Читать книгу Живые чернила - Лилия Донская - Страница 1

========== Зачем ты приехала? ==========

Вторник, половина одиннадцатого утра. Для кого-то это раннее утро, для кого-то – разгар рабочего дня, и безделье становится непростительной роскошью, которую почти невозможно позволить себе в будни. Разве что этот день не является законным, заслуженным выходным посреди недели.

Именно об этом и думал молодой мужчина, сбрасывая с себя одеяло. Миг – оно лежит на полу. Ещё миг – пола коснулись ноги. Мужчина лениво потянулся и размял затёкшую шею. Спать на диване он так и не привык, хотя с тех пор, как он впервые расположился на нём, прошло уже больше полугода. Слишком маленький диван, слишком узкий.

Выходной в будний день. В художественной школе, где мужчина работал, висело расписание занятий, и напротив его фамилии в этот день не было никаких пометок. Значит, и занятий нет. Глупо ставить выходной в самом начале недели, но в этом были свои плюсы – лишний день для себя и творчества, в общественных местах меньше людей, и можно спокойно заниматься своими делами. И главное – у любимой женщины тоже в этот день мало работы, так что они могли больше времени уделять друг другу. Вторник был их днём. Днём их небольшой семьи. Он начинался с трёх часов дня, когда она возвращалась домой, и продолжался до глубокой ночи. Их день всегда был душевным, тёплым, родным. Они могли смотреть кино или вместе готовить, кататься по городу, вслух читать друг другу. Частенько любимая женщина наблюдала за его работой в мастерской, в этом тоже была своя романтика. Идеальный день, но были у него и свои минусы – у большинства друзей полно дел, нет никакой возможности хоть с кем-то встретиться; снова выходной после одного дня работы, так глупо продумано расписание. И любимой женщины уже полгода, как нет. Точнее, формально она всё ещё есть – о разводе до сих пор не было речи, правда, это лишь вопрос времени, – но в этом доме женщины давно не было.

Чем заняться сегодня? Был заказ на семейный портрет, но нет желания его писать. Не вдохновила его эта семья, как он ни пытался поймать музу. Пересмотреть учебный план? В этом году почему-то было сложно следовать ему. Ни мужчина, ни его ученики не успевали. Возможно, стоит урезать некоторые темы.

Душ, чуть тёплый, хорошо его взбодрил. За несколько лет прохладный душ вошел в привычку – после жарких, долгих ночей на спине было много царапин, саднящих от горячей воды. Прохладная вода была единственным спасением, от неё царапины затягивались и переставали гореть. На спине уже давно ничего нет, а привычка залечивать раны душем осталась. Дурацкая привычка.

Зачем-то побрился. Ему щетина никогда не мешала, но ей она не нравилась. Кололась сильно, раздражала её кожу. Кожа у неё, и правда, была нежная и чувствительная, от его щетины она краснела, он видел это своими глазами. Поэтому нужно было бриться. Но ведь сейчас её здесь нет, зачем? Тоже просто привычка. А вот убрать волосы и завязать их на затылке – жизненно важная вещь. Постоянно ему мешают, но стричься он не собирался.

Совсем нет желания завтракать. Может, только кофе выпить. Как раз вчера купил пачку какого-то нового сорта, стоит его приготовить. Запах приятный, на вкус отлично. Даже настроение появилось. Мысль с портретом уже не такая плохая, даже несколько идей возникло. Главное, чтобы материалов хватило, иначе придется ехать в магазин, докупать, но ехать туда нужно только по крайней необходимости – как истинно творческий человек, он был падок на разные краски, карандаши, мелки, инструменты для рисования. В прошлый раз он купил упаковку угольных карандашей, хотя они ему были совершенно без надобности, из всей упаковки он использовал только один или два.

Кофе выпит наполовину. Держа кружку в руке, мужчина направился из кухни в свою мастерскую на втором этаже. Это была одна из комнат, изначально запланированная, как гостевая, но в конечном счёте она стала для него рабочим местом. Мужчина шёл по пустому дому, слушая свои шаги – самый громкий звук по утрам на протяжении полугода. Раньше на весь дом раздавалось мелодичное пение под звуки из колонок или же слышался громкий смех, и поначалу было сложно привыкнуть к абсолютной тишине. Мужчина шёл по коридору, подняв свободную руку вверх, касаясь потолка. Ещё одна привычка, перед работой нужно «собрать с потолка всю пыль, а то рисоваться ж совсем не будет, да». Обычно, именно этими словами сопровождалось действие, теперь же остается только вспоминать их и голос, который говорил это. А ещё надо бы одеться. После душа он надел лишь штаны, а в доме как-то прохладно, хотя и отопление включено. Начало апреля же.

Он почти дошёл до лестницы, готовый подняться на второй этаж, но услышал шорох – кто-то дёргает входную дверь, возится с замком. Засунул ключ, проворачивает. Интересно, кто это пожаловал, и откуда у него есть ключ от дома. Не чувствуя особого страха, мужчина развернулся и отправился назад по коридору, чтобы посмотреть, кто это был. Судя по звукам, дверь уже открыли. Возня стала громче. Послышался женский голос.

– Ой, спасибо, я бы сама не справилась. Да, пожалуйста, вон туда поставьте, я унесу. Принесите остальные вещи, – до дрожи знакомый голос. Задержав дыхание, мужчина ускорил шаг, крепко сжав в руке кружку. Чёртов коридор не кончается, извилистый. Чтобы увидеть источник голоса, нужно дойти до конца и завернуть. Как можно быстрее мужчина достиг заветного поворота и, ударившись плечом о косяк, заглянул за него.

– Миа? – негромко спросил он на выдохе, смотря на стоящую у открытой двери молодую женщину. Занятая указаниями, она вздрогнула от неожиданности, быстро посмотрела на окликнувшего ее.

– Ха, Оливер? Ты дома? – небрежно проговорила она, сощурившись и внимательно глядя на него. Затем её взгляд прояснился. – А, вторник же? Ничего не изменилось? – спросила она, улыбнувшись. Оливер отрицательно закачал головой. – Отлично, раз ты дома, помоги. Вещей очень много, а я не могу помочь, – в руках она держала сумку-переноску. Из нее послышалось кряхтение. – Ш-ш, зайка, – женщина заглянула внутрь, – чуть-чуть осталось, скоро перестану тебя трясти, – прошептала она, улыбнувшись еще сильнее. Затем вновь глянула на мужчину. – Не стой, пожалуйста, как идиот, – и она кивнула себе за спину, где в третий раз к ним на крыльцо поднимался мужчина в фуражке таксиста.

Оливер опять кивнул, скорее самому себе, чем Мие, и, поставив чашку на столик у выхода, пошёл на улицу. В одних штанах в начале апреля, но холода он не чувствовал. Его волновало совсем другое – это, правда, была Миа? Она приехала?

Одного захода было достаточно, чтобы занести в дом остатки вещей – таксист уже перенёс большую часть и предъявил счет. Оливер торопливо поискал деньги в кармане куртки, когда нашёл – не глядя дал таксисту и закрыл дверь. Есть дело важнее – Миа приехала назад. Это не сон?

Он шёл по дому, пытаясь понять, где сейчас была женщина и та сумка-переноска, которую она держала в руках. Его потряхивало, но не от холода, а от волнения. Он пытливо вслушивался в шорохи в доме, услышал негромкий женский голос и пошёл на него, остановился в проёме в гостиную комнату. На разобранном диване, где ещё час назад спал Оливер, стояла та самая сумка, а Миа, склонившись над ней, что-то говорила и расстёгивала её.

– Вот и всё, малыш. Приехали. Давай-ка… – откинув ткань, она достала из сумки ребёнка. Совсем малыша, ему едва исполнилось семь месяцев. Он был в темно-синем комбинезоне, с крошечным капюшоном на голове. Из капюшона на женщину глядела пара сонных глаз, а маленькие губки вмиг что-то залепетали. – Да ты что? Нехорошая у тебя мать, поспать не даёт, таскает вечно, – хмыкнула Миа, прижимая ребёнка к себе. Стянула капюшон и поцеловала малыша в лоб. Тот продолжал свой лепет, неловко пытаясь достать пальчиками до глаз, комбинезон ему мешал. Оливер так внимательно наблюдал за действиями ребенка, что не заметил, как Миа смотрит на него в ответ. – Ты чего?

– М? – он растерялся от вопроса. Перевёл взгляд на жену, но ничего не сказал.

Она изменилась. Лицо стало более вытянутым, совсем другой взгляд, Оливер ещё не видел такой. Похудела за полгода, но прежние формы не вернула. Постриглась. Она состригла свои длинные чёрные волосы. Теперь у неё удлинённое каре. Ничего хуже она придумать не могла, чем это мерзкое каре. Он запрещал ей так стричься. Ему нравились ее волосы.

– Ты постриглась… – проговорил он, разглядывая женщину. А с другой стороны, она все равно была такой же красивой, даже с этим каре. Миа пожала плечами и кивнула, крепче обхватывая малыша на руках.

– Уже немного отросло. С длинными мне было неудобно, – сказав это, она переключилась на ребёнка. – Ну что такое? – малыш стал похныкивать, продолжая попытки растереть глаза. – Жарко? Неудобно, да? Сейчас разденемся. Покормлю тебя, – вновь посмотрела на мужчину. – Принеси черную дорожную сумку. С полосками такая.

Она больше на него не смотрела, занялась ребёнком. Уложила его, стала снимать комбинезон, ласково разговаривая с ним. Понаблюдав за этим пару секунд, Оливер бросился к парадному входу за сумкой. Миа приехала, вернулась, сына привезла. Их общего сына. Почему она здесь? Надолго? Что его ждёт? Все эти вопросы вертелись в его голове, а он ещё даже толком не проснулся, чтобы нормально соображать. Это всё нереально, не по-настоящему. Он спит? Да о чём он сейчас думает, она же попросила его сумку принести!

– О, спасибо, – быстро сказала она, раскрывая поставленную на пол сумку. – Хм, так… – она перевела взгляд на сына. – Наверно, тебе надо раздеться сначала, м? Как думаешь? – подмигнув сыну, обернулась к Оливеру. – Поставь чайник, – вновь вернулась к ребёнку, который только что сел. Неуклюже, медленно и с кряхтением, но самостоятельно сел и увалился на спинку дивана – садиться он научился, а вот держаться в таком состоянии – нет, поэтому ему нужно было на что-то опереться. – Ты ж мой умница. Дай кофту снять, – Миа присела перед малышом и стала стягивать с него кофту. Плотный ворот растрепал его и так торчащие в разные стороны русые волосы. Мальчик повертел головой, ощутив свободу после утягивающей кофты, стал разглядывать всё вокруг. – Одной проблемой меньше? Так, Оливер! – она грозно глянула на мужа. – Поставь чайник, блин, он не ел почти, – требовательно произнесла она.

Оливер тут же кивнул, испугавшись неожиданного возгласа, и отправился в кухню. Он на автомате стал выполнять просьбу Мии, мысленно находясь в гостиной. Оттуда слышался её голос, воркующий с малышом, какие-то движения, шорохи, лязг замка на сумке. Мужчина дождался пока вода закипит, продолжая слушать все эти непривычные для него звуки, и только после щелчка чайника вернулся обратно. Миа, которая тоже успела снять верхнюю одежду и свитер, в это время складывала вещи сына, а тот продолжал сидеть, откинувшись на спинку дивана, и едва болтал ножками.

– Готово? – спросила Миа, выпрямляясь. Оливер быстро кивнул. Тогда женщина достала несколько детских бутылочек с молоком и торопливо направилась к выходу. – Так, погляди за ним пару минут. Он сонный ещё, баловаться не будет, но кто знает, – бросив эти слова, она ушла в кухню. Теперь там слышались какие-то звуки, бежала вода в кране, полилась в тарелку. Затем несколько минут тишины. Оглушённый этой тишиной, Оливер стоял в проходе и смотрел, как малыш вертит головой в разные стороны и осматривает новое место. Через пару минут он стал копошиться в попытках перекатиться на живот. Живой ребёнок. Его сын. И он сейчас здесь, перед ним, вместе со своей мамой. Это казалось безумием, Оливер продолжал стоять, не в силах пошевелиться. В этот момент вернулась Миа с одной из бутылочек. – Ага, ты далеко собрался? – не обращая внимания на Оливера, она прошла к дивану и, открыв бутылочку, протянула ее малышу. Тот неловко обхватил ёмкость обеими руками и принялся пить содержимое, а Миа наблюдала за этим. – Благодать, он сам есть начал… – она улыбнулась и скрестила руки на груди, а затем вновь перевела взгляд на Оливера. – Да в чём дело? Хватит так смотреть.

Оливер переводил взгляд с женщины на ребёнка и обратно. Он не мог поверить, что они здесь. Десять минут назад он пил кофе, не смея думать о том, что они когда-нибудь приедут, а теперь она стоит перед ним. Такая же маленькая – разница у них была всего в десять сантиметров, но Оливер все равно считал ее маленькой и хрупкой, – с теми же чертами лица, почти такой же фигурой, как до беременности, и с этим ужасным каре. Да чёрт с ним, главное, что Миа, его Миа здесь, перед ним. Малыш ел с большой охотой, причмокивал и постоянно прижимал к себе бутылочку маленькими пальчиками, хотя она так и норовила выскочить из крошечных рук. Пару раз это чуть не случилось, но его мама вовремя поддерживала её за край, и тогда ребёнок мог посильнее обхватить бутылочку. Такой странный, немного пугающий. Мини-человек. Оливер всего пару раз находился в такой близости от этого крошечного создания. Он был рядом, когда ребёнок родился, но ему ни разу не дали даже подержать малыша на руках, и хотя он знал, что это его сын, все равно было как-то дико осознавать, что у него есть ребёнок.

– Как вы добрались? – тихо спросил мужчина. Это всё, на что его хватило. По телу пробежали мурашки – теперь дело было не только в волнении, но и в холоде. Надо срочно надеть хотя бы майку, но Оливер продолжал стоять и смотреть на женщину.

– Знаешь, неплохо, – а она словно не замечала этого взгляда. Рассматривала комнату, следила за ребёнком, думала о чём-то своём. – В самолёте было чистенько и тепло. Даже еда нормальная была. Только поспать не получилось, – кивнула на мальчика. – Дремал у меня на руках, ворочался. Беспокойный такой был. Сейчас поест, уложу его. Ты тут как? – она очень неожиданно посмотрела на него, Оливер вздрогнул.

– Я… Да нормально… – надо выглядеть непринужденно, чтобы она не поняла, какие чувства он сейчас испытывает. Миа здесь. От осознания этого было хорошо и страшно одновременно. – Собирался весь день портрет писать.

– М, заказ? Здорово. Стандарт или что-нибудь интересное? – он не услышал в голосе никакого интереса. Она спросила просто так, для приличия.

– Стандарт. На эксперименты редко, кто соглашается, ты ведь знаешь, – небрежно ответил, будто это не его сердце норовит выскочить из груди. Миа кивнула ему в ответ.

– Зануды. А поесть что-нибудь? Еда в самолете хоть и нормальная была, но мало так.

– А… – он попытался вспомнить, что было в холодильнике. Кусок сыра, банка консервов и один помидор. – М, нет. Сходить в магазин?

– Ну да, – фыркнула женщина. – Есть же надо что-то, – она говорила со всем спокойствием, на которое была способна, хотя их расставание было не самым приятным. Что она задумала?

– А вы надолго приехали? Или… День-два? – осторожно спросил Оливер.

– Надолго-надолго. Иди за продуктами, – она улыбнулась ему.

Мужчина едва улыбнулся в ответ, начиная понимать, что происходит. Не будет никаких скандалов и разборок, они не будут выяснять отношения и обсуждать, кто был виноват. От этого понимания стало хорошо, страх исчез. Миа вернулась, а ведь он уже потерял надежду и смирился с этим. Прошёл месяц, как он не звонил ей и не писал, не пытался с ней поговорить, поняв, как это бессмысленно, а сейчас она стоит перед ним. Чувствуя, как все внутри медленно наполняется теплотой, Оливер стал неторопливо одеваться, наблюдая за женой и сыном.

– Сами есть научились, а вот чистыми оставаться ещё не научились. Что, будем повышать навыки? Иди-ка сюда, – проговорила она, забирая уже пустую бутылочку. Стала вытирать измазанное лицо мальчика. Тот хихикал, ему было щекотно. – Наелся хоть? – продолжала говорить Миа, убирая полотенце. Посмотрела на ребёнка. – Эй, мелочь? Хм, ясно, наелся. Сейчас спать будешь, – она подхватила его на руки и встала, быстро вышла из гостиной. Оливер слышал её шаги, как она разговаривала с сыном. Как давно он не слышал её голос. Он так по нему скучал. Голос становился тише, шаги раздавались наверху. Но… Она пошла в спальню? Плохая идея. – Оливер! – раздалось со второго этажа. Она крикнула, но в голосе не было злобы. Она удивилась тому, что увидела.

– Сейчас! – он крикнул ей в ответ и торопливо направился к лестнице, на ходу натягивая свитер. Быстро поднялся наверх. Миа стояла у открытой двери вполоборота, держа ребёнка на руках и глядя то на комнату, то на подходящего мужа.

– И что это значит? – требовательно спросила и кивнула в сторону спальни. Оливер подошёл и посмотрел в открытую дверь.

Их спальня. Оливер не видел её так же давно, как и Миа. С его последнего визита ничего не изменилось – застеленная кремовым покрывалом двуспальная кровать, плотно задёрнутые гардины такого же цвета. Две тумбочки по бокам кровати, на одной из них стояла ваза с пересохшей лавандой. В спёртом воздухе витала пыль. Она была везде – на тумбочках, на комоде и зеркале, в покрывале и гардинах, на сухих цветках, на светильниках и в ворсе коврового покрытия, на мобиле над детской кроваткой, в самой кроватке. Дышать ею было неприятно, и Оливер немного отошёл.

– Ты как тут живешь вообще?! – выпалила Миа, отходя вслед за ним, пряча на руках малыша, чтобы тот не дышал пылью. Она внимательно смотрела на мужчину, сомкнув губы, ждала объяснений.

– Я не живу тут, – быстро проговорил он в своё оправдание и закусил губу, поняв, что не так выразился. – Я не заходил сюда с тех пор, как ты уехала. Сплю в гостиной.

– Что за глупость… Почему?

– Мм… Кровать слишком большая для одного человека. Мне неудобно, – он говорил об этом со смущением. Глупая причина, чтобы на полгода закрыть комнату и не появляться в ней. Мужчина посмотрел в открытую дверь, на кусочек кровати, который был виден.

– Хм, интересно, – протянула Миа. – А мне одной нормально было. Так, ладно. Мелочь? Поспишь в сумке, хорошо? А я уберу тут всё, и потом будешь в нормальной кроватке спать, – она пошла обратно, оставив Оливера наедине с собственными мыслями.

Он медленно оглядывал комнату, вспоминая последние ночи в ней. Когда Миа уехала, забрав ребёнка, опустел весь дом, но в наибольшее запустение пришла спальня. Ночью он ощущал это особо остро – он не мог уснуть, не чувствуя присутствия другого человека рядом, не слыша дыхания, не ощущая движений. Было чересчур много места. Не на кого положить руку, некого обнять во сне. Подушки больше не пахнут женским телом и духами. Несколько ночей он пытался уснуть, лёжа в холодной постели, но сон не шёл к нему, а если приходил – мужчине снилось что-то неприятное. После пары таких ночей Оливер решил, что лучше ему покинуть эту комнату и расположиться в гостиной. Он перенес все нужные вещи, в последний раз оглядел спальню и закрыл её на долгие месяцы.

Внизу слышался шум – Миа начала наводить порядки в доме. Непривычный и очень приятный звук, но не стоит расслабляться – Оливеру нужно в магазин, купить продукты. Он торопливо спустился на первый этаж и, на ходу сняв с вешалки куртку, вышел из дома. Прекрасное апрельское утро, и еще прекраснее оно от того, что в доме вновь закипела жизнь. Сейчас он сходит в магазин, и когда вернётся, внутри не будет мёртвой тишины. Будет негромкое пение, мурлыканье или женские причитания, мысли вслух. Всё сразу изменится в доме. Долгожданные перемены. От этой мысли мужчина невольно улыбнулся.

Оливер шёл по спальному району, в котором они жили. До центра города нужно было ехать минут сорок, но ни его, ни Мию это никогда не пугало – им нравился их дом, они долго его искали и ни за что бы не отказались. А центр? Не так уж и много нужных для них обоих мест было в центре Чикаго, чтобы каждый день там бывать.

Мужчина быстро дошёл до магазина, ещё быстрее он взял все самые необходимые продукты – за полгода не забыл, что именно должно быть в доме, где есть женщина и маленький ребёнок, – чуть не умер в ожидании, стоя в очереди у кассы, а затем рванул к дому, неся в руках большой бумажный пакет. Хотелось поскорее вернуться, чтобы снова убедиться, что всё это правда.

На последней сотне метров он уже бежал. Из последних сил взбежал на крыльцо и распахнул дверь. Сумок в прихожей не было, но не успел Оливер испугаться, как услышал голос своей жены.

– Вы давно переехали? – она была в кухне, с кем-то говорила. Захлопнув дверь, Оливер последовал на звук, сильнее сжимая в руках пакет. Руки дрожали, он боялся его уронить от этой дрожи. Пронёсся по коридору и вбежал в кухню. За барной стойкой сидели Миа и Сара – новая соседка из дома напротив. Она почти каждый день приходила с того дня, как переехала в этот район. Приносила свою еду, флиртовала, пыталась хоть как-то привлечь внимание Оливера на себя. Глупая, так и не поняла, что все её попытки напрасны, и она никак не может ему понравиться. Зато сейчас она познает все гнев Мии Банч. Пара минут, и Миа узнает, кто эта женщина, зачем она сюда пришла, вот тогда начнется веселье. На стойке стояло блюдо с пирогом. Сара принесла, не иначе. Оливер остановился в проходе, не решаясь зайти. Только вернул жену, а уже скандал. Миа заметила движение и обернулась. – Оливер, к тебе пришли. И еду принесли, между прочим, – хмыкнула она.

Мужчина продолжал стоять, не зная, как ему реагировать на происходящее. Сара, простушка с темно-русыми косами, недоверчиво поглядывала на Мию, перевела взгляд на Оливера, ожидая поддержки, а Оливер думал о том, кто его поддержит, когда Миа поймет, зачем эта женщина здесь. Видимо, еще не поняла, если улыбается.

– Неплохо устроился, дорогой. Тебе тут еду носят. Понятно, почему холодильник пуст, – с этими словами она подошла к нему, забрала пакет и стала по-хозяйски его разбирать.

– Эм… Сара? Это… Миа, моя жена. Я тебе говорил о ней, – с опаской произнес он. – Много говорил. Вот, – Оливер поглядывал на жену, тщательно подбирая слова. – Мм… Спасибо, что зашла. Тебе лучше уйти. Я провожу.

Не дожидаясь её ответа, Оливер схватил Сару за плечо и потянул за собой. Не хватало усугубить ситуацию. Он вывел женщину по коридору, отдал её куртку и торопливо выпроводил. Быстро скинул куртку с себя – сейчас ему итак будет очень жарко. Это при незнакомке Миа улыбалась, а наедине она ему сейчас задаст. Ревнивая до ужаса. Хотя и он всегда ее ревнует, так что они друг друга стоят.

Собравшись с мыслями, Оливер пошёл в кухню на казнь. Это неизбежно, они поругаются уже в первые двадцать минут.

– Миа? – начал он, входя. Она резала пирог. Глянула на мужа и кивнула, всем видом показывая, что слушает его. – Это не то, что ты думаешь, – проговорил он. Нужно успеть сказать до того, как она взорвётся. Руки задрожали сильнее. В горле пересохло. – Она сама. Я её не зову, а она приходит. Я ей давал понять, что она мне неинтересна, – он оправдывался, сглатывая после каждого предложения. Что она сделает? Миа посмотрела на него, скривившись.

– Мне всё равно, Оливер. Это твоё дело, с кем общаться. Надеюсь, готовит она хорошо, – она переложила на тарелку отрезанный кусок, села за стойку и принялась есть. – Будешь?

– Всё равно? – он не поверил своим ушам. Раньше ей бы и взгляда хватило, чтобы устроить сцену, а сейчас ей «всё равно»? Что с ней?

– Ну да. Я не могу лезть в твою жизнь. Это твоё дело.

– Что? – у него перехватило дыхание от этих слов. Что с ней происходит? Почему ей всё равно? Где крик? Где обиды? Где фразы, вроде «Я так и знала, что стоило мне уехать, как ты…». Где все это? А может всё станет ясно, если он задаст один вопрос, который его мучил с момента ее появления? – Зачем ты приехала? Я уже месяц, как не звонил. Почему теперь?

– Родители, – фыркнула Миа, жуя. – Мама надоела одно и то же повторять. «Ведь вы женаты! У ребёнка должен быть отец!» И всё одно и то же, новое ничего не может придумать. И вот, мы тут.

– Хм… – так она приехала, чтобы сохранить семью? Но почему же тогда не ревнует? Он запутался в своих мыслях. – Всё будет, как раньше? Ты, я… Кевин… Как одна семья?

– Видимо, – Миа пожала плечами, ковыряя вилкой в пироге. – Не переживай, это временно.

– То есть? Ты же сказала, что мы женаты, и нашему сыну нужен отец.

– Ты думаешь, что подойдешь на роль отца? – она хмыкнула и закачала головой.

Оливера словно окатили ледяной водой. Он обессилел, окончательно растерявшись. Ради чего она здесь? Воодушевление, с которым он бежал домой, бесследно исчезло. Любимая женщина была совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, но теперь стало ясно, насколько она далеко от него. Сидит, уплетает пирог и говорит, что эта внезапная идиллия временна.

– Это мой сын, – тихо проговорил он, сжимая кулаки. Какого чёрта она творит?!

– Да? Давно вспомнил? – она опять ухмыльнулась. Специально это сделала, чтобы разозлить его. У нее это вышло. Судорожно вздохнув, Оливер сильнее сомкнул кулаки и с шумом выдохнул.

– Ты не дала мне ни шанса, – процедил Оливер.

– Неужели? Я девять месяцев ходила беременная. Из них пять я давала тебе шанс, а что сделал ты? – Миа продолжала его злить, специально улыбалась. Пожала плечами и махнула волосами, мерзким каре. Улыбка стала шире, когда она увидела, в каком состоянии ее муж. – Сделай лицо проще.

– И правда! – воскликнул тот. – Ведь ничего не происходит!

– Уоу, полегче, Оливер. Ты разбудишь ребенка, – её ничто не пугало. Миа съела ещё один кусочек.

– Я не дам тебе развод, – выпалил мужчина, испепеляя женщину взглядом.

– Ой, ты меня так напугал, – та принялась за второй кусок. На этот раз не стала перекладывать его, ковыряла вилкой в блюде. Со знанием дела прожевала очередной кусочек. Облизнула губы и закачала головой. – Очень хорошо. Давно она тебя кормит? – глянула на Оливера. Тот покраснел от злости, на руках проступили вены от той силы, с которой он сжал кулаки,исподлобья смотрел на жену, стиснув зубы. – Успокойся.

– Серьезно? Успокоиться?! – он не пытался себя сдерживать. Злобно фыркнул. – Ты исчезла на полгода, забрала ребёнка, а теперь заявляешься и говоришь, что подашь на развод, и я должен успокоиться?! – он схватился за голову и рассмеялся. – Я пять месяцев звонил тебе, писал, искал. Я просил тебя вернуться, а теперь ты говоришь о разводе?! – он приблизился к стойке и упёрся в нее руками. Женщина продолжала есть. – Миа, смотри на меня, когда я с тобой говорю.

– Хм, – она медленно положила вилку, дожевала и подняла взгляд на Оливера. – Пять месяцев Я тебя просила о том же. Что ты в итоге сделал? Напомнить? – проговорила она, не повышая голоса.

– Но в итоге ведь я осознал свою ошибку!

– Молодец. Живи с этим осознанием, если тебе так хочется, но без нас.

– Нет, ты просто издеваешься, – он резко стукнул кулаком по столещнице и стал кругами ходить по кухне. – Почему ты так себя ведёшь? Это эгоизм! Твоя мать права, ребёнку нужен отец, и это я!

– Ты не переубедишь меня. Я всё решила.

– Меня ты спросила?! – рявкнул Оливер, остановившись. Скрестил руки на груди.

– Прости, не смогла привлечь твоё внимание! – нервозность передалась ей. Миа оскалилась и сузила глаза, наблюдая за мужем.

– Не надо обвинять меня! – он в секунду настиг её, возвысился горой.

– Будто ты не виноват?! – Миа вскочила со своего места. Она была ниже, и ей пришлось поднять голову, чтобы посмотреть мужчине в глаза, но в них не было ни капли испуга.

– Ты невыносима, – процедил Оливер, не сводя с нее взгляд. Она хмыкнула.

Мужчина почувствовал, как между ними прошел разряд. Да, Миа вернулась, и вместе с ней вернулось их вечное противостояние. Битва двух сильных характером людей. Если они ссорились – об этом знали все. Если они мирились – их идиллию тоже могли увидеть все. Даже в состоянии мира они могли бороться – шутки друг над другом, капризы, немного манипуляций и ревности, когда какая-то «стерва строит глазки» или какой-то «придурок не так говорит». Кому-то такие отношения казались больными и неправильными, но им обоим они нравились. Оба принадлежали только друг другу, а все остальные были приложением в моменты, когда они были порознь.

Сейчас снова ощущалась эта война, Оливер почувствовал себя беспомощным. Ему нечего было сказать, и от этого он ещё больше злился. Почему его жена такая? Какой у неё сложный характер. Поняв, что у него нет никаких сил и желания выяснять отношения, он развернулся и ушёл из дома. На долю секунды Оливер задержался на крыльце, когда за ним захлопнулась дверь, а затем неторопливо спустился и побрел по району, чтобы проветриться и немного успокоиться. Она все равно приехала. Теперь у него больше шансов. Она могла бросить трубку, когда он звонил. Могла не отвечать на сообщения и письма, но игнорировать человека, когда он рядом с тобой, сложно. Так что ей придется выслушать его. Дело за малым – правильно всё объяснить ей, чтобы она его поняла, плевать, сколько раз она его проклянет, прогонит и назовёт «подонком».

Он вернулся домой спустя пару часов. За это время Миа убрала в спальне и успела приготовить обед. Когда она всё успевает? Они больше не говорили. Оливер поднялся в свою мастерскую и весь день провел там, рисуя портрет. Прогулка его, конечно, успокоила, но работа, тем более, любимая, куда лучше помогала ему расслабиться и освежить мысли в голове. Оливер знал, что сейчас, пока он делает первые штрихи на холсте, в его голове рождаются нужные мысли и появляются правильные слова, которыми он сможет поговорить с женой и даже попытается переубедить её.

========== Я подаю на развод ==========

– Это не поможет, мой хороший, – Миа снисходительно улыбалась, слушая уверенные слова мужа. Ему потребовалась неделя, чтобы подготовиться к этому разговору. Всю неделю он молчал, чтобы не усугубить ситуацию, морально себя готовил к тому, что опять может случиться скандал. Он должен быть спокоен. У него получилось, Оливер высказывал свои мысли, не повышая голоса. Миа слушала его и занималась сыном, который сидел на её руках и вертел перед собой игрушку.

– Но почему? – он больше не злился на нее. Да и она не пыталась его довести. Оливер не понимал, почему Миа так категорична, и всеми силами пытался переубедить её.

– Потому что я больше не верю тебе. Потому что у меня есть ребенок, и мне нужна стабильность, а с тобой… Я знала, на что шла, когда выходила за тебя замуж, но… – она заправила волосы за ухо и улыбнулась, когда малыш посмотрел на неё. Перевела взгляд на Оливера. – Ты человек творческий, всё зависит от твоего настроения. Хорошо, сейчас ты готов играть в ответственного отца, а что будет через неделю? Через месяц, год? Понимаешь, о чём я? – она замолчала и стала ждать ответа. Поцеловала ребенка в темя, зачесала его волосы. Оливер смотрел на это и молчал.

– Да, понимаю. Это было помешательство. Оно закончилось. Ты ведь знаешь это?

– Где гарантия, что оно не повторится? Нет, Оливер, я рисковать так не могу, ты тоже меня пойми. Плюс, я не одна… – она не успела договорить.

– Не одна? Ты… У тебя кто-то есть? – он резко перебил ее. Миа видела, как изменилось его лицо при этих словах. Оливер смотрел на нее широко раскрытыми глазами, полными недоверия, приоткрыв рот. Мужчина, нахмурившись, ждал ответа. Даже не ответа, а объяснений – как это она посмела найти кого-то?

– Ну… Да, есть, – неуверенно сказала она, вновь поправив волосы. Оливер медленно закачал головой, отказываясь в это верить. Стал разминать пальцы на одной руке. И кто же у нее появился? Миа посмотрела ему в глаза, а затем перевела взгляд на копошащегося ребенка. И снова на мужа. – Вот он, – после этих слов пальцы ослабли.

– А… Я думал… Неважно, – мужчина облегченно выдохнул и отвернулся. Она говорила о сыне, не о другом мужчине. Это хорошо. Вновь повернулся. – Я обещаю тебе, что больше этого не будет. Я всё понял. Еще когда ты беременная была. Помнишь? Я же тогда пытался всё вернуть.

– Уже после того, как все разрушил? – она вновь улыбнулась. Оливер тяжело вздохнул. Бессмысленно. Она его слушает, но не слышит. Всё бессмысленно.

– Я не хочу вас терять. Давай попробуем снова?

– Мм… Да, давай. Трех месяцев хватит? Столько развод оформляется, – и ведь она говорила это абсолютно серьезно, без ухмылки.

– Миа! Ну почему? Давай без развода. Пожалуйста, я прошу тебя. Давай сходим к семейному психологу? Может, он поможет разобраться?

– Чего? – та недоверчиво скривилась, глядя на него. – Ты вообще из ума выжил? Какой психолог? Оливер, тут уже всё ясно – ты переступил черту, за которую нельзя вернуться. Что тут пробовать?

– Пожалуйста! Если есть хоть один шанс всё спасти – почему нет?

– Ты уже всё придумал, да? – она поджала губы и тяжело вздохнула. Оливер кивнул. – Когда?

– То есть, ты согласна? – быстро переспросил он, едва улыбнувшись. Маленький шанс у него уже есть. Она кивнула.

– Человек же ждет, зачем его разочаровывать. Тем более, если ты оплатишь – мне вообще без разницы. Надо только мелочь с кем-то оставить, не потащим же его с собой. Хм… Слушай, на работу меня подкинешь потом? Нужно дела уладить. Думала сегодня поехать, но раз такое дело… Всё в один день сделаю.

– Ты возвращаешься на работу? – не понял ее Оливер.

– Нет, и именно это мне надо уладить.

Через три дня они отправились на прием к семейному психологу. Линда, лучшая подруга Мии, с радостью согласилась посидеть с ребенком. Она не видела его полгода, при первой встрече после их приезда не смогла налюбоваться на «милого мальчугана». Женщина была бы рада пообщаться и с матерью Кевина, но согласилась терпеливо подождать до вечера – тогда Миа на пару часов останется у подруги, и они смогут наговориться. На Оливера Линда не смотрела, на его слова не реагировала. Будто его нет. Поняв, что его игнорируют, Оливер только с раздражением кивнул и ушел в машину, ждал, пока Миа закончит со своей стервой-подружкой – так он всегда называл Линду. Их неприязнь была взаимной.

Оставив Кевина у женщины, они отправились по нужному адресу. Оливер управлял машиной и старался ни на что не отвлекаться, тем более, что движение в этот день было очень сильное. Миа сидела рядом на пассажирском сиденье и что-то писала в телефоне, а в перерывах любовалась видом из окна. За всю поездку они не произнесли ни слова.

Оливер остановил машину и указал на здание, в которое им было нужно. Это был высотный бизнес-центр, который ничем не отличался от других таких же зданий, возвышающихся в центре города. Они приехали в самое сердце Чикаго, и здесь им предстоял поход к одному из самых востребованных специалистов в области семейной психологии в городе. Выйдя из машины, Оливер увидел, как Миа оглядывалась вокруг, улыбалась.

– Я скучала по этому городу, – сказав это, она закрыла глаза и закусила губу. Шум машин, голоса сотни людей, идущих по своим делам, лай собак. Жизнь кипела на этой улице. – Я снова тут. Идём? – Миа посмотрела на Оливера, продолжив улыбаться.

Они направились к высотному зданию по тротуару среди торопящихся людей. Миа шла и продолжала улыбаться, петляя между ними, а Оливер начал раздражаться – в отличие от жены, он не любил скопления людей, и особенно его раздражали улицы в час пик, когда можно было встретить, кажется, все девять миллионов человек, проживающих в городе. А еще он на несколько секунд потерял из виду свою жену – она растворилась в толпе. Оливер не успел подумать, что Миа сбежала, как женщина тут же появилась в его поле зрения – она развернулась и махнула ему рукой, не переставая улыбаться. Дитя большого города, волею судьбы прожившее последние полгода в маленьком месте. Она была счастлива вернуться сюда. Еще бы она была счастлива вернуть их семью. Оливер улыбнулся ей в ответ, уловив её настроение. Улыбнулся в надежде, что это смягчит любимую женщину, и она не будет такой категоричной, ведь сейчас они на одной волне. Улыбнулся, потому что внутри что-то ёкнуло от её улыбки. Той самой, от которой всегда веяло теплом и искренностью. Улыбка его Мии, которую он знал. Пускай его раздражают улицы и люди, но если ей это нравится – он готов стерпеть ради этой самой улыбки.

Миа начала пританцовывать, когда они подошли к нужному зданию, настолько была рада вновь оказаться в Чикаго. Она резко затормозила у входа в здание и стала поправлять своё пальто, ожидая Оливера. Он пробирался через толпу к ней, смог подойти спустя несколько секунд, кивнул на вход. Она кивнула в ответ, первая пошла к дверям. В фойе, лифте они не говорили. Миа предпочла без слов следовать за своим мужем, ничего не спрашивая. Она изучала длинный светлый коридор, смотрела на ковровое покрытие под ногами, на светильники на стенах, дорогие двери в кабинеты. Тут работали только успешные люди, и это было заметно во всем. Оливер внезапно остановился, и женщина чуть не столкнулась с ним, но успела вовремя притормозить.

– Ты чего? Пришли? – спросила она. Тот кивнул и указал на дверь. Доктор Ричард Абрамсон. – Хм, доктор Абрамсон. Пойдём, что ли.

Оливер открыл дверь и пропустил Мию вперёд. Она вошла в светлую приёмную, огляделась. За аккуратным письменным столом сидел молодой мужчина, секретарь. Увидев посетителей, он спросил их о цели визита, уточнил имена, а затем встал из-за стола и предложил войти в кабинет, где их ждал психолог. Мужчина лет сорока сидел за столом и перебирал бумаги, водрузив на нос тонкие очки. Услышав, как открывается дверь, он поднял голову, встал, увидев вошедших.

– Доктор Абрамсон, мистер и миссис Банч.

– Да, пожалуйста, проходите. Спасибо, Филипп, – секретарь кивнул и вышел, закрыв за собой дверь. Доктор показал на два кресла напротив себя, приглашая сесть. Миа в пару движений расстегнула пальто и сняла его с себя и повесила на вешалку, прошла к креслу и села. Оливер последовал её примеру. Последним сел психолог. Он поправил очки и пригладил тёмные волосы, оценивающе оглядывая пришедших. – Итак, – начал он, – какая у вас проблема?

– У меня нет проблем, – тут же ответила Миа. Она стала рассматривать кабинет. Хороший ремонт, на материалах и мебели не экономили. Шикарный диван, мини-бар, широкие стеллажи с книгами, на стенах висят грамоты и сертификаты о повышении квалификации. Посмотрела на мужчину. Тот не стал никак выражать своего отношения к её словам, перевел взгляд на Оливера.

– Моя жена хочет подать на развод, а я не хочу этого, – произнес он. Глянул на Мию, та продолжала рассматривать кабинет.

– Так. Давайте по порядку. Как давно вы женаты, есть ли у вас дети, когда начались проблемы и в чём это выражается? – проговорил психолог, открывая один из блокнотов на своём столе. Взял ручку и внимательно посмотрел на Оливера.

– Мы женаты четыре с половиной года. Последние полгода жили отдельно. У нас есть сын.

– У нас? – хмыкнула Миа, посмотрев на Оливера. Закачала головой и отвернулась, продолжая ухмыляться.

– Что-то не так? – тут же вмешался доктор Абрамсон. Его голос был спокойным и располагающим, взгляд сосредоточенным. Обратился к Мие. – Что значит ваша реакция, миссис Банч? – у него был интересный говор, Миа сразу же это заметила, но пока не решилась об этом сказать.

– То, что мистер Банч вспомнил о существовании сына лишь недавно, а до этого ему было на него плевать, – она удобнее расположилась в кресле и закинула ногу на ногу. Психолог не изменился в лице. Да, и поведение у него соответствует.

– Пока что я ничего не могу понять. Начните с самого начала.

– Ой, прям с самого начала? – переспросила женщина, подавшись вперед. Немного подумав, мужчина кивнул. – Без проблем. Вот только… А можно вопрос? – осторожно спросила она. Мужчина едва повёл бровью и кивнул. – А вы… Ваше произношение, – она не договорила, стала ждать реакцию. Оливер тяжело вздохнул, поняв, что она хотела узнать. О таком не принято говорить, а уж если ее догадки оказались верны…

– Да, миссис Банч, я британец. Продолжим? – без тени смущения и раздражения ответил тот. Едва улыбнувшись, что так его «раскусила», Миа кивнула.

– Когда мы познакомились с Оливером, мне было двенадцать, ему пятнадцать. Так, да? – она скривилась и посмотрела на своего мужа. Тот подумал и кивнул. – Да. Познакомились мы в художественной школе. Мама меня туда записала, чтобы я перестала шататься по улицам и драться с мальчишками.

– Что, простите? – психолог уже не смог сдержать своего недоумения и слегка приподнял одну бровь, внимательнее рассматривая Мию. – Вы дрались с мальчишками? – переспросил ее. Она пожала плечами и закивала. – Неожиданно. Такая хрупкая женщина, и имя такое женственное у вас. Совсем не вяжется с вашим… образом жизни.

– Ой, я привыкла к этому, все нормально. Так вот, чтобы я не шаталась по улицам, мама отдала меня в художку.

– Но было бы логичнее отдать в спорт? Чтобы энергия выходила.

– А, бессмысленно, – она махнула рукой. – Я ходила на бокс, и от этого только больше дралась. Умею же. А ещё у меня два старших брата – те еще задиры были в детстве, – пожала плечами. – В общем, мама решила, если я буду заниматься чем-то более спокойным, то стану женственнее. Тем более, искусство, все дела, эстетика там. Мне нравилось, конечно, но… Скучно. Часами стоять у мольберта… Не, не моё, но я ходила. А Оливер был вроде местной звезды – прекрасно рисует, чувствует всё, что там надо чувствовать, когда рисуешь. В общем, большой молодец своего дела в отличие от меня. Характер у него, правда, отвратительный. Хамил всем, учителей не слушался, делал, что хотел. Творческий человек, в общем. И один раз он своим творчеством достал учителя, и тот оставил его отбывать наказание. А я… Я, кажется, сломала мольберт. Да, я психанула, сломала мольберт, и меня тоже оставили. Были мы вдвоем, познакомились. Так, парой фраз перекинулись, и всё. Потом нас опять вместе оставили. И ещё раз. И так… Раз пять, да? – она вновь посмотрела на Оливера. Он снова только кивнул. – Вот. Ну… Мы уже начали общаться лучше, больше друг друга узнавали. Он даже рисовал за меня, когда мне было лень. А я за это его защищала.

– Эй? – тут же отозвался Оливер. Недовольно поджал губы. Миа улыбнулась.

– Шучу-шучу. При нём, и уж тем более за него, я никогда не дралась, это он меня всегда защищал. До сих пор не понимаю, какая тебе была от меня польза? – она замолчала, глядя на мужа.

– Никакой. Просто мне нравилось с тобой общаться. Тем более… Ты же была маленькой, а везде влезала, надо было тебя защищать, – он только пожал плечами, сбитый с толку её поведением. Так повседневно рассказывает о своей жизни незнакомому человеку.

– О, как мило, – Миа поправила волосы, улыбаясь. – Так вот… Мы просто дружили. Года три так… Да. Бывали перерывы, потому что Оливер мог променять меня на подружку какую-нибудь и благополучно забить. Ну это логично – он же взрослый парень был. Правда, девчонки его не особо жаловали – парень-художник… Звучит несолидно вообще. Так что, если была возможность, он её не упускал. А я мелкая была, он на меня и не смотрел, как на девушку. В художку мы так же ходили, он рисовал за меня. Потом я стала старше, у меня у самой появились первые отношения. И… И с них же началось всё? – она опёрлась рукой на подлокотник и обратилась к Оливеру. Тот сразу же закивал.

– Да. У Мии появился парень, и теперь она стала бросать меня. Сначала я нормально на это реагировал, а потом понял, что мне это не нравится. Да и парень был плохой. Он её обижал, а она терпела это.

– Я ж влюблена была, всё такое, – она безразлично пожала плечами.

– Всё равно он вёл себя ужасно с тобой, ты знаешь, – сказав это женщине, он обратился к доктору. – В общем, они поругались, и он её бросил. Миа очень переживала из-за этого, а потом увидела его с другой и вообще расстроилась. Помню, даже в драку полезла, но я её остановил. Тогда мы стали ещё больше общаться. Я помогал Мие, поддерживал её, а она мне помогала с девушками, потому что у меня как-то не ладилось. Она права – меня считали слабаком из-за моего увлечения искусством.

– О, да… Видели б они, как ты пьяную драку разнял один раз, – Миа рассмеялась. Оливер посмотрел на нее и слабо улыбнулся – он когда-нибудь перестанет как дурак смотреть на ее улыбку и радоваться непонятно чему? Наверно, нет. А она посмотрела на доктора. – Представляете, два взрослых пьяных мужика сцепились, да так, что их реально невозможно было разнять, а он смог. И вовремя, а то они чуть витрину не снесли.

– Да, было дело. Так что… Мы дружили, помогали друг другу, а потом я увидел, как Миа выросла, ну и… Вот, – он показал на нее и пожал плечами. – Сначала это было как какое-то наваждение. Я много думал о ней, представлял в своей голове, как-то… Мм, как сказать… ну, я создавал ее заново в своих мыслях. Да, наверно, это звучит правильно. Когда мы были вместе – я её изучал, рассматривал, а когда я был один – вспоминал всё, что увидел и создавал её образ. Звучит, наверно, глупо, но у меня есть оправдание – я человек искусства, – они одновременно хмыкнули и пожали плечами, а Миа ещё закачала головой. Оливер украдкой глянул на неё – женщина слегка опустила глаза и сдержанно улыбалась. Он рассказывал ей обо всем этом, она прекрасно всё знала, а теперь слышит вновь. Ей льстят эти слова, а ему нравится наблюдать за её смущением. – Вот… Когда я понял, что просто воображения мне мало – я стал её писать. Она сразу согласилась позировать и всегда слушала меня, даже если и делала вид, что пытается отвлечь. А я воссоздавал то, что было в моей голове. Надеялся, что мне так полегче станет, и я не буду о ней думать. Ну знаете, как говорят – если мысль не дает покоя, её надо записать, и тогда она пропадет, – психолог кивнул, понимая, о чем он. – И я пытался сделать так же, но в итоге только больше увлекался, потому что теперь она почти всегда была перед глазами, я мог изучать портреты, которые сам же и написал. Я считал, что это просто глупое увлечение, что меня привлекла лишь её внешность. Она была моей музой, только и всего. Ну и подругой, да. Но ни о каких отношениях я не думал. А после… Стало мало созерцания портретов, мы общались больше и больше, и вот тогда я понял, что здесь дело не только во внешности – её поведение, характер, видение мира – всё это меня привлекало. И как бы она меня ни раздражала иногда – я продолжал к ней тянуться, видя, что она делает то же самое. После этого я стал оказывать ей знаки внимания, она их принимала, и через какое-то время мы стали парой.

– Хм, интересно. У вас есть, что сказать, миссис Банч? – мужчина обратился к Мие.

– Что? Почему я стала принимать знаки внимания и тянулась в ответ? Мне было тогда семнадцать, я была разочарована в мужчинах, а Оливер был рядом. Да, мы были друзьями, я ему позировала и баловалась, чтобы позлить его. Это всё так, – с той же легкой, сдержанной улыбкой говорила она. Поправила локон. – И хотя он меня тоже раздражал жутко своим характером, я чувствовала, как мы близки. Меня никто так не понимал, как он. Никто. Он знал всё наперед, он предугадывал мои мысли, желания, действия. Со временем нам уже ненужно было говорить, чтобы понять друг друга. Мы договаривали фразы друг за другом, потому что всегда были на одной волне. А еще… Он всегда относился ко мне как к беззащитной, нежной девушке и постоянно подчеркивал это. И неважно, что я занималась боксом по три раза в неделю. Мне всё время показывали, что я милая и хрупкая, даже если я сама так не думала. И я чувствовала это… Я… Я чувствовала себя женственной и… – Миа на мгновение остановилась, осознав, что сказала слишком много. Она нахмурилась, сглотнула и сухо закончила. – Мы начали встречаться, когда Оливер уже в институте учился, а я школу заканчивала. Когда наши общие знакомые узнали об отношениях, то дали нам не больше полугода.

– Почему? – доктор Абрамсон продолжал внимательно слушать, что-то помечал в своем блокноте.

– Потому что мы оба слишком темпераментные. Всё наше общение всегда строилось на спорах и взаимных издёвках.

– С подчеркиванием вашей женственности? – пытливо перебил ее психолог.

– Это всегда было очень тонкой гранью – от жестких подколов до припадков нежности. Я не смогу объяснить, как это, но так и есть. Мм… Мы не уступаем друг другу ни в чём. Компромиссы для нас – редкость. Ну, конечно, когда мы стали жить вместе, пришлось пересмотреть приоритеты, но мало что изменилось. В общем, это как сидеть на пороховой бочке, понимаете? – психолог кивнул. – Мы провстречались года три-четыре. Вместе не жили. Так, периодически я у него оставалась. Или он у меня. Но и этого хватало, чтобы понять, как нам будет весело, если мы съедемся. Мм… Почти пять лет назад мы решили пожениться. На свой страх и риск, честно. А потом… Знаете, на самом деле, больше переживали. Нет, ссориться и друг над другом издеваться мы не перестали, но масштабных скандалов не было. Притёрлись как-то.

– Так с чего начались проблемы? Работа? Быт? Пока что не вижу причин для развода.

– Нет, не работа. Наоборот, работой мы оба были довольны. Оливер продолжил заниматься искусством, стал преподавать в художественной школе. Начал брать заказы. Вообще он портретист, но пишет не только портреты. За пейзажи брался тоже. Хм… Натюрморты ты рисовал?

– Парочку, но тебе не нравилось их смотреть, – подтвердил тот.

– Точно, – Миа кивнула. – То есть, он занимался тем, что ему было интересно. И я занималась тем, что мне интересно. Как бы из меня ни пытались сделать принцессу, я всё равно лезла в разборки. Очень долго рассказывать, где я только ни работала, но к концу своей недолгой карьеры я стала руководителем охранной службы одного очень важного человека. Имя же можно не называть? – она скривилась. Доктор Абрамсон кивнул. – Отлично. Работа у меня стала более ответственной, но не такой энергозатратной – я больше указания раздавала, нежели что-то делала.

– Как вы до этого дослужились? Сколько вам лет?

– Двадцать четыре. М, я очень хорошо себя проявляла то тут, то там.

– Она начала работать еще в институте, на втором курсе, – быстро проговорил Оливер, взбодрившись. – Если была возможность – брала все сверхурочные. Могла несколько дней не приходить домой, только звонила, чтобы я не переживал. Один раз даже обезвредила человека, который на… хм, без имен, да… На человека, у которого она работает, напал. В общем, её работу не могли не оценить, поэтому очень быстро повысили, – и хотя его дико раздражала её опасная работа, сейчас он говорил с гордостью за свою нежную на вид женщину.

– И вас не пугала работа вашей жены?

– Еще как. Я просил её перестать, найти не такую опасную, но разве она меня слушала? Мы ругались, я мог не выпускать её из дома, запрещал ей, но толку? А когда её повысили, я немного успокоился – теперь ОНА всех гоняет, а не её. И я точно знал, что ночевать она будет дома.

– Были ли комплексы на этот счёт? – Оливер не понял вопроса и скривился. Тот попытался объяснить. – По сути, вы ведь поменялись местами с вашей женой – это она занимается мужским делом. Вас это не задевало?

– Мм, нет. Если бы она была размером с меня и могла одним ударом отправить в нок-аут, то тут я бы еще подумал, а так – нет. Она же маленькая такая, хрупкая. Ее саму защищать надо. Меня задевало только, что временами она зарабатывала больше меня, – на это он неловко хмыкнул. Неприятно. – Ну и что она так безответственно относится к себе, совсем меня не слушает. И я старался сделать все, что от меня зависит, чтобы защитить её.

– Например?

– С Оливером я могу полностью оправдать свое девчачье имя, – хмыкнула Миа. Она смягчилась, это было слышно в голосе. Где-то в глубине Оливер обрадовался этому, но не подал вида. – Дома я делаю лишь женскую работу, тяжести не ношу, если ко мне кто-то пристает на улице – опускаю глаза и смотрю на свои ноги, пока мой муж решает проблему. Все важные переговоры, которые нас обоих касаются, ведет всегда он. Я понятия не имею, сколько мы платим по закладной за дом. Я просто сказала, что мне он нравится, и я хочу в нем жить, остальное меня не касалось. Я не знаю, сколько стоят коммунальные услуги и бензин. Это его заботы, – она указала на мужа. – А ещё у нас в доме всё само собой чинится, мне надо только сказать, что что-то сломано, – усмехнулась. – То есть, в семье у нас было нормальное распределение ролей. Я – хрупкая женщина, он – сильный мужчина.

– Так и в чём дело? Что послужило поводом?

– Непостоянность моего мужа послужила поводом.

– Расскажите подробнее, о чем вы?

– Как объяснить… В один момент у него что-то переклинило в голове. Вот так, – она щелкнула пальцами. – И его подменили.

– И в чем это выражалось?

– В чем? Хм… Он – человек искусства, – Миа показала на Оливера, продолжая смотреть на доктора. – Такие люди часто сами себе что-то придумывают и живут в своих иллюзиях. У него тоже такое бывало, на протяжении всего нашего знакомства у него такое было много раз, не только после свадьбы. Не скажу, что я это принимала. Потому что нечего показывать мне характер, когда у меня свой не хуже. Но понять – понимала. И я подумала, что у него просто очередной временный сдвиг. Тем более, у него в работе кризис случился, проблема была с парой учеников. Плюс еще несколько заказов, которые остались никому не нужными. В общем, был он не в себе, хотя старался стойко это переносить, тут я против ничего сказать не могу. Но нервы сдавали и у него, и у меня. Мы стали ругаться чаще обычного. И хоть быстро мирились, осадок ведь всё равно оставался. А потом произошла одна глупая ситуация, после которой он просто стал другим человеком, – сказав это, Миа замолчала и закусила губу. Отвела взгляд. Вся уверенность, которая была в ней, медленно испарялась. Женщина сцепила руки и принялась разминать пальцы, продолжая молчать. Оливер тоже не говорил. Он знал, о чем она хочет сказать, но не знал, как она это сделает. И не знал, как оправдать себя. Он сжал кулаки, чтобы подавить нарастающую внутри тревогу. Тишину нарушил доктор Абрамсон, кашлянув, тем самым прося продолжить рассказ. Миа посмотрела на него и вздохнула. – Он попросил меня кое о чём. А я ему отказала.

– Что это было?

– Мм, ну… Это так важно? – голос её стал тише, огонь из глаз пропал. Доктор Абрамсон кивнул и своим действием дал понять, что намерен услышать правду. – Ну… Нетрадиционный секс. Вот с этого всё пошло кувырком, – смущённая своими словами, она облизнула губы и подалась назад, откинулась на спинку кресла. Вновь отвела глаза.

– Что вы под этим понимаете? Для некоторых лёгкие формы БДСМ – норма, а для кого-то секс за пределами постели – уже что-то неординарное. На столе, например.

– На столе? Нет, не в этом дело. Мм… Можно мы не будем об этом говорить? Я ведь уже назвала причину, зачем углубляться? – Миа вновь попыталась закрыть постыдную тему. С надеждой посмотрела на психолога. Он на миг задумался, а затем кивнул. – Спасибо. Так… Мы поссорились. Помириться уже не могли. Потому что… Потому что… – женщина закрыла лицо руками и вздохнула.

– Обычно, мы мирились именно так, из-за чего поругались. Были и другие способы, но в этот раз ни один не помог, – закончил за неё Оливер, молчавший до этого. Миа громко выдохнула. Ему не было стыдно говорить об этом. Здесь были взрослые люди, скрывать нечего, но поведение Мии все же заставило его стыдиться. Не от того, что секс был способом примирения, а что именно он стал началом ссоры. По-крайней мере, так это предоставляла она, он о том периоде совершенно ничего не помнил. Сейчас это звучало так глупо.

– Да, он прав, – она снова подала голос, убирая руки от лица и неуклюже поправляя пряди. – В общем, произошла ссора, возможности помириться не было. И единственный выход, который я нашла – согласиться на его предложение. Я… Я переступила через себя и сказала ему об этом. А в итоге услышала, что ему не нужны мои подачки. И жертву из себя строить необязательно, – она вновь замолчала и потупила взгляд. Почувствовала комок в горле, с силой закусила губу. – Мне было неприятно это слышать. Он знал мои нравы, в какой семье я воспитывалась, так что можно было понять, что не просто так из себя "жертву строю". Я была зла на него, но… в то же время я чувствовала вину.

– За что вину? Что отказали?

– Да. Я уже испытывала это чувство раньше, но не так сильно, как в этот раз, – доктор только собрался задать вопрос, но Миа его опередила, воскликнув. – Пожалуйста, не спрашивайте, почему это было раньше! – от неожиданности все трое вздрогнули. На мгновение задержав взгляд на Мие, доктор Абрамсон кивнул и снова сделал пометку в блокноте. А женщина продолжила. – С тех пор мы стали отдаляться. Я пыталась что-то сделать, поговорить, выяснить, но ему было всё равно. Когда я это поняла, то перестала стараться. Оливер продолжал жить в своем сдвиге, а я как-то не хотела, чтобы он возвращался из него. Было очень обидно, что меня вот так отталкивают. Потом я узнала, что беременна, и всё так резко поменялось. Я поняла, что мне нужно забыть об обидах и поговорить с мужем, с отцом ребёнка. В такой ситуации вообще нельзя думать о глупых обидах, это же должно сплотить? Увы, нет. Он и в этот раз меня оттолкнул. Я продолжала, но… Нет, ничего не менялось, мы все так же были порознь. А потом… Чёрт, это напоминает дешёвый сериал, – Миа махнула рукой и отвернулась.

– Почему?

– Потому что у меня начались проблемы с дыханием. Я некоторое время не обращала на них внимания, но потом пошла к врачу, потому что мое состояние прямо очень быстро стало ухудшаться. А я ведь была беременна, это ненормально.

– Ребёнка вы оставили? Сын у вас?

– Конечно, оставила. Ведь он не виноват, что так случилось. Он имеет право жить. Меня так воспитали. Нельзя невиновных убивать.

– Что вам сказал врач?

– Туберкулез, первые стадии, я вовремя пришла к врачу. Говорю же, сериал какой-то… Хм… Я не поверила. Напугалась, что это как-то отразится на моём сыне. Врач меня успокоил, сказал, что всё будет в порядке, это лечится. Мой случай не единичный. Помню, я приехала домой, а Оливер был у себя, писал. Я сказала обо всём, а он… Он без какой-либо эмоции, без сострадания, без страха за меня сказал «Мм, ну это ж лечится? Ну и всё». И тогда я поняла, что ему плевать на меня. И что больше так продолжаться не может.

– Я же говорил тебе, что я не помню этого, – негромко сказал Оливер в оправдание. Он в самом деле не помнил, что бы такие разговоры были.

– А я помню. Мне было плохо, ты должен был помочь, но ты этого не сделал, – ответила она. Посмотрела на мужчину. Он увидел, как блестят её глаза и как опухла нижняя губа. Лёгкость исчезла, в груди неприятно закололо. Ему не нравилось, когда она плакала. Хотелось наказать всех, кто заставил её это делать. А сейчас это был он, от этого ему стало тошно. – По сути, плевать, из-за чего всё началось. Твоё отношение – вот, что меня задело. Я ждала поддержки, но я её не получила. Представляешь, что я тогда чувствовала? Одна. Беременная. Больная. Представляешь? Знаешь, как звучит одна из причин возникновения туберкулеза? Неблагоприятная атмосфера в семье. Ничего не напоминает? А теперь повторим – я одна, я беременна. Я больна. Мне страшно. Это может отразиться на ребенке. Мне еще страшнее. Где ты был? – продолжила она. Оливер отвёл взгляд и поджал губы, проклиная всё на свете, пытаясь вспомнить, когда они могли говорить и о беременности, и о болезни. Он много раз пытался вспомнить, но не мог, и это его мучило. Стыдно, что он так поступил и даже не помнит этого. Миа вновь обратилась к доктору. – После этого я все попытки оставила. Просто лечилась, носила малыша, на время завязала с работой. Мало того, что с животом, так еще и вертолёты постоянные от лекарств. И всё это без какой-либо поддержки с его стороны, – она кивнула на Оливера. – Я думала, как жить дальше – если у меня будет ребёнок, я не могу оставаться рядом с таким непостоянным человеком. А он удивил меня в очередной раз. Сдвиг его прошел, всё вернулось в норму. Он стал таким, как прежде, даже лучше, весь такой внимательный и заботливый, но после всего, что случилось, я не хотела ни внимания, ни заботы, ничего. Он всё испортил своим безразличием. Через месяц после родов я уехала к своим родителям. Они устали от Чикаго и переехали в небольшой город рядом. У них я всё обдумала и убедилась, что такая жизнь мне не нужна, я хочу стабильности. В первую очередь, для сына. А тут… Кто знает, может, он завтра нас выставит из дома? И что мне тогда делать? Нет, не хочу. Я ему не верю.

– Но тогда ведь я не выставлял тебя? Почему ты решила, что я сделаю это сейчас? – попытка оправдаться, но она вряд ли будет иметь успех.

– А до этого случая ты и не вёл себя, как безразличный предатель, – парировала Миа. Как и ожидалось, его слова на нее не действуют. Сейчас стало даже хуже – она заново пережила те события и с новой силой хочет покончить с их семейной жизнью.

– Что мне надо сделать, чтобы ты поверила?

– Ничего. Ты уже всё сделал, – к ней вернулась ее уверенность и невозмутимость. Она посмотрела на психолога. – Доктор Абрамсон, простите, что отняли ваше время. Я пришла сюда лишь потому, что он просил, – кивнула на Оливера, – но не вижу смысла тратить силы и нервы. Я подаю на развод в ближайшие дни. А теперь я пойду. До свидания, – быстро встав, Миа сняла с крючка пальто, кивнула доктору и тут же ушла, не дав ему возможности ответить.

– Ну вот, – Оливер обхватил себя за плечи и слегка опустил голову, поджал губы. – Если она что-то решила, то не отступится. Вы можете помочь? – он без надежды посмотрел на доктора. Вряд ли он поможет. Отрицательный кивок головы подтвердил его мысли. Видимо, ему придётся смириться с тем, что «его Миа», скоро станет для него просто «Мией».

– Мы могли бы поработать с вами, чтобы вы вспомнили, что тогда произошло, чтобы понять, почему вы вообще забыли, но а толку, если ваша жена не хочет? Нельзя помогать человеку против его воли. Если она сама этого не захочет – я бессилен. Что бы я ни делал и ни говорил. Ваша жена – сильная личность. Она знает, чего хочет, и если указывать ей, что делать – ничего хорошего не будет. Единственное…

– Что? – оборвал его Оливер, оживившись. Есть какое-то НО? Всё можно исправить?

– Она пошла на контакт, всё рассказала. Вы смогли узнать её позицию. Теперь вы можете действовать, исходя из этой позиции. Вы знали, что она чувствовала вину? – мужчина закачал головой. – И что это было не в первый раз? Выясните. Возможно, в этом вся проблема – в том, что она чувствовала что-то, но вам не говорила. Возможно, что это была не только вина, но и другие эмоции. Говорите с ней об этом. Я уверен, что это будет сложно, и она не сразу откроется, но вам нужно это сделать. А я не могу вам помочь, и даже могу сделать хуже, если буду вмешиваться. Хм… – он быстро оглядел свои записи. – Её агрессия – не более, чем защитная реакция на происходящее. Одни в таких случаях закрываются, другие нет, а так как у миссис Банч волевой характер – она выбрала второй вариант. Пока была возможность, она нападала на вас, а потом мы заговорили на запретную тему, и она сдала позиции.

– Что же, мне вечно говорить с ней на запретные темы, чтобы она меня слушала?

– Нет, достаточно будет одного раза, чтобы выяснить, почему она чувствовала вину когда-то раньше.

– Я попробую, – Оливер встал с места. – Спасибо, мистер Абрамсон. До свидания, – увидев в ответ почтительный кивок, мужчина развернулся и пошел к выходу.

В приемной был только секретарь, со всей внимательностью наблюдающий за чем-то в экране компьютера. В коридоре Мии тоже не было. Это к лучшему – у Оливера есть возможность подумать о том, что он услышал. На душе скребли кошки. Тогда все казалось таким серьезным, а теперь выглядит нелепо. Неужели, они разведутся только из-за того, что у них не сошлись взгляды на секс? Один-единственный раз они не сошлись, и семьи почти не стало, так? Да и разве в сексе было дело? Она ведь и раньше говорила, и сейчас, что дело в его предательстве. В каком?! Он в сотый раз пытался вспомнить, что тогда происходило, но у него не получалось. Он даже свое неприличное предложение не помнит, что уж говорить об остальном. Мрак, туман. Он помнил только свою работу, больше ничего. А ведь было что-то важное, что обидело её, от чего она и решила, что нужно заканчивать так жить. И что ему теперь делать?

Неторопливо Оливер шёл по коридору до лифта, терпеливо ждал его и так же терпеливо ехал вниз, нигде не встретив свою жену. В фойе на первом этаже её не оказалось. Женщина уже была на улице. Она стояла чуть поодаль от входа, сильнее закутавшись в пальто и сжавшись. Смотрела на проходящих мимо людей, но больше не выказывала той радости, что была у нее по приезде сюда. Она бездумно заправила волосы за ухо, продолжая разглядывать людей. Задумалась, вновь покусывая нижнюю губу, испугалась, когда Оливер подошел ближе и позвал её.

– М? – всё, на что её хватило. Миа посмотрела на Оливера невидящим взглядом.

– Поехали. Отвезу тебя на работу, а потом к Линде, – тихо сказал он. Немного подумав, Миа кивнула ему. Они вместе пошли к машине. Вновь пробирались через толпу людей, но теперь женщине не было весело. А когда они дошли до автомобиля – она остановилась у задней двери. – Не сядешь вперед?

– Нет. Хочу тут поехать, – её голос не выражал никаких эмоций. Безразличный взгляд на мужа. – Можно? – спросила ради приличия, его разрешение ей было не нужно. Он кивнул и, провернув ключ в двери на месте водителя, открыл заднюю дверь. – Спасибо.

Миа продолжала возиться на заднем сидении, когда Оливер сел за руль. Немного помедлив, он обернулся и посмотрел на жену. Нет, она не выглядела, как охранник, она была утонченной женщиной, которая сейчас, как и раньше, вызывала в мужчине все добрые и светлые чувства, на которые он был способен. Она постаралась сесть удобнее, неловкими движениями поправила юбку, натянула ее ближе к коленям, плотно прижатым друг к другу. Самому себе хмыкнув, Оливер повернулся и стал заводить машину. Запретная тема, машина, оттянутая до колен юбка, скрывающая завязки чулок. Он понял, почему она, эта утонченная женщина, что сводила его с ума одним своим присутствием, села назад, но не стал говорить.

Не проронив ни слова, они доехали до здания, в котором Миа работала больше года назад, когда только узнала о беременности. Большой особняк с кучей пристроек, окруженный высоким каменным забором. Ворота закрыты, пересечь их можно только по пропуску. Оливер никогда не был за этими воротами, всегда останавливался возле них, либо привозя Мию рано утром, либо забирая её вечером. Этот раз не стал исключением.

– Ты не жди. Езжай, – торопливо произнесла Миа, поправляя полу пальто и беря сумку. – Я потом на такси доеду.

– Почему? Ты надолго? – Оливер повернулся назад, стал наблюдать за её сборами.

– Не знаю, – женщина не смотрела ему в глаза, не поднимала голову. – Поэтому не жди. У тебя ж еще работа.

– Напишешь тогда, как соберетесь от Линды ехать, – он решил не спорить. Миа быстро кивнула и вышла из машины. Спустя пару минут она исчезла за воротами.

Оливер хотел остаться и посмотреть, что будет дальше. Чувство, что Миа его обманула – она пошла туда минут на десять, не больше, а его специально отправила. Он поборол в себе желание проследить за женой, завел машину и уехал.

Увиделись они только вечером, когда он приехал забирать жену и сына от подруги. Линда окатила его раздраженным взглядом, но так не произнесла ни слова. И это было к лучшему – скажи она хоть что-то, и Оливер ответит ей. Начнётся перепалка, а это никому не нужно.

До дома они доехали молча. Миа вновь сидела сзади, качая на руках сонного ребёнка. Малыш изредка старался что-то сказать, но желание уснуть было сильнее, и мальчик задремал, обхватив мамину руку. Оливер наблюдал за этим в зеркало заднего вида. В доме они тоже не говорили. Каждый занялся своим делом – Оливер ушел в мастерскую доделывать работу, Миа укладывала ребёнка спать. Сегодня у них вряд ли получится поговорить. Разговор был отложен до завтра.

========== Отсчёт начался ==========

Когда Оливер проснулся, в доме уже кипела жизнь – в кухне слышались шум и возня. Больше недели он просыпался под эти звуки, но привыкнуть еще не мог. Может быть, если бы он снова стал ночевать в спальне, всё было иначе, но возвращаться он туда не торопился. Сейчас эта комната принадлежала только его жене и сыну. Ему достался диван в гостиной.

Из кухни пахло кофе и беконом. Завтрак был готов. Войдя в кухню, Оливер увидел, как Миа заканчивала последние приготовления, разговаривая с ребенком, сидящим в детском стуле.

– Покажу тебе город, мелочь. Самые красивые места. Пока мама твоя в отпуске, гулять будем, – она дала ребенку бутылочку и села за барную стойку. Увидела в проеме Оливера. – Ты вовремя, садись есть, – от вчерашнего смущения не было и следа. Оливер сел напротив, ничего не сказав, принялся за еду. Он бросил беглый взгляд на кофе, но не стал ничего говорить. Приготовил не он, но пить можно. Несколько минут слышался только стук приборов о тарелки. Миа заговорила первой. – Сегодня поеду в суд, подам заявление. От тебя ничего не требуется.

– А мое согласие на развод? Я его ещё не давал, вообще-то, – резко ответил тот.

– Именно поэтому я подаю заявление в суд, – она не обратила внимания на грубость. – Даже если бы ты дал согласие, всё равно нужно через суд. У нас несовершеннолетний ребёнок.

– И что, нас разведут в любом случае? – ему это совершенно не нравилось. Всё тело напряглось.

– По-крайней мере, я сделаю всё, чтобы так было.

– Дай мне шанс, – требовательно проговорил Оливер, с силой сжимая вилку в руке.

– У тебя будет три месяца шансов, чего тебе ещё? – теперь и Миа стала отвечать с раздражением.

– Без развода мне ещё, – тем же ответил Оливер. Она сведет его с ума не только своей утонченностью, но и упрямством.

– Ты реально не понимаешь, что таким способом ничего не изменишь? Я только больше хочу закончить с этим и уехать.

– И куда ты собралась?! – он не выдержал и прикрикнул.

– А это не твоё дело, Оливер. Сегодня я подаю документы на развод, – Миа резко встала и начала убирать со стола.

– Никто не даст тебе развод. Нужна веская причина, чтобы твое заявление рассмотрели. – на это Миа согласно кивнула. – И какую причину ты укажешь? – фыркнул он с издевкой.

– Из списка предложенных выберу, не переживай, – ответила она, не глядя.

– Это несерьёзно. Ты не получишь развод.

– Да? Ты так уверен? – убрав за собой, женщина стала заниматься ребёнком. – Может, домашнее насилие? – она фыркнула ему в ответ и злобно стрельнула глазами.

– Я ни разу не поднял на тебя руку, не надо выдумывать, – он глубоко дышал, стараясь успокоиться. Мышцы на шее напряглись, от злости стало сводить скулы.

– Игнорирование – тоже насилие, чтоб ты знал.

– Скажешь это судье, а я посмотрю на его реакцию, – он еще сильнее сжал вилку, видя безразличие в поведении Мии. Она вытащила ребёнка из стула и пошла к выходу.

– До вечера, Оливер, – закончила разговор.

День можно считать испорченным. Это начало конца. Хотя с одной стороны можно подумать, что не такая уж и большая беда этот развод. Они говорили всего несколько минут, а Оливер уже был взбешен сучьим характером своей ещё пока что жены. Проще тогда разойтись и встречаться иногда, чтобы увидеть ребёнка. Так было бы лучше. Но с другой стороны, он любил её и не хотел отпускать. Любил её сарказм и грубость, ужасный характер, её ухмылку и ядовитый взгляд. Такой она всегда была. Такую, с мерзким характером, он её и полюбил.

В раздумьях Оливер отправился на работу. Он преподавал в художественной школе композицию – учил детей создавать целостный образ, сюжет, идею, которые можно передать через изображение. Кто-то любил его предмет, кто-то терпеть не мог, но посещали его уроки все без исключения – Оливер никому не ставил зачёт, если был хотя бы один неотработанный пропуск. И требовал он больше, чем во время обычных уроков, поэтому проще было не пропускать, чем тратить силы на отработку.

В кабинете сидели несколько учеников и все были заняты делом – через неделю у выпускников будет просмотр, они готовили проекты. Увидев входящего учителя, одна из учениц быстро встала и, схватив полную разных листков папку, подбежала к столу учителя. Оливер не успел дойти до своего места, как девушка уже была там.

– Мистер Банч! Проверьте работу, пожалуйста! – воскликнула ученица. Бережно положила папку на стол.

Оливер кивнул, сел и придвинул к себе работу. Раскрыв папку, стал перебирать листы. Хватит ли ему самообладания, чтобы спокойно и адекватно оценить работу своей подопечной? Даже по пути на работу он не смог успокоиться после утренней ссоры. Как бы ни сорваться на девочку, которая ни в чём не виновата. Он внимательно рассматривал каждый лист, проверял все детали, линии. Девушка переминалась с ноги на ногу, ожидая слов учителя. Нетерпеливо обхватила себя за плечи и закусила губу.

– Что скажете, мистер Банч? – не выдержала она. Склонилась к столу, заглядывая в собственные листы.

– Что скажу… – рассматривание работы привело его в чувства, Оливер уже не думал о семейных проблемах, полностью погрузившись в работу. Поднял взгляд на девушку. – Плохо, мисс Уоллес. Надо переделывать.

– Как? – вздохнула девушка. Нахмурилась, наклонившись сильнее. Стала перебирать листы. Достала один. – И это? – показала учителю.

– И это. Грубая ошибка, хотя я говорил вам о ней, – Оливер взял ручку и занёс её над бумагой, чтобы оставить пометку.

– Погодите! Может, не надо ручкой? Я исправлю прямо тут.

– Не поможет. Нужно полностью переделывать, – он стал делать пометки на листах. Черкал, помечал. Он делал это так быстро, что девушка не могла уследить за его действиями.

– Но мистер Банч… Осталась неделя… А у меня ещё школа… Как я успею?

– Успеете. У вас хорошие способности, и я уверен, что это будет несложно, – он делал последние заметки.

– Хм… – закусив губу, девушка стала неохотно собирать листы. – А я столько времени потратила… Думала, эту неделю отдохну.

– После просмотра отдохнёте, мисс Уоллес, – Оливер одобрительно улыбнулся. – Мне в свое время пришлось переделывать работу в последнюю ночь, потому что мой руководитель не заметил ошибку.

– Серьезно? И вы успели?

– Нет. Зато стал внимательнее. А у вас есть целая неделя.

– А вы можете помочь мне? Совсем чуть-чуть.

– М… Если только вечером вы придёте сюда, и мы позанимаемся. Например, сегодня. Хорошо? – она закивала. Оливер кивнул в ответ. – А теперь идите на своё место, сейчас начнётся занятие.

Следующие несколько часов прошли незаметно, Оливер провел три занятия по расписанию, проверил работы других учеников, которые, как и мисс Уоллес, были у него на ведении выпускных проектов. После был педсовет, а затем началась вторая смена, на занятия пришли дети из начальной школы, но у них мистер Банч ещё ничего не преподавал, для маленьких детей его предмет был слишком сложным. Обычно в это время Оливер уже уходил, если его не задерживали, но сегодня он закрылся в своем кабинете, внимательней рассмотрел проекты, особенно работу той девушки, у которой он нашёл ошибки. Наметил наиболее проблемные места, с которыми надо будет ей помочь, сделал несколько штрихов, чтобы проще было объяснить, придумал пару идей, которыми можно освежить проект. Осталось дождаться девушку и всё обсудить с ней. В ожидании Оливер занимался привычным делом – делал зарисовки у себя в скетчбуке. В столе у него лежало несколько объемных блокнотов, набор гелиевых ручек и фломастеров, цветных карандашей, и в свободное время, если нужно было остаться в школе, Оливер доставал их, принимался за работу. Некоторые зарисовки были связаны между собой, образовывали целую сюжетную линию, другие были самостоятельными, отдельными во всём многообразии рисунков. Ни о чём особо не размышляя, Оливер стал водить ручкой по чистому листу бумаги. Он не задумывался над тем, что в итоге получится – рука сама создавала рисунок. Он умело орудовал ручкой по бумаге, оставляя беспорядочные штрихи, которые постепенно стали превращаться в понятную картинку. Только пока что мужчина не обращал внимания на картинку в целом, сейчас его интересовали лишь мелкие детали и линии. Его отвлек звук телефона. Звонил лучший друг. Они уже около недели не виделись, и он предложил собраться компанией. Оглядев папку с работой ученицы, Оливер на несколько секунд задумался, а затем согласился, но предупредил, что опоздает. Когда разговор был окончен, мужчина посмотрел на свои наброски. Он нарисовал девушку-нимфу, лесную нимфу. Давно он их не рисовал, в его коллекции было больше двадцати разных нимф, и он её не пополнял уже долгое время. Нимфа вышла грубоватой из-за резких штрихов, но всё равно казалась красивой. Оливер внимательно рассматривал её – каждый элемент, каждую черточку, каждый изгиб. Она немного отличалась от своих сестер, но была не хуже. У неё была собственная красота.

Разглядывая свой труд, Оливер не заметил, как в кабинет вошли. Лишь когда его позвали, он обратил внимание на гостей. Это был статный мужчина в деловом костюме, ухоженный и с дорогим портфелем в руке, следом за ним шел юноша шестнадцати лет. Это был ученик Оливера, один из самых проблемных, он систематически не посещал занятия, не ходил на отработки. У него до сих пор нет отметки за прошлый семестр по его предмету. Отец парня был возмущен и недоволен. На лице парня были видны смешанные чувства – с одной стороны, отец сейчас отчитает мерзкого учителя; с другой стороны, мистер Банч расскажет об успехах сына, и неизвестно, кому будет хуже от этой встречи.

– Добрый день, мистер Банч, – внимательно глядя на Оливера, произнес мужчина. Тот встал из-за стола.

– Добрый день, мистер Локвуд, – он сделал пару шагов навстречу и протянул руку для рукопожатия. Мистер Локвуд бросил взгляд на протянутую руку, но не шелохнулся. Едва заметно хмыкнув и облизнув нижнюю губу, Оливер опустил руку. – «Я так расстроен и унижен, боже мой». Здравствуйте, – кивнул своему ученику. Тот в ответ. – Что-то случилось?

– Да, случилось. Почему вы не аттестовываете моего сына? – выпалил мистер Локвуд. Он не шевелился и продолжал сверлить Оливера взглядом.

– Потому что у него есть долги. Пока он их не сдаст, я не поставлю ему оценку. Он это знает.

– Это не школа, чтобы нужно было закрывать долги. Он вообще не обязан ходить сюда.

– Тогда зачем его записали? Зачем вы платите деньги за его учёбу?

– Именно, учёбу. А вы издеваетесь над учениками, – его тон не изменился. Оливер приоткрыл рот от этих слов, а затем ухмыльнулся.

– Впервые на меня жалуются за то, что я выполняю свою работу, – подтянув закатанные рукава рубашки, он скрестил руки на груди. – Вы заплатили, чтобы я учил вашего ребёнка. Я отрабатываю деньги. Что не так? Ваш сын может ненавидеть меня, но посещать мои занятия он обязан, если ему интересно искусство. Другой вопрос, если нет – тогда ему не стоит тратить свое время и ваши деньги.

– Вы слишком самоуверенны, мистер Банч, – мистер Локвуд оценивающе оглядел Оливера. Внешний вид простого учителя нельзя было сравнить с видом успешного бизнесмена и отца ярого прогульщика – кроссовки, потертые джинсы, хлопковая рубашка в полоску с закатанными рукавами, под которой виднелась майка, русые волосы завязаны в небольшой пучок. Несолидно. Жалко для мужчины. Разве что выбрит он был хорошо.

– Просто я знаю свои обязанности. Я получаю деньги за обучение. А о какой оплате можно говорить, если я не дал знания? Заметьте, что я не требую оплаты моих сверхурочных. Я остаюсь заниматься с детьми, так как знаю, что мне надо отработать свою зарплату.

– Считаете, что нет ничего важнее вашего предмета? Как он там называется?

– Композиция. Отнюдь, мистер Локвуд, – Оливер отвечал ему в той же манере. Не хватало, чтобы ему указывали, как нужно работать. Он сам знает, что делать. – Но, во-первых, вы отдали сына в нашу школу добровольно, во-вторых, есть расписание, в котором чётко написано, когда проходят занятия, и именно их ваш сын должен посещать, а не ходить на отработку. А в-третьих, это моё дело, как я преподаю, – он чеканил каждое слово, чтобы смысл дошёл до недовольного отца. И чтобы он понял, кто такой мистер Банч. – Будь у вашего сына уважительная причина – я бы пошел навстречу, не стал бы его мучить отработками. Причины нет. Ещё вопросы? – на этих словах дверь открылась, на пороге была девушка, пришедшая исправлять свою работу. Глянув на неё, Оливер перевёл взгляд на мужчину. – Ваше время кончилось, я занят. До свидания, мистер Локвуд. И вам до свидания, – он снова кивнул юноше. Тот стоял, вытаращив глаза и открыв рот. Он не думал, что учитель будет так отвечать его отцу. Оливер тем временем подошел к столу, взял бумаги и направился к девушке, расположившейся за партой. – Я ещё раз просмотрел вашу работу… – начал он.

– Как вы посмели так говорить? – процедил мистер Локвуд. Он не двинулся со своего места. С большим раздражением он смотрел на учителя.

– Кабинет директора на втором этаже. Можете высказать ему все претензии. О моих методах работы он в курсе. До свидания, – он сказал это, не подняв головы. Стал пролистывать бумаги. – Так вот, мисс Уоллес, некоторые моменты я сам исправил, вам нужно будет лишь перенести их. И ещё хотел предложить вам… – он замолчал, услышав, как хлопнула дверь. Хмыкнул и закачал головой.

– Что-то случилось, мистер Банч? – спросила девушка. Оливер посмотрел на неё и улыбнулся.

– Меня обвинили в чрезмерной работе, – девушка нахмурилась в недоумении. – Неважно. Давайте лучше вашим проектом займёмся.

Когда они закончили, было около семи часов. На улице стемнело, Оливер предложил девушке довезти её, но она отказалась. Он сел в машину и сразу отправился на встречу с друзьями. Они встречались в одном и том же баре, чтобы пропустить пару кружек пива и поговорить. Их было четверо, они дружили с младшей школы, и дружба всё ещё была крепка. Кто-то был женат, например, Оливер и Фред, кто-то только обзавелся постоянной пассией – Джеймс, и еще один был абсолютно свободен – Кемерон. Они не слишком отличались по характеру, среди них не было явного лидера или главного недотроги. Мужчины понимали друг друга по одному взгляду, и у них было много вещей, которые их связывали.

Первый вопрос, который услышал Оливер, сев за стол к друзьям – «Что там эта?». Кемерону было интересно узнать подробности возвращения Мии. Она раздражала его, нормально общаться у них почти не получалось, но от этого было лишь интереснее узнать что-то про неё. Оливер рассказал о заявлении на развод и ссорах, а затем добавил, что пока не хочет говорить об этом. Тогда они стали обсуждать другие важные темы – новую машину Джеймса, козла-начальника у Кемерона, последнюю игру Чикаго Файр. Разговор был оживленным, особенно когда речь зашла о футболе – последний матч был слишком напряженным, чтобы не обсудить его.

Они пробыли в баре до половины одиннадцатого. Завтра будний день, у всех работа, и заниматься ею в сонном и уставшем состоянии никто не хотел. Прощаясь, мужчины посмеялись, что еще несколько лет назад они могли отдыхать до самого утра, не заботясь о том, что будет завтра. Постарели – к такому выводу они пришли.

Впервые за весь день Оливер думал о своей жене, пока ехал домой. Как-то закрутили его дела, друзья, совершенно не было времени на семейные проблемы. Даже когда Кемерон спросил его о Мие, он не думал о ней, зато теперь все его мысли были вокруг нее. Она подала заявление или нет? Конечно, подала, тут и думать нечего. И срок у Оливера три месяца. А нужна ли она ему? Ещё один глупый вопрос. Нужна, он это понял за полгода одиночества. Она ведет себя, как упрямая и вредная девчонка, она и есть такая, но он сам ее выбрал. Может, сейчас в нём заговорила та пара кружек, что он выпил с друзьями? Поэтому у него такие мысли?

Миа делала растяжку, когда Оливер вернулся домой. Она расположилась в гостиной на полу, выполняя упражнение. Услышав шум, она прекратила и обернулась.

– Я думала, ты уже не придёшь сегодня, – произнесла женщина. Мужчина на мгновение замер, разглядывая её. Снова это – пластика, точные движения, красивые изгибы. Хоть и упрямая, но безумно красивая, так он считал. Её слова прозвучали так, будто между ними никогда не было ссор, а сегодня был самый обычный день. Никто не подавал на развод и никто не злился.

– Ты ждала меня? – он сел на диван и склонился к Мие, облокотился на свои колени и стал наблюдать. Миа повернулась к мужчине и села в позу лотоса, продолжая растягиваться. С её физической подготовкой это было несложно сделать, она каждое утро так растягивалась до той злосчастной ссоры, которую Оливер не помнил. И вот, сейчас делает то же самое, скрестила ноги в этой "мёртвой петле" под названием "лотос". Казалось, что она просто сидит, скрестив ноги, и не испытывает никакого дискомфорта. Стянула с головы резинку и стала расправлять волосы.

– Думала, что ты приедешь в пять максимум, а тебя всё не было. Расписание ведь такое же?

– Да, такое же, – удивительно, что они так спокойно говорили. – Я задержался, чтобы ученице помочь, а потом с ребятами встретился.

– Аа… Хочешь есть? – Оливер кивнул. – Тогда пойдем? Только разогреть надо, – она ловко вытянула ноги, встала с пола и пошла в кухню. Мужчина последовал за ней, наблюдал со спины за её аккуратными движениями. Как будто ничего не случилось. Словно они живут, как раньше.

– Хм, – начал он, когда они сели за барную стойку. Он ковырял вилкой в тарелке, Миа вертела в руках резинку. – Ты сама ела? – она кивнула. – Мм, а Кевин где? Спит?

– Да, я его давно уложила. За день уморился так, пока по городу ездили. Ему понравилось, – она улыбнулась. Он улыбнулся в ответ.

– Как ваш день прошел?

– Хорошо. Он столько интересного нашел. Любопытный такой. Разве только в суде было не очень, – Миа пожала плечами.

– Подала заявление? – кивок в ответ. – Какую причину указала?

– Несовместимость.

– А как же домашнее насилие? – он хмыкнул и подмигнул ей. Миа усмехнулась.

– Зачем врать. А так, частично это правда.

– Значит, три месяца. Отсчет сегодня начался? – и вновь она лишь кивнула. – Хорошо, – ничего хорошего в этом не было, но ему придётся принять и смириться. – Но хотя бы шанс ты дашь? Сыном позволишь заниматься?

– Конечно. Я не собиралась ничего запрещать. И сегодня хотела дать тебе возможность, но ты приехал только сейчас.

– Так что ж ты не позвонила? Я бы поменял планы, – за все время они не повысили голоса друг на друга. Даже смогли пошутить. Миа пожала плечами.

– Не знаю, не подумала. Как насчёт завтра? Я объясню, что и как, покажу. И если мне вдруг нужно будет уехать – ты бы тогда мог с ним оставаться, и я бы не переживала.

Они говорили непринужденно, без обиды или ненависти. Обычный вечер в обычной семье. Только в такой семье супругам полагается спать в одной постели, пожелав друг другу спокойной ночи, а в этой они попрощались в коридоре на первом этаже и разошлись. Отсчет пошел, им осталось всего три месяца. За это время нужно что-то сделать, как-то изменить положение. Но как – неясно. Оставалось надеяться, что ответ придет сам.

На следующий день Оливер торопился домой – в такой ответственный день он не мог задерживаться. Сегодня ему предстояла, по сути, первая встреча с сыном, ведь до этого ему никто не позволял с ним общаться, брать его на руки. Миа подошла к делу серьёзно. Она сделала много шпаргалок для Оливера, в которых описала каждый шаг, а затем озвучила их и, если была возможность, показала на примере. Половину из всего Оливер уже знал – читал литературу, советовался с Фредом, у которого уже были дети, наблюдал за женщинами с детьми на улице. По возвращении из собственного мира, он ещё во время беременности жены стал готовиться к тому, что его ждёт, но жизнь распорядилась иначе. День они провели вместе, но не чувствовалось, что они были семьей, единым целым. Как бы Миа ни пыталась побороть себя, она всё равно ненавязчиво отталкивала Оливера, напоминая ему, что всё это временно. Никакого уюта и тепла. Единственное, что их объединяет сейчас – забота о ребёнке. И, скорее всего, так будет продолжаться все три месяца.

========== В стиле Энди Уорхола ==========

За полторы недели Оливер оставался с сыном только один раз, в остальное время Миа всегда была рядом и следила за действиями мужчины. Она не была уверена, что может оставить ребёнка с ним, ведь он еще не до конца знал, что и как нужно делать, да и малыш еще не совсем привык к тому, что теперь в его жизни есть новый человек, нужно подготовить его к такой перемене.

Было странно и непривычно держать на руках маленького человечка, который шевелится, прикасается крошечными пальчиками и смотрит на тебя во все глаза. Странно, но не пугающе. Оливер не боялся. Он испытывал совсем другие чувства, новые для него. Наконец, он в полной мере смог осознать, что стал отцом. Запоздалое осознание, но это не его вина. Сейчас у него на руках копошилась и занималась своими делами маленькая жизнь, за которую он должен нести ответственность.

В первую встречу наедине и отец, и сын вели себя сдержанно. Они присматривались друг к другу, знакомились. Кевин трогал Оливера маленькими пальчиками, а тот аккуратно держал ребёнка и помогал ему в исследовании, если это было нужно – поворачивал голову, если тот не мог дотянуться, давал подержать свою руку, разрешил дергать воротник рубашки и тянуть за пуговицы. Поначалу, малыш делал это с опаской, постоянно вздыхал и оглядывался в поисках мамы. Один раз даже захныкал, настолько ему захотелось оказаться в знакомых и любимых руках, а после, кажется, поняв, что ничего страшного не будет, и этот большой и незнакомый дядя не сделает ничего плохого, ребёнок успокоился и стал смелее. Они играли, разговаривали – Оливер говорил с мальчиком, а Кевин пытался повторить отдельные звуки или рассказывал что-то своё, – рассматривали картинки в яркой книжке. Малыш не мог долго сидеть на месте – он ползал, хватал всё, что попадалось ему под руку, внимательно изучал и, если Оливер не успевал забрать предмет, даже пробовал его на вкус. Так прошли их первые совместные два часа. Миа в это время была в городе, улаживала дела, стараясь закончить как можно быстрее, чтобы вернуться к сыну. Вернувшись, сразу же забрала Кевина, и только убедившись, что с ним все в порядке, похвалила своего ещё пока что мужа за хорошую работу.

Оливеру больше не удавалось остаться с сыном, и хотя его это нервировало, он решил что не будет зацикливаться на этом – когда-нибудь ведь Миа увидит, что он способен заниматься ребёнком, и позволит им проводить время вместе. С этими мыслями Оливер возвращался вечером домой. Сегодня он вновь задержался, но на этот раз он заезжал к своим родителям. Рассказал о происходящем, о сыне, предложил заехать в гости, если у них будет возможность.

На часах было девять, свет горел только в кухне, и оттуда же слышалась негромкая музыка. Быстро сняв куртку, Оливер пошел на звук. Он остановился в коридоре и стал издалека наблюдать за происходящим. Миа сидела за барной стойкой, перед ней стояла начатая бутылка вина, наполовину заполненный красным бокал, тарелка с сырным канапе. Женщина сидела, прикрыв глаза, улыбаясь и плавно покачиваясь в такт музыке. Мужчина невольно улыбнулся, видя это. Как всегда, она была прекрасна. Даже в домашней одежде, без макияжа и прически. Естественная и чистая. Открыв глаза, Миа одним взмахом руки забросила назад прядь волос и потянулась за бокалом. Заметила Оливера в полумраке коридора и фыркнула.

– Не подглядывай, – произнесла Миа, беря бокал. Оливер вошёл и сел напротив.

– Разве тебе можно? – кивнул на бокал в её руке и посмотрел в лицо. Он увидел блеск в глазах и улыбнулся. Получил улыбку в ответ.

– Один бокал можно. Молока я заготовила, мелочи хватит. Плюс, он ест каши, овощи, смеси. Хочешь? – Миа указала на вино, Оливер отрицательно закачал, разглядывая женщину.

– И с чего это ты? Мелочь спит?

– Да, спит. Как сюда приехали – быстро засыпает и так крепко спит. Надеюсь, что это продлится как можно дольше. Хм… Просто захотелось. А один бокал же можно, – сделав глоток, она взяла шпажку с сыром. С блаженством стала смаковать его. – Как давно я этого ждала. Мама мне не давала так делать. Я же ребёнка кормлю, как так.

– Ха, представляю это. Кстати, о мамах. Мои родители приедут на днях, ты не против?

– Конечно, нет! Пусть приезжают, мы так давно не виделись! – Миа восприняла эту новость с радостью, даже улыбнулась ещё шире. – И посмотрят на внука. Как день?

Они негромко говорили под тихие мелодии, обсуждали день и его события. Миа изредка прикладывалась к бокалу, больше налегая на сыр и постоянно повторяя, как же он хорошо дополнял вино. Спустя пятнадцать минут Оливер ушёл, сказав, что у него ещё есть незаконченная работа. Он поднялся в мастерскую и закрылся в ней. Включил музыку так же тихо, как и внизу. Набросив на себя фартук, он закрепил полотно на мольберте и принялся за работу. Это был неприятный заказ, хотелось скорее его закончить и распрощаться с клиентами. Осталось совсем немного, за пару вечеров, а может и за вечер, Оливер закончит.

Увлекшись работой и собственными мыслями, он не заметил, как в мастерскую вошли. Аккуратно прикрыв дверь, Миа на цыпочках подошла к мужчине и выглянула из-за его спины, посмотрела на мольберт, а затем так же тихо прошла к небольшой софе, которая стояла у стены. И только когда женщина села, Оливер её заметил.

– Ты чего? – спросил он, глядя на Мию. Женщина закачала головой.

– Просто давно здесь не была, – стала оглядывать комнату. – Ничего не изменилось, – окно почти всегда было занавешено темной шторой. Стояло два софита, один выключенный в дальнем углу, и один рядом с мольбертом. Мольберт же был почти у входа, сбоку. Для композиции нужно пространство, а мольберт бы только мешал. Почти в центре комнаты стоял стол, на котором лежали кисти, краски, карандаши, мелки и инструменты. Большие папки с бумагой, законченные картины, зарисовки, рамы – все это стояло прислоненным к стенам, часть лежала на полу. Был стул, покоящийся рядом с выключенным софитом и софа, на которой сидела женщина.

– А что тут могло измениться? – он хмыкнул и продолжил писать.

– Нет, ничего. Заказ? – в ответ кивок. – Мне не нравится, скука. Натюрморт – мёртвая природа.

– Мне тоже не нравится, но что поделать. И этот вариант, – он постучал по мольберту, – самый лучший из тех, что были.

– Да ну? Боже… Тебя поимели, как художника, – фыркнула Миа, закачав головой. Оливер пожал плечами.

– Три раза и без вазелина, – протянул он с ухмылкой, продолжая работу.

– Иу, – она усмехнулась и сделала небольшой глоток, не переставая наблюдать за действиями мужчины. Тот пожал плечами на её реакцию. – Зачем ты взялся? Это же не порыв вдохновения, я вижу.

– Заплатят хорошо, – после этих слов Миа с чувством хмыкнула – независимый художник продался. Оливер засмеялся. – Попытка оправдаться есть?

– Удиви меня.

– Хотел попробовать себя в новом жанре. Но нет, не моё, – он остановился, оглядел работу и посмотрел на женщину. Она лишь пожала плечами, вертя бокал в руке.

Оливер следил за женой, подмечая каждую деталь в её внешнем виде. Она ничего не делала с волосами, поэтому выглядела немного неряшливой. В подведённых глазах слабым огоньком горел интерес. Он был почти знаком Оливеру, много раз он видел его в глазах женщины, но теперь у этого интереса был новый оттенок, не как раньше. Что-то неизвестное и неуловимое. Оливер не мог этого объяснить. И вместе с этим новым оттенком в глазах Миа была другой. Казалось бы, на ней та же просторная кофта с открытым плечом, которую она всегда носила дома; те же тёмные легинзы, те же движения и положение тела, волосы в беспорядке. Она сидит так же, как и больше года назад. Ничего не изменилось, но чутьё подсказывало, что за всем этим есть что-то новое, необычное. Оливер разглядывал жену, внимательно осмотрел обнаженное плечо – что не так? Что изменилось? Ведь всё как обычно. Сколько времени ему потребуется, чтобы понять причину? И сколько времени у него есть, пока это нечто не исчезло?

Размышления заняли не больше пяти секунд, после чего мужчина вздрогнул, ощутив непонятный прилив сил. Всё внутри сразу встрепенулось, дыхание стало чаще и глубже, а на его сознание вдруг снизошло озарение. Точнее, вдохновение. Вот, что это было. Теперь надо действовать быстро, пока оно не ушло. Резкими движениями Оливер снял холст и прислонил его к стене рядом. В пару шагов достиг стола, торопливо убрал всё, что на нём было, бросил вещи на пол. Принёс софит и включил его. Закончив, обернулся к женщине, мирно наблюдавшей за его действиями.

– Садись сюда, – он быстро кивнул на стол и пошел за новым холстом.

– Чего? – Миа непонимающе скривилась и поджала губы. Спустя мгновение её лицо прояснилось. – Ты меня писать будешь? – улыбнулась. – Я тебя вдохновила, да?

– Да. На стол, – коротко ответил Оливер, готовя рабочее место. Он торопился, пока вдохновение не ушло, а силы не покинули.

– Не хочу на стол. Можно тут?

– Нет, – сейчас он был непреклонен. Нет времени спорить. Да и что бы она понимала в его вдохновении, чтобы спорить с ним. Отсутствие или наличие вдохновения она всегда чувствовала, как в случае с этим заказом, но понять его природу, его характер не могла. Это не плохо. Так даже лучше – есть что-то сокровенное, сугубо личное, что не так просто понять другому человеку, пусть и такому близкому, как жена. Но это нестрашно, ведь пройдет немного времени, и она сама всё поймёт, будет горда этим и скажет, что не такой уж он и «особенный, непонятый жестоким миром». В ответ он улыбнётся и станет пожимать плечами. Ему плевать на мир. Единственное, что было нужно – её запоздалое понимание.

– Хорошо, маэстро… – послышался протяжный вздох, а затем возня. Когда Оливер посмотрел на стол, Миа уже сидела на нём, поджав по себя ноги и сжимая в руке бокал. – Как мне сесть? Вино оставить можно?

Кивнув, Оливер подошел к столу, оглядывая женщину. Жестами показал, как и куда надо сесть, аккуратно взял Мию за руки и тоже привёл их в нужное положение. Быстрыми и точными движениями поправил волосы, немного спустил ворот кофты на плече. Едва коснувшись подбородка, бережно повернул её лицо. Миа молчала и не смела мешать. Он отошел на шаг назад и посмотрел на результат своих трудов. Идеально, вдохновение не подвело. Трепет внутри подтвердил это. Оливер слабо улыбнулся и закачал головой, не отводя взгляда.

– Мне можно двигаться? Чуть-чуть, чтобы выпить? – спросила она, когда Оливер шёл к мольберту. Он кивнул, не глядя. – Спасибо, я буду быстро. А сколько времени это займёт? Ты набросать только хочешь или как? И сразу на холст? Может, сначала небольшой эскиз?

– Пей вино, а, – добродушно хмыкнул Оливер. Как много вопросов задаёт, умная. Посмотрел на неё, Миа улыбнулась. – Хочу сразу на холст попробовать. Займет минут двадцать, сделаю набросок. Потерпишь? – он ей подмигнул. Женщина кивнула.

Оливер принялся за работу. Он примерялся, делал первые, едва заметные штрихи, пытливым взглядом изучал каждый изгиб своей натурщицы. Они не говорили, только негромкая музыка заполняла тишину. Поймав момент, когда Оливер смотрел на холст, Миа приложилась к бокалу, а затем быстро вернула руку в исходное положение.

– Выше, – сказал мужчина, лишь бросив взгляд на женщину. Она сощурилась, оторопев, но руку подняла. Он снова глянул. – Да, так.

– И как ты это понимаешь… Я вот так и не смогла научиться, хоть и занималась, – Миа стала усерднее сохранять своё положение, чтобы больше ей не делали замечания.

– Если бы ты больше рисовала, а не на меня спихивала – научилась бы, – хмыкнул тот.

– Получается, ты благодаря моей жертве научился. Не умничай, – она не осталась в долгу. – Хм… – Миа усмехнулась сама себе, ловя на себе внимательный, сосредоточенный взгляд. – Ты ещё кого-то писал, кроме меня?

– Моя работа заключается в том, чтобы писать кого-то. Что за вопросы? – Оливер её не понял.

– Я не о заказах. Ты писал кого-то просто потому, что хотел так?

– Аа… Мм, нет, – он сказал это таким тоном, словно Миа спросила у него какую-то чушь. И кого он мог ещё писать, кроме неё? Ведь она всегда была его музой.

– Так я твоя Беатриче? – она слегка рассмеялась, услышав его короткое «нет».

– Данте был поэтом. Ты скорее Маргарита Рафаэля, – сказав это, Оливер остановился и посмотрел на свою жену, чтобы увидеть её реакцию. Миа скривилась и поджала губы от этих слов. Мужчина усмехнулся.

– Ты себя Рафаэлем назвал или меня проституткой? – спросила она требовательно. Оливер рассмеялся. – Вообще несмешно. Ни за что оскорбляешь меня.

– Почему ты сразу о плохом думаешь? Она была красива, и их любовь считали самой сильной в тот период.

– Не заговаривай мне зубы. Я тоже учила историю искусств и знаю, о ком речь. И либо у Рафаэля был плохой вкус на женщин, либо он не такой уж и выдающийся художник. Ни капли она не была красива, – в её голосе слышалась обида.

– Симонетта Веспуччи? – предположил Оливер, продолжая творить. Он взглянул на Мию и на мгновение остановился – она казалась расстроенной от его слов. Слегка опустила глаза, прикусила губу. Сильная и независимая сейчас казалась такой незрелой и по-доброму глупой. Она всегда становилась такой, если какие-то вещи были слишком личными и могли задеть её. И сравнение с Маргаритой было в их числе. – Миа? – он позвал её, чтобы вытащить из неприятных раздумий. Она подняга взгляд. – Симонетта Веспуччи? Она до твоей красоты дотягивает? – улыбнулся ей. Поняв, что он только что сказал, Миа улыбнулась и кивнула. – Продолжаем? – снова кивнула, уже веселее. – Тогда рука, – быстрыми движениями пальцев он дал знак поднять руку выше. Подняла, – и ваше прелестное лицо, синьора Веспуччи, – Миа улыбнулась сильнее и повернулась в исходное положение. – Прекрасно.

Следующие десять минут тишину нарушала только негромкая музыка. Оливер торопливо делал наброски, постоянно переводя взгляд с Мии на холст и обратно. Женщина сидела неподвижно, слабо улыбаясь самой себе и опустив вниз глаза. Прикусила губу и тут же опомнилась, потому что Оливер зашипел на неё. Маэстро отвлекать нельзя, нужно его слушаться. Это Миа хорошо знала. Она позировала ему уже раз десять, не меньше, но каждый раз это было волнительно, по-новому и для неё, и для него.

– Всё, – коротко сказал Оливер, кладя карандаш. Он потер руки, внимательно разглядывая своё творение и не обращая внимания на Мию, будто её здесь не было.

– Так быстро. Что получилось? – она быстро слезла со стола и подошла к мольберту, заглянула в него. – Это я так сейчас выгляжу? Забавно, – Миа хохотнула, приложившись к бокалу с остатками вина на дне. – Мне нравится, красиво.

– Это же только набросок, я не закончил, – да, не закончил, но её одобрение было приятным. Он посмотрел на неё – улыбается, слегка качает головой и кусает губы. А ещё от нее приятно пахло духами. Она их так и не поменяла за все годы, что они были женаты.

– Я уже представила, как это будет. Оставь меня в черно-белом цвете. Я прям вся такая загадочная, – она провела пальцами по холсту. – Вот тут очень красиво получилось, – Оливер ничего не ответил на это, проследил за её рукой. Он надеялся, что, нарисовав Мию, поймет, что же изменилось, но и сейчас ничего не получалось. Миа посмотрела на мужчину. – Подари мне его.

– Что? – он не услышал, что она сказала. Оторвался от холста и посмотрел на свою натурщицу.

– Сделай в стиле Энди Уорхола и подари мне, – она улыбнулась. Оливер скривился и поджал губы.

– Энди Уорхол… В стиле Оливера Банча тебя не устраивает? Ничего я тебе не подарю. Купи её.

– Эй! – она хлопнула его по плечу. – Я же позировала тебе!

– Все, кто позирует мне, платят за это деньги. Чем ты лучше?

– Ой, обиженка, – фыркнула Миа, закатив глаза. – Зажал мне портрет. Теперь ясно, почему тебе никто не позирует. Жлоб.

– Ты одна такая ненормальная, готовая это просто так делать, – Оливер в долгу не остался. Миа на секунду замерла, приоткрыв рот. Улыбка сошла с лица. Женщина пристально посмотрела на Оливера. Закачала головой.

– Хам. Картину зажал. Оскорбляешь меня. Не стыдно? – спросила она. Оливер пожал плечами, улыбнулся и подмигнул ей. Скрестил руки на груди, ожидая продолжение. Миа вновь закатила глаза и фыркнула. – Теперь я обиделась. Пока. И музыка у тебя глупая, – она пошла к выходу.

– Конечно, только у тебя идеальный вкус, – бросил ей вслед тот, продолжая улыбаться.

– Не-а, не идеальный. Я же как-то вышла за тебя замуж, – она остановилась у порога, на мгновение обернулась, махнув волосами. Подмигнула, ухмыльнувшись. – Спокойной ночи, маэстро.

Оливер едва усмехнулся, когда дверь закрылась. Язвительная, хитрая. Сделала так, что последнее слово осталось за ней. Ничего, он еще отыграется. Уже не сегодня, но завтра точно. А сейчас пора спать, но перед этим надо выключить музыку. Ту же самую, что играла в кухне. Снял фартук и вышел из мастерской. В гостиной ждёт его диван.

========== Свадебные клятвы ==========

На следующий день, когда Оливер вернулся с работы, его родители были уже у них в доме. Они громко говорили, мама восхищалась малышом Кевином, этим милым мальчуганом, а отец слегка постукивал чашкой о блюдце, наблюдая, как две женщины воркуют над ребёнком, сидя на полу в гостиной рядом с ним.

– Какой он большой! И сам садится! Видно ещё, что уже всё понимает. Да, малыш? – восклицала мама, не переставая улыбаться. Наклонилась над играющим мальчиком и поцеловала его в темя.

– Да, начинает понимать. Раньше только по интонациям, а сейчас уже и на отдельные слова реагирует, – согласилась Миа. – Эй? – она позвала ребенка и протянула ему игрушку – маленького полосатого мишку. Недолго думая, Кевин ухватил его и потянул в рот. – Ох, боюсь я этих зубов… Не представляю, что делать, когда ещё несколько полезет… С первыми четырьмя проблем столько было, – закачав головой, она поджала губы и посмотрела на свекровь.

– Тяжело перенёс? – женщина подняла голову и глянула на Мию. Нахмурилась и с сожалением смотрела на неё. Та кивнула.

– Температура не спадала, есть отказывался, плакал всё время. Его только мама могла успокоить, у меня вообще не получалось. Надеюсь ,что дальше будет проще, – погладив занятого сына по голове, Миа выпрямилась и стала потягиваться. Обернувшись, увидела Оливера в проеме. – Оливер, что за дурацкая привычка подсматривать? – требовательно спросила она.

– И тебе привет, дорогая, – в такой же манере ответил он. Подошел к отцу и пожал ему руку, поцеловал маму в щеку и сел на диван. – Давно приехали? – это обращалось к матери.

– Минут пятнадцать назад. Боже, какой он милый, сынок, ты посмотри! – продолжала восхищаться его мать. Кевин улыбался во весь рот, понимая, сколько внимания ему сейчас уделяли, играл с разбросанными на полу игрушками. Оливер кивнул и перевёл взгляд на отца. Тот улыбнулся, пожал плечами на поведение своей жены и продолжил пить чай.

Родители приехали не с пустыми руками, они привезли много подарков для маленького человечка – игрушки, одежду, большой пакет фруктов. Миссис Банч ни на секунду не хотела оставлять своего внука, носила его на руках, любезничала с ним, целовала его в щёки и нос. Её муж только посмеивался и качал головой, видя такое поведение.

– Как хорошо, что вы приехали, – проговорила миссис Банч за ужином. Вся семья расположилась в кухне за небольшим столом. Женщина посмотрела на Мию и улыбнулась в очередной раз.

– Да уж, я сама так рада. Скучала по этому городу. И Кевину тут уже нравится. С таким интересом все рассматривает, – поддержала Миа. – А засыпает как быстро, вы не пред… А, представляете, только что ж уложили его спать, – женщины рассмеялись. Миа посмотрела на мистера Банча. – Как мясо? Я сегодня забегалась так, что могла его передержать.

– Все хорошо, Миа, – чтобы его слова были убедительней, мужчина стал усерднее жевать, подмигнул невестке. Она улыбнулась и кивнула.

– Знаете, я так рада, что мы собрались здесь все вместе, – вновь начала миссис Банч. Она смотрела на сына, переводила взгляд на Мию, а затем снова обращалась к Оливеру. Они сидели напротив друг друга, Миа почти не смотрела на мужа, а тот только и делал, что наблюдал за женой. Почти не ел и иногда отводил взгляд, чтобы его занятие никто не заметил. – Мы сидим, как одна семья. Это так прекрасно. Как считаете? – никто не ответил ей ничего связного, лишь пожали плечами и неуверенно кивнули. – Я рада, что ты снова здесь, дорогая. Теперь всё будет, как прежде, да?

– М? – Миа резко посмотрела на свекровь, затем так же резко перевела взгляд на Оливера. – Ты не сказал, да? – она поджала губы и насмешливо фыркнула. Оливер отрицательно закачал головой, холодно смотря на жену – смешок разозлил его. Сейчас она выставит его виноватым.

– Что не сказал? Сынок, что ты должен был нам рассказать? Что-то случилось?

– Я подала заявление на развод, – за этой короткой фразой последовал испуганный вздох – миссис Банч не ожидала такого. Она положила вилку и торопливо взяла в руки салфетку, стала вертеть её, переводя взгляд с сына на невестку и обратно. Мистер Банч кашлянул и сделал пару глотков из бокала. Оливер смотрел на стол, поджав губы, злобно ухмыльнувшись. Увидев все изменения, Миа сама закусила губу и пожала плечами. – Я решила, что так будет лучше для всех.

– Да, она решила, – фыркнул Оливер. Говорит так, будто лучше всех всё знает, а сама даже выслушать не хочет. Эгоистка.

– Да, я сделала это самостоятельно, – резко ответила женщина. Заправила за ухо прядь волос и потянулась к своему мужу. – Но я это сделала не без причины, милый, о чем ты прекрасно знаешь, – она знала, что он зол. Она специально говорила так, чтобы разозлить его еще сильнее.

– Но как же так… Зачем? – пролепетала миссис Банч. Сглотнула. – Почему развод?

– Так будет лучше, поверьте. Спокойнее и проще, – продолжала Миа тем же тоном, не сводя глаз с Оливера.

– Почему? Дело в деньгах? Ты боишься, что их не хватит? Но ведь Оливер прилично зарабатывает? Да, Оливер? – не успокаивалась та. Она потянулась к сыну и коснулась его руки.

– Мам, не в деньгах дело, – подал голос тот, снова подняв глаза на Мию. Их взгляды встретились. Они не скрывали друг от друга, насколько раздражены и недовольны. От обоих чувствовался холод, женщина смешала его с пренебрежением, а Оливер – с нарастающей злостью.

– А в чем?

– Миа считает, что я не могу быть отцом. Я безответственный, непостоянный и необязательный, – он отчеканил каждое слово с выражением, продолжая смотреть женщине в глаза, как будто они были вдвоём, и он говорил эти слова не матери.

– Что? С чего она так взяла? Миа? – теперь она ждала ответа от невестки. Миа приоткрыла рот и хмыкнула, всё так же не отводя взгляда. Откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.

– Решил на меня спихнуть? Типа я это сама себе выдумала, а ты тут обиженная и оскорбленная принцесса, так? Не выйдет, – она фыркнула и закачала головой. Презрительный взгляд дополнился такой же улыбкой.

– А ты мне даёшь возможность? – он фыркнул в ответ, решив выплеснуть все своё недовольство. Миа только собралась ответить, но он её перебил. – Один раз оставить меня с ребёнком на два часа, а потом забрать его – не возможность. Следить за каждым моим действием и не давать нормально общаться – не возможность. Ты специально делаешь всё, чтобы потом говорить, какой я плохой. Что, не так? – с вызовом он задал вопрос.

– И опять же, я это делаю без причины? Мне просто надоел мой муж, и я решила поменять его?

– Мне тоже так кажется, – процедил он, сжимая кулаки. Как же она его злит. Они смотрели друг другу в глаза, поджав губы, готовые к бою. Оба напряглись, в воздухе чувствовался металл.

– Что происходит? – вмешалась миссис Банч. – Дело в той старой ссоре?

– Да, мам, дело в той старой ссоре. Миа никак не может её забыть и всё происходящее приписывает ей, – он был настолько зол, что даже с мамой говорил грубо. Взгляда до сих пор не отводил.

– Может, вы хотя бы сейчас расскажете, в чем дело? Это ведь ненормально, что вы так долго не можете помириться. Роберт, ты что думаешь?

– Я согласен, это не дело. Объясните, что произошло? Если вы будете молчать, как вы делали это последний год – ничего не решится, – в отличие от жены, мистер Банч говорил спокойным голосом.

– Уже решается, – фыркнула Миа. Она встала из-за стола. – Я не буду ничего объяснять, выяснять, – процедила она, оглядев гостей. – Я приняла решение. А теперь извините, но мне нужно проверить сына, – она бесцеремонно развернулась и в несколько шагов покинула кухню.

– Хотя бы ты можешь сказать, что между вами произошло? – не переставала миссис Банч. Вновь вцепилась в руку своего сына и испытующе смотрела на него.

– Нечего говорить, мам. С тех пор, как они приехали, только и думаю, как остановить всё это. Мм… Простите, но вам сейчас лучше уйти, – вздохнув, Оливер медленно встал из-за стола. Оглядел родителей – мама растеряно смотрела на сына и мужа, не понимая, что происходит; отец поджал губы и постарался никак не выражать своего отношения к случившемуся. Заметив взгляд сына, он кивнул и медленно встал.

– Поедем, дорогая. Они сами разберутся, нам лучше не вмешиваться, – обогнув стол, он помог жене встать и повёл её в коридор. Оливер шел следом, помог матери надеть пальто, обнял её, когда она обхватила руками его шею.

– Не переживай, мам. Я что-нибудь придумаю. Ещё есть время, – прошептал он ей на ухо. Отстранился и посмотрел на неё – женщина была в смятении, но уже старалась взять себя в руки, чтобы никому не показывать своих переживаний. Кивнула сыну и поцеловала его.

– Позвони, если что. Не пускай на самотёк, – дал последнее наставление отец. Оливер согласно закивал. – Идём, – родители ушли, дверь за ними закрылась.

Через пару секунд в глубине дома послышались торопливые шаги – Миа спускалась с лестницы. Она быстро шла по коридору, пронеслась мимо Оливера и скрылась в кухне, где еще через мгновение началась возня. Миа принялась убирать посуду со стола. Оливер стоял у входной двери, слушал звуки с кухни, а внутри у него всё горело – как можно было так повести себя с его родителями? Они ни в чем не виноваты, зачем впутывать их в эти проблемы? Он сжал кулаки, пытаясь совладать с собственной злостью, но у него плохо получалось. Злость разрасталась от звуков, раздающихся из кухни – грубый звон стекла, постоянное дребезжание столовых приборов. Почему он должен усмирять свой гнев, когда Миа даже не пытается это сделать? И она хотя бы на посуде может отыграться, а у него нет такой возможности.

Оливер решил, что это лучший момент для разговора – они оба на эмоциях, в таком случае никто не станет скрывать свои мысли, они выскажут всё в лицо друг другу. Войдя в кухню, он подошёл к Мие, которая продолжала возиться с посудой у раковины, и, скрестив руки на груди, оперся на тумбу рядом.

– И что это было? – требовательно спросил он, не глядя на женщину. Она не ответила. – Кто дал тебе право так говорить с моими родителями?

– Я их не оскорбляла и не грубила. Так что не вижу причины ругаться, – без эмоций ответила она.

– Ты грубила. Но ладно, с этим потом разберёмся. Что насчет нас? Ты говорила, что у меня будет возможность заниматься ребёнком. Где?

– Ты думаешь, что я могу со спокойной душой бросить ребёнка на его прекрасного отца и уйти в закат? – процедила Миа, с силой натирая чистую тарелку. Слышался скрип ткани о стекло.

– Я не говорю, что ты должна его бросить, но и не надо постоянно его возле себя держать. За те два часа, что мы с ним провели, ничего не случилось, – Оливер глубоко дышал, чтобы подавить гнев. Это не помогло, голос был грубым, слова звучали резко.

– Что неясно во фразе «Я тебе не верю»?

– Что неясно во фразе «Объясни мне причину»?! – он повысил голос.

– Тебе нужно объяснить причину? Хм… Закончу с посудой и объясню тебе. Сядь, – Миа не стала повышать голос в ответ, но её слова звучали настолько убедительно, что Оливер без слов сел за барную стойку. Он сверлил взглядом свою жену и мысленно требовал, чтобы она быстрее закончила, пока его пыл не угас. Миа вымыла последний прибор и положила его сушиться, медленно вытерла руки и села напротив Оливера. – Ты хочешь объяснений… – она закусила губу и опустила взгляд на стойку. Провела пальцем по столешнице. – Сначала я четыре месяца чувствовала себя оскорбленной. Я в положении, я скоро буду мамой, я ношу под сердцем ребёнка своего мужа, а ему всё равно, он занят своими делами. Знаешь, это неприятно. Лучше б ты кричал и требовал избавиться от ребёнка, чем безразлично кивал головой, – она посмотрела ему в лицо. Увидела злобу, которую испытывал мужчина. – На себя так смотри, – фыркнула. Покачав головой и вздохнув, продолжила. – А потом я стала не только оскорбленной, но еще и униженной, брошенной, вообще ненужной. Я пришла с проблемой, я рассказала, что больна, а в ответ услышала – «М, ну лечись». Оливер? – она посмотрела на него. Он кивнул, немного успокоившись от её тихого голоса. – Помнишь нашу свадьбу? – он нахмурился, не понимая, к чему она это говорит, неуверенно кивнул. – Мы произносили клятвы, которые сами писали. Я свою писала, наверное, все месяцы, пока шла подготовка. А ты сколько писал свою? День? Два?

– Причем здесь это?

– Я помню каждое слово в своей клятве. А ты, видимо, забыл, как обещал оберегать меня. Ты обещал мне защиту, поддержку. А потом ты сказал «Ну и что, это же лечится». Я пришла за ОБЕЩАННОЙ ЗАЩИТОЙ к своему мужу. А что я получила? Ничего. То есть, тебе было всё равно, умру я, не умру, с кем останется ребёнок, – Оливер открыл рот, чтобы ответить, но Миа его перебила. – Оправдаться словами «ЭТО ЛЕЧИТСЯ» у тебя не выйдет. Да, потом ты стал внимательным и заботливым. Ты сдувал с меня пылинки, но знаешь… Мм, как сказать-то… Допустим, мы помирились, я родила, у нас всё идеально. Проходит время, ты опять ловишь загон. Всё. На семью тебе плевать. Что делать мне? Я не вижу той защиты, которую ты обещал. Это то, о чём я думала в последние месяцы, когда ты понял, что что-то не то делал. Я думала и поняла, что лучше мне сразу все обрубить. Тогда я точно буду знать, чего ожидать и на что надеяться, чем жить всю жизнь в страхе, что ты в один момент отвернёшься от нас. Теперь ты понимаешь?

– Раз уж мы заговорили о клятвах – ты обещала, что будешь мне доверять, – Миа смогла добиться своего – Оливер окончательно успокоился и говорил с ней таким же тоном, каким говорила она. – Почему ты этого не делаешь? Я не прошу тебя исчезнуть. Тебе не надо уезжать из города, отключать телефон или ещё что. Да ты можешь находиться в соседней комнате, тебе же так проще будет. Ты займешься своими делами, а мы будем заниматься рядом, – он замолчал, чтобы дать Мие возможность осмыслить услышанное. Женщина смотрела на свои руки и молчала, поджав губы. – Прими ванну, нормально позанимайся, а не по-быстрому вечером, когда он спит уже. Поспи, в конце концов. Это ведь и мой ребёнок, я имею право заниматься им. Ну?

– Мм… Ладно, хорошо… Давай попробуем, – Миа тяжело вздохнула, не поднимая глаз.

– Спасибо, – он разглядывал её, подмечая любое изменение на лице. Сейчас он заметил, как едва дернулись губы, глаза наполнились печалью. – Что такое? – она отрицательно закачала головой. – Миа? – негромко позвал он. Женщина кивнула. – За что ты чувствовала вину? – с момента их похода к психологу прошло много времени, а он только сейчас решился задать ей этот вопрос. Миа нахмурилась и посмотрела на мужчину.

– Ты о чём? – непонимающе скривилась.

– Ты мне отказала и чувствовала вину за это. Так ты сказала в кабинете у психолога, – напомнил ей Оливер.

– А… – она снова опустила глаза на руки. Пальцы стали рисовать невидимые узоры на столешнице. – Почему меня бросил Ньют? Ты помнишь?

– Ты ему не дала, – они говорили о ее первом молодом человеке. Оливер прекрасно знал эту историю, он принимал в ней участие.

– Да. Он говорил, что ему надоело целоваться под луной, ходить за ручку и всё такое. А меня воспитали, что до свадьбы не может быть и речи о сексе.

– Я помню это. И что? – он не понимал, к чему она ведет.

– Он меня бросил из-за этого, нашел себе другую, согласную с ним. Всё-таки, это мерзко, когда тебя бросают только из-за этого, да? – она посмотрела на Оливера. Мужчина знал этот взгляд – тоскливый, печальный, расстроенный. Взгляд Мии, когда она готова вот-вот заплакать. Даже будучи откровенной стервой, она тоже могла плакать. Он осторожно кивнул ей, ожидая продолжения. – Возникает чувство, что с тобой встречались только чтоб под юбку залезть. Гадко, – чёртов Ньют, Оливер бы сам его убил, если бы Миа его не попросила этого не делать. – А ты… Ты понял меня, ты уважал мою позицию. За все годы, что мы встречались, ты ни разу меня в этом не упрекнул. Это было безумно мило и трогательно, но… – она пожала плечами. – К сожалению, я узнала, что ты такой позиции не придерживался.

– Что? – его хватило на одно слово. Он понял, о чём она говорит, напрягся. Невольно сжал кулаки и сгорбился. Миа смотрела ему в глаза, слегка улыбнулась. Да, она знала, но он не хотел так просто сдаваться. – О чём ты говоришь? – постарался быть непринужденным, но это вышло ужасно нелепо.

– Ты мне изменял, – быстро ответила она. Они продолжали смотреть друг на друга. В её глазах не было осуждения, поэтому Оливер до сих пор не отвёл взгляд. Он напрягся сильнее, услышав эти слова, не шевелился.

– Откуда ты узнала? – отпираться не имеет смысла, она была права.

– Какая разница? Узнала и узнала. Потом мне даже не нужно было за тобой ходить и свечку держать, чтобы понять, что ты опять мне изменил – я все по твоим глазам видела, – только теперь он опустил глаза, чтобы Миа сейчас ничего не увидела. Что-то неприятное зашевелилось у него внутри. – Это происходило раз в один или два месяца. Ты ждал до последнего, а потом делал это. Не знаю, кто это был – твои одногруппницы, одноклассницы, проститутки, ещё кто. Меня это не интересовало. Сначала я была ужасно обижена на тебя, мне было мерзко, а потом я заметила, что ничего не поменялось, ты вел себя со мной, как всегда. Сначала стебал, а потом говорил разные нежности, помогал мне, ругал, если я себя безрассудно вела. Ты даже делал это с ещё большим усердием. Пытался загладить вину, наверно. Смотрел на меня щенячьими глазами.

– Почему ты не говорила мне? Ты же всегда мне высказывала, если была недовольна.

– Что я могла дать тебе взамен? Годы воздержания? Я понимала, почему ты это делаешь. Ты любил меня и не хотел причинять боль, но ведь ты знал правду, чувствовал себя виноватым, а я смотрела на тебя и понимала, что твои переживания – моя вина. Я не могла тебе дать того, что ты хотел. Это толкало тебя на поступки, о которых ты жалел. А я жалела, что я такая, что из-за меня у тебя проблемы. Вот, в чём дело. Только когда мы поженились, я перестала себя винить.

– Мм… – он растерялся, не знал, что сказать на это. Все внутри обдало жаром, было тяжело дышать. – Ну а сейчас? Почему?

– По той же причине – я отказала тебе. Я думала о том, что ты, как и тогда, пойдёшь искать, что тебе нужно. Не хотела, а думала об этом постоянно. Но ты никуда не пошёл, и тогда у меня другие мысли появились – может, ты женился на мне только ради секса, а теперь ты просто хотел избавиться от меня, поэтому и предложил. Знал же, что откажусь. Такой своеобразный способ.

– Чушь, я бы так не сделал, – оборвал он ее. Как она могла подумать о таком бреде?

– А что мне надо было думать? Ты меня отшил, и я думала, что виновата перед тобой. Но когда ты послал меня разбираться с болезнью самостоятельно, поняла, что ты просто больной на голову, и тебе в принципе было плевать, не потому, что я отказала, а просто так. Ладно, хватит. Я устала и хочу спать, – Миа встала из-за стойки, и только тогда Оливер решился взглянуть на неё. Она успела отвернуться, но он увидел, как она проводит пальцами по щекам. Все-таки не сдержалась и заплакала. Он ненавидел, когда она плакала.. – Спокойной ночи, – тихо проговорила женщина, выходя в коридор.

Оливер сидел за барной стойкой, пока не услышал, как дверь в спальню закрылась. Он не ожидал такого ответа, а ещё он и предположить не мог, что Миа всё знала. Да, ему было стыдно за то, что он делал, но это была ложь во благо, если, конечно, можно так оправдаться. Хорошо, что они поговорили, плохо, что разговор кончился на неприятной ноте, но зато они выяснили хоть что-то. Теперь главное, чтобы это помогло им наладить отношения, иначе какой смысл в этом разговоре?

========== Портрет не на заказ ==========

Оливера постепенно начинало колотить от раздражения – Миа не оставляла его с ребёнком дольше, чем на десять минут. Она маячила в коридоре, специально заходила в гостиную, в которой на полу играли её муж и сын. Женщина пристально смотрела, поджав губы, но ничего не говорила. Когда она появилась в поле зрения Оливера в очередной раз, он не выдержал.

– Либо сядь здесь, – он кивнул на диван, – либо вообще не заходи, – процедил ей. Миа остановилась посреди комнаты, внимательно посмотрела на мужчину. – Не зли меня.

– Думаешь, легко оставить ребёнка, когда до этого всегда с ним был?

– И как ты оставила его на меня на целых два часа? – с издёвкой спросил он.

– Сама не знаю, как, – либо Миа не услышала издёвку, либо решила не реагировать на неё. Она пожала плечами и скрестила руки на груди. – Я представить уже не могу, что он без меня…

– Хм, – она ведь всерьёз это сказала. На это нельзя было ответить сарказмом. Оливер снова кивнул на диван. – Оставайся с нами. Только прошу, не маячь перед носом.

Миа быстро кивнула и прошла к дивану. Оливер и Кевин были на полу среди разложенных игрушек. Пока родители говорили, ребёнок занялся любимым делом – схватил плюшевого медведя и засунул его ухо в рот, стал усердно жевать. Спустя пару мгновений, заметив что-то интересное, он отбросил игрушку и стремительно пополз по полу. Женщина лишь успела напугано вздохнуть, когда увидела, что ребенок почти дополз до стола, с края которого свисал шнур телефона. Оливер подхватил мальчика на руки и притянул к себе, стал с ним разговаривать, объяснять, что со шнуром нельзя играть. Миа замерла, увидев легкость и спокойствие, с каким Оливер обращался к сыну. Откуда он знает, как нужно? Он же толком и не сидел с Кевином. Хотя одна удачная попытка – не показатель. Миа будет следить за действиями Оливера все время, и тогда станет ясно, так ли он хорош в общении с собственным сыном.

В течение часа продолжались игры и возня на полу. Мужчина прекрасно справлялся со своей работой, будто чувствуя, чего хочет ребёнок. Мие оставалось только смотреть и удивляться находчивости мужа. Она даже расслабилась, когда поняла, что всё не так страшно, как она думала изначально; негромко посмеивалась, когда какой-то момент казался ей милым или забавным. А через какое-то время она уже особо и не следила, больше была занята перепиской в телефоне со своим коллегой. Что-то ему там надо было помочь.

Переписки оказалось мало, в итоге коллега позвонил Мие. Он не мог найти документы, которые она в прошлый раз отвезла. Миа вышла из комнаты, раздавая указания в трубку и посмеиваясь над мужчиной. Ни сын, ни отец этого не заметили, они продолжали заниматься важным делом – Кевин складывал в небольшое пластмассовое ведро всё, что попадало ему в руки, а Оливер доставал обратно и наблюдал за реакцией ребёнка.

Закончив разговор, Миа прислушалась к происходящему и встрепенулась, поняв, что малыш плачет. Она бросилась по коридору в гостиную, не успев сообразить, как она вообще это сделала. Кевин сидел на руках у Оливера, хныкал, одной рукой натирая глаза. Другой он тянулся к столу. Оливер крепко держал его одной рукой, вторую занёс за голову.

– В чём дело? – выпалила Миа. Она подбежала и рухнула на пол перед ними. Оливер глянул на неё, а затем убрал руку от головы – в пальцах была резинка для волос. Протянул её ребёнку.

– На, лучше её грызи, – спокойно сказал он малышу. Тот хныкал еще пару секунд, а затем, увидев скрученную резинку, взял ее в руку. Убедившись, что ребёнок спокоен, Оливер посмотрел на Мию. – Я не дал ему засунуть в рот шнур от телефона. Он обиделся.

– А… – она показалась самой себе глупой истеричкой. Слегка отстранившись, Миа села удобнее. – А я думала…

– Думала, я тут над ним издеваюсь? – фыркнул Оливер, покачивая ребёнка на руках. Миа хмыкнула и пожала плечами.

– Вы нашли общий язык?

– Думаю, да. Характер у него, конечно, не самый лучший. В мать свою пошёл.

– Эй, – нахмурилась та. Мужчина пожал плечами, улыбаясь. Она посмотрела по сторонам, ища резиновый прорезыватель для зубов, а когда нашла его – взяла и поменяла его с резинкой в руке мальчика. – На, отец года, – сказала она, протягивая резинку мужу. – Нашёл, что ребёнку давать, не хватало ему ещё твоих волос наесться, – фыркнула Миа. Оливер картинно закатил глаза и забрал резинку, сунул её в карман.

– Через десять минут его кормить надо ведь. Можешь приготовить бутылочку?

– Ты ж сказал, что хочешь всё сам делать. Давай, делай, а я посмотрю, – пришла её очередь подшучивать. Она хитро поджала губы и сощурилась. Оливер и на это закатил глаза.

– Серьёзно? Миа, у меня ребёнок на руках, помоги?

– Давай-давай, ты же хотел сам, – та не сдавалась, продолжала посмеиваться. Ей показалось, что это смешно. Оливер так не думал.

– А ведь я только что сказал, что у тебя ужасный характер. Ладно, сам разберусь.

Подхватив ребенка, Оливер встал и пошёл в кухню, неся малыша подмышкой. Тот не испугался и не стал сопротивляться. Наоборот, ему было интересно рассматривать всё вокруг с такой высоты. Он даже прорезыватель выронил, так ему было интересно.

Слышался стук дверцы в холодильнике, шорохи, когда Миа подошла к двери, чтобы посмотреть, как же Оливер выкрутится. Продолжая держать ребенка в одной руке, другой он пытался перелить содержимое бутылки в детскую бутылочку. Кое-как изловчился, чтобы сделать это.

– Помогу? – Миа решила сжалиться. Тот закачал головой.

– Отстань. Кстати, гулять ты с нами тоже не идёшь, раз на то пошло, – проговорил он.

– Зачем истерить сразу? – женщина скривилась, внимательно глядя на своего мужа.

– Потому что ты по-другому не понимаешь, – сказав это, Оливер, наконец, закончил с неподатливой бутылочкой и поставил её на стол. Продолжая поддерживать копошащегося ребёнка, он достал из шкафа кружку и налил из чайника горячую воду, поставил туда бутылочку. Только после этого он посмотрел на Мию. – Я с тобой спокойно говорил и просто попросил тебя помочь, раз уж ты у нас претендуешь на звание матери года.

– Блин, я ж пошутила! Псих, – она встрепенулась от такого отношения. Скрестила руки на груди. – Никуда вы без меня не пойдёте.

– Да-да, конечно, – Оливер не смотрел на неё, наблюдал то за ребенком, то за греющимся молоком.

– Я серьёзно. Я не доверю тебе ребёнка, пока ты будешь так себя вести.

– Нехорошо шантажировать меня ребёнком.

– Ты по-другому тоже не понимаешь. Что за детский сад?

– Мне тоже интересно. Я не успеваю за твоими переменами в настроении. То ты меня и на шаг к нему не подпускаешь, то издеваешься, как сейчас. Где логика?

– Теперь уже ты, по-моему, придираешься. Откуда я знала, что у тебя за полгода чувство юмора атрофировалось? – она не повышала голоса, но внутри у женщины постепенно загоралось раздражение.

– Зато ты у нас шутница. Баланс, – он пожал плечами.

– Ладно, хорошо, идите сами гулять, – она замахала руками, поняв, что если их спор продлится еще хотя бы минуту – она не выдержит и закричит. Не лучшее, что можно делать при ребёнке.

– Ой, спасибо, – без эмоций произнёс мужчина, так и не посмотрев на женщину. Убедившись, что молоко согрелось, он достал бутылочку, наспех обтер о полотенце и, посадив ребёнка на барную стойку, дал ему бутылочку, придерживая малыша за спину. – Держи, дружок.

Увидев, что мужчина прекрасно справляется без неё, Миа с раздраженным вздохом вышла, не желая больше разговаривать, но затем она вернулась – как она может оставить сына одного?

Самостоятельно, но под зорким взглядом Мии, собрав Кевина на прогулку, Оливер вышел с ним из дома. Он сдерживал себя и неторопливо катил коляску, чтобы не укачать и не напугать её пассажира, но ему нужно было выплеснуть своё раздражение. Это он псих? Да это она истеричка, которая сама не знает, чего хочет. Еще и Сара идет навстречу, готовая заговорить. Её только не хватало. Хотя это было грубо, но Оливер сделал вид, что не заметил Сару. Женщина звала его несколько раз, но он так и не ответил, прошел мимо, катя перед собой коляску.

Спустя семь минут они оказались в небольшом, тихом парке, где почти не было людей. Да, вторник – отличный день для выходного, когда остальные работают. Немного пройдясь по аллейкам, Оливер остановился у одной из многочисленных скамеек и сел, повернув коляску так, чтобы видеть ребёнка. Кевин сидел и с интересом разглядывал всё, что его окружало сейчас. Забавный такой, должен ведь спать, но нет. Оглядевшись по сторонам, малыш посмотрел на своего родителя и улыбнулся ему во все четыре зуба, которые у него были. Засмеялся и похлопал в ладоши. Оливер забыл о раздражении. Пускай мать его ребёнка та еще стерва, но ведь сам ребёнок в этом не виноват? Так зачем ему показывать своё недовольство. Лучше улыбнуться в ответ, что Оливер и сделал. Кевин опять засмеялся, уже громче. Да, они смогли найти общий язык. И это было здорово. Оливер даже подумать не мог, что у него это так быстро получится. Он стал вести беседу с сыном, и хотя она была больше похожа на монолог, его это не смущало. Кевин с интересом слушал своего отца, будто понимая, что тот ему говорит. Пару раз согласно кивнул, когда Оливер его о чём-то спросил. Чудик. И какое теперь дело до истеричной матери этого чудика? Через пятнадцать минут гляделок и разговоров Кевин уморился, его потянуло в сон. Оливер помог мальчику лечь удобнее и стал аккуратно покачивать коляску, чтобы он скорее уснул.

Они вернулись с прогулки спустя сорок минут.

– Ну как… – начала было Миа, появившись в коридоре. Оливер быстро приложил палец к губам.

– Тшш… – остановил он её, затем прошептал. – Он спит. Поднимать коляску со спящим ребёнком – то ещё развлечение, скажу я тебе, – хмыкнул он. Миа улыбнулась и согласно кивнула. Она подошла к коляске и склонилась над ней. Осторожными движениями стала отстёгивать переноску от каркаса.

– Как погуляли? – тихо спросила у Оливера, не глядя на него.

– Хорошо. Посидели в парке, поболтали, – он в это время снимал с себя куртку.

– Поболтали? – хмыкнула Миа. На мгновение посмотрела на мужа. Тот уверенно кивнул.

– Ну да, а что? Он очень занятный собеседник, знаешь, – со знанием дела Оливер развёл руками, а Миа прыснула от этого, но смогла подавить смех.

Словно и не было никакой ссоры. Говорят, будто не ругались вовсе. Такое произошло впервые за все годы, что эти двое были вместе – в любой другой раз каждый бы отстаивал свою позицию до последнего. Теперь же они просто говорили о сыне. Может, дело именно в нем? Он примирил родителей одним своим присутствием – невозможно поругаться, когда говоришь об общем ребёнке. Оливер наблюдал, как Миа аккуратно несёт переноску наверх, как в испуге останавливается от каждого звука, боясь, что разбудила малыша. Заботливая мама и хорошая жена. Это тоже Миа, сейчас он её увидел именно такой. Он любит эту женщину, хоть иногда она выводит его из себя.

За весь день ни Миа, ни Оливер больше не слышали упрёков в свой адрес. Все вопросы они решали спокойно, не повышая голоса, без сарказма и издёвок. Оливер проработал остаток дня в своей мастерской над очередным заказом, а Миа готовилась к приходу подруги, пока Кевин спал. К приходу Линды ребёнок успел проснуться, поэтому он вновь был в центре внимания, когда пришли гости. Оливер не появлялся в гостиной, чтобы не видеться со стервой-подружкой и не начать ссору. Раз уж перепалка закончилась мирно, зачем нарушать перемирие?

Вся следующая неделя прошла в этом перемирии. Оливер возвращался с работы, твердо зная, что у него есть законные часы, в которые он будет заниматься с сыном, и даже если Миа будет вмешиваться – все равно он останется главным в это время. Больше не было ссор или брошенных в лицо упрёков. Они могли поспорить друг с другом или подшучивать, но это не перерастало в скандал.

Родители Оливера снова приехали в гости к детям, но на этот раз никто не заводил разговоров о разводе. Миссис Банч все время посвятила внуку, мистер Банч ненавязчиво пытался узнать у сына, как обстоят дела и не нужна ли помощь, но напрямую он не решался говорить ни с сыном, ни с невесткой.

В конце недели Оливер заметил, что прошла не просто неделя – это была четвертая неделя из тех трех месяцев, что у него были. Месяц прошел, а он не сдвинулся с места. Да, у него получилось отвоевать время с ребёнком, но ведь этого мало. Нужно отвоевать доверие Мии, и того, что он ведет себя точно так же, как и до ссоры, недостаточно. По сути, всё, что он делал, считалось его долгом – помогать своей жене, выполнять мужскую работу. Это не то, что вернёт её, нужно было придумать что-то другое, но пока у мужчины не было никаких мыслей на этот счет. Конечно, никто не отменял обычных знаков внимания – цветы, разные мелочи, комплименты, – но и это не то. Цветам Миа лишь слегка улыбнулась, когда Оливер принёс их. Хотя это и были ее любимые – ей очень нравилась лаванда, особенно когда веточки складывали в аккуратные букеты и обвязывали атласными лентами, – она не выказала восторга. Оливер почувствовал себя идиотом. Комплименты женщина принимала, как должное – да, она красивая и ухоженная, а еще у нее спортивная фигура, хоть следы беременности дают о себе знать; она знает, что хорошо готовит, и про порядок в доме Оливеру тоже не обязательно говорить. Она не реагировала ни на одну из тех вещей, что когда-то могли ее привлечь. Единственное, что привлекало ее внимание – Кевин. Может быть, ключик к ней кроется в ребёнке, и все силы надо бросить на занятия с ним?

С середины пятой недели – Оливер стал считать недели, чтобы не упустить время, – Мию стали часто вызывать на работу. Каждый день она туда ездила на несколько часов, а возвращалась до невозможного злой. Ее муж пытался выяснить, в чём дело, но женщина отмахивалась от него и повторяла, что всё ерунда, она сама разберется. Хорошо, что она не срывалась ни на ребёнка, ни на мужчину – взяв на руки Кевина, она сразу же успокаивалась и становилась заботливой и любящей мамой.

В воскресенье Миа не выдержала.

– Тупой мудак! – первое, что сказала она, войдя в дом и хлопнув дверью. Оливер в этот момент собирал Кевина на прогулку. Он спустился на первый этаж, держа мальчика подмышкой – это уже стало привычкой для них обоих, Кевину нравилось парить в воздухе, – и непонимающе посмотрел на жену. – Что? – шикнула она, резко расстёгивая пуговицы на плаще. Распущенные волосы были в беспорядке, щеки покрылись красными пятнами от гнева, который испытывала женщина. Она с силой сжала зубы и глубоко дышала, но это не помогало ей успокоиться. – Набрали уродов… – процедила самой себе.

– Пойдешь с нами гулять? – спросил Оливер, подойдя к ней. Обхватил ребенка обеими руками и встал так, чтобы малыш оказался прямо перед Мией. От этого она должна успокоиться.

– А… – она растерялась, увидев перед собой радостную улыбку своего сына. Закусила губу. – Блин, нет, погоди. Я не могу его на руки взять, я слишком злюсь, – она подняла глаза на мужчину. Он кивнул ей.

– Без проблем. Успокаивайся, и пойдём гулять все вместе, – подмигнул ей, а затем направился в гостиную, неся ребёнка перед собой. Кевин попытался протестовать, потянувшись назад, к маме, но Оливер не отреагировал на это. Малыш кряхтел и начал брыкаться, но и это не умилостивило отца. – Хочешь получить ни за что? У тебя мать сейчас на нервах, потерпи минут пять, – Оливер повернул к себе сына и стал на него смотреть. Тот продолжал капризничать и проситься на руки к матери. Вместо того, чтобы выполнить его прихоть, отец продолжил с ним разговор, слегка подкидывая его и качая из стороны в сторону. Это должно было отвлечь ребёнка.

– Давай его сюда. Уже слышу, как хныкать начинает, – послышалось где-то сзади. Миа подошла и протянула руки к малышу, тот ответил ей тем же. Она аккуратно взяла его на руки и прижала к груди, поцеловала русую макушку. Кевин приткнулся лицом и маленькими пальчиками схватил за ворот плаща, с облегчением выдохнул.

– Такое чувство, что я его мучил, и теперь он жалуется, – хмыкнул Оливер, наблюдая за этим.

– Точно не мучил? – Миа слегка улыбнулась, подобрев. Снова поцеловала сына, погладила его. Оливер поджал губы и закатил глаза. Женщина рассмеялась. – Ладно-ладно. Пойдём гулять.

Втроем они отправились на прогулку. Оливер катил пустую коляску, Миа несла на руках ребёнка. Успокаивала его своим присутствием прежде, чем положить. Спустя десять минут воркования у неё это получилось, и они остановились, чтобы женщина могла устроить сына в коляске. Оливер смотрел по сторонам, оглядывал окрестности. На другой стороне улицы он увидел Сару. Она неторопливо шла, думая о своём. Когда она посмотрела на Оливера, он слегка улыбнулся ей и кивнул, но женщина поджала губы, отвернулась и быстрее зашагала по улице.

– Всё ещё обижается… – протянул он сам себе.

– А? – Миа выпрямилась и посмотрела на мужчину, а затем проследила его взгляд. – Она тебе нравится?