Читать книгу Screenplay 5. Забывшая - Лиза Даль - Страница 1

Меня терзало отвратительное ощущение внезапного воскрешения. Вот только что существовала безграничная пустота, тишина и спокойствие, но вдруг у тебя появляется тело, ты открываешь глаза, подставляешь воспалённые белки едкому солнечному свету и обречённо думаешь: «Боже, нет…»

Знакомая тяжесть бытия, на этот раз обострённого сильнейшей алкогольной интоксикацией, врывается в память. Рассеивается блаженная темнота забвения, выстраивается картина мира. Медленно и урывками, будто выплывающие из тумана призрачные очертания незнакомой местности, проясняется сознание. Ты живая. И раскалывающаяся голова – лишнее этому доказательство. А пить-то как хочется! Этим шершавым языком прямо-таки можно киви чистить! Похоже, кто-то вчера не слабо наклюкался, а, Манюня?

Я полежала, морщась от шума крови в ушах, потёрла виски, левый пронзило калёным железом. Охо-хо… Кажется, я ещё и ударилась этой бестолковой головой. Да, пить я определённо всё ещё не умею и не умела никогда, каждый раз одна и та же ерунда – головная боль и провалы в памяти.

Открыла глаза – всё очень белое. Туман. Нет, не туман – какие-то занавески прямо над моей кроватью. Проморгавшись, поняла, что это антимоскитный балдахин. Ну что ж, отлично, Маша, просто отлично! В пьяном угаре тебя унесло на чью-то дачу, поздравляю, дубина.

Постанывая, села. Тупо и безучастно разглядывала какое-то время проступающую сквозь белую сетку незнакомую обстановку. Поползала по кровати, пытаясь найти выход из-под балдахина, наконец, спустила босые ноги на пол. Солнце уже высоко, продрыхла, наверное, до самого обеда. Если мои собутыльники, кем бы они ни были, сейчас же не дадут мне воды, я скончаюсь, просто скончаюсь от этой дикой жажды! Нужно найти кого-нибудь. На мне незнакомая длинная футболка, нет, даже не футболка – нечто вроде ночной рубашки, весёленькая, жёлтенькая, с пальмами. Надо подняться на ноги. Как тяжко-то, а! Всё, теперь точно больше никогда не пью. Точно-преточно! Никогда!

Я сделала шаг к двери, ещё один. Краем глаза заметила странные отблески за окном. Чувствуя, как сердце заходится от недобрых предчувствий, взяла курс к открытому балкону.

Колени ослабли, руки задрожали ещё сильнее, глаза зачесались так, что мне захотелось их выцарапать. Минуту спустя я сложила картину в одно целое. Я стою на балконе, на лужайке передо мной плавно раскачиваются на ветру яркие цветы, справа и слева возвышаются ослепительно белые стены, пальмы шуршат широкими листьями, бескрайняя бирюзовая гладь сверкает на солнце.

Спокойно!

Это чей-то безумный, тщательно продуманный розыгрыш. Я бессознательно завертела головой в поисках скрытых камер, уверенная, что за мной следят. Перебрала возможные причины такого сюрприза. У меня день рождения? Но он же в… стоп. А сейчас что? Какой месяц? Я не знала, не помнила. День недели? Любой из семи. Год? Две тысячи девятый – неуверенно подсказало сознание.

Держись, Маша, сядь лучше в кресло, пока не упала, дыши.

Я потёрла глаза, подёргала себя за волосы, больно ущипнула за руку и даже дала себе несколько пощёчин. Бирюзовое безмятежное море по-прежнему играло солнечными бликами, на горизонте виднелись окутанные туманной дымкой острова. Я призывала себя к спокойствию, пыталась сложить все несообразности в нечто логически непротиворечивое, но выходило плохо. «Наверняка всему этому есть какое-то простое объяснение, – убеждала я себя. – Да, оно должно быть, просто я его пока не знаю».

Вдруг из глубин сознания всплыл мутный, растаявший от времени образ подружки, разговаривающей по телефону с оператором туристической фирмы. Сидя в какой-то круглосуточной забегаловке, голодные и пьяные после ночного клуба, мы вдруг решили срочно рвануть на море и обговаривали с менеджером детали. Горящая путёвка до египетского курорта с вылетом через несколько часов нас вполне устроила, и мы, наверное, даже уехали бы в аэропорт, если б я совершенно случайно не вспомнила, что у меня ещё нет загранпаспорта. Расстроились мы тогда не на шутку и пообещали сами себе, что когда-нибудь обязательно провернём эту затею со спонтанной поездкой на море. Порывшись в памяти, я осознала, что загранпаспортом я уже обзавелась, и довольно давно.

Вот это да! Ну и ну! Мы, две пьяные идиотки, всё-таки сделали это, осуществили свой давний замысел, придуманный также на пьяную голову? Мы всё же допились до того, чтобы в полубессознательном состоянии купить билеты на первый же рейс до Шарм-эль-Шейха и рванули на море? Как нас вообще в самолёт-то пропустили в таком виде? Как жаль, что я этого не помню, как хорошо, что я этого не помню. Да, сердобольная память часто стирает из затуманенного алкоголем сознания самые отвратительные моменты. Я напряглась, пытаясь вспомнить события, приведшие меня на берег этого моря, но в голове была пустота – сплошная чёрная пустота, вакуум, в котором ничего не существует. Стоило закрыть глаза, как среди тёмной головокружительной бездны возникали и тут же исчезали какие-то картинки, обрывки, но я не только не могла понять, относятся ли они к делу, но даже не могла восстановить в памяти очерёдность этих событий.

А может?..

Нет! Пожалуйста! Только не это! Я же не поссорилась с Даней? Он ведь не бросил меня? Я вдруг почувствовала себя так, будто оступилась и упала в яму, какое-то глухое отчаяние набросилось на меня со всех сторон, и я начала задыхаться. Лёгкие сдавило, словно невидимые змеиные кольца обвили грудную клетку и с каждой секундой сжимали её всё сильнее. Одно из колец опутывало горло, я задышала часто и неглубоко, пытаясь не потерять сознание от удушья.

Всё хорошо, Манюня, всё хорошо. Тебя сюда Даня и привёз. Смотри, всё сходится – море, красивый номер, у тебя болит голова, ломит висок. Ты просто упала ночью с кровати, ударилась, и у тебя произошёл маленький провал в памяти. Это случается. Кольца постепенно разжимаются, лёгкие дышат, кровь начинает бежать по телу, впрыскивая в мозг потоки новой боли. Ну как же всё-таки голова гудит! Невыносимо! И тошнит ещё вдобавок.

иди умойся

Я поискала ванную в своём номере, но тщетно. Открыла дверь, высунула объятую пламенем голову в коридор. Не сильно похоже на отель. Какой-то гест-хаус, что ли? Ох, беда-беда… Общая кухня, общий санузел, а я в таком виде. Но если я сюда с Даней приехала, этот дом вполне может оказаться арендованной виллой. Нужно добраться до водопоя, давай шевелись.

Я пошла вперёд. Ступала осторожно, опасаясь, что будут скрипеть полы, но они не скрипели. С трудом переставляя ноги, добрела до лестницы, кое-как спустилась вниз и оказалась в гостиной, объединённой с кухней. Застыла, озираясь по сторонам, как деревенщина. Шикарная обстановка, дорогущая мебель, картины, стекло. Всегда чувствую растерянность и под ложечкой сосёт, когда вижу такое вот богатство, несмотря даже на то, что Даня постепенно приучает меня к этому. Я всё ещё не готова жить в его роскошном доме и только поэтому не переезжаю к нему, но рестораны и дорогие отели, по которым он меня таскает, подготавливают меня к жизни рядом с ним. Какие здесь высокие потолки, наверное, метров пять-шесть! Оторвавшись от здоровенной антикварной люстры, я наткнулась взглядом на человека и тут же спряталась за угол, сердце стучало, как бешеное. Я совершенно точно не знаю его, вижу впервые! Несколько раз осторожно выглянула из своего укрытия, рассматривая незнакомца. Мощный симпатичный брюнет в свободной зелёной рубашке, одной рукой почёсывает макушку, другой сжимает мышку от ноутбука, нахмурившись, смотрит в монитор. Кто он такой? Стоит ли его опасаться?

Любопытство пересилило подозрительность, я обтёрла вспотевшие ладошки о рубашку и вышла в пятно солнечного света. Брюнет изумлённо и немного даже испуганно уставился мне в лицо. Вскочил с места, подошёл ближе, держась настороженно, будто не был уверен в том, знакомы ли мы, и можно ли мне доверять. Лицо напряжённое, болезненное. Видно, ему тоже несладко с похмелья.

– Hello? – просипела я, решив на всякий случай быть вежливой. – How are you?

– Сядь, пожалуйста.

Ясно. Русский. Он бережно взял меня под руку и проводил до своего стула. Захлопнул ноутбук.

– Хочешь пить? – спросил.

– Все с похмелья всегда хотят одного и того же, – я виновато разулыбалась сквозь боль. Было немного стыдно за то, что я не помню его и не помню вообще ничего.

– С похмелья? – нахмурился он.

– Э-э-э-э… – я прошлась рассеянным взглядом по полу, но, к сожалению, на нём не валялось нужных слов. – Можно воды?

Прищурив один глаз, я наблюдала за брюнетом, его огромные руки гипнотизировали.

– Где Даниил? – решила я попытать счастья.

До краёв наполненный стакан опустился передо мной. Брюнет молчал. Лёгкое покалывание пробежало по моей спине от копчика и до самых корней волос.

– У меня неприятности? – спросила.

– Выпей воды, – он подвинул стакан чуть ближе ко мне.

Я выпила всю воду большими громкими глотками и попросила ещё. Казалось, пересохшее горло впитало жидкость, как губка, не позволив ей достигнуть желудка. Принимая с благодарностью второй стакан, я стыдливо потупилась, извинилась и спросила у брюнета его имя.

– А как зовут тебя саму? – спросил он в ответ осторожно.

– Мы не знакомы?

– Как сказать… – он то тёр себе щеки, то растерянно озирался. – Мы знакомы очень хорошо, но ты иногда об этом забываешь. Иногда сильно забываешь. Так как, по-твоему, тебя зовут?

– Маша, – сказала я, впервые усомнившись в том, что знаю это наверняка, и чувствуя, что ситуация начинает мне очень и очень не нравиться.

– Тебя теперь зовут Луиза, – сказал он успокаивающим ровным голосом. – А меня Арман. Мы французы, переехавшие в Камбоджу, когда моя тётка, жившая здесь, умерла и оставила нам землю.

– Если мы французы, – медленно сказала я, подозревая, что то ли схожу с ума, то ли имею дело с психом, – то почему мы говорим на русском? Мы ведь на нём говорим, я правильно понимаю?

– Мы долго прожили в России. Ты работала менеджером в Московском филиале французской компании, и, конечно, мы выучили язык. Послушай, – перехватив мой взгляд, он предупреждающе поднял руку: – Я знаю, всё это звучит как бред, всё очень запутанно, но только потому, что так должно быть, понимаешь? Это для твоей же безопасности. На самом деле всё, конечно, не так, я, наверное, не с того начал…

Я пребывала в смятении, разрывалась между твёрдым убеждением рассудка в том, что все это сон, и не менее твёрдой уверенностью тела в истинности происходящего.

– Послушай, Арман или как там тебя… – начала я, вставая со стула, намереваясь сделать неизвестно что.

– Можешь называть меня Артём и не торопись. Дай мне всё объяснить, хорошо?

– Попробуй.

– Конечно, мы никакие не французы, это просто легенда, у нас только в паспортах французские имена и фамилии. Я чуть позже объясню, зачем это понадобилось, сейчас дай мне рассказать о себе. Я твой муж, женаты мы уже пять лет…

– Муж?!

– Да, муж, – подтвердил он спокойно.

Я снова инстинктивно огляделась в поисках скрытых камер. Что за идиотский розыгрыш?

– Женаты, значит, – разозлилась наконец. – Сколько? Пять лет? А дети у нас уже есть?

Брюнет поморщился, почесал переносицу, поднял на меня осторожный взгляд:

– Мы… Мы работаем над этим.

Я как раз отпивала из своего стакана, и вода попала не в то горло. Я закашлялась. Кашляла долго, до тех пор, пока меня не стошнило выпитой водой прямо на пол. Пока вытирала губы, брюнет исчез. Видимо, в поисках тряпки.

– Ты идиот? По-твоему, это смешно? – накинулась я на него, вытирающего лужу у моих ног. – Кто ты такой? Где Даня?

Брюнет вытер остатки, отодвинул тряпку в сторону, поднял на меня серьёзные глаза.

– Знаешь, почему тебя тошнит, Лу?

– Что за дебильное имя? Что ещё за «Лу»?

– Это сокращённо от «Луиза». А тошнит тебя из-за сильного сотрясения мозга. Голова болит по той же причине. Две недели назад ты упала с лестницы и ещё не до конца поправилась. Поэтому ты ничего обо мне не помнишь. Похмелье здесь ни при чем.

– Ну конечно же, похмелье ни при чём! Я просто упала с лестницы и потеряла память! – я вскочила на ноги. – Придурок!

Брюнет тоже резко поднялся, положил руки мне на плечи, моя голова едва доходила ему до груди. Незнакомый болезненный спазм сковал грудь, я вывернулась и побежала к лестнице. Он пугал меня. Этот дом пугал меня. Стены давили, напрыгивали со всех сторон. Голова кружилась. Ослабшие ноги заплетались…

– Стой! – крикнул он мне вслед. – Что ты помнишь?

Я бегом поднялась на второй этаж. Ударила кулаками в первую же попавшуюся дверь. Ванная. За следующей дверью оказалась та комната, в которой я проснулась. Ещё одна дверь вела в похожую на мою спальню. Всё. Двери кончились. Я сползла на пол, забилась в угол.

«Милый Бог! Я знаю, что я плохой, ужасный человек! Знаю почему ты наказывал меня и отнимал всё самое дорогое – потому что я не верила в тебя. Но сейчас, пожалуйста, прошу, не отнимай у меня самое ценное, единственное, что у меня осталось, – пожалуйста, не отнимай мой разум! Я не хочу сходить с ума, пожалуйста, пощади…»

Незнакомец возник в лестничном просвете. Всё-таки он ненормально огромен. Я пыталась уползти ещё дальше, упиралась в пол ногами, старалась врасти в стену.

– Пожалуйста… – шептала я, закрывая лицо, – не трогайте меня. Что вам нужно?

– Посмотри на меня! – он поймал мои руки. – Я не сделаю тебе ничего плохого. Клянусь!

Я пыталась вырваться, но силы в его руках хватало не только на то, чтобы удерживать мои, но и при желании превратить кости в моих запястьях в муку. Дыхание сбилось и перешло в дикие, панические всхлипывания.

– Зачем вы привезли меня сюда? – сипела я.

Стоп! Хватит скулить! Вспомни кто ты! Ты уже не та беззащитная беспризорная девчонка, у тебя теперь есть собственное казино! И тот, кто может за тебя постоять! Пригрози ему!

– Вы делаете большую ошибку, удерживая меня здесь! Вы хоть знаете, кто мой будущий муж?! – с ненавистью выкрикнула я ему в лицо и осеклась.

Внезапно я всё поняла и пришла в ужас – конечно, он знает, именно поэтому я здесь! Меня похитили, снова похитили! Они накачивают меня наркотиками, чтобы я не кричала и не пыталась бежать, поэтому я ничего не помню! Сколько я уже здесь нахожусь? Сколько денег они уже успели выманить? Грязный тёмный подвал, отрубленный палец, голод, крысы вспышками освещали ту чёрную пустоту, которая образовалась в моей памяти. Я вновь услышала металлический скрежет ключа в замке, почувствовала холодный камень под ладонями… Крупная дрожь колотила тело, зубы клацали как в ознобе.

– Я всё объясню, – говорил он торопливо. – Пожалуйста, успокойся и дай же мне хоть несколько минут! Я всё тебе объясню! Мне и самому очень нелегко…

Ещё долго я не могла прийти в себя и всё вжималась в стену, словно пытаясь проделать в ней брешь в другое измерение, в то, где я всё ещё находилась в Москве и у меня была любимая работа и любимый мужчина.

Ещё не скоро он уговорил меня спуститься на первый этаж. Тряс меня за плечи, просил успокоиться, гладил по голове, держал мои руки…

Он налил мне крепкого чая. Артём. Да, так он просил его называть.

– Что ты помнишь? Какие из твоих воспоминаний можно назвать последними?

Пробираться сквозь дебри прошлого было сложно, сознание мне отказывало, видимо, оберегая мой нестабильный разум. Все воспоминания смешались воедино, в один непонятный лишённый смысла узор, я никак не могла восстановить их последовательность. Смотрела на его руки, которые нервно развинчивали и свинчивали авторучку, пыталась думать, но думать было больно и неприятно, будто в мозгах моих ковырялись спицами. Длинной вереницей плыли неясные образы, что-то, что я когда-либо видела, переживала, знала и даже то, что уже давно забыла.

Муж умер. Я страдала, мучилась и спивалась. Потом решила начать новую жизнь. Сменила место жительства и работы, записалась на курсы французского. Я всегда хотела выучить французский язык. Смешной преподаватель с козлиной бородкой. Мы его так и звали – Chèvre. Купила свою первую машину, подержанную японскую малолитражку. Карты, фишки… У нас корпоратив, новогодний корпоратив! На нём я и познакомилась с Даниилом Владимировичем, Даней. Да, это было тогда. Тогда он и начал понемногу ухаживать за мной, встречал с цветами после работы, возил в рестораны. А вскоре предложил открыть своё собственное казино, сказал, что скоро выйдет закон о запрете азартных игр и пора подстелить соломки. Сначала я ему не поверила и не восприняла это предложение всерьёз, слишком уж сложным мне всё это показалось. Но через месяц на работе действительно сообщили, что скоро все казино закроются. Пит-босс Миша приглашает меня в кино. Говорит: «А давай в знак протеста пойдём на свидание». Я отказываюсь. Не знаю, как жить дальше, где работать. Растерянность. Отчаяние. Иду по улице, ломается каблук. Звоню Дане, соглашаюсь. Мы отмечаем это в ресторане, потом начинается тяжёлая работа, в перерывах он возит меня отдохнуть в подмосковные дома отдыха или заграницу на пару дней. Я влюбляюсь в него всё больше, открываюсь ему… Мы уже иногда вместе спим, и я подолгу рассматриваю его лицо в темноте, не веря своему счастью, не веря тому, что у меня теперь будет и своё казино, и свой мужчина. Говорю квартирной хозяйке, чтобы начала подыскивать новых жильцов, мы… мы улетаем в Вену на выходные, останавливаемся в отеле… нет, не помню названия… завтра мы должны пойти в оперу… Я просыпаюсь в этом доме.

Я смотрю на свои пальцы, сжимающие чашку с чаем. Загорелые и похудевшие. Перевожу взгляд на свои голые коленки – тоже загорелые и похудевшие. Ловлю себя на мысли, что волосы падают мне на лицо. Короткие светлые волосы. Начинаю мелко и часто дрожать. Поднимаю глаза на брюнета:

– Я помню всё до того момента, как улетела в Вену со своим мужчиной, примерно через пару месяцев после открытия нашего казино.

Он вздохнул:

– Казино закрылись почти шесть лет назад, Лу. Ты больше не встречаешься с этим своим Даней. Он просто использовал тебя, чтобы запустить в работу собственный игорный дом. Когда он уверился в том, что ты ему больше не нужна, он бросил тебя.

Да. Такая история вполне могла произойти – всем известно, как много в мире подлецов. Эта история могла произойти с кем угодно, но только не со мной.

– Пять лет назад мы поженились, Лу, – продолжал Артём. – В этом доме мы живём уже около месяца. И, наверное, в десятый раз я рассказываю тебе всё это, я уже привык. Как я уже сказал, ты упала с лестницы, и это было страшное падение. Лестница очень крутая, ты не просто скатилась с неё, ты полетела вниз и серьёзно ударилась головой. У тебя случилось сильное сотрясение мозга. Какое-то время ты лежала в больнице, но, когда во врачах отпала необходимость, я забрал тебя домой. Ты сама на этом настояла, сказала, что ненавидишь докторов.

Из-за травмы головы у тебя случаются провалы в памяти. Иногда, проснувшись, ты не можешь вспомнить вообще ничего, даже своего имени. Так было в первый раз, когда ты открыла глаза в больнице. Ты дня три прожила человеком без прошлого, однажды ты проснулась и помнила всё, за исключением последнего года. Врачи говорят, что, возможно, это будет случаться с тобой до тех пор, пока ты окончательно не поправишься, пока не спадёт отёк. Мозги ведь такое дело… Так что иногда ты будешь помнить всё, а иногда не сможешь вспомнить событий последних лет или месяцев. Каждый раз, желая тебе спокойной ночи, я не знаю, с кем встречусь утром – со своей любящей женой или с перепуганной женщиной, считающей меня чужаком. Не знаю, будешь ли ты помнить вчерашний день.

Теперь представь, каково мне, а, милая? Сегодня ты не смогла вспомнить последних шести лет. Прошу тебя, не пугайся, Лу, и не нервничай. Однажды ты всё вспомнишь. И то, какой тварью оказался этот твой Даня, и меня, и то, как начинались наши отношения. И как мы поженились. Не спеши, дай себе время на выздоровление, тебе нужно просто отдыхать и стараться не нервничать, Лу. Я всегда рядом.

Я слушала его отстранённо, будто он разговаривал не со мной и я просто оказалась невольным свидетелем чьей-то беседы. Когда он замолчал, я поймала себя на мысли, что жду, когда ему ответят. Отголоски его фраз ещё долго звучали в моей голове, пока я не сообразила, что никого, кроме нас, здесь нет и все его слова обращены действительно ко мне.

– Если ты мой муж, почему ты называешь меня этим дурацким именем? Ты разве не знаешь, что меня зовут Мария?

– У нас поддельные документы, согласно которым мы являемся камбоджийскими подданными, и мы должны называть друг друга новыми именами даже дома, чтобы случайно не выдать себя на публике. Тебе нужно привыкнуть к этому имени. Я уже привык называть тебя так, хотя поначалу мне было нелегко.

– Поддельные документы?

– Ну как поддельные… Они настоящие, по нашему заказу сделанные, просто это наши новые документы и наши новые личности. Я привёз тебя сюда, чтобы скрыть от полиции. Понимаешь, вдобавок ко всему ты ведь объявлена в розыск… – сказал он и одарил меня улыбкой, которую обычно берегут для тех, вместе с кем довелось стать участником удивительных событий.

Я просто пью чай. В голове среди стерильной пустоты гуляет ветер. Он выдувает все мысли, возникающие на месте этой пустоты. Я пытаюсь сконцентрироваться хоть на чем-нибудь. Чай остыл. Я не люблю тёплый чай. Мне нужен горячий. Ногти какие-то обгрызенные. Лак облупился. Как я могла так запустить свои руки? Голова болит. Живот болит. На столе в красивой плетёной вазе красивые яркие фрукты. Есть не хочется. Снова тошнит. Я смотрела на брюнета. Его сочувствующая физиономия порождала эмоции, которым я никогда не нашла бы определения, но в конце концов разозлила меня.

– Я не буду спрашивать, – прошипела я, – почему ты думаешь, будто я поверю в эту галиматью. Я хочу спросить: зачем тебе нужно, чтобы я поверила в это?

– Узнаю свою жену, привет, милая, – он довольно хмыкнул, будто я удачно пошутила, но тут же посерьёзнел вновь. – Потому что это правда, Лу. Потому что, кроме меня, у тебя никого нет. Потому что, кроме тебя, мне никто не нужен.

Я молчала, мне казалось, что это самая разумная тактика. Залпом допила чай, мягко поставила кружку на стол.

– Я могу выйти из этого дома?

Он откинулся на спинку стула, развёл руками:

– Ты здесь не пленница.

Я поднялась на ноги, сделала шаг назад, он тут же подался вперёд, ладони, лежащие на столе, сжались в кулаки. Я застыла на месте. Спокойно. С психами нужно разговаривать спокойно.

– Где, ты говоришь, мы находимся? – прищурилась.

– Камбоджа.

– Где это? Звучит как какое-то африканское государство.

– Это королевство между Вьетнамом и Таиландом.

Я сделала ещё шаг назад. Брюнет не дрогнул.

– Ясно. И где здесь русское посольство?

– В двухстах километрах отсюда. В столице.

– Мне нужны мои документы и деньги на билет, – рискнула я и внутренне сжалась под долгим испытующим взглядом.

– Хорошо, – поднялся он. – Подожди минутку.

Он скрылся за моей спиной, я услышала тяжёлые шаги на лестнице.

Нужно срочно избавиться от этого психа, пока он и меня не свёл с ума! Только бы он меня выпустил отсюда! Конечно, что-то здесь определённо не так. Ничего. Я с собой разберусь. Я знаю, это какой-то наркотик. Каким-то образом он попал в мой организм. А с этим придурком пусть разбирается полиция. Накачал меня, скотина. Нужно срочно попасть в русское посольство! Пожалуй, он и убить меня может, если захочет. Вся эта его напускная вежливость лишь для того, чтобы усыпить мою бдительность! Что ж, сделаю вид, что верю ему, а сама при первой же возможности… Снова шаги на лестнице. Я вся сжалась, по спине бежали тонкие струйки холодного пота. Мощная рука приобняла меня за плечи и подвела к столу.

– Сядь, Лу, – сказал голос над ухом, и всё та же сильная рука усадила меня на стул.

Передо мной с глухим стуком опустилась большая коробка из-под сигар.

– Что это? – я подняла глаза на брюнета.

– Сама посмотри.

Я взяла коробку и некоторое время просто держала её в руках, словно опасаясь, что завладела ящиком Пандоры. Наконец перевернула её вверх дном, фотографии рассыпались по столу. Чувствуя, как к горлу снова подкатывает тошнота, перебрала их. Оттолкнула в сторону. Прохрипела:

– Фотомонтаж.

– Это наши свадебные фотографии. Я забрал их с собой, когда мы бежали из России.

А я уже тянулась к старому газетному листу. Заметка в новостях. Некая девушка с моим именем, фамилией, отчеством и датой рождения сгорела в своей перевернувшейся в кювет машине недалеко от подмосковного Подольска. Погибшую опознали по украшениям, часам и пряжке от ремня. В заметке также упоминалось о том, что девушка была объявлена в розыск за мошенничество. Датировано апрелем 2011 года.

– Как это понимать? – прошептала.

– Ты только начинала учиться, Лу, и ещё не очень хорошо умела заметать следы. Ну и попалась. Мы инсценировали твою смерть, посадили в твою машину на водительское место чужой труп и обвешали его твоими цацками. Это чтобы полиция не искала тебя. Выправили тебе новые документы, впоследствии их у тебя ещё много было. А вот этот – последний.

Он выудил из вороха фотографий и каких-то листков паспорт, передал его мне. Документ гласил, что женщина с лицом, немного похожим на моё собственное, носит имя Луиза Морей и является камбоджийской подданной.

Так, спокойно, меня здесь просто нет, я сижу в Москве, обдолбанная какими-то тяжёлыми наркотиками. Да, это всё ещё действует какая-то дурь, всё это – карикатура одурманенного мозга. Нужно просто подождать немного, нельзя позволить наваждению похитить свой разум, я просто сплю в наркотическом бреду. Ну почему, почему я не пробовала наркотики раньше? Тогда я хотя бы понимала, как они действуют! Я проглотила их по собственному желанию или мне их подмешали во что-то? Нужно вспомнить, вспомнить, как это произошло…

Брюнет постучал пальцем по столу, привлекая к себе внимание, потёр глаза, устало посмотрел на меня.

– Если ты соберёшься идти в посольство, учти тот факт, что свидетельство о твоей смерти было выдано ещё пять лет назад, а твои отпечатки пальцев находятся в базе Интерпола. Отпечатки с мест преступления, которые ты совершила за последние несколько лет, Лу.

Среди всего этого лютого безумного бреда мне удалось разобрать только одно:

– Ты, кажется, хочешь сказать, что сейчас не 2009 год?

– Сейчас сентябрь две тысячи пятнадцатого, – брюнет испытующе заглянул мне в глаза, поджал губы и отбил дробь пальцами по столешнице.

– Это что, какая-то игра? – прищурилась я. – Сон? Какой-то эксперимент?

– Это амнезия.

– Нет…

Амнезия – это ерунда. Всем известно, что амнезия – это полнейшее дерьмо! Как можно забыть что-то о себе? Это ведь ты! Я почувствовала, как сжимаются кулаки, лежащие на моих коленях.

– Я не могла забыть себя! – крикнула.

– Но ведь ты забыла, – сказал он, проникновенно и умоляюще глядя мне в глаза. Подумал и добавил: – Ты помнишь, как оказалась здесь?

– Нет.

– Значит, ты забыла, как попала в это место. Забыла дорогу сюда, так?

– Да, но это ещё не значит…

– Вот видишь. С этим не так уж сложно согласиться. Тебе нужно осознать тот факт, что дорога заняла больше шести лет. И вот их-то ты и не помнишь. Ты не забывала себя, ты забыла дорогу в это место. И меня забыла – того, с кем шла.

Я лишь тупо смотрела на него. Он снова вздохнул.

– Все просто, Лу. Какой у тебя телефон?

– В смысле?

– Твой телефон, Лу. Какая модель?

– Новый айфон.

– Какая модель?

– Я же говорю – новый. Третий.

Он взял со стола и положил передо мной какую-то космическую штуковину.

– Вот новый айфон. И это уже шестой.

Теперь я смотрела на телефон. Это тупое разглядывание совершенно парализовало остатки моей воли. Я кажется, начинала понимать… Он раскрыл ноутбук и вопросительно заглянул мне в глаза:

– Яндекс? Гугл? Какой поисковой системе ты доверяешь больше, Лу?

– Всё равно…

Он пожал плечами и развернул ноутбук в мою сторону. Дрожащим пальцем я начала печатать «какое…». Под жёлтым окошком поисковика в первой же строчке выскочила подсказка: «Какое сегодня число – 20 сентября 2015 года».

Я зажмурилась. В детстве я часто так делала, меня это от многого спасало. От мерещившейся в ночи тёмной фигуры в углу, от невкусной каши, от страшного момента в кино, от некрасивой старухи в автобусе. Детство давно кончилось. Открыв глаза, я поняла, что нахожусь в прежнем кошмаре. Тело стало слишком тяжёлым и потянуло вниз. Среди наползающего мрака я увидела метнувшееся зелёное пятно, и в следующий момент большие надёжные руки сомкнулись за моей спиной.