Читать книгу Новая жизнь воздушного гимнаста - Любовь Александровна Винк - Страница 1

Некоторые слова она заканчивала по два раза. Она говорила «я пришла-шла», и я открывал ей дверь. Она заходила маленькой девочкой, нос в веснушках, а проходила в дом уже взрослой женщиной. «Я купила все, что ты просил. Вот хлеб, молоко, яблоки, вино-но – говорила она, выкладывая продукты из своей хозяйственной сумки – сыр, изюм и большая пачка кофе, как ты просил-сил».

Я никогда не поправлял ее, эта манера заканчивать слова дважды наоборот часто завораживала меня появлением новых смыслов. Она прошла в кухню и поставила турку на огонь. Только открытая пачка кофе пахла так, что хотелось только вдыхать и никогда не выдыхать.

–Я тоже буду кофе – сказал я, она кивнула, добавила еще пару ложек, и стала ждать.

–Сливки, сахар или ничего-чего?

– Сливки.

Я знал ее с самого детства, и знаю, что такая особенность речи была у нее не всегда. Она появился только в школе, и очень мешала ей в то время, была объектом насмешек. Но она всегда стояла как сталь, глядя в глаза обидчику, спокойно и холодно, и они отступали. У нее было сильное тонкое тело, поражавшее всех своей ловкостью и быстротой на уроках физкультуры. Она была способной, но училась без интереса.

Так и сейчас она без особого интереса вглядывалась в окно нашей маленькой квартиры, осматривая, как с горы ветром выдувает снег. Ветер сегодня шквальный, о нем даже приходило сообщение в МЧС-рассылке. «Будьте осторожны на дорогах, по возможности не выходите из дома». Мы и не выходили, ни по возможности, ни вообще. Я работал из дома с тех пор, как повредил спину и оказался здесь. Двумя ногами крепко стоя на подножке, плотно прижатый к инвалидному креслу. Ни дня в своей жизни я не работал «ногами».

Моя девочка же могла ходить и все же выходила из дома редко, предпочитая расслабленную атмосферу домашних халатов и мягкости пижам против затянутых в узкие юбки и колкие каблуки офисных дам. Я работал в большой комнате, хотя мне нужно было совсем немного места, стол, компьютер – вот и вся моя рабочая роскошь. У нее же были полутораметровые отрезы тканей, натянутые под потолок рамы для росписи и полки-полки с коробками, перевязанными тюками и бутыльками с краской самых разнообразных цветов.

Когда она работала она шептала и тихонько напевала под нос, она часто работала в наушниках. Образы ее меня завораживали, линии ее были точны и имели размах. Цвета насыщенны, а их сочетание смелыми, граничащими с несовместимостью, но все же укладывающиеся в гармоничный узор.

Иногда, когда я чувствовал усталость или стопорился сюжет, я выезжал из комнаты и делал себе чай с особой неторопливостью, рассматривая ее работу. Иногда же она и давала мне развязку сюжета или свежий образ, новый персонаж. Можно даже сказать я черпал из нее вдохновение большими ложками. Заметал ее картины в свои сюжеты. Впрочем, отчитывая тексты после, она никогда не упрекала меня в этом и даже не упоминала вскользь.

– Как думаешь, может стоит уже открыть вино-но? – спросила она у меня после обеда – или еще рановато-то?

– Да, думаю можно, почему нет, мы ведь свободные люди, ведь так? – усмехнулся я.

–Так-так – сказала она и протянула мне штопор. А сама встала и открыла шторы, сдвинула горшки с цветами и отворила окно.

В дом ворвался ветер, швырнув в дом тяжелые наши шторы и опрокинув горшок с азалией.

– Ты не против? – спросила она, заметая землю себе в руку и ссыпая ее обратно в горшок. Я покачал головой, накинул на себя кофту и открыл вино.

«Что-то должно произойти» – вдруг пришло мне в голову. Я осмотрелся по сторонам, тишина. Все как всегда.

–У тебя не бывает предчувствий? – спросил я, отпивая из бокала.

–Что ты имеешь в виду?

–Ну, будто что-то должно случится?

–Что-то случается всегда-да.

–Ну, нет, что-то вроде тревожных мыслей, даже не мыслей, а какой-то особой атмосферы – она посмотрела на меня строго.

– Не бери-бери в голову такие вещи, они не существенны, не имеют почвы под собой-бой.

Ветер резко рванул в окно, и ударил рамой о раму, ручка с размаху врезалась в стекло и по всей кухне разлетелись звоном осколки.

–Вот черт-черт! – резко вскочила она, давя на раму, стараясь закрыть, но занавеска запуталась и билась словно раненная птица – а впрочем-чем.

Она бросила окно и пошла за веником, смела осколки и как ни в чем не бывало села на свое место и отпила небольшой глоток вина.

–Ветер сегодня шквал-вал.

–Это точно – задумчиво произнес я, а в голове моей эта мысль уже подцепила и понеслась разматывать ковровую дорожку сюжета. Со мной так случалось. Незначительные события, брошенные вскользь фразы, незнакомец на улице – что угодно могло потянуть нить, а потом только слушай, да успевай записывать.

«В пятницу стекло в их доме разлетелось вдребезги, само по себе. Позже соседи предположили, что так мог просесть дом, или окно при установке вмонтировали неправильно. Но он знал, что все дело в том, что гора за окном, что во снах так часто падала на их дом, давила его своей тяжестью, наваливалась, теперь подступает все ближе. Гора за окном своей черной землей уже стучит им в окна, и от этого вероломного стука разлетаются вдребезги самые прочные стекла».

–Может посмотрим сегодня кино? – прервала она ход моих мыслей.

–Не хочу кино, хотя наверно можно.

– Выберешь-ешь?

–Тайное окно?

–Отлично-но, я закончу ту часть с воздушным гимнастом – сказала она, указывая на кусок полотна, где человек под куполом летел в белом костюме расписанным серебряными перьями – и будем смотреть.

– Это воздушный гимнаст?

–Да, за секунду до падения-я

– А что потом?

–Потом-том – она помедлила с ответом – новая жизнь?

Вопрос повис в воздухе, но никто на него не ответил. Все было предельно ясно. Я вернулся в комнату и записал начало истории. С кухни донесся знакомый мотив, она часто напевала эту песню, когда работала.