Читать книгу Хэйвуд. Запретный лес - Лина Энгельс - Страница 1

Глава 1. ВПЕРЕДИ ОПАСНОСТЬ.

Март 2001 года.

О своей родине Эвелин Гирд рассказала бы, используя самые душевные слова. Кроны деревьев, раскачивающиеся от дуновения ветра; журчанье реки, простирающейся по всей территории государства; фырканье оленёнка, догоняющего свою маму. Она любила всё естество, которое окружало её. Просторы родины поражали юную девушку своей бесконечной красотой. Эвелин жила в месте тысяч ярких и неповторимых природных чудес, где каждое живое существо могло быть самим собой. Любовь – вот что Эви испытывала к своей малой Родине.

Синева, украшенная ватными пушистыми облаками, плывущими к своей цели вперёд, будто с поручением от самой матери природы, тянула к себе взор. Еле уловимый переход кадра и вот, перед её голубыми глазами далёкие горы, вершины которых будто были украшены чем-то нежным и сладким, например, взбитыми сливками. Плавно опуская взор чуть ниже, можно было заметить такую же сладкую, но уже якобы из тёмного шоколада, поверхность всё той же горы, кажущейся маленькой в угоду тщеславия человека.

Затвор мгновенной фотографии щёлкнул, предвещая, что новый заголовок «СборСлив» готов и уже лежит на столе у главного редактора. На обложке газеты снимок не окажется, но Эви не переживала на этот счёт. Она понимала, что возвращение премьер министра оборонных дел магии из отставки намного больше волнует читателей газеты, нежели красота здешних мест. Юная леди вполне себе довольна своей работой, по большей мере благодаря добродушному начальнику – Фергусу Тейгу, с которым та была знакома ещё с детства.

Редакция газеты была нацелена на освещении важных событий государства и особенно в равноправий сословий. Но как и у всех издательств, у «СборСлив» тоже были конкуренты. «Сенсации Сегодня» занималась пропагандой Знатных семей. В этом была нужда правительства, поэтому газета официально являлась государственной. «Сенсация» всегда яро протестовала против малодетных семей, ведь это считалось аморальным в их государстве. Аморальным для большинства населения. Графство Циоасто с самого своего существования делило магов на сословия, практически не давая шанса на выбор. На Знатных и Статных, чётко протягивая меж ними массивные нити.

Резкий контраст ослеплял взор, не давая шанса рассмотреть то, что получилось. Яркая зелёная травка поблескивала в лучах весеннего солнца. Было довольно холодно с учётом того, что Эвелин находилась на возвышенности. Лёгкий шарф норовило сдуть холодным ветром. Погода морозила щеки и придавала румянец. Ткань, под действием ветра, ударялась о скалы. Рыжие волосы сбивало ветром, отчего пряди разлетались в разные стороны. Холод пробирал до каждой клетки её тела. Недалеко над головой леди пролетел ястреб. Засмотревшись, девушка и вовсе забыла, что нужно как можно скорее возвращаться домой, тогда она поторопилась. Вдруг резкий порыв ветра снёс с шеи шарф. Она среагировала мгновенно, но когда Эви уже думала, что всё позади, шарф ускользнул из онемевших пальцев. Выругавшись, леди как можно глубже вдохнула свежий горный воздух, после чего с хрипом прокашлялась. От ледяного воздуха, вошедшего в лёгкие, глаза покраснели и начали слезиться. Боль пронзила грудную клетку, не давая спокойно вздохнуть. Стало совсем холодно, солнце приблизилось к горизонту.

Скоро должно было начать темнеть, а здесь, у окраины Леса, опасно было находиться после полудня. У девушки зуб на зуб давно перестал попадать, а румянец больше не казался ей милым. Тем временем, ветер стал усиливаться, будто торопя убраться поскорее с опасного склона. Едва и бордовый берет мог тоже сбиться ветром. Она вцепилась в него крепкой хваткой, после чего, отдышавшись, начала спускаться вниз. Неожиданно, опуская ногу на хилый булыжник, она соскользнула вниз вместе с разрушившимся каменным выступом. Сердце мгновенно задало бешеный ритм. В крови заиграл адреналин. К счастью, не успела Эвелин вскрикнуть, как вновь оказалась на твёрдой поверхности. Под ней не было воздуха. Единственное, что пострадало – её ногти, которыми девушка вцепилась в скалу, доверившись первобытным инстинктам. Ногти были сорваны, но это ничто по сравнению с жизнью. Первым делом Эвелин коснулась ожерелья, подаренного матерью. Она с облегчением выдохнула лишь тогда, когда ощутила украшение подушечками пальцев.

По опасной дороге вниз, остановившись для того, чтобы набраться сил, Эвелин взглядом зацепилась за далёкую точку. Это был замок Минелиум со своей отдельной величественной башней – школа волшебниц и колдуний, из которой не так давно выпустилась сама леди. Впритык был образован ещё один похожий замок – Муилениум. Эта школа отличалась лишь тем, что выпускались оттуда волшебники и колдуны мужского пола.

Легенда гласила, что в 1319 году была основана первая в округе школа для волшебников – Абнер де Гард. Её основателями стали брат с сестрой – Муиленимум и Минелиум де Гард. Так сложились обстоятельства, что они переругались меж собой, и ссора дошла до того, что они разделили школу на Минелиум и Муилениум. Оба они были своенравны, но в отличии от своей сестры, Муил вскоре захотел прекратить вражду ради всеобщего блага, но Мина была до того зла и горда, что навсегда отреклась от своего брата. После этих далёких событий два замка не захотели присоединять, хотя возможность воссоединения была всегда. Проход был запечатан, и лишь истинный Магистр Магии мог снять печать, но этого никто не собирался делать. Возможно, дело было в том, что с тех пор, как школу разделили магическим проходом, два крыла замка враждовали из поколения в поколение. И кто бы ни становился директором в том или ином крыле школы, эти двое директоров ругались, и никак не могли прийти к единому соглашению. Поговаривали, что места директоров в школах Минелиум и Муилениум прокляты, но это были лишь деревенские слухи жителей Хэйвуда.

Это всё было из воспоминаний самой Эвелин Гирд, когда она ещё была ученицей Минелиум.

Сразу после выпуска она отправилась странствовать по всему миру, черпая для себя новое, чтобы исполнить свою мечту – издать свою книгу о разновидностях народностей и их неведомых навыках владения магией. Таким образом, юная Гирд хотела помочь волшебникам во всем мире магии прийти к взаимодействию друг с другом ради всеобщего блага, но мечта так и осталась мечтой. Вскоре она возвратилась, не успев пройти и мили. К сожалению, трагедия в семье заставила её вернуться назад незамедлительно.

Спустившись вниз к тропе, она быстрыми шагами пошла в сторону родительского дома, куда возвратилась совершенно недавно. Волшебница шла по тропе, временами наступая на островки мартовского снега, который после этого начинал растворятся в луже грязи. Темнеть начинало значительно быстрее, чем раньше. Это пугало Эви ещё пуще. Её сердце тарабанило в груди, отбивая бешеный ритм. Казалось, случай, произошедший на скале, не покидал её до сих пор, пульсацией отдавая в висках. Адреналин всё никак не утихал. Девушка старалась идти как можно быстрее. Лёгкие больно жгло от холодного воздуха. Постепенно шаги перерастали в бег. Гирд начало казаться, что за ней идут. Навязчивые мысли проникли в недры разума, окутывая его в кокон страха. Эвелин Гирд была не из смелых волшебниц, и еле держалась, чтобы не факстритизировать прямо в дом. Тёплый и уютный, только затопленный магическим образом, дом. Но припоминая старинные правила такой же старой деревни, она не решалась идти против устава. Факстритизация после полудня была строго запрещена, а её нарушение каралось изгнанием из деревни. Запрет являлся глупым и опасным, но несмотря на это до сих пор существовал. Данный закон деревни мог понести за собой гибель не одних сотен душ.

Гирд считала, что именно из-за этого запрета гибли волшебники в Запретном Лесу. Проходя мимо худых и вскрюченных деревьев, Эвелин ощущала холод, который пробегался по спине, будоража разум. Быстро пройти, как ей и хотелось, не удалось. Девушка заметила в ночной тьме что-то интересное. Она глядела на толстый сук, на котором развевался её шарф. Держа трепет в груди и страх в разуме, леди решилась забрать то, что ей по праву принадлежало. К тому же, Эвелин не хотелось мерзко поступать с Лесом, дарующим всем желающим свои же запасы еды. Лес в прямом смысле кормил многих жителей деревни, хоть и поступали с ним не всегда заслуженно. Каким бы ни был отталкивающим Лес, с природой поступать так неблагодарно ей не хотелось. Добрая душой Эвелин могла попрощаться с жизнью за такую маленькую благую цель.

– Какая хорошенькая. Чистое тело, чистые мысли. Мм… – Незнакомец во тьме облизнулся.

– Нет, Кейл. Нельзя!

– Почему, Отец? – сердито взвыл Сын. Ему не терпелось подойти к тонкой и манящей шее юной леди; коснуться острыми клыками пульсирующей артерии, наполненной свежей кровью.

– Потому что… – Их всех мучила жажда, но без разрешения главного никто не смел и шагу ступить. Сглотнув, твёрдый голос продолжил :

– Потому что она ещё невинна и чиста. Её не за что…

Послышался шелест веток друг об друга, и шарф был сдернут с толстого сука одним волшебным взмахом руки. Где-то за деревьями хрустнули ветки. То ли от холода, то ли от чего-то другого. Эвелин мгновенно обернулась на резкий звук, и испугавшись, она побежала со всех ног. Ветер начал усиливаться, хруст веток уже не доносился до ушей девушки, а позади неё оставались шептать голодные уста существ. В голове Гирд было слышно, вперемешку с чертыханием, лишь одну мысль. Она обещала себе никогда не вступать за порог родного дома после полудня. Нет, на такое безрассудство Эвелин больше не согласится, даже ради своей любимой работы! Или всё же что-то её заставит пренебречь запретом?…

Глава 2. ЩИТ И МЕЧ.

Ноябрь 2019 года

"Настроение : гуманность совершить,

Добросовестно проявить малодушие.

Хочется себя погубить,

Чтобы дать жизнь, умирая от удушия…"

– Мисс Маврина, что это вы там делаете? Разве я просил вас писать? – Лесли положила серебряное перо на место, ощущая всю злость преподавателя на себе. – Мисс Маврина, – злобно пробурчал профессор Маралин, в очередной раз чихнув в грязную салфетку. – К сожалению, я заметил, что ваше поведение кардинально изменилось, – пробубнил он, будто находясь под водой.

Его лицо выглядяло болезненно.

Складывалось ощущение, будто учитель только что пробежал марафон : настолько влажным от пота было его лицо. Утратив свой прежний цвет, кожа теперь имела неприятный глазу бледно-зелёный оттенок. Казалось, что ещё пару секунд и профессор потеряет сознание.

– И в плохую сторону, прошу вас заметить, – рыжеволосой девушке хотелось отфыркнуться от надоедливого преподавателя нумерологии. Она была зла и оскорблена. Ей казалось, будто никто вокруг не видел и даже не слышал о том, что случилось этой весной. Будто этого даже и не случалось; будто это было лишь её кошмаром; будто это ужасающее событие не удостоилось их внимания. Будто… Не случилось ничего, что могло бы навсегда перевернуть с ног на голову взгляд девушки на мир.

Им было непонятно новое поведение леди, которая видела собственными карими глазами, как умирал её любимый. Как впервые в жизни она увидела слёзы, соскользнувшие по смуглому лицу мага. Как он в последний раз болезненно вздохнул и испустил дух. Он не хотел умирать, но ему пришлось.

Все вокруг лишь потешались, не желая проявить сострадание.

– Поэтому попрошу вас остаться после занятий и помочь Миссис Нури, нашей школьной уборщице…

– Сожалею, сэр, но именно на этой неделе у меня образовались дополнительные занятия по рунологии, – Врать Маврина умела хорошо, но только чужим людям. Отец её всегда разоблачал, поэтому после нескольких неудачных попыток соврать ему, она больше не старалась это сделать.

– Ах, да! И последующие тоже, – Лесли натянуто улыбнулась. Она, казалось, и не помнила какого это – улыбаться. Действительно радоваться и ликовать чему-либо.

Все летние каникулы волшебница провела в унынии. Она была в трауре, не выходила на улицу, а лишь смотрела из окна на юных и прекрасных, представляя на их месте себя и Фреда. Таких счастливых и живых.

Потеряв близкого друга и возлюбленного в одном лице, она потеряла всё. После смерти Фреда всё в душе девушки переменилось. Казалось, будто она потеряла то единственное, что держало её дух в защите. То единственное, что заставляло её просыпаться и радоваться каждому прожитому дню. Потеряв Фреда, она начала чувствовать угрызения совести. Лесли считала, что именно она повинна в смерти Фреда Ирвинга. И каждый день леди корила себя мыслями об этом.

– Но тебе никогда ещё не назначали ни единого дополнительного занятия после уроков! – неожиданно воскликнула её соседка по парте.

Удостоив однокурсницу, что любила совать свой нос не в свои дела, лишь каменным оскалом, рыжеволосая девушка прошипела :

– Тебе-то откуда знать? – огрызнулась она, думая, что профессор Маралин её вряд ли услышит, и точно. Профессор в который раз высморкался. Лесли давно уже хотелось отречься от дальнейших уроков нумерологии, хоть девушке и очень нравился этот предмет, несмотря на такого же любящего совать свой нос в чужие дела, как и Лаванда, преподавателя. Всё-таки, нумерология являлась необязательным предметом для изучения, поэтому она держалась всеми силами, чтобы вытерпеть очередной год и уже в следующем учебном году отказаться от этого предмета. За столько лет, к сожалению, Лесли и профессор не нашли общего языка. Она находила Камрина подозрительным, особенно в этом учебном году, который только успел начаться.

– Но так нельзя! Это неправильно! – встревожилась белобрысая. Лаванда Мерседес часто надоедала многим окружающим своими советами. Её считали слишком правильной и душной.

Все считали, что сердце Лаванды каменное. Что ей не скажи, она начнёт пересказывать тот или иной акт правовых норм магической конституции, поправив пальцем круглые очки. Она была несокрушимой стеной, которая ещё ни разу не показывала своих истинных чувств перед окружающими, стыдясь их.

Лаванда Мерседес была волшебницей с каменным сердцем, но это лишь казалось на первый взгляд. Никто и близко не понимал того, что творилось в глубине её души.

– Извините, пожалуй, я отсяду. Солнце слепит, – И тут же опередив очередную придирку однокурсницы, на парту вмиг упал луч света. Природа была на её стороне. Рыжие волосы мерцали в лучах солнца, заставляя завидовать их владелице.

Конец осени радовал лица магов и волшебников своей теплотой, даже несмотря на то, что через каких-то несколько дней вновь наступит всепоглащяющий холод севера, а следом за ней зима. Схватив с парты свои вещи, Маврина встала со своего места, не дожидаясь разрешения преподавателя. Она не увидела, но Лаванда спустив взгляд на книгу, заполненную числами и цифрами, вздохнула. В её глазах потухала надежда. Надежда на дружбу с девушкой, которой друзья были нужны не меньше, чем Мерседес.

Озарив своим взором весь полный кабинет, девушка отправилась в её конец. За последней партой в гордом одиночестве сидел её однокурсник. В переполненной аудитории особо выбирать не приходилось.

Чёрные волосы поблескивали в лучах палящего солнца. Рот был приоткрыт. Лесли подумала, что тот мог лечь вздремнуть. Учитывая положение вещей, а именно, общественный статус их большого семейства, молодой маг мог себе позволить такую вольность, как вздремнуть во время урока. Вглядываясь во внешность, Лесли узнала в нём Равена. Равена Сальвио.

Лаванда давно раздражала её, но леди почему-то не отсаживалась от неё. Возможно, из-за того, что некуда было остсаживаться. Но во благо ей недавно были исключены несколько ребят из её курса. С самого начала учебного года она старалась не отходить от Лесли ни на шаг. Это надоедало ей, но Мерседес была непрошибаема. Лесли казалось, что она пытается её разговорить, чтобы узнать подробности той кровавой ночи, когда погибла невинная душа. Когда погиб её Меч. Но она жутко ошибалась.

С шумом присев, чем разбудила Равена благодаря своей неуклюжести и иногда даже эгоизму, девушка безмятежно взглянула на парня. Еле заметные веснушки украшали овальное лицо парня. Впервые Лесли могла увидеть его лицо вблизи. До этого они совсем не разговаривали. Жирные волосы торчали во все стороны, а оценивающий обстановку взгляд означал, что парень только-только проснулся, и возможно, что даже не понимал какой сейчас идёт урок, а может и год.

– Ты же не против? – мимоходом кинула Лесли, расскладывая вещи на столе.

– А если скажу, что против – отсядешь? – сердито и даже с надеждой спросил парень. Его лицо исказилось. Лик больше не напоминал ничего милого. Он думал, не испортит ли он своё положение, сев за одну парту со Статной. Всё же, его родители были радикальными Знатными.

– Нет, – не оборачиваясь, выпалила Лесли.

Равен что-то ещё ответил, но Маврина уже не слушала его. Она откинулась на стуле и смотрела в окно. Просторный кабинет напоминал средневековые залы, когда замки принадлежали лишь Знатным. При тёмном освещении рассвет казался ещё ярче. Только начинало светать, ведь уроки начинались очень рано – в шесть утра. Тёмная улица, освещённая яркой зарёй – очаровательное явление. Природа пробудила тепло в груди, но лишь мимолетное.

Лесли всегда восхищалась природой и главной целью жизни ставила работу непосредственно с ней, но как оказалось, все работы, связанные с природой, приносят совершенно низкий доход и тут лишь остаётся выбор между тем, что хочется и тем, что надо. Она тут же подумала что бы ей посоветовал Фред : "Забудь всё на миг и скажи, чего бы тебе хотелось, и сделай свой выбор. Живи ради себя, а не ради кого-то".

Все мысли вновь и вновь уводили лишь к одному единственному магу. К Фреду.

Сегодня Лесли вернулась в общежитие глухой ночью. И всё из-за того, что Лаванда, впрочем, как обычно, не давала ей продыху. Волшебнице пришлось спрятаться в самый укромный уголок библиотеки. Странно, что ей посчастливилось скрыться именно там, ведь Лаванда ещё тот книжный червь, который наверняка знает все проходы, полки и трещины библиотеки наизусть. Но всё же, она спряталась там и неожиданно уснула. Ей снился протяжный кошмарный сон. Всё тот же, который повторялся изо дня в день на протяжении нескольких месяцев с того самого злополучного дня. И вновь в ту ночь этот сон повторился.

Это были отрывочные воспоминания, которые въелись в кору мозга юной Лесли Маврины. Юной души, которой пришлось преодолеть такое ужасающее событие, которое подобно дубинке прошибает в затылок, оставляя одну только боль и вечно кровоточащую рану.

Она убегает, сглатывая слёзы и давясь ими же. Он бежит за ней и кричит, просит остановиться. Извиняется. Умоляет. Лесли спотыкается и падает. Пытаясь встать, она ощупывает почву, но на деле под ладонью она ощущуает лишь чей-то мех…

В следующую очередь тьма и зеркало напротив. Грязное, треснувшее, с жёлтыми пятнами. Оно отражало плохо. Лесли подошла ближе, чтобы разглядеть внешность, но увидела не себя. Её встретила морда белого волка, с пасти которого свисала свежая плоть. Открыв окрававленную пасть, он зарычал. Злой оскал хладил душу.

Явтоймошкар. Явтоймошкар. Явтоймошкар. Явтоймошкар.

– Что?

Явтоймошкар.

– Маврина?.. Маврина! – Её кто-то грубо тряс за плечо. – Ты упала в обморок?! – В глазах всё потемнело. Голова пульсировала так, что оставалось лишь молиться, чтобы это прошло поскорее.

Постепенно изображение начало становится ярче и чётче, а разум яснее. Теперь перед её глазами был узорчатый потолок в комнате отдыха. Она не дошла до спальни. Лесли упала в обморок. Такое случалось и раньше, но леди привыкла к странностям своего организма. Ей было наплевать на своё здоровье, а потому она не обращалась за помощью к целителям. Любое свободное время девушка посвещала мыслям о молодом маге, погибшем ради неё, а не своему здоровью, что могло привести к ужасным последствиям.

Причислив обморок к очередному переутомлению, леди резко встала. Глаза снова потемнело, а голова загружилась. Было чувство неприятной невесомости. Через несколько секунд она, переждав головокружение, продолжила путь. За спиной слышался протяжный звонкий смех. Что-то попало в её хрупкую спину. Это был черновик, свернутый мимоходом в клубок. Лесли привыкла к такому отношению. И свёрток это одно из самых безобидных, что могло прилететь в её сторону.

Из-за травли она начала смотреть на остальных совершенно с другой стороны. С тех пор леди стала не переносить чужой смех, он был для неё противен. От Лесли отреклись все друзья после того кошмарного дня. У неё не осталось друзей. Да и правильно было бы сказать, что у Лесли и не было никогда друзей, ведь если бы они были, то поддержали девушку, протянули руку помощи, утешили, как настоящие друзья. Прошли бы сквозь все невзгоды вместе, плечом к плечу.

Пройдя всю комнату, она открыла дверь и поднялась по винтовой лестнице, серебренные перила которой были украшены тонкой резьбой с изображением роз и змей. Поднимаясь, она наткнулась на девушку с расстрепанными волосами, которые при лунном свете, попадающим из маленького окошка, отливали бронзой. Она была без очков и не сразу догадалась с кем столкнулась.

– Лесли? – тихо спросила она, прищурившись. Лаванда была в розовой пижаме.

Маврина не удостоила её вниманием. Она убежала прочь вверх. В спальню. Прочь ото всех, кто её ненавидел и презирал.

На следующий день Лесли не мучили никакие припадки, никаких кошмаров, вследствие чего и крепкий сон. Никакие страшные воспоминания не терзали её душу во сне. Можно было подумать, что её наконец отпустила то, что держало тяжёлым грузом на дне, не давая вздохнуть.

Лесли заметила некоторые перемены и не могла не порадоваться этому. И даже урок нумерологии не мог её заставить испортить настроение. Потом выяснилось, что урок был отменен, а в качестве замены поставили заклинания, которые преподавал профессор Бланчефлеер.

Он же был известен по всей школе благодаря своему заклятию слипания языка к небу при его оскорблении за спиной. К сожалению, Лесли и ещё многие другие, не знали как можно было бы наложить это заклятие и им. К сожалению, этому могли научить только ближе к седьмому курсу. Леди с радостью наложила бы себе такое. Ей давно осточертело слышать оскорбления и за спиной, и перед лицом.

– Итак, сегодня мы изучим Щитовые чары… – Старый профессор Бланчефлеер не успел начать урок, как Лаванда подняла руку.

– Извините, кхм, а где профессор Маралин? – произнесла тонким голоском девушка.

– Он ненадолго… – послышался хриплый голос мужчины. – Кхе-кхе, – К удивлению для учеников, куратор их факультета был взволнован. Это было совершенно непохоже на Айка. Он не знал, как объясниться. – Приболел. Но вас это не должно более волновать! – нежданно погрубел мужчина. – Приступим к уроку, с вашего позваления, мисс Мерседес, – преподаватель одарил ту каменным оскалом. Мгновенно лик его стал грозным, девушка задала запретный вопрос. – Щитовые чары – это один из важных разделов заклинаний. Вот вы, мистер Фокс, ответьте : что вы сделаете, если в вас запустят прокурцусом?

– Выставлю перед собой своего Щита! – отчеканил тот. Все понимали, что Фокс шутит. Все, кроме профессора. Не смеялись лишь некоторые.

– Что ж, это был бы самый безрассудный и, извиняюсь за выражение, глупый поступок, – ученики вновь рассмеялись. Белые волосы, пару прядей из которых небрежно спадали, были закреплены на затылке пучком. Худое и довольно морщинистое лицо оставалось непоколебимым.

Профессор сохранял каменный вид и хотел получить от учеников только одного – послушания. Ведь как говорил сам директор Аластер : «Всё, чего мы требуем от вас это – послушания, а за послушанием последуют и добровольные познания».

Преподаватель казался старым магом для всех, но какого было узнать ученикам о том, что его женой была первая красавица Хэйвуда – Айрис Хесенберг. Она была моложе его в три раза, но любви покорны все возрасты. Профессор Бланчефлеер знал об этом не по наслышке.

После объяснения теории все приступили к практике. Надо было работать в парах. Когда все встали напротив друг друга, разбившись по парам, узналось, что остались лишь Лесли и Регата Мэлори. Странно, но на горизонте не было видно Лаванды, которая вертелась бы под ногами у Лесли. Оказалось, что Мерседес стояла в паре с Эридой Капеллой и не обращала внимания на Лесли, или же пыталась не обращать.

– Ты не будешь против? – спросила Мэлори ангельским голоском, подойдя к Лесли. Её маленькие глаза светились, а лицо украшала лёгкая улыбка персиковых губ. Регата, по первому впечатлению, казалась маленькой девочкой, мило улыбающейся Лесли, хотя ростом она и была выше своего партнёра. Рыжеволосая была удивлена, что она не побрезговала встать с ней в пару. Ей даже стало приятно.

– Нет, я не против.

Один должен был кидать безвредные заклятия в напарника, а другой должен был пытаться их отразить Щитовыми чарами. Так они и поступили. Первой вызвалась попрактиковаться Регата. Она хотела попробовать себя в роли Щита, не до конца ещё познав, кем сама же является.

– Профессор Бланчефлеер, – Айк Бланчефлеер обернулся так быстро, что некоторые удивлённо вскинули брови вверх. Казалось, что он только и ждал, чтобы его позвали.

– Да-да, мой мальчик? – ему не терпелось узнать, что стряслось с Актоном. Несмотря на его старческий голос, он был ещё резв и полон сил.

– Если теперь мы начали проходить тему Щитовых чар, значит ли это, что вскоре мы начнём изучать тему Мечевых чар? – натянуто пошутил Фритс, чем вызвал у курса смех.

– Вам давно пора было бы знать, мистер Фритс, что «Мечевые чары» и есть те же самые заклинания, направленные на устранение врага. И прошу вас всех, – теперь Профессор обратился ко всем. – Чтобы вы в действительности хорошо освоили данную тему урока. Она пригодится вам в жизни! – сердито обратил внимание учеников профессор.

– Сэр, но зачем? – вскрикнула Арни Линфорд, сестра Арли, с которой она и стояла в паре. – Ведь у всех нас есть Щиты, а если и нет, то это значит, что тот сам им и является. Разве не так, профессор? – некоторые косились то на Лесли, то на Линфордов. Сама же Арни ещё не успела сообразить из-за своего узколобия, что к чему, хоть её сестра – Арли, была рада тому, что она задела неприятную тему для Маврины, которую они всем общим курсом ненавидели. Никто особо не понимал, почему они её ненавидят. Проявлялся эффект стада. Золотые глаза Арли блеснули так, что показалось, она собирается напасть, подобно хищнику.

Белоснежные волосы, сочетающиеся с тем, что падало с неба за окном, были небрежно распущенными. Близняшки выглядели абсолютно идентично, что и было логичным. Из-за их пушистых и белых волос казалось, что они были в родстве с профессором Бланчефлеером. Так оно и было, хотя очень даже дальними, потому и сами Линфорды не могли быть в этом абсолютно уверены.

В семейном древе Линфордов было крайне много потомков, вследствие чего те и могли запутаться, не зная кто им является хоть каким-либо родственником, но они были горды, что являются Знатными.

– Боюсь, могут представиться случаи, когда Щит не сможет помочь или же его не будет в нужный момент с вами рядом, мисс Линфорд, – говоря эти слова, Профессор старался не смотреть в сторону Маврины. Говорил ровным, спокойным тембром, но Лесли всё понимала. Понимала, о чём идёт на самом деле речь. Да и все всё понимали.

Он не хотел принижать девочку и заставлять вспоминать такое недалекое и страшное прошлое. Хотя и подозревал, что это неизбежно. Слишком недавно произошла эта история, предшествующая смертью Фреда Ирвинга в Запретном Лесу – в Хэйвуде. Боль утраты оставалась невероятно велика. В особенности, если теряешь ещё и своего возлюбленного, предначертонного судьбой, Меча. Потерять Меча или же Щита равносильно погибели. Её пережить дано не всем. Многие кончали с собой, не стерпев мук одиночества. И если даже каким-то образом волшебнику или волшебнице удавалось стерпеть и пережить, то они уже до самого своего конца оставались несчастны и одиноки.

Взаимосвязь между Мечом и Щитом схожа с птицами-неразлучниками. Если одна из птиц умирает, то вторая умирает следом за ней.

– Инцидунт! – Со всех сторон посыпались похожие своей слабостью заклинания.

– Давай, я готова, – сказала, ярко улыбнувшись, Регата.

– Инцидунт! – Лесли направила свою волшебную палочку на девушку и атаковала.

Регата вскрикнула и резко взялась руками за уши. Она оглохла. В первую секунду Лесли захотелось извиниться, но почему-то не стала этого делать.

– Кажется, ты была не готова, – как можно мягче постаралась произнести Лесли. Она не привыкла к нежностям, так как недавние события напрочь выбили из неё истинную леди.

– Д-да, я думаю да, – слышимость к девушке вернулась примерно через минуту. Теперь Мэлори уже не была настолько уверена. С её лица сползла светлая улыбка. Осталась только тревога, и эту тревогу почувствовала сама Лесли.

Всё-таки Регата колдовала палочкой лишь мизерные пару раз, отчего у неё и не было опыта, пока все её однокурсники уже вовсю осваивали многие другие искусства магии.

– Сконцентрируйся. И не забудь уж теперь произнести защитное заклинание, пожалуйста, – Регата кивнула, не отводя взгляда от кончика палочки Лесли.

– Инцидунт! – крошечный шар света молниеносно ринулся в голову Мэлори, но прежде чем оно достигло цели, Регата успела ловко взмахнуть своей палочкой и произнести :

– Цутум!

Крошечный шар света долетел до цели, но уже в наименьшем количестве. Одно ухо Регаты чуть-чуть заложило, но это прошло в течение нескольких секунд.

– Уже лучше! – приятно удивилась Лесли, будто за свою подругу. На мгновение ей показалось, что ей бы хотелось с кем-либо подружиться. Но она мигом отогнала эти мысли прочь, ведь считала, что она не заслуживает всего этого. Она не заслуживает дружбы, сострадания, понимания, уважения, милосердия и особенно… Любви. Больше не заслуживает.

Последующие попытки увенчались таким же успехом, но это не являлось эталоном. Даже у пары Арни и Арли Линфорд защита получалась куда лучше. У этих двух блондинок всё получалось очень хорошо, хоть они и не обладали большими стараниями или крепким умом. Лесли хотелось бы и самой попрактиковаться, но совесть за незаконченное обучение свойств Щита Мэлори не давала ей покоя.

– Слушай, твоя проблема в том, что ты произносишь слишком громко, пытаясь перебить страх. Выкинь прочь тревогу и произнеси спокойно, – не успев выговорить, в беседу вступил близко стоявший Равен.

– Маврина, раз ты так хорошо знала работу Щита, что же ты не спасла своего дружка? – Глупая и надменная улыбка не сходила с лица молодого мага. Он искренне был уверен, что поступает правильно, оскорбляя Лесли. Все, кто услышал, рассмеялись. В том числе и Барнарда. Девушка, которая когда-то являлась близким другом Лесли. Другом, как считала сама Маврина. Увидев это, в её груди закололо. Она как будто вновь испытала предательство. Это было так же неожиданно.

Однокурсники тут же поспешили выучить этот оскорбительный стишок, чтобы доконать бедную девушку окончательно.

Сказав это, будто вонзив невидимый нож в самое сердце леди, она покачнулась так, будто нож действительно вошёл в её хрупкое тельце. Тело вмиг обмякло. Маврина не ожидала услышать оскорбления. Она не подготовила к этому себя, совершенно раслабившись в компании милой Регаты. На глаза выступили слёзы. Слёзы, которые никто до этого не видел. Их был достоин увидеть лишь её Меч, которого больше нет. Нет из-за неё. Из-за её ошибки, как она полагала.

– Почему все вы вдруг перестали упряжняться? – неудомевал профессор Бланчефлеер. Некоторые с шоком оборачивались, чтобы увидеть, как пару скупых слёз стекают по мраморному лицу непрошибаемой Лесли Маврины.

До этого момента у многих задир была цель задеть за самое живое, что только могло быть внутри Лесли. Такая цель была и у Верна, но достиг её поныне лишь однокурсник юной леди – Равен. Только сегодня она позволила себе заплакать при тех, кто унижал её столько времени.

Вдруг Лесли подняла свою волшебную палочку вверх, но не для того, чтобы продолжить упряжняться. Она направила его на ничего не ожидающего Равена. Ухмылка мгновенно спала с лика.

– Гибба актум, – хрипло и тихо произнесла она, но сила удара затмила всё.

Неведомая сила, напоминающее красное свечение, оттолкнула на пару метров Равена. Сильно ударившись об шкаф спиной, он протяжно застонал. Пару книг упали на него сверху. Некоторые девушки заохали и побежали поднимать Сальвио. Он начал что-то кряхнеть и хныкать, а кого-то грубо отпихнул от себя.

– Очень хорошо, мисс Маврина, но дело в том, что мы практиковались щитовыми чарами против, например, таких слабых заклинаний, как инцидунт… – но прежде чем Профессор договорил, Лесли, шмыгнув носом, вышла из кабинета молча. Так спокойно, как только могла. Если внешне она напоминала тихую дубовую рощу, то внутри неё кипел вулкан злости и ненависти. Она жадно ловила воздух ртом, пытаясь не задохнуться от конвульсий боли.

Перед её глазами было всё мутно. Леди ничего не было видно. Да и не хотелось Лесли ничего видеть. Его слова эхом стояли на повторе.

Почему же ты не спасла своего дружка? Почему… Не спасла.

Почему!?

Через пелену слёз, Лесли прокладывала себе путь в женскую туалетную комнату. По дороге она с кем-то столкнулась, видимо, из преподавателей, так как послышался мужской старческий голос. Дойдя до своей цели, Лесли вошла в туалетную комнату. Крепко взявшись ладонями за края кристальной раковины, она стиснула их от боли, причинённой окружающими.

Люди бывают излишне жестоки. Делают друг другу больно из чистой забавы.

– Я… – Она заикалась от нахлынувшей волны истерики. – Я и так всё знаю. Я ужасна… Я… Я монстр. Но з-зачем мне об этом напоминать? – задала она вопрос в пустоту, безперерывно дрожа всем телом. Она рыдала. Рыдала, как никогда прежде. Всё, что скопилось за всё это время, Лесли выливала в виде потоков слёз. Леди терпела. Терпела долго, не показывая своих истинных чувств прилюдно. Теперь настало время, когда она устала всё это держать в себе.

Лесли жалобно скулила, подобно раненому щенку. Её всхлипы эхом ударялись о стенки раковины. Она устала. Ей хотелось исчезнуть. Испариться навсегда, чтобы никогда не чувствовать боли, обид. Чтобы никогда не проливать слёз над погибшим телом дорогого и любимого мага. Чтобы никогда не страдать. Иметь маленькую хижину у речки, и чтобы рядом у камина жадно дышала собака. Вместе они были бы огорождены от всей этой ненависти, что несут в себе окружающие.

И когда рыдания стали чуть тише, а горло перестало передрагивать, она решилась взглянуть на своё отражение в зеркале. Но вместо расплаканного и опухшего лица она увидела такой любимый и потерянный образ молодого мага. Такого живого и целого. Невридимого.

Воспоминания нахлынули с новой силой, истезая ещё сильнее хрустальную душу нежной леди. Новая волна захлестнула девушку, как цунами.

Она, роняя слёзы, бежит через весь лес, где никогда до этого не была. Он же бежит за ней, извиняясь. Всё перед лицом плывёт от пелены слёз, поэтому совсем скоро она спотыкается и падает, содрав коленки в кровь, совсем не как в детстве от салок. Совсем не так. Взявшись ладонью за почву, чтобы встать, леди чувствует под ладошкой лишь чей-то мех…

Глава 3. ВОЛЧЬИ ЧАРЫ.

Март 2001 года.

Полное уединение с природой. Под ногами шуршала листва, шум веток, бьющихся друг об друга дополнял истинную картину благоухания природы. Лунный свет, еле пробирающийся сквозь густую листву деревьев, немного освещал путь. Томное дыхание прерывало скопившуюся тишину между двумя девушками.

– Скорее! – торопила высокая девушка со светлыми волосами свою подругу. Она ловко пробиралась через заросли диких растений, которые жадно хватали за ноги, отвергая их присутствие в Запретном Лесу.

– Анастасия, может… Всё-таки, не стоит? – жалобно проскулила Эвелин, освещая себе путь волшебной палочкой. Ей не нравилась затея гулять после полудня в Запретном Лесу. Нападений стало значительно меньше, но это не означало, что теперь Лес безопасен. Не зря Лес звался Запретным ещё с незапамятных времен. – Здесь ведь много диких и опасных существ…

– Ни одно живое существо в Хэйвуде тебя не тронет, если твоя душа чиста, ясно?

– Откуда ты это знаешь? – сердце в груди у Эвелин сжалось. Они всё глубже пробирались в самые дебри, гущи Леса. Леса, в котором умерли не одни десятки волшебников.

– Я должна тебе это показать, Эви. Понимаешь? – с надеждой взглянула она через своё плечо на подругу. – Не бойся. Тебе понравится! – Улыбнулась девушка, отчего Эвелин стало не по себе.

– Что ты пытаешься мне показать? Объясни! – нервничала Эви. Её волосы то и дело застревали на ветках, пока короткие волосы её подруги легким порывом ветра всего лишь расскачивались у основания лебединой шеи. При лунном свете пшеничные волосы казались ещё более светлыми, чем прежде.

– Потерпи, мы почти пришли, – сделанные долгими веками тропы давно исчезли, и девушкам приходилось пробираться сквозь дикие дебри и заросли, которые то и дело наровили зацепиться им в ноги, подобно пиявкам, обитавшим в Красном Озере, и сорвать лоскутки от одежды. Заклинания отцепления от себя растительности работали всё слабее по мере приближения вглубь Леса.

Эвелин помнилось, что совсем в недавние времена, когда она ещё училась в школе и никуда ещё не уехала, ей и другим детям запрещалось находиться в близи Красного Озера, где обитали самые необыкновенные водные существа, заставляющие сердце остановиться от их небывалой красоты. Тогда Красное Озеро было намного опаснее Запретного Леса, куда раньше разрешалось гулять малым детям.

– Если с нами что-нибудь случится…

– Не случится, – отчеканила Анастасия злобно. Её уже начинало откровенно раздражать беспрерывное щебетание леди. Эвелин вдруг остановившись, задумалась. В её глазах блеснули слёзы в лунном свете.

– Если я умру, то Эверет не переживёт. Он ведь тоже умрёт! О, Норны! Эверет, мой милый, – На глаза девушки мгновенно выступили слёзы, скоропостижно скатываясь по обветренным щекам.

Вечными терзаниями Мечей и Щитов были переживания друг за друга. Никто не поступал эгоистично. Всем хотелось выжить лишь для того, чтобы спасти родственную душу.

Больше Эвелин не произносила ни единого слова, продолжая идти, ведь обратной дороги не помнила. Она слишком боялась умереть, ведь следом за ней тут же погиб бы и её жених. Норны бы на вряд ли пощадили Эверета, совершив единственную милость за всё свое существование.

Эвелин казалось, что хуже смерти нет ничего. Ведь, что это за явление смерть без наслаждения воздухом, без созерцания солнца и луны, без любви…

Жизнь. Как мало букв, но как много смысла. Жизнь главная ценность мира. Её надо беречь, а так же наслаждаться. Эвелин поступала крайне безрассудно, шествуя сквозь растительность Хэйвуда за своей знакомой в ночь полнолуния. И хоть Анастасия и была дочерью стража деревни Хэйвуд, это не означало, что у девушки имелась ума палата.

– Вот, – после долгой паузы протороторила Тодд, и повернувшись, предстала пред Эви с коварной ухмылкой на лице. Они остановились у опушки, где заросли не так настигали их пяток. Анастасия еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться самым страшным смехом во весь Лес, который ей казался родным домом. – Я привела новую жертву, – вдруг голос Тодд стал стеклянным. Её слова эхом пронеслись по опушке Леса. Звериный голос ещё долго звучал в разуме оцепеневшей Эви.

– Ч-что? Что ты несёшь? – теснее укрывая себя маминой шалью, произнесла Эви. Ответа Анастасии не последовало. – Мерлин, так и знала! – выкрикнула Эвелин, не сдержавшись. – Ты привела меня в опасный Лес в полночь, сказав, что кому-то нужна срочная помощь! И ты обманула меня, а на самом деле у тебя очередной приступ неадекватности! Правильно мальчики в деревне про тебя говорят. Зря я им не верила… – На это Тодд не нашлось, что ответить. Она всё с той же ухмылкой стояла и устрашающе смотрела на разозлённую Эвелин. Её слова Анастасия попусту не слышала, так как была сосредоточена на других звуках. – Зря я сдружилась с тобой. Если бы не ты, я бы сейчас находилась рядом со своим женихом… – мысли Эви вновь и вновь уносили к Эверету. К человеку, который для Эвелин являлся Мечом, а она же для него Щитом. Она любила его всей душой и не хотела терять из-за сумасшедшей Тодд.

Молодые люди в скором времени хотели вступить в брак, в узы любви. Они любили друг друга как и положено было истинным Мечам и Щитам. Их взгляды в общее будущее не было более альтернативнее, чем у всех остальных. Они хотели жить как и все, ничем не отличаясь. Эверет Эрнестайн собирался найти хорошую работу, как и Эви, которая уже работала фоторедактором и помощником главного редактора в газете ‹‹СборСлив››, а после нескольких лет брака они хотели переехать куда-то подальше, возможно, поближе к родителям Эверета, и только там уже родить своего первенца. Малыша Эрнестайна младшего. Золотце, которое они бы хранили как зеницу ока.

Они строили планы на своё совместное будущее. Совместное будущее, которому не было суждено сбыться.

Послышалось громкое дыхание и фырканье. Кто-то тяжело шёл позади Эви, ступая массивными лапами по сырой земле. В животе что-то неприятно завязалось, а сердце наровило упасть в пятки. Пот проскользил по спине. Ей не хотелось разворачиваться, но это было неизбежно.

Эви начала дышать чаще, боясь того, что другого шанса вздохнуть далее уже не предстанет. Медленно повернувшись, пред её взором предстал восхитительный белый, будто первый выпавший снег, волк. Он скалился, выпячивая ряды острых клыков, испачкавшихся в чей-то свежей и багровой крови. Оборотень был размером в три таких девушек, как Эви. Белая шерсть, с некоторыми оттенками серого, отливала ещё ярче при лунном свете. Полнолуние украшало эту ночь. Глупо было идти за полоумной дочкой стража Хэйвуда под полной луной. Все в деревне понимали, что вторая дочь Барнэби Тодда являлась странной, необычной, а потому большинство наровило с девушкой не контактировать. Но Эвелин всегда надеялась на то, что девушка окажется не такой уж сумасшедшей, каковой её считали все жители Хэйвуда. Она оказалась неправа.

Уши волка подрагивали, улавливая любой звук. Морда зверя скалилась, устрашая всякого. Жёлтые глаза-фонарики сверкали во тьме Запретного Леса. Он медленно, будто пытая, шёл к своей жертве. Эвелин не трогалась с места. Она заворожённо смотрела на оборотня, не смея даже моргнуть. Эвелин Гирд смотрела в глаза своей неминуемой смерти. Её взгляд скользил по мягкой шерсти оборотня, пока он кружил вокруг своей жертвы, наподобие стервятника. Его глаза казались для девушки внеземными. Волк притягивал девушку, будто старое и мощное заклятие.

Волк на какое-то время оказался пленён Эвелин. Всё дольше смотря на неё, он всё больше жалел это милое создание. Оскал монстра становился всё мягче.

– Я просил принести мне опороченную! – прорычал наконец волк. Эвелин не понимала волчьего языка. Несмотря на это, инстинкты самосохранения напрочь были затуманены безрассудным поведение леди. Рык, который он издал, испугал девушку, но бежать и у неё не было и мысли. Что-то магическое тянуло её грузом о земь. Она стояла как вкопанная, не отводя взгляда с оборотня, чей лик страшил бы каждого, кто осмелился бы взглянуть на него. Эви будто сковало непонятным заклятием.

– Я… Она… Она опороченная! – поколебавшись, прокричала в ответ Анастасия, боясь расправы за ошибку. Глаза стали мокрыми, как бы леди не старалась проморгаться. – У неё есть жених.

– Она невинна! Я вижу, что её душа чиста, – Он знал, что для Отца невинность была лишь предлогом для того, чтобы спасти какое-либо создание, которое ему стало жалко. И оборотень воспользовался этим шансом. Шансом спасти девушку, на которую он почему-то не мог покуситься. Она наводила на него неведомые чувства.

– Аскольд, она не невинна! – сумасшедше кричала она, пугая здешних сов.

– Молчать! – всё это время Эвелин не отводила взгляда и созерцала влюблёнными глазами на волка, шерсть которого казалась ей мягкой, как одеяло. Лишь пасть, из которой исходило зловоние, наводила ужас. – Ты снова подвела нас, Анастасия, – давил на её слабину волк, осознавая, что ей будет больно. – Что скажет Отец? – вдруг Тодд заревела самыми настоящими слезами, но даже на это Эви не обратила внимания.

Она была околдована волчьими чарами. Всё вокруг, кроме зверя, было для неё как в тумане. Всё лишнее – пустой звук. И если даже Эви была бы в здравом рассудке, то не смогла бы понять, что говорил Аскольд. Волчий язык могли знать лишь сами волки, а также их жертвы, к кому оборотни влезали насильно в разум, перед тем как беспощадно разорвать на части.

– Он-н будет нед-доволен, – Теперь Анастасия заревела пуще прежнего. Пряча лицо в ладонях, грудь девушки нервно вздымалась. Она стояла на коленях перед чем-то великим. Перед кем-то, кто был выше неё. Она ощущала страх от ожидания новой боли, которая последует за её очередной провал перед отцом.

– Очень недоволен, Анастасия, – прорычал Аскольд, жадно наслаждаясь слезами отчаяния Тодд. – Очень… Тебя ждёт наказание за это. Снова.

Глава 4. ПОТЕРЯ МЕЧА.

Ноябрь 2019 года.

Больно ударившись бедром о мраморный пол, Лесли быстро отползла в самый далёкий угол, подальше от зеркала, в котором увидела облик Фреда.

Такого любимого и нужного, и больше не существующего.

Когда отползать уже было некуда, она поджала под себя колени и, уткнувшись в них, продолжила рвано рыдать, вспоминая самый ужасный день в своей жизни. Грудная клетка резко вздымалась вверх, то резко вниз. В голову девушки начинали приходить всё больше и больше старых воспоминаний, которые леди так тщательно пыталась забыть.

– Лес такой необъятный, такой тихий… – Лесли хотелось продолжать и продолжать говорить о красоте природы во всех её красках, но такая смена темы не понравилась Фреду. Всё ещё прижимая мёрзнующее тело девушки ближе к себе, Фред собирался продолжить разговор, который был нагло прерван девушкой.

– Да, наверное, – сомнительно произнёс парень. Его русые волосы, уже довольно отросшие, шевелились при лёгком дуновении холодного ветра. Могильный ветер дул из Леса, который находился не так далеко от них. – Но всё-таки, Лесли, веди себя осторожно рядом с Коллином. Я же говорил тебе из какой он семьи, – раздался девичий хохот Лесли.

Лесные существа напевали в эту томную ночь незамысловатые песни, смысл которых был понятен только для них. Лик луны освещал блекло-голубым сиянием землю. Отсюда открывался прекрасный вид на Лес и даже слегка на школу Абнер де Гард, из которой они сбежали этим вечером. Свет в школе везде был выключен, а врата заперты, но это не помешало молодым и прекрасным нарушить устав школы.

– Ох, Фреди, – Она подняла голову вверх и, встретившись взглядом с парнем, поцеловала в уголок его губ. На мгновение уста Ирвинга поднялись. – Как ты можешь ревновать меня к Коллину? – И вновь её лёгкий смех, который с тех пор больше не был произнесён из её уст. – Это нелепо! Он же… Маленький, – теперь леди, чьи огненно-рыжие волосы мешали взору мага, колыхаясь на ветру, сидела молча, наблюдая за полной луной, пытающейся скрыться в сумерках.

– Я вовсе не ревную, – серьёзно ответил Фред. И это было чистой воды правдой. Он знал, что девушка ему верна, ведь она его Щит, а он её Меч. Не могло быть иначе. Они доверяли друг другу, и не зря. – Это куда серьёзнее, чем ты думаешь… – Настала долгая пауза, при которой ребята увлеклись рассматриванием луны, пока та не скрылась за обширными тёмными облаками. – Не общайся с ним. Это…

– Что?! – взревела Лесли, не сдержавшись. Она была раздражена тем, что её пытаются контролировать, как марионетку. – Слишком опасно? – Она была подростком и ей, как и всем, хотелось почувствовать запах свободы, а не прикосновение к решеткам клетки.

Лесли встала с влажной земли, укутанной зелёной травой, и посмотрела сверху вниз на нахмуренного парня.

– Я вольна сама выбирать, что мне делать. Коллин – мой друг! И я буду с ним общаться, нравится тебе это или нет, – прогремела Лесли, вскипая от злости.

– Ты не понимаешь, что говоришь! – Фред был тоже далеко не спокоен. – Его мать колдунья, а отец колдун. У них своя лавка на Глэндрайке, в котором они продают всякую пакость для чёрной магии! – Он тоже вскочил на ноги и уже оказался намного выше девушки.

– Не родители определяют твоё место в волшебном мире и уж тем более не их деятельность. Ты сам мне об этом говорил! – отчеканила леди, поражаясь его узколобию. – И вообще, ты разве не слушал профессора Маландру сегодня? Она говорила, что чёрная магия может не всегда являться плохой. Иногда она во благо!

– Нашла кого слушать. Старушку Селму!

– Знаешь что… – девушка готовилась сказать что-то резкое, что-то обидное, но в последний момент успела передумать.

– Что?

– Оставайся при своём мнении, а я при своём, Фред! – и развернувшись, девушка попыталась убежать, но маг её схватил за локоть.

– Стой, мы пойдём обратно только вместе, – Губы парня построились в узкую линию.

– Я не желаю идти вместе с тем, кто считает, будто человека определяют его родители.

– Но в ситуации с Коллином так и есть! – ещё громче взревел парень. Вены, пугавшие Лесли, набухали на его шее.

– Фред, ты его не знаешь. Он хороший, в отличие от твоих друзей. Что-то я не заметила, чтобы ты хотя бы поговорил со своими друзьями. Знаешь, они всё ещё меня оскорбляют, но я ведь терплю, представь себе. Терпела до сегодняшнего дня! А ты разозлился всего-навсего из-за Принца! Он ничего тебе не сделал, но тебе ведь важно, чтобы я только с тобой везде ходила, а когда я тебе надоедала, оставлял меня и шёл к своих дружкам! – пока все эти слова градом сыпались из её уста, Фред всё сильнее и сильнее сжимал локоть Лесли, пока леди не зашипела. – Пусти, больно! – парень спустил хватку. Его желваки задвигались. Он был зол как никогда прежде.

Девушке было больно на душе. Его друзья истерзали невинную душу леди своими оскорблениями, говоря, что она недостойна Фреда. Она слишком долго терпела, не высказываясь. Лесли устала, и её усталость вместе со злостью вырывались наружу.

Он молча смотрел на лицо девушки, сам не понимая, что на такое ответить. Наконец, девушка задвигалась. Лесли побежала туда, где она могла бы спрятаться от него. Фред не успел на этот раз схватить девушку. Он побежал за ней. Они бежали по мокрому полю. Дальше был только склон и Лес. Ирвинг и Маврина зря отошли от пределов школы настолько далеко.

Благодаря своему высокому росту и длинным ногам, парень почти догнал девушку. И он бы даже поймал её, если бы Лесли споткнувшись, не упала и не прокатилась со склона вниз. Фред сбавил скорость, чтобы не налететь на неё, но Лесли ловко встала на ноги и продолжила бежать.

У окраины Запретного Леса она часто любила гулять и просто находиться в тишине, подальше от шума людской суеты. В эту же ночь она бежала со всех ног, чтобы успеть скрыться в нем от молодого мага. В эту же ночь леди впервые вошла в лес и не заметила надписи на табличке : «Берегись Запретного Леса».

– Лесли! Лесли!! Погоди! – слышалось отдалённо сзади, но Лесли и не собиралась останавливаться. Она забежала в Лес и свернула с протоптанной тропы прямо в запутанные дебри. Спотыкаясь на каждом шагу, она продолжала бежать. Она не понимала, что ей двигало, но ей хотелось бежать ещё и ещё. Взять и бежать под покровом полной луны, скользя по мокрой от росы траве. – Извини меня! Прости, Лесли! – но Лесли бежала. Бежала, как только могла. Она хотела побыть одна, но для этого ей приходилось убегать от него.

– Пожалуйста! – Девушке хотелось убежать туда, где бы она смогла побыть наедине с природой и успокоиться. Осмыслить всё происходящее, сделать определённые выводы.

– Сто-о-о-ой!!! – истошный крик выбил её из колеи, и, подвернув ногу, она упала навзничь прямо на мокрую траву.

Тело почувствовало холодную влажность, но почему-то ей было хорошо от этого и одновременно больно. И всё-таки, на миг ей показалось, что всё хорошо. Она бы отдала всё только бы пролежать так до самого утра, но воля поскорее уйти подальше от Фреда была сильнее, чем эта.

Она начала ощупывать под собой траву и вдруг её рука нащупала совсем другое. Тоже чуть мокрое, но… Что-то подсказывало ей, что это далеко не трава. Еле увидев в кромешной тьме огромную чёрную лапу, а над ней свою ладонь, она ужаснулась, забыв как дышать. Сердце, до этого отбивавшее бешеный ритм, теперь совсем вырвалось из груди и пропало. Медленно подняв свой взгляд, леди увидела волка. Чёрный волк огромных размеров возвышался над ней чуть ли не в три метра в длину, если не больше. Жёлтые глаза горели, наводя ещё больший страх. Он, высоко подняв голову, смотрел на точку, которая продолжала приближаться. Лесли резко отдернула руку. Волк ничего не заметил. Оборотень зарычал и выставил одну лапу перед собой.

– Не двигайся! – крикнул кто-то сзади. Это был надломленный голос её Меча. – Ригентибус! – палочка, указывая на девушку, послала в неё заклятием оцепенения. Девушка как не старалась, не могла пошевелить и пальцем. – Перспикуум! – ещё громче и ближе раздалось в глухом Лесу. Заклятие дало невидимость для девушки.

Парень добежал и застыл в нескольких метрах от своей цели. Фред хотел лишь одного : чтобы Лесли была обезопасена. Он этого добился, а остальное для него было неважно. Грудь судорожно вздымалась. Верх, вниз. Верх, вниз. Он устал. Устал бежать. В груди ужасно жгло, глаза слезились, а ноги отказывались слушаться. Маг был ослаблен.

Оборотень зарычал, его слюна соскальзнула с вонящей пасти и упала на плечо невидимой Лесли. Взревев, волк подготовился к нападению. Он встал в подходящую позу и, глухо зарычав, ринулся вперёд. Огромный волк сделал прыжок и задел девушку, царапнув огромным когтем по шее. Рану щипало. Из-за прыжка существа Лесли перевернулась, и теперь она могла видеть, что происходило.

Ирвинг поднял палочку, чтобы защитить себя, но огромный волк напал на Фреда, вцепившись в руку. На кончике палочки так и осталось не выпущенным заклятие прокурцус. Русоволосый парень истошно закричал. Лесли была вынуждена смотреть на гибель своей родственной души. Она видела, как убивают её Меча, но ничего не могла поделать.

Она, застыв, смотрела на то, как огромный волк разрывает её возлюбленного на куски. Как от мучительной боли истошно кричит Фред. Как алая кровь окрашивает всю зелень. Всю опушку. Его кровь навечно осталась в Запретном Лесу, как напоминание всем волшебникам о человеческой слабости, и одновременно силе – Любви.

– Лесли… Лесли! Лесли! – кто-то тряс её тело, которому требовался отдых. С невероятным усилием девушке удалось поднять голову. Лицо перед глазами было размылено из-за неостанавливаемых потоков слёз. Кто-то незнакомый заправил мокрые волосы за ухо Маврины. – Тебе надо отдохнуть. Я тебя провожу до спальни, – Теперь девушка могла разглядеть Регату Мэлори. Лесли вспомнила из-за чего она заплакала. Из-за чего она оказалась здесь. Из-за чего ей вновь стало плохо.

Ей казалось, прошла целая вечность. Леди совершенно забыла всё, что произошло пару минут назад. Лесли до того окунулась в ужасающие воспоминания, что совсем забыла, как оказалось в уборной на полу.

Регата заправила тёмные пряди волос за ухо и помогла подняться на ноги девушке. Она была ниже Лесли, но с лёгкостью подняла ослабшее тело. Хоть Мэлори и была взволнована состоянием Лесли, её лицо всё так же сияло, подобно путиводной звезде, ведущей путников по правильному курсу.

– Маврина, ты здесь? – В комнату вторглась Лаванда. Если бы состояние Лесли было чуть лучше, то она бы без сомнения прогнала бы прочь Мерседес. – Тебе плохо!? Может мне позвать миледи Спенсер из больничного крыла?

– Не надо, Лаванда. Она ведь не больна, – сказала Регата, придерживая за плечо Лесли. Она повела её к выходу. – Помоги отвести её до спальни, а дальше пусть поспит и отдохнёт. – Видимо, Мэлори знала Маврину даже больше, чем она сама. Девушке действительно яро нужен был отдых.

За всю дорогу троица не проронила ни слова. И Лаванда, и Регата держались молча до самой кровати Лесли, куда положив её, они и ушли. Так Лесли осталась одна в спальне для девочек. Плакать больше не хотелось, да и не получалось уже, как бы ни старалась, поэтому оставив эту затею на последующие разы атаки колющих воспоминаний, девушка улеглась на кровати, прикрывшись мягким одеялом и погружаясь в сладостное царство Морфея.

* * *

Последующие дни для Лесли выдались спокойными. После нападка Сальвио, как ни странно, оскорблений от сверстников стало в разы меньше. Всем будто одновременно стало неинтересна девушка, потерявшая Меча.

В это тихое и даже по морозному солнечное утро, первый урок у леди был свободным, поэтому Маврина решилась отоспаться как следует. А тем временем, пока рыжеволосая Лесли сладко дремала под общий храп в спальне, в директорской башне шло внеочередное собрание преподавателей.

– Дорогие коллеги, вы прекрасно понимаете для чего я вас здесь всех собрал, – проговорил старый директор Ализон Винифред Аластер. Слегка покрытое морщинами лицо подрагивало от беспокойства, а аккуратно выстриженные седые бакенбарды дополняли образ статного директора. Волшебнику сложно было дать больше пятидесяти даже с учётом ярких гусиных лап у глаз, хотя ему уже было под семьдесят лет. Возможно он пользовался зельем омоложения, чтобы выглядеть в свои годы так изумительно. Его голубые глаза сверкали в ранних лучах солнца, попадавших в кабинет директора через большое окно, которое стояло напротив профессора.

Директор Аластер всё ещё в раздумьях похаживал взад-вперёд по всему кабинету, чем нервировал профессора Минелиум. Она имела прямое отношение к основателям этой великой школы магии и очень была изумлена, когда министерство магического образования утвердило на должность директора Аластера.

Ещё её предки, которые были за Минелиум, что разделила школу Абнер де Гард на женскую и мужскую часть, приняли решение сменить свою легендарную фамилию из де Гардов на Минелиум в знак уважения родственнице – Мине, напрочь отрекаясь от убеждений волшебников, нёсших фамилию де Гард и считавших разделение школы глупостью. Серена Минелиум, преподаватель травологии, хмыкнула, поправив роговую оправу. На её жест никто не обратил внимания.

– Это именно то, о чём я думаю? – проговорила профессор Маландра, чуть насупившись.

– Боюсь, что так, Селма, – выдохнул в отчаянии директор. Маленькие очки засверкали. Короткие тёмные волосы с лёгкой проседью были уложены набок. Его сиреневый колпак, который он так невыносил, лежал на столе, пока все профессора были в них. За исключением лишь преподавателя травологии. Сальные чёрные волосы, которые следовало бы помыть или хотя бы спрятать, свисали у основания ушей профессора Минелиум.

– Просветите же и нас в курс дела, директор, – деликатно попросил профессор Спиро, почесывая свои белые усы.

– Конечно-конечно, Алджернон. Конечно, – директор вновь смолк на мгновение. – Я подразумеваю, что мисс Маврина… – Однако Ализон не смог продолжить, его нагло перебили.

– Что за вздор, профессор! Вы снова за своё, – Разозленно выдохнула профессор Оанез Блэр, забыв на миг, кем является.

– К сожалению, о чём бы я не думал, все мои мысли крутятся вокруг той злосчастной даты, когда погиб мистер Ирвинг.

– Но ведь все уже подтвердили, что это было несчастным случаем, – Оанез вскипала, как чайник. Женщине не нравилось, что её любимую ученицы терзали вновь и вновь из-за потери Меча. В конце концов, как считала профессор Блэр, Лесли никак не могла спасти Фреда Ирвинга, в чём впервые была права. – К тому же, монстр был пойман и, упаси Норны, убит.

– Так оно и есть, Оанез. Я и не говорю, что мисс Маврина сделала это намеренно, – Директор нахмурился и снова начал ходить по кабинету, пока многие из его подчинённых учителей ждали новых высказываний по этому поводу, боясь сказать что-то не то. Ведь многие до конца и не понимали, что тогда, пару месяцев назад, произошло в Запретном Лесу. Все знали лишь, что от лап чудовища Хэйвуда погиб Фред Ирвинг, но выжила Лесли Маврина.

– Тогда чего вы добиваетесь? – смело высказывала своё негодование профессор Оанез, пока остальные преподаватели стояли в сторонке, кто боясь пошевелиться, а кто в недоумении, наблюдая.

– А дело тут такое… Многоуважаемые коллеги, не считаете ли вы, что вся эта ситуация кажется странной? – чуть опустив голову вниз, директор посмотрел в первую очередь на профессора Маландру, ожидая именно от неё поддержки, а после на всех остальных. Меж ними что-то блеснуло.

– Что вы имеете ввиду, Ализон? – рискнула высказаться мисс Маландра, отводя от профессора взор.

– Обычно, – профессор Аластер медленно подошёл к своему креслу, видимо, устав стоять. – У Щита имеется невероятно мощная сила, способная побороть любое, даже контрзаклятие, – Профессор Аластер посмотрел теперь на профессора Бланчефлеера в надежде, что тот подтвердит его слова, но этого не последовало. Айк, преподаватель заклятий, лишь нахмурив брови, начал вслушиваться внимательнее, но мысленно согласился. Увидив, что профессор Блэр собирается вновь что-либо сказать, Ализон опередил женщину. – Да, и даже в таком раннем возрасте Щит проявляется со всей своей силой, – смотря в упор на Оанез, продолжил он.

– Вы хотите сказать, что Лесли Маврина намеренно не стала спасать своего Меча, профессор? Извините, но я так понимаю ваше заявление, – проквакала профессор Блэр, важно подняв подбородок к верху.

– Не думаю, Оанез, – ровным голосом проговорила Селма Маландра. – Мне кажется, что вы хотите сказать, что… – монотонно начала она.

– Что… мисс Маврина не являлась Щитом Фреду Ирвингу? – с ноткой сомнения, произнёс профессор Сейдж, преподаватель зельеварения. Лысеющий старик трясся, то ли от ожидания ответа, то ли от болезни. Все смолкли, ожидая ответа. Всем нетерпелось узнать правду.

– Этого не может быть!

– Если верить вашим догадкам, то где-то сейчас страдает, а может и уже давно умер настоящий Щит мистера Ирвинга, – надменно проговорила профессор Минелиум, скрестив руки на груди. Она всегда смотрела на всех с высока.

– К сожалению, это вполне возможный вариант.

– Этого не может быть! – повторила уже громче профессор Блэр. На этот раз все обратили на неё внимание. – Мисс Маврина глубоко страдает, и всем это ясно.

– Никто и не высказывается, что мисс Маврина радуется жизни после такого, – поспешил он её заверить. Оанез начинала постепенно заставлять гнев Ализон бурлить во внутреннем котле чувств. – Она действительно страдает, но не как Щит, потерявший Меча, – объяснился Аластер, попрвчив очки. – Вы как никто другой должны понимать, что я знаю, о чём говорю, – Директор заставил вспомнить профессора рунологии, как много лет назад она жила в соседстве с семьёй Аластеров.

Много лет назад Оанез и Ализон были в хороших отношениях. Делились секретами и вместе веселились, как настоящие друзья. Тогда же всё было совсем по другому. Тогда же всё переменилось. В те времена семью Аластеров настигло несчастье. Глава семейства – Винифред Аластер, попал в смертельную опасность. Рядом с ним не было Щита – его жены, Алиты. Она укладывала в кровать младшего сына из трех детей – Ализона. В ту самую секунду, когда сердце Винифреда постигло смертельное заклятие, в груди Алиты сердце неимоверно больно сжалось. Сердце женщины почувствовало тоже самое, что и сердце Винифреда. Он погиб в ту роковую ночь. И в ту же ночь от горя чуть не умерла сама Алита. Её разум напрочь отбило. Казалось, будто женщина сходит с ума. Так оно и было. При потери Меча половина души Алиты исчезла. Она пропадала, как пропадало и осознание того, что женщина ещё жива. Целители сделали для не всё, что могли, но Алита медленно и мучительно погибала вместе с Винифредом.

Оанез ощутила себя омерзительно, ведь подруга детства тогда даже не стала помогать своему лучшему другу, которому требовалась, как никогда прежде, поддержка. От угрызений совести Блэр уже замолчала надолго и не встревала в разговор. Старший сын – Гидеон и младший – Ализон начали вести хозяйство, ухаживая за больной матерью и маленькой Златисой. Им приходилось тяжко. Особенно после смерти матери. Алита от горя умерла следом за Винифредом в годовщину его смерти.

– Мисс Маврина страдает как человек, потерявший своего близкого друга…

– Но ведь бывало, что Щит мог обходиться и без Меча до самой своей своевременной кончины, – сказала профессор Гвендолайн, шагнув вперёд. Все устремили свои взоры на неё. От всеобщего внимания, щеки скромной волшебницы зардели.

– Соглашусь, Альвина. Но для той половины, что уцелела – это было схоже с самоубийством.

– Извините, а… Откуда вы это всё знаете? – не понимала старая профессор Худд. Сначало директор Аластер сделал вид, что собирается ответить ей, но вскоре продолжил говорить о Маврине. Ему не хотелось оживлять больные воспоминания.

– Девушку по кусочкам грызёт совесть, благодаря магическому фактору, – тихо произнёс профессор Аластер. – Я хочу, чтобы вы поддерживали юную леди и по возможности лишали сверстников шанса над ней глумиться. – В уме он отметил у себя, что стоило бы поговорить с девушкой наедине, после чего разрешил всем расходиться.

– Incredibiliter!* – воскликнул ошарашенный Фобос, до которого только дошла вся суть. – Неуцели молодые люди могли ошибаться в том, что они передзначались друг для друга? – с явным восточным акцентом больше воскликнул, чем спросил Кадмус. – Mirum!* – удивляясь, он покинул кабинет вместе с остальными преподавателями.

– Кстати, никто не видел профессора нумерологии? Он мне срочно нужен, – вспомнил профессор Аластер, сидя за своим величественным директорским креслом.

– Уже полдень, директор, – произнёс профессор Сеймур в своём стиле, с некой загадочностью, когда последний маг покинул кабинет, не заметив оставшегося здесь преподавателя. – Думаю, он уже у себя… – Сильвер сделал протяжную паузу, а затем наконец повернул голову к директору. – Дома. – чётко и спокойно договорил профессор, после чего поспешил покинуть кабинет, пархая мантией.

Профессор Аластер так и остался, сложа руку на руку, и размышляя о чём-то, что нам неведомо.

____________________________

Incredibiliter – Невероятно (лат.)

Mirum – Чудо (лат.)

Глава 5. ПОЛНОЛУНИЕ.

Март 2001 года.

Гирд никогда не отличалась храбрым сердцем или безрассудством, отнюдь, девушка была пуглива. Большую часть жизни Эви беззаботно резвилась по деревне, а после кончины отца она заботились о больной матери и вела хозяйство, ухаживая за овцами, пускай и не об этом всю жизнь мечтала леди. Без отца жилось трудно, но она старалась не унывать. Леди хотела стать мужественной заменой отцу.

Чтобы ей и матери всего хватало вдоводь, Эвелин ходила на работу под руководством Фергуса. Последние три года именно этим Эви и занималась, пока не встретила того самого – единственного. Того, кто скрасил всю её жизнь, разделив на «до» и «после». Она ни секунды не сомневалась, что они встретятся; что Меч её отыщет. И твёрдо веря в это, леди ждала и надеялась, и не зря.

Новоприбывший в деревню Хэйвуд – Эверет Эрнестайн, согласился остаться жить здесь, рядом с больной матерью Эвелин, чтобы девушка смогла побыть вместе с ней в её, возможно, последние годы жизни. Они прожили год, прежде чем Эви по своей глупости и наивности согласилась пойти за Анастасией Тодд в Запретный Лес.

После той ночи, когда она увидела белого волка и его блестящие глаза, Эви не могла больше думать ни о чём другом. Эверет уступил место оборотню в её сознании. Истинный разум леди был отключён. На какое-то время девушка находилась будто бы во сне.

Было бы разумно рассказать об этой истории всем жителям, чтобы помочь охотникам схватить опасное существо, которое, вероятно, убило ни одну дюжину людей и может убить ещё не меньше, но Эвелин молчала и никому не рассказывала об этом случае. А на расспросы Эверета о том, почему она в тот вечер так поздно вернулась домой ответила, что её случайно заперли в доме печати. Это удовлетворило любопытство её Меча, но с тех пор он стал более заботлив к ней.

Любой другой волшебник на её месте решил бы ни за что даже близко не подходить к Лесу, но она поступала в точности да наоборот. На протяжении долгого времени бедная девушка, подвергая свою жизнь и жизнь жениха опасности, неосознанно ходила к той опушке в надежде встретить того самого волка, но волк не выходил. Эвелин могла по несколько часов бродить по Лесу в поисках белого оборотня, но все её попытки вдребезги разбивались. Но волшебнице везло, ведь ещё ни разу она не напаролась на чудовищ Запретного Леса.

Нескольких недель ни единого намёка на пребывание в Лесу волка. Ничего. А тем временем, люди продолжали пропадать. На местном кладбище стало не хватать места, и жители начали строить новое кладбище на территории пустынного поля, чтобы было место, куда хоронить последующих.

Как никогда раньше стал популярным храм Норн. Каждый день он наполнялся людьми, которые с утра до ночи молили судьбу не забирать их родных и соседей.

Жители Хэйвуда понимали, что жертв будет ещё много, но ничего не могли поделать. Всё решал Барнэби Тодд – страж деревни Хэйвуд. Именно он запретил за месяц до первого нападения факстритизировать после полудня, а за нарушение жестоко карал, он исключал из деревни нарушителя и всё его последующее поколение навсегда. Многие считали, что именно из-за этого запрета малодушные ребята гибнули в Лесу. Если бы факстритизация была не запрещена. Если бы не было запрета, то, возможно, спаслось бы ещё много жизней.

Но тем не менее, достаточно трусливая Эви отважилась пойти в очередной раз в Запретный Лес, когда все уже спали, а полная луна величественно возвышалась над её головой. Малодушная, с чистым и не тронутым сердцем, Эвелин Гирд шла прямиком к своей смерти в когтистые лапы.

Она пришла в то самое место, где впервые увидела белого волка, чья пасть была вся заляпана кровью, а большие глаза ярко сверкали во тьме. На поляне были протоптаны дорожки. Протоптаны самой Эви, которая стала здесь частым гостем. Девушку тянуло сюда, как магнитом. Она и сама не могла понять, почему и зачем. Чары лишили её здравого смысла.

Вдруг за деревьями блеснули жёлтые глаза. Эви моментально почувствовало чьё-то присутствие. Она и раньше чувствовала, но теперь девушка ещё и увидела. Пара жёлтых глаз-фонариков засверкали в ночной тени. Послышалось шуршанье листы, и лёгким порывом ветра волосы Эви сдулись. Что-то глухо зарычало в темноте. Одновременно Эвелин почувствовала и всепоглащающий страх и воодушевлённость встрече.

– Я знаю… – глаза волшебницы бегали с одного дерева на другое, в надежде вновь встретиться со взором существа. – Ты здесь. Покажись же, – в предвкушении произнесла молодая девушка, озираясь по сторонам. Глаза её неестественно заблестели в ночном сумраке, ожидая с трепетом увидеть желанного волка. И хоть страх поселился в теле, она не могла пойти обратно. Дороги назад уже не было.

Всепоглащающая тьма озарилась шарканьем лап. При лунном свете, попадающем на поляну, благодаря удобно расположенным наверху веткам, белая шерсть замерцала. В восхищении Эвелин не могла больше промолвить ни слова. Вдруг голову девушки неприятно защипало, будто кто-то вонзил в неё много острых иголок. Наступила ужасная жгугачая боль. Она осела в разуме тяжким бременем.

– Ты зря сюда пришла, – проговорил голос в голове у Эви, эхом повторяя сказанное. – Тебе не место в этом Лесу. Уходи прочь, пока не стало слишком поздно! Уходи! – Слова давили на череп изнутри.

– Я не хочу уходить, – Она восхищённо осматривала всё, что было видно во тьме : яркие глаза оборотня и мускулистые лапы.

– Как тебя зовут? – бархатный, но твёрдый голос задал вопрос.

– Эвелин Гирд. А как зовут тебя?

– Эвелин Гирд, тебе не следует этого знать. Хватает и того, что ты уже знаешь больше, чем следовало бы. Исчезни!

– Нет. Я хочу быть тут с тобой, – редко моргая, проговорила девушка, будто находясь под гипнозом.

– Ты, Эвелин, – волку нравилось произносить её имя. Такое сладкое и нежное имя. – Околдована волчьими чарами, – Жадно дыша, он не смел отвести взгляд от неё. Кристально-голубые глаза тянули к себе оборотня. Он еле сдерживался, чтобы не утонуть в омуте её глаз. – Сегодня полнолуние и чары спадут. Возвращайся домой, пока тебя не схватили.

– Ни за что! – кричала во всю силу обезумевшая девушка. Ему бы не хотелось, чтобы его сородичи прознали о милосердном проступке волка отпустить волшебницу, видевшую оборотня в Лесу своими глазами. – Ты мне нравишься. Ты привлекательный… – слова сыпались непроизвольно. От неожиданности сказанных слов, Эвелин пискнула внутри себя, но забрать своих слов не могла. Слова шли сами по себе без веления девушки. Слова, более предназначенные её Мечу, почему-то прозвучали не для Эверета. Не этого хотела леди, предвкушая в своей жизни незабываемые приключения.

– Привлекателен? – сменив гнев на милость, проговорил волк. Он ухмыльнулся. – Может, ещё чего я тебе…

– Ты мне нужен! – вырвалось из уст Гирд, когда оборотень вдруг обернулся, собираясь скрыться в изобилии кустов. Сквозь лёгкое шуршанье листвы в полумраке под луной, также послышались и другие посторонние звуки. Что-то ломалось, что-то сросталось, а кто-то от завывал от боли.

– Может, ещё скажешь, что любишь? – грубо процедил сквозь зубы мужчина, но уже не в заколдованном своём обличии. Проклятом.

Его тело оказалось загорелым и грязным, с крупными мышцами. Изобилие пота скользило по массивному телу. Грудь жадно вздымалась, ощущая в горле свежесть чистого воздуха. Мужчина без колебаний шёл в сторону испуганной леди. Она обомлела.

– Ну что, я всё ещё привлекателен? – он резко подошёл к ней, воплотившись в плоть людской. Озарт в его глазах сверкал. Волк жадно смотрел на тонкую шею, чистые глаза, аккуратные черты лица. Глаза Гирд в страхе сияли, смотря в карие глаза мужчины. Они медленно наполнялись слезами. Сковывающий испуг в глазах Эвелин трудно было не заметить, а потому, ощутив себя в очередной раз монстром, он взверел. – Если боишься – убирайся прочь! – резко сменившись в лице, прогремел мужчина. Он яростно фыркнул, воплощаясь обратно. Лишь в шкуре проклятой луной он был своим, своим проклятым монстром.

Когда луна осела у горизонта, желая поскорее туда нырнуть с головой, волк решился обернуться. Утро почти сменило ночь. С одной стороны горизонта опускалась полная луна, а с другой – всходило солнце. Перевоплощаясь в ужасной муке, он дрожал. Неимоверно сильная боль давила на всё тело, накапливая и преобразуя его во что-то тёмное. Глаза наливались кровью. Кости ломались и заново сростались с небывалой быстротой. Имевшаяся в нём мощь заставляла невольно испытать страх перед ним.

Перевоплотившись за каких-то пару секунд, он рысцой убежал прочь, надеясь больше никогда не столкнуться с такой привлекательной леди, дурманещей разум хлеще любого виньяка.

Эвелин, чей разум со временем прояснялся, была как во сне. Леди почти пришла в себя после его перевоплощения в человека. Она и считала, что это сон, поэтому не отдавала отчёта в своих действиях. Девушка пошла следом за ним. Спотыкаясь, она миновала все преграды. Прежде чем леди перешла границу между мирами подлунных и магов, волка и след простыл, но волшебница шла. Шла, как в тумане, думая, что всё это её воображение, пока луна окончательно не поменялась местами с солнцем. Она шла долго, прежде чем осознать, что это не её подсознание устроило ей прогулку в Лесу. Когда чары начали угасать, паника стала нарастать. Испугавшись, что она находится глухой ночью далеко от дома в Запретном Лесу, леди запаниковала, но вскоре додумалась достать палочку. Луна тем временем медленно менялась на солнце.

– Decima domum*.

Палочка засветилась жёлтым. Она вела за собой, освещая путь к дому. Эвелин молилась Норнам, чтобы дойти домой в целости. Она наконец вспомнила, что дома её ждёт любящие жених и мама. Леди должна была выжить этой ночью хотя бы ради них.

Волшебница пыталась смотреть лишь себе под ноги, чтобы не испугаться ветки из-за собственного воображения. Но вдруг, чем ближе ей становилось к выходу из леса, тем чаще звучали хруст веток и тихое рычанье. С испуга, когда оставалось совсем немного, она закричав, побежала со всех ног. Эвелин упала в яму. Она вскринула и больше ничего не помнила, потому что её разум моментально отключился, но сердце продолжило биться. Боль пронзила голову, прежде чем в глазах потемнело, и сознание не отключилось окончательно.

* * *

Лодышка больно пульсировала, а опухшая её часть не предвещала ничего хорошего. Застонав от боли, Эви потрогала подвернутую лодышку, которая была намазана какой-то мазью. На её фоне головная боль казалась ерундой. Естественно леди и не заметила, что потеряла драгоценное ожерелье.

Но кто же перетащил её сюда? Кто её нашёл? Кто помог? Вместо ответа Эви услышала скрип деревянной двери. Она надеялась, что её нашли люди из деревни. В маленькой хижине появился свет, а за ней и коренастый мужчина. Он выглядел помятым и уставшим. Взор уже карих глаз отпугивал. Под глазами виднелись огромные фиолетовые мешки от усталости. Во тьме ночной они выглядели ещё страшнее, чем обычно. Большего было сложно разглядеть в удушающей темноте.

Увидев его в лучах утреннего солнца, она испугалась. Леди сразу же подумала о том, как бы поскорее сбежать, но решила, что сначала стоит хотя бы узнать, кто её спас.

– Вы кто?

– Отшельник, – отчеканил высокий и широкоплечий мужчина. Его длинные волосы были светлыми, хоть и грязными. Эвелин решила, что у мага действительно сложная жизнь. Поверив ему, ей стало легче, и она успокоилась. – Я нашёл тебя в лесу и отнёс к себе, – Мужчина старался не смотреть на девушку, к которой питал животную страсть.

– Странно. А как я оказалась в лесу? – спросила Эвелин, вставая на ноги. Она зашипела. Мужчина моментально среагировал, посадив девушку на место.

– Аккуратно, – Его быстрая реакция удивила Гирд. Грубые ладони неожиданно оказались нежными. – Я не знаю.

– Прошлой ночью мне казалось, что я нахожусь во сне, но вскоре я поняла, что это не так и испугалась. Затем я бежала… И дальше провал.

Он показательно отвернулся от неё, намереваясь что-то делать на столе. Для Эвелин эти дни мании по оборотню канули в пропасть, откуда она никак не могла достать никаких воспоминаний. Для неё этих недель будто и не было.

– Извините, а как вас зовут?

– Как только начнёт светать я поведу тебя обратно в деревню, – Отшельник проигнорировал её вопрос.

– Как же вас зовут? – спросила Эви, посчитав, что мужчина просто не разслышал.

– Аскольд, – мигом ответил мужчина, после чего пожалел. Он никак не мог совладать со своими чувствами. В последний раз он ощущал те же эмоции целых пятнадцать лет назад.

Его так и тянуло к непорочной девушке. Волк уже давно был восхищён красотой Эвелин. Ещё с того дня, когда впервые увидел её в сумраке через лесные дебри и почуял запах, исходящий от её шарфа, застрявшего на высокой ветке.

– Аскольд, – пролепетала девушка, будто пробуя имя на вкус. И вкус ей несомненно нравился. – Спасибо вам.

– Ложись и спи, – сказал он, перед тем как выйти из хижины.

Утром, через пару часов, Аскольд явился к ней в старом балахоне. Девушка вскочила на ноги, забыв о боли в лодышке, ведь так желала поскорее оказаться дома рядом с любимыми. Эви застонала. Аскольд успел подхватить её перед тем, как она успела бы упасть.

Он без слов протянул ей кружку чая и кусок хлеба. Выйдя из хижины, Аскольд подхватил её на руки и быстрыми шагами направился куда-то. Эвелин не разбирала дороги. Она лишь смотрела на того, чей лик ей напоминал уже кого-то.

Грубая щетина; грязные, как и вся его одежда, волосы; сильные руки; ровное дыхание; карие глаза. Она вновь и вновь изучала его лицо, пока не вспомнила о самом важном из своего «сна» . Перед тем, как волк исчез, он был человеком. Если память её не обманывала, то Аскольд был чертовски похож на человека из её сна. Именно этим и поделилась юная леди, но ответа так и не последовало.

Всю дорогу Гирд вспоминала события прошлой ночи. Эвелин и не заметила, как они пришли к окраине леса. Аскольд аккуратно поставил на ноги девушку и уже развернулся, чтобы уйти, как девушка схватила его за рукав.

– Спасибо ещё раз. Надеюсь, что вскоре мы с вами увидимся при более приятных обстоятельствах, – вежливо улыбнулась рыжеволосая девушка. Неожиданно ей стало грустно, что она покидала его. Эвелин и сама не понимала откуда это чувство возникло.

Голубые глаза леди продолжали дурно влиять на оборотня, потому он часто отводил взгляд от безысходности.

– До свидания!

Глава 6. РУБИНОВЫЕ ГЛАЗА.

Декабрь 2019 года.

Каких-то пять лет назад Лесли и представить себе не могла, что окажется здесь, среди волшебников, и сможет найти свою истинную родину. Абнер де Гард был для неё вторым домом, и девушке здесь нравилось больше, чем в Мире Немагов. Лесли нравилось находиться здесь и лежать на мягко взбитой кровати, нежась от утренних лучей солнца, подобно принцессе.

В далёком для леди 2014 году, когда ещё действовал закон министра Стюарта, она оказалась зачислена в школу Абнер де Гард. И вот уже на протяжении пяти лет Маврина не могла поверить своему счастью находится здесь – в Мире Магов.

В обычной школе немагов она казалась чужой с самого первого дня учёбы. Леди так и не нашла там друзей, зато в Абнер де Гард это у неё получилось практически сразу. Теперь она не была чужой. Она была своей.

Пока ей не исполнилось десять лет, Лесли считала, что её отец самый обыкновенный человек на свете. Правда, неуклюжий. Уилиссес постоянно что-то ронял и даже ломал. Она думала, что он неловкий, но маг просто не привык справляться со всем в ручную, без магии.

Всю жизнь он старался восполнить недостающую частицу в пустоте родительского гнезда. Волшебник старался заменить Лесли мать, одновременно с этим пытаясь быть и отцом. Выходило неумело, но тем неменее, Уиллисесу получилось вырастить девушку и без материнской помощи.

Когда отец Лесли сообщил ей впервые о сказочном Мире Магов, который на самом деле существует, маленькая девочка испугалась. Испугалась, что это всего-то предлог для того, чтобы избавиться от неё, сослав далеко-далеко, ведь она так часто просила купить ей игрушек и давать побольше сладостей. Но это неожиданно оказалось удивительной правдой. Они неведомым немагам способом переместились из деревни Вульгарисвуд, который находился близ к маленькому городку Эльверум на далёком Севере, с помощью общественного кафе и его скрытого от немаговских глаз прохода, на обширную площадь Клэнфелда – прямо перед величавым зданием Министерства Магии. Волшебный барьер пропустил их в Мир Магов и Волшебников, так как знал – они оба маги. Через этот барьер могли пройти лишь настоящие волшебники. И маленькая Лесли Маврина вместе со своим отцом попали через этот барьер в Волшебный Мир, в котором они давно не были.

Мистер Маврин давно позабыл каково это находится среди людей похожих на тебя. Среди тех, пред кем не надо изображать немага. Уиллисесу вспомнилось, как он сам впервые очутился здесь вместе со своим отцом и матерью, чтобы закупиться школьной атрибутикой. Он был воодушевлён новой неизвестностью, которую ему было суждено познать и досконально изучить.

Проучившись в школе Муилениум, мистер Маврин стал отменным волшебником. В школе он нашёл много верных друзей и даже своего Меча, ведь сам являлся Щитом. Но внезапно начавшиеся митинги, а затем и Гражданская Война разделила их, и с тех самых старинных пор они больше ни разу не виделись. Уиллисес даже не имеет подсказки, где бы она могла находиться, но ему было известно одно: она жива, ведь если бы она погибла, то его сердце пронзила бы острая боль, которую было бы не посильно стерпеть даже такому сильному магу, как Уиллисесу.

Однажды, лишь единожды, Лесли спросила своего отца, где её мама и почему её нет. Уиллисес ответил кратко : «она погибла плохой смертью». Её отец не стал скрывать данного факта от маленькой леди. Он был краток и прямолинеен, и без подробностей.

Итак, попав в школу Абнер де Гард, Лесли начала познавать совсем другой, непохожий на её прежний, мир. Она жадно впитывала такую интересную историю и культуру жизни магов, пока остальные дети, выросшие в Мире Магии, распластавшись на партах, отлынивали.

Хотя и некоторые Знатные дразнили её и обижали тем, что она перешла к ним из немаговской школы, Лесли всё равно нравилось в Абнер де Гард, ведь именно там она нашла тех друзей, которые понимали бы её внутренний мир, когда в прежнем мире ей не было места и объясниться со своими ровесниками ей было сложно. Немаговские дети Лесли не понимали так, как понимали маговские.

Знатные были широко шокированы тем, что девочку из Мира Немагов приняли в их величественную школу, хоть сама она и являлась волшебницей. Министерством Магического Образования было запрещено обучение детей-волшебников выросших за пределами магического мира. Лесли стала исключением, после чего через пару лет этот запрет был отменен и вовсе. Каким-то невообразимым способом её отцу получилось договориться с Министерством, и с тех пор девочка могла обучаться в школе Абнер де Гард. Случилось ли это из-за Лесли Маврины – до сих пор остаётся загадкой.

На осенние и рождественские каникулы на первом курсе она возвращалась в школьном омнибусе с вещами обратно к площади Клэнфелда, где со сдержанной осанкой её ждал отец. На втором году обучения Уиллисес переехал вместе со своей дочерью в Хэйвуд, чтобы Лесли не было так сложно добираться до дома во время каникул.

Но с тех пор, таким детям, как Лесли было разрешено обучение, приходилось тяжко. Многие не хотели принимать их за своих. В частности Знатные. К счастью для девочки, Лесли попала к числу Статных. Именно многие Статные помогали таким детям ориентироваться в необычной школе со своими волшебными правилами.

И теперь, обучаясь на пятом курсе Статных в школе Абнер де Гард, Лесли ощущала всю нахлынувшую ностальгию. Пять лет проведённых в Мире Магии дали о себе знать. Она была рада судьбе, что попала сюда, хоть последний год ей и не казался сказочным.

* * *

– Сегодня нет изменений в расписании, надеюсь? – мимоходом услышала Маврина от Барнарды Капеллы, шедшей по коридору со свитой Знатных.

– Вроде нет, – успела договорить зажатая девушка, как Барнарда её перебила, будто и не услышав мышиного голоса сестры.

– Эй, ты! – выкрикнула девушка в спину Лесли. Рыжеволосая девушка догадывалась, что она обращается к ней, но надеясь, что это не так, игнорировала. – Я кому говорю? Маврина!

– Чего тебе, Бари? – ухмыльнулась Лесли, хоть и не было до смеха, но ей показалось, что это скроет её истинные чувства перед девушкой.

– Не смей называть меня так! – разозлилась Барнарда, сузив азиатские глаза.

Лесли хорошо знала Барнарду, поэтому понимала, что может её разозлить. Не зря они были близкими подругами почти пять лет. После предательства Капеллы Лесли могла бы выдать все её секреты, как сделала сама Барнарда, но Лесли имела более высокие моральные принципы, которых придерживалась всю свою жизнь. Да, было больно, в какой-то момент было неимоверно обидно, ведь она была самой близкой подругой, но Лесли стерпела тогда, и стерпит и дальше. Девушка не поддалась, не сжалась, не упала духом при всех, хоть внутри умирала от несправедливости. Внутри её сердце давно было в трещинах от колких фраз сверстников. Даже секундные косые взгляды делали ей больно, ведь к этому нельзя привыкнуть.

– А раньше тебе нравилось, когда тебя так называли, – с лёгкостью ответила Лесли, хоть трепетала от страха. Как бы не нарваться на драку, ведь в таком случае она вряд ли одержит победу, зная, что численный перевес будет на стороне Капеллы. Ведь Лесли одна.

– Не важно, – отфыркнулась брюнетка. – Времена меняются, – девушка напоминала скользкую змею.

– Как и люди…

Утром Маврину, проснувшуюся в хорошем настроении, ждал любимый предмет – латынь.

Пожалуй, это одно из немногих светил, которое держало Лесли на плаву в этом бездушном мире, потерянном жестокой реальностью.

– Доброе утро, Лесли! – Лаванда будто и не теряла надежды подружиться с девушкой. На Лаванде была школьная форма, как и на Маврине. Она состояла из белой блузки, на которую была туго натянута, сделанная из чёрной ленты, бабочка. Юбка была с завышенной талией и с чёрным подолом. Она так и пархала на Лаванде. Сверху девушка накинула чёрную кофту с гербом. На гербе Статных был изоброжён величественный Олень с белыми рогами из топоза. Белый топоз – символ благоразумия и чистоты дум. Сам герб был из серебра и сверкал на свету. Лесли взглянула на неё с улыбкой.

– Привет, Лаванда.

– С тобой что-то случилось? – лёгкая улыбка Лаванды сменилась на тревогу. Леди опешила от реакции Лесли.

– Нет, всё хорошо, – проговорила она и пошла искать свободную парту под смех своих однокурсников. Лесли вспомнила, что она сидела с Равеном и решила отсесть. Леди нашла свободную в первом ряду за последним местом. Справа находилась парта, за которой она всего недавно сидела вместе с Сальвио.

Только теперь она заметила, что сегодня на неё смотрели больше людей, чем раньше. Лесли знала, что скоро начнутся стишки. Один раз за это утро она его уже слышала. В столовой, когда завтракала, и в коридоре, пока шла в кабинет.

– Лесли, как ты? – аккуратно поинтересовалась Мерседес, вынимая её из мыслей.

– После вчерашнего, как ни странно, неплохо.

–Я замечала, что ты пишешь стихи. Краем глаза я их читала и мне нравилось.

– Спасибо, – Лесли замечала, что она часто смотрела ей в тетрадку, где не всегда были одни лишь учения.

– Твои рисунки мне тоже нравились.

– Почему же ты тогда меня не выдала? – Считая Лаванду главной занудой школы, спросила леди.

– Не хотела ссориться с тобой, – Покраснела Лаванда. – Боялась, что отсядешь от меня, потому что я хотела с тобой подружиться.

– Просто так?

– Да. Никто не хочет со мной даже общаться. Ты единственная, кто хоть со мной говорил, кроме как о списывании домашнего задания.

В этот миг Маврина задумалась : а стоило ли ей грубить тогда, вдруг она хотела ей только добра? Лесли вздрогнула. Она начала переосмысливать поведения Лаванды.

– Я думала ты хочешь подобраться ко мне, чтобы потом узнать все секреты и рассказать всем.

– Конечно нет. Я же не Барнарда, – Лесли рассмеялась.

– Лаванда, извини меня… Я зря думала о тебе плохое. Если ты ещё не передумала, я бы была непротив подружиться с тобой.

– Конечно!

– Тогда давай скорей ко мне за парту, – Закусив губу, она похлопала по парте.

– Здорово! – обрадовавшись, девушка побежала за вещами. Её волнистые локоны, напоминающие мягкий пух, подпрыгивали.

Леди было стыдно за своё отношение к ней. Она судила о человеке, даже не подозревая о том, что творится в её сердце.

Лесли доставала учебник по латыни, когда кто-то свпереди обратился к ней.

– Привет, Лесли. Теперь здесь сидишь? – Это оказалась Регата Мэлори. Это она вместе с Лавандой помогала Лесли дойти до спальни.

– Вроде как да, – Лесли поправила волосы за уши и вновь взглянула на девушку с прямыми коричневыми волосами и яркими голубыми глазами. Её кукольная внешность восхищала леди.

– Кстати, мы же с тобой не успели познакомиться, – девушка уселась поудобнее. – Меня зовут Регата Мэлори, – девушка протянула руку. Лесли не сразу догадалась её пожать. Какой странностью был пропитан этот жест сейчас, ведь леди давно забыла особые приветствия немагов.

– Меня Лесли, – Она не помнила такой девушки на своём факультете, поэтому сопоставив факт немаговского рукопожатия, Лесли быстро догадалась, что она из Мира Немагов. Первым делом она посмотрела на её герб на одежде. Регата была из факультета Статных.

– Да, я недавно поступила в эту школу, – будто угадав мысли Лесли, проговорила леди. – До этого я училась, как у вас здесь принято говорить, в немаговской, – призналась девушка. В этот момент как раз подсела Лаванда, и прозвенел звонок. Ученики начали собираться по партам.

– А почему ты только сейчас поступила?

– Дело в том, что… – Она посмотрела по сторонам. Видно было, что ей было неудобно говорить – Я из детского дома и мне никто не говорил, что я волшебница, – Теперь соседка по парте Мэлори повернулась к ним. Это была Эрида Капелла, сестра Барнарды. – Пока я случайно не подожгла почтовый бак на улице и ко мне не подошёл какой-то мужчина, который попросил меня аккуратнее творить волшебство, – Всё это время Лесли не сводила глаз с Эриды. Её значок из золота блестел на солнце, а бордовая форма придавала мрачности факультету, на котором она училась. Чёрная блузка, чёрная бабочка, бордовый пиджак с золотыми пуговицами и такого же цвета юбка – это была форма факультета Знатных. Их золотой герб прелестно поблескивал на солнце, которую они носили с правой стороны пиджака, когда Статные носили на стороне сердца, – слева. На их гербе была изображена Лиса, глаза которой горели красным рубином.

– Это Эрида, – проводив взгляд Лесли к Капелле, сказала Регата.

– Мы знакомы, – сказала Лесли спокойно, всё в том же хорошем расположении духа. Эрида посмотрела на неё смущённо.

Лесли не знала как относиться к Эриде, ведь она могла запросто быть едина во мнении со своей сестрой о ней.

– А тебя Лаванда зовут? – поинтересовалась Регата у Мерседес.

– Д-да, – заикаясь, ответила она. Лаванда не привыкла к тому, чтобы с ней первой заговаривали, и тем более интересовались ей.

– Красивые очки.

– Сп-пасибо.

– Так-так-так. Salve¹, ребята, – неожиданно появился у доски профессор, заставив учеников вывернуть шеи в его сторону. Девушки не успели поговорить обо всём, что им было интересно. – Silentium²! – с акцентом проговорил преподаватель латыни.  – Сегодня не менее перелесетеный день, ученики. Приступим к новой теме…

– Veni, vidi, vice*, профессор! – перепутав крылатое выражение, рассмешил весь курс маг.

– Да, как говорица, asinus asinorum in saecula saeculorum*, – Аудитория наполнилась новой волной смеха.

– Чего?

– Я бы ещё добавила, Per risum multum debes cognoscere stultum*.

– Нарываешься, Лавлл?

– Ты же всё равно ничего не понял.

После любимой латыни Маврины, которую чуть не сорвал Актон Фритс своими шутками, наступил второй завтрак. Он проходил в большой готической столовой, потолок которой уходил куда-то ввысь, будто здесь обедали сами тролли. Добрая половина зала была в серебре, а остальная часть в золоте. В сочетании это всё смотрелось роскошно. На стене справа были ряды картин гербов Знатных на вельветовой ткани золотого цвета и портреты великих личностей, среди которых был и Энтони Дженкинсон, недавно ставший яркой звездой в Мире Магии благодаря своим книгам. Герб их, как и всегда, украшала знатная Лиса с блестящими рубиновыми глазами. Её взор был устремлен куда-то вдаль. С левой стороны стены можно было заметить ряды гербов из ткани цвета серебра. Герб украшал статный Олень, рога которого всё также сверкали белыми топозами. На стенах висели картины известных учёных магии, великих правителей и талантливых писателей – все они являлись когда-то учениками этой старой школы.

В столовой было четыре ряда столов, на которых учеников уже ждала аппетитная еда, но перед тем, как начать маленький пир, Ализон Аластер привлёк к своей персоне многочисленное внимание учеников. В этот момент Лесли только шла к своему столу Статных. Поскорее усевшись между Регатой Мэлори и Джереми Бентоном, Лесли навострила уши. Директор редко что-то говорил, поэтому всем было интересно послушать.

В самом конце зала был длинный и большой преподавательский стол, за которым элегантно уместились преподаватели, в центре которых в величественном кресле сидел директор школы Абнер де Гард – профессор Ализон Винифред Аластер, морщинистое лицо которого украшали маленькие зрительные очки. Оправа являлась из чистого серебра, как видимо, из соображений верности своему факультету Статных.

Чтобы привлечь внимание учащихся, директор постучал серебряной ложкой по кубку. Наступила тишина.

– Совсем скоро наступит всеми долгожданное Рождество, перед которым сначала произойдёт достойное чести мероприятие – Рождественский Бал, – Все сидевшие вокруг девушки заликовали. Все были рады, что в этом году бал состоится. – Но поспешу вас огорчить, туда смогут попасть лишь те, кто старше пятого курса! – Послышался укоризненный гул младших курсов, пока остальные радовались скорому торжеству. Ликовали даже сами учителя, уставшие от повседневной рутины.

– И бал это не подобие вечеринки, прошу заметить! – послышалось от преподавательского стола. Это говорила профессор Минелиум. От её реплики в душе учеников похолодело. Эта женщина умела заставить задрожать всех одним своим видом.

– Соглашусь. Вы все должны будете вести себя как подабает приличным молодым магам и волшебницам, – добавила Селма Маландра. – Я потребую от вас, чтобы вы ни в коем случае не опозорили честь нашей школы из-за дурных манер.

– Бал? Рождественский бал?! – удивлялась Мэлори, оборачиваясь во все стороны, чтобы услышать ответ.

– Да, это обычное дело. Его организовывают почти каждый год, – поспешила объясниться Маврина, накладывая себе в чашу с молоком хлопья.

– Это интересно… Но почему почти каждый год?

– В прошлом году отменили из-за риска встретиться с монстром, который каким-то образом поселился в уютном лесу профессора Серены Минелиум, – ответила Лаванда.

– Лес профессора? Монстр? Расскажите поподробнее!

– Когда профессор Минелиум пришла устраиваться на работу, то ей выделили предмет травологии. Она не обрадовалась, поэтому… – Лаванда стала болтать слишком много ненужного, поэтому Лесли спохватилась.

– Тогда она создала маленький лес, в котором начала выращивать невиданных, но доброжелательных созданий. Он находится недалеко от защитного барьера школы.

– Там есть растения и грибы, животные и насекомые…

– Да, и раз он находился не внутри барьера, то директор Аластер разозлился, но переубедить проводить уроки травологии внутри леса у него не получилось.

– Я до сих пор поражаюсь, что нам повезло с тем, что школу не закрыли, хотя был суд над директором.

– Профессор Аластер прямо перед рождеством вместе с профессором Минелиум и Маландрой отправился на суд в министерство здравоохранения.

– В итоге у них получилось отделаться лишь предупреждением, но лес существует и по сей день.

– Как безрассудно с его стороны, – высказалась Лаванда.

– А что с монстром? – но здесь даже Лаванда не посмела ничего ответить. Кинув короткий взгляд на Лесли, Лаванда продолжила трапезу.

– Ребята, которые столкнулись с ним, сказали, что он был похож на большого волка, но потом резко изменили своё мнение. И преподаватели все говорили, что это были просто джинги. Министерство в это поверило.

– Кто такие джинги?

– Существа, размером с дюйм. В сообществе, взаимодействуя друг с другом, могут создавать одно большое существо.

– В природе это называется мурмурация.

– Я думала, Эрида тебя уже посвятила в жизнь школы.

– Ну, она немного рассказала, но о монстре ни слова.

– Странно.

– Почему?

– Все в школе уже давно обсуждают меня, сравнивая с оборотнем.

– Что?! Почему?

– Об этом ты и сама скоро сможешь узнать…

– Всё чудесатей и чудесатей, – промолвилась Регата, собираясь наконец поесть. Лаванда на неё странно посмотрела. – Это из сказки… Немаговской.

После рассказа профессора Ализона Аластера о правилах Рождественского бала, трое девушек, допив свои омеловые компоты, двинулись к выходу из зала. За ними уверенно шагали несколько магов. Они гневно прожигали спины девушек. Особенно спину Маврины.

– А когда можно будет увидеть этот лес профессора Минелиум? – не унималась Регата, охваченная восторгом.

– Сразу после урока межвидовых отношений у нашего потока будет урок травологии, – ответила Лаванда, поправил серебряные очки на милом личике. Зелёные глаза сверкнули через линзы.

– Поверь, ты ещё успеешь возненавидеть этот предмет.

– Кстати, совместно с четвёртым курсом, – только успела договорить Мерседес, как стоявших по краям Лесли и Регату задели плечами те самые парни. Они еле успели сориентироваться, чтобы не упасть.

– Знатные уроды!

– Вас воспитывали тролли? Что за дикость! – воскликнула Регата. – Кстати, расскажете кто такие Статные и Знатные?

Только Лаванда сохраняла внешнюю и внутреннюю непокалебимость внутри ситуации. Мерседес была волшебницей чрезмерно доброй и великодушной. Лаванда легко прощала и забывала плохое.

Повернув за угол, у окна Лесли заметила стоявших сестёр Капелл. Барнарда в чём-то сильно отчитывала свою младшую сестру.

– Не смей, слышишь? – Трясла она её грубо за плечи. – Не смей водиться с мерзкими Статными. Прекрати меня позорить! Мне стыдно за тебя, – Барнарда была вне себя от злости. Её ярко-коричневые глаза заметили направленный на них взгляд карих глаз Лесли. – Что ты стоишь? – произнесла властным голосом старшая Капелла, пока младшая еле сдерживалась, чтобы не зареветь прилюдно. Её сдерживала лишь гордость за несённую ей фамилию. – Что ты ухмыляешься? – Маврина и не заметила приятной ухмылки на своём лице. Сама Лесли удивилась тому, что была рада этой ситуации. – Тебе забавно? Тебе было также весело смотреть, как умирает твой Меч? – Она задела девушку за больное. Лесли дрогнула всем телом. – Ну, ничего. Не долго вам осталось позорить чистый род волшебников своим присутствием в нашем мире.

– Что ты имеешь ввиду, Барнарда? – в беседу вступил рассержанный Арман Энгельс. Его руки были сложены на груди, а взгляд карих глаз обжигал кожу. Он буравил взором знатную Барнарду, смотря на неё сверху вниз.

– Совсем скоро, – с ярким надменным голосом избалованной девицы начала Барнарда, но её голос дрогнул при виде Армана. – Министерство магического образования заново выпустит в действие указ о запрете обучения детям из Мира Немагии, оскверняющих наш род. Больше никто не сможет осквернить нашу знатную кровь.

Лесли помнила, что с первого курса Барнарде сильно нравился Арман. Он ей всегда нравился, а Маврина знала, что Энгельсу она противна, но никогда об этом не говорила ей, ведь не хотела разбивать сердце Бари о суровую действительность. Арман брезговал ей, потому что она поступала плохо с окружающими. И даже сейчас, когда Капелла в очередной раз оскорбила её, она не стала падать так низко, как пала Барнарда, когда предала её.

– Они такие же волшебники, как и мы. Ничуть не хуже нас, Капелла.

– Все мы прекрасно знаем, что раз волшебник перешёл к нам из Мира Немагов, то один из его родителей немаг.

– Это не даёт тебе права оскорблять людей, – вступилась даже Мерседес.

– Overnicely, – брезгливо проговорила Капелла старшая, смотря в упор на Лесли и Лаванду. Это слово давно перестало обижать Лесли, но из уст бывшей подруги это слово звучало особенно неприятно.

– Как ты смеешь бросаться такими словами, Капелла! – взревела подошедшая Камилла Бомонт.

– Что значит это слово? – шёпотом спросила Мэлори у Лаванды.

– Осквернительница.

Капелла вздрогнула от властного голоса старшекурсницы, но попыталась спрятать страх. Барнарда гордо скинув к небу нос, быстрыми шагами прошагала прочь, уже и забыв о своей сестре. Эрида же медленными шажками, опустив голову вниз, прошла мимо трёх девушек. Но Регата успела перехватить леди и что-то шепнуть на ушко, после чего лицо Эриды засверкало. Её глаза начали слезиться, поэтому она побежала прочь, чтобы скрыть тот факт, что она умеет плакать; что она умеет чувствовать боль, как и все мы.

– С тобой всё хорошо? – Арман взял Лесли за плечи. Он был выше на голову девушки. Зелёные глаза напоминали мириады звёзд, которые можно было бы увидеть только при ночном небе, но нет. Их можно было ещё увидеть и в его глазах.

– Да, спасибо большое, – поблагодарила Лесли. К этому времени вокруг неё скопилось ещё пару ребят из старших курсов факультета Статных, среди которых были Камилла Бомонт, Мейси Клиффорд и Деймос Фокс.

Камилла Бомонт являлась девушкой гордой, но добродушной. Она участвовала в различных состязаниях ума среди других школ графства и отставивала честь Абнер де Гард. Кубок «Ума Палата» в большинстве только благодаря её усилиям уже вот как третий год ярко сиял в шкафу с наградами школы. Конечно, ей бы хотелось, как одной из лучших учениц школы, победить и в состязании Лабиринта Судьбы, но пока это была лишь мечта.

Мейси Клиффорд была первой ученицей, о которой сразу вспомнили преподаватели, если надо было играть какую-нибудь постановку в честь какого-либо праздника. У неё был великолепный дар к театральным искусствам. Также у Мейси имелся прелестный птичий голосок, которому многие могли лишь позавидовать. Также сложно было не заметить ярое стремление к победе. Если же Мейси поставит пред собою цель, то можно не сомневаться, она её добьётся. Но, к сожалению, так не получилось с Лабиринтом Судьбы. Она, имея при себе лишь неописуемое желание заполучить награду, не могла выиграть состязание, но леди ставила чёткую задачу победить в Лабиринте уже в этом учебном году.

И что же говорить о Деймосе Фоксе! Он был победителем школы в чемпионате по магическим состязаниям, которые проводились каждые два года. И каждые два года он одерживал победу и приносил почётную награду школе. Деймос был одарённым волшебником.

Арман Энгельс же сразу бросался в глаза среди этих волшебников. Он не был чемпионом, как Деймос; у него не было дара к пению, как у Мейси и он не отличался особым умом, как Камилла. Но Арман был верным другом, которому можно было бы доверить любую тайну и любое дело. Тайну бы он обязательно сберёг, а дело, конечно же, исполнил. Маг являлся незаменимым другом для двух своих товарищей – Джеромо Горсеи и Руди Редманду.

– Тогда ладно, встретимся ещё как-нибудь, – протороторил Арман. Все трое так же попрощались с Лесли и оставили её в покое.

Барнарда совершенно изменилась за каких-то несколько месяцев. Если раньше для Лесли она казалась более нравственной, не такой как многие из её семьи, то теперь она ничем не отличалась от них. Барнарда так же, как и они, презирала детей-волшебников, которые выросли за пределами Волшебного Мира, она жутко издевалась со своей свитой Знатных над теми, кто хоть капельку отличался от них подобных.

– Что за закон от министерства? – интересовалась Регата.

– Этот закон работал долгие годы, пока в 2015 году его не отменил Роджер Стюарт, прежний министр магии, но я даже не знаю, сможет ли так подло поступить наш нынешний министр – Айседора Дункан, – рассказала Лаванда. – О ней я ничего не нашла в библиотеке, поэтому ничего не могу сказать. Дункан скрытная.

– Министр магии Айседора Дункан, верно? – помрачнев, спросила Лесли, остановившись в метре от входа в кабинет межвидовых отношений. Тело прошибло холодом.

– Да, а что? – сомнительно произнесла Лаванда, сузив глаза. – А ты всё это время не знала?

– Семейство Дунканов имеет прямое отношение к семье Капелл, – Маврина округлила глазницы и взирала то на Мэлори, то на Мерседес. – Старший брат Барнарды и Эриды – Штор, год назад женился на Вайлет Дункан, – Даже мало что понимающая Мэлори, раскрыла рот. – А что если и вправду закон войдёт в силу? – Тогда и Лесли, и Регата больше не смогут учиться в школе Абнер де Гард. Их пути в Волшебном Мире уже никогда не пересекутся.

Каждый из троицы думал об этом. Неужели это может произойти? Неужели министерство это допустит? Неужели сам народ допустит эту несправедливость?

– Добрый день, ученики. Приступим сразу же к теме, так как тема предстоит насыщенная и вряд ли мы её осилим за один урок, потому присаживаемся поудобнее… Кхм, Мисс Маврина, – доброжелательно обратился  профессор Болдуин Говард. – Вы чем-то озадачены, я так понимаю, – Лесли не успела ответить, как преподаватель продолжил. – Ну же, садитесь. Обдумаете всё после урока.

– Темы сегоднешнего урока подлунные существа. Подлунные существа могут быть разных видов и размеров. Они могут являться не обязательно оборотнями. Подлунными также могут быть такие существа, как олени, единороги, пегасы… – лекцию профессора прервала ученица с яркими розовыми волосами. Видимо, она являлась на половину нимфой, которые могли перевоплощаться в кого угодно, меняя внешность, голос и прочее. Таких не любили как и в мире в волшебников, так и в лесах, где проживали нимфы, ведь они, как считалось, оскверняли чистоту крови.

– Но, сэр, как же пегасы и единороги могут быть подлунными, если они в это время спят?

– Мисс Лавлл, – Луна села поровнее из уважения к преподавателю. Её волшебные ярко-розовые волосы раскачивались, подобно лианам. – Единороги и пегасы девственные существа, но есть так же их прототипы – тёмные единороги и пегасы. Их окрас обычно именно таких оттенков, но они называются по разному. Тёмных единорогов, ведущих ночной образ жизни, называют фундриками, а тёмных пегасов почевают шпендриками, – Весь курс разразился хохотом. – Да, – поспешил согласиться профессор. – Названия невероятно смешные, но это пока вы не увидите их наяву! – предостерёг профессор. – Они очень гордливые создания, и предупрежу вас : если вы увидите фундрика или шпендрика, то стойте и не шевелитесь, и ни в коем случае не показывайте своего страха. Они питаются им…

Профессор рассказывал юным ученикам о теме подлунных существ. Лесли было интересно узнать о них больше. Особенно об оборотнях и о их слабостях, как от них обороняться, и даже как их можно убить.

– Волчий корень, борец-корень, волкобой или козья смерть. Это растение называют все по разному, но известнее всего – аконит. Ну, кто сможет сказать, что это за растение? – рассхаживая взад – вперёд по кабинету, спрашивал профессор Говард. Сегодня Болдуин Говард был в хорошем распоряжении духа и с его лица никак не спадала улыбка. Вдруг ввысь одновременно поднялись две руки, одна из которых была Бетти Кит. Она резво подпрыгивала, пытаясь стать ещё выше и заметнее для учителя. – Да-да, Мисс Мерседес? – но внимание Профессора Говарда привлекла непоколебимая Лаванда.

– Аконит – это растение, применяющееся в борьбе с оборотнями. Один грамм размолотого растения может мгновенно убить взрослого оборотня. Всё растение отравлено. Трогать руками опасно. Особенно много яда имеется в клубне аконита, – Бетти, сидевшая за первой партой, недовольно выдохнула, напоминая избалованного ребёнка.

– Отлично сказано, Мисс Мерседес. Борец-корнем можно легко убить взрослого оборотня, но а также любых других видов подлунных существ. К счастью, на волшебника один грамм никак не повлияет. Хотя, ученики, тут всё, конечно, главное в дозе. С этим растением стоит действовать очень аккуратно.

Лесли слушала внимательно и чётко, боясь упустить хоть малейшее слово. Ей хотелось узнать, чем можно будет убить оборотня, если вдруг ей посчастливиться встретить того, кто разорвал тело Фреда Ирвинга в Запретном Лесу полгода назад, лишив того жизни. И неважно, что все вокруг твердили, будто он был уже пойман. Теперь Лесли не могла просто поверить на слово. Ей было страшно даже проходить мимо Леса.

Ветер трепал волосы девушек, а холод пробирал до костей, хоть и было приятно дышать свежим воздухом. Девушки взяли передышку от распросов Регаты о лесу Серены Минелиум.

– Кстати, можно просто Гати. Меня так часто звали друзья из… – Мэлори не захотела договаривать. Раз даже таких, как Лесли, здесь грубо обижали, то что же могли сделать с Регатой, выросшей в детском доме и не имевшей понятий материнской и отцовской любви. Именно поэтому Регата решила лишний раз о себе не заявлять, чтобы не привлекать неприятностей.

– У нас не принято сокращать имена, – нахмурив брови, произнесла Лаванда, но увидев сконфуженную физиономию Регаты, смягчилась. – Но если тебе так удобнее, то хорошо.

– Необычное имя, – подметила Лесли. – Мне нравится, – Мэлори смущённо отмахнулась, мгновенно преобретая пунцовый оттенок.

– Мне тоже нравится, – поспешила сказать Лаванда и улыбнулась. В кругу двух своих новых друзей она наконец так и могла забыть хотя бы на пару мгновений о том, что её так угнетало на протяжении долгого времени.

– Жаль, что я даже не знаю, кто мне её придумал… Но всё же, – Мэлори поторопилась сменить тему. – Вы сказали, что в лес без разрешения от самого профессора никто не может войти : «ни одно существо не сможет войти и выйти», – процитировала девушка слова Лаванды. – Если так, то как же монстр смог попасть во внутрь этого леса? – не унималась леди.

– Это нам неизвестно.

– Возможно, когда сама профессор открывала лес, чтобы войти туда с учениками, тогда и пробралось это существо.

Тем временем за ними следом шёл Коллин. Коллин Принц, шевелюра которого здорово отросла за столь долгое время, но тот не собирался с ней расставаться. Впервые за всю жизнь ему нравилась своя внешность. Чёрные кудрявые волосы смешно подпрыгивали, когда тот спускался по каменным ступенькам следом за тремя девушками, которые загородили ему путь.

– Леди, не могли бы вы идти быстрее?

Все трое повернулись. Лесли же застыла, то ли от радостной, то ли от горькой встречи с давним другом. Они не виделись с ним давно. Почти что с того самого дня.

– Коллин?! – Не верила своим глазам девушка.

– Лесли? – Парень по доброму рассмеялся. – Не ожидал тебя увидеть ещё в этой школе, – честно признался Принц. – После того случая… Ну, ты знаешь.

– Признаться, – Девушка попыталась откинуть воспоминания о том дне, всплывавшие перед глазами. – Тебя я тоже удивлена увидеть. Я думала, твои родители уже никогда тебя не отпустят в эту школу, – Лесли боролась с внутренним монстром. Одновременно она хотела расспросить своего старого друга, но в тот же момент Фред не хотел бы, чтобы она продолжала общаться с ним. Ведь он был не прав. Коллин не такой. Он не колдун. Кажется…

– Да, отец уговорил маму. Сказал, что Абнер де Гард стал безопаснее. И вот, я здесь, – Коллин улыбнулся краем губ, раскинув руки в стороны, будто ожидая аплодисментов. Его тёмные глаза засверкали. Казалось, девушка уже и не собиралась знакомить подруг со старым знакомым.

– Кстати, познакомься, это Лаванда Мерседес, – Большие зелёные глаза влюблённо смотрели на четырнадцатилетнего парня через серебряную оправу очков. – А это – Регата Мэлори.

– Можно просто Гати, – к всеобщему удивлению, девушка доброжелательно протянула руку Коллину для рукопожатия. Тот всё таки ошарашенно, но неумело пожал. Маг неожиданно вспомнил, как таким же образом познакомился с Лесли. От всплывшего воспоминания Коллин широко улыбнулся.

– На будущее, у волшебников не принято пожимать руки. В приличном обществе они слегка кланяться друг другу, – пояснил Принц. Мэлори, сконфузившись, опустила голову.

– Может мы поторопимся? Как я помню, профессор Минелиум строга, – Все согласились, но прежде, чем сделать хотя бы шаг, молодые люди застыли в тихом ужасе. В лесу преподавателя, который находился к ним достаточно близко, засверкали рубинами чьи-то глаза, а Маврине и вовсе показалось, что кто-то глухо зарычал. Тем не менее, там точно что-то было, что сильно шелохнуло ветви деревьев.

– Мерлиновы панталоны, – испугался даже Принц, который уже успел схватить свою палочку. Девушки тоже испытали страх, но узнать что это было им неведомо было узнать.

Решив поскорее оказаться на более безопасном уроке, ребята побежали. Вскоре Лесли остановилась. Вместе с ней и все остальные.

– Об этом никому, ладно? – с надеждой в голосе проговорила Маврина.

– Конечно, нам же ни один волшебник не поверит, – сказала запыхавшаяся от бега Лаванда.

– Моя мама бы поверила, – сказал Коллин. Узнав его мать об этом, она бы уже никогда не отправила своего сына в опасную школу под руководством, как считала сама женщина, безрассудного директора. – Именно поэтому нам стоит лучше молчать, – только успел договорить Принц, как их громогласно встретила Серёга Минелиум.

– Ну, и какими же отвратными делами вы были заняты целых пять минут урока? – холодно взирала профессор на ребят сверху вниз.

– Профессор, извините, мы…

– Хватит терять время. Скорее присоединяйтесь к курсу. Живее-живее! – Женщина одним взмахом волшебной палочки поторопила опоздавших, чтобы те встали к своим однокурсникам.

На травологии дети как обычно изучали свойства растений, и как бы это было некомично, они изучали ядовитое растение – аконит. Неведомая магическая сила будто предупреждала о скором надвижении чего-то тёмного.

После травологии, забывшие уже о страшном инциденте, ребята шли по своим спальням, как вдруг Маврину приостановил поручий-волшебник директора. Поручий в смешном одеянии передал Лесли кусок пергамента.

«Сегодня после ужина я буду ожидать вас в своём кабинете для разговора. Повода для вашего испуга я не вижу. Можете не беспокоится. Пароль к башне : "цепкие оливки"»

Лесли Маврина была сильно встревожена, и, как ей казалось, она вполне поспевала за школьной программой, но всё же решилась пойти к башне директора для какого-то разговора.

__________________________________

Salve* – здравствуйте. (лат.)

Silentium* – тишина. (лат.)

Overnicely*– осквернительница. (лат.)

Veni, vidi, vice* (пришёл, увидел порок) вместо Veni, vidi, vici (пришёл, увидел, победил).

Asinus asinorum in saecula saeculorum*– Осёл из ослов во веки веков.

Per risum multum debes cognoscere stultum* – По частому смеху ты должен узнать глупца.

Глава 7. В СВЕТЕ ЛУНЫ.

Март 2001 года.

Мистер Тейгу был как никогда обеспокоен странным положением дел, относящихся к Эвелин. Он никогда не просил милую девушку работать допоздна, а после работы помогать с распечаткой утренних выпусков ‹‹СборСлив››. Милая Эви всегда сама предлагала свою помощь любимому начальнику и старому другу, который был старше девушки всего на каких-то шесть лет, но Эви всегда обращалась к мужчине на «вы» даже за пределами работы. Скорее из уважения, нежели из субардинации.

В этот вечер Эвелин Гирд впервые попросила уйти с работы пораньше без объяснения причин. Фергус даже не стал спрашивать почему. Он считал, что раз девушка впервые за все четыре года работы просила уйти чуть пораньше обычного, значит произошло что-то важное. Значит с милой и доброй Эвелин что-то случилось и ей срочно надо было отлучиться. Но раз девушка не стала просвещать своего начальника, мистера Тейгу, то мужчина решил, что так оно и надо, что девушка сама не желает делиться своими переживаниями. Значит дела не терпят огласки.

Тем не менее, решив, что миссис Гирд стало хуже, он решил навестить их семейство сразу же после работы, ведь он так давно не видел старую-добрую Мэдисон. Изредка выходившая из ума женщина – Мэдисон Гирд, нуждалась в помощи круглосуточно. После того, как около шести лет назад погиб Меч семейства, сильная волшебница выдержила удар по сердцу. Хоть она и была жива физически, но жизнь внутри неё потихоньку гасла. Разве Щит мог жить без своего Меча? Конечно же, нет. Покрайней мере, не долго.

В тот полдень, когда рабочий день давно у всех был окончен, Фергус только выходил из большой хижины в несколько этажей, которая висела боком, чуть покачиваясь на лёгком ветру. Ещё бы чуть-чуть и казалось, что эта хрупкая конструкция обрушится прямо на него, но нет. К счастью, этого до сих пор не происходило. Закрыв магией свой центр вселенной – дом печати – ‹‹СборСлив››, он двинулся по давно забытой дороге к старенькой избе, где жили Гирды.

Давно наступила весна и снег постепенно оттаял, даруя ту отвратную грязь, что была здесь веками. Фергус семенил свой взор на полную луну, что величаво возвышалась над противным человечеством. Как же Фергусу хотелось, чтобы обычные люди навсегда исчезли из этого мира. Он понимал, что так говорить нельзя, но он считал, что немаги только и умеют, что издеваться над природой, глумясь над ней всеми возможными способами. Пока Мир Магов находится вне прикосновенности с Миром Немагов, отделяющий барьером, Фергус чувствовал себя хорошо. Но после прочтения газеты ‹‹Сенсация Сегодня››, ему стало заметно хуже.

«Сенсация» сообщала, что Мир Немагов заполонили отходы самих же немагов и они уже не имеют понятия, куда всё это девать. Сенсация сообщила слухи, что премьер-министр Магии собирается помочь им с помощью магического очищения мусора. Фергус надеялся, что это действительно лишь слухи, ведь нельзя ни в коем случае вмешиваться в Мир Немагов. Стоило ему представить, что немаги их разоблачать, как будут ставить тираничнские эксперименты над ними, мужчине стало плохо. Но вера в эту историю мигом испарилась, стоило мужчине подумать о премьер-министре, который даже успел побыть даже самим министром.

Он учился вместе с Роджером Стюартом. Ему казалось, будто только вчера он сидел за партой школы Муилениум, а перед ним одиночная парта Роджера. Сколько он помнил школьные годы, Стюарт так ни с кем и не подружился. Его не обзывали и не изгоняли из общества. Отнюдь, его звали и предлагали дружбу, но он всегда отказывался. Казалось, что у Роджера имеется свой собственный мирок, в котором ему было лучше, чем с ними. Всегда задумчивый, всегда тихий. Фергус плохо знал Роджера, как и все остальные учащиеся. Мистер Тейгу смог о нём узнать больше, только когда Стюарт стал министром. Зная его методы правления (как никак более пяти лет правил Волшебным Миром), Фергус становился спокойным, ведь премьер-министр был в своём уме-разуме и ни за что бы не стал распространяться о секретах магии немагам.

Мистер Тейгу, казалось, увлёкся в чертоги разума так, что чуть не пропустил нужный дом из виду. Увидев, что в окне на первом этаже до сих пор горел свет, он вошёл через калитку. Волшебник трижды собирался постучать, но не успел он сделать и второй стук, как дверь открылась. На пороге стоял лохматый юноша моложе самого Фергуса. Эрнестайн был полной противоположностью Фергуса. Если же кожа Тейгу покрывалась маленькими морщинами, а цвет их потускнел, то у Эверета так и сверкала белоснежная кожа. Фергус тем временем убрал белоснежную прядь волос за ухо, чтобы не мешалась. Его длинные волосы теперь добрались до самых ключиц. Волосы небрежно были закреплены на затылке пучком какой-то старой коричневой заколкой, но несколько прядей всё же спадали на лицо.

В голубых глазах Эверета потухла надежда, как только он увидел, что это не тот, кого он ждал.

– Здравствуйте, вы… – юноша с аккуратными чертами лица взглянул на голубоглазого Тейгу.

– Фергус Тейгу, здравствуйте, – Оба поклонились друг другу.

– Оу, а вы, видимо, тот самый начальник Эвелин. Вы главный редактор газеты ‹‹СборСлив››, – Эв попытался улыбнуться, как мог, хоть в душе была тоска. – Проходите, – интеллигентно предложил он Фергусу.

– Неужели я попытал счастье познакомиться с вами, дорогой мой друг. Так вы ведь избранник нашей милейшей Эвелин, – обрадовался Тейгу. Его голубые глаза начали пробегаться по исхудалой избе, но так и не найдя знакомые рыжие волосы, они потухли. – Кстати, где же она?

– Я подумывал, что она ещё на работе, но как вижу это не так, поэтому даже понятия не имею, где Эви может быть.

– Милая Эвелин, это ты, доченька? – послышалось старческое кряхтенье, прежде чем успела бы упасть с глаз горячая слеза Эверета.

– Позвольте, – улыбаясь, попросил Фергус, чтобы пройти к Мэдисон, что всегда была в дружбе с его давно погибшими родителями. Фергус и не сомневался в том, что они с Эви лишь разминулись и стоит лишь подождать лишние пару минут, как улыбающаяся Эвелин появится на пороге дома. – Дорогая миссис Гирд, вы узнаете меня? – поднявшись на верх к Мэдисон, голубоглазый взял женщину за руку. Её руки были холодными, как лёд, а кожа покрыта морщинами. Женщина, которой не было и сорока, угасала прямо на глазах. Было ужасно осозновать что может сделать потеря родственной души с волшебником.

– Ах, это ты, Фери, – Фергус и Мэдисон рассмеялись в унисон.

– Да, вы правы, тётушка Мэдисон, – В юношестве маг частенько приходил к миссис Гирд, чтобы поговорить, потому что его родители слишком рано перестали уделять сыну внимание. После отъезда Эвелин, Фергус ещё чаще прежнего приходил к Мэдисон и помогал по хозяйству. Затем сердце женщины окончательно расстаяло, и она разрешила называть себя Фергусу просто тётушка.

Мэдисон, пользуясь случаем, попыталась встать с постели, с которой не вставала с прошлой ночи. С помощью Фергуса ей удалось удержаться, и старушка резво побежала вниз по лестнице, заваривать свой фирменный чай, который всегда так любил Фери.

Двое старых знакомых, которые так давно не виделись, поздно ужинали, подобно любовникам, совсем позабыв об опечальнном избраннике Эви – Эверете.

Тем временем, воспользовавшись моментом, Эверет ушёл на поиски своего Щита. Он будто чуял, что Эви грозит опасность. С каждым его шагом сердце трепетало. Становилось нечем дышать. Он переживал за свою любимую.

Пока волшебник блуждал по улице, бешено оглядываясь на любой звук и свет, Эвелин тем временем находилась в опасной близости с Лесом. Возвращаясь с работы раньше обычного, она торопилась сделать дорогой матери её любимые блюда на ужин, чтобы Мэдисон наконец встала с кровати, к которой будто приросла. Но решив срезать путь через тропу, приближённую к Запретному Лесу, Эвелин остановилась, внимательно осматривая местность вокруг.

Гирд так и не поняла, как она оказалась в Запретном Лесу. И чтобы никого не тревожить, особенно больную маму, она никому об этом не рассказала.

Рядом с Лесом время казалось более вечерним, чем в любом другом месте деревни, а как было всем известно, все страхи просыпаются лишь во тьме, потому Эвелин испугалась и схватилась за ожерелье, которого не оказалось на её шее. Ожерелье, которое её всегда успокаивало, исчезло. Забыв о страхе перед тьмой, Эвелин начала искать драгоценное украшение, которое было ей дорого не из-за цены, а из-за человека, который ей его подарил. Мамино ожерелье, наследующие все женщины в их роде, было потеряно. Стирая слёзы грязными руками, тем самым пачкая грязью лицо, она нервно искала его.

– Lux! – волшебная палочка осветила дорогу в радиусе метра. Не брезгуя ничем, Эви пала на колени, тщательно прощупывая землю. Из-за пелены слёз ничего не было видно, но успокоить себя она не могла. Очень скоро она оказалась вся грязная. Она несколько раз прошла путь от издательства до тропы у Леса, тщательно обыскивая вокруг, в надежде найти украшение.

Обессиленно сев о земь, девушка попыталась вспомнить, где видела ожерелье в последний раз. Украшение в виде черепа северного оленя с огромными рогами, которые пронизывала серебряная цепь, всегда висела на шее леди. Она снимала его лишь когда шла купаться, умываться или ложиться спать, но этим утром девушка не помнила, чтобы надевала его. Но как сняла перед сном она тоже не помнила. Вечер прошлого дня Гирд помнила смутно.

Осознав, что ожерелье она могла потерять лишь в Лесу, она всхлипнула. Вновь поддавшись чувствам, леди горько заплакала, после чего встала и уверенно пошла в сторону тропы в Хэйвуд, откуда вчера возвращалась домой. Перед входом Эвелин долго не решалась ступить шаг, но желание найти украшение затмило все её страхи.

При голубом свечении от палочки всё вокруг казалось страшным монстром, поэтому леди вздрагивала при каждом шорохе, пока не привыкла вовсе. Так леди шла сквозь острые и даже опасные для жизни дебри Запретного Леса, в надежде найти ценную вещь, будто украшение было дороже её жизни.

Кромешная тьма наступила быстро, ведь зима на севере до сих пор зверствовала, даже в середине марта. Наткнувшись на ту самую яму, леди попыталась найти и там, но его там не было. Становилось значительно холоднее, а надежда всё быстрее угасала. Неожиданно для самой Эвелин, она оказалась недалеко от хижины. Смутные воспоминания начали всплывать в разуме.

Не долго думая, Гирд дошла до избы. Постучавшись, она дёрнула дверцу на себя. Удивительно, но дверь поддалась. Никто ещё не собирался запираться, хоть и была уже тьма на дворе. Внутри хижины на старой скамейке сидел мужчина, прижимая кровоточащую рану грязной рукой. Алая жидкость стекала, уводя за собой и силы.

– Извините… О, Норны, что с вами приключилось?!

– Что ты здесь делаешь?! – увидя на пороге всё такую же очаровательную волшебницу, прорычал оборотень. – Тебе нельзя здесь находиться! Убирайся прочь! Тебе грозит опасность, глупый ты ребёнок! – грозил Аскольд.

– Я потеряла ожерелье, вот и искала, извините. Как я могу вам помочь? – подойдя вплотную, девушка взяла со стола марлю и намочила её спиртом.

– Я не смогу тебя проводить обратно. Уходи! Скорее, своим ходом, – шипя от боли, произнёс Аскольд, пока девушка, нагнувшись, решилась обработать рану.

– Позвольте только вам помочь.

– Я сам, – успел было договорить мужчина, как зашипел от боли.

– Кто же вас так?

– Это же Лес, мало ли…

– Говорят здесь водятся какие-то немыслимые существа. Не они ли с вами такое сотворили? – Аскольд сквозь мокрые патлы светлых волос взглянул на девушку, чьи руки так нежно ухаживали за его раной. – Такие огромные следы от укусов…

– Через пару минут я проведу тебя.

Широкогрудый Аскольд и не мечтал о том, что может стать избранником юной леди. Такие девушки, как Эвелин, считал маг, достойны большего, чем такого, как он монстра. Пожалуй, после смерти своего Щита, Аскольд замкнулся и чуть было не покинул этот дивный мир. Он мечтал об этой участи, лишь бы воссоединиться с умершей Мэнди. Аскольд считал повинным себя в том, что не смог удержать своего внутреннего зверя, вследствие чего и погибла невинная любовь всей его жизни – милейшая Мэнди Мэй.

Он был морально убит, пока однажды случайно не увидел молодую Эвелин, обронившую шарф.

Когда Эви забинтовала его рану, он подошёл к настенному шкафу, достал что-то оттуда и протянул его девушке.

– Ожерелье! – Серебряное украшение сияло на её ладонях в свете платиновой луны. Счастью не было предела. Фамильная драгоценность была возвращена в руки своей хозяйке. – Какое облегчение, вы не представляете! Спасибо огромное! – Леди потянулась к лицу Аскольда и поцеловала в щетинистую щёку, чем повергла чёрствого волка в шок. – Просто оно мамино и имеет особую ценность… Не могли бы вы надеть её на меня? – Эви, собрав огненно-рыжик волосы в одну сторону, повернулась к магу спиной. Сначало он обоилел, но вскоре неумело попытался повесить украшение на её манящей шее.

Аскольд заправил волосы за ухо и, накинув на себя ночную рубаху, быстро вышел из хижины. Девушка последовала за ним. Один запах леди будоражил разум оборотня.

– У тебя нога ещё не цела. Я понесу тебя.

– Вы, наверное, решите, что я сошла с ума, но я до сих пор не помню почему я вчера оказалась в Лесу.

Он нёс её, тем самым проявив заботу о ней. Мужчина надеялся не попасться под лапы своим сородичам, ведь в таком случае, уличив его в милосердии, они, не моргнув, разорвали бы юную девушку на части, а Аскольда ранили бы до полусмерти, но оставили в живых.

Девушка, крепко ухватившись за его шею, уже не ощущала сильной собачьей вони. Она даже потихоньку засыпала. Маг был горяч. Его тело обдавало жаром, отчего клонило в сон. Эвелин Гирд наслаждалась тишиной Леса, стараясь не заснуть. Страшные шрамы от острых когтей покрывали большую часть его тела, но они не отталкивали от него, хотя и не были ему к лицу. То, что шрамы украшают мужчин – это полный бред, который был создан самими мужчинами, лишь бы успокоить их эго.

Наконец, маленькое путешествие было окончено. Луна укрывалась смущенно в сумерках от голубых глаз Эви. Аскольд поставил девушку на опушку за пределами Леса. Всего пару метров, но уже было видно цивилизацию.

– Прошу, не приходи больше в Лес. Это опасно, сама же видишь.

– Да, конечно, извините за неудобства. Спасибо, что помогли ещё раз, и особенно за ожерелье. Даже не знаю как вас отблагодарить.

– И не надо, иди домой, Эвелин.

– Вы очень добры, но если вы не против, то я могла бы вас угостить чашечкой кофе или грогом. Допустим, завтра вечером в баре «Сорок три часа». Как думаете?

– Не стоит. Иди домой.

– Ну, как хотите, Аскольд, но предложение остаётся в силе. До свидания…

Всю дорогу она трогала ожерелье, счастливая, что нашла его. Эвелин никогда бы себе не простила потерю реликвию целого поколения Дадов, первозданной фамилии своей матери.

На пути домой она увидела силуэт молодого волшебника, державшего на ладони огромный шар огненного свечения.

– Эви? Эви! О, Норны, родная, что стряслось? – Узнав голос родного ей мага, душа наполнилась чем-то тегучим и приятным.

– Эв, прости, дорогой! Я искала ожерелье.

– Уф, от тебя так воняет, милая, – наморщил нос Эверет, прежде чем обнять любимую. Девушка крепко-крепко обняла в ответ. От этого обоим стало легче на душе. В эту холодную ночь объятья грели их.

Тёмные волосы Эрнестайна были взъерошены от встречного ветра. Кончик носа совсем окоченел, став розовым. Эверет замёрз, всё его тело дрожало от холода. Он обошёл всю деревню, спросил всех, кого встретил на пути, и даже пришёл было к стражу Хэйвуда, чтобы сообщить о пропаже человека, но Барнэби дома не оказалось. Как и его дочерей.

– Я даже не заметила, что потеряла его.

– И где же ты его нашла? – Эвелин замолчала, тщательно обдумывая, прежде чем ответить.

– В зарослях. Повезло, что нашла. Это ведь семейная реликвия!

– Эви, давай условимся. Никогда больше одна не оставайся в ночи. Сама понимаешь, эта деревня с каждым днём всё опаснее и опаснее. Если что-нибудь случилось, беги сразу ко мне. Я ведь твой Меч, я всегда тебе помогу.

– Прости меня, я напугала тебя, – леди потянулась к губам Эрнестайна и поцеловала так нежно, как только умела.

Эви не застала дома Фергуса. Он ушёл пол часа назад и уже сладко спал в своей постели. Её же мать поступила точно также. Милая беседа с магом, который ей был почти как сын, сильно утомила. Теперь измученная суровостью жизни Мэдисон сладко спала, видя наимилейший сон в своей жизни. Она видела во сне своего убитого мужа – Бартемия Гирда, тянувшего молодые руки к исхудалым ладоням Мэдисон. Он звал её к себе, в царство Покоя.

Глава 8. НЕТ МЕЧА ДЛЯ ТЕБЯ.

Декабрь 2019 года.

Скрепя своей душой, после ужина Лесли поднялась к себе в спальню. Как обычно, кот-фамильяр её соседки по комнате расположился прямо на её кровати, что и вызвало кучу бранных слов из уст юной Маврины. Лавина под воздействием грома (кота) начала своё обрушение. Совсем скоро ровную дорогу засыпало щебнем. Лесли выплеснула всю  накопившуюся злобу. Вдоволь накричавшись на кота и саму хозяйку этого прелестного, но наглого создания, она с шумом выдохнула.

– Ненормальная! – в бешенстве кричала Марта.

– Заткнись, Ларкинс!

– Непр-р-ростительное хамство, мыр-р, – начиная вылизывать себя, промяукал белый кот-фамильяр.

– Нечего лежать на моей кровати! С тебя шерсть сыпится, как с профессора Сейджа песок.

В ответ она услышала кучу оскорблений, как со стороны кота, так и со стороны хозяйки. В силу своего возраста, Лесли была легко раздражимой волшебницей. Ничего не стоило взбесить эту юную особу.

Марта Ларкинс давно просила, чтобы её переселили от «придурковатой Маврины, которая зря взъелась на Армароса и высасывает из них последние соки». Марта, и ещё одна соседка Лесли, были не в ладах с девушкой, которая терпеть не могла кошек. Вторая соседка – Аманда Джейсев, молча и спокойно взирала на отнимающее много сил стычки бойкой Марты с Лесли. В этих поединках никто никогда не выигрывал. Они взаимно терпели поражения, не собираясь мириться.

Все соседки не ладили друг с другом. И даже Аманда и Марта были далеко не подругами. Они были девушками, которых окликали «в карман за словом не полезет». В принципе, таковой являлась и сама Лесли. Обе яро искали девочек, которые могли бы согласиться поменяться с ними комнатами, но никто не соглашался, зная, что придётся жить в комнате с самой Лесли Мавриной. Особенно боялись и быстрее отказывались первокурсницы, так как им врали, что попав под ноги этой девушки, она поведёт их в лес и убьёт, как и Ирвинга.

Сегодня под косые взгляды своих соседок, Лесли отправилась на поиски директорской башни, в которой она была лишь раз, но уже давно позабыла, где та находилась.

Кусок пергамента давно промок под потной ладошкой девушки. Блуждая по долгим и пустынным коридорам, где изредка можно было заметить парочку учеников и профессоров, Лесли заблудилась, но вовремя патрулирующий коридоры профессор Алексис Сейдж помог отыскать дорогу Маврине. Он указал на потрескавшуюся пустую стену, по бокам которой величаво возвышались двухметровые статуи. Стену охраняли две огромные гаргульи, в лапах каждой из которых было по мечу.

– Что добывают для целебных отваров, но хватает до синяков и оставляет царапины? – проговорила одна из гаргулий.

– Что?

– Что добывают для целебных отваров, но хватает до синяков и оставляет царапины?

– Ам, – Она растерялась. – Погодите, сейчас, – но вспомнив о промокшей бумажке, леди раскрыла её и вспомнила пароль. – «Цепкие оливки».

Гаргульи не ответили, но зато в пустой серой стене что-то зашевелилось. Посыпался песок и стена начала расходится в две стороны. Открылся проход. Чёрная винтовая лесница, перила которой украшали серебряные и золотые воробышки, вела вверх, в кабинет директора. Стены значительно отличались от школьных. Они были из чёрного кафеля, обромлённые белым контуром. Войдя туда, за леди тут же закрылся проход. Лесли боялась, ведь не понимала для чего туда шла, а неизвестность пугает. В первый и последний раз она беседовала наедине с директором только после смерти Фреда Ирвинга.

Подумать Лесли не успела. Ступеньки винтовой лестницы закончились и она уже находилась в просторной передней кабинета профессора Аластера.

Передняя кабинета выглядела как у истинных королей и королев эдварианской эпохи. Интерьер в готическом стиле устрашал, но не саму Лесли. Маврина успела привыкнуть к мрачным тонам замка, нежели Мэлори, которая в эту ночь снова не могла заснуть из-за тягостной атмосферы и всякого шума, доносящегося где-то за окном. Это игрались духи с кладбища Хэйвуда, которые, чуя страх, любили пугать школьников в своё удовольствие. И хоть они не могли проникнуть внутрь замка, первокурсники и Мэлори боялись всё равно. Призраки развлекались до тех пор, пока призрак Минелиум или Муилениум не прогонял их, требуя тишины в замке.

Многочисленные шкафы были переполнены всякими микстурами, флаконами и книгами. Комнату приглушенно освещала люстра, вместо немаговских лампочек были навешаны вечные свечи. Стоявший в центре передней стол держал на себе многочисленное собрание книг от Энтони Дженкинсона – писателя XXI века, который смог найти и собрать информацию о новых видах заклятий, путешествуя по континенту Южный Хаммерфиль. Ввиду этого, профессор Ализон Винифред Аластер был давним другом Дженкинсона, раз тот подарил ему свои первые экземпляры в скором выходящих книг.

Надолго не останавливаясь, Лесли двинулась вперёд. Поднявшись по пяти ступенькам вверх, она попала в просторный кабинет директора. За столом, где лежала чаша полная цепких оливок, а также много пергаментов и свитков, сидел директор Аластер. Морщинистое лицо не изменилось, но перестало подрагивать. Вместо этого на потускневших губах воцарилась улыбка. Длинная серебренная борода была гладко расчёсана и с двух краёв украшена косичкой из этих же волос. На большом носу уместились зрительные очки. Калпак на голове директора свисал чуть на бок, но крепко держался и не спадал.

– Добрый вечер, Лесли. Мне жаль, что я отвлек вас от подготовки ко сну, – произнёс первый Ализон Аластер.

Вокруг были шкафы, наполненные книгами. Не было ни единого свободного места, где не было бы их. Казалось Лесли попала не в кабинет директора, а в библиотеку. Справа от профессора разместились лестница, ведущая на верхние полки к литературным произведениям.

– Добрый вечер, директор. Ничего страшного вы не сделали.

На тёмном и отпалированном столе возвышались две скульптуры. Одна была справа от профессора Аластера, а другая слева. Та, что справа, являлась фигурой оленя, топазные рога которого переливались на слабом свету. Эти же рога излучали маленькую магию, отбрасывая на пару сантиметров белое свечение. Слева была статуэтка лисы. Её глаза горели адским пламенем и страшили любого. Она величаво подняв голову к верху, сверкала глазами-рубинами.

– Вы, наверное, даже не понимаете для чего я мог позвать вас, – он доброжелательно смотрел в карие глаза Маврины.

– Нет, сэр. По предметам я, вроде, успеваю, устав не нарушаю…

– Тема, на самом деле, щекотиливая, и думаю, долгая, поэтому присаживайтесь пожалуйста, – Лесли спокойно делала всё, что её просили, но внутри содрагалась от каждого слова директора. – Мне сложно начать, но все же… – Волшебник на пару минут замолчал. – То, что произошло с мистером Ирвингом ужасно, – в самом центре сердца что-то больно кольнуло. Снова Ирвинг. Снова Маврина. Снова колкие воспоминания. – Это несомненно сложное потрясение для вас, с которым сложно смириться, но, к сожалению, у меня есть нечто, что могло бы ещё сильнее вас раздосадовать, – признался Ализон, поджав губы. Лесли поняла, что профессор врал, когда писал, что повода для испуга нет. Сердце Лесли будто знало, что ничем хорошим поход к директору не мог закончится. Слишком просто, чтобы быть реальностью.

– И что же это? – ответа знать Маврине не хотелось, но из вежливости она поинтересовалась. Ей хотелось только одного – чтобы её наконец оставили в покое.

С тех кошмарных пор ученики над ней издевались, некоторые боялись, а профессора же сочувственно глядели на бедняжку Лесли, потерявшую Меча, но ничего не могли с этим поделать. Всё вместе доставляло Лесли рану, которая начинала кровоточить, напоминая о страшном недалёком прошлом. И вся ненависть и вся жалость раздражали девушку, заставляя почувствовать себя ничтожеством.

– Понимаете, вполне могло быть, что вы с мистером Ирвингом не являлись друг друга родственными душами, – эти слова подобно молнии среди ясного неба ударили по леди. Настолько неожиданно были сказаны эти слова.

Довод, который в голове Лесли прозвучал как заявление, ошарашило сознание бедной девушки. Эти слова так легко вырвались из уст директора, что казалось тот обдумовал их не один десяток лет.

– Что вы имеете в виду? – взбесилась Лесли, уже понимая, к чему тот клонит. Наплевав на манеры, она мерила профессора гневным взглядом. Ализон даже поёжился.

– Кажется вы и так меня поняли, мисс Маврина, – Для Лесли даже довод о том, что она могла не являться Фреду родственной душой казался более чем абсурдным. Гнев бушевал в груди юной леди. Девушка знала, что злиться ей нельзя. После выплеснутого наружу гнева девушка обычно рыдала навзрыд. Она сильно реагировала на происходящее вокруг неё. К сожалению, характер поменять невозможно даже самым сильным заклятием. Фред часто напомнил ей об этом во время неловких ситуаций. В ситуациях, когда Лесли начинала кипеть, Фред моментально реагировал. Он шмыгал носом и интенсивно тёр его, привлекая внимания девушки. Когда внимание было привлечено, Ирвинг одним лишь взглядом мог всё ей объяснить, и тогда щёки девушки рдели от стыда. Лесли после этого приходила в себя. Но и благодаря Маврине, Фред смог сделать много великих свершений. Они положительно влияли друг на друга.

– Вы заблуждаетесь, профессор, – чётко проговорила Лесли, ощущая появление слёз на глазах. Ей и в голову такое прийти не могло. Ирвинг был Мечом Лесли, а Маврина являлась для него Щитом – считала девушка. Щитом, который не смог защитить своего возлюбленного, находясь в такой близости для того, чтобы чары смогли настигнуть Меча.

Надеялся ли всем сердцем Фред, что в самый последний момент Лесли сможет его спасти от острых клыков оборотня? Успела ли умереть надежда скорее, чем он сам?..

Луна за окном всё наступала. Небесную гладь украсили яркие точки, называющиеся звёздами. Она ещё начинала наступать после обеда, но своей полной яркости она достигла лишь после полудня. Ближе к ночи.

Убывающая луна, которая так притягивала Лесли, становилась всё ярче и ярче с каждой минутой, проведённой в кабинете. Она всегда восхищалась луной, пока однажды под ней не потеряла любимого. Пока девушка не потеряла частичку своей души. Теперь луна ей напоминала об ужасах, пережитых ей лично.

– Я старый волшебник, потому могу и ошибаться, – проговорил монотонно Ализон. Профессор решил как следует обдумать следующие свои слова, осозновая бойкий нрав подростка. – Всё таки, подумайте об этом на досуге. Это очень важно, мисс Маврина, – Юная леди, рассматривая луну, и не заметила, как подошёл к концу их разговор. – Многие Мечи, находившиеся в смертельной опасности вместе со своими Щитами, могли всегда спастись с помощью Щита. На Щита в таком случае никакие чары не могли действовать, – Тяжёлый ком застрял в горле. Он тяжёлым грузом тянул душу вниз. В самую глубь, чтобы поглатить её в чертогах тьмы. – К тому же, после смерти Щита или же Меча, другая родственная душа разрывалась от сильной боли на части и не могла сосуществовать без своего возлюбленного или же возлюбленной, – пытался мягко объяснить директор, чтобы девушка действительно всё поняла. – Потому я и прошу вас об этом задуматься, – закончил директор Аластер.

– Это, конечно, только ваши доводы, но всё же… – голос Лесли дрожал, а перед глазами уже было нечётко. Проморгавшись, она выпустила нарушу горячую каплю слезы, наполненную печалью. – Я считаю, что вы ошибаетесь, – договорила неуверенно леди, потому что уже и сама начинала сомневаться.

А что, если она и не являлась Щитом Фреду Ирвингу? А что, если она, погубив Фреда, погубила ещё и его настоящего Щита? Получается, Лесли убила сразу двоих. Сердце Маврины рвалось наружу. Было слишком много «если». Раньше это слово нравилось леди. Она считала, что после этого слова обязательно идёт описание мечты, а от мечты и вовсе цель, которую неумолимо захочется достичь. Но сейчас всё было иначе. Она возненавидела этого слово.

Лесли выбежала из кабинета директора так быстро, что чуть не посчитала ступеньки на лестнице собственной черепушкой.

Нет, не могло же случится так, что она не смогла спасти жизнь Фреда, потому что не была его Щитом. Не могло же быть такого, чтобы Лесли не умирала от боли и терзаний лишь потому, что не была родственной душой Фреду. Мысли Маврины кипели, как горящий котёл с зельем, которое она же сама и перемудрила, положив вместо беозара порошок шукама.

– Чего ревёшь? Опять кого-то убила?! – смеялась в спину Стейси Пиффавос, когда вытирая слёзы, Лесли бежала по коридору в гостиную факультета Статных. Она бежала туда, где её хотя бы не трогали. Войдя в неё, она еле смогла сдержать себя, чтобы не упасть на колени и не зареветь ещё сильнее, крича во всю глотку : «Прости! Прости меня, Фредди! Я виновата! Я не спасла тебя! Прости меня!».

– Лесли? – удивилась Мейси Клиффорд, увидев Маврину в таком ужасном состоянии. – Над тобой снова издевались? – заботливо поинтересовалась добродушная леди. Для Лесли это было действительно что-то наподобие издевательства. Издевательства над своей же собственной душой. Проклятые слова не выходили из мыслей Лесли, поэтому она побежала вверх, спотыкаясь на каждой ступеньке.

Поднявшись вверх, она повернула направо, в спальню девушек своего факультета. Резвыми шагами проходя мимо чужих комнат, она стирала, не прекращающие литься, слёзы. Дойдя до комнаты в самом конце, она вошла в неё и тут же упала на кровать, даже не возмущаясь на тему того, кот Марты снова забрался на её кровать и оставил кучу шерсти. Она была слишком уставшей. Почувствовав это, Марта сама убрала от неё подальше своего Армароса и продолжила доделывать домашнее задание под всхлипы Маврины.

Погиб Фред Ирвинг. Погибла ни в чём неповинная душа лишь потому, что пыталась спасти другую душу в обмен на свою. Фред Ирвинг больше никогда не сможет вздохнуть свежим воздухом; поругаться с Лесли, а потом вдруг быстро помириться; прогуляться, осязая холод; почувствовать себя счастливым или угрюмым. Он никогда больше не будет жить.

Лесли Маврина накручивала себя, думая, что не достойна жизни. Но на самом деле она была не достойна смерти. Волшебница накручивала себя, вспоминая об умирающих от горя родителях Ирвинга. Им то было куда хуже, чем Лесли. Она всецело это понимала.

Школа потеряла способного ученика, который в будущем стал бы превосходным волшебником. Его родители потеряли единственного сына. И возможно, что настоящий Щит Фреда потерял родственную душу, которую даже не смог ни разу увидеть. Скорее всего, Щит бы уже погиб от горя.

«Лучше бы тогда умерла я» – такие мысли крутились в голове Лесли с той самой кровавой ночи, но никогда так часто и существенно не звучали, как сейчас. Ей было жаль, что время невозможно было повернуть вспять.

Вдоволь наплакавшись, Лесли встала с кровати и обнаружила, что её соседки давно спали и видели по сороковому сну. В комнате наступила тьма и оглушительная тишина, разрушаемая лишь мурчаньем кота. Была полночь, когда девушка вышла из спальни, чтобы спуститься вниз. Прихватив с собой волшебную палочку, которую учителя приучали носить всегда с собой, Лесли отправилась вниз по лестнице, надеясь никого не застать в общей гостиной. Так и получилось. Все давно ринулись спать, ведь завтра предстоял очередной будничный день в школе Абнер де Гард.

В гостиной давно погас свет. Но лишь Лесли вступила с последней ступеньки на пол, в гостиной появился свет. Камин моментально загорелся, издавая звук треска дров, словно только что её кто-то зажёг.

– Кто здесь? – чей-то голос привлёк внимание девушки. Леди и сама испугалась, а после страшного случая в Хэйвуде, теперь девушка сразу после испуга доставала свою палочку. Опухшими глазами она смогла разглядеть силуэт девушки на диване. Кто-то оказывается ещё не спал в такое позднее время суток.

– Лесли?

– Лаванда? – вопросом на вопрос ответила Лесли. – Уже поздно. Что ты здесь делаешь? – указывая концом палочки на Лаванду, произнесла она.

– Во-первых, опусти палочку, – Вздохнула полной грудью девушка. – А вот что делаешь ты? – уже укоризненно спросила Мерседес.

– В начале ты, – потребовала Маврина, чтобы тщательно обдумать и решить, говорить ей правду или же соврать.

– Я… Меня прогнали из спальни, – горько призналась Лаванда, и на щеках блеснули слёзы.

– Кто? Соседки? Лаванда, они не имели права! – взбесилась девушка. Лесли уже начинала чувствовать некую связь между ней и приставучей Лавандой, которая раздражала её уже намного меньше, чем раньше. Раньше бы Лесли отмахнулась от неё, подумав, что она этого заслуживает, но не сейчас.

– Я знаю, но выигрывает большинство, а не меньшинство. Они просто вытолкали меня и всё, – Лаванда была вынуждена признать эту горькую правду. Лесли жалела её.

– Ты можешь поспать пока что в моей спальне. Комната номер 257.  В самом конце коридора. Дверь открыта.

– А ты?

– Мне сегодня кровать не понадобится. Я пойду… Схожу кое-куда.

– Но… Но… Уже запретный час. Выходить нельзя, Лесли! – встрепенулась Лаванда то ли из заботы к подруге, то ли из своего занудства. Но Маврина ей ничего не ответила, а лишь молча вышла из гостиной, оставив леди без ответа.

– Ну, неужто не будет ответов на мои вопросы в библиотеке!

Ей хотелось узнать многое. Например, может ли быть такое, что Щит не смог защитить Меча, что у Щита нет своего Меча или, наоборот, их несколько? Эти вопросы мучили и страшили. Она боялась узнать ответ, но заснуть этой ночью даже без догадки леди не могла.

Куча вопросов навалилось на голову девушки, но для того, чтобы узнать на них ответы нужно было сначала преодолеть вахту сторожа ночи – мистера Хагиса. Уилберт Хагис был добрым магом, но не тогда, когда кто-то нарушает закон запретного времени в школе.

Мистер Хагис не спал. Он никогда не спал ночью. Ещё в младеньчестве его прокляла зловредная колдунья. С тех пор Уилберта мучал недуг.

Не будь он тогда ещё слишком мал, возможно можно было бы его излечить, но с тех пор бедному Уилберту приходилось не спать ночью, высыпаясь лишь днём. С этим ничего невозможно было поделать. Он расхаживал взад-вперёд по коридору, думая о чём-то своём. Возможно, в мыслях он строил замки, в которых он бы мог совершенно спокойно спать по ночам, ведь всю жизнь этот недуг мучил мистера Хагиса. Он не мог, как обычные дети, поиграть со своими сверстниками под палящим солнцем. Он не мог встать с утра под Рождество и удивиться подаркам, которых не было только ещё перед сном. Но что хуже всего – Уилберт никогда не видел солнца и всех прекрас дня.

Тем временем, Лесли догадалась использовать заклятие незаметности, которое когда-то использовал сам Фред, спасая девушку. Она стала практически прозрачной, наподобие призрака. Девушка тихо шагала в сторону библиотеки, проходя мимо сторожа. И если бы не этот треклятый пол, который был построен ещё со времён Минелиум и Муилениум, и скрепел пуще, чем спина старушки Лукинды Худд…

Когда пол скрипнул, то Лесли в страхе замерла. Она невольно вспомнила моменты, когда они тайком с Фредом встречали рассвет на крыше школы, а для этого им приходилось как-то миновать сторожа. Мистер Хагис встрепенулся. Он знал, что есть много заклятий, с помощью которых можно было бы стать незаметным и пройти мимо сторожа, ведь он всегда хотел стать волшебником, но проклятие лишило его волшебного дара. Уилберт не мог стать волшебником уже никогда.

Потеряв волшебный дар, он получил лишь недуг, но Уилберт не сдавался. Маленьким мальчиком он усердно изучал заклинания по книжкам его братьев и сестёр, но не по своим, ведь они были ему ни к чему. Он не учился в школе, как все дети. Не жил, как все остальные.

– Кто здесь?! – Лесли всё стояла, боясь пошевелиться. Тем временем, сторож начал размахивать руками, чтобы поймать нарушителя тишины ночи. Тогда он тоже начал расхаживать, после чего и из-за него начал скрипеть пол. Мистер Хагис уже почти дотронулся до Маврины, когда она додумалась, что за своими скрипами он не заметит чужих. Она голопом побежала вперёд.

– Aperta, – шёпотом открыла дверь в библиотеку Лесли, и она увидела как комната озарилась светом холодной луны.

Расскрыв две стенки в две стороны, она открыла храм знаний, которые копились многими веками для того, чтобы их уноследовало новое поколение и продолжило дело потомков – усовершенствование знаний предков.

Лесли встала в центре маленького зала. Напротив неё было панарамное окно, через которое проникал луч луны, освещая ноги Лесли, стоящей на синем ковре, который был украшен, непонятными новому поколению, узорами.

Винтовая лестница в центре вела на второй уровень. Стоявшие и слева и справа от лестницы книги в этом секторе не привлекали Лесли, потому что здесь хранились учебники с первого по третие курсы. Всего секторов было три, но ни в одной из них не было того, что нужно было Лесли. Основам учений о Мечах и Щитах учили в младших курсах, а значит всему, чему считали нужно обучить – школа уже обучила.

Холодные чёрные перила скользили меж пальцев волшебницы. Поднявшись, свечи на люстре зажглись сами по себе. Взор карих глаз метался с одной полки книг на другую. Она не знала с чего начать.

Многочисленные шкафы дурманили разум. Наконец Лесли подошла к одной из самых ближних ей полок и вынула первую же книгу, попавшуюся ей под руку. Книга была толстой, болотно-зелёного цвета. Название книги гласило «История войн немагов». Эта книга показалась Лесли достаточно познавательной и интересной, но она положила её на место, приступив к другим. Лесли пыталась найти хоть что-то о родственных душах, но ей попадались лишь «История Минелиум и Муилениум», «Призраки кладбища у утёса», «Колдуны и чем они опасны для мирных жителей», «Способы защиты от тёмной магии» и тому подобное. Ничего из этого не походило на то, что искала Маврина. Вскоре девушка дошла до самой последней секции, в которой сама же и пряталась однажды от Лаванды. Там она нашла нужную для себя полку, у которой неприлично ярко искрилась старая книга с нужным ей названием – «Щиты и Мечи». А над секцией деревяная табличка – «Всё о Мечах и Щитах». Из-за того, что таблички были не на уровне низкорослой леди, Лесли даже не додумалась, что можно было бы найти нужную книгу намного быстрее, ориентируясь по табличкам.

Перевернув ветхий переплёт такой заветной книжки, пред глазами Лесли встало оглавление старой книги :

Легенда о возникновении Меча и Щита, 3 стр.

Другие мифы и легенды о Мечах и Щитах, 30 стр.

Истинное происхождение родственных душ, 37 стр.

Мечи и их свойства, 49 стр.

Щиты и их свойства, 64 стр.

Способы защиты Меча и Щита, 80 стр.

Мечи и Щиты, и их вклад в светлое будущее, 92 стр.

Мечи и Щиты в мировой литературе, 121 стр.

Мечи и Щиты во время войны Истиуса и Нарциссы 1523 года, 144 стр.

Мечи и Щиты во время Межмировой Войны 1941 года, 163 стр.

…

В фабзаце было напечатано стихотворение курсивом.

Мечи, чьи сердца озаряет яркая вспышка при виде Щита,

Добросовестно сражаются пред лицом врага,

Чтоб подвиг совершить и спасти ради любви,

Чьё сердце также ровно дышат : живи.

Щиты, чьи души полны любви до краёв,

Защищают Мечи до самых облаков.

Славятся Щиты добром, которое исходит с их души,

Хоть и наивны они ко всему в любви.

Розу свою береги, в нужный момент рискни и спаси,

Души свои цени и люби.

Люби, как любит он, она тебя,

Чтобы создать вещь под названием семья.

Есть у Щита Меч, а у Меча Щит,

Благодаря которому ни у кого не болит.

Ты та, кто сквозь тернии прошла.

А сердце оживёт, как весною крокус.

Запомни навсегда, цени свою судьбу, какой бы не была.

Цени свою судьбу,

Которая с счастьем тебя свела.

Ты истинный волшебник, в чьей крови течёт отвага и любовь,

Смелый, в меру гордый и любимый.

Будем такими всегда со всех фронтов.

Будем любить друг друга, хоть и бываем сварливы.

Эти слова восхитили душу Лесли, но времени было мало, и девушка продолжила дело, ради которого и пришла этой поздней ночью. Лесли Маврина приступила к третьей странице старой книги, которая была пропитана пылью и сыростью. Никому не было дела до этой книги. Лесли жадно ловила каждую строку, каждую букву на пергаменте. Заворожённо глядя на страницу и метая взор от одного угла к другому, леди читала легенду.

Легенда возникновения Меча и Щита.

С далёких времён каждому волшебнику передовался великий дар родственной души. Чтобы окунуться в легенду, стоит разбудить воображение, заблудившееся глубоко в подсознании.

В далёкую эпоху, задолго до пика возвышения магов, родился на свет мальчик с карими глазами и тёмными волосами. Он родился в любящей семье волшебников. Родителей этого малыша звали Джозеф и Элизабет Фелпсы. Малышу дали красивое имя Лори. Время шло хорошо. Малыш рос. Маленький мальчик Лори взрослел и с каждым днём всё больше походил на мужчину. Вскоре наступило время идти в маговскую школу. Перед этим он конечно изучал азы рукописи и чтения на дому под руководством родителей.

Семья была счастлива. Женщина являлась сильной волшебницей, которая могла запросто излечить и сына и мужа от любой болезни. И потому, имея такой сильный дар, она попыталась наложить на своих мужчин магию самую мощную, которую только могла возродить. Он дала им Высшую Силу, чтобы они могли не беспокоиться от напасти, которая заставляла гибнуть молодых людей. Джозеф же был больше по части поддержания безопасности и спокойствия в доме.

Элизабет души не чаяла в малыше, а мужа очень сильно любила. Леди любила своих мужчин всем сердцем, пока в маленькой деревушке Холдон, где они тихо и мирно проживали, не приключилась напасть. Мужчины стали гибнуть. Причём смерть была неестественной. Все эти мужчины умирали от разрыва сердца, как выясняли целители, которые вскрывали тела. Было сказано из их уст, что затвердевшие сердца, в прямом смысле, разбивались на две части. Женщины в страхе от такой напасти, прятали своих мужей в самые укромные уголоки изб, но не всех мужчин было так легко упрятать. Джозеф был смелым до безрассудства и не боялся никакой неизвестной ему напасти, которая приключилась не с одним его другом и соседом. Маг был до мозга костей отважным. Глубокой ночью, когда Джо не спалось, он вышел подышать свежим воздухом, и увидев в далеке странные фигуры и стоны боли, не думая, ринулся на помощь в неизвестность. По мере приближения, его ноги все сильнее обмокали и теряли силу, пока мужчина не понял окончательно, что пытается бежать по болоту, которого до этого здесь и быть не могло.

Джозеф поздно понял, что никому помощь была не нужна. Его поймали в ловушку. Посреди болота стояла миловидная девушка, которая странно, но не тонула в болоте, а одежда сохраняла прежний богемный вид. Она сияла изнутри и была прозрачна. Её бледное лицо светилось в лунном свете. Туго завязанные блондинистые волосы, шевелясь волнами при ветре, сверкали также, как и глаза. Она будто пархала над болотом, пока молодой мужчина медленно тонул в ней, не понимая ничего и только глядя на красивую волшебницу. Ему было непонятно, что эта девушка и есть напасть деревни Холдон. Джо неестественно влюблёнными глазами, будто зачарованный, смотрел на незнакомку. Позже жители в ней признали Призрак Кричащей Леди.

Призрак Кричащей Леди* – призрак деревни Петизби, которая расположилась между деревней Монцор и Феддитис. В этих трёх деревнях давно не осталось мужчин, а женщины, опасаясь за жизни своих детей, бежали с чадом из родных краёв подальше. Кричащая Леди в своё время улечила своего избранника в измене, после чего, уединившись в лесу, вопила до крови в горле и собственных ушах. Всеми силами крича, она убила себя от горя. Умирая, она прокляла свою же душу, после чего она не смогла найти спокойствия в загробном мире и существовала в обличии призрака, убивающей любого мужчину. Она пыталась загладить свою пустоту в груди сладкой местью, но это ей не могло помочь найти упокояние.

Когда же Кричащая Леди заворожила молодого мужчину и затопила его тело, то почувствовала сильную боль и тревогу, которая охватило её. Она была призраком, но все таки почувствовала. Это были высшие чары жены погибшего Джозефа. После смерти мистера Фелпса, призрак навсегда испарился с этой деревни, но убитых мужчин уже нельзя было воскресить.

Чары сильнейшей волшебницы Холдона не смогли спасти молодого Джозефа, но сделали добро, избавив жителей от напасти и избавив Призрак Кричащей Леди от мук, которые ей приходилось переживать за незаконченную смерть. Теперь призрак нашёл дорогу в темноту, где её ждало долгожданное упокояние.

Узнав о смерти своего мужа, бедная Элизабет потеряла рассудок. Забыв даже о частичке своего мужа – сыне Лори, она губила себя печалью. Бет так сильно любила своего мужа, что любовь к сыну с ним никак не могла сравниться. Элизабет Фелпс погибла от горя на следующую же ночь после гибели мужа, оставив Лори одного. Умирая, Бет кричала ужасные слова, адресованные Прядительницам Судьб. Она проклинала Святых существ, создающих судьбы каждого магического существа.

Предсмертные неразборчивые крики женщины, умирающей от сильного потрясения, донеслись до кротких ушей Норн. Самых Святых из всех Святых. Сёстры Норны были глубоко обижены и злы, от чего приняли быстрое решение навечно даровать магам и волшебникам вещь весьма необычную. Привязанную нитями судьбы любовь двух душ.

Каждая из Норн – Урд, Верданди и Скульд, пряли по новой нити судьбы для магов. Теперь же они создавали родственные души, которые могли друг друга спасти, а в прискорбном случае, убиться сразу оба.

С тех пор все чувствовали такую же боль, что и бедная усопшая Элизабет, после смерти своей родственой души. На это проклятие, или же дар, были обречены все волшебники нашего света.

С тех пор появились родственные души – Щиты и Мечи.

Так гласила легенда о возникновении Щита и Меча. Именно это поверие передовалось из уст в уста многие поколения волшебников.

Читая, она и вовсе окунулась в то старое время, уже не способная вынырнуть в своё. Как жаль, что это ей не помогло ответить на все её вопросы. Лесли так и не нашла ничего нужного ей, но девушка не могла не согласиться с тем, что это было познавательно, ведь отец ей никогда об этом не рассказывал.

Она читала каждое оглавление, каждую страницу толстой книги, но ничего дельного. Зависнув на пару секунд в небытие, ни о чём не думая и терроризируя одну лишь точку, леди вновь взялась за книгу. Лесли открыла страницу шестьдесят четыре.

Щиты и их свойства.

Щиты – это половины родственных душ, имеющие дар защиты своего возлюбленного или возлюбленной.

Свойства Щитов, логично сказать – защита. Так это и есть.

С рождения, исходя из твоей душевной силы, тебе подбирается один из даров. Меч или же Щит.

Тот, кто является Щитом способен в нужный момент спасти свою родственнцю душу, пробивая любые чары, атакованные на Щита самого.

Тот, кто имеет мощь сражаться, а не только защищать, становится Мечом для своей половины души.

Во времена Великой Войны Нарцисса и Истиуса чаще всего приходилось войнам Мечам и Щитам разделяться, в следствии чего и гибли Мечи, а следом и Щиты. Этим способом лёгкой победы в битве задействовал подлый Нарцисс Хомокраш, разделяя Мечей и Щитов со стороны войск Истиуса Бонумлюкса. Таким образом, многие из битв были повержаны тактикой Нарцисса Хомокраш.

Искусству защиты Щитов учили в школах до Великой революции волшебников. Тогда Щиты с самого своего рождения уже умели в совершенстве защищать самих себя и свою половинку. После революции в школах перестали обучать этому искусству.

Тем не менее, как бы не казалась сладостной дар защиты Щитов, но в 1624 году 5 ноября впервые официально зарегистрировали смерть Щита.

Власти взяли на себя ответственность заявить, что Щит погиб, после чего последовала смерть её половинки души – Меча.

Восемнадцатилетняя Айрис Аддерли и двадцати пятилетний Марс Боттом стали первыми, кого власти решили официально заявить о смерти, которая наступала из-за смерти одного из родственных душ.

В ночь на 26 октября был убит Марс Боттом. Сразу после этого произошёл разрыв сердца у молодой и здоровой Айрис Аддерли. «Её лицо побелело, подобно мелу, а глаза наполнились болью потери» – сообщает источник, который лично был рядом в последние секунды жизни юной Айрис.

После этого ужасающего случая, Щиты и Мечи начали оберегать друг друга крепче, связывая всё своё время со своими возлюбленными…

Сколько бы Лесли не пробегалась взглядом по пергаменту, но не находила ни одной информации о том, могли ли произойти ошибки, такие как… Сама Лесли.

Юная леди Лесли Маврина считала себя ошибкой, которая уродилась без своей родственной души. Она уже полностью успела поверить в предположение директора Аластера, пока шла в библиотеку. Но профессор никогла не говорил ей, что у неё нет родственной души. Её терзали мучения. И лишь ради того, чтобы убедиться во всём самой, она искала информацию, но ничего. Даже намёка на это Лесли не попалось на глаза.

Она обещала себе не сомкнуть глаз, пока не найдёт хоть пару строчек о волшебниках, которые не могли иметь своей половинки души. Лесли наивно верила в то, что не делит свою половину души ни с кем. И в этом она пыталась удостовериться лично. Но Лесли не знала, что ещё ни разу не было такого в истории магии, чтобы у чистого волшебника не было своей второй половины, родственной души.

Она не знала, что будет делать, если ничего не найдёт в этих старых книгах, поэтому Лесли очень надеялась на куски пергамента, иначе она бы осталась в вечной тревоге.

Маврина жадно листала все книги, в которых было хотя бы одно лишь слово о Мечах и Щитах, но всю библиотеку или же хотя бы одну секцию книг ей не удалось бы прочитать даже за ночь, не погружаясь в царство Морфея. Она заснула за пару часов до рассвета и проспала, пока не услышала звуки, доносящиеся из первого уровня. Это пришла открывать библиотеку мисс Жозефина Олдридж.

Глава 9. БАР “СОРОК ТРИ ЧАСА”.

Март 2001 года.

Аскольд выглядел опрятно, почти как нормальный волшебник. Это было для него несвойственно. Белокурые пряди теперь действительно являлись белокурыми, а его парадная серая рубашка оказалась на самом деле белой. Его самый верный, самый близкий, и похоже, единственный друг сразу заподозрил в этом что-то неладное. Эйнсли, используя свой дар, проник в разум мага. Он искал в его чертогах разума что-то, что могло объяснить такое поведение друга.

– Хватит копаться у меня в голове, – завязывая ленты на манжетке, сказал Аскольд. Он осматривал себя в зеркале.

– Тебе бы этим заняться тоже не помешало… Что с тобой происходит?

– Я в порядке, брат.

– По виду, не совсем. Куда намылился? – спросил Редманд, привычно смахнув каштановые пряди с глаз.

– Прогуляться вдруг захотелось.

– И с кем же? В таком-то виде…

– Я не совсем уверен, что она придёт. В любом случае, я просто хочу сходить в бар.

– Отлично, я с тобой! – вскочил с места Редманд.

– Ни в коем случае!

– Почему это?

– Иди, вон, Тодд вновь что-то придумал, ещё днём просил тебя помочь ему.

– Да к чёрту его и его мерлиновы идеи! Он сумасшедший человек. Помешанный.

– Полностью согласен. Так давай рванём куда-нибудь подальше отсюда.

– Ну уж нет, я устал постоянно бежать от чего-то. Тем более…

– Тем более что?

– Тем более здесь есть ради кого остаться, – Ухмыльнулся Эйнсли, смотря исподлобья.

– Ты про свою прелестную и милую Эйвери?

– Она как путеводная звезда для меня, – он искренне улыбнулся губами и глазами.

– Давай ты вот эти все свои сопливые фразочки прибережёшь для неё, ладно? – оскалился Бетельгейзе.

– Так куда ты идёшь и с кем, друг?

– В бар «сорок три часа» с девушкой. Но у неё есть жених, так что это просто встреча.

– Всё равно будь осторожнее. Не навреди ей..

– Я всё понимаю, Эйнсли, – Сглотнул Аскольд, вспоминая день, когда его Меч погиб из-за его ошибки.

– Я не хочу, чтобы тебе потом было больно. И тебе и ей, – Редманд хотел защитить своего единственного друга, который служил ему опорой и поддержкой на протяжении многих лет. Губа, которую он прикусил, стала алой.

– Я знаю, что подвергаю её опасности, но обещаю, что просто схожу с ней на дружескую встречу.

– Просто будь благоразумным, это всё, что я хочу тебе сказать. Боюсь, я не переживу, если ты отправишься вслед за Мэнди, – невольно он задел за кровоточащую рану. Редманд обещал никогда не вспоминать об этом ужасном дне, но он нарушил своё же обещание. Он резко замолчал, но было уже поздно. Аскольда Бетельгейзе захлестнула волна боли и обиды на себя.

Иллюзорный мирок растворился в небытие, предоставив сознанию реальный мир. Реальный и жестокий мир, созданный под покровительством Солнца и Луны. Под покровительством Норн.

– Ты как всегда прав, – сдался Бетельгейзе, перебив извинения Эйнсли. В итоге, это он был повинен в смерти сестры своего друга – Мэнди Мэй Редманд. Боль вновь проникла сквозь щели внутрь Аскольда, в самое его сердце, парализуя все клетки.

Он считал, что убил своего Меча, после чего должен был и сам умереть, но Норны словно пощадили его, вместо этого убивая его душу каждый день и заставляя чувствовать повинность в смерти Мэнди.

Он был зол. Свою злость Аскольд освобождал, изнечтожая, как считал Отец Стаи, повинных жителей Хэйвуда. Ему нравилось раздирать глотки своих жертв по велению главного. И хотя во время убийства Бетельгейзе чувствовал некое наслаждение за содеяное им преступление, но уже через мгновение волк ощущал себя ничтожеством. Часто по ночам ему снились кошмары, в которые вторгались все его жертвы. И особенно часто она. Мэнди Мэй. Аскольду снились кошмары, как и Редманду. Как и всем, кто хоть раз убивал.

Аскольд не должен был чувствовать что-либо к юной Эвелин Гирд. Она ведь не его Меч. То, что он чувствовал к ней было неправильно и во вне установленных нормах приличия. Узнав о таком, общество подсчитало бы это явление аморальным. И осудив, обоих бы отправили в темницу Carceres Tid.

– А ты всё же помоги Тодду, он ведь может и наказать, – перевёл тему волк.

– Наказать? Меня? Ха, я слишком важен ему!

– Он же сумасшедший. В один момент может и переменить все свои взгляды…

Светловолосый мужчина уже был готов выходить в путь, хоть уже и сомневался в правоте своего решения, но Редманд его приостановил :

– Аскольд?

– М?

– Извини… Конечно ты можешь встречаться с кем угодно и где угодно, – прикусив нижнюю губу, произнёс со вздохом Эйнсли. Он опирался всем своим весом о стол. – Я просто хотел, чтобы ты не забывал : мы чудовища и мы опасны, – Он похлопал его по плечу, после чего сутулясь, вышел из шатра и направился в сторону места встречи Стаи, оставив друга наедине с тягостными мыслями. Его слова не ободрили друга. Каждую ночь там намечались собрания сородичей, предвадителем которых был сам страж Хэйвуда – Барнэби Тодд, отец как странноватой Анастасии, так и Стаи.

Эвелин правильно предполагала, что в чём-то таком должен был быть замешан Барнэби, ведь именно он запретил  факстритизировать после полудня за несколько дней до первого нападения, аргументируя это тем, что волшебники не должны тревожить ночное время естества волшебством. Из-за этого жертвы подлунных не смогли при всём желании скрыться, узнав об оборотнях, которые обитают в Запретном Лесу.

С наполненной до краёв болью в душе, мужественный Бетельгейзе проходил по темнеющей улице деревни, под звуки проливного дождя. Он не торопился попасть к противоположной окраине Хэйвуда, чтобы войти в бар.

В бар, названия которого предполагаемо значило, что именно на сорок три часа возможно максимально застрять в этом заведении, но не более. Какие бы завсегдатые пивнушек, проходимцы и пьяницы не старались, но на дольшее время там никто никогда не мог остаться. Создатели этого бара даже учредили приз – тот, кто продержится дольше сорока трех часов, получит внушительную сумму, которую, конечно, никто никогда не получал.

Войдя в бар, Аскольд почуял запах гари и спирта. Внутри было настолько горячо, что Бетельгейзу вздумалось, будто в аду могло бы быть и попрохладнее. Тем не менее, Аскольд Гилберт снял свою изношенную шинель и повесил на кручковатый нос говорящей головы-вешалки.

– Ещё один пьяни… – проворчала голова, прежде чем яро закашлять. – Вот это запашок! – И хоть маг был умыт и расчёсан, но его невымытая одежда всё также

отдавала запахом мокрой псины.

Волк молча прошёл внутрь бара, ища острым взором знакомые рыжие волосы. Вместо рыжих волос в глаза сразу бросились глянцевые светло-русые волосы мистера Доусона.

Этот волшебник любил выпивать после рабочего дня в издании дома печати у молодого Фергуса Тейгу. Хоть Фергус и брал того на работу лишь из чистой жалости и своего добродушия, но он и не мог представить, что тот будет работать так кропотливо. Лезть из кожи вон лишь бы забыться от суровой действительности. Работой Эммануэль пытался приглушить боль внутри себя. Эмм держался нестойко на своих двух ногах, уже осушая не первую стопку напитка, проживающего горло похлеще огня. Не имея счастья находиться рядом с горько страдающей, как и он сам, женой, он находил веселье в рюмке крепкого спиртного. Эммануэль Чарльз Доусон был мучеником, что страдал вместе со своей женой от бездетности. Страдали на пару и родители Лэйташи – Гумберт и Киара Килл, уже и не надеясь понянчить внуков. Даже в таком раннем возрасте, Лэйташа Килл, только недавно ставшая миссис Доусон, не могла иметь детей. Все целители же в унисон утверждали, что в женщине нет никаких проблем с детородностью.

Жертвенная жена не стала разочаровывать своего мужа тем, что проблема была не в ней, а в самом Чарльзе.

Пьяный Эммануэль был тихим и спокойным. Он лишь изредка поднимал голову со стола, и то лишь для того, чтобы попросить наполнить стакан новой порцией яда. Эммануэль часто просил называть его Чарльз, потому что он считал, что так сможет оказать дань уважения своему погибшему отцу. Его отец скончался сразу после преждевременой смерти своей жены-Меча – Патриши.

Но раз Эммануэль не мог вместе с любимой женщиной иметь ребёнка, которого он бы назвал в честь своего отца или своей матери, он просил всех называть именем своего отца – Чарльзом Доусоном.

– Чарльз, тебе налить ещё?

– Пожалуй, не стоит, – Алкоголь не помогал ему унять проблему, но на некоторое время помогал забыть о ней. Забыть о том, что так гложит изнутри, подобно совести, будто он согрешил, а совесть всеми силами пыталась покаять провинившегося. – Мне нужно домой, – в этот дождливый вечер Эмм был одет лишь в одно пальто, которое впоследствие промокло до нитки, а сам же Чарльз простудился, получив лёгкую простуду и нравоучения от жены, которую он грубо приструнил.

В этот дождливый вечер семья Доусон вновь поссорилась. Чарльз накричал на бедную женщину, что пыталась всеми силами воссоздать уютный семейный очаг в доме. Она лишь хотела помочь любимому. Эмм сказал самые ужасные слова на свете, которые только могли бы так глубоко ранить его возлюбленную. На этот раз миссис Доусон была настолько опечалена и убита его ядовитыми словами, что выкинула в гневе всё, что давно хотела сказать. Глатая слёзы, в порыве гнева она призналась,что во всём виноват именно он. Он, и больше никто. Для обоих Доусонов этот день был наихудшим в их жизни. Рано утром мистер Доусон не смог посмотреть в глаза своей собственной жене, а миссис Доусон уехала к родителям, оставив Чарльза на попечение времени, которое по медленному течению бы дало время обдумать всё. Женщина горько наделяалсь, что мужчина возьмёт себя в руки и сможет одуматься, не напившись. Оставалось лишь надеяться.

– Леди, – Выходя из бара, мужчина пропустил промокшую девушку внутрь, предварительно поклонившись. Но мило улыбаясь вошедешей Эвелин, Чарльз ещё не знал, что ждало его дома.

Как только Аскольд заметил ярко-рыжую голову леди, рассеивающую всю серость бара в густом тумане, в душе у волка всё заиграло. Только ей грозный волк мог бы разрешить погладить шёрстку и даже против шерсти, ведь был по глупому влюблён, будто впервый раз.

Волк не понимал, почему чувствовал к ней неистовую тягу, ведь это невозможно. Его Меч был давно убит им же самим.

– Здравствуйте, – пролепетала сладкоголосая Эвелин, подойдя к мужчине у барной стойки. Девушка сразу же заметила внешние перемены, которые не могли её не порадовать. Она дурманила ему сознание одним лишь взглядом голубых глаз.

– Можно на «ты».

– О, спасибо. Пойдёмте… Пойдём, – тут же осеклась Эвелин. Не смотря на Аскольда, она удалилась в конец бара, где уселась за свободным столом, ожидая прихода мага. Мужчина не заставил себя долго ждать.

– Как ты добралась? – поинтересовался Аскольд, имея ввиду внезапный дождь.

– Немного промокла, но благо меня подвезли добрые душой братья Рудольф и Скай Хортенсы.

При упоминании имени Рудольфа девушка засмущалась. Она вспомнила, как пару лет назад он извивался вокруг неё и даже предложил стать его женой, но она отказала ему, потому что не питала к магу никаких чувств, кроме дружеских. Раньше Эвелин часто играла с детьми Хортенсов. Большинство из их семейства находили Эви достаточно милой и привлекательной леди. Мистер Хортенс был готов женить одного из своих сыновей на ней, но чуда не произошло.

Для Аскольда эти имена ни говорила, ровным счётом, ничего. Он был далеко не из здешних мест.

– Откуда ты приехал? – была заинтересована Эви. В деревне все друг друга знали, как минимум догадывались, но до этого Аскольда она не видела никогда.

– Из далёких краёв, – ответил вкратчиво маг, после чего леди не стала допытывать, подумав, что он просто не хочет говорить.

– А почему ты живёшь в лесу?

– Я страж леса, – соврал Бетельгейзе.

– О, я даже не знала, что есть такая должность в нашей деревне. И как тебе, нравится?

– Вполне себе, хотя есть и свои минусы, – усмехнулся маг, думая совершенно о другом. Аскольд поднял руку, тем самым подзывая в шумом заведении официанта. Он заказал классический грог, а Эвелин медовый.

– А тебе ещё не рановато пить грог? – сузив глаза, улыбнулся Аскольд.

– В нашей деревне грог впитывают с молоком матери. Он у нас в крови! – уверенно заявила леди.

– Я бы лучше заказал тебе эгг-ног, хоть до рождества ещё и долго.

– Спасибо, но не стоит. Во-первых, здесь таково не делают, да и не сезон ещё. Во-вторых, в лавке сладостей делают исключительно вкусный эгг-ног в любое время года. Можно сходить туда вместе как-нибудь.

– Соблазнительное предложение.

– Ну так соблазнись, – проговорила Эвелин, хлопая ресницами. – Мне сейчас как никогда захотелось его попробовать.

– Я бы не прочь, но рядом со мной ты будешь лишь в большей опасности. Боюсь, я не смогу тебя защитить.

– И от кого же ты собрался меня защищать в этой тихой деревушке? – хохотнула леди.

– В этой тихой деревушке недавно десяток волшебников разорвали на куски, а ещё десятки без вести. И ты действительно спрашиваешь меня от кого?

– Я здесь выросла, это мой дом. Я априори не могу бояться здесь ничего, – сглотнув, ответила она. На глаза навернулись слёзы, ведь в лесу уже погибло и пропало много её друзей, знакомых и родственников. Первым она вспомнила отца. Бартемий умер в лесу, хоть и не от лап монстра.

– Даже леса?

– Особенно леса. Раньше мы там часто бывали с отцом… – Девушка сумела сдержаться и не заплакать в присутствии малознакомого человека. – Собирали грибы, ягоды и травы для снадобий, отваров. Мама не любила Хэйвуд и никогда не ходила с нами. Он ей всегда казался страшным…

– А если опасным будет не лес, а я сам? – Этим он спровоцировал волну смеха. – На самом деле я опаснее, чем ты можешь себе представить, – мрачно прошептал оборотень, чем рассмешил леди до коликов в животе. С её глаз текли слёзы, но уже не от горя. Эвелин считала, что более неуместной фразы в данном случае и придумать было нельзя.

– Ты пытаешься меня очаровать? – Раздался гомерический смех девушки. – Имей ввиду, у меня есть жених.

– Вовсе нет, – смутился мужчина, опустив взгляд. Теперь он не знал даже что и сказать. С одной стороны он боялся привлечь на девушку беду, а с другой так хотел быть с ней, общаться с ней, смеяться с ней.

– А с тобой интересно, – Улыбнулась Гирд. – Сходим завтра в лавку сладостей? Он как раз напротив этого бара.

– Разве если тебя заметят с каким-то мужчиной, это не вызовит подозрений?

– Ты прав. Наверное, вызовит, но ещё никто не запрещал женщинам и мужчинам дружить друг с другом, кроме моих родителей… Ты же решил прийти только лишь из дружеских побуждений? – с опаской спросила девушка.

– Да, конечно.

– Значит всё в порядке. Правда Эверет ревнив, но если встретиться рано утром, то и объяснять, где я была мне не придётся. Когда я приду домой, он ещё будет спать.

– Сложная схема.

– Вовсе нет! – Рассмеялась она. – В школьные времена я так выходила гулять с мальчиками, потому что родители запрещали мне с ними общаться, так как считали меня ещё слишком маленькой, хотя мы просто дружили.

– Весело ж тебе жилось!

– Давай через неделю, потому что завтра мне идти на работу. В следующее воскресенье в восемь утра будь у порога лавки сладостей «Dulcis tabernam».

– Я давно не вставал так рано…

На этом и условились. Ливень уже прошёл, оставив после себя лужи. Эвелин по ним прыгала в своих чёрных непромокаемых ботинках, которые ей достались ещё от отца. Это ей досталвляло неимоверную радость. Улыбка не сходила с её лица ещё долго. Вскоре оба разошлись в противоположные стороны, но, забеспокоившись за Эви, Аскольд незаметно проводил леди ровно до её дома.

Глава 10. СЕКРЕТ НУМЕРОЛОГА.

Декабрь 2019 года.

Лесли Маврина выглядела ужасно, а изо рта пахло ещё отвратнее. Если даже кто-то сказал бы, что она напоминает одного из тех подлунных монстров, что обитают в Красном Озере, то этот неизвестный бы не ошибся. Её мешки под глазами стали оттенка фиалок, а когда-то слегка волнистые рыжие волосы потеряли ту природную яркость, которой завидовали все девочки. Теперь они напоминали гнездо сороки. Опухшие глаза давали понять, что прошлой ночью ей не удалось выспаться.

Так, проходя по коридору школьного корпуса, первокурсники вздрагивали при виде неё. И кто знает, может они подумали, что Лесли утащила кого-то прошлой ночью в Запретный Лес.

Всегда, когда девушке что-то не нравилось, а особенно, если леди находилась в дурном расположении духа, она злилась, хоть и помнила, что ей этого делать определённо нельзя.

Когда Лесли злилась, то портила всем остальным настроение. И уж тем более, когда всем вокруг было хорошо, а ей тягостно, то она тихо ненавидела всех подряд. Даже любимого преподавателя рунологии, Оанез Блэр, которая, только что пожелав с улыбкой доброго утра девушке, скрылась за углом, не успев услышать ответа Маврины. И как хорошо, что не услышала. У Лесли было дурное поведение, недостойное для леди, но с возрастом оно могло измениться.

В той же одежде со вчерашнего дня, девушка шла в сторону общежития, надеясь, что старосты не уличат её в прогуле занятий. Единственное, о чём она жалела —это пропущенный завтрак. По вторникам к завтраку подавали её любимые жареную яичницу на ржаном хлебе и чашку кофе. Увидев пустую и такую тихую комнату, в которой не было ни души, и даже кота Марты, девушка вдруг захотела лечь и окунуться в забвение. Но впервые за долгое время совесть брала над девушкой верх. Лениво переодевшись в похожее одеяние, Лесли вышла из спальни, кинув в последний раз печальный взгляд на такую желанную кровать в середине двух других. Пушистое одеяло с её любимым запахом из родного дома и две белые подушки, которые были взбиты так, что ляг ты на них, в секунду мог бы погрузиться в восхитительный мир Морфея, пленили, но с горем ей пришлось закрыть дверь с той стороны.

Чуть ли не плача от горя, девушка спустилась вниз, в гостиную своего факультета, даже не заметив того, что вещей её прежних соседок в спальне больше не было. Вместо них были совсем чужие вещи, далеко не Марты или же Аманды.

Неожиданно девушка встретилась со своими новоиспечёнными друзьями. Хоть Лесли пока не торопилась причислить их к таковым в виду старой травмы. В виду предательства подруги, ставшей теперь для неё врагом. Её предал родной человек, её предал близкий друг. И не один.

– Где же тебя Мерлин носил? – отдавая предпочитения жаргонным словам волшебного мира, спросила Гати. Её руки стояли по бокам и она ждала ответа на чётко поставленный вопрос. От её театральной реплики настроение Лесли стало чуть лучше. Она даже искренне улыбнулась.

– Я была в библиотеке, а Мерлина не видела, – как ни в чём не бывало, ответила леди и поспешила к выходу из гостиной. – Нам надо на урок, девочки, если вы ещё не забыли.

– Стой, – Лаванда поспешила поймать её. – Во-первых, нумерологию отменили, а куратор ещё не успел найти замену этому предмету, а во-вторых, мы в библиотеке только что были. Ты нас обманываешь.

– Я и не смела обманывать. Я вышла из библиотеки сразу, как её открыла мисс Олдридж, – невозмутимо проговорила Лесли, не шелохнувшись даже. Дурное настроение начало угасать в присутствии двух милых девушек, переживавших за Лесли, как за друга. Переживавших за неё, как настоящие друзья.

– Только не говори мне, что ты ночевала в библиотеке из-за меня, – запереживала Мерседес.

– Не неси чепуху! – воскликнула грубо Регата. – Библиотеку закрывают на ночь. Да и как бы ты смогла пройти через сторожа, о котором в страхе все первокурсники говорят, – наконец вымолвила Мэлори, найдя тему, в котором она хотя бы чуть-чуть разбиралась бы в таком для неё неизведанном мире волшебства.

Со вздохом, Маврина осознала, что ей всё-таки придётся рассказать всю правду, так как боялась, что даже эти девочки, которые первыми безвозмездно решились подружиться с той, о которой ходили страшные слухи по всей школе, могли от неё отречься, решив, что она вновь гуляла по лесу, а возможно и заманивала очередную жертву.

– Это было не из-за тебя, Лаванда. Но надеюсь, ты поспала в моей кровате, – Она скривила в жалости лицо.

– Кстати, о твоей спальне! – спохватилась Мэлори, лучезарно улыбаясь. Волшебница чуть ли не прыгала от радости.

– Регата, не потакай ей. Я сначала хочу узнать где она находилась всю ночь, – неожиданно Лаванда показала себя с суровой стороны, хоть и не желавшей ничего плохого. Лесли захотелось услышать продолжение реплики Регаты, но увидив серьёзный вид Мерседес, струсила. Лесли впервые видела Лаванду такой настойчивой и уверенной. Её настоящий темперамент был скрыт от чужих глаз. – А ты не увиливай с темы, Лесли Маврина, – зелёные глаза засверкали. Казалось, ещё немного и она пригрозит Лесли волшебной палочкой.

– Ну, ладно, – выдохнула девушка, опустив свой взор вниз. Она и вправду рассказала всё, что произошло только вчера, но ей казалось, будто это было так давно. Так неописуемо быстро текло время меж пальцев.

– А ты не думала, что… Ну, догадка директора может оказаться ложной? – предложила Регата. Все троя спускались вниз, направляясь в кабинет своего куратора, находившийся этажом ниже. Всем, особенно Мерседес, хотелось узнать, какой им урок поставят вместо нумерологии, которая таинственным образом испарилась из сегодняшнего расписания.

– Я сразу же так и сказала профессору Аластеру.

– Девушки, нас внизу ждёт куратор. Поспешите, – протороторила Бетти Кит, торопливо спускаясь с лестницы. Они последовали её примеру.

– А потом, ну, что ты сказала… Директору? – нарушила тишину Мэлори, в которой были слышны лишь цокание каблуков девушек о ступеньки.

– После этого я ушла к себе в спальню, но вскоре решила, что должна пойти в библиотеку… – Девушка, будто использовав машину времени, перенеслась во вчерашний день, чтобы вспомнить каждую мелочь детально. Она так и не узнала ничего, что могло бы утолить её жажду по поводу Мечей и Щитов. Лесли все ещё не могла поверить, что не являлась Щитом Ирвинга.

– И ты так и не нашла ничего о таким случаях? – не унималась брюнетка. Лесли молча покачала головой.

– Конечно не нашла! – Лаванда высокого подняла нос к потолку. – Такого ещё ни разу не случалось за всю историю магии, – Этот факт лишь сильнее тиранил душу Маврины. Догадка была одна, а доказательств её подлинности или же ложности не было вообще. – Но я бы не спешила говорить, что такого не могло случиться. История Магии о многом умалчивает… – Увидев, как помрачнела Лесли, она попыталась её прибодрить.

На минуту Маврина выпала в осадок. Если бы даже такое могло быть, то где же Лесли смогла бы найти об этом информацию?

– Ладно, давайте лучше о другом поговорим, – предложила Лесли. Волшебнице порядком поднадоело разговаривать об этом, так как сколько бы не задумалась об этом, мысли всегда кончались весьма неоднозначно. – Что ты там пыталась сказать о моей спальне, Гати?

– Шевелитесь, юные леди! – подгонял тех профессор Бланчефлеер, чтобы поскорее объявить пятому курсу о смене расписания. Профессор стоял в самом конце коридора и покорно ждал остальных, то есть последних трёх девушек, которые даже не думали спешить. За исключением, конечно же, Лаванды.

– Мы с Лавандой решили, что тебе лучше было бы соседствовать с нами, чем с Амандой и Мартой, поэтому… – Девушки немного ускорились, увидев злой оскал куратора. Его мешки под глазами говорили о том, что Лесли не единственная, кто не выспался этой ночью. И она была чертовски права. И не они одни не выспались этой ночью…

– Ну же, леди, моё терпение может лопнуть в любой момент, – грозился куратор факультета Статных – Айк Бланчефлеер. Сегодня белокурые волосы были небрежно распущены. Не успев, видимо, даже расчесаться, так как обычно уроки у преподавателя заклятий начинались ближе к десяти, волосы лежали на плечах совсем не так красиво, как обычно.

– Да, профессор, – проговорила мимоходом Маврина, и впустив первой в просторный кабинет Мэлори, зашла следом за ней. Кабинет заклятий был полон учениками с пятого курса. Заметив в толпе всегда сдержанную Лаванду с идеально ровной осанкой, девушки поспешили к ней. Лаванда сидела за первой партой, Лесли и Регата сели сзади неё.

– Так, поэтому – что?

– Поэтому теперь мы с Лавандой твои соседки! – жестикулируя, радостно проговорила Мэлори. Счастье так и искрилось из леди. Однако, профессор не разделял их радости. Он кинул грозный взгляд на ученицу, после чего девушка постыдилась своего поведения.

– Я так рада, – осторожно ответила волшебница, боясь привлечь лишнего внимания Бланчефлеера, однако, её слова не остались без внимания. Достаточно молодой, в отличие от многих остальных преподавателей, Айк Бланчефлеер будто слышал за версту.

– Мисс Маврина, Мисс Мэлори, я вам не мешаю? Может мне выйти или, быть может, вам выйти? – не без сарказма проговорил преподаватель. По аудитории раздался гулкий смех.

Злость профессора заклинаний, которого разбудили в его заслуженные утренние часы сна, была велика. Профессора сдерживало от высвобождении всех эмоций лишь то, что он являлся многоуважаемым преподавателем. Он должен был подавать пример юным и прекрасным волшебникам.

– Извините, – в унисон произнесли девушки и молча дослушали, что профессор нумерологии – Камрин Маралин, не может присутствовать на уроке. Без объяснения причин.

– Вместо урока профессора Маралина у вас будет формация с профессором Сеймуром, – и в ту же секунду, как по волшебству, в кабинет резким шагом вошёл Сильвер Сеймур. Молодым волшебникам оставалось только отвратно фыркать, пока юные леди томно вздыхали при виде молодого мужчины всего лишь с тридцатью с небольшими лет. На ровных чертах лица переливались солнечные лучи. Панорамные окна, через стёкла которых пробивалмя свет, давали больше яркости кабинету, чтобы леди более насытились привлекательной внешностью профессора.

– Такой молодой и уже профессор! – слышались восклицания милых дам с задних парт.

– Да он просто красавчик!

– Благодарю за представление меня, профессор Бланчефлеер, – мимоходом обратился тот без капли эмоций на лице к Айку. В ответ Бланчефлеер лишь нахмуренно хмыкнул. – Теперь, ученики, приготовьте свои палочки, – Каждая из леди поспешила достать свою, лишь бы только заслужить место любимой ученицы у профессора.

Все девушки, кроме нескольких, не спешили достать свои волшебные палочки. Мерседес горевала по поводу потерянного урока нумерологии. Бедняжке теперь придётся навёрстывать упущенное в своё свободное время, хотя именно на досуге она хотела заняться чтением нового романа, который ей так приглянулся ещё в конце лета. Лесли была недовольна не только уроку профессора Сеймура, она была раздосадована всему, что происходило. Учебный год был в самом разгаре, но Лесли уже мечтала о летних каникулах. С самого утра девушка проклинала весь свет. Мэлори же не нравилась затея со сменой урока, потому что не любила формацию.

– Извините, профессор Бланчефлеер, нельзя ли было вам провести для нас лишний урок   заклятий? – со страдальческим видом проговорила Регата, боясь встретиться со взглядом другого преподавателя. Ей, пока что, не нравился этот предмет лишь из-за того, что она никак не могла сформировать перо в какое-либо животное. Пускай хоть в маленькое. Пока все на курсе, кроме Регаты, уже могли превратить одно существо в другое, девушка не могла сделать ничего подобного.

– Ни за что! – резко вскочила юная леди с пятой парты, которая теперь пересаживалась как можно ближе к любимому преподавателю.

– Боюсь, что нет. Как бы ни был мил ваш курс моему взору, но сон для меня, пока что, дороже вас, уж простите, – проговорил насмешливо профессор, зевая. Ученики посмеялись, но Мэлори было не до смеха. Ей снова предстояло мучиться с формацией.

– И всё же, к несчастью мисс Мэлори, мне придётся провести у вас урок… – учитель кинул строгий взгляд на Регату.

Белл Палпи не могла снести своего взора с изящных черт Сильвера Сеймура, параллельно с этим представляя, как бы она вскружила ему голову своими грациозными шажками и не устаяв, учитель бы пригласил пятнадцатилетнюю Белл на Рождественский бал на глазах у всей школы. Её коварная ухмылка могла означать лишь то, что теперь она воображала себе, как бы разинулись рты у всех остальных девушек, узнав они об этом. Как бы то ни было очевидно, но этим утром в кабинете, где шла формация, многие юные особы навоображали себе многого с участием приятного Сеймура. Одна история была краше другой.

И раз уж мы заговорили о долгожданном для многих бале. Хоть Мэлори и пыталась не выдавать своей нервозности по этому поводу. Хоть её подруги давно и сказали, что не собираются даже туда идти, но в груди у девушки всё трепетало лишь при этом упоминании, а упоминали об этом очень даже часто. На Рождественский бал можно было приходить и без пар, но гордая Лесли Маврина ещё при первом упоминании о бале из уст директора, решила, что не пойдёт на него ни под каким предлогом. Но вот другое дело, если бы был жив Ирвинг… Если бы он был жив и пригласил Лесли… Этот день стал бы очередным лучшим в её жизни.

Маврина была бы не прочь никогда не знакомиться с ним, повернув время вспять, если бы это могло уберечь молодую душу Фреда от смерти.

– Вы знаете, что мне безумна интересен этот бал, потому я решилась попробовать пригласить кого-нибудь. – Всё новое её вдохнавляло, даруя новый смысл сделать ещё один свежий вздох. Она делилась мыслями, находясь в столовой, когда миновали почти все уроки.

– Ты серьёзно? – одна Мерседес встревожилась, снимая с себя надоедливые очки, которые больно въедались в крылья носа, оставляя некрасивые синие следы. – Кого?

– Луну Лавлл, – тихо ответила она, поставив Мерседес в недоумение.

– Эта та Луна, которая нимфа?

– Да, наверное. У неё розовые волосы и… На лбу какая-то штучка. Это означает, что она нимфа?

– «Эта штучка» у нимф называется каха, – Расхохоталась детскому наиву Мэлори Мерседес.

– А Луна что ответила? – неожиданно для всех произнесла Лесли, не посмевшая до сих пор перестать сжигать взглядом одну точку. И Регата и Лаванда считали, что она находится вне их вселенной, поэтому не тревожили девушку.

– Она согласилась, хоть одна из её подруг странно покосилась на меня… Но теперь у меня есть пара! Будет здорово! Осталось только самое главное – платье, – тяжело выдохнула леди, закусив губу.

– Это не беда, – решилась тут же помочь Лаванда, зная сложную жизненную ситуацию Мэлори. Регата никто не мог прислать платья из дома. – У меня полно платьев по случаю балов. Все они достались мне от сестёр. Я могу тебе одолжить одну из них.

Волшебники очень величаво относятся к своему поколению и стараются создать их как можно больше. В мире магов это играет важную роль. Чем больше детей в семье – тем лучше. Это было одно из важных мерил в мире магов, которые все пытались соблюдать. Если же в твоей семье было бы мало детей, то ты и твоя семья считалась бы нищими, и не важно, что марли бы у вас имелись. Иметь в семье пять детей считалось дурным тоном, но всё же лучше, нежели всего лишь один, как в бедной семье Маврин. Таково рода бедных семей сразу причисляли к самому низжему классу Статных.

– Мне неудобно. Но, спасибо! Как я могу тебя отблагодарить? – девушка крепко обняла Лаванду, которая до этого сохраняла стойкость нрава, но от такого нахальства не смогла сдержать себя. Но вовремя вспомнив, почему Регата не соблюдает нормы поведения в обществе магов, она смягчилась и даже попыталась улыбнуться, хоть и получилось неестественно.

– Не стоит, – проговорила она, мысленно уже упаковывая рождественский подарок для леди – книгу по этике волшебников, хотя в современном времени мало кто уже её соблюдал.

– А вы знаете что-нибудь про нимф?

– Почему ты не поинтересовалась у Луны?

– Ну, я подумала, что это могло для неё показаться обидным. У них наверняка другая этика и понимания всего… – Лаванда издала смешок.

– Единственное, что я о них знаю, так это самую знаменитую певицу в Мире Магии – Раптус Солис Парсонс. Она знаменита даже среди магов, – осмелилась нарушить тишину Лесли. Девушка всё ещё думала откуда можно было бы узнать больше о Мечах и Щитах.

Единственное, что приходило в голову девушки – это пойти прямиком к директору и расспросить. «Всё же, он старый, а значит и мудрый», – думала Лесли.

– О ней я тоже слышала. Говорят, что она на балу будет выступать, – проговорила тёмноволосая леди.

– Серьёзно? И откуда ты всё это успеваешь слышать? – недоумевала девушка с волнистыми светлыми волосами, которые казались сделаны из шерсти овечек. Такие они были мягкие и притягательные.

– Я просто подружилась тут с первокурсниками. Они приветливее сверстников и всё объясняют.

– У тебя, Лесли, сегодня вид другой. А твоя одежда, ну… Ты как будто вслепую одевалась, – высказалась она неуверенно. – Ещё твой взор. Он туманный. Будто ты одновременно находишься в двух измерениях сразу. И кажется, в параллельном измерении тебя что-то сильнее притягивает, нежели наше с Лавандой общество здесь, – не переставала трещать Мэлори, чем удивила даже болтливую Лаванду.

Мерседес же в этот день была более, чем красноречива. Мало говорила и вела себя более подабающе, чем раньше. Возможно, так на неё влиял переходный возраст, в может и что-то другое.

– А? – резко выдала Лесли.

Регата и Лаванда рассмеялись. Мимо столов проходила профессор Блэр, и заметив в толпе свою ученицу, обратилась к ней :

– Оу, мисс Маврина, – Глаза Лесли с тревогой пробежались вокруг в поиске обладателя этого голоса.

– Да, профессор.

– Мне хотелось поинтересоваться, будете ли вы присутствовать на дополнительном уроке после всех предметов, ближе к ужину? – Маврина раздосадовалась. Она мечтала поспать пару часов.

– Конечно, профессор Блэр, – наигранно улыбнувшись, ответила Лесли, чуть ли сдерживая эмоции, чтобы не выдать свою досаду. Блэр заметила, но решив, что Щит потерявший своего Меча, до сих пор не может прийти в себя с того самого дня, она лишь добродушно улыбнулась, надеясь, что её дополнительное занятие заставит забыть любимую ученицу о прошлом хотя бы на час.

Когда преподаватель скрылся, Лесли безнадёжно опустила голову на стол, больно ударившись лбом.

Девушки хотели утешить упавшего духом друга, но внезапное появление юного Коллина Принца остановило Лаванду и Регату. Мерседес и вовсе зардела.

– Грусть – эмоция бесполезная, – сказал парень, подсаживаясь. Его чёрные кудри пышно подпрыгивали, а чёрные глаза манили вглубь, прямо в чертоги его души, которую умело охранял невидимый, но надёжный зверь. – Избавься от неё и станет легче, – сказал парень, выбирая с подноса более румяное яблоко. Лесли, хмурясь посмотрела на парня.

– Не соглашусь. Полезно выплеснуть эмоции, если даже они негативные. К сожалению, вас мальчиков просто воспитывают более грубо, – поделилась Лесли мыслями.

– Возможно, – Коллин давно был знаком с ней и не стал с ней спорить. Принц был уступчивым молодым магом. Также он был тем единственным, кто не отрёкся от дружбы с ней после того, что случилось с Фредом. Дужба, длинной во всю школьную жизнь, пускай пока всего лишь в три года, имела свою силу.

Уста Лесли зашевелились, но предел чем что-либо произнести, Коллин перебил её. – А сейчас немного сцены, – Подмигнул парень и встал изо стола. – Приглашаю вас, леди Маврина, пойти со мной на торжественное мероприятие, на Рождественский бал! – громко, чтобы слышали все, проговорил он с улыбкой. – Громко, потому что хотел, чтобы девчонки с моего курса услышали. Достали вздыхать по мне, а нагрубить… – начал парень, наклонившись к нахмуренному лицу девушки. Да так, что сидевшей сзади Джеси Форд показалось, будто Коллин поцеловал её. Теперь четвёртый курс будет оповещен этим слухом от девушки Форд, с курса Принца. – Не по моим нормам этикета. Я же из семьи аристократов, ну, ты знаешь… Ну и, конечно же, мне хочется побывать на балу, а ты вроде как свободна.

– Коллин, ты офонарел, – прошипела Лесли, потому что ненавидела привлекать к себе внимание. Этого ей за прошлый год вполне хватило. Она оглянулась и с досадой осознала, что смотрели ВСЕ. Верн и Данталиан смотрели тоже, не без ухмылок.

– Почту за честь, – проговорил Коллин, поцеловав руку девушки, сверкнув глазами. – Рад, что вы согласились. До скорой встречи, – подмигнул маг, отпустив ладонь Лесли. Теперь он посмотрел на Мэлори, а затем на Лаванду. На ней он остановил свой взгляд подольше, а после устремил взор за преподавательский стол.

– Странный, однако, нумеролог, – и кинув короткий, но такой подозрительный взгляд на профессора Маралина, вышел из общего зала, оставив многих перешёптываться.

Девушки посмотрели туда, куда всего лишь пару секунд назад смотрел Коллин. Лесли первая заметила преподавателя, шедшего к учительскому столу. Его лицо, как обычно, обильно потело, будто тот только выскочил из лужи, а волосы уж совсем стали сальными. О нём ученики уже давно начали шутить, между собой используя такое въевшееся сравнение, будто фразеологизм : «…Умеет перемещаться быстрее, чем Камрин Маралин от чистоты!»

Поведение нумеролога уже довольно давно заставляло задуматься Лесли.

– Про что это он?

– Я, пожалуй, уже пойду, – сказала леди, вставая. Она проигнорировала вопрос Лаванды.

– Но ты почти не притронулась к еде!

– Ключевое слово – почти, – хмыкнула Лесли. – Я не голодна, честно.

Забрав со стола книгу по заклинаниям, девушка пошла в сторону выхода из зала. Девушки с четвёртого курса проводили её горящими взглядами, пока она не скрылась совсем.

Прозвенел звонок на урок, а затем с урока. Тогда пришло время идти на дополнительные занятия. Лесли шла вверх по лестнице, чтобы попасть в кабинет Оанез Блэр ради урока рунологии, чтобы успешно сдать годовой экзамен по нему в конце учебного года. Обычно, в преддверии Рождества, ученики позволяли себе такую шалость, как беззаботное отношение к подготовке к экзаменам, конечно же, все, кроме Лаванды Мерседес, Бетти Кит и ещё тех немногих умниц. Лесли бы никогда добровольно не пошла на урок, но она была благодарна учителю за её доброту по отношению к ней, потому она решилась прийти. Как и ожидалось, аудитория была пуста. В готическом кабинете одиноко сидела лишь преподаватель. Остальные сдающие рунологию отдыхали, размышляя по поводу скорого бала.

– Здравствуйте, профессор, – поприветствовала она учителя. Хоть и этот дополнительный урок ей не был мил, но всё же, рунология, так же, как и сам преподаватель, оставался для Маврины одним из любимых.

– Добрый день, мисс Маврина, – улыбнулась Блэр, что было ей несвойственно. В Лесли она видела воплощение молодой Алиты Аластер, мать своего старого друга, которая погибла от горя, как и многие родственные души в такой ситуации. – Как видите, мисс, сегодня вы единственная ученица, – Оанез незаметно для девушки следила за ней и с каждой подмеченной деталью она все больше узнавала в маленькой и юной Лесли уже не Алиту Аластер, а зашуганного и несчастного Ализона, чья семья по воле судьбы в мгновение ока лишилась и отца и матери, вскинув на хрупкие плечи двух братьев такую жестокую участь. – Какое, однако, безолаберное отношение к собственному будущему.

Блэр чувствовала вину из-за того, что в нужный момент не стала опорой для своего друга. Она понимала, что для молодого Ализона это стало крушением о скалистый берег, даже после такого обрушения, как смерть родителей. Чувствуя даже после стольких лет искреннюю вину, Оанез пыталась её искупить через юную Маврину, оказывая ей всевозможную помощь.

– С другой стороны, скоро Рождество и бал. Все готовятся к торжеству, – попыталась оправдать остальных Лесли.

– Как ваше самочувствие, Лесли? – добродушно поинтересовалась Оанез, пытаясь убрать перед собой появившийся образ молодого и бедного Ализона.

– Вы знаете, профессор, неплохое, – искренне улыбаясь, ответила волшебница. Ей нравилось, что профессор лично интересовалась её самочувствием, хоть и не имела понятия, почему, зачем и для чего.

– Я очень рада этому, мисс Маврина. Приступим же…

Рунология, как одна из занимательных направлений магии, съела без оглядки целый час жизни Лесли.

– …Профессор, можно ли вас кое о чём спросить?

– Конечно, не стесняйтесь, спрашивайте, – поправив роговую оправу, проговорила женщина, в душе надеясь, что девушка хочет поделиться с ней своими переживаниями.

– Можете ли вы мне рассказать всё, что знаете о… Мечах и Щитах?

– Смотря, что вы хотите узнать.

– Понимаете, профессор… Я тут подумала… – На самом деле, эти сомнения внушнил ей директор. – Могло ли быть такое, что… – в горле Лесли вмиг пересохло. – Что Ирвинг мог не являться мне Мечом, хоть мы и чувствовали друг к другу привязанность?

– Это вас профессор Аластер надоумил на такие мысли!? – негодовала профессор Блэр, даже не смея попробовать подумать над этим и честно ответить девушке. – Не смейте даже сомневаться. Директор глубоко ошибается!

– Ясно, спасибо, – разочарованно опустив голову, проговорила Лесли, вставая со своего места и направляясь к выходу. Лесли поняла, что для этого дела она выбрала неподходящего преподавателя. Она была слишком пропитана сожалением к Маврине, чтобы ответить честно.

– Мисс Маврина!

– До свидания, профессор, – И дверь за девушкой захлопнулась, оставляя Блэр наедине со своими мыслями.

Если девушка до этого сомневалась, то теперь точно взяла курс прямо спросить у самого директора Аластера. Ну, он то уж должен знать. Маврина решилась, но не сегодня. Лесли уже думала и планировала, как бы эта беседа могла развиваться.

Поэтому, затуманенная мыслями, спускаясь с лестницы, девушка и не заметила, как прямиком на неё надвигались ребята с восьмого курса, что никогда не упускали момента поглумиться над бесзащитной леди. С двух сторон плечи Лесли озарила вспышка резкой боли. Физическая боль прошла быстро, но моральная ощущалась ещё долго. На неё велась охота с тех пор, как Лесли именовалась девушкой Фреда Ирвинга.

Книга выпала из рук. Она чувствовала страх, которого до смерти Фреда никогда не ощущала. Лесли была беззащитна теперь, когда её защитника не было рядом. Теперь Фред бы не смог её защитить, даже при всём желании. Ей было не на кого полагаться. Она осталась одна в этой жестокой среде обитания, с нетерпением ожидая рождественских каникул, чтобы хотя бы ненадолго оказаться в семейном уюте вблизи родного человека.

– Смотри куда идёшь, косоглазая! – брезгливо оттряхивая плечи бордового пиджака, сказал Верн Сандр, – когда-то лучший друг Фреда. Он, как и многие другие, винил в случившемся именно её. Всем было жаль Ирвинга, а о Лесли будто и забыли. Будто жизнь после произошедшего в Запретном Лесу счастливейшая участь для неё. Порой Маврина задумывалась о собственной смерти, а точнее о самоубийстве. К счастью, думала об этом не так часто. Она бы не смогла при всём своём хотении погибнуть. Единственное мерило, которое удерживало её – это отец. «Он бы не пережил этого», – думала Лесли. Это стало бы для мистера Маврина смертельным уколом. Потерять единственную дочь, как и семья Ирвингов… Нет, Лесли, конечно же, не эгоистка. Она бы так подло по отношению к своему отцу никогда не поступила.

А тем временем, Данталиан весело похвалил высказанную грубость своего друга Верна. Дэн, которого так могли звать лишь близкие друзья, смеясь, похлопал друга по плечу.

– Чёртова overnicely! – Сандру было далеко не до веселья. – Надо её выжить из этой школы, – отфыркнулся Верн, сдув мешавшие пару светлых волосинок. Его зелёные глаза отображали целый вулкан злости. Милое личико портило ужасное, недостойное мужчины, поведение.

– Потерпи, скоро она уже сама в слезах убежит, – Дэн поправил русые волосы пятерней, отчего волосы стали ещё сальнее. – Помнишь, Лесли недавно впервые заплакала. Представь себе, у Сальвио получилось, Моргана его дери! А у нас нет, ирония судьбы.

– Пусть ревёт каждый день и каждую секунду. Она должна страдать всю жизнь. Она отняла у нас друга! – Глаза блондина покраснели под натеском воспоминаний об усопшем лучшем друге, о близком друге.

– Страшно, что такие, как она почему-то учатся в нашей школе, и вообще сосуществуют на равне с истинными волшебниками.

– Я бы даже не обращал внимание на это, если бы она не лезла к Фреду. А ведь я её предупреждал. Даже по хорошему… – Волшебник сглотнул, чувствуя сухость во рту. Слюни брызжали во все стороны, пока он пылко выворачивал душу перед другом. – Ни его родители, и даже ни её чёртов папаша не были рады их отношениям, а она всё пёрла, как рогатый пегас! Из них ничего бы всё равно не вышло, но они тонули в собственном вымышленном мирке. Глупая, нищая, статная, мерзкая Лесли Маврина…

– Она пудрила ему мозги своими ложными мечтами. Ты прав, у их отношений не было даже шанса. Ирвинги бы ни за что не позволили сыну жениться на какой-то статной, – В ответ Верн что-то невнятно пробормотал себе под нос. – Прошёлся слух, что министр онулирует закон Стюарта. Вот будет здорово, если это правда! Благо, если это правда…

– Вот и отлично. Не зря граф и графиня выбрали её министром.

– Дункан – наша прелесть, – улыбался Данталиан, покусывая губу. – Дай ей Норны сил.

– С нетерпением буду ждать, когда же эту мерзкую девчонку выпрут отсюда, – со всей злостью, что у него имелась, высказался Верн. – Буду первым в очереди посмотреть на это зрелище. – Он вырос, смотря на мир из иллюзорного окна своих знатных родителей, так и не попробовав даже взглянуть через противоположное окно, которое отображало совсем иное мировоззрение.

Неизвестно, сколько стояла в оцепенении Лесли, но на пустой лестнице успел материлизоваться Валериан – старшекурсник, который помог поднять Лесли книгу по рунологии. Пелена слёз вмиг испарилась с глаз.

– Спасибо, – Из маленьких щелей выглядывали карие глаза, сияющие неестественно красиво. Светло-русые волосы стояли торчком, но это придавало ему только шарма. Он обворожительно улыбнулся, протягивая учебник. Леди коснулась его тёплой кожи. Нет, она не испытала электрического тока, но внутри будто что-то расцвело.

– Не за что.

Валериан Фэмур, с далёкими французскими корнями, учился на одном курсе с Ирвингом, но на другом факультете. Пока Ирвинг учился среди знатных, Валериан был на факультете статных, как и Лесли.

– Это правда? – К удивлению, он загородил ей путь. Она взглянула на него, но чуть не упала назад, потому что парень был высок. – Это правда, что ты идёшь на бал с Коллином?

– Да нет, наверное… – Маврина, которой было неудобно оставаться наедине с Валерианом, увернулась от него, быстро спускаясь вниз.

Она вспомнила, что у Фреда был конфликт с ним, потому что ему показалось, что он слишком часто ошивался вокруг неё. Ирвинг просил её не общаться с ним. Она хотела хоть в единственный раз в своей жизни послушаться Фреда, поэтому старалась не пересекаться с Валерианом

– Если ты передумаешь идти с Принцем, то я к твоим услугам! – крикнул в спину Маврины волшебник, желая остаться услышанным.

Все видели, что маг имел живой интерес к персоне Лесли. Любой бы уже догадался, что он влюблён в неё, но не она со своей низкой самооценкой. Ещё когда Ирвинг был жив, школьники делали ставки, кто же действительно окажется Мечом Лесли. Большинство были уверены, что это Валериан, но вскоре, когда Лесли начала встречаться с Фредом, юные волшебники были в шоке.

После этого влюблённость Фэмура казалась неправильной, пусть молодым и было свойственно ошибаться. Особенно в делах сердечных. Все так в унисон поверили, что Фред и Лесли были родственными душами, что никто даже и представить не мог, что это не так.

Все, даже некоторые преподаватели, до сих пор считали, что Меч Лесли мёртв и теперь ей осталось лишь в одиночестве прожить остаток долгой жизни волшебницы.

– Да ну тебя!

– Нет! Ни за что.

– Почему?

– Потому что! – ответила Лаванда.

– Нерациональный ответ, как ты любишь сама говорить, – передразнила Мэлори, умело изображая манеру её поведения. Она сидевшая в позе лотоса на бывшей кровати Аманды, которая уместилась слева от входа.

– О чем это вы? – поинтересовалась Лесли, пытаясь отвлечься от недавних событий. Друзья Ирвинга, Фэмур…

– А Лаванда себе парня нашла! – подобно младшей сестре, рассказавшей матери о шалости старшей, Регата прыгала на кровати. Лесли успела улыбнуться, но вдруг заметила чёрный комок шерсти на кровати Лаванды.

– Неправда!

– А это ещё что за демон? – пролепетала Маврина, указывая на чёрного кота, глаза которого ярко горели янтарным цветом. В ответ кот удивлённо глянул на девушку, будто поражаюсь её глупости.

– Мой кот.

– Спасибо, что просветила. Я то думала олень! – съязвила она.

– Что-то не так?

– Я не выношу котов… – Тем временем, милое создание просто беззвучно и скромно лежало в углу кровати своей хозяйки.

– Никто и не просит тебя его выносить, – проговорила Регата, смеясь. Она до сих пор по-ребячески прыгала на кровати. – Это просто кот.

– Мр-р-да-а. Я простой говорящий кот, – протянуло полусонно тёмное облако меха.

Простой фамильяр, подаренный Лаванде её старшей сестрой на день рождения. Кейтлайн преобрела фамильяра в виде чёрного кота, имеющего золотые жёлтые глаза-фонарики. Вскоре, частица души Лаванды была перемещена в этого фамильяра, после чего Баратил преобрёл свой собственный голос и разум.

– Ах, да! Лесли, смотри, у Лаванды кот фами… Фамири… В общем, говорящий! Волшебно, да?

– Мой кот не принесёт тебе беспокойства. Обещаю тебе, – дала слово Лаванда, поглаживая глянцевую чёрную шёрстку Баратила. Кот тихо, еле заметно, мурчал, чем обрадовал Лесли. Она одобрительно кивнула.

– Да-а, я не потревожу тебя, мр-р-яу.

– Молчи, фамильяр, – прошипела Лесли, стоило ей услышать чуть громче мягкое мурчание кота. В ответ Баратил неприятно зашипел, начав мять когтями кожу на бедре своей хозяйки.

– Точно, вот это слово! – проговорила Мэлори. – Уи-и! – не переставала прыгать на кровати Регата.

– Перестань, иначе потолок пробьёшь, – сказала Лесли невзначай.

– А что, такое может случиться? – доверчиво пролепетала Гати, оставанавливаясь. Леди еле прикрыли смех.

– Оу, ты не знала? – начала игратьчя Лесли. – Кровати ведь заколдованы! – выдумывала на ходу Маврина, лишь бы было посмешнее. – В любую секунду ляг ты не туда, бах! – она резко изобразила взрыв, отчего Мэлори даже подпрыгунула. Лаванда еле успела сдержать смех. – И кровать отправит тебя к небу, пробив твоим телом потолок, – Ни один мускул не дрогнул на лице девушки, пока она врала, но глаза так и горели дьявольским огнём.

Мэлори уже начала бояться сделать лишнее движение, как Лаванада прыснула от смеха, а за ней и Лесли. После этого Регата кинула в одну из них подушкой, после чего началась великая битва перин.

– Тебе там, кстати, посылка пришла, – проговорила, вся облепленная перьями, Лаванда. Война закончилась полным разрушением бедных подушек.

– Что? – удивилась Лесли, опустив голову вниз, куда и указала Мерседес. На полу около её кровати была большая посылка в бумажной обёртке. Она поспешила её открыть. Человек, который мог бы ей прислать посылку был только один.

Она без прилюдий разорвала аккуратную обёртку вместе с бархатным бантиком, после чего пред ней предстала крафтовая коробка, которую она также нетерпеливо открыла. Лицо девушки преобразилось. Она не понимала, радоваться или печалиться.

– Это платье, – она потянула руку к аккуратной треугольной бумажке.

   «Моя дорогая, ты очень быстро растёшь. Ты перестала радоваться мелочам, перестала ходить на вечеринки, к счастью, субботним вечером, я узнал, что в Абнер де Гард намечается Рождественский бал. Ты мне об этом ничего не писала, видимо, забыла. Ну, что ж. Жаль, что я не смогу увидеть в этом платье тебя, милая, но я уверен, что в нём ты будешь выглядеть превосходно. И я прошу тебя обязательно пойти на бал, чтобы весело провести время в компании леди и джентльменов.

P. S. Если же ты не пойдёшь, то я об этом сию неприменно узнаю от мисс Блэр, которая любезно согласилась оповестить меня об этом. Веди себя как подобает воспитанной леди, не осрами меня, а впервую очередь себя, и развлекайся.

С любовью, папа. »

– Ну!

– Да что там? – любопытничали молодые леди.

– Это посылка от отца, – необычно угрюмо ответила девушка. Ей всегда было приятно получить хоть какую-то весточку от любимого отца, но не на этот раз.

– Покажи же! – нетерпелось увидеть платье Мэлори.

Девушка без особой любви достала из большой коробки платье. Оно состояло из чёрной блузки, рукова которой свисали. При одеянии этого платье, плечи оставились открыты. Юбка цвета синего моря была украшено белыми неразборчатыми узорами. Прикреплённое лямками к юбке платье выглядело просто, но элегантно. Кожаный и массивный коричневый пояс делал платье более неорденарным. Наряд оказался молодёжным и стильным. Мистер Маврин оказался просвещённым о мире моды. Само платье было ни коротким, ни длинным. Не было на платье ни рюш, ни оборок, ни волонов. Отец хорошо знал о предпочтениях своей дочери. Он любил её, как никто другой, хоть и не всегда показывал этого, потому что стеснялся высказать всю свою любовь, боюсь показаться глупым. Мистер Маврин старался стать для дочери не только лучшим отцом, но и заменить мать.

– Оно прекрасно, – на выдохе восхитилась Лаванда, робко, будто боясь сделать что-то не то, проходилась пальцами по платью.

– Ты будешь самой красивой на балу, – была солидарна Регата с Мерседес.

– Не спорю. Платье красивое, но… – девушка перевела взгляд с платья и он теперь совсем потух в печали. Она положила платье обратно в коробку, где был также вложен корсет, и села на постель, опустив голову. – Мне совсем не хочется туда идти. Я бы была не прочь отлежаться здесь и поспать. Там будет очень шумно и так… Людно.

– Но ведь ты будешь не одна! – пыталась воодушевить её Лаванда, взяв за руку. – С тобой будем мы, – она тепло улыбнулась Лесли.

– Поверь, мы сделаем всё, чтобы ты не заскучала, – Лесли стало тепло в груди от этих слов. Как давно она не чувствовала поддержки от друзей.

– К тому же, тебя будет сопровождать Коллин, – завидно проговорила Лаванда.

– Да ну его, – встала Маврина. – Он то уж точно уйдёт куда подальше. Коллин позвал меня только лишь для того, чтобы попасть на Рождественский бал, ведь допускаются лишь лица, достигшие пятого курса.

– Вот же жук! – прокомментировала Мэлори, топнув ногой. – Тогда уж пусть он точно пойдёт куда подальше! Мы будем с тобой, – протороторила девушка. – Я уж точно буду с тобой рядом, но вот за Лаванду не ручаюсь, – ухмыльнулась леди.

– А что ты, Лаванда? – туманно спросила Лесли.

– Не обращай внимания, она просто совсем свихнулась, – фыркнула девушка, сложив руки на груди. Она также отвернулась в знак негодования. Леди не умела долго обижаться, и лишь делала вид, что озлоблена.

Лесли перевела взгляд на Мэлори.

– Она идёт на бал вместе с Ягелем! – объяснила Регата.

– Ничего я с ним не иду, – вставила Лаванда. – Не скрою, он пригласил меня, но я ведь ещё не согласилась.

– Ключевое слово – ещё, – ухмыльнулась Мэлори.

– Не придирайся к словам, – нахмурилась она. – Давайте лучше погуляем. Времени пока незатемно. Проветрим мозги и после ляжем спать. Я всегда гуляют перед сном.

Все кивнули, в знак одобрения. Сразу одевшись в тёплые меховые мантии с капюшонами, они стали спускаться. Волшебницы обсуждали того самого Топи Ягеля, что изволил позвать на бал Лаванду.

– Он из третьего курса. Даже младше, чем твой Коллин, так что, вряд ли я соглашусь, – гордливо произнесла девушка, надевая перчатки.

Чем ниже спускались, тем становилось холоднее. На первом этаже и вовсе гулял сквозняк, а изо рта шёл горячий пар.

– Как бы ты не ответила ему, но признай. Он красив.

– Он совсем малыш.

– Он всего то младше нас на два года, а ты его уже причисляешь к младенцам, – не переставая смеяться, сказала Регата.

Разговаривая о Топи, девушки успели добраться до мостовой. Три девушки перегородили всем путь с моста. Именно из-за этого близнецы Блэйз, которые о что-то оживленно оспаривая, пытались аккуратно пройти между девушек.

Один из них, а именно младший Уолли, увидев трёх девушек, заулыбался самой тёплой улыбкой, а при виде миловидной Регаты, парень и вовсе растаял. Остановив подольше свой взор на Регате, парень скрылся за их спинами. Леди, как бы не хотела, не осмелилась обернуться. Звуки скрипа снега становились все тише и тише.

– Ты невыносим, – гневался один из близнецов Блэйз, у которого в отличие от Уолли, имелись зелёные глаза. Уилбер негодовал. Он терпеть не мог галантности своего брата. Ладно бы тот вежливо обходился с такими же знатными, как и они, но ведь он относился так ко всем без разбору, чем сильно раздражвл своего брата. Хоть близнец и отчитывал Уолли, но тот его не слушал. Маг давно потонул в своих мыслях, оставив после себя лишь глупую улыбку.

– Близнецы Блэйз такие гадкие, – противясь, выговрила Лесли, чем удивила Регату.

– Говори за себя. Уилбер, пожалуй да, но не Уолли. Он милый, и всегда пропускает меня у дверей. Уолли – истинный джентльмен.

Девушки наконец пришли туда, куда и планировали. Они удобно разместились на скамейке, которую предварительно пришлось очистить от белоснежного снега. Было безветренно, но всё равно холодно. Лес Минеулиум находился не так далеко, но ближе всего была тропинка, ведущая к выходу из территории замка.

Одна из девушек, как-то раз обернувшись, неожиданно заметила движение у барьера. И какое счастье, что это оказался человек, а не как в прошлый раз… Но зачем магу было уходить с территории школы в такое позднее время? За пределами школы было опасно находиться. Наконец, когда Лесли напрягла зрение, она заметила, как блеснула лысина у ворот. Ворота остались открыты.

– Стойте, так это же нумеролог, нет? – шокированно проговорила Лесли, выпустив пар изо рта. – Только он у нас лысый! Точнее, неожиданно облысел к началу этого года.

– Ещё есть Сейдж, но у него «озеро в лесу». А ещё он не такой комплекции, – Проанализировала Лаванда, тресясь от холода.

– Похоже, что да, – прищурившись, произнесла Регата, пока Лаванда вычищала очки, которые успели запотеть.

– Что ему взбрело на ум в такое время?

– Пошли проверим, – в предвкушении приключений, а может и рассекречивании профессора, который так досождал юной леди, проговорила Лесли, забыв о своём данном слове : больше никогда не подвергать опасности чужие жизни.

– Это нерационально, – хмурилась Лаванда, но всё же шла за своими друзьями.

Торопясь по тропинке вниз, они настигли ворот. Лесли уверенно шагнула через барьер, пока Мэлори и Мерседес в нерешительности застряли между двух мерил. Но все же, пошли за своей то ли отважной, то ли безрассудной подругой.

– Может вернёмся, пока не поздно, Лесли?

– Мне тоже эта идея больше не кажется хорошей… – прохнычила Мэлори. Снег скрипел под ногами, а носы леди становились все более алыми. Они шли по вымощенной плиткой дороге, но из-за снег и льда её не было видно. Каждые несколько метров стояли фонарные столбы, свет которых зимой особо не требовался. Они зажигались, стоило появиться человеку около них.

– Тише! – прошипела леди. – Вдруг мы раскроем огромный секрет Маралина?

– Ну, если честно, профессор действительно странный и подозрительный, но мне страшно, – Лаванда взяла Регату за руку, чем вызвала у девушки улыбку. Вдвоём им было не так страшно, в отличие от бесстрашной Лесли.

Не промолвив и слова, девушки в давящей тишине преследовали своего профессора. И чем дальше они уходили от школы, тем страшнее становилось. На небе висела луна, но ещё было светло.

Лесли до последнего думала, что профессор пойдёт по дороге, ведущей в Запретный Лес, но этого не произошло. Пройдя чуть дальше, он свернул направо, чем ещё сильнее удивил Лесли.

Кряхтя и шатаясь, Камрин шёл к красному озеру, как в дальнейшем с ужасом осознала Лесли. Она считала, что профессор мог быть оборотнем и молча подозревала его в этом. Её шаги замедлились, наконец осознав, что ведёт своих новоиспечённых подруг прямиком на смерть.

– Слушайте, – остановилась леди, не теряя профессора из виду. – Вы правы. Лучше пойти обратно. Уже поздно.

– Вот и отлично.

– Тогда пошли, – развеселились девушки. – Хватит нам приключений на сегодня!

– Предлагаю приготовить горячий какао по моему особенному рецепту, а затем рассказывать интересные истории перед сном… – воодушевлённо лепетала Лаванда, пока друзья не заметили, что Лесли собиралась пойти дальше одна.

– Эй, ну ты чего? Условились же, идём все обратно! – кричала издали Мэлори.

– Вы идите, потому что вам может из-за меня попасть, – так она называла смерть.

– Ну уж нет, мы идём с тобой.

– Да.

– Это опасно!

– Тогда почему идёшь ты?!

– Любопытно, – помолчав, вдруг ответила Лесли.

– И нам тоже! – Лесли обратила взгляд на Маралина. Он уже почти скрылся из виды.

– А, Мерлин с вами! Пошли.

Лесли побежала, подскальзываясь на льду. Каменной дороги уже не было. Дальше шла обычная просёлочная дорога, покрытая полностью снегом.

В том году профессор был более живым: энергично двигался, почти не болел, он вёл здоровый образ жизни и постоянно отшучивался. Камрин редко пропускал занятия. Единственный раз, когда ему пришлось пропустить, и то являлось масштабной причиной, – умер родственник.

Теперь же в профессоре исчезла та жизнь, которая была яро заметна раньше. Его глаза с карих сменили цвет на серые, почти прозрачные. Кожа стала бледной и влажной.

Сейчас профессор Маралин уверенно шёл прямиком к красному озеру, в которой существовали разновидные твари.  Походка становилась больше похожей на её подобие. Вскоре он начал раздеваться, оставляя за собой след из одежды. Зимняя мантия, перчатки, шарф, последним он выпустил из рук волшебную палочку.

– О, Норны, зачем он раздевается?!

– Т-там в… в-вода, – остановившись, продрожала Регата, когда заметила промёрзшое озеро. Вдруг леди стало заметно холоднее, а кожа покрылась мурашками. Тело волшебницы дрожало не от холода, а от страшных воспоминаний.

– Очевидно да, хотя скорее это лёд, – Лаванда заумничала, но когда обернулась, заметив вид подруги, она запереживала. – Регата, что с тобой? – она подошла к ней и взяла за плечи, смотря прямо в голубые глаза, наполненные ужасом. Нахлынули крупным потоком слёзы.

– Т-там в-во.. д-да, – вновь задрожала она. Лаванда взглянула туда, куда указала Регата, но ничего странного не заметила, не считая того, что профессор всё также продолжал идти к озеру, а точнее ползти.

– Да, там вода… У тебя фобия? – достаточно быстро догадалась Мерседес.

Профессор, задыхаясь, искал то, что поддержало бы его жизнь. Вдруг профессор Маралин плошмей упал на покрытую снегом землю и завыл от боли, но не переставал идти дальше. Лесли аккуратно, медленным шажками, забыв о своих друзьях, шла вперёд, не страшась ничего. Что-то внутри неё билось в конвульсиях, умоляя остановиться, но леди не слушала своего внутреннего голоса.

Он полз, пока не достиг своей цели. У подножия крутого спуска в озере была большая дыра на льду. Значит он когда-то треснул или его хорошенько так треснули… В последний раз вздохнув, Камрин погрузился в озеро. От неожиданности Маврина вскринула, хоть и представляла, что профессор может являться существом красного озера… Или просто сумасшедшим.

Маврина побежала, чтобы узнать, жив ли её преподаватель нумерологии. Лаванда хотела пойти под руку с Мэлори за Лесли, но Гати пуще прежнего залилась от страха и уже рыдала навзрыд. Она паниковала.

– Профессор?– неуверенно проговорила ученица, наклонившись к трещине. На поверхность воды редко выходили пузыри. Она встала на четвереньки, думая, как же помочь учителю. Вдруг он был просто не в себе, а она вновь сгубила человека, не смея ему помочь?

Сердце билось бешено. Она беспокоилась за жизнь учителя. Когла Лесли решила воспользоваться магией, чтобы хотя бы попытаться спасти преподавателя, что-то неожиданно выпрыгнуло из трещины, но исчезло также быстро, как и появилось. Девушка отшатнулась. Послышался крик Мерседес, стоявшей от озера в метрах десяти. Волшебница ощущала жжение по всему телу. Она мёрзла.

Маврина осмелилась вновь взглянуть в озеро, но уже осторожнее. На этот раз девушка испугалась настолько, насколько могла. Она увидела…

Глава 11. МЭНДИ МЭЙ.

Апрель 2001 года.

Шествуя в оборванных ботинках по сухой дорожке деревни, мужчина шёл в сторону аккуратного силуэта. Его ноги были ему будто чужими. Так непривычно Бетельгейзе было ходить, после целой недели в волчьей шкуре. Последние дни Стая только и делала, что тренировалась в схатках и выслеживала свежую кровь. Волшебники продолжали посещать Хэйвуд. В основном нищие люди, что едва сводили концы с концами, ведь в бакалеях всё было дорого, а в лесу всё, по благоговению Норн, бесплатно.

Силуэт с хрупкими плечами, которые можно было бы приметить ещё издали, стоял неподвижно. Из аккуратно заплетенной косы рыжих волос, переливающихся глянем на солнце, выпадали пару прядей, и при лёгком дуновении ветра они волнами колыхались. Волосы блестели в лучах света, чем завораживали Аскольда.

Она, изящно выпрямившись, ждала своего нового друга.

– Эвелин, – Леди, одетая в лёгкое, но тёплое платье коричневого цвета в пол, машинально обернулась на своё имя. На её лице заиграла улыбка.

– Аскольд, доброе утро!

– Добрее не придумаешь, – Маг, заметно переставший ухаживать за собой, зевал. Отросшая щетина, впалые щёки и большое мешки под глазами заставляли невольно сжалиться над ним. – Я так рано больше никогда не встану, – потирал глаза Аскольд.

– Прости, – невинно произнесла Эви, сжав в руках корзинку для продуктов. – Пойдём же!

Этим ранним утром не успели ещё прокукарекать первые петухи, как у порога «Dulcis tabernam» оказались эти двоя. Мисс Доррис только-только открыла свою лавку, но ещё даже не успела подготовить заведение к приходу посетителей. Маленький джинги над дверью громко зазвенел, наподобие колокольчика, когда гости вошли в лавку сладостей.

Из двери в кладовую вышла встречать первых посетителей этого дня сама мисс Доррис. Чёрные волосы, чуть с проседью, были собраны в аккуратный пучок на затылке. Женщина лет сорока, одетая в розовое платье чуть ниже колен с воротничком, с улыбкой встретила гостей.

– Доброе утро. О, Эвелин, это ты. Милая, давно тебя не была здесь, – ещё больше обрадовалась Мэйблл.

– Да, давно, мисс Доррис. Решила наконец встать пораньше, чтобы наконец сходить к вам в лавку со своим другом. Он ещё здесь никогда не бывал.

– О, приятно видеть в лавке новые лица. Хорошо, что привела. Когда бы он смог попробовать кофе наивысшего сорта!

– По правде говоря, мы здесь не из-за кофе…

– Глинтвейн? Гоголь-моголь? – Она была заинтригована. Девушка рассмеялась.

– Эвелин рассказывала, что вы делаете потрясающие напитки. И особенно эгг-ног.

– А! Это тоже! Так чего же вы тогда ждёте?! Присаживайтесь скорее.

Снаружи двухэтажное здание из чёрного дерева казался ничем не примечательным, но внутри он был необыкновенным : помещение на первом этаже являлось будто бесформенным. В нём отсутствовали острые углы. Стены имели розовые оттенки. Пахло свежей древесиной. Со всех сторон на полках стояли банки, а в них сладости. Кроме разных банок с конфетами, также были рожки, внутри которых было не мороженное, а разные сладости в перемешку с ягодами и кусочками фруктов. На посетителей азартно глядели сладости, умоляя съесть их. Карамель, ирисы, шоколадные пасты, конфитюры, маршмэллоу, пишмание, лукум. Стоимость одной сладости начиналась от 1 бейла и заканчивалась 200 финами. Здесь было всё, чего хотелось бы маленькому ребёнку.

Это место являлось конечной пропиской кариеса. Ему здесь жилось замечательно.

На втором этаже продавались концелярские товары : разнообразные волшебные палочки всех расцветок, рукописные перья, цветные чернила, пергаменты и свитки. Всё, что могло помочь получить образование. Он был закрыт, так как его владельцы ещё не пришли.

Эвелин и Аскольд сели за столик с белой скатертью. Мисс Доррис быстро принесла два стакана эгг-нога. Когда она спросила, чего они ещё хотят, то леди заказала пироженные им обоим.

– Как сладко, – скорее жаловался, чем восторгался Бетельгейзе. Съев десерт, он запил его ещё более сладким напитком. – Куда ты меня привела. Это, конечно, всё замечательно, – сказал Аскольд, скривив лицо. – Но слишком приторно.

– А мне вкусно, – Даже причмокивала Эви. – Не только же есть мы сюда пришли.

– Что ты хочешь узнать?

– Откуда ты переехал к нам? В нашей деревне с роду не было никаких Бетельгейзе. Я всех здесь знаю.

– С запада Северного Хаммерфиля.

– А поточнее? – допытывала леди. Аскольд усмехнулся, глядя на неё ехидно.

– Графство Натшимэл.

– Вау! Подожди… Это ведь там самые красивые звездопады, а ещё это единственное место, где можно увидеть ночное сияние на небосводе.

– Да, верно. Но родился я на востоке.

– Но каким ветром тебя занесло сюда?

– Долгая история, – Вздохнул Аскольд.

– Время есть, – уверенно сказала волшебница, облокотив голову на ладони. Она ожидала захватывающего рассказа от взрослого мужчины.

– Нас было много. Большая компания друзей… После трагедии в наших семьях, мы с Эйнсли и…

– Кто он?

– Мой близкий друг, теперь единственный. Мы жили с ним в одном городе.

– В городе… – допытывала Эвелин.

– Редсан. Смотрителем города был его отец. Гринольв Редманд был великим человеком, – на одном выдохе выпалил мужчина. Ему вспомнился такой родной образ отца друга, который по сути заменил ему родного. – После смерти наших родителей, мы убежали с друзьями…

– Чьи родители умерли!? Твои, его?

– У всех нас умерли родители. У всех…

– Что? Почему?!

– Об этом я, может быть, расскажу тебе потом, ладно? – Эви в ответ моргнул, но молчать ей было трудно. Аскольд усмехнулся.

Бетельгейзе восхищался юности Эвелин. Между ними была разница в восемнадцать лет, но с каждым часом, проведённым с ней, Аскольд молодел.

– Вы убежали…

– Мы долго странствовали по Северному Хаммерфилю, так и не найдя места, где бы нас приняли с теплотой. Мы никому не были нужны и мы скрывались. Не скажу почему… Просто… Людям чуждо всё то, чего они не понимают.

– Это звучит ужасно, хоть я и не понимаю, чего именно они не понимали…

– Нам с Эйнсли было по двадцать одному году. Остальным примерно столько же. Но самой юной была сестра Редманда… Мэнди Мэй, – Аскольд невольно сглотнул и выпил эгг-ног, но он только усугубил положение.

Всё оказалось таким сладким, что они попросили по стакану воды. Два стакана сами по себе плавно вылетели из-за барной стойки и осторожно приземлились на их столик. Утолив жажду, мужчина продолжил :

– Ей было всего лишь пятнадцать лет… Всего лишь пятнадцать, – Мужчина вмиг помрачнел. Перед его лицом вновь вспыхнуло мёртвенно-бледное лицо юной леди, покоившейся на жалком клочке белого снега среди чёрной грязи.

– Что случилось? – шёпотом, боясь спугнуть, задала вопрос Эви.

– Она умерла, – В горле застрял ком. Кому ты врёшь? Вы все знаем, что это ты! Ты её…

– Если тебе сложно, ты можешь не продолжать, – Девушка положила свою ладонь поверх ладони Бетельгейзе. Невольно, с помощью прикосновения, она поделилась своей энергией с магом. Аскольд отвлёкся от тёмных воспоминаний. Эвелин улыбнулась в своей беззаботной манере. – Прогулягуляемся?

Они шли по безлюдной улице, где стояли старые и пустые дома без хозяев. Если на улице им. Мэлин Матсдоттер, на котором распологались знаменитые по всей округе бар и лавка сладостей, ещё жило достаточно волшебников, то на соседей, которая звалась улицей Смердящих Душ (на этой улице раньше было кладбище) жили лишь две семьи.

Эти улицы никогда не пользовались спросом. Люди боялись жить здесь, потому что именно эти две улицы граничили с территорией Запретного Леса. Народ предпочитал жить в центре Хэвуда, в особенности на улице Св. Анны Болейн. Эту женщину крепко почитали после смерти во все века все ведьмы, колдуны и волшебники. Жить на улице, названной в её честь было весьма почётно, но семья Гирд жила чуть поодаль. Точнее, дальше, чем могли себе позволить богачи. Семейство Гирд жило на улице Мстительной Колдингс. Она была празвана в честь обычной крестьянки-ткачихи, жившей во времена «Салемского Суда». Анна Колдингс никогда не была волшебницей, ведьмой или даже колдуньей. В её роду не было ни единой волшебницы или волшебника. Род Колдингс не был причастен ни с единой стороны к Миру Магии. Она не была волшебницей. Никогда. Но её героический поступок навсегда оставил тёплый след в сердцах Светлых и Тёмных Салемских ведьм. Зная, кто был причастен в колдовстве, потопившему корабль, несший на своём борту жестокую королеву Анну, она не решилась сдать ведьм правительству даже под ужасными пытками. Но пред смертью Мстительная Анна Колдингс назвала якобы свою сообщницу – Кендру Кронборг, жену мэра, который для того, чтобы польститься перед королём, обвинил в колдовстве неповинную женщину немага. В 1693 году её сожгли на костре.

С тех пор по всем двум континентам Хаммерфиля и Витнея в её честь называли улицы и давали школам и институтам её имя. Были названы в её честь улицы на равне с такими именами, как Анна Болейн, Бриджет Бишоп и т. д.

А тем временем, двое молодых людей шли по кривой и сухой, по летнему, дороге, не разбирая куда. Их ноги сами собой вели волшебников в сторону окраины деревни.

– Ты сказал, что родился на востоке. Что заставило вас перебраться на запад?

– Мы скитались…

– Гонения? – Мужчина кивнул. Воцарилась тишина. Эви понимала, что многово ей знать не следовало. Леди пришлось прикусить свой язык. – А потом вы попали сюда…

– Нет… После этого мы оказались на востоке.

За всю пустынную дорогу им не повстречалось ни единого путника, поэтому Эви спокойна относилась к тому, что никто не сможет увидеть их двоих и рассказать об этом её матери и Мечу.

Узнав о такой неслыханной страсти своей единственной дочери, Мэдисон Гирд отправилась бы вслед за своим мужем – Барти. Её мать была женщиной старой закалки, хоть и не настолько, как её собственные родители, так и не давшие благословения Мэдисон и Бартемию.

– Да, на востоке было замечательно. Какое-то время. Оранжевое солнце и неторопливые шаги местных жителей. Мне там нравилось, именно поэтому я предложил друзьям податься туда.

– Но что же случилось там, на востоке?

– По дороге мы потеряли друга. Григория Агвареса. Он умер, защищая нас… – Аскольд вновь испытал чувство жжения в горле. На этот раз на глаза даже навернулись слёзы, но встречный ветер быстро осушил его глаза.

– О, Норны…

Он вспомнил каждого друга, которого потерял. Мэнди, Григорий, Мия Фри и Кристиан Гуннульв, Эйрик Ариин…

Вот почему Эйнсли и Аскольд дорожили друг другом и каждой секундой, проведённой вместе. Они боялись не успеть насладиться.

Эвелин, не зная как поддержать, взяла друга за руку. Она подпитывала его позитивной энергией. На этот раз осознанно.

– Но всем там понравилось. Эйнсли тоже. Думаю, его сестре, Мэнди Мэй бы тоже очень понравилось… Она очень любила природу, как и ты, – спокойно делился тот своими впечатлениями и даже самым сокровенным, что тот всегда держал внутри своей груди. Даже с Редмандом он не был столь откровенен, как с этой милой особой.

– Вы были дружны с Мэнди Мэй? – интересовалась Эвелин, шествуя плечом к плечу с оборотнем.

– Да, даже очень, – с улыбкой, трогающей до глубины души, ответил маг. – Она была моей первой любовью. И последней тоже.

Он до сих пор ненавидел себя за то, что сгубил невинную душу Мэнди, но все же не мог убить себя. Как бы тот не старался этого сделать, Эйнсли Редманд всегда оказывался рядом с ним в эти тяжёлые моменты жизни, спасая от такой желанной смерти.

Редманд каждый раз спасал своего близкого друга – Аскольда Гилберта Бетельгейзе. Он спасал волка, убившего его единственную сестру – Мэнди Мэй Редманд. Эйнсли тоже ненавидел Бетельгейзе, но быстро опомнился. Потеряв сестру, он не хотел терять и друга. Эйнсли поступил благоразумно. Редманд сохранил все качества, которые так упорно крепили в своих детях их родители – Дейл и Ерания Редманды. Он бы и сам не вынес потери всего, что у него осталось. Мэнди и Аскольд – это последние близкие люди, которые у него оставались.

После убийства родителей, Эйнсли и Мэнди остались совсем одни. Весь город ополчился на детей. В эти тяжёлые времена им помог преданный друг Аскольд. Он предложил им сбежать всем вместе, всем оборотням подальше от опасных людей.

Оставшись в роду Редмандов единственным мужчиной, Эйнсли старался не поддаваться отчаянию и пытался продолжать жить изо всех сил, карабкаясь по трудностям, как по крутой и опасной скале, при этом не забывая опекать свою младшую сестру.

– Прости, мне жаль, – Она сопереживала другу. Незаметно Эвелин даже выронила слезу.

В одно из полнолуний он боролся со своим внутренним зверем, но все же не смог его остановить. Зверь выбрался наружу, и она была убита. Но он не знал, что в этот день из-за него погибли двое. Одновременно с Мэнди Мэй погиб её Щит. Этот человек и не понял, что произошло. Сидя на кухне в кругу семьи, ему вдруг стало плохо и он умер на глазах у своей племянницы и остальных родственников. Аскольд не знал, что Мэй не была его родственной душой.

Любя друг друга до безумия, они совершили юношескую глупость. Оба наивно считали, что они судьбою предназначены друг для друга. И лишь умирая, Мэй смогла понять – она не была Щитом Бетельгейзе. И даже не Мечом.

Аскольд же в свою очередь не говорил ей о том, что он являлся оборотнем. Мэнди приняла бы это как должное, ведь вся её семья была подлунными, но зная как ненавидела кровавую луну Мэнди, которая единственная в роду не уноследовала ген оборотня, Аскольд не решался ей в этом признаться, что и привело к ужасным последствиям.

В конечном итоге, Мэй поняла, что он не был её Мечом. Только жаль, что ей пришлось об этом узнать лишь пред самой смертью. Но, к сожалению, Аскольд так и не понял, что он никогда не был родственной душой Мэнди Мэй. Он ненавидел себя. Ненавидел волка внутри себя.

– Я обязательно расскажу тебе о ней, но не сегодня, – видя, как сложно ему даются эти слова, Эви отступила. Как бы ей интересно не было, но она уважала чувства других.

– Расскажи о своей семье, – попросила леди, стараясь сменить тему, чтобы Аскольд перестал мрачнеть в лике.

– Мама была умелой ткачихой, а отец – правой рукой министра магии, – ловко переходя с одной мысли на другую, проговорил мужчина.

– Мерлин, это очень почётно. А что за министр?

– Нашего министра магии – Фелиша Саяла, Эвелин, – он радушно улыбнулся её любознательности. – Но однажды он влез в долги и тот, кому он сильно задолжал, был очень влиятельным человеком. Он натравил на нас стаю оборотней. Родителей они довели до предсмертного состояния, а меня укусили, чтобы я обратился в подлунное существо. Так они отомстили моему отцу. – девушка слушала с замиранием сердца. Еле сдерживая слёзы, волшебница шла по дороге, которую она уже не разбирала из-за пелены слёз.

Ей было жаль Бетельгейзе. Он многое пережил на своём веку. Эви хотелось обнять его и заставить тем самым забыть всё, что могло причинить его сердцу боль.

Мисс и мистер Бетельгейзе долго болели, но продолжали жить ради сына. Особенно мама. Отец же вовсе стал чужим, отстранился. После смерти своих родителей – Гилберта и Кэтрин Бетельгейзе, он жил в уютном особняке Редмандов. Но и там беда вскоре настигла их. Узнав, что Редманды являются оборотнями, жители, будто озверев, убили родителей Эйнсли и Мэнди.

Им пришлось бежать из родных земель. Он ушёл в долгое странствие вместе со своими друзьями, большинство из которых долгое время не смогли путешествовать. В конце пути остались лишь Эйнсли и Аскольд. Мэнди умерла первой.

Гуляя, Эвелин и Аскольд оказались в центре деревни, где на огромной поляне начинали собираться люди. Волшебники веселились. Взрослые показывали своим детям маленькие искры, радуя их. Все постепенно подтягивались к пикнику в честь праздника.

– О, Мерлиновы кольсоны, я ведь забыла, что сегодня день магов!

– И что, ты даже забыла приготовить жениху и матери подарки? – усмехался Аскольд, смотря на неё сверху вниз. Уж очень он был высок.

– Нет, такие вещи я начинаю готовить заранее, – Леди начала грызть ногти от нервов. – Извини, Аскольд. Мне пора идти…

– Ясно, – Только сейчас волшебники разжали ладони. Они только сейчас осознали, что всю дорогу держались за руки.

– С праздником тебя, Аскольд! И… Спасибо за встречу. Ещё увидимся.

– Да, и тебя.

Только когда Эвелин скрылась за поворотом на другую улицу, он понял, что ничего не узнал о ней. Они говорили лишь о нём. Леди для него до сих пор являлась загадкой, чем притягивала только сильнее.

Уходя в сторону леса, Аскольд думал о той, о ком предпочитал молчать.

15 лет назад…

– Нет, я думала мы сегодня собирались… – обескураженная девушка не понимала, что стала вдруг с её весёлым другом.

– Уходи! – рычал Бетельгейзе, с силой давя на череп.

– Нет, объясни… – жалобно просила Мэнди, подходя все ближе и ближе.

Аскольд предчувствуя страшное, одновременно пытается и сдержать внутри себя зверя и уйти подальше от девушки, которая непрерывно шла следом за ним.

– Прочь!

– Да что с тобой не так!? – взревела Мэнди Мэй. Она кипела от негодования. С секунды Аскольд смеялся вместе с ней, а теперь отступает всё дальше от неё в тень деревьев, будто…

– Аскольд, ты… – прежде чем она успела договорить; прежде чем её алые губы произнесли свою догадку, её молодой маг, взревев от нестерпимой боли срастания костей и их ломания, упал на колени. Держась всеми силами за белые волосы, он кричал. Кричал от боли.

Скрежет сростающих костей эхом раздавался в зарослях деревьев.

– Ухо-ди… – последнее, что прорычал диким рёвом Бетельгейзе.

Луна, чей облик до этого был скрыт от чужих глаз, теперь открылась сквозь сумерки, и полностью озарила полнолунием тело Аскольда, что лежало, нервно вздымаясь меж кустов и тающих сугробов.

– Пожалуйста, только не… – По белоснежной коже лица прокатилась, пропитанная болью, слеза. Она поняла.

Окончательно потеряв контроль над собой, Аскольд начал своё перевоплощение из милого парня в проклятое луной создание. Память тускнела.

Она поняла. Она все поняла. Но слишком поздно.

Волосы переменились в белоснежные с оттенками серого. От боли молодой человек зажмурил глаза. Всё тело искозилось. Ноги разорвали тесную обувь и теперь вместо ног были огромные лапы. Появился хвост. Белая шерсть с серыми пятнами заполонила тело. Лицо переменилось и выросла морда. Заскулив от безудержной боли, волк с глухим стуком упал в грязь.

– Милый? – девушка сделала один неуверенный шаг к Бетельгейзе, искренне надеясь на лучшее. Это была её ошибка. Лучше бы она бежала. Бежала со всех ног.

Что-то в темноте громко зарычало. Волк встал. С его брюха капала грязь. Уверенные шаги мокрых лап в сторону девушки, наводили на неё ужас.

Брат. Где же брат!? Он нужен ей, как никогда. Брат защитил бы её и не дал в обиду.

От ужаса, что предстоял перед ней, она покачнулась и сделала резкий и нелепый шаг назад, который разрешил её судьбу навсегда.

Выйдя медленно из тени, глаза оборотня неестественно засверкали янтарным блеском. Рыча, он шёл на беззащитную девушку, упавшую в сугроб.

– Пожалуйста, Аскольд, – По её побелевшему лицу проскользнула череда горячих слёз.

Пячясь назад, она умоляла, чтобы всё переменилось. Чтобы всё это оказалось страшным сном. Кошмаром.

– Друг мой любимый, пожалуйста, вспомни, это же я! Милый… – сквозь пелену слёз она больше не могла видеть картинку, но звуки рычания голодного зверя её никак не утешали.

Неожиданно волк остановился, но вскоре заскулил. Его глаза на миг переменились. Янтарный цвет начал отдаваться больше в карие. В глазах читалась боль и печаль. Казалось, что всё будет хорошо, но волчья натура в ночь полнолуния была сильнее человечности, и глаза оборотня сменились окончательно в янтарный цвет.

Ещё один шаг и он всё решит. И этим всё окончится.

– Это конец, да, Аскольд? – Уже предчувствуя свою скорую смерть, произнесла она в последний раз. Надежда на спасение погибла раньше неё самой.

Вместо ответа волк пуще прежнего зарычал и кинулся с ужасным рыком на Мэнди Мэй, даже не старавшуюся спастись от острых клыков и когтей своей второй половинки, который разорвал девушку на куски.

На опушке раздался ужасающий вопль Мэнди. Крик раздирал душу. От шума вороны на ветках разлетелись в стороны.

Умирая, девушка почувствовала двойную боль смерти. Она почувствовала ужасную душевную боль, от которой умирал её Меч. В этот момент последняя слеза скатилась по мраморной щеке и приземлились на зелёный росток, что пробивался сквозь грязный сугроб в весеннюю ночь марта, чтобы начать жить.

Глава 12. ЛАБИРИНТ ТВОЕЙ СУДЬБЫ.

Декабрь 2019 года.

Из озера выпрыгнуло невиданное существо. Оно испугало всех. Светло-голубое, почти бесцветное существо издавало странные звуки и плескалось в луже красной воды, обрамлённой голубым льдом. Жёлтые глаза, подобно рыбьим, устрашали любого, кто на них посмотрит. Глазные яблоки чуть ли не выкатывались из орбит.

Выныривая, Маралин задел леди огромным хвостом. Ледяная вода выплеснулась прямо неё. Лесли оказалась облита с ног до головы.

Из озера медленно начала показываться голова. Лицо финфолка ничем не напоминало лицо профессора. Ровное овальное лицо было будто наполнено жидкостью. Пустые серые глаза смотрели с непониманием на Лесли

– П-профессор? – её голос дрогнул, как и коленки. Девушка дрожала от холода. Мокрые рыжие волосы прилипли к лицу. Она дрожала. Северный ветер заставлял тело только сильнее содрагаться.

Выпирающие ребра из-за кожи не давали Лесли покоя. Камрин издал страшный, ни с чем несравнимый, вопль, при котором задвигались жабры, но не рот. Камрин сгорбился и пред девушками предстала худая спина существа. Из исхудалой спины торчал спиной плавник, вместо обычной ровной, которая должна была быть у человека. Из щели ноздрей вышел воздух. Он открыл пасть, показав тем самым два ряда крупных и острых клыков. Длиною не менее десяти сантиметров, они крепко прилегали друг к другу. Жёлтые клыки во рту чудовища были изогнуты даже сильнее, чем нос прежнего профессора Маралина. Чешуя по все у телу блестела при свете луны. Он издавал страшные вопли и сильно шумел, чем мог разбудить подводных жителей. В том числе и подлунных монстров, таких как и он сам, существовавших на дне озера.

Монстр потянулся руками к Лесли. Она застыла в оцепенении. Волшебница не могла заставить конечности двигаться. О магии и вовсе не было речи.

– Лесли! – держа обеими руками Регату, потерявшую сознание, Лаванда выкрикнула имя подруги. Её сердце тарабанило в груди, не зная как поступить. В уме Мерседес перебирала варианты : позвать взрослых, остаться с Мэлори или побеждать на помощь к Лесли?

Обледенелое озеро было окружено со всех сторон деревьями. Неожиданно из-за деревьев высунулась чья-то морда и глухо зарычала, но это смогли расслышать лишь двое, у которых обладал острый слух. Камрин, испугавшись, задергался. Издав непонятный стон, он попятился назад, создавая волны.

Лаванда в это время выбрала один из вариантов разрешения ситуации. Существо ушло на дно в момент, когда Лесли глядела в сторону ярких жёлтых глаз. Без шанса на движение, леди заворожённо глядела на силуэт огромного волка. В какой-то момент существо, опустив голову до земли, будто кланясь, смотрело на девушку. Волк даже успел сделать первый шаг навстречу к ней, но неожиданный окрик Лаванды помешал ему это сделать. Тем временем, Лесли продолжала смотреть на волка, который потихоньку исчезал из виду. Оборотень попятился назад, а затем и вовсе скрылся. Невольно Лесли сделала шаг вперёд и чуть не погрузилась в воду.

Лесли так и осталась в расстерянности. Ей казалось, будто оборотень совершенно не мог угрожать чьей-либо жизни. Для неё в тот момент он был кем-то родным. Хоть Лесли и понимала, что кроме ненависти и мести она ничего не должна была чувствовать ни к одному оборотню.

– Лесли! – снова вскринула Лаванда, добегая до подруги. Теперь, подойдя к ней, она взяла в свои ледяные руки горящее лицо Лесли. Ничего угрожавщее жизни девушки Лаванда не увидела, но это её ни чуть не успокоило.

– Жива, цела? – дрожала от страха Лаванда, пока в теле у Лесли бурлил адреналин, но на лице отображалось полное отрешение от происходящего. На секунду Мерседес вздумалось, будто её подруга тронулась умом при виде страшного существа.

– Пошли скорее к Регате, она потеряла сознание, – Лесли мгновенно встрепенулась. Мэлори лежала без движения. Её кожа приняла бледный оттенок. Руки девушек не переставали дрожать, а мозг отказывался давать правильный ответ на вопрос, который подобно заезжанной пластинке играл на повторе в разуме.

– Что же делать?

– Надо… Надо… – Лесли быстро приклонилась ухом к груди девушки и начала нервно слушать. Сердце билось. – Дышит, – выдохнула с облегчением девушка. Маврина похлопала по её щекам, но никакой реакции.

– Очнись, Гати!

– Подружка, держись, пожалуйста.

Мэлори пробубнила что-то невнятное, не открывая глаз.

В эту ночь они принесли Регату к целителю – Кендре Спенсер. Открыв закрытые на ночь двери замка Абнер де Гард, мистер Харгис повёл их в больничное крыло.

Когда двое испуганных девушек сидели на полу в своей спальне, в ожидании рассвета, Лесли и Лаванда боялись за здоровье Регаты.

В эту ночь, когда сон был у Лесли не в одном глазу, она наконец решилась. С рассветом она двинется в сторону кабинета директора Аластера. У неё накопилось достаточно много вопросов, чтобы завалить мозг Ализона. Лесли Маврине хотелось как можно скорее узнать всю правду, поэтому как только начало светать, девушка двинулась по пустынным коридорам

– Что является важным компонентом в зелье сна? – Всё тем же каменным голосом задала вопрос гаргулья.

– Цепкие оливки.

Ответ гаргулья не приняла. Лесли разозлилась и в гневе накричала на каменное существо. Гаргулья нетерпеливо, но совершенно спокойно пообещала пустить в неё копье, если леди не успокоиться. И она пустила бы, но удачно подвернулся преподаватель – Сильвер Сеймур. Он появился тогда, когда Лесли уже была готова воспользоваться магией. Через её ладони уже скользило ярко-синее сияние.

– Мисс… Оу, мисс, что вы творите? –  миловидно хмуря густые брови, сказал профессор. – Успокойтесь, пожалуйста и позвольте спросить, что с вами стряслось и зачем вы бьёте стену?

– Профессор Сеймур? – удивилась Лесли.

– Слава подштанникам Мерлина, вы в уме-разуме! – проликовал профессор, скидывая ладони к потолку.

– Конечно же я в своём уме, профессор, – озлобленно сказала Лесли, будто она и до его появления вела себя вполне прилично.

– Так почему же вы били ни в чём не повинную стену?

– Я… – Только сейчас волшебница поняла, что вела себя некрасиво. Пристыдившись, Лесли покраснела. – Мне надо попасть в кабинет директора.

– Оу, так вы знаете, что кабинет директора находится здесь, хм, интересно, – прищурившись, Сеймур окинул девшуку оценивающим взглядом. Девушка кивнула. – Тогда, – Он сделал паузу. – Прошу пройти вместе со мной. Мне как раз тоже стоило бы посетить профессора Аластера, – проговорил маг, опустив свой взгляд на уровень глаз девушки. Леди не могла не согласиться с тем, что преподаватель в действительности был очень даже привлекателен. – Порошок шукама, – Без лишних слов Гаргульи открыли путь, и стена знакомо задвигалась. Открывшись, им предстояло пройти через ту же самую винтовую лестницу.

– Это стало совсем опасно! – отчеканила громко профессор Блэр, акцентируя на каждом слове. Тем временем, они только поднимались по лестнице вверх, чтобы попасть в приёмную.

– Именно поэтому за вашей ученицей стоило бы приглядывать внимательнее, – язвительно подметила Серена.

– Камрин, вам стоило бы научиться сдерживаться, – брезгливо сказал Айк Бланчефлеер. Эти реплики были произнесены почти что одновременно.

– Анны Болейн ради, помолчите же вы, Айк, – так же противясь, промолвился Камрин, весь мокрый и уставший, но уже в обличии мага. Это разозлило Айка. Как же он посмел промолвиться словом о присвятейшей Болейн, пока тот порочил статное имя волшебника.

– Да как вы смеете, – Уже началась было ссора. Айк был вне себя от ярости. Род Болейнов был в родственных связях с семейством Бланчефлеер, и Айк этим очень гордился. Он не мог вынести того, что какое-то существо из красного озера произносило это святое имя из мокрых, грязных уст.

– Тише, джентльмены. Будьте же вы благоразумны, в конце-то концов, – вступился профессор межвидовых отношений – профессор Болдуин Говард. Он оправдывал свою профессию.

Сильвер Сеймур, шедший сразу за Лесли, нахмурился. Он негодовал тому, что Лесли могла услышать совершенно лишнюю информацию. Профессор надеялся, что леди не узнает больше, чем следовало бы, но было уже поздно. Лесли Маврина давно знала больше, чем нужно. И может даже больше, чем сам Сеймур.

– Совершенно с тобой согласен, дорогой мой друг Болдуин, – вступился в разговор Сеймур, быстрыми шагами пересекая прихожую, чтобы поскорее оказаться в самом кабинете директора. – Тем более, что со мной мисс Маврина, – Разом разговор стих. Лесли неуверенно шла в их сторону.

– Заходите же, заходите, мисс Маврина, – проговорила Оанез Блэр.

– Да, тем более, что мы уже собирались окончить совещание, – проговорил Аластер, остановив свой взор на леди.

– Да? А я думал… – наивно было начал профессор Алексис Сейдж. Селма Маландра кинула на того такой грозный взгляд, что профессор не отважился продолжить свою реплику. Юная леди глядела на позеленевшее за ночь лицо профессора Маралина.

Человек, который преподавал им нумерологию и существо из озера. Лесли не могла соединить эти две картинки воедино.

– Ничего ужасного не произошло, Лесли. На самом деле, я, когда впервые увидел профессора Маралина в таком обличии, чуть было сам в обморок не грохнулся, – директор глухо засмеялся. Она улыбнулась.

Директор попросил не говорить о болезни преподавателя, но естественно Лесли не смогла промолчать.

– Мы оставим вас наедине, директор, – обратилась Селма к Ализону. Перед уходом Селма, похлопав по плечу девушки в знак поддержки, подмигнула Аластеру.

– Мне тоже уйти, п-профессор? – дрожащим голосом произнёс Камрин, когда уже все покинули кабинет.

– Пожалуй, да. Подожите в прихожей, – Спустившись, Камрин сел в кресло. Сидя, он начал разглядывать картины великих ведьм, волшебний и магов, колдунов Средневековья, которые висели над шкафами. Среди них была и Анна Болейн.

Одним небрежным взмахом руки, директор создал прозрачный барьер, через который остальные не смогли бы услышать их секретный разговор.

– Что, – Её голос был хриплым, но прокашлявшись, она продолжила. – Что случилось с профессором Маралином?

– Ужасно, что именно тебе и твоим подругам пришлось узнать истину о нём.

– Кто он, директор?

– Наш Камрин, после странствий, обнаружил, что стал финфолком. Финфолки – это существа водные, населявшие в основном моря, озёра и реки королевства Беллэйт. Именно туда и отправился наш дорогой друг, после чего умудрился заразиться этим недугом, охочась в морях за сладким скатом, м-да…

– А финфолки не опасны для учеников?

– Нет, мисс. Благо, финфолки проявляют себя лишь ночью… Вам очень повезло спастись! Благодарите Норн.

– Да, чудом… – Лесли тут же, частично прикрыв лицо ладонью, приставила пальцы к вискам. – О, святые Норны, святые сёстры-прядительницы судьб. Примного благодарствую вам, – прочитала она молитву. – И всё же,

Финфолка… Профессора нумерологии отвлекло кое-что… Кое-что, что помогло мне уцелеть, – интригующее проговорила ученица, смотря на него исподлобья.

– Что же это, позвольте спросить, – проговорил старый директор, повернувлись к окну.

– Точно не могу сказать, – Ложь. – Но среди деревьев я заметила две пары жёлтых глаз и услышала злобный рык.

– Пока что это мало о чём говорит. Это существо, которое вы увидели, могло оказаться кем угодно… К тому же, деревья от того места, где всё происходило, были далеки. Вы никак не могли услышать рыка.

– Наверное…

Директор уверял Лесли, что после гибели Ирвинга, муниципалитет и жители Хэйвуда разыскали в лесу одного-единственного оборотня, а затем убили. Но Маврина до сих пор боялась. Боялась, что он был не единственным.

– Лесли, я вас прошу. Ну не ходите вы в запретное время за барьер, – страдальческим голосом произнёс Ализон. Закрывая глаза, он потёр переносицу. – Ночь – она для сна.

– Да, директор.

– Позовите после занятий мисс Мэлори и Мерседес, пожалуйста. Я  с ними тоже проведу воспитательную беседу.

– Хорошо.

– И если у вас больше нет вопросов…

– Есть, – поспешно сказала леди. – Профессор, вы утверждали, что у меня нет Меча…

– Нет, Лесли. Я такого не мог сказать, – Усмехнулся он. – Я лишь предположил, что Фред мог не являться вам Мечом.

– Мне кажется, так оно и есть, но… Тогда всё становится только сложнее.

– Если это действительно так, то думаю, у мистера Ирвинга был где-то настоящий Щит. И вы только не принимайте всё близко к сердцу, но… – попытался её он предупредить. – Возможно его Щит уже погиб, – вспоминая своих родителей, печально проговорил директор.

– Да, я об этом уже думала. Как прискорбно. Убили на глазах одного, а умрут сразу двое, – Волшебница выдавила из себя истерический смех, давясь острым камнем в горле. Наступила давящая тишина, которую никто не мог осмелиться прервать. – Но ведь бывало, что один из двух выживал, – с надёжной проговорила леди. Лесли сейчас напоминала Ализону молодую Оанез, которая всегда надеялась на счастливый финал. И с годами ничего не изменилось.

– На эту тему можно размышлять годами. Вы лучше поспите. Вы слишком переутомились. Я предупрежу преподавателей, и вы со своими друзьями сможете отдохнуть. Конечно, было бы по чести наказать вас, но… Почему-то мне этого делать не хочется, – размышляя по своему построенному илюзорному мирку, проговорил Ализон Винифред Аластер.

Профессор отвернулся, и девушке только и оставалось, что молча уйти прочь. Она хотела узнать всё, что знает профессор о Мечах и Щитах, но директор знад ничуть не больше неё самой.

Слуховой барьер был убран. Лесли послушалась совета директора и легла спать почти молча. К её приходу Лаванда ещё не спала.

– О чём говорили? Директор нас отчислит?

– Нет. Всё хорошо, Лаванда, спи.

– Звёздных снов.

– Тихой ночи.

Последующая неделя после встречи с существом из красного озера оказалась спокойной. Его уроки продолжали идти у всей школы, потому как существо не угрожало ученикам опасностью. Да и достать замену преподавателя было бы достаточно сложно, ведь в деревне далеко не в каждой хижине живут люди с высшими магическими образованиями бакалавра нумерологии.

Но Лесли слишком многово натерпелась от преподавателя, который часто заострял внимание на одной лишь Маврине. Он часто оставлял её после уроков, нагружая бедную голову девушки кучей всякой ненужной для неё ерундой, только чтобы наказать за плохое поведение. Поэтому Лесли никак не могла спустить эту информацию с рук, ни разу не воспользовавшись ею.

– О! А финфолки тоже верят в числа и их влияние на судьбу? – Каждый раз, задавая подобные вопросы, она доводила Камрина до дрожи в коленях.

После той ночи Маврина стала относиться внимательнее ко всему. Теперь волшебница всегда носила с собой в карманах по паре камней, пропитанных аконитом. На случай неожиданной встречи с волком, чтобы свидание было не таким неожиданным.

Её друзья, конечно же, об этом даже не подозревали. Они ещё не знали, что видела Лесли в зарослях деревьев.

Отуманенная последними происшествиями, она и думать забыла, что раз она не была Щитом Фреда, то где-то существовал её истинный Меч.

Девушка поправляла свой чёрный жакет со знаком статных. Как и подабало по уставу школы, девушка была одета по строгому уставу школы.

Пока девушка увлечённо поправляла на себе одежду, неожиданно близко раздался летающий звонок, предвещающий учащихся о том, что стоило бы и потропиться по урокам. Лесли ждал урок травологии, ведь профессор Минелиум, как известно, не терпела опозданий. Леди никогда не отличалась пунктуальностью, в отличие от Лаванды, давно уже находившийся у леса Серены.

Лесли заправила пряди рыжих волос, волнами спадающие на ключицы, и поспешила к старинным шкафчикам, которые находились здесь ещё со времен разделения школы. Она искала травологию.

Дверца знакомо заскрипела. Когда книга по травологии уже лежала у неё в руках, она резко обернулась, чтобы постараться добраться на урок поскорее, но леди врезалась в кого-то. Сконфуженный молодой маг хотел было отсчитать за такую невнимательность, но увидев Лесли, парень мгновенно передумал. В руках он держал книгу по травологии.

– Куда-то спешишь? – Улыбнулся Фэмур. Он не смел отвести от неё глаз, будто прикованный волчьими чарами.

– На урок, прошу заметить, – она покрутила в руках свою книгу. – У нашего курса сейчас урок с профессором Минелиум.

– Похоже, совместный, – покрутил также Фэмур свою книгу. В душе он ликовал, что ему предстоит быть на одном уроке вместе с Лесли, которая ему так нравилась.

Он был воодушевлён с самого утра, ведь именно с утра Фэмур узнал об изменении расписания. На самом деле, расписание в данной школе могло меняться лишь по двум причинам. Первый : директор сам его сменил по уважительным причинам. Второй : заколдованное расписание, которое было создано Муилениумом и Минелиумом частенько шалило от скуки, меняя местами уроки у всей школы. Оно делал это время от времени.

– Нам отменили урок нумерологии, – Лесли не смогла сдержать смешка. – Опять.

– Что-то не так? – в глазах парня застыло недопонимание.

– Всё в порядке, – отмахнулась леди, подумав «неужели вчера профессор вновь гулял под луной?». Она улыбалась с каждым разом, когда ещё и ещё звучала эта фраза в её голове. Девушка злорадствовала беде своего учителя. Непонимающему Валериану оставалось лишь пожимать плечами.

– Слушай, ты не могла бы подождать меня. Мы бы тогда пошли на урок вместе, – предложил Фэмур. Лесли лишь молча кивнула. Она понимала, что минутой раньше, минутой позже, не спасло бы от последующего наказания Серены. А так Лесли было бы намного спокойнее выслушивать наказание рядом с Валерианом. Невольно леди ловила себя на мысли, что к Фэмуру она уже не относилась так пренебрежительно, как раньше. Рядом с ним ей даже было комфортно…

Стоило Лесли выпасть из реальности, как в её сторону уже надвигались опаздывающие на урок парни с седьмого курса. Конечно же, по воле закона подлости, этими семикурсниками оказались именно Верн Сандр и Данталиан Септембер. Спустившись с лестницы, парни о чем-то оживленно разговаривали на дружеском ладу, но сделав пару шагов, они заметили ненавистную им девушку.

Лесли обомлела от страха. Она боялась их. Они были вдвое сильнее и вдвое выше леди. К сожалению, Фред не успел поговорить с ними, чтобы они не обижали её, но и это бы никак не спасло девушку от последующих издевательств от его друзей.

– Ждёшь подходящего момента, чтобы ещё кого-нибудь убить? – кривя мимикой, произнёс Сандр.

Лесли не нашлось, что ответить. Теперь ей не за кем было встать, чтобы защититься. Не было возможности спрятаться за крепкой спиной. Фреда Ирвинга больше не было с ней. Он в мучениях покинул этот мир, но обрёл упокой на небе.

Она понимала, что никто её уже не защитит от них. И она и понятия не имела насколько далеко могут зайти оскорбления этих двух, вроде бы взрослых, юнош.

– Тебе бы стоило носить на голове пакет, лишь бы не раздражать своей рожей людей.

– проговорил Данталиан.

От страха девушка сжала в карманах свои руки в кулак и почувствовала горстку камней, пропитанные ядом. Камни не могли убить её. Доза для человеческого организма была слишком мала. Но вполне могла усыпить, а может даже убить взрослого оборотня. Уж что-что, а камни в этом случае последнее, что могло бы помочь девушке.

– Ты – сущее зло, – сказал Верн. – Он погиб, а ты выжила. Как такое могло произойти? Должно было быть наоборот, – эти же слова он будто выплюнул прямо в душу Лесли, от чего ей стало ещё больнее. В горле юной леди появился жирный ком, который, казалось, мешал дышать. Открыв рот, она пыталась задышать, но воздух не шёл.

– Что-то хочешь сказать?

– Уй-д-дите, – шёпотом сказала беззащитная девушка. – Пожалуйста… Я слу…

– Что-что?! – делая вид, будто не расслышал, проговорил Сандр, положив ладонь к уху. Данталиан рассмеялся.

– Оставьте меня в покое! Пожалуйста! – крикнула волшебница так, что сама вздрогнула. – Я вам ничего не сделала…

– В том-то и дело, детка, что сделала, – сипло прошипел Септембер. – Ты убила нашего друга.

– Пожалуйста, оставьте меня…

– В покое. Помнишь, и я тебя просил оставить Фреда в покое? И что, ты послушалась? – ухмыльнулся Дэн. Лесли начало бить дрожью. Всё её тело содрогалось. Она хотела упасть в обморок, лишь бы всё это поскорее прекратилось.

– Как насчёт того, чтобы окунуть её головой в унитаз? – просмеялся Сандр. Маврине было трудно дышать, а на дальнейшие действия ей было уже откровенно наплевать. Девушку уже не заботило, что с ней сделают.

– Отличная идея, друг!

– Конечно, только, если кишка у вас не тонка! – закатывая рукава, произнёс разъярённый Валериан. Он уже готовил кулаки. Даже имея численный перевес над ним, Верн и Данталиан засомневались. Фэмур был намного выше них, но в мускулатуре точно и не уступал, но и не выигрывал. Валериан был уверен, что сможет защитить Лесли.

Верн запыхтел, но того вразумил его друг, и они заковыляли гордой походкой павлинов в сторону выхода из школы.

– С тобой всё… – парень даже не успел задать вопроса. Лесли ненавидела себя за то, что не могла за себя заступиться. Она быстро вытерла слёзы с щёк, которые к её удивлению скатились с глаз. Лесли чувствовала себя, мягко говоря, паршиво. «Трус. Я ничто по сравнению с погибшим Ирвингом. Пока тот поступив, как истинный мужчина, умер, чтобы спасти чужую жизнь, я поступила как трус. Я боялась. Без Фреда я – никто» – именно такие мысли посещали леди, облитую горой оскорблений и унижений.

– Хорошо, да, – перебила волшебница. – Спасибо… – Она поторопилась встать, проигнорировав протянутую ладонь мага. Успокоить себя было очень сложно, так как каждую секунду она самолично терзала себя воспоминаниями о смерти Ирвинга.

За ней следом шёл Валериан, ожидая, когда девушка до конца сможет успокоиться. Спускаясь по ступенькам, Фэмур всё-таки решился заговорить с ней.

– Ты не расстраивайся…

– Всё хорошо. Давай лучше о чем-нибудь другом поговорим, – шмыгая носом, предложила сиплым голосом леди.

– Без проблем, – Он быстро придумал тему разговора, чтобы сбить с пути дурные мысли. – Ты ещё не решила с кем пойдёшь на бал?

– Я… Не знаю. Скорее всего со мной пойдёт Коллин. Он мой друг и отказывать я ему не хочу.

– Очень жаль, – сконфузился Валериан. Его щеки порозовели от стыда.

Лесли видела перед собой спины двух ненавистных парней. Они стояли перед преподавателем, которая была очень зла. Вдруг ей в голову пришла интересная идея. А что, если кинуть в них каким-нибудь заклятием? Обдумывать это дело она не успела. Ей помешали.

– Торопись, красотка, – подмигнул ей Сальвио, что было ему не свойственно. И дальше продолжил путь. За ним, смеясь бежали Барнарда и Стейси Пиффавос.

Спускаясь, Стейси больно задела плечом Лесли. Рыжая волшебница давно привыкла к ужасному к себе обращению, потому была не удивлена, но Валериан не привык к такой несправедливости. Его челюсти сжались, а глаза горели адским пламенем. Лесли могла лишь сделать вид, что ничего не замечает.

– Ах вот вы где, молодые маги! – знакомо ставя руки по бокам, грозно проговорила Серена. В ушах звенело от её пронзительного голоса. – Перед тем как мы приступим к уроку, я сообщу опоздавшим их наказания. Так, кто это у нас здесь опоздал?.. – волшебница обвела всех своим взглядом, леденящим душу. – Мистер Сальвио, Сандр, Септембер, Фэмур и мисс Капелла, Пиффавос, Маврина – вы все будете отбывать наказание в разных корпусах школы, помогая сразу после занятий мистеру Харгису на протяжении всей недели. И в выходные дни тоже! – Послышался неодобрительный гул. Лесли в толпе заметила лица сочувствующих ей подруг. Она лишь попробовала им добродушно улыбнуться, но получилось криво.

– Вы и нас с Верном назвали? – по истине удивился Данталиан Септембер, выйдя чуть вперёд и ничуть не смущяясь ни направленных на него глаз, ни своих слов. Их наглости не было предела.

– Если вы сегодня чистили уши, то не задавали бы таких глупых вопросов, юноша, – властно проговорила профессор, вздернув нос к небу. Ученики рассмеялись, он же, то ли от злобы, то ли от стыда, расскраснелся.

– Вы знаете кто мои родители?!

– Вы хотите и их подключить к отработке вашего наказания, мистер Септембер? – и опять же, все рассмеялись. Если бы знал, как глупо он выглядел перед людьми, то Дэн даже и рта бы не стал раскрывать. К счастью, он больше не старался надавить на учителя авторитетом своих родителей.

После этого два курса, объядинившись начали изучать травологию. На этот раз по учебникам, так как два курса совместно и со статными, и со Знатными – не уместились бы в уютном лесу профессора Минелиум.

– Ты опухшая. Что случилось? – Регата нежно погладила Лесли по волосам.

– Ничего.

– Ты же плакала, Лесли! По тебе видно, – сказала Лаванда.

– Просто Сандр и Септембер снова приставали, – отмахнулась Лесли так, будто бы они не выжимали из неё всё хорошее, оставляя лишь самое плохое.

– Норны, о, прости, Лесли. Мы ведь обещали быть рядом с тобой всегда!

– Прости нас. Мы больше тебя не оставим. Прости, – Мерседес обняла Лесли, а Лесли обняла в ответ. В хорошей компании Лаванда становилась всё более мягкой леди.

– Всё хорошо, не переживайте. Мне помог Валериан.

– Кто? – Лесли указала пальцем на высокого брюнета. Регата устремила свой взор туда. Именно в этот момент он смотрел на них. Лесли моментально сконфузилась. Фэмуру это польстило. Он улыбался.

– А он ничего так… Красивый, – промурлыкала Мэлори.

– Согласна, – улыбнулась Лесли, поправив волосы за ухо.

– А! Да ты же влюбилась!

– Что за бред! – запротестовала леди.

– Влюбилась. Это очень заметно!

– Гати, помолчи, – сказала Маврина. – Я не хочу ещё прибавления к наказанию. – Серена неприрывно следила за ней. Всем могло показаться, что она ожидает от этих двух леди тишины, но она лишь внимательно наблюдала за одной из них. Профессор Минелиум давно была заинтересована в Маврине и причём не безсмысленно.

* * *

– Итак, кто сможет мне поведать рассказ о ведьме 17 века – Бриджет Бишоп? – спросил преподаватель истории магии – Магнус Хестер. – Ну же, вы так узколобы? Это же великая женщина! – заявлял грубо профессор всему курсу, не дождавшись нужного ответа.

Он властно ходил по всему кабинету, заглядывая каждому в спрятанное от него же лица. Наконец к потолку поднялись три неуверенные ладони и одна лёгкая и непринуждённая рука Лаванды. Профессор указал на первую попавшуюся девочку.

– Брид-джет Б-Бишоп, – начала дрожащим голосом Галарина Твин, сидевшая вместе с Луной Лавлл – нимфой, у которой с каждой секундой волосы становились всё зеленее и зеленее. Так появлялось чувство любви у нимф. Она мило улыбалась при виде запинаний Галарины. – Знаменитый Салемский суд начался именно с этой женщины. Найдя в её доме атрибутику ведьм – её приговорили к казни.

– В каком именно году это произошло? – потребовал Хестер.

– Примерно в к-к-конце 17 века, – от запинаний её подруги Луна не смогла сдержать смеха и прыснула, хоть и тихо, но этого хватило, чтобы получить укоризненный взгляд профессора. Медленно её волосы начали меняться из зелёного в жёлтый, но уловив грозный взгляд преподавателя, волосы нимфы перевоплотились в красный.

– Он такой сладкий. Я бы не прочь отведать с ним радостей плоти.

Магнус и вправду был привлекателен, к тому же молод. Грубый характер, спортивное телосложение, так как он бегал по утрам вокруг школы, чёрные, волнистые волосы под цвет глаз, доходяшие ему до кончиков ушей. Его недоступность и чёрствость отталкивали многих, но не всех.

– Фу, да ну тебя! – корчила рожу Регата, услышав реплику своей соседки Эриды.

– Встаньте, мисс Лавлл, – проговорил учитель. Он облокотился о свой стол, и скрестив руки на груди, дожидаясь ответа. Возможно, Магнус бы понравился многим ученицам и по нему бы сохли далеко не единицы, если бы был менее строг. Его бы тогда любили даже больше, чем такого молодого, как и Магнус, Сеймура. – В каком точно году произошла казнь Брид-джет Б-Бишоп? – пародируя заикание Галарины, задал вопрос профессор. Курс рассмеялся.

– В 1692 году, профессор, – уверенно ответила Луна, пряча заострённые уши под жёлтыми волосами.

– Не дурно, садитесь. Вы тоже, мисс Твин.

Для Лесли этот урок выдался очень интересным и познавательным. Историю магии волшебница любила, а преподавателя уважала. И не важно, что Магнуса недолюбливали отчасти также, как и Серену Минелиум. Лесли было интересно узнавать что-то новое из такого всеми забытого старого. Маврина даже задумалась, а не спросить ли у профессора Хестера о Мечах и Щитах, ведь для неё он казался таким умным и начитанным человеком, пускай и таким прямолинейным, грубым.

После урока, девушка, в компании своих подруг, отдыхала, облокатившись подбородком о руку. Она о чем-то сильно думала, о чем-то, что влекло разум Лесли. Но они были грубо прерваны тремя ребятами. К огромному удивлению, ими оказались старшекурсникм, среди которых был и Арман Энгельс. При виде него у Барнарды онемело лицо. Равен, который до этого был увлечён с ней в беседе, проследил за её взглядом и нахмурился, узнав, что леди увлечённо пялилась на Армана из факультета статных.

– Привет, Лесли, – сказал Арман.

– Привет, – заправляя прядь за ухо, проговорила она.

– Мы можем поговорить наедине?

– Да, конечно, – Девушка удосужилась встать из-за парты и отойти ближе к концу класса. Никто не мог послушать их разговора. Но при этим его друзья – Руди Редманд и Джеромо Горсея стояли рядом с ними.

Случайно встратившись взглядом с Руди, Лесли вдруг стала лучше. Что-то приятное текло по её жилам, когда Лесли смотрела или стояла рядом с Редмандом. Этот парень будто питал её позитивной энергией. Между ними что-то проскочило. Осознание того, что рядом друг с другом им хорошо.

– Близится бал и мне бы хотелось, чтобы мы туда пошли вместе, – вполне уверенно проговорил  Энгельс, притянув внимание Лесли к себе.

– Оу, – Девушка даже не понимала как ей реагировать. Она остолбенела. Арман высокий шатен с зелёными глазами. Широкие плечи и ярко выраженные ключицы, которые выпирали даже через белую рубашку притягивали взгляды не одной лишь девушки. Именно на эти самые ключицы завидно смотрела Барнарда Капелла, а Эрида с грустным вздохом наблюдала за своей сестрой. Ей было жаль её, ведь Барнарда мучалась от невзаимной любви. – Арман, мне так приятно, – искренне улыбнулась Лесли, уловив себя на мысли, что сожалеет, что согласилась пойти с Коллином. – Прости, мне так жаль, – Она никогда до этой секунды не видела в Энгельсе претендента на её сердце, но сейчас волшебница думала, нравился ли ей когда-нибудь Арман?.. – Я согласилась пойти с Коллином… – Ей приходилось отшивать уже второго по счёту кавалера на бал. Никогда бы Лесли не подумала, что ей могут заинтересоваться столько парней в один промежуток времени. Особенно зная её тёмное прошлое.

– Так это правда, – вздохнул печально парень, но, все же, искренне улыбнулся. – Коллину сильно повезло. Хитрый и умный. Догадался, что самых красивых разберут сразу, – Энгельс подмигнул леди. – Тогда до встречи, Лесли. – Барнарда проводила его взглядом до самого выхода. В её глазах блеснули слезы. К ней подошла её верная сестра, чтобы утешить, но Капелла грубо оттолкнула Эриду, тем самым сделав больно сестре.

– До встречи.

– Ещё увидимся, – промолвился Горсея и ушёл следом за другом. Лишь третий задержался дольше. Теперь тёплая энергия стала только сильнее. Она разливалась по её телу, заставляя коленки подкоситься.

– Яркое сегодня солнце, – отметил Редманд, щурясь от лучей. – Видимо, будет полнолуние, – смотря в упор на девушку, сказал Руди. – До скорой встречи, – через пару секунд добавил брюнет, оставив Лесли в недоумении. Редманд скрылся следом за Барнардой, выбежавшей к выходу из кабинета, чтобы скрыть свои слёзы от остальных. На этот раз Эрида решила оставить сестру на растерзанию времени, надеясь, что она сможет и сама разобраться в своих чувствах.

Лесли действительно и самой показалось, что солнце сегодня как никогда сильно. Несмотря на то, что была середина зимы, время лютых морозов и буранов. На упоминае о полнолунии она не обратила внимание.

– Лесли, иди же к нам! – позвала Регата.

Эрида хоть и боялась сестры, но не решилась перестать общаться со своей новой подругой из статных, как бы не угрожала ей Барнарда. Какой бы злобной не была Бари, но она ни за что бы не выдала собственную сестру ужасно строгим родителям. Она угрожала этим своей сестре, желая, чтобы она перестала общаться с ними.

Лесли села за последнюю парту вместе с Лавандой, которая усердно готовилась к предстоящему уроку.

– О чём говорили? – поинтересовалась Лаванда, но неожиданно раздался звонок прямо рядом с их кабинетом. Актон Фритс тут же запустил в него чем-то тяжёлым. Звонок перестал звенеть и учащиеся заликовали. Вскоре он ожил и решил поскорее убраться подальше от этих неблагодарных детишек.

Услышав звонок, Лаванда поспешила сразу же достать самозаполняющееся перо из фирменного пенала.

– Арман предложил мне пойти с ним на бал, – Своим ответом она ошарашила не только Лаванду, с рук которой выпало перо, но и Эриду и Регату.

– Что-о-о? – раздалось в унисон из трёх уст.

– И что ты ответила?

– Отказала.

– Почему?! – выпучив глаза, воскликнула Регата. – Он же такой красавчик!

– Говорю же, меня первым пригласил Коллин.

– Но ведь ты не соглашалась с ним идти. Он решил за тебя, – парировала Лаванда, поправляя оправу очков.

– Я дала слово. Тем более, он мой хороший друг.

– Ты слишком легко потакаешь людям, даже против своей воли, – проговорила Мэлори, а Мерседес её поддержала.

– Плевать. Это всего лишь дурацкий бал. Морганов бал…

– Не ругайся! – воскликнула Лаванда, отчего Лесли встрепенулась.

– Слушай, – начала Эрида после долгой паузы. – А тебе нравится Арман? Просто, ты же знаешь… Бари он нравится.

– Я знаю, что Бари по нему давно сохнет. Но ты же видишь, ему на неё наплевать. Если бы я не дала слово, то пойти с ним мне не помешала бы даже она.

Тем временем, в кабинет вместе с преподавателем вошла Барнарда. Она села за парту к Равену, но он пересел за пятую парту четвертого ряда к Анетте Бинди. Барнарда удивилась и её подавленное состояние дало о себе знать. Она положила голову на руки и пролежала так до самого конца урока. Изредка её тело подымалось то вверх, то вниз.

По окончании латыни, девушки вчетвером направились в столовую, как вдруг впереди образовались двое припротивнейших парней. Видя, что пред ними девушки, Сандр и Септембер намеренно грубо прошли мимо девушек, предварительно больно задев их плечами. Лесли, увлёкшаяся изучением пола, не заметила их, и не успев среагировать, чуть не упала. Её вовремя подхватила Эрида, но с кармана её кофты вывалились все вещи, включая и пару аконитов. Дэн и Верн обернулись, чтобы увидеть плоды своей работы с надменными ухмылками на лице.

Казалось, у Лесли упали не только вещи, но и все органы на пол. Так она испытала страх, который теперь ей доводилось чувствовать часто. Все, кто был в коридоре, посмотрели на них, но прежде чем кто-либо успел выкрикнуть, Эрида вновь успела среагировать.

– Совсем забыла, что надо было бы отдать профессору Сейджу одолженный мною аконит, – с этими словами, она подняла камни и положила их к себе в карман. – Понятия не имею для чего они тебе, Лесли, но и знать не хочу. – отчеканила она, спасая ситуацию. Лесли была неимоверно благодарна ей за этот жест.

Пользуясь большой славой благодаря знатным родителям, ей никто и слова не сказал, если бы даже кто-то засомневался в её словах. Лесли в недоумении взглянула на неё, но получила в ответ лишь подмигивание.

Успокаивая своё сердцебиение, Лесли шла в столовую вместе с подругами. Сидя в столовой втроём, девушки вновь обсуждали бал из-за Мэлори.

– Да, Гати, да! Я иду на бал одна, так как больше никто не удосужился меня пригласить, кроме Ягеля! – взревела от частых распросов Лаванда.

Она была подавлена тем, что она не имела такой популярности среди парней, как Маврина или Регата. Мерседес чувствовала себя опустошенной и жалкой, но ныть при подругах совершенно не собиралась. Она была слишком горда для этого. Лаванда молча завидовала Лесли, так как именно она шла на бал вместе с Коллином Принцем, который нравился ей с недавних пор.

Она испытывала к нему самые яркие чувства в своей жизни. От ощущения счастья, стоя рядом с ним, до боли, когда он уходил. Именно такое чувствовали Щиты и Мечи друг к другу. Они всегда пытались быть ближе, чем нужно было. Щиты и Мечи старались не отходить друг от друга на долгое время, чтобы при случае спастись обоим. – Лесли идёт с Коллином, ты идёшь с Луной, а я ни с кем. Какой позор, – кладя руки на лицо, чтобы скрыть красноту на лице, произнесла волшебница, еле сдерживая слёзы. Ком в горле застрял. Лаванда была подавлена.

– Если хочешь, то можешь пригласить Луну, потому что… Меня кое-кто сегодня пригласил и я не смогла ему отказать, – смущаясь произнесла Регата.

– И кто это?

– Ну, скоро сами узнаете. Это сюрприз, – всё ещё краснея, ответила Регата. – Когда он предложил, то я как-то влюблённо ответила. Я ещё никогда не чувствовала такого. Может, он мой Меч или же ещё что-то типо того…

– Да, похоже ты нашла себе Меча, – произнесла Лесли, в душе радуясь за свою подругу.

Лесли Маврина считала, что вот уже Мэлори нашла своего спутника жизни – возлюбленного, а Лаванда вот-вот найдёт себе тоже, и лишь она останется одна, не имея ни Меча, ни Щита. Лесли накручивала себя тем, что она родилась какой-то неправильной. Она ощущала себя шестерёнкой, вышедшой из строя.

– Или же Щита, – договорила Лаванда.

Разговоры о Мечах и Щитах её только сильнее угнетали, хоть на прямую об этом никогда и не говорила.

– Слушай, ну, кто пригласил тебя? – чтобы забыть ужасающую картинку смерти Фреда Ирвинга, Лесли постаралась сменить тему разговора.

– Ну, ладно, – легко поддалась Регата, видимо, ожидая этой реплики давно. – Один из близнецов Блэйз.

– Один из? – не поняла Мерседес. – Ты их даже не различаешь.

– Ну и что? – обиделась Регата, мешая ложку в миске с супом. – Мне кажется, что это был Уолли, – после долгой паузы ответила леди. – Ведь Уилбер такой противный и надменный. Вряд ли бы он даже подошёл ко мне…

– Будет смешно, если это окажется Уилбер, – Смеялась Лаванда. Регата расстроилась.

– Какого цвета у него были глаза? – спросила Лесли.

– Кажется, карие.

– Значит это был Уолли. У них цвета глаз разные, – пояснила она. После этого настроение Регаты улучшилось, а на лице появилась милая улыбка.

– Хэй, пыс! Пыс! – громкий шёпот перебил глухую тишину. В спину Регаты полетел клочок бумаги. Когда она обернулась, то заметила на противоположном им столе одного из близнецов. Блондин, с аккуратно расчесанными волосами, головой указал в сторону выхода. Уолли заставил уголки губ Регаты подняться вверх.

– Я, наверное, пойду.

Уолли, под злым оскалом своего брата близнеца, встал и вместе с леди покинул столовую.

В спальне трех девушек витала небывалая негативная атмосфера. Пока Лесли с наслаждением и жадностью читала новый роман, совершенно забив на домашние задания, её соседка с негодованием изучала лучи счастья, выходящие с души Маврины.

Мэлори вернулась под полночь и в хорошем расположении духа. На вопросы подруг она отнекивалась, после чего Лаванда и Регата легли спать. Лесли же задержалась, чтобы выждать момент, когда девочки заснут. Ей хотелось как можно скорее отправиться в путь, чтобы покинуть стены школы. Лесли не терпелось посидеть под луной, в ожидании того, кого она видела уже не раз.

Её мучила мысль. Что за существо жило неподалёку со школой, постоянно попадаясь ей на глаза.

Скрытно выбраться из спальни стало проблематично. Лаванда не спала и наблюдала за действиями девушки. Как только Маврина скрылась за дверью, Мерседес вскочила на ноги, и накинув халат и одев домашние тапки, собралась идти следом за ней. Сама не зная, чего этим хотела добиться.

Мерседес казалось, будто она могла в тайне от подруг встречаться с кем-либо. Например, с Коллином. Привязанность к Принцу провоцировала глупые поступки такой умной Лаванды. Поэтому, несмотря на запретное время, Мерседес направилась за Лесли. Зависть делала из людей страшных существ.

Дрожа от холода, Лаванда спустилась в зал на первом этаже школы. Но неожиданно она заметила ещё одну фигуру, пытающуюся незаметно проследить за рыжеволосой девушкой.

Вот она спряталась за колонной, пока Лесли нервно переглядываясь, открывала дверь одним из мощных заклятий, которому научил её Фред. Лаванда узнала в этой незнакомка язву общества – Барнарду Капеллу. Как только дверь за Лесли закрылась, Лаванда уверенными шагами направилась в сторону Барнарды.

– Капелла, что ты тут забыла, позволь спросить? – Барнарда испугалась, но быстро взяла себя в руки.

– Не твоего ума дело, Мерседес! – отфыркнулась леди. – А что же делаешь ты здесь? – поинтересовалась она, щуря большие зелёные глаза с оттенком жёлтого.

– Шла в спальню, чтобы подготовиться ко сну, чего желаю и тебе. Если ты ещё не забыла, то я староста пятого курса, – Впервые за всё своё время несения почётного звания старосты, она использовала свой статус в пользу себе. – Ступай в свою спальню, Барнарда, пока я не доложила о твоём пренебрежении уставом школы куратору вашего факультета. – Барнарда сжала ладони в кулак, но ничего поделать не смогла. Она ушла.

Лесли в это время держала у себя в карманах горстку аконитов, чтобы попробовать защититься от волка в случае нападения.

При выходе, леди заметила уходящих вдаль трёх молодых волшебников. Но как бы Лесли не пыталась узнать тех, но не смогла. Зато успела заметить блеснувшую ярко-голубую каху на лбу одного из волшебников. Они скрылись за поворотом, а один из них сообщил другим, что кто-то их всё же заметил. Троица молча молились, чтобы их никто не рассекретил. Для этих волшебников ночь выдавалась такой же беспокойной, как и для Лесли.

Тем временем, приближалась полная луна. Сумерки пытались хотя бы на время скрыть лик луны, с глаз не спящих в это время, будто боясь, что луна их слишком очарует.

Когда Лаванде удалось выбраться наружу следом за Лесли, то рыжеволосая волшебница уже была достаточно далеко. Она не успела увидеть, куда свернула её подруга.

Лесли, свернув за угол школы, прошла мимо большой клумбы с белыми розами и вечного фонтана. Волшебница спустилась с крутого холма к концу леса профессора Минелиум, что соседствовал с огромным лабиринтом судьбы. Эта зелёная площадка была построена специально для игр в конце каждого учебного года, где проходя через огромные препятствия, только самые достойные из будущих волшебников получали свою награду. Далеко не каждому было по силам пройти через все тягости, которые таил в себе лабиринт. Но тем немногим, кому это удавалось – получалось выиграть самый лучший приз, о котором они могли только мечтать.

Остановившись в паре метрах от входа в лес, девушка застыла в неуверенности. Вдруг луна над головой девушкой преобразились. Замерцав, она стала полной и белой. Рельефы кратеров луны притягивали взгляд Лесли всегда, но не в этот день.

При виде огромной луны девушке стало плохо, а голова неимоверно закружилась. Казалось, что по её хрупкой голове бьют со всех сторон молотками. Терпеть было невыносимо, и Лесли упала на колени, жмурясь от истезаний сознания. Она кричала до жути. Стиснув до боли зубы, девушка молилась, чтобы всё это прекратилось. Неожиданно ей показалось, будто где-то завыли волки, а рядом с ней кто-то появился. Для неё всё было как в тумане. Открыв глаза, Лесли заметила у входа в лабиринт судьбы силуэт огромного белого оборотня. Сконцентрироваться на данном существе девушке не удалось, она вновь взялась за голову от неимоверной боли.

Лаванда, свернув не туда, находилась в другой стороне школы, когда услышала душераздирающий крик подруги. Голову Лесли протыкали невидимым остроиём. Вскоре она погрузилась в долгий сон. Кто-то взял её на мощные руки и куда-то повёл. Теряя сознание, рыжеволосая волшебница чувствовала ветер, как когда её кто-нибудь нёс на руках.

Глава 13. NIL DESPERADUM.

Апрель 2001 года.

Проходя мимо мрачного особняка, совершенно не ожидаешь узнать, что там спокойно проживает большое семейство. С первого взгляда особняк казался пустым и давно заброшенным, но лишь ухоженный сад давал знать проходящему мимо волшебнику, что всё же кто-то там обитает. В окне не всегда можно было разглядеть ходивших по дому магов. Чаще всего, если это удавалось, этими магами оказывались домработницы или же их дети, что приезжали на каникулах домой со школы Минелиум и Муилениум. Родители обычно пропадали на работе.

Среди других, более ярких и цветных домов, этот казался мрачным, наподобие надгробной плиты. Потемневшие доски, и где-то заросшие плющем, делали пристанище Линфордов ещё более жутким. И кто знает, возможно, именно из-за этого дом не был полон изобилием гостей по воскресным дням. Или же само недружелюбие хозяев привело дом в такое опустошение. Дом пугал любого, кроме этой семьи, кто проходил мимо него. Эверет Эрнестайн тоже не питал тёплых чувств к этому особняку.

Тёмная калитка заскрипела, заставляя челюсти сжаться от противного звука. Алые цветы, похожие на маговские розы, невероятно живо обвивали кусты, будто защищая их. Бутоны росли цепью друг с другом. При встрече с проходившими мальчуганами, что любили срывать невинные растения, нарывались на жуткие неприятности. Они получали сполна, когда растение, вдруг ожив, по-настоящему кусало их. После встречи с цветами Линфордов рана больно кровоточила.

Мальчики тут же забывали, что хотели собрать цветы для своих любимых мам, или для своих временных спутниц, что любили вдыхать дивный аромат цветов.

Опасности этих прелестных цветов не знал Эрнестайн, но он и не собирался рвать чужих. Он давно перестал быть мальчишкой. Ему хватало и своего одного ароматного нежно-голубого бутона. Принц мечтал переехать в своё родное королевство вместе с Эвелин, но Мэдисон Гирд не перенесла бы поездки, а потому они жили в Хэйвуде.

Устав от рутинной жизни в деревне, он поддался своим грехам. Мужчина направлялся в бар «сорок три часа».

Долгое время Эверет вёл разгульный образ жизни, интересовался женщинами на ночь, много пил, но однажды его отец пристыдил своего сына, заставив бросить все свои противные привычки. Суровый король заставил сына забыть о девушках, об алкоголе и о дурных друзьях. Вскоре ему пришлось отступить под натеском желаний своего отца.

Зная, что Эрнестайн старший не отступит и будет бороться до конца для благо самого Эверета, парень отступил и взялся за ум. Вскоре он даже вошёл во вкус.

О прошлом Эверета можно написать целую отдельную книгу биографию жизни. И если бы за каждый его согрешённый поступок на теле Эви оставались незначительные раны, царапины, то на её бедном теле уже не осталось бы живого места. И никакая магия, какая бы сильная не была, не смогла бы излечить её израненое тело.