там баба Маша, Степан? Не приходили ли к вам контролёры из опеки?

– Всё нормально, всё отлично, – старалась также весело и убедительно отвечать крестница. Хотя на самом деле, взрослый мир, в который окунулась Олька, был тяжеловат для хрупких плеч одиннадцатилетней девочки. Ей приходилось ухаживать за бабушкой, готовить обеды, убираться в квартире, делать уроки и ходить на тренировки. Не каждый взрослый выдержит это! А теперь ещё она занялась рассадой, под консультированием бабушки. Девочка молила Бога, чтобы в эти весенние месяцы грозные инспекторши не нагрянули в их дом и не увидели лежачую женщину. В школу и из неё, она ходила с Наташкой, а с тренировок встречал дед Степан. Из-за боязни потерять внучку, он редко, почти тайком, по самым неотложным делам, навещал Марию Алексеевну и ждал дату развода, который был назначен на середину мая. Поэтому вся нагрузка была на Оле.

– Насть, а ты не сказала, когда же будет свадьба у тебя с Марио? – спросила девочка.

– Ой, пока не скоро, не волнуйся, надо окончить Университет, – улыбнулась крёстная.

– Но, как так?! – сначала нахмурилась, а потом рассмеялась девочка-подросток. – И что? Моей бабушке тоже надо получить высшее образование, чтобы выйти замуж за Степана?!

Настя засмеялась от её шутки, а потом немного приврала, чтобы успокоить Ольку:

– Нет, конечно. Посмотрим. Вот и Марио настаивает, чтобы я получила их родное образование.

– Ну ладно. Прощаю ему, – надула немного губки крестница. – Привет большой передавай от нас! Просто не терпится приехать и увидеть настоящую итальянскую свадьбу.

Девочки попрощались и после общения стали заниматься каждая своим делом.

– Внуча, перенеси рассаду с перчиками на мой подоконник, теперь здесь солнышко, – попросила бабушка Олю.

– Ты мои мысли читаешь, я только сейчас хотела это сделать. Знаю, что росточкам нужно больше солнышка, особенно нашего – редкого, северного.

Один за другим рассада была перенесена на подоконник из её детской в гостиную. На них уже было по два листочка. Как это интересно! Смотреть и ждать, когда же появится третий? Тимур во всём ей помогал и проявлял неподдельное любопытство. Ведь, он тоже рос и познавал мир вместе с этими листочками, вместе с Олькой.

Ещё до отъезда в Рим, Лучия посвятила Анастасию в некоторые подробности семьи Милагричи, в первую очередь, судьбы Констанции. Все служители этой семьи говорили другим, что её похитили французы или австрийцы, которые установили свой диктат на Аппенинах с конца восемнадцатого века. Ведь девушка была большой патриоткой Италии, революционно-настроенной и помогала карбонариям. Боялись даже подумать, что её похитили люди-ищейки, разыскивающие фамилию Милагричи.

– Ты наверно знаешь, каким тяжёлым было первое пятидесятилетие в девятнадцатом веке в Италии? – задала вопрос Лючия Насте.

– Да, да, – только и кивнула головой девушка, стесняясь показать синьоре, что её знания ограничивались только школьной программой. И только герой- полководец, революционер Джузеппе Гарибальди был у неё в голове.

Поэтому, сразу оказавшись в Риме, она тут же решила освежить свои знания по истории Италии, хотя бы пока в интернете. Теперь она знала год исчезновения Констанции –1849. Знала также, что её родители умерли в 1870 году, всю эту разницу в годах, разыскивая дочь. Не найдя её, они очень надеялись, что Констанцию захватили, как революционерку, а не иначе. А иначе, была бы точная смерть. Возможно, в первом случае, она осталась жива, родила детей, и что где-то находятся потомки семьи Милагричи. С этой мыслью, а также с радостью, что Италия наконец-то объединилась, они почили в 1870 году, оставив такое завещание своим преданным друзьям и слугам, передавая им недвижимость и банковские счета.

Анастасия, уже не смутно, а явно догадывалась, что её подруга Полина и дочь Ольга являются потомками той благородной семьи, только никому ничего не говорила, тем более, синьоре Лучии. Увиденный ею портрет Констанции сразил девушку наповал. Одно лицо! Как бы теперь узнать, почему родня Полины, вспоминала свою прапрапрабабку, как Конкордию, а не Констанцию? Как она могла оказаться в России? Почему они уверяли, что была полячкой? Для этого надо было заказать справки из Волховского, а может и Санкт-Петербургского архива. А Настя только и знает, что Влад был Савиным, Полька в девичестве Черешина. Это её мама взяла фамилию мужа, которого Полина даже не видела в детстве. А кто ей подскажет, какая у матери была девичья фамилия? Всё в их доме сгорело, и Полинки больше нет, чтобы подсказала. Но должны, же быть в архивах справки.

– Хорошо, завтра займусь этим, ведь всё можно заказать по электронке, – сказала себе девушка и окунулась в историю девятнадцатого века.

Оказывается, почти столетие длились целые ряды буржуазных революций с 1799 по 1870 годы. Страна объединилась только в 1871 году. В начале века войска под предводительством Наполеона Бонапарта вторглись в пределы страны и уничтожили монархические государства, существовавшие тогда в Италии. На их месте были учреждены подвластные Франции республики. Однако, после поражения наполеоновской армии Венский конгресс в 1815 году возродил в Италии некоторые феодально-абсолютистские монархии, как Сардинское Королевство, Королевство обеих Сицилий, Папское Королевство и некоторые другие герцогства. Ломбардия и Венеция были включены в состав Австрийской империи. Борьбой за освобождение Италии от гнёта и за её объединение руководили карбонарии, то есть угольщики. Кульминацией национально-освободительного движения стали революции 1848-1849 и 1859-1860 годов. И только в 1871 году образовалось независимое государство – Итальянское Королевство, когда Рим, наконец, был присоединён к Италии.

– Так, так, так, – рассуждала Анастасия. – Действительно, исчезновение Констанции приходится на эту революцию 1848-1849 гг. Она не сомневалась, какой отчаянной была девушка Констанция, зная характеры Полины и Ольки. Вся эта история настолько захватила её воображение, больше даже, чем, когда Поля увидела свой сон в детстве и написала сказку. Ни о чём другом Настя думать не могла и не хотела.

Вечером она вышла на улицу, чтобы погулять немного, перекусить, а также купить необходимые продукты. Солнышко быстро здесь садилось. Был конец февраля 2018 года. После снежных буранов и наводнений, наступила тёплая, весенняя погода. Как было мирно и спокойно на улицах, какой приветливый этот народ – итальянцы! Настя зашла в пиццерию, заказала себе четвертинку и горячего чаю. Конечно, лучше самих итальянцев пиццу никто не сделает. Затем прошлась по близлежащим улицам. Это успокаивало её, потому что в последние два месяца в голове был мозговой штурм, а сердце переполняли эмоции. С двумя пакетами продуктов она добралась до своего дома и рухнула без сил в постель. Но и сон не принёс ей долгожданный отдых. Ей снилась Констанция тире Олька. Вот она дома, целует родителей, потом начинает спорить на повышенных тонах, убегает в свою комнату и переодевается в костюм карбонария. Что такое? Даже не выходит, а вылетает из дома и присоединяется к восставшим. А вот и стычка с австрияками. Она наравне со всеми дерётся и применяет даже приёмы каратэ, как Олька. Восстание итальянцев подавлено. Много убитых, много крови. Констанция опять сверхъестественным образом, оказывается дома, в своей комнате. Переодевается в платье и выходит к столу на вечерний ужин.

– Ух, Боже, что ж такое?! – Настя проснулась в поту. – Наверно, я переутомилась. Перед глазами девушки стоял ещё сон с яркими картинками. Особенно её впечатлило, как Констанция вылетала в окно в облачении карбонария. – Наверно, у неё точно были сверх способности, как говорила Лучия. Нет, надо спать, надо заснуть, а то я действительно сойду с ума.

Настя почти задремала, как началась вторая серия сна: опять война, люди, кровь. Хватают какого-то итальянца-лидера, сажают в тюрьму. Боже, опять Констанция проходит беспрепятственно сквозь стены тюрьмы и оказывается в камере с этим заключённым. Затем они открывают друг за другом тяжёлые двери, идут по коридорам, а тюремщики и надсмотрщики как будто не видят их, находятся под гипнозом. Вот они уже на улице. Мужчина благодарит Констанцию. Стоп! Настя опять проснулась в поту.

– Наверно, я вообще больше не засну, пока не докопаюсь до истины, – подумала девушка. – Нет, больше не буду спать. Надо срочно, хоть на время сменить вид деятельности. Это из психологии, она это знала. Настя установила программу, надела наушники, и как робот-попугай начала повторять английские слова и фразы:

– It is a room. The room is big. It is a table. The table is small. It is a chair. It is an arm-chair…..

Олька в отличие от Насти, спала как убитая. Она даже не догадывалась о том, какие расследования и умозаключения о её происхождении сделала и делает крёстная. Нет, конечно, она до сих пор радовалась всем событиям, которые произошли за последнее время, исключая только одного – болезнь бабушки. Но Мария Алексеевна быстро шла на поправку. Девочка очень надеялась, что к лету она будет ходить не только с ходунками. Учебный год заканчивался в конце мая. Но посадки нужно было делать в начале месяца. Степан Васильевич успокоил их, сказав, что он поедет на все майские выходные в Старую Ладогу, вскопает и перероет весь огород, посадит редис, лук и прочую зелень. А в конце мая перевезёт их вместе с котами, и они уже сами займутся рассадой в парнике. Так что складывалось всё очень хорошо. Учёба, тренировки, домашние заботы и уход за бабушкой не давали внучке время думать о плохом. Даже помечтать, не было времени. Тимур, естественно, понимал всю семейную обстановку и старался не отвлекать свою принцессу от важных дел. Он всё больше погружался в свои мечты-грёзы – увидеть наяву Старую Ладогу, познакомиться с Волхвом и Урсом, да много чего! Но главное, быть неотлучно с Олькой.

Настя так больше и не заснула. Она опять открыла интернет, нашла электронный адрес Волховского архива, написала письмо-заявку, прикрепила копию Свидетельства о рождении Ольги Савиной, которую она заблаговременно сделала в Санкт-Петербурге, также написала девичью фамилию Полины, примерный год рождения её матери Марии, имя мужа, т.к. Полина была Сергеевной. Далее упомянула, что их прапрапрабабушка была женщиной по имени Конкордия. Настя подсчитала, если Констанция исчезла в шестнадцать лет в 1849 году, то рождение приходится на 1833 год. Послала письмо и через несколько часов получила ответ, чему очень обрадовалась. Работники архива брались за исследование генеалогического дерева Оли Савиной, но пока не знают, насколько будет сложен процесс. Сколько церковных книг с метрическими записями о крещении, венчании и смерти они найдут и перелистают. Но надеются, что редкое в тех местах имя «Конкордия» должно прозвучать где-то. Поэтому сразу просят перечислить первоначальную сумму авансом. Что Анастасия и сделала по реквизитам их банка. Ответ или часть ответа обещали прислать в течение месяца, возможно двух. Девушка запрыгала от радости. Вот это будут факты, настоящие факты. Ведь, никто не поверит только догадкам, тем более снам. А ещё Настя верила Лючии, что событие появления владелицы дома Милагричи, должно уже скоро произойти. Не зря об этом говорили родители Констанции, ведь они сами владели даром провидения. Настя одна теперь владела только этим секретом, только она знала твёрдо, что Оля Савина и есть Милагричи. Девушка была счастлива уже заранее за крестницу. Сейчас в её жизни никого не было дороже, не считая, конечно, родителей. О себе и Марио думала в последнюю очередь. Будь, что будет. Возможно, и у неё будет личное счастье!

Синьора Лучия, получив известия от Марио, что Анастасии всё понравилось, также обрадовалась. Обладательница наидобрейшего сердца не понимала, чем так девушка пришлась ей по душе? Да, человек может нравиться за качества, за характер, внешность, наконец. Но привязанность и обожание, которое она к ней питала, были, ни с чем несравнимы. Лучия сама анализировала свои чувства к ней. Возможно, они были проявлением несостоявшегося материнства? Нет, стопроцентно, нет. Так как много на своём веку ей приходилось принимать участие в человеческих судьбах. Нет, это выше, чем материнская любовь. С появлением в доме Насти, как будто все вокруг обрели надежду. Просто надежду на жизнь, в их доме поселилось счастье. Искренний смех девушки заставлял также смеяться, её солнечная улыбка заставляла также улыбаться. А как она читала сказки Лучии на ночь своим мелодичным голосом. Даже приучила её к русским колыбельным. Синьора сама просила попеть древние монотонные, но с форшлагами, старорусские песни. Нет, это Лучия чувствовала себя ребёнком в руках этой девушки. «А так ведь и должно быть, наверно, когда родители становятся старенькими, они, словно дети для своих детей», – думала синьора. Несомненно, ей бы очень хотелось иметь такую дочь, но и это не главное! – Продолжала рассуждать она, – это сам Бог послал нам её! И мои чувства к ней также были посланы Божьим провидением». Как бы хотелось Лучии, чтобы Настя и оказалась той Констанцией, потомком рода Милагричи. Она просто мечтала и молилась Всевышнему об этом. На эту мысль её также наводили оброненные русской девушкой вопросы, такие, как геральдическая буква «М». Она видела также, какое удивление вызвал у Насти портрет Констанции. А недавно перед отъездом девушка спросила про балкон: «Был ли у вас балкон-лестница на углу цокольного этажа?» Это привело синьору в смятение:

– Был, – ответила она после некоторой паузы. – Но он был ещё в девятнадцатом веке. Когда пропала Кони, родители сразу демонтировали его.

– А стены были облицованы серым гранитом? – тут же послышался следующий вопрос.

– Да, капитальный ремонт здания проводили в прошлом веке. И теперь облицовка из красного гранита.

Настя тогда смутилась. А Лучия призадумалась, но пыталась объяснить это просто – облицовка красным гранитом была только с фасадной стороны, а с внутренней – серым гранитом, это всякий мог заметить. Ну, а выходы-балконы со стороны фасадов сохранились у многих зданий в Италии. И всё-таки сомнения закрались в её душу. Она размечталась, что Анастасия будет хозяйкой этого дома. Лучия без сомнения выбрала её кандидатуру хранительницы уже после нескольких месяцев пребывания в их доме. Ведь, её судьба была так похожа и скромна, как у Насти.

Лучия родилась спустя несколько лет после Второй Мировой войны. Мир был в хаосе и разрухе. Кругом нищета и бедность. Её отец, вернувшийся после войны без ноги, и которого мучили постоянные боли, не дожил до её рождения пару месяцев, оставив свою жену с четырьмя ребятишками. Мать пережила его на несколько лет. Старшие братья кормили своих младших сестрёнок, честными и нечестными путями зарабатывая на пропитание. Дети были погодками. Старшим братьям – восемнадцать и семнадцать лет, сестрёнкам – шестнадцать и пятнадцать, когда жизнь их круто изменилась. Шестнадцатилетняя София вышла замуж, конечно тоже за бедняка, но надёжного парня из их района, а братья засобирались в Америку, куда итальянцы уезжали сотнями в поисках работы и счастья. Они звали с собой и Лучию, но девочка категорически отказывалась покидать родную Италию, где были могилы их отцов и дедов. Однако, на юге страны, близ Неаполя, где процветали нищета, воровство, безработица, наркотики, юноши не хотели оставлять младшую сестрёнку. Стараниями братьев, она оказалась почти на севере Италии, в этом загадочном доме. Устроили её помощницей по кухне. Девушка очень старалась, её трудолюбие было сразу отмечено «хозяевами» дома. А главная управительница наняла для неё репетиторов, чтобы восполнить пробелы в школьном образовании девочки. В девятнадцать лет Лучия уже стала студенткой первого курса Университета. После окончания учёбы она стажировалась ещё два года в Америке, чему была очень рада, так как часто могла видеться с братьями и их семьями. Ей было немного смешно и грустно, когда братья знакомили сестрёнку с кандидатами в женихи. Лучия уже тогда знала, к какому виду деятельности её готовят – быть хранителем и распорядителем рода Милагричи. Пройдя послевоенное детство, и видя, как много осталось ещё насилия и бесправия на земле, она дала согласие. Вот уже будет скоро сорок лет, как Лучия занимает этот пост, посвятив себя беззаветному служению мира, не только в своей стране.

Констанция

Констанция опять проснулась от выстрелов, шума, криков, залпов. Когда всё это закончится? Она так редко слышала тишину и покой с момента своего рождения. Что за странное время, в котором она родилась? Почему так любимый ею итальянский народ постоянно был под игом чужих стран? Откуда эти нескончаемые войны? То они под французами, то под австрийцами. Скоро ей будет шестнадцать лет, она совсем взрослая девушка. Но мечтала Констанция не о своём личном счастье, а о свободе своей родины. Её семья отчисляла большие средства в помощь восставшим против чужестранцев. Выкупала земляков из тюрем, особо разыскивающих прятала в укромных местах в городках Италии. Об этом знала девочка, хотя родители тщательно скрывали свои волюнтаристские действия от неё, а также от всех других. Всё было большой тайной. Иначе, их семье было не сдобровать. Конечно же, выросла девушка такой же патриоткой, какими были родители. Когда на улицах и площадях их города шли бои, отец с матерью запирали её, боясь, что дочь присоединится к восставшей толпе. Великое желание помочь своему Отечеству сначала порождало в ней бурю эмоций, ненависти к врагу, жалости и любви к своим. Сидя запертой в своей комнате, она представляла себя также всей Италией, которая была не свободна. Думы кипели в её голове. Что нужно сделать и предпринять, чтобы освободить свою родину? Однажды она увидела в окно площадь, залитую кровью, убитых карбонариев, оставшихся после боя. Итальянцы, дождавшись ночи, чтобы также не быть убитыми, собирали трупы, чтобы предать их земле. Она заметила, как два человека в капюшонах занесли кого-то в их дом. Кони, конечно же, имела запасной ключ от своей комнаты, но чтобы не расстраивать родителей, редко пользовалась им. Она немедленно открыла дверь и пошла по лестницам и залам, чтобы увидеть, кого тайно принесли в их дом? Не обнаружив никого на первом и втором этажах, девушка взяла подсвечник и спустилась в полуподвальное помещение. Оно было огромным, по периметру всего здания. Кралась, как мышка, чтобы не быть замеченной. Наконец, в какой-то узенькой щели увидела отблески света. Естественно, Констанция не стала открывать дверь, стояла тихо, прислушиваясь к разговору.

– Только бы он не умер, – услышала она голос матери, – ведь такой молодой, а уже командующий. Будем молиться Мадонне за его спасение!

– Синьора, жизнь его вне опасности, пулю мы достали. – Послышался голос их семейного врача. – Осталось due piccoli problemi, это то, что он потерял много крови, и не дай Боже, если будет заражение её. Но мы всё продезинфицировали глубоко и тщательно. Организм молодой, должен справиться.

– Я уверен, что все будет bene. – поддакнул голос отца.

– Лекарства, мазь, всё вам оставляю. Мне надо спешить. Даже не могу себе представить, сколько сегодня будет вызовов. Очень много раненых. И пока ночь, надо обойти всех.

– Да, да, конечно, синьор доктор, – почти хором ответили родители.

Услышав, что врач собирается уходить, Констанция тут же задула свечи и спряталась за угол. Доктор вышел в сопровождении отца. Они не заметили девушку, а та только слышала увещевательные слова лекаря:

– Рискуете вы очень, синьор Синти, ох, как рискуете!

Да, мы не ошиблись. Фамилия Милагричи уже не одно столетие проживало под именем Синти. Вот поэтому на вензелях и медальонах было две буквы. То есть на некоторых семейных реликвиях одна буква «М», на других «МС». Эту тайно знали только ближайшие родные. А когда некоторые особы всё-таки интересовались их геральдикой, то они шутливо отвечали: «Нет ничего священнее, чем слово «madre», конечно, «Мама Синти»». Вот почему Насте не удалось разгадать эти символы. Она привязывала их к имени Конкордии или Констанции.

Кони, чтобы не столкнуться в коридоре с отцом, подождала, когда он вернулся. Но вернулся он не один, а с прислугой – нянечкой и бывшей кормилицей Констанции. Мария была для них, как член семьи. Ей доверяли многое. Мать тут же дала инструкции ещё достаточно молодой, сорокалетней женщине. Как и что делать с раненым. Со словами: «Надеемся на тебя и на Божью помощь», – они вышли. Когда шуршание длинного платья графини стало не слышно, Констанция вбежала в эту лазаретную комнату.

– Кормилица! – бросилась она к ней, – только не говори, что я здесь, – девушка уже направлялась к раненому молодому человеку. Глаза его были закрыты, дыхание не ровное и тяжёлое. Не понятно, если бы он спал, то руки точно были бы расслаблены, а его кулаки были крепко сжаты.

– Мадонна! Что с ним? – со слезами на глазах воскликнула девушка.

– Ты мне, дорогуша, лучше скажи, как ты оказалась здесь? Тебя ведь закрыли, пока эта бойня творилась на улицах. Кто тебя выпустил, bambina? Ох, и намылят мне шею из-за тебя!

– Я сама вышла. Тайно, не говори родителям, – взмолилась Констанция.

– Что с тобой поделаешь, amore mio. Разве я когда-нибудь выдавала тебя? – нянька обняла свою воспитанницу. – Ты давай иди, иди уже. Скоро и родители точно придут к тебе желать спокойной ночи.

– Да, да, сейчас побегу, – девушка дотронулась до локтя юноши, но он даже не вздрогнул, тогда погладила руку. Он также не чувствовал прикосновений.

– Ты видишь, он в беспамятстве, комой это называется. Ничего, пройдёт всё, очухается, – тараторила вечно жизнерадостная нянька.

Не веря, что он в коме, девушка пыталась разжать кулак юноши, это ей не удавалось. Он словно намертво держал древо знамени революции.

– Расскажешь мне завтра о его состоянии, приходи пораньше, – Констанция умоляюще посмотрела на кормилицу.

– Иди уж! С первым лучом солнца зайду! – как няня любила свою молочную дочку, знали все.

Девушка пробралась к себе в комнату тайными ходами, и во время успела закрыть дверь на ключ, как тут же сначала тактично постучала, а потом стала открывать её ключом мать.

– Кони, детка, ещё раз извини нас с отцом, что закрыли тебя на целый день. Потому что то, что творилось на улицах и площадях – это не для твоего ранимого сердечка.

Констанция в первый раз не возражала, а покорно молчала.

– Понравился тебе ужин и обед? Мария покормила тебя? – продолжала расспрашивать мать.

Дочь только кивала утвердительно головой, в её глазах стоял ещё красивый, бесстрашный и, к сожалению, полу умирающий образ юноши. Она была готова броситься на грудь матери и расплакаться, но сдерживала себя, как могла. Только и выдавила из себя:

– Povera Italia, бедная моя Италия…

Мать поцеловала любимую дочку, а Констанция – её руку. Конечно, этикет и традиции были в их семье на высоте. Только вышла графиня, как из синих глаз девушки полилось море слёз. Ей было очень жалко того юношу, других погибших революционеров и своих родителей, и себя, и всю Италию. До самого восхода она простояла перед образом-скульптурой Мадонны с младенцем и распятием Христа. Переходя от лица незнакомца-юноши, которого даже не знала, как зовут, молилась за всю страну.

Кормилица, как и обещала, постучала в дверь воспитанницы с первыми петухами. Как она не хотела будить её в это божественное утро, но раз просила девочка, значит надо исполнять. Она удивилась, что Кони не только не спала, но и стояла перед ней с опухшими глазами от слёз.

– Как он? – девушка сразу приступила с допросом.

– Ничего, детка, ничего, заговорил! – заговорщицки начала шептать Мария.

– Не может быть! – радостно воскликнула плакальщица.

– Вот эту улыбочку я и хотела получить от тебя! – также радостно произнесла кормилица. – Заговорил. Только ещё не соображает, как будто он ещё на войне руководит. Руками машет, встать пытается. Поверь мне, девочка, это уже прогресс, это уже лучше. Вот сейчас забылся немного, так я прямо к тебе.

– А кулаки? Кулаки у него разжались? – допытывалась девушка.

– Разжались, ещё как! Машет ими! – засмеялась нянька, и её пухлые щёки расползлись до ушей.

– А хочешь, я тебе буду помогать? Ведь, ты всю ночь не спала. Иди, приляг, ещё и пяти утра нет. Дом просыпается в восемь, я посижу с ним часа два-три. Иди, ложись, нянюшка!

– Ты моя, ладная, уговоришь и мёртвого. Ну, давай я у тебя здесь на кушетке вздремну, как бывало в твоём детстве.

– Договорились! Так хочется кому-то пользу принести! Вот и принесу тебе – ты поспишь, а может быть, и молодому человек принесу…

– Его зовут Рикардо, – зевая, сказала Мария.

– А откуда ты узнала? От родителей?

– А не скажу тебе. Сорока на хвосте принесла! Могут быть, у меня какие-то свои тайны… – женщина, почти уже спала.

Констанция переобулась в обувь с мягкой подошвой, накинула шаль, и как кошечка, бесшумно удалилась.

Она вбежала в полутёмную с арочными сводами комнату, освещённую четырьмя бронзовыми бра. Также свет уже проникал через два небольших окна, загороженных чугунными решётками. Подошла к юноше, который, то вздыхал, то стонал. Но чувствовалось, что его стон был не от боли, а от горечи, разочарования, бессилия.

– Да, парень сильно переживает из-за поражения. – думала Констанция, – видимо, также любит Италию всей душой, как и я. Святая Дева Мария, помоги ему! Если он выживет, то обещаю и клянусь тебе, что вступлю в ряды революционеров, я тоже хочу спасать Италию, и буду делать для этого всё возможное и невозможное, что в моих силах. Клянусь, клянусь, клянусь!

Рикардо, видимо, услышал пламенные речи и открыл глаза. Он долго не мог понять, где находится, и кто эта девушка-патриотка, так бурно молящаяся перед образом Мадонны?

– Кто ты? И где я? – он приоткрыл спёкшиеся губы. – Уж не Ангела ли послал наш Padre?

– Молчите, молчите, вам нельзя много разговаривать. Не тратьте силы, – быстро и вдохновенно заговорила Констанция. – Вы и так их много потратили.

Тогда молодой мужчина пытался улыбнуться и продолжал, молча рассматривать «небесную» девушку, а та продолжала.

– Вы находитесь в доме друзей, союзников, приверженцев Италии. Вам не о чем беспокоится. Это безопасное место, сюда никто не войдёт. Мы вылечим вас, вы обязательно должны выздороветь, чтобы продолжать общее дело! – девушка взяла его руку и начала поглаживать.

Юноша даже не ожидал насколько могут быть нежны и в то же время сильны, заряженные необыкновенной энергией, тонкие пальцы девушки. Он почувствовал, как миллионы маленьких иголочек, проникли в каждую его клеточку. Что с ним? Такого он никогда не испытывал. Затем каждая иголочка вспыхивала, как искорка-фейверк. Рикардо, как будто даже слышал этот звук вспышки, которая затем завязывала в эту огненную пляску соседей, и, кружась водоворотом, как раскалённая лава мчалась по всем сосудам и капиллярам, не оставляя на своём пути ничего не замеченного. Что с ним?! Он чувствовал себя титаном, готовым свернуть любую гору, один сразиться с дивизионом австрийских солдат, а под конец, поднять и всю планету на своих плечах!

Девушка отпустила руку, видя преображение больного. Затем взяла другую кисть в свою ладонь, а сверху накрыла тоже ладошкой. Тут же юноша почувствовал себя уже иссушённым сосудом, наполняемым до краёв холодной водой, иссушенной землёй, которая ждала и дождалась проливного ливня. Констанция приблизила свои синие глаза к карим, как янтарь, глазам больного, и тот погрузился моментально в море, чувствуя невесомость и лёгкость тела.

Как не хотелось девушке побыть подольше с парнем, поговорить с ним, рассмотреть и запомнить его красивые черты лица, каре-жёлтые глаза, которые она увидела только что, но знала, что после её энергетических процедур сейчас полезен третий этап – сон. Спокойный и счастливый. Она погладила его по иссиня-чёрным волнистым волосам, и юноша погрузился в безмятежный сон. Девушка снова подошла к образу Мадонны.

– Благодарю тебя, Пресвятая Дева Мария, спасибо за чудеса, которые ты совершаешь, я буду верна до конца своих дней – защищать Италию. И прости меня… я по-моему влюбилась, – и девушка грустно вздохнула.

Она пробралась также незаметно в свою девичью комнату, разбудила Марию.

– Ты что сверкаешь, как начищенный сапог? – вместо приветствия задала вопрос ей кормилица.

– Он будет жить, Мария, он почти совсем здоров! – улыбалась девушка.

– Что ты несёшь? Дева Мария, что она несёт? Правду ли? – приговаривала женщина.

– Истинная правда, нянюшка, и именно Дева Мария помогла ему. Ты иди, иди, а я посплю немного. – после визита к раненому она чувствовала себя уставшей, опустошённой, даже раненой. Но раненым было её сердце. Той самой стрелой Амура.

Рикардо проснулся к вечеру, как будто после столетнего сна. Он чувствовал необыкновенный прилив энергии, словно и не было ранения. Всё, что он помнил – это девушка с синими глазами, как небо, как море, океан! Сон это или, правда?! Как бы Рики хотел снова увидеть незабываемый образ. Но открыв глаза, он увидел склонившуюся над ним толстую тётку в фартуке и чепце, с розовыми щеками и двойным подбородком. Однако, её смешная улыбка с двумя ямочками и жизнерадостные, как пылающие угольки глаза, заставили его улыбнуться в ответ.

– Синьорино, Матерь Божья, возрадуйся! Проснулся, – затараторила она, тут же поднося влажную салфетку, начала обтирать его лицо. Будто хотела умыть его, как грудного.

– Синьора, спасибо, не надо, лучше скажите, где я нахожусь? Кто вы?

– Caro, считай, что ты у себя в доме! Здесь все свои. Не волнуйся, тебе сейчас это воспрещается, – радостно объясняла толстушка.

– Где-то я уже это слышал…

Юноша начал припоминать картины боя и поражения, но они уже не такими сильными молоточками и болью стучали в его голове. Рикардо очень хотел спросить, не проживает ли в этом доме девушка, лет шестнадцати? Также молодой человек хотел услышать положительный ответ от этой толстушки-хохотушки, и в то же время боялся, вдруг это был сон? Нет, не осмелился. Тогда объявил:

– Я очень благодарен вам за моё спасение, уже здоров и должен возвращаться к своим обязанностям и друзьям. Я обязательно отблагодарю вас, как появится возможность навестить вас.

– Вы что, pazzo?! Да как вы смеете такое говорить! Какие ещё подарки-благодарности? Ах, вы такой-рассякой, это мы должны вас благодарить – защитников Италии, это мы должны вам ноги целовать! – пустилась в рассуждения Мария. – Да вы знаете, чей это дом, какие высокие люди здесь живут! Вот и молитесь за них Непорочной Деве нашей, и за своё спасение также. Кстати, никуда вы сегодня, милок, не пойдёте, доктор сказал, минимум три дня надо лежать. И вечер уже на дворе, и врач скоро придёт вас осматривать.

Терпеливо выслушав женщину, Рикардо решился тогда задать свой вопрос, решив для себя, если девушка живёт в этом доме, то он останется ещё на денёк. Хотя личную жизнь юноша не ставил выше революции.

– Скажите, пожалуйста, синьора, не проживает ли в вашем доме девушка с глазами Тиренского моря?

– Констанция что ли? Конечно, проживает. Это дочка хозяев. И моя молочная дочка, – похвасталась довольная Мария.

Наконец, Рикардо с облегчением вздохнул и улыбнулся:

– Я как будто видел её во сне.

– Так приходила она, молилась за тебя, уж какой ты был одержимый во сне-то! В беспамятстве, не в себе, сколько лет живу, а такого не видела…

Юноша уже не слышал её, эта радость, что Констанция – живой человек, а не сонный образ, придала ему ещё больше сил.

– Хорошо, Мария, – перебил он её, – я дождусь вашего доктора, побуду ещё в вашем подчинении.

– Вот так-то лучше будет! Доктор – это хорошо, вы были в таком состоянии, что нам хотелось уж священника вызвать.

Молодой человек и толстушка Мария рассмеялись от души.

– Тогда я хотел попросить вас об одном одолжении. Не могла бы на минутку навестить меня Констанция, очень хочется выразить ей свои слова благодарности. Вы ведь говорили, что она молилась за меня.

Мария посмотрела заговорщицки на юношу, потом подмигнула, ясно дело молодое, но тотчас приняла серьёзный вид дуэньи:

– Родители у нашей принцессы очень строгие. Вряд ли они отпустят её. – потом опять преобразилась в хохотушку с ямочками. – Поговорю с ней, может, что-нибудь и придумаем.

Мария побежала сообщать сеньорам, что Рикардо проснулся, выглядит, как огурчик, и что вообще всё хорошо! Графская семья обрадовалась, особенно, синьора, это и понятно, женское сердце более чувствительно к страданиям. Они решили дождаться доктора, который должен был вскоре придти, и вместе спуститься к раненому. Мария же поспешила дальше к Кони, чтобы сообщить ей радостную весть о выздоровлении молодого человека. Констанция также обрадовалась, а кормилица за две минуты выложила весь их разговор. Но, когда она услышала о просьбе юноши увидеться с ней, щёчки её заалели. Женщина незамедлительно подметила и начала, как всегда, подшучивать:

– Жених и невеста! А что, из вас неплохая бы пара получилась! А уж как я-то жду внучат от моей любимой доченьки. Обожаю малышей!

– Няня, прекрати. Твой язык тебя когда-нибудь погубит. – Кони начала уже сердиться.

– Молчу, молчу, bella ragazza. Но, – она подняла вверх указательный палец, – была бы моложе, точно в него влюбилась. – Кормилица направилась к двери, шурша своими накрахмаленными юбками, и по-женски кокетливо, покачивая бёдрами.

Констанции очень хотелось побыть одной, вспомнить каждое слово, произнесённое Марией, особенно, о просьбе юноши увидеть её. Конечно, женщина и прибавила от себя, она может, тем не менее, Кони было приятно, что он остался из-за неё. «Да, да, так и сказал, что тут же покинет их дом, что жив и здоров. Но, если удастся увидеть и поблагодарить Констанцию, то останется. Нет, ты представляешь, какой бравый и отважный малый!» – Девушка вспоминала слова няни. Но отчего так начала волноваться Кони? Вчерашняя ночь и утро – понятно, чтобы молодой человек был жив, выздоровел. А сейчас её волнение было другим, источника которого она ранее не знала. Её пробирала дрожь до озноба. Она ни о чём не могла больше думать. Девушка смутно догадывалась, откуда шли эти волнения. Это её посетила сама Любовь и поселилась в сердце. «Лучше бы сразу, после слов Марии, побежать к нему, выслушать, что он хотел сказать, и всё, – думала юная влюблённая. – А то мало того, что пойду к нему тайно под покровом ночи, что уже приведёт в трепет кого угодно, да ещё в теперешнем состоянии». Она пыталась взять себя в руки и принялась расставлять аппликатуру на революционном этюде до минор Бетховена. Впервые ей это удавалось с трудом.

Граф с графиней дождались доктора и направились к своему подопечному. То, что они увидели, превзошло все их ожидания, после услышанного от Марии. Предварительно постучав, вошли в помещение и увидели юношу, который делал приседания.

– Вuona serata, синьоры! – он сразу же обратился с улыбкой к ним, – вот, если не раненое плечо, то делал бы отжимания. Рикардо. – представился он, поясняя, чем занимается.

Все довольно рассмеялись.

– Не ожидали, право, увидеть вас в таком добром здравии, – начал хозяин дома.

– Чудеса, да и только, – подхватил доктор.

– Это говорит о том, что вы – настоящий солдат, истинный боец революции! – продолжал граф.

Рикардо засмущался и спросил:

– Синьоры, лучше расскажите мне, кто остался в живых, кто ранен, если вы знаете, исход боя мне понятен, но каковы дальнейшие действия противника?

Мужчины тут же начали вполголоса вести разговоры на политические темы, а графиня корректно, не вмешиваясь, перебирала на столе лекарства. Поговорив о тактике боя, причинах поражения и дальнейших прогнозах, граф, Рикардо и доктор остались довольны друг другом. Их мнения во многом совпадали, но самое главное, что они все были патриотами Италии.

– И всё же, amico mio, я рекомендую вам хотя бы на одну ночь остаться здесь. Сейчас я ещё раз, как хирург, будет больно, обработаю вашу рану, ну а завтра, если покинете нас, вам самому придётся делать перевязки.

– Согласен. Я так вам благодарен! Viva l'Italia! – патриотизма и самоотверженности у юноши было не занимать.

Тут взяла слово синьора:

– Мы очень рады, что смогли вам помочь чем-то. Сейчас Мария принесёт ужин и красного вина. Это поможет восстановить силы.

– Благодарю вас, ваша светлость! Я очень обязан вам, – Рикардо галантно поцеловал руку синьоре. – Как будто побывал в родном доме.

– Считайте, что вы и были в родном доме. Для истинных друзей Италии у нас всегда открыты двери.

Супруги не могли пригласить Рикардо к ужину, хотя вся прислуга считалась своей и проверенной временем. Тем не менее, правила безопасности и глубокой тайны, привитой им с рождения предками, тщательно выполнялись. Даже дочку они редко посвящали в свои благородные деяния. И в этот раз Констанция не была осведомлена с их стороны об удивительном и скором спасении vero cavaliere , как они считали. Ужин затянулся, супруги находились в прекрасном настроении духа. Однако, Кони сидела задумчивая и молчаливая, мечтая о том, чтобы скорее закончилась трапеза, и она спустилась к раненому. Отец с матерью заметили её меланхоличное настроение, дочь отвечала невпопад, почти не ела, а делала вид, ковыряясь столовыми приборами в подносимых тарелках. Наконец, мучение для неё закончилось, на улицах давно горели фонари, семья готовилась отойти ко сну. Констанция пожелала всем спокойной ночи и, едва закрыв дверь столовой, побежала со всех ног к себе в комнату. Там её ждала Мария.

– Няня, надеюсь, что он ещё не спит? – спросила она с ходу.

– Нет, нет, милая, только пришла от него. Ждёт тебя.

– Ну, тогда я побежала!

– Погоди немного, пусть дом уляжется, я и сказала Рикардо, что ты придёшь не раньше десяти.

Разочарованная Кони подошла к зеркалу и начала приводить причёску в порядок. Боже, что она делает? Никогда такого не делала. Что за женское кокетство родилось в ней? Неужели ей так хочется понравиться молодому человеку? Нет! Она резко отложила гребень. Ей эти дамские заманушки ни к чему! Она просто сидела перед зеркалом и смотрела себе в глаза. Эта привычка была у неё с детства. Как ни странно, образ из зеркала, особенно глаза, придавали ей огромную силу, уверенность и бесстрашие. Это была своего рода медитация. Правильно, что она это сделала, потому что в никуда ушли её волнение и страх перед встречей с юношей.

– Buona notte, Рикардо. Я знаю, как вас зовут, – начала Кони уверенно, когда вошла к нему.

– Buona, Констанция, я тоже знаю, как вас зовут. Мне сказала ваша кормилица. Я безумно рад и счастлив, что вы согласились встретиться со мной, – начал пылко молодой человек.

– Не стоит благодарности, – тихо ответила девушка, опустив глаза, – а я рада, что вы здоровы и невредимы.

– Вот об этом-то я и хотел поговорить с вами. Мне Мария рассказала, что вы молились о моём выздоровлении.

– Я всегда молюсь, как истинная католичка. Молюсь за всю Италию. А вчера вы больше всех нуждались в этом.

– Это вы спасли меня, я знаю точно, – юноша ещё раз взял руку девушки и поцеловал её. – И я хотел поделиться с вами сном, который не только видел, но и чувствовал. Это вы в образе Ангела спустились ко мне с небес, взяли меня за руки и повели к необыкновенному свету, который наполнил меня от кончиков пальцев до кончиков волос. Ничего подобного я не ощущал ранее.

Девушка засмущалась и хотела прервать его хвалебные речи в свой адрес:

– Ну, что вы, Рикардо, я просто просила у Девы Марии чуть-чуть её внимания к вам, – также кротко сказала Констанция.

– Но я видел ваши глаза. Такие глаза не могут забыться! Милая Констанция, как бы я хотел быть другом такого ангела!

– Я не против, Рикардо, но боюсь, что это будет трудно. Моя семья, и я также всецело стоим за независимость Италии, за её объединение. Но мы тайно помогаем Революции, снабжаем отряды оружием, продовольствием, спасаем раненых. Но, вы ведь знаете, какая порочная власть, верхушка. Наша семья обязана «дружить» с нынешней администрацией, что и пытается дипломатично делать. – Девушка замолчала ненадолго. – Поэтому наши встречи и визиты, скорее всего, исключены, – и она вздохнула.

– Дорогая Констанция, как вы меня спасли, вытащили из-за порога смерти, так и я обещаю охранять и защищать вас до самого конца жизни! Это не просто слова, это клятва! – Рикардо снова пристально посмотрел в синие глаза девушки, и как будто почувствовал лёгкое головокружение. «Да, это точно в эту ночь была Констанция», – утвердительно подумал он.

Кони начала быстро прощаться:

– Хорошо, Рикардо, положимся на божью волю. Как скажет Дева Мария, так и будет. – девушка взяла подсвечник и мягко прикрыла за собой дверь.

Рикардо собирался покинуть их гостеприимный дом в эту ночь. Мария должна была вывести его из этих многочисленных коридоров. Революция была на пике своего движения, и ему было необходимо попасть в штаб. То, что они проиграли первую стычку, ни о чём ещё не говорит. Надо поднимать добровольцев, создавать больше отрядов. Этой подготовкой, агитацией и занимался Рикардо, помимо военных действий. Сейчас образ свободной и независимой Италии рисовался у него с образом Констанции. Ведь, что ни говори, а все, и бедняки, и богатые находились уже много лет в бесправном положении. Кто меньше, а кто больше. Наполеоновские войны давно прошли. В Европе восстановился, какой-никакой порядок, а Италия всё находилась под пятой. Нет, конечно, крушение Италии произошло намного раньше, если смотреть в истоки, это падение Римской Империи. Да, была эпоха Возрождения, когда Италия вновь заявила о себе и была у всех на устах, но это больше всего область искусства, литературы, театра. Рикардо не заметил, как вошла хохотушка Мария.

– Пора, синьор, на улице никого, в доме также все спят, – сказала она ему, подавая чистую одежду простого городского жителя.

– Grazie, Мария, – юноша быстро переоделся, умело спрятав револьвер за пояс. – Могу ли я попросить вас об одной деликатной просьбе?

– Конечно, мой мальчик! Всегда рада помочь, особенно, таким красавцам, – женщина расплылась в своей очаровательной улыбке.

– Дело в том, что моя жизнь подвержена большой опасности. Но, если я буду жив, смогу ли я передавать письма через вас дорогой синьорине Констанции? Мне уже сейчас хочется писать!

– Так в чём же дело, пишите! – подтрунивая юношу, ответила Мария.

– Нет, вы наверно, не так поняли меня… Констанция спасла мне жизнь, и я поклялся защищать её до конца своих дней.

– Я и говорю, – опять подмигнула кормилица, – любви все возрасты покорны, а вам уж сам Бог велел.

Молодой человек не рассердился на этот раз:

– Ох, как долго мне придётся терпеть ещё ваши шутки. Но я всецело буду зависеть от вас. Ссориться мне с вами нельзя. – Рикардо поцеловал руку Марии.

Женщина вывела осторожно юношу «огородами» на второстепенную улочку и перекрестила его на дорогу.

Констанция с нетерпением ждала кормилицу. Она тихо и задумчиво сидела у окна, вглядываясь в редких прохожих. Но их почти не было. В городе стоял комендантский час. Люди и так жили под чужой властью, лишний раз боялись слово сказать, а теперь после восстания понеслись ещё и обыски. Нет, простых горожан не трогали, а вот угольщики, были у них на прицеле. Арестовывали не всех подряд, искали зачинщиков и предводителей.

– Хорошо, что никого нет на улицах, – думала Кони, – Рикардо должен, просто обязан пройти незаметно и добраться до своих. Всё-таки, он ещё очень слаб. Не забыла ли Мария отдать ему лекарства и мази? – волновалась за юношу девушка.

Сейчас ей стало ясно, что она влюбилась. Какое это не похожее чувство, не сравнимое ни с чем, что она испытывала раньше. Она не могла ни о чём и ни о ком думать, кроме него. Образ Рикардо полностью захватил все клеточки её сознания. В голове прокручивалось уже в тысячный раз каждое его слово, каждый жест, улыбка. Но откуда эта грусть? Неужели большое и глубокое чувство несёт с собой страдания, а не радость? Конечно, Констанция чуть ли не наизусть знала трагедии Шекспира, Данте, Петрарки. Да, наверно, это так и есть. Любовь – это болезнь, самая лучшая болезнь, которая бывает на свете.

Констанция, действительно, заболела. Однако, у неё не проявлялись какие-либо симптомы заболевания. Температуры не было, кашля и насморка тоже. Только глаза не светились искрящимся морем. Родителям оставалось разводить руками, они не могли взять в толк, отчего их дочь чахнет. А Кони не рассказывала им причину, да и как рассказать, ведь она тайно познакомилась с Рикардо, хотя никогда не обманывала родителей, и вообще никому не лгала. Сейчас, будущее ей казалось беспросветным, неопределённым, никаким. Возлюбленный ею человек, будучи революционером, не сможет никогда посещать их дом, не говоря уже о большем. Понурое состояние и нулевое настроение передавались всему дому, который погрузился в грусть и тоску. Родители попросили доктора, синьора Моретти обследовать дочь, но девушка категорически отказалась, заявив, что у неё ничего не болит, а что это весенняя хандра, и что она молится за спасение и объединение Италии. Будучи хорошим психологом, доктор шепнул родителям: «Возможно, это любовь. А от неё нет лекарств». Супружеская пара с удивлением восприняла догадку врача, ведь, Кони навсегда останется для них маленькой девочкой, как и для всех родителей в мире.

– Неужели, наша дочь выросла? – только и вопрошала себя синьора, потирая себе виски.

– Да. Через два месяца будет шестнадцать. Надо отметить это событие балом, – произнёс отец, улыбаясь в усы.

– Какие балы?! Это, когда идёт революция, когда народ оплакивает своих героев? – начала протестовать супруга.

Муж с упрёком посмотрел на неё:

– Жизнь ещё никто не отменял, дорогая! Тем более, ты знаешь, что мы под колпаком у австрийцев. Ходят они, всё вынюхивают, высматривают. А если мы будем скорбеть, как простые горожане, и не будем поддерживать светскую жизнь, – то это будет ещё одним большим подозрением.

– Ты, как всегда, прав. До чего мужчины трезвы и логичны в своих рассуждениях, – сделала комплимент ему жена. – Я обязательно извещу Кони о бале. Прямо сейчас. – синьора Синти направилась в комнату дочери. Подойдя к двери, она услышала жизнерадостный хохот Марии.

– Вот, кто один у нас в доме самый весёлый, то Мария, смеётся и шутит, как всегда! – подумала также радостно мать, услышав последние обрывки фраз кормилицы: «Пройдёт немного времени, и свершится чудо, голубка моя! Верь мне, моё сердце не обманешь…»

Синьора вошла и сразу спросила:

– Что за чудо вы ждёте, синьорины?

Мария с Кони не ожидали такого внезапного визита. На лице кормилицы пробежала вопросительная тень – что из разговора слышала госпожа ещё? Но зная её тактичность и порядочность, а также, на лице которой, не было написано удивления, то ответила:

– Да про хворобу всё и говорю, про хворобу. Скоро Кони поправится. Это так ранняя весна действует на всех. Ни зима уже, и не лето ещё, ни рыба – ни мясо…

– Верно. Переходные периоды опасны и неблагоприятны и для времён года, для природы. – подтвердила синьора, улыбнулась и обняла дочку:

– А у нас с папой для тебя сюрприз! – она опять загадочно улыбнулась.

Конечно, Кони обожала сюрпризы с детства. Спросите, а какая девочка не обожает их?! Искорка появилась у неё в глазах, и она ждала, что скажет дальше мать.

– Мы с отцом решили, можно сказать, с фейверком, отпраздновать твоё шестнадцатилетие! У нас давно не было балов, встреч друзей и родственников из других провинций.

Констанция тут же прервала её:

– Мама, вы знаете, что я с детства не люблю балы! А тем более в мою честь. Какие балы и праздники, когда идёт революция, – начала возмущаться она. На что синьора ответила ей достаточно сухо, повторяя слова мужа:

– Жизнь ещё никто не отменял, дорогая!.. Будет бал, и будут гости! – потом снова ласково обняла дочку, сказав просто по-матерински: «Ты у нас единственная, любовь всей нашей жизни!» А уходя, добавила: «Так надо».

– Ну, надо, так надо, – повторила девушка после ухода матери. Она сама любила их до безумия. А кормилица развеселилась пуще прежнего: «Эх повеселимся, а особенно поедим царских блюд!» – она схватила себя за живот и начала хохотать. Надо сказать, что женщина любила Кони не меньше, чем родная мать. Она была простого, деревенского происхождения, её юмор был частенько грубоватым и нелепым, женщина сама приняла на себя роль шута, но шута королевского. Так уж ей хотелось, чтобы её воспитанница была всегда весела и счастлива. Кони поддавалась её настроению и смеялась, хотя частенько про себя жалела Марию, которая родила шестнадцать лет назад своего мёртвого ребёночка. Поэтому-то она и оказалась в семье Милагричи.

– Ох, а сколько забот впереди, девочка, это тебе надо новое платье сшить, в первую очередь, и мне не помешает, может, прынца какого встречу. Выросла, выросла наша куколка! – Мария направилась к выходу. Кони уже догадалась почему. Чтобы сообщить по секрету прислуге, что у них намечается бал. Констанция осталась одна. Подошла к окну, зябко поёжилась, хотя в доме было тепло.

– Значит, вот она какая любовь. Это, как обжечься и сгореть, обнимаясь с Солнцем, и замёрзнуть, обнимаясь с Луной! Как же я смогу жить дальше в таком состоянии? Как пройдёт бал, если я, как мёртвая. Нет, ещё не мёртвая, но и не живая, и болезнь старческая, как склероз. Мозг как будто вытеснил всю память и знания. В голове только и стучит, как набат, имя Рикардо. – Констанция опять вспомнила про своё волшебное зеркало. Она присела, долго смотрела себе в глаза, не узнавая их и, получая от них силу и спокойствие. Это помогло ей лечь затем в постель, и забыться сном.

Был вечер, спать ложиться еще рано, тогда Анастасия взяла наушники, начала переключать итальянские радиостанции, но мысли о Марио не покидали девушку. Она признавалась себе, что влюблена в этого благородного юношу. Но почему Настя всегда ставила личную жизнь на последнее место? Девушка с детства была такой. Помогала в первую очередь тем, кто нуждался в помощи. И дел этих не перечислишь. В основном, это помощь маме, по дому, по огороду, короче, по хозяйству. Школьные задания и уроки по музыке выполнялись вечерами. Хотя мать очень берегла её музыкальные руки. Но Настя не могла иначе. Помощь друзьям, если таковая требовалась, просто незнакомым, кто срочно нуждался в чём-то. Какая-то жертвенность, да и только, даже эпизод с её бывшим женихом, которому она хотела отдать своё место в участии международного конкурса. А как натрудились её руки, когда она работала в ресторане официанткой и горничной в гостинице. Посылала половину заработной платы родителям. Ведь, хозяйство всегда вытягивает море денег. И стеклопакеты уже многие поставили в деревянные дома, и крыши черепицей покрыли, и заборы ставят современные, и «европарники». Отставать от деревенских села «Старая Ладога» – столицы древней Руси, совсем не хотелось. Вот почему выбрала её синьора Лучия. Любовь к себе были у неё на последнем месте. А может быть и вообще без места. Только такая персона, такая личность могла распоряжаться их банковскими счетами, а также приумножать их, не потратив ни лиры на себя.

Настя продолжала слушать музыку. Она, как любила классику, так и современные направления. В юности они с Полинкой и Владом увлекались тяжёлым роком, металликой, которые можно слушать часами. Сейчас ей нравилась и более лёгкая музыка. Она задавала такт и ритм, настроение, да просто жизнь. Настя, как и многие русские, живущие заграницей, часто просматривала советские кинофильмы, которые стали и для её поколения классикой. Улыбнулась, вспоминая фильм «Антон Иванович сердится», когда Иоганн Бах улыбнулся с портрета и сказал своё слово в пользу лёгкой музыки.

Вдруг раздался звонок по мобильному телефону. Это был Марио. Их разговоры становились всё реже и все лишь по делу. Они оба, как сговорились, охраняли свои чувства – высокие, чистые, небесные, от всех, даже от самих себя.

– Настя, я поздравляю вас с первым днём занятий! – начал сразу с поздравления молодой человек.

– Спасибо, Марио! Спасибо, что не забыл, – радостным голосом ответила девушка.

– Большой привет от Андриано, и синьора Лучия собиралась также позвонить и поздравить.

– Сколько внимания к моей персоне! А как синьора чувствует себя, всё ли в порядке?

– У нас всё в порядке. Не волнуйся.

Продолжение разговора было обычным: о здоровье Лучии и внутренних делах дома. Но Марио всё-таки не выдержал и задал приватный вопрос:

– А сколько у вас на потоке молодых людей?

– К чему такие вопросы, Марио? – удивилась и смутилась Анастасия.

– Боюсь, что уведут нашу красивую девушку из-под носа, – также смущённо и не умело пошутил влюблённый.

Да, шутка была стопроцентно «реальной». Они оба знали, какая судьба уготована для русской девушки. Разговор закончился также обычными, ничего не значащими фразами с пожеланиями хорошего вечера и доброй ночи. Но Насте понравилось, хоть и капельное, но проявление ревности Марио. Что она могла ответить ему? Типа, это вы, Марио, свободны. Свободны и красивы, что вокруг вас, наверно, вьются девицы. Нет, конечно. Она просто молчала. В своём положении девушка не могла и не старалась проявлять к себе мужской интерес, а уж тем более, кокетничать. Но втайне, Настя уже подарила ему своё сердце и всегда помнила его слова: «Я буду ждать тебя, сколько понадобится». Видимо, так и будут складываться их отношения, редким проявлением какой-либо шутки, взглядом, рукопожатием…

– Уже март наступил, ведь только начался восемнадцатый год! – Олька наглаживала Тимура, приговаривая, – Боже, как быстро летит время.

– Это потому что ты вся в делах. – Отвечал глазами Ти ди Мур. – У тебя не остаётся даже минутки, чтобы побыть со мной, поиграть.

– Да, – поддакнула девочка, как будто читала мысли уже повзрослевшего кота, – у меня нет даже минуточки, чтобы погладить тебя. Но ты простишь меня, мой рыцарь? – Олька приблизила свой носик к мордочке кота.

– Это ты меня прости, моя принцесса. У тебя столько нагрузок. Мне давно надо было подумать об этом, – замурлыкал кот, зародив мысль в своей голове.

– Пойду бабушке массаж делать, – внучка подошла к Марии Алексеевне.

– Бабуль, давай я тебе потру ногу и ручки.

– Оля, оставь, я и сама растираю постоянно. Отдохни, или позанимайся уроками.

– Бабушка, у меня и так получается один раз всего в день делать тебе массаж. А нужно минимум два раза. Ну-ка поворачивайся на живот, – скомандовала девочка, смазывая руки детским кремом.

Мария Алексеевна подчинилась. Естественно, ей было жалко внучку, столько выпало на её девчоночьи плечи, но в душе была очень ей благодарна. Дело в том, что пожилая женщина не могла понять, насколько лучше она чувствовала себя после Олькиных сеансов-прикосновений! Больная просто молодела, весна цвела в душе, тело наливалось силой и желанием быстрее встать, работать, жить, радоваться. Однажды, после массажа, она взяла зеркальце, чтобы поправить заколки на волосах, и обмерла – половина морщин исчезла с её лица!

– Что за чудеса? – изумления Марии Алексеевны не было предела. Она тут же сказала об этом внучке.

– Бабушка, – рассудительным тоном ответила Оля, – ты не видишь, весна наступила – это раз, а во-вторых, у тебя любовь-морковь с дедушкой! Вот и молодеешь на глазах.

– И то верно, внуча, скорей бы поправиться, встать на ноги, ведь скоро дача!

Рано поумневшая и повзрослевшая девочка давно уже начала догадываться, что-то происходит с её энергополем. После своих полётов, она ничему не удивлялась. Оля чувствовала, как идёт мощный поток, просто электрический разряд через руки. Дотронься она до бабушки без крема, то ту точно дёрнуло бы током. А тут на днях, к ней в школе снова прицепилась рыжая «дуэнья» серой мышки. Схватила её за локоть и давай шипеть:

– Ну что, бросил тебя Димка, шелупонь каратистская?! То-то же. Смотри, не приближайся к нему, мы следим за тобой!

– А у вас больше дел нет, как слежкой заниматься, – спокойно ответила Ольга. – Марплы тоже нашлись с Агатами Кристи.

– Что ты понимаешь в жизни, сиротка, нищебродка?! Да мы тебя засветим во всех соцсетях. Будет у тебя аватарчик, как мы захотим, – продолжала злобно шипеть старшеклассница. Тогда Оля крепко схватила её руку, чтобы «отодрать» от своей. Рыжая вскрикнула, но не унималась:

– Казённый дом тебе светит, детка, приют для несовершеннолетних! Сама побежишь туда от нас прятаться.

Пока рыжая шипела, Олька увидела, что на её запястье, за которое она

ухватилась, появились раны, как от ожогов.

– Боже, что это? Что за наваждение? – быстро прокручивала мысли девочка и поспешила ретироваться от атакующей девчонки. – Естественно, она увидит! А что подумает? – продолжала лихорадочно соображать Олька. Прозвенел звонок, она быстро забежала в класс, успокаивая мысли:

– Если и для меня это необъяснимое явление, по-другому не назовёшь, то она тем более не поймёт ничего. Точно. – Оля начала догадываться о происхождении ожогов, но всё же, еле дождалась конца уроков, чтобы разведать это явление в инете. А к кому ещё могла обратиться девочка? К бабушке? Нет, не стоит лишний раз волновать её. К крёстной? Всё-таки, они были не настолько близки и никогда не затрагивали таких тем. А тема наисложнейшая, непонятная и, скорее всего, не объяснимая. Верно только, если бы была жива мамочка, то она всё выложила ей, как на духу, а может быть и папе.

Олька начала «гуглить», но информации было так мало. Боже, и что же она увидела? Скорее всего, у рыжей Ленки странное заболевание – аллодиния. У людей с такой болезнью кожа болит, как при ожоге. Это бывает, когда прикосновение вызывает настоящую физическую боль, даже от соприкосновения с одеждой.

– Вот это номер! – подумала Олька, наглаживая Тимура. – А я-то думала, что это я виновата. Значит, Ленка больна. Бедная. – Девочка искренне жалела её, даже слёзы появились на глазах. – Тимурчик, ну скажи, откуда взялись эти новомодные заболевания? Из космического будущего или из древнего прошлого? Почему люди болеют уже с рождения? Нет, это точно, не я виновата, – рассуждала дальше девочка, – вот, глажу кота, ему же ничего? Ничего. Бабушке делаю массаж, она что, покрылась волдырями? Нет. Бедная, бедная Лена.

Дальше Олька начала смотреть причины этого заболевания, их было множество: и обыкновенный дерматит, и аллергия, невралгия и диабет, недостаток витаминов и хроническая усталость.

– Боже, и что я так разозлилась на неё? Зачем? Может, она хорохорится, а живёт в условиях намного худших, чем мои? Может, не доедает, а может её бьют дома? Эх, Тимур, Тимур, почему так плохо живётся детям? Почему они бесправны? Потому что миром правит сила? А маленькие недостаточны сильны, чтобы постоять за себя?!

– Правильно говоришь, принцесса, миром правит жестокая сила. Мне об этом мама говорила. Я вот уже вышел из детского возраста, но прошёл через него. Спасибо вам, что всё детство провёл в вашем доме. Неизвестно, что было бы со мной, окажись я на улице.

– Конечно, большинство детей живут в семьях, в заботе и уюте, – продолжала вслух свои мысли Олька, – но выйди ты на улицу, окажись в неприятной ситуации, и ты – никто. А как много стран третьего мира, где дети-то и людьми не считаются.

– Мы будем бороться за счастье детей, принцесса Олома! Обещаю и клянусь! – Тимур подтвердил свои слова закрыванием глаз три раза.

Кто бы это слышал со стороны! Насколько гармоничным и текущим в одном русле был их односторонний диалог.

– Ох, мой Рыцарь, я бы точно отдала свою жизнь, чтобы на земле был порядок и справедливость. И я буду защищать всех бесправных, особенно детей. Это я знаю точно!

Итак, Олька легла спать с мыслями о том, что неведомые болезни замучили людей, а дети начинают болеть чуть ли не в утробе матери. Вот и у Ленки неведомое заболевание. Как жалко её!

Но на следующий день рыжая сама подскочила на второй перемене к Ольге. Цапнула, как в прошлый раз её за руку:

– Ну, ты, дочка собаки, ты чё, кислоту в руках носишь что ли?! – она наехала на неё с вытаращенными глазами, – или ты борщевика объелась? Смотри, что у меня! – девчонка задрала рукав блузки. Там были волдыри от Олькиной пятерни.

– А… у тебя разве не…? – Оля осеклась.

– Что не? Что разве? Ты у меня ответишь ещё за это, чародейка!

Тут прозвенел звонок, и девочки разбежались по классам. Мысли опять молоточками стучали в голове у Ольки.

– Но, что это могло быть? Неужели она причинила такую боль и нанесла ожоги? Верно. Ведь, я подумала об этом сразу, но так не хотела считать это правдой, поэтому и начала рыться в инете, – домысливала Ольга.

– Савина! Опять ворон считаешь? – услышала она, как во сне, строгий голос учительницы. – К доске!

Олька резко дёрнула голову, как в приёмах каратэ. Голос преподавательницы был настолько агрессивным, что она услышала: «К стенке!»

– Да, скорее надо расти, – подумала девочка и пошагала смело к доске. Никакими вопросами не завалит её педагогиня. Все учебники она проштудировала ещё прошлым летом.

Время на «подумать» у девочки оставалось только вечером, на ночь глядя. Хотя это она также старалась долго не делать и не углубляться в анализ прожитого дня, а берегла свой сон для восстановления сил, для будущего утра. Но, сегодня Оля опять начала вспоминать эпизоды из своей жизни, где она оказывалась свидетельницей проявления своих сверхспособностей. Такое было с ней на тренировке по каратэ, когда она поднялась метра на полтора от пола спортзала. Это был сон, не сон – путешествие в город Лоа, это было в Филармонии. Стоп! Да, точно, она тогда ещё поняла, что такое случается с ней от переизбытка чувств. Ещё бы, они слушали «Зимние грёзы» Чайковского! Скорее всего, здесь тоже произошло от переизбытка чувств. Но каких? Никто и никогда так не обижал её, никто и никогда не говорил ей таких пошлых слов. Даже тётки из опеки, которые бросали несправедливые обвинения, обделывая свои тёмные делишки. А здесь была одна пошлятина, даже с матом. Так девочки-подростки, почти её ровесницы, играли во взрослую жизнь.

– Вот она, эта взрослая жизнь, – горько подумала Оля. Потом вздохнула, –значит, во всём виноваты мои эмоции, мои чувства. Мне надо быть осторожнее с ними, – девочка почти заснула, решив для себя задачу, и вдруг вспомнила ещё исчезновение морщин у бабушки…

– Ты что такой задумчивый, Тимур? – спросила кошка-мать своего сына.

– Мама, я думаю постоянно о том, как помочь Оломе? – начал делиться с ней Тимур. – Ведь, у неё нет ни одной свободной минуточки. Она очень устаёт.

– Сын мой, твоя реальная помощь – это не мешать Оле. Как ты себе представляешь готовить пищу, мыть полы, поливать рассаду, делать бабушке массаж, в конце концов, делать уроки?

Тимурчик заулыбался глазами:

– Да, это время ещё не подошло, но я всё равно буду думать.

И вы себе не представите, но многое ему удавалось. Во-первых, он больше не носился по квартире, как угорелый, чтобы не наводить беспорядок. Наоборот, ходил и хвостиком сметал пыль, если такая завелась. Массаж бабушке – это легче лёгкого. Он ложился ей на ногу, начинал перебирать лапками, слегка выпуская коготки, таким образом, вызывая боль на себя. Даже землю в горшочках с рассадой пытался аккуратно рыхлить лапками, ну и вы совсем не поверите, как собачонка облизывал Олины ботинки, пока никто не видел. Естественно, Тимур видел в своих «похождениях», что у Оломы появились враги в лице старшеклассниц. Видел, что эта травля доводила его принцессу до слёз. Он начал придумывать план, как избавить Ольку от агрессии девчонок.

А к девочке прилепилось слово «борщ», и всё это пошло от рыжей Ленки, которая где только её не встретит, обзывала «борщевичкой», ядовитым растением, и прочими производными от этого слова. Что могла ответить Оля? Ничего. Также и Наташке с Димкой приказала не ввязываться в эту войну. Слово «борщ» у неё ассоциировалось со словом «овощ», которым называла себя бабушка. Вот она несправедливость и бесправие. И в следующий раз, когда Мария Алексеевна помянула опять это слово, девочка вспылила: «Не смей больше употреблять это слово!» Потом немного успокоилась:

– Бабушка, не сердись, пожалуйста, – и обняла её.

Женщина не обиделась, она видела, как внучке тяжело, а если бы она ещё знала про кличку «борщиха» и накаты своры девчонок на любимую внучку!

– Девочка моя, но это ведь тоже растения. У них у всех есть также цветы. И цветы их жертвенные, они дают плоды людям. А не только, чтобы ими любовались и восторгались.

– Знаю, знаю, – поддакнула девочка, – ты говорила мне, что это высокоорганизованные существа, – Оля ещё больше прильнула к бабушке. – Я помню, бабуль, все твои сказки, и обязательно найду свой цветок.

– А помнишь Маленького Принца из Сент-Экзюпери, как на его маленькой планете росла прекрасная и капризная роза, за которой мальчик так любил ухаживать? – бабушка оседлала свой любимый конёк. – А помнишь, как он говорил о своей розе: « Если любишь цветок – единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионов звёзд, этого довольно: смотришь на небо, и чувствуешь себя счастливым. И говоришь себе: «Где-то там живёт мой цветок…»»

Олька представила сразу свою планету, город Лоа, который они посетили с Тимуром, мечтая, что если она окажется снова там, то обязательно будет искать свой цветок. Цветок-Любовь, про который рассказывала в своей сказке бабушка. Цветок, который дарит всем жизнь, мир, любовь и счастье, а бабушке сказала:

– Пойду-ка я к своим розам. Пора поливать их и перестановку делать, – девочка взяла прыскалку и начала мягкими и тоненькими струйками поливать нежные листочки рассады.

Прошло несколько дней, и вот до чего додумался Ти ди Мур. Сначала узнал у мамы-кошки про растение «борщевик». Оказывается это ядовитое растение, которое способно повредить даже органы дыхания человека. А наибольшую опасность борщевик представляет в летнее время. Сильная аллергия может быть вызвана запахом, пыльцой и соком, а содержащие в растении токсические вещества способствуют образованию ожогов при прикосновении.

– Кошкам они не так вредны, – заканчивала свою лекцию Муська, – ведь у нас есть шуба, но тошнота и рвота также могут проявиться. У нас много борщевика по дороге из Старой Ладоги в Ивановский Остров. Будь осторожен в этих местах, когда поедем туда летом.

– Ага. Рвота, значит, – размышлял Тимур. – Вот и покажем рыжей рвоту! Забудет это слово навеки!

Итак, ТимурII, который отделялся от Ти ди Мура, начал вести слежку за рыжей девчонкой, он уже научился подолгу «путешествовать». И дождался. Девочка пришла из школы, мать налила ей тарелку борща. Ленка, ничего не подозревая, взяла ложку, запустила её сначала в сметану, наполнила с горкой и плюхнула в тарел… на выскочившую голову кота из тарелки! Мокрая и облитая сметаной голова с вытаращенными глазами начала яростно шипеть. Рыжая еле успела донести рвотную массу до туалета. Руки и ноги её дрожали, она покрылась липким потом. Вышла из туалета с красными, такими же вспученными глазами, как у кота, и накинулась на мать:

– Ты что?! С ума сошла!? Ты борщ с кошатиной приготовила!

– Какая ещё кошатина? – женщина, в свою очередь, атаковала дочь, – кто кошатина, так это ты! Тебе еще тринадцати нет, а ты уже вовсю с пацанами водишься. Вот я расскажу отцу, повырывает он тебе крашеные космы!

Ленка ещё больше выпучила глаза на мать, но уже мягче спросила:

– Что ты сегодня за бо.. – тут при слове «борщ» у неё вновь возник образ мокрого кота. Она всё-таки осмелилась заглянуть ещё раз на кухню и на тарелку, а оттуда появился кошачий хвост. Рвотным позывам не было конца. Она снова закрыла за собой дверь в туалете.

– Завтра же идём в женскую консультацию! – грозно крикнула ей мать. – Уж кто натуральная кошка – так это ты!

– От кошки слышу, – буркнула Ленка за дверью.

– Да, семейка из неблагополучных, – подумал Тимур II, – сами не счастливы, и других хотят такими же сделать, – кот не стал дожидаться конца разборок и со скоростью мысли оказался в родной семье и квартире. А больше и не надо было. В дальнейшем Ленку при виде борща и свёклы, а также и самого этого слова, начинало тошнить. Теперь Оля Савина у неё тоже ассоциировалась с борщом и вызывала рвотные позывы. Поэтому, проходя мимо неё, она только и шипела, не разжимая зубов. Рыцарь-кот порадовался очередной своей победе, а Олька почувствовала также облегчение.

Командующий карбонариями уже снова был на своём посту. Друзья не могли нарадоваться, думали, что он погиб в бою. Рикардо вернулся в строй, и вернулся ещё более энергичный и одухотворённый. В его глазах светились две великие цели: революция и Констанция. Каждый хотел обнять его, хлопнуть по-дружески по плечу. Он уже собирался прикрепить листок с надписью: «Хлопать нельзя. Ранение!» Но потом подумал, что это будет глупо и просто повесил руку на косынку, хотя рана у него была под ключицей и задела лёгкое. Их штаб находился в километрах двадцати пяти от города, где проживала Констанция. Но он так явно чувствовал её присутствие, чуть ли не её дыхание и биение сердца. Для него это тоже было вновь. Глаза девушки повсюду преследовали его. Это не осталось незамеченным для его соратников. Они начали также подтрунивать над молодым человеком:

– Кто ж так ранил тебя, Рики?

– Это, небось, сама стрела Амура!

– Да, боль от укола быстро проходит, а вот рана в сердце – это навсегда! – их шутки не кончались.

Зародившая любовь к Констанции и вдохновляла его, и в то же время ментально мешала. Юноша не знал было, что делать, пока не взялся за эпистолярный жанр. И вот оно, это счастье, что есть письма, есть письменный язык! По вечерам он принялся писать, выкладывая на бумагу все свои чувства, которые жили в нём. Рики понимал, что не всё написанное можно посылать и загружать девушку сантиментами. Но ему так легко было от письма, как будто всё говорил ей вслух.

– Может быть, она когда-нибудь прочитает их, – думал юноша, складывая листки в конверт и пряча в столе.

Прошла неделя, и Рикардо решился послать Констанции нейтральную весточку, тем более, что в город направлялся посыльный по их конспиративным делам.

«Милая Констанция! Дорогой мой Ангел!

Спешу сообщить Вам, что я жив и здоров, благодаря только Вашим усердным молитвам! До сих пор Ваш незабываемый образ согревает мне сердце, вдохновляет на борьбу и победу. Помните, что я до конца жизни Ваш должник! Одно Ваше слово или приказ, и я у Ваших ног! Прошу разрешить мне, хотя бы иногда писать Вам?

Ещё раз благодарю Вас от всего сердца, передайте спасибо также Вашей кормилице.

Предан Вам на века,

Рикардо Кампостела»

Вот такое возвышенное письмо и прибыло в дом Констанции. При этом посыльный сказал Марии: «Если будет обратный ответ, то я завтра в полдень буду на площади, и вы можете передать мне». Кормилица, вся счастливая, сквозь смех и слёзы, ответила за Кони: «Будет! Будет! Обязательно будет!» Тут же чмокнула мужчину в щёку и на ушко сказала: «Как она бедняжка страдает. Уж как она страдает!» Затем, как ветер, но путаясь в своих юбках, помчалась к Констанции:

– Пляши! Подпрыгивай! Улыбайся! Скажи матери, что рада балу! Скажи, что любишь меня, малышка! – что только не придумывала кормилица, вертя конвертом перед носом воспитанницы.

Наконец, письмо оказалось в дрожащих руках девушки, а Мария тактично и бесшумно вышла из комнаты.

– Что там? Хорошие ли новости? – Кони глубоко вздохнула и принялась читать. Письмо было на одном листочке, но она сидела уже больше часа и читала, читала. Как профессиональный каллиграф исследовала каждую буковку, чёрточку, завитушку. Уже знала текст наизусть, но всё равно не могла оторваться от него. А вы говорите, что нет лекарств от любви. Вот оно! Самое лучшее лекарство! Письмо! Весточка от любимого. Никто ещё не видел Констанцию такой счастливой! Она сияла, как само солнышко, будто и вся земля расцвела вместе с ней. Нетерпеливая и любопытная кормилица вошла к ней примерно через пару часов и увидела, что Кони всё ещё за письмом.

– Детка, ты глазами не продырявишь бумагу? Тогда я не смогу прочесть. Ну-ка признавайся, выкладывай, что он пишет? Твоя любопытная нянька сгорает от нетерпения!

– Мария, милая, всё хорошо! Он жив и здоров. Тебе привет большой передаёт! – запрыгала, как козочка, вокруг неё девушка.

– Ну, ясное дело, что жив, раз письмо прислал. Ты мне скажи, про любовь-то написал? – опять настаивала на вопросе деревенская женщина.

– Ма-ри-я! – получилось не грозно сдвинуть брови у Констанции. – Пе-ре-стань задавать глупые вопросы!

– Ну и ладно. Тогда и я ничего не скажу, – якобы обиделась кормилица.

– Не обижайся, няня, – Констанции хватило рук только наполовину обнять широкие плечи и грудь Марии.

– Ладно, голубка, скажу. Садись и пиши немедленно ответ. Завтра я должна передать посыльному. Догадываюсь, что писать будешь ещё дольше, чем читала, – кормилица, довольная и счастливая, что Кони стала прежней – весёлой и жизнерадостной, вышла из комнаты, чтобы не мешать писать ответ.

Итак, ответное послание было также написано в нейтральном ключе:

Дорогой Рикардо!

Была очень рада получить от Вас весть, что Вы живы и здоровы, что продолжаете наше великое дело – борьбу за независимость Италии. Низкий поклон Вам от меня и всего народа. Благодарю Вас за добрые слова в мой адрес, я, право, того не стою. И приказывать я не умею. Это я готова по первому Вашему зову вступить в отряд добровольцев, хочу также посвятить свою жизнь Италии. Возможно, что мои знания и умения пригодятся. (Здесь Констанция хотела написать, чтобы её взяли хоть санитаркой и много чего ещё, но вышло более кратко).

Часто вспоминаю Вас и молюсь за Вас.

Констанция

Скромное получилось письмо у девушки, только не догадывалась она о любящем женском языке кормилицы. Конечно, посыльный сразу же передаст её слова Рикардо: «Уж как она страдает, бедняжка! Как страдает!»

Кони вышла к ужину в нарядном платье и воздушным настроении. Родители не могли нарадоваться и наглядеться, связывая её вдохновенное состояние с предстоящим балом.

– А я тебе что говорил? – сказал на ушко супруг синьоре.

– Да, ты, как всегда, прав, – ответила ему жена, также радуясь прежней и счастливой дочери.

Они долго обсуждали за ужином число гостей, которые будут приглашены на бал. Это были родственники и друзья со своими семьями, детьми. В последнюю очередь, отец вписал безоговорочно трёх представителей власти: двух австрийцев и одного француза, а также кардинала – представителя духовенства. Затем семья принялась за обсуждение стола и блюд. Предполагалась разнообразная мировая кухня: шампанское и вино из Франции, водка с семгой и икрой из России, египетская молохея, аргентийское асадо, индийское тандури, украинские вареники, конечно, итальянские блюда, etc.

Семья разошлась, довольная своей работой и сплоченностью.

– А завтра пригласим белошвеек, – сказала синьора дочери, – у тебя должно быть самое лучшее платье в мире!

– Мамочка, давайте лучше сами поедем к ним в мастерские. Мне так хочется прогуляться, подышать весенним воздухом, покататься в коляске по улицам.