Читать книгу Заразиться счастьем - Людмила Филиппова - Страница 1

Максим Краснопольский и Павел Семичастнов служили в одной воинской части в группе советских войск в Восточной Германии, они земляки, оба из Сибири, – Павел из Омска, Максим из села Заречное Омской области, за годы службы сдружились, демобилизовавшись, вместе возвращаются в родные края. Чем ближе к Омску, тем задумчивее становились оба и больше молчали, каждый думал о своём. Неожиданно Максим задал другу вопрос, будет ли его встречать сестра Надя. Павел отрешённым взглядом посмотрел на Максима, затряс головой, стряхивая с лица задумчивость, произнёс:

– Ты что-то спросил?

– Будет тебя встречать сестра?

– Не знаю, если родители получили телеграмму, может быть. Почему спрашиваешь?

– Хочу увидеть, ты много о ней хорошего говорил, да и на фотке она красивая.

Павел внимательно посмотрел на друга и улыбнулся:

– Влюбился в Наденьку?

– Почему сразу влюбился, – смутился Максим.

– Если приедет к поезду, я вас познакомлю, друг, не печалься и не красней, как девица на выданье. – Серьёзным тоном продолжил, – сестра у меня хорошая девушка, порядочная.

Состав медленно подъезжал к перрону, волнение и радость охватила парней, и оба лбами уткнувшись в окно, выглядывали встречающих.

– Макс, пошли, родители здесь и Наденька с ними, – Павел подхватил вещмешок, быстро направился к выходу. Максим поправил форменную фуражку на голове, пряжку на ремне, одёрнул гимнастёрку, накинул на плечо вещмешок, встроился в ряд выходивших в Омске пассажиров. На перроне людей много, он не увидел друга, решил, что тот не стал его дожидаться и вместе с семьёй уже ушёл, оглядывался по сторонам, ища глазами переход к вокзалу.

– Макс, ты чего встал как вкопанный? Знакомься, мои родители Иван Петрович и Анна Ивановна, сестра Надя.

Максим улыбнулся и протянул руку сначала отцу и матери друга, потом Наде, она несмело подала ему свою руку. Девушка была хороша собой: длинная русая коса, большие широко распахнутые серые глаза, стройная и невысокая, она вызывала щемящее чувство непременной заботы о ней и любования ею.

– У вас замечательное имя, – Надежда, – произнёс, волнуясь, – меня зовут Максим, очень рад познакомиться с вами. – Мысленно добавил: «Она будет моей женой!» – Надя смутилась и опустила глаза, отступила в сторону. Иван Петрович, узнав, что Максим едет в Заречное, предложил побыть этот день у них, так как автовокзал сегодня не работает. Максим поблагодарил за приглашение, но сказал, что будет искать попутку, всего-то сто сорок километров, к вечеру он будет уже дома. Расставшись с семьёй Павла, Максим двинулся в сторону автовокзала, он был уверен, там точно будет какая-нибудь машина или на худой конец телега с лошадью. Родители Максима не знали дату его прибытия, он в отличие от Павла телеграмму не посылал. Как и предполагал, возле автовокзала собралось несколько человек, переговаривались, что Федька вечером будет возвращаться домой, обещал за плату довезти до села. Максим спросил, могут ли его с собой в попутчики взять, на что получил ответ от сердитого мужика в малахае на голове и фуфайке, не смотря на тёплую погоду, что мест свободных нет, а солдатику привычно в армии марш броски делать, вот пусть и топает. За Максима вступилась пожилая женщина:

– Не слушай, милок, старого Митяя, если Федька сказал, что довезёт, то всех берёт. Только высадит он за пять вёрст от Заречного, молодой, быстро добежишь.

В Заречном Максим оказался ближе к полуночи, шёл по тёмному селу, слушал жизнь сельскую: где-то гармошка играла, где-то собака брехала, а вот и смех девичий совсем рядом раздался, идёт Максим и радуется, что мать с отцом сейчас увидит и Стёпку с Митькой, братьев меньших. Подойдя к дому, остановился. В окнах темно, тихо кругом, достал папиросу, закурил, сел на завалинку, вещмешок рядом поставил, медленно затягивается и выпускает дым через нос, волнуется, ещё одна затяжка и постучит в окно, потревожит сон родителей.

– Стёпка, кто-то сидит на завалинке, – послышался испуганный детский голос из открытого окна.

– Тятя, наверное, он часто так сидит, братку ждёт, – отвечает другой голос. Максим засмеялся, и громко говорит:

– Малышня, почему не спите? Выходите из укрытия, – встал, папиросу бросил на землю, придавил сапогом, – будите тятю с мамой, прибыл я домой.

– Ура-а-а, Максим приехал, тятя, мама вставайте, – громко закричали ребята.

Захлопала дверь, в доме поднялся шум, через некоторое время в дверном проёме появилась мать в ночной сорочке и накинутом на плечи платке и отец в рубахе и кальсонах. Смех мальчишек, плач матери, и покашливание отца смешалось в общий гул.

Встретили Максима хорошо, до рассвета проговорили, уже расходились ко сну, как отец решил обрадовать сына и объявил, что невесту ему приглядели из хорошей семьи, хозяйственную и приветливую, Настю Зимину, родители её согласие на замужество дочери дали. Максим смотрел на отца, на мать, молчал, слова на ум приличные не шли, а не приличные он родителям сказать не мог. Мать улыбнулась тихой улыбкой и почти шёпотом сказала:

– Сын, Настя хорошая девушка, слюбится, стерпится…

– Мама, тятя, давайте спать, рассвет уже, потом поговорим о женитьбе, – встал из-за стола и вышел на улицу. Солнце поднималось из-за горизонта несмело, бледной розовой полосой. Стоял Максим на крыльце родного дома, в миг ставшим не совсем родным, не мог принять, не мог понять решения родителей о его женитьбе, не спросив его согласия, не крепостное же право! Он взрослый, в армии служил, границу страны оберегал, командир не считал его несмышлёнышем, так почему же в доме родном его за дитя неспособное к самостоятельной жизни считают?! «Дома побуду недельку, и уеду в город, пойду на завод, буду учиться и женюсь на той, кого сам выберу!» – с этим решением он вернулся в дом, уснул, только подушки голова коснулась.

Максим – парень видный из себя – с черными, как смоль, кудрявившимися волосами, тёмными глазами, с золотистыми искорками в них, смотревшие на собеседника с затаившейся усмешкой. Вечерами, когда селяне заканчивали работу, молодёжь тянулась в клуб, посмотреть кино, потанцевать под гармошку, попеть песни. Максим любил петь русские народные песни и пел их, вкладывая душу в каждое слово! Девчонки от четырнадцати лет и старше влюбились в него все как одна, а вот Настя в его сторону даже не глядит. Максим к девушке не подходил, он её не спрашивал, знает ли она, что её родители готовы выдать дочь замуж за Максима, он решил пойти другим путём: исполняя песню, всегда многозначительно смотрел на Настю, подмигивал ей, а когда шутил, делал намёк, что между ними якобы что-то есть. Настя надувала свои пухлые губки, краснела и отворачивалась, или уходила с вечеринки, она всегда была грустная, сторонилась Максима. Однажды вечером Максим зашёл за девушкой, чтобы вместе пойти в клуб, он хотел с ней поговорить и выяснить причину – почему она его сторонится. Войдя в дом, он увидел Настю за столом со склонённой головой, она что-то писала. Тихонечко подкравшись, Максим хотел закрыть ей руками глазами и изменившимся голосом спросить узнает ли она кто к ней пришёл. Подойдя к девушке, увидел, – плачет, а на столе лежит написанное письмо, в котором она обращается к парню, называя, его женихом. С ним они тайно обручились, он сейчас служит в армии и Настя просит прощения, она писала, что родители силой выдают её замуж за парня из богатой семьи, хотя его она не любит, но ослушаться родителей не может. Максим сам не понимал, как он мог за считанные мгновенья прочесть весь текст, но он это сделал! Посмотрев на Настю, ещё раз на письмо, сказал, что силой выходить замуж он её не заставляет и жена невольница ему не нужна.

– Ты свободна, – были его последние слова, и он тихо вышел, прикрыв за собой двери. Придя домой, родителям сказал, что жениться не будет, а завтра он уезжает в Омск.

Максим приехал в областной центр, встретился с Павлом и Надей, узнал, что друг решил пойти по стопам отца и стать офицером, будет подавать документы в военное училище, а Надя хочет быть учителем и поедет поступать педагогический институт в Новосибирске. Это известие расстроило Максима, не имея достойного образования и профессии, он не имеет шансов привлечь к себе внимание Нади и жениться на ней. А горечи ему добавила мысль, что и родители Нади наверняка в мужьях дочери видят мужчину, уж точно не ровню Максиму. И он принимает решение подать документы в военное училище вместе с Павлом, войти в семью в качестве друга их сына и своею любовью завоевать любовь Нади. Всё сложилось так, как Максим задумал: он и Павел учились в военном училище в Омске, Надя в Новосибирске. Когда она приезжала домой, если позволяли условия, они встречались, между ними была активная переписка, о любви не говорили и в письмах о ней не писали, однако оба чувствовали интерес друг друга, Максим не спешил говорить о своих чувствах – боялся отпугнуть Надю. Наступило очередное лето, сессия сдана, впереди отпуск у курсантов и каникулы у студентов, Максим в ожидании встречи с Надей, со дня на день она вернётся из Новосибирска. Он волнуется в предчувствии важного для него события, Максим решился сказать о своих чувствах, но боится ответа любимой. И вот он этот счастливый миг – они встретились на набережной Иртыша, гуляли, много шутили, Надя была необычно весела, рассказывала о планах на каникулы, о том, что вместе с подругой Катей они летят в Крым. На этих словах Максим остановился, его обдало холодом, он вдруг физически ощутил, что может потерять Надю, если сейчас не откроется ей в своих чувствах, он набрал воздуха полную грудь и выдохнул:

– Надя, я полюбил тебя с первого взгляда. Выходи за меня замуж! – в его голосе и мольба, и надежда, – на следующий год окончим обучение и уедем к месту моей службы.

Надя широко распахнула глаза и долго смотрела на Максима, так долго, что ему показалось её молчание вечностью, потом опустила взгляд вниз и тихо сказала, что она согласна. Максим взял её руки и прижал их к своей груди. Наде Максим понравился сразу: весёлый, задушевно поёт, а главное – от него идёт такой мощный поток заботы и доброты, надёжности и силы. Ответив ему согласием на предложение, она сказала, что надо получить согласие её родителей. Хотя Иван Петрович и Анна Ивановна Максима знали, в доме его хорошо принимали и относились к нему по-доброму, но видели ли они его мужем для дочери, тревожило как Максима, так и Надю. О своём предложении руки и сердца Наде, Максим сказал Павлу, тот поддержал друга и выразил желание на встрече с родителями быть в группе поддержки, на том и порешили. Павел дал прекрасную характеристику Максиму, но самым главным фактом было то, что Максим будущий офицер. Отец Надежды кадровый офицер Советской армии в звании подполковника был рад, что у дочери будет такой муж. Мать, всплакнула, понимая, что непростая жизнь будет у дочери, часто ей придётся переезжать из гарнизона в гарнизон, пока её муж достигнет звания и должности, когда они могут уже не мотаться по стране, всё же с любовью и доброжелательством дала согласие на брак.

– Максим, за годы знакомства ты стал для нас с Иваном Петровичем близким и родным и мы верим, что Надя будет счастлива с тобой, а ты с ней, – она смахнули слёзы, улыбнулась и сказала самые важные слова, – благословляю вас дети, живите дружно на радость себе и нам!

Жену поддержал Иван Петрович:

– Максим, доверяю тебе наше сокровище, нашу дочь, знаю, ты человек чести, слово данное нам сдержишь и я спокоен за судьбу Нади. Мы рады видеть вас в нашем доме всегда, ты для нас стал сыном!

Максим и Надежда подали заявление в ЗАГС, их расписали очень быстро и они поехали к родителям Максима. Мария Максимовна, мама Максима глядя на Надю, хмуро сказала:

– Тот же навоз, да издалёка привоз, – видимо имея в виду не состоявшуюся женитьбу сына на Насте. С этого момента отношения снохи и свекрови не ладились. Иван Васильевич, отец Максима принял жену сына доброжелательно и сказал, что выбор его уважает. Надежда была счастлива, когда они покинули дом родителей мужа, она много лет с ними не встречалась, с одной стороны их разъездная жизнь не способствовала общению, с другой стороны, она всегда находила повод не поехать с Максимом, когда у него случалась возможность на несколько дней побывать у родителей.

Надежда и Максим мечтали о ребенке, но родить у них никак не получалось: у Нади оказалось слабое здоровье, она не могла выносить плод, было уже три выкидыша. Максим служил в секретных войсках и часто уезжал в командировки. А чтобы долгожданный ребёнок в семье появился, врачи настаивали на постельном режиме, если она хочет родить. Надя была освобождена от всех домашних дел, приехала её мама и вела домашнее хозяйство практически весь срок беременности дочери. Готовя Надю к родам, Анна Ивановна говорила, что дочь потомственных военных не должна быть слабой, ни стонать, ни тем более кричать при родах нельзя. Роды случились раньше планируемого срока, Максим в это время был в командировке, о рождении дочери ему сообщили телеграммой, он прибыл как раз к выписке из роддома жены и ребёнка. Она вышла, поддерживаемая медсестрой и упала на руки мужу. Так он и стоял – на одной руке держал ослабевшую жену, на другой – дочь.

Отец звал девочку Марией, а мать – Анной, такими именами звали бабушек. Родители не могли определиться с именем и решили, пусть имя себе выберет ребёнок – на какое будет откликаться, то и оставят. Девочка удивила своих родителей: она одинаково живо реагировала на оба имени и тогда они стали называть её Марианна, отец ласково звал Марианечка.

Девочка росла смышленой, не по возрасту развитой, каштановые волосы легкой волной обрамляли красивый овал лица, при рождении глаза синие постепенно меняли цвет, и к пяти годам стали зелёными, когда она смеялась, из них рассыпались искры похожие на изумруды. Взгляд был очень внимательный и не детски мудрый. Родители не чаяли души в своей дочери. Говорила она на распев и тихо, и так было всегда, и в будущем то же. У Марианны открылись способности к музыке, она вдохновенно играла на любом предмете, изображая из него пианино. Отец отвёл девочку в музыкальную школу по классу фортепиано. Классическая музыка для Марианны стала якорьком в сложных жизненных ситуациях.

Максима в очередной раз перевели на новое место службы, семья переехала на новое место жительства, в этот раз в крупный город – в Новосибирск, квартиру они получили в доме недалеко от Центрального парка. Марианне было семь лет, её уже со сверстниками отпускали гулять в парк недалеко от дома. Однажды дочь задержалась на прогулке и Надя пошла, чтобы её встретить. Она вошла в парк и остановилась как вкопанная – по аллее ей на встречу бежала девочка копия её Марианны и если бы не другая одежда, Надя не сомневалась бы, что навстречу ей бежит дочь. Девочка, весело напевая песенку, пробежала мимо, из-за поворота вышла пожилая женщина.

– Анечка, не убегай, подожди, – беспомощно звала она убегающего ребёнка, а девочка оглянулась, на миг остановилась и побежала дальше, весело крикнула:

– Наташа, догоняй! – эхо повторило: го-о-ня-яй-й.

Женщина поравнялась с застывшей, как статуя Надеждой и устало проговорила:

– Сорванец, а не девочка. Не могу я за ней бегать, стара уже. А ей нравится, – медленно пошла за девочкой, что-то ещё говоря сама с собой.

Сколько бы времени в образе статуи ещё простояла Надежда сказать трудно, но тут появилась Марианна и весело щебетала о том, как было интересно в парке и, что она ещё бы погуляла, но захотела кушать. Надежда стряхнула с себя оцепенение и подумала, что ей просто почудилось, она разволновалась, ожидая дочь, и приняла девочку сверстницу Марианны за неё.

Ночью Надежде не спалось, чёрной волной нахлынули воспоминания о родах, боль и страдания, пережитые ею в ту ночь, вновь придавили, столько лет отгоняла от себя мысли и пережитые страхи, считала – с ними справилась, однако встреча с девочкой в парке лишила покоя.

– Вены плохие и совсем пропали, колите в кисти! И быстро, – выдавливаем! – слышится чей-то строгий голос. Сквозь пелену в глазах Надя видела, как несколько человек её обступили и с двух сторон начали давить на живот, акушерка говорила, чтобы Надя тужилась, но сил у неё сделать это не хватало. Боль такая сильная, что терпеть нет сил, губы искусаны в кровь, а кричать нельзя, строгий голос матери будто слышится рядом. Вдруг резкий удар по лицу, Надя открывает глаза – над ней злое лицо врача, стоявшей слева от неё и кричавшей: «Сволочь, весь халат кровью вымазала!», оказалось, Надя потеряла сознание, разжала губы, кровь размазалась по рукаву врача. Через какое-то время Надя почувствовала облегчение и услышала слабый писк малыша. Акушерка сказала: «Девочка, какая красивая».

Дальше Надя плохо помнила что было, провалившись в тишину. Очнулась от крика, та же врач истошно кричала и трясла её, Надя услышала, что надо снова тужиться, но почему это надо делать не понимала, ведь сказали – родилась девочка. Опять уколы, опять давили с двух сторон на живот, раздался треск рвущегося тела и… глухая тишина. Надя потеряла сознание. Когда она с трудом открыла глаза, прямо перед ней на стене родильной комнаты висели часы и показывали время 1 час 30 минут. С ней проделывали какие-то манипуляции, но она ничего не чувствовала, видела, что персонал между собой говорит тихо и подают друг другу инструменты. Раздался ласковый голос: «Все, деточка, закончилось. Я сейчас тебя заштопаю, и всё зарастёт, как будто и ничего не бывало. Ещё не одного родишь». Надя слабо улыбнулась и спросила где дочка. Отдыхает, – был ответ, – утром принесут кормить. Сознание Нади вновь начала уплывать и в это время поднялась несусветная суета. Ее быстро перекладывают на каталку, освобождая родильное кресло, выкатывают в коридор. Перед ней стоит врач, халат которой она вымазала кровью со своих губ.

– Добилась своего, мёртвого родила ребёнка, мучайся теперь всю жизнь!!! – разделяя каждую букву, зло говорит, и ехидно поджав губы, отходит, Надя тихо заплакала, не понимала, почему такая злая врач, почему умер ребёнок, если сказали, что девочка родилась живой.

Кормить дочь ей принесли только через трое суток. При родах девочка получила гематому головы, у неё была асфиксия, её выхаживали и одновременно выхаживали Надю, она много потеряла крови и была слаба так, что встать с кровати сама не могла. Никто ничего не говорил о том, что умер ребёнок при родах. Надя подумала, что той сумасшедшей ночью ей действительно приснился кошмар.

Сейчас же, беспокойно ворочаясь в постели, старалась делать это тихо, Надя убедила себя – она родила двоих детей, но одного ребёнка им не отдали и от горя, бессилия и непонимания прошедшего много лет назад события, разрыдалась. Максим проснулся, участливо спросил, что её беспокоит, почему так горько плачет. Сначала она отнекивалась, а потом, всхлипывая, рассказала о встрече в парке, муж очень удивился, сказал, что такого быть не может, ей просто показалось. И тогда Надежда рассказала ему, что было в роддоме при родах. Пауза затянулась. Максим не мог ни принять, ни поверить тому, что слышит от жены, он хорошо помнил о том, какой слабой была она после родов, врачи поставили диагноз послеродовая депрессия и всё отнесли на тяжёлые роды.

– Максим, я никогда не говорила тебе, какие тяжёлые были роды, и то, что были роды ещё одного ребёнка, так как считала, что мне тогда это всё померещилось в родовой горячке или приснилось после родов. Но теперь увидев в парке девочку, уверена – я действительно родила двойню и вторую девочку нам не отдали.

– Надя, не придумывай себе, тебе показалось, что девочки похожи. У тебя действительно была послеродовая депрессия, в том состоянии тебе могло привидеться всё, что угодно.

– Ты меня не понимаешь, – сердито ответила жена и отвернулась к стене, тяжело вздохнув.

Она каждый день ходила в парк в надежде встретить женщину с девочкой похожей на Марианну и с именем Анна, хотела узнать, кто они и лучше разглядеть девочку. Но ни разу их не встретила за полгода, иногда она целыми днями проводила в парке, благо было летнее время и тёплая осень. Погода менялась, зачастили дожди, и в парке стало очень мало гуляющих людей, Марианна тоже перестала бегать в парк. От мужа Надежда скрывала цель своих походов в парк, говорила – хочет больше побыть на свежем воздухе. Максим заметил, что с Надеждой что-то творится, когда она стала совсем замкнутой, но на вопросы его отвечала, что просто ей видимо не климат в этом городе.

Однажды ночью Максим проснулся от тихого всхлипывания жены, всерьез озаботился её состоянием и ласково попросил рассказать, что её так огорчило. Надя, продолжая всхлипывать, просила его отпустить её съездить в Николаевск, где родилась их доченька и побывать в роддоме, узнать, был ли второй ребенок. Максим испугался за психическое состояние своей жены, помня, как тяжело она выходила из после родовой депрессии, сказал, что они съездят туда вместе чуть позже, у него сейчас важные дела на службе.

Они съездили в Николаевск. В роддоме подтвердили, что у Надежды не было ни мёртво рождённой девочки, ни второго живого ребёнка. В журнале записей родов указан один ребёнок – девочка. После неё рожали две женщины, родилось два ребёнка – мальчик и девочка. Надежда вышла из роддома на «ватных» ногах, не веря ни на грош тому, что ей сказали. Она точно знала, был второй ребёнок – и ребёнок этот девочка! Но как ей это доказать?!.. Остаётся одно – искать, искать её вторую дочь. Сначала надо найти акушерку, которая принимала у неё роды. Сделать это не удалось, придя по адресу, который ей всё-таки дала сердобольная санитарка, они узнали, что акушерка та умерла года три назад. Ниточка оборвалась, а рана в сердце Надежды стала незаживающей.